Текст книги "Дочери Рима"
Автор книги: Кейт Куинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)
Растянувшись на своем ложе, Фабий Валент вылил на Лоллию содержимое своего кубка, которая сердито тряхнула головой.
– Думаю, нам лучше удалиться, – сказала она своему новому супругу.
– Да-да, я не прочь взглянуть, какая ты под своими рубинами, – с этими словами Фабий схватил ее за руку и, стащив с пиршественного ложа, поволок вслед за собой на второй этаж в опочивальню. Его офицеры разразились им вслед одобрительным свистом и скабрезными шуточками. Вышколенные рабы застыли в коридоре, держа наготове незажженные факелы, в ожидании момента, когда свадебная процессия двинется к дому жениха. У их ног стояли корзины с грецкими орехами – их полагалось бросать на счастье под ноги невесте. Когда же муж подхватит ее на руки, чтобы перенести через порог своего дома, флейтисты должны были исполнить нежную мелодию. Увы, обведя взглядом триклиний, Корнелия сделала вывод, что никакой процессии не предвидится. Дед Лоллии поспешил отвернуться, сделав вид, что подливает себе вина, и до Корнелии донеслись его полные бессильной ярости слова:
– Вульгарный плебей, – бормотал он себе под нос, – он облил мое сокровище вином, как будто перед ним дешевая шлюха, хотя сам не достоин вытирать подметки ее сандалий.
И, громко топая, он направился прочь, и его тройной подбородок гневно сотрясался в такт его шагам. Корнелия обвела взглядом облицованный голубым мрамором триклиний. Цветы, угощения музыканты, – все это было призвано служить достойной оправой его сокровищу. А вот мой отец никогда меня так не называл, с грустью подумала Корнелия. И вообще он когда-нибудь обращался в ней иначе, нежели «эй, девочка!». Разумеется, отцу патрицианского семейства положено соблюдать некую дистанцию от своих домочадцев, и все же…
– Хочу глотнуть воздуха, – сказала она Гаю и, встав с ложа, направилась в атрий. Небо сделалось темным. Даже не верится, что свадебный пир продолжается уже пять часов. В атрии было полно германцев Вителлия. Двое, голые по пояс, сошлись в схватке, а вокруг, подбадривая соперников пьяными криками, стояли их приятели. Борцы так увлеклись, что не заметили, как задели каменную нимфу, державшую в руках вазу с летними орхидеями. Нимфа покачнулась, ваза вывалилась у нее из рук и с грохотом разлетелась на мраморном полу на мелкие осколки, а на цветы, давя их и круша, тут же наступили подошвы грубых солдатских сандалий. Еще один солдат, ритмично работая чреслами, расположился под кустом сирени, а под ним страстно извивалась какая-то танцовщица. Рослый блондин, который пытался схватить Диану, с ножом в руке выковыривал глаза из слоновой кости у статуи из черного дерева, одной из тех, что выстроились в ряд вдоль стен атрия. И повсюду следы рвоты. Кого-то вырвало прямо в фонтан, в котором по-прежнему били струи фалернского вина.
Дед Лоллии пытался им угодить, неожиданно подумала Корнелия, и в благодарность за это они уродуют его дом.
Впрочем, урон был не слишком велик. В конце концов праздник есть праздник. Следовало предполагать, что солдаты начнут буянить. Ведь они только что низложили Отона и теперь могли позволить себе немного буйства. Нет-нет, все не так страшно.
В следующее мгновение кого-то вырвало прямо ей под ноги. Дед Лоллии проводил Корнелию вздохом.
– Похоже, мне все-таки следует устроить в доме блевальню.
– Что ж, давно бы так, – со вздохом облегчения сказала Корнелия вслух. Императорская ложа на Лукарийских гонках гудела множеством голосов. Здесь хохотали, заключали пари, отпускали грубые шутки, на которые, судя по веселому смеху, никто не обижался. В этот день она вообще не собиралась идти смотреть гонки колесниц. Лукарии приходились на самый разгар лета, и во время них обычно царила жуткая жара. В это время года она предпочитала уединиться в прохладном атрии с книгой и кубком ячменной воды, вместо того, чтобы обливаться потом на трибуне Большого цирка. Однако сегодня утром преторианец, что-то невнятно пробормотав, доставил ей свиток. Когда же Туллия его вскрыла, внутри оказалась императорская печать.
– Фабий Валент приглашает нас сегодня в императорскую ложу, – не скрывая радости, сообщила она. – Особенно тебя, Корнелия. Наконец-то нам есть польза от того, что ты имеешь отношение к Пизону и Гальбе. Ведь при Отоне это грозило нам лишь неприятностями. А вот Вителлий, похоже, готов воздать почести любому, кто хотя бы отдаленно связан с…
– Возможно, император задумал выдать тебя замуж за одного из своих приближенных, – вмешался в их разговор Гай, беря из рук жены свиток. – Лоллия не единственная, что умеет удачно выходить замуж.
– В кои веки ты прав, Гай, – ответила Туллия, сурово глядя на Корнелию. – Надеюсь, ты проявишь благоразумие.
– Пусть лучше Марцелла удачно выйдет замуж, – Корнелия сложила руки на груди, лишь бы не сжать пальцы в кулаки. – После Брикселлума они с Луцием не разговаривают друг с другом. Думаю, он был бы только рад с ней развестись. Или Диана, ей ведь уже семнадцать. Вот кому давно пора замуж.
– Разумеется, я не собираюсь тебя принуждать, – Гай похлопал сестру по руке. Его подбородок покрывала легкая щетина, в подражание Вителлию. Новый император в отличие от Отона не слишком утруждал себя бритьем. – Хотя, с другой стороны, я был бы рад видеть тебя счастливой.
– Гай, не говори глупостей! – перебила мужа Туллия. – О каком счастье может идти речь в наши дни! Сейчас самое главное связи! Ты, Корнелия, имеешь отношение к Гальбе. И твой долг как члена нашей семьи сделать так, чтобы это обстоятельство пошло нам на пользу.
Разве я уже не исполнила свой долг? Корнелия направилась к себе в комнату и переоделась в самый мрачный, самый траурный наряд. Чтобы подчеркнуть его мрачность, она даже не стала надевать серег.
– Даже не надейся найти себе достойного мужа, если будешь одеваться как наемная плакальщица! – съязвила Туллия. – Ведь у тебя ни фигуры, как у Марцеллы, ни смазливого личика, как у Лоллии. Зато ты можешь взять другим! Гай, скажи ей, потому что так дальше нельзя!
– Так вообще нельзя, – заметила Марцелла. Оторвав глаза от письменного стола, на котором высились горы свитков, она окинула сестру пристальным взглядом, всю, с головы до ног. – Хотя совсем по другой причине, чем думает Туллия.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Если ты хочешь, чтобы на тебя меньше обращали внимание, не надевай черное. Потому что черный цвет тебе идет.
Корнелия посмотрела на свое отражение в зеркале. На фоне черного платья ее волосы тоже казались почти черными. Блестящий черный шелк платья и блестящие темные волосы создавали вокруг ее бледного лица нечто вроде дорогой рамки.
– А ты пойдешь с нами на гонки, Марцелла?
– У меня болит голова.
– Последнее время она болит у тебя слишком часто, – заметила Корнелия. – По крайней мере всякий раз, когда в Большом цирке проводятся гонки колесниц или должно состояться нечто такое, что навевает на тебя скуку. А вот придворные пиры или заседания сената никогда не вызывают у тебя головной боли.
Марцелла улыбнулась и повернула другим боком чернильницу.
– Передай мне любую стоящую сплетню, какую услышишь на гонках. Договорились? Например, до меня дошли слухи, что губернатор Веспасиан что-то затевает в Иудее.
– О, великая Юнона! Неужели еще один император? – Корнелия растерянно заморгала. – И от кого ты это слышала?
– От мальчишки Домициана. По идее, ему нельзя переписываться с отцом, однако тот ему пишет.
– По идее, он не должен распространять подобные слухи, – с этими словами Корнелия взялась грызть и без того обкусанный под самую мякоть ноготь. – Он по-прежнему в тебя влюблен?
– До безумия! Домициан заявил мне, что не пройдет и года, как он станет сыном императора, как только его отец облачится в пурпурную тогу. – Марцелла едва заметно улыбнулась, вся в чернилах, без украшений, и перебросила через плечо косу. – Может, мне стоит передать Домициана тебе? Уже если Гай вознамерился спихнуть тебя замуж, то почему бы вторично не за наследника трона?
– Я рассчитывала на большее сочувствие с твоей стороны, – огрызнулась Корнелия. – Твой собственный супруг теперь в фаворе у Вителлия. Более того, он уезжает на Крит, и тебе больше не придется иметь с ним дело! И никто не собирается спихнуть меня замуж!
– Нет, – Марцелла лениво потянулась за столом, словно кошка. – Я об этом позабочусь.
– Последнее время ты какая-то самодовольная. Ты замечала это за собой? – спросила Корнелия и направилась к двери.
В спину ей раздался смех сестры.
Когда Корнелия прибыла в Большой цирк, императорская ложа являла собой море синего цвета. Синие полотнища, синие цветы под ногами, синие сливы и черно-синие устрицы на блюдах из ляпис-лазури, женщины в синих платьях, синие плащи на мужчинах. Фабий Валент был в небесно-голубой тунике. Сапфиры Лоллии затмевали собой скромные камни, которыми украсила себя сегодня серая как мышка супруга Вителлия. Его собственное внушительных размером брюхо было обтянуто синей туникой, а на шее болталось с полдюжины медальонов – символы его легендарной преданности партии «синих». Деррик, знаменитый колесничий «синих», в шлеме с синим плюмажем, сидел на почетном месте рядом с императором. В черном наряде Корнелия ощущала себя вороной среди стаи павлинов и, чтобы не привлекать к себе косых взглядов, предпочла скромно устроиться сзади. Однако Вителлий обернулся, чтобы подозвать раба-виночерпия и, заметив Корнелию, поманил ее к себе. Что делать? Корнелия подошла и отвесила поклон.
– Достопочтенная Корнелия Прима! – Румяное лицо императора при ближайшем рассмотрении оказалось в голубоватых прожилках, особенно на крыльях носа. Годы чревоугодия оставили после себя толстые валики жира вокруг шеи. Впрочем, сегодня от него почти не пахло вином, а рука, державшая кубок, даже не тряслась. – Я твой должник, моя дорогая.
– Я лишь выполняла свой долг, цезарь, – ответила Корнелия, скромно потупив взор.
– Я имею в виду другое. Не те сведения, которые ты передала, а то, что ты потеряла мужа, – негромко добавил Вителлий. – И я хотел бы сказать, отчасти это и моя вина.
Корнелия испуганно подняла глаза. Отон принес ей велеречивые, неискренние извинения. Члены семьи выразили холодное соболезнование. Сестра и кузины молча обняли. Но никто не сказал, что это их вина. В горле у нее застрял комок. Улыбка Вителлия светилась добротой.
– Обещаю тебе, я постараюсь ее исправить, – добавил он и своей массивной рукой пожал ей пальцы. Фабий Валент ухмыльнулся из-за его плеча. Корнелия вновь отвесила поклон и поспешно удалилась. Ей меньше всего хотелось, чтобы император, чтобы ее утешить, взялся искать для нее нового мужа.
Корнелия без труда отыскала Диану. Та сидела на своем обычном месте сзади. Причем, сидела явно чем-то недовольная и делала вид, что не замечает обращенных в ее сторону взглядов офицеров и придворных. Кстати, сегодня в их взглядах читалось отнюдь не восхищение ее красотой, нет-нет, скорее неодобрение и неприязнь. Посреди моря синего цвета Диана выделялась ярко-красным пятном: красные медальоны на шее в честь каждого из ее любимых жеребцов, красное платье, красные ленты в золотистых волосах.
– Я не собираюсь изменять самой себе лишь потому, что император предпочитает «синих», – с вызовом заявила она, когда Корнелия сделала круглые глаза. – Кстати, ты тоже почему-то не облачилась в безвкусные синие тряпки.
– Нет, – согласилась Корнелия, опускаясь на сиденье рядом с ней. – О боги, что у тебя с руками?
Ладони Дианы были грубыми и мозолистыми, как будто их натерли пемзой.
– Тсс, начинается парад.
Лошади начали свое церемониальное шествие по песку беговой дорожки. Пять четверок гордо вышагивали под голубым куполом неба. Первыми шли «синие». Деррик пригрозил толпе кнутом – коронный жест, который неизменно вызывал у зрителей бурю восторга. Женщины истошно кричали и осыпали колесничего цветами. Вителлий издал ликующий вопль и с силой ударил мясистым кулаком по подлокотнику кресла. Диана что-то прошипела сквозь зубы. Ее рукоплесканий удостоилась лишь четверка гнедых, которых она назвала в честь четырех ветров. Корнелия была вынуждена признать, что лошади были и впрямь хороши. Красно-рыжие под стать своей упряжи, они буквально рвались вперед, не в силах идти размеренным шагом. Стоило им занять свое место в процессии, как Диана издала радостный вопль. Впрочем, ее голос тут же потонул в рокочущем басе Фабия Валента, который заключал пари с императором.
– Здравствуйте, мои хорошие! – это рядом с ними, обмахиваясь веером из павлиньих перьев, опустилась на сиденье Лоллия. – О боги! Ну и жара!
– Как вы поживаете с мужем? – поинтересовалась Корнелия, поскольку Диана пребывала в слишком восторженном состоянии, чтобы соблюдать этикет беседы.
– Он… бодр. Не знает усталости. Слава богам, он проводит полночи, разделяя азартные и любовные похождения с Вителлием. Иначе он не давал бы мне спать. – Лоллия посмотрела вниз, где колесничий «синих» Деррик наводил красоту рядом со своей украшенной позолотой синей колесницей. – Он прекрасно выглядит. – Она нагнулась и прошептала на ухо Корнелии. – Надеюсь, Диана никогда не узнает, что у меня однажды была интрижка с Дерриком. Она не простит мне этого.
– Ты спала с колесничим?
– Было дело. Но вот что я скажу тебе: быстрый финиш хорош на гонках, но не в постели.
Корнелия вовремя сдержалась, чтобы не захихикать.
Запряженные в синюю колесницу гнедые рванули вперед прежде, чем упал платок, и их пришлось снова возвращать на старт. Толпа негодовала из-за ложного старта, и, чтобы отвлечь ее внимание, Вителлий бросил корзину с пронумерованными деревянными шариками в гущу толпившихся внизу людей. Каждого поймавшего ждало императорское вознаграждение: бык, экипаж лошадей или даже загородная вилла. Наш новый император поистине щедр. Возмущенный рев сразу же сменился восторженными восклицаниями, когда плебс накинулся на шары и вокруг брошенных деревяшек разгорелись самые настоящие бои. Фабий схватил Лоллию за руку и притянул к себе. Лошади наконец встали в линию на старте, и он снова подал императору синий платок. Диана нагнулась вперед и, раскрыв рот, впилась глазами в арену. Вителлий бросил платок, и колесницы рванули с места.
В это мгновение толпа зрителей поднялась и взорвалась криками ободрения. Болельщики шумели и делали ставки. Вителлий перегнулся через перила и что-то крикнул «синим». Диана закусила губу. После первого крутого поворота вперед вырвались «красные», и ее возглас одобрения был единственным, который раздался в императорской ложе. Фабий окинул ее гневным взглядом.
– Я буду болеть за кого хочу, – невозмутимо парировала Диана. – О боги! Как жаль, что с нами нет центуриона Денса.
Корнелия застыла в недоумении. Она давно не слышала этого имени, с тех пор, как он проводил ее от Марсова поля до дома и наговорил грубостей.
– Зачем он нужен здесь?
– Потому что он поддерживает «красных». Мы вместе с ним за них болели на первых скачках этого года. Любой воин, способный выстоять один против пяти, как он возле храма Весты, найдет в себе достаточно мужества, чтобы открыто поддерживать свою команду, невзирая на предпочтения императора.
Диана выругалась и подпрыгнула как ужаленная: как оказалась, это «зеленые» обогнули поворотный столб. Корнелия подозвала к себе преторианца, который застыл в карауле в глубине императорской ложи. Это был какой-то новый стражник, и она не узнала его. Впрочем, ничего удивительного, Вителлий внедрил в преторианскую гвардию немало своих ставленников.
– Ты не мог бы сказать мне, что случилось с преторианцем Друзом Семпронием Денсом?
Она сама не могла бы объяснить, почему задала этот вопрос. Скорее всего, центурион погиб в сражении при Бедриакуме, потому что в противном случае она наверняка бы заметила его среди сопровождавших Вителлия преторианцев.
– Имеется приказ на его арест, госпожа, – ответил стражник. – Денс обвиняется в государственной измене.
– Измене?
– Да. Он остался жив после Бедриакума, однако позднее командир Валент хорошенько почистил преторианские ряды и отправил в отставку всех, кто в свое время изменил присяге на верность императору Гальбе.
– Но если он большую их часть отправил в отставку, то почему Денсу предъявлено обвинение в измене?
– Командир Валент был уверен, что именно он предал Гальбу и наследника трона. Возможно даже, убил последнего. Кто теперь скажет? Командир Валент решил, что это послужит хорошим уроком для остальных, тем более что Отон превозносил Денса как настоящего героя.
– Но это же полный абсурд!
– Это что еще за абсурд? – раздался за спиной Корнелии голос, и она резко обернулась. Позади нее, с синим стеклянным кубком в руках, стоял Фабий Валент.
– То, что центурион Друз Семпроний Денс обвинен в измене, – бросила ему Корнелия. – По крайней мере он совершенно непричастен к убийству моего мужа. Потому что я там была, и я знаю, что там произошло.
– Тем не менее центурион Денс не смог защитить твоего супруга, а значит, он не выполнил свой долг, – ответил новый муж Лоллии, пожимая плечами.
– Но это не его вина. – Пусть Денс временами бывал грубоват, но вот предателям его назвать никак нельзя. – И его уже казнили?
– Нет. Его даже не арестовали. Ему каким-то образом стало известно про ордер, и он успел скрыться. Впрочем, какая разница. Больше ему никогда не служить в гвардии.
– Но ведь… – Корнелия не договорила.
– Считай, что твой муж отмщен, – сказал Фабий и улыбнулся.
– Мне не нужна месть. По крайней мере больше не нужна. Ведь Отона больше нет в живых.
– Мне решать, что тебе нужно.
Корнелия перевела взгляд на беговую дорожку.
– Какой круг они бегут? – спросила она, обращаясь к Диане.
– Пятый. – Диана сидела на самом краешке сиденья и что-то неслышно повторяла себе под нос. «Синие» и «красные» уже не раз менялись местами во главе забега.
Фабий легонько взял Корнелию за руку и негромко заговорил:
– Тебе нужен муж. А один из моих друзей ищет себе жену. Его имя Цецина Алиен.
По трибунам пробежал вой ужаса. Это «белые» попытались проскользнуть мимо «синих» с внутренней стороны беговой дорожки. Колесничий «синих» тотчас попытался прижать «белых» к барьеру. Еще миг, и колесница «белых» была разбита вдребезги. Одно колесо соскочило с оси и как безумное покатилось по песку. Лошади, почувствовав свободу, с оглушительным ржанием понеслись наперерез «красным». Их колесничий был вынужден резко осадить их, и они встали на дыбы. Ее четверка. Диана разразилась отборными проклятиями.
– Диана! – укоризненно сказала Корнелия и покачала головой. Наконец-то у нее нашелся повод не обращать внимания на вкрадчивый голос Валента у нее над ухом, а заодно прочесть младшей кузине лекцию о недопустимости грязных слов. Впрочем, лекция оказалась коротка, намного короче, нежели ей полагалось быть, потому что мысли Корнелии были заняты иным.
При виде неразберихи на арене Вителлий расхохотался и, довольный, постучал кулаком по парапету, увидев, что «синие» возглавили гонку, оставив соперников далеко позади. Тем временем «красные» выпутались из обрывков упряжи «белых» и вновь на всем скаку устремились вперед.
– Им никогда не догнать «синих», – простонала Диана, с несчастным видом откидываясь на спинку кресла.
Впрочем, ее Четыре Ветра не желали сдаваться. Вытянув вперед шеи и почти прильнув к земле, они летели вперед, как на крыльях, и лишь гривы развевались на скаку. Постепенно расстояние между ними и упряжкой «синих» начало сокращаться. Теперь от лидеров гонки их отделяла половина отрезка. Они давно обошли «зеленых», как будто те и не скакали вовсе, а стояли на месте. Их взмыленные от пота бока казались скорее черными, чем огненно-рыжими.
– Ты знакома с Цециной Алиеном? – спросил Фабий, наклонившись к Корнелии так низко, что его губы почти касались ее уха. – Немного необуздан, однако в мужчине это скорее достоинство. Молодая вдова вроде тебя уже наверняка извелась без мужа. Думаю, Цецина для тебя самое то.
Корнелия облизала губы. Взгляд ее был устремлен на беговую дорожку. Она увидела, как колесничий «синих» оглянулся и для острастки щелкнул кнутом над спинами своих скакунов. Обе упряжки вышли на финишную прямую.
– Ну, давайте! – крикнула им Диана. Увы, финишная линия оказалась слишком близко, и ее любимцы преодолели ее вторыми, вровень с осью колесницы «синих». Диана тотчас поникла. В ее зеленоватых глазах блестели слезы. – Мои бедные ветерки, до победы вам оставалось совсем чуть-чуть.
– Не думаю, что тебе стоит показывать, что ты расстроена, – попеняла ей Корнелия, чувствуя у себя на локте руку Фабия, и пустилась в нравоучения по поводу того, как должно себя держать патрицианке. Диана ее не слушала. Подавленная и несчастная, она сгорбилась на сиденье, уныло глядя, как колесничий «синих» под восторженные крики жешцин совершает круг почета. Император с довольным видом хлопал своих приспешников по спинам. Впрочем, Корнелия также осталась безучастна ко всеобщему восторгу. В данный момент ей не давала покоя лежавшая на ее руке властная рука Фабия.
Юнона всемилостивая! Он собрался решать мое будущее! И главное, я не могу сделать вид, что не замечаю его!
С ног до головы в пыли, колесничий «синих» Деррик подкатил к императорской ложе и одарил императора сияющей улыбкой. В свою очередь Вителлий вручил ему пальмовую ветвь победителя.
– Сегодня вечером ты гость на моем пиру, – разрумянившись от восторга, крикнул император своему любимцу и обнял колесничего за плечо. – И мы непременно поднимем тост за твою победу над «красными». Трусливые клячи!
Красный шелк колыхнулся языками пламени. Корнелия попыталась было схватить Диану за руку, но не успела. Вителлий же растерянно уставился на худенькую девичью фигурку в алом одеянии, которая неожиданно выросла перед ним.
– Не смей! – крикнула Диана, тыча пальцем в императора Рима. – Не смей оскорблять моих «красных»! Они достойно пробежали гонку, куда лучше твоих «синих».
Деррик расхохотался из-под толстой дружеской императорской руки на плече.
– Достопочтенная Диана – страстная поклонница «красных», – пояснил он. – И не умеет с достоинством принимать поражение. Однако…
– Заткнись! – бросила ему Диана, и по рядам мгновенно пробежал шепоток. Вителлий насупил брови. Корнелия застыла как вкопанная. Гай растерянно открыл рот и позабыл закрыть его снова. Лоллия покачала головой – мол, думай, что говоришь. Однако Диана вновь посмотрела в глаза императору и продолжила свою гневную речь.
– «Красным» сегодня не повезло, цезарь. По вине «белых» они едва не сошли с дистанции. Другие на их месте наверняка вышли бы из забега, но только не мои «красные». Они не сдались, не отказались от участия в гонке. Нет, они вновь устремились вперед и почти победили твоих «синих», потому что твой возлюбленный Деррик настолько был уверен в победе, мысленно пересчитывая пальмовые ветви, что сбросил скорость. А ты помолчи, – добавила она, обращаясь к Деррику, который открыл рот, чтобы что-то сказать в свою защиту. – Честные возницы так не поступают. Это даже хуже, чем проигрыш. Так что не смей называть мою четверку трусами, – с этими словами Диана гневно ткнула пальчиком в массивную грудь императора Рима. – Потому что моим «красным» ничего не стоит победить твоих «синих»!
На несколько мгновений воцарилось гробовое молчание. Диана застыла перед императором, и лишь ветер шелестел алым шелком ее платья. Волосы ниспадали ей на спину золотым каскадом, подбородок гордо вскинут вверх. Румяное лицо императора казалось каменной маской, лишь нехороший блеск в глазах выдавал его истинные чувства. Корнелия видела перед собой того, кого три верных ему легиона провозгласили в Германии своим императором.
Впрочем, взгляд Дианы пылал не меньшей яростью. Глаза Деррика тоже светились ненавистью. Казалось, он был готов придушить ее на месте. Корнелия затаила дыхание, готовая, в случае чего, разрядить обстановку какой-нибудь светской фразой.
В следующее мгновение Вителлий запрокинул голову и расхохотался.
– Ты права, – согласился он. – Твои «красные» отлично выдержали гонку. Я был неправ, когда назвал их трусами. – С этими словами он обнял Диану за плечи и повернулся к своему управляющему. – Отведи этой юной строптивице почетное место на сегодняшнем пиру. Мы с ней поговорим о лошадях. Я постараюсь втолковать этой красавице, почему мои «синие» лучше ее «красных».
– Неправда, – возразила Диана из-под его руки. Она по-прежнему была вне себя от ярости. Вителлий снисходительно улыбнулся ей и приказал подать вина. Вокруг послышались смешки. Корнелия тоже рассмеялась, хотя от напряжения колени ее сделались ватными. Диана, ты неразумная девчонка! Впрочем, похоже, что Диане ее дерзкая выходка сошла с рук. Только Диане. И никому другому.
– Сегодня вечером на пиру отведи достопочтенной Корнелии место рядом с Алиеном, – донеслись до нее слова Фабия. Тот разговаривал с дворцовым управляющим. – Или рядом со Свонием. Насколько мне известно, он большой любитель сочных молодых вдовушек.
Без пяти минут императрица, подумала про себя Корнелия, и улыбки на ее лице как не бывало. Еще совсем недавно без пяти минут императрица. И вот теперь сочная молодая вдовушка.
Ей стоило немалых усилий сдержать дрожь в руках и не дать предательским слезам брызнуть из глаз. Будь холодна как мрамор, ежеминутно твердила она себе в те первые, жуткие недели после смерти Пизона. Или даже, как лед. Посмотрим, много ли соков тебе удастся выжать из колонны черного льда, Фабий Валент.
