Текст книги "Дочери Рима"
Автор книги: Кейт Куинн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
Часть IV
ВЕСПАСИАН
Декабрь 69 года нашей эры – июнь 79 года нашей эры
Он был первым императором, чей характер с восшествием на трон изменился к лучшему.
Глава 19
Марцелла
– Корнелия! – позвала сестру Марцелла, как только вошла в атрий и сбросила с плеч белоснежный плащ. – Гай, Туллия, вы не поверите, что я слышала на форуме. Корнелия!
Из триклиния донесся истошный крик.
– О, Фортуна, – вздохнула Марцелла. Принеся такое известие, она ожидала, что перед ней тотчас вырастет множество желающих выслушать ее. Но нет. В атрии она увидела лишь рабов. Те, округлив от удивления глаза, подслушивали под дверью триклиния. Марцелла сочла своим долгом их разогнать.
– Гай! Корнелия! У меня такая новость! – воскликнула Марцелла, входя в триклиний, но ее никто не услышал. Корнелия словно каменная статуя сидела на табурете. Гай, устроившись на пиршественном ложе, грыз ногти. Туллия с перекошенным от злости лицом расхаживала по залу и истошно кричала.
– …видела, видела, как ты по ночам уходила из дома. И другие тебя видели, ты, мерзкая потаскуха!
– Тише, тише, – успокаивал ее Гай.
– Туллия! – поздоровалась Марцелла с золовкой. – У меня есть новость, но она, наверно, может подождать. Кстати, что тут у вас происходит?
Туллия резко обернулась. В эти минуты она являла собой страшное зрелище – лицо раскраснелось, прическа растрепалась.
– Ты об этом знала?
– О чем?
– Про свою сестру, – истерично выкрикнула Туллия. – То, что она ложилась под простого солдата!
Марцелла посмотрела на сестру. Та, сидела, уставившись в пространство перед собой. Скорее всего, взгляд ее был прикован к фризу на противоположной стене. Лицо ее было таким же белым, как и фриз. Когда она наконец заговорила, то каждое слово, похоже, давалось ей с огромным трудом.
– Марцелла ничего не знала, Туллия. Никто ничего не знал.
– Да как ты смеешь так со мной разговаривать! – набросилась на нее Туллия.
– Дорогая, успокойся, – робко подал голос Гай.
Марцелла удивленно подняла брови и опустилась на ближайшее ложе.
– В чем дело?
– Я вчера расспросила служанку Корнелии. – Туллия, словно тигрица в клетке, металась взад-вперед по мраморной мозаике пола, шурша алым шелковым платьем. – Хотела узнать, с какой это стати Корнелия в последнее время притихла, как мышь. Я даже подумала, уж не заболела ли она. И что я получаю в ответ на мою заботу? Служанка темнит, отказывается прямо отвечать на вопросы, однако после хорошей головомойки признается, что Корнелия вот уже несколько месяцев не ночует дома! Потому что проводит ночи с каким-то легионером!
Марцелла посмотрела на сестру. Щеки Корнелии пылали гневом. Казалось, она вот-вот взорвется. Однако Корнелия молчала. Марцелле тотчас вспомнилась странная сонливость сестры в последние месяцы, ее долгие отлучки из дома, ее бесконечные походы в бани.
– Корнелия, – сказала она, не скрывая восхищения в голосе. – Вот уж не думала, что ты найдешь в себе подобное мужество!
При этих словах Корнелия слабо улыбнулась сестре, однако Туллия вновь подняла крик, и улыбка тотчас погасла.
– Вдова твоего положения! Та, что еще недавно была замужем за наследником императора! Где это видано, чтобы уважающая себя женщина заводила себе любовника из трущоб. Немедленно отвечай, кто он такой?
– Какая разница, – устало проговорила Корнелия. – Все кончено.
– Полагаю, он был не единственным, или я все-таки ошибаюсь? Для тебя ведь главное, чтобы тебя, как кошку, драл грубый мужлан, а кто он такой, дело десятое. Оно тебя мало заботит. Верно я говорю? Я всегда подозревала, что это твое напускное благочестие не более чем лицемерная маска. На самом деле ты – обыкновенная потаскуха…
– Ну-ну, тише! – попытался успокоить супругу Гай.
– И как давно ты позоришь нашу семью? Как давно ты водишь меня за нос как последнюю дурочку?
Корнелия бросила на золовку полный презрения взгляд.
– Туллия, – подала она наконец голос, – тебя обмануть – пара пустяков. В следующий раз, когда какая-нибудь женщина скажет тебе, что она провела в банях пять часов, будь уверена, она отнюдь не провела их, нежась в горячей воде.
Туллия открыла было рот, чтобы вновь обрушить на голову Корнели поток брани, однако Гай поспешил положить ей на плечо руку.
– Дорогая, позволь я все объясню. Корнелия…
– Я знаю, что ты сейчас скажешь, – в голосе Корнелии слышалась усталость. – Да, я пыталась делать это тихо и незаметно. Никто ничего не знает, кроме нас…
– И двух десятков рабов, – язвительно добавила Марцелла, – которые подслушивают под каждой дверью.
– Этот солдат, – Гай был вынужден превозмочь себя, чтобы произнести это страшное слово. – Нам ждать от него неприятностей?
Корнелия отвернулась.
– Нет.
– Грязная шлюха! – злобно прошипела Туллия.
– Корнелия, послушай, – Гай попытался изобразить укоризну. – Признаюсь честно, я никогда не ожидал от тебя ничего подобного. Скажи, неужели тебе не дорога честь семьи, наше славное имя, наша репутация, наше положение в обществе? Не говоря уже о твоем собственном?
– Думаю, это может подождать, – Марцелла поднялась с ложа. – Сколь бы интересной ни была история Корнелии и ее любовника, а она действительно мне интересна, сегодня я узнала нечто гораздо более достойное нашего внимания. Фабий Валент был взят в плен и казнен в Урвинуме. Вверенные ему войска сдались.
В комнате тотчас воцарилось молчание. Гай растерянно обернулся по сторонам, как будто искал поддержки, Туллия умолкла, так и не высказав до конца все, что думала по поводу шлюхи-невестки. Корнелия продолжала сидеть, тупо глядя в пол.
– Император и его советники уже знают об этом, и, похоже, известие это дошло и до сената, – продолжала Марцелла.
Первой нарушила молчание Корнелия.
– Откуда тебе это известно? – спросила она, поднимая взгляд на сестру.
– От Домициана, – пожала плечами та.
– Император… – голос Гая обернулся писком, и он поспешил прочистить горло. – Император пошлет навстречу мятежникам новую армию.
– У Вителлия нет новой армии. А мезийские легионы тем временем приближаются к Риму. Они уже стали лагерем в пятидесяти милях к северу от города.
И вновь ледяное молчание. На протяжении всего ноября Марцелла была уверена, что кто-нибудь придет и спасет Рим – Фабий Валент или верные легионы на юге страны. Или вмешаются сами боги. Кто угодно или что угодно.
– О нет! – Туллия вновь заметалась по мозаичному полу. – О нет, о нет! Нам нельзя оставаться здесь, Гай! Нам нельзя здесь оставаться! Варвары уже стучат в наши ворота, легионеры из Дакии и Германии…
– Может, нам стоит уехать в Таррацину, – подала голос Корнелия. Румянец постепенно возвращался на ее лицо. – Я провела там две недели со своим солдатом из трущоб. Признаюсь честно, я так и не починила гипокауст, но погода была такая чудесная, что в нем не было необходимости…
Но Туллия ее уже не слышала. Выбежав в атрий, она принялась звать управляющего, звать маленького Павлина, звать слуг, которые поспешили сделать вид, будто заняты делом, а отнюдь не подслушивали за дверью, а когда поняли, что у их хозяйки истерика, моментально засуетились. Гай бросился наверх, к себе в таблинум, Корнелия и Марцелла остались в атрии одни. Взгляд Корнелии был устремлен в пол, как будто в пестрой мозаике ей уже виделись мезийские легионы, которые уже были на подходе к Риму.
– Итак, – Марцелла вопросительно посмотрела на сестру. – И кто же он, этот твой любовник?
– Это так важно? – пожала плечами Корнелия. Ее темные волосы отливали блеском. – Все кончено. Я не хочу, чтобы из-за меня у него были неприятности с Туллией и Гаем.
– Лоллия и ее раб, – задумчиво произнесла Марцелла. – Ты и солдат. Диана и колесничий. Все Корнелии в этом году оскандалились.
– Все, кроме тебя, – Корнелия кисло улыбнулась.
– Марцелла, Корнелия! – окликнул их Гай. В следующий миг он уже сбежал вниз со свитками под мышкой. – Вы должны срочно собирать вещи. Мы едем в Брундизий. Думается, сейчас это самое безопасное место.
– Я никуда не еду, – заявила Корнелия.
– Почему? – Гай был готов испепелить ее взглядом. – Не хочешь бросать своего плебея-любовника?
– Нет, – Корнелия холодно посмотрела на брата. – Просто у меня как у патрицианки еще осталось чувство долга.
Гай покраснел.
– Марцелла, поговори с ней.
– Я тоже никуда не поеду, – ответила та. – Мне интересно знать, что будет.
Услышав такой ответ, Гай покраснел еще больше и принялся растерянно топтаться на месте. Он открыл было рот, чтобы что-то возразить, однако в это время в прихожей что-то разбилось, раздался плач служанки и возмущенный крик Туллии.
– Гай! – крикнула она, и он поспешил на ее зов.
Корнелия взяла плащ. Движения ее были медленными, словно под водой.
– Я лучше пойду к Лоллии. Думаю, ей следует знать, что в скором времени она вновь станет вдовой.
– Не думаю, что она станет переживать по этому поводу, – Марцелла пожала плечами и тоже взяла плащ.
Корнелия обернулась через плечо.
– Ты куда?
– Иду сообщить свою весть всему миру.
Лоллия
– Уехать из дома?
Дед Лоллии обвел взглядом атрий. Это был предмет его особой гордости. Хотя на дворе был конец ноября, здесь по-прежнему цвели крокусы. Вдоль стен выстроились стройные коринфские колонны, увенчанные причудливыми капителями. В нишах притаились статуи из черного дерева – каждая в человеческий рост, с глазами из слоновой кости. За атрием начинались жилые комнаты, просторные и со вкусом обставленные. На полу мозаика, которая одна стоит целого состояния, каждая ваза, каждая статуя тщательно выбраны из того обилия им подобных, какое только может предложить мир. Этот дом он обустраивал всю свою жизнь, медленно, постепенно. Лоллия точно знала – именно о таком доме он мечтал еще тогда, когда мальчишкой-рабом убирал в домах своих хозяев.
– Легионы не войдут в Рим, – пообещала она деду. – Солдаты Веспасиана встанут лагерем у городских ворот. Сенат дрогнет, затем мы капитулируем, и одна Фортуна знает, что будет с Вителлием. Но нашему дому ничего не грозит.
– Тогда зачем уезжать отсюда? – дед потрогал небольшую статуэтку нимфы из розового мрамора.
– Потому что я не хочу, чтобы моя дочь оставалась здесь, – хмуро призналась Лоллия.
– А дом в Остии? – вздохнул дед, который уже слегка устал от этого разговора. – Это ведь тоже довольно далеко отсюда, разве нет, моя красавица? Мы через пару деньков можем уехать туда.
– Нет, ты уедешь уже завтра. И возьмешь с собой Флавию. Я же поеду с Корнелией и Марцеллой в Брундизий.
– Разве они не едут вместе с Туллией и Гаем? – дед Лоллии поморщился. – У этой женщины голос, как скрип телеги по мостовой.
– Думаю, несколько дней я его вынесу.
Это была чистой воды ложь. В намерения Лоллии не входило ехать с Гаем и Туллией в Брундизий. Насколько ей было известно, Корнелия и Марцелла тоже не собирались туда. Они остаются в Риме. Лоллии не давал покоя вопрос, почему. Корнелию могло подвигнуть на это чувство долга, Марцелла способна ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство. А я? Почему у нее тоже нет никакого желания паковать свои драгоценности, чтобы вместе с дочерью и дедом отправиться в Остию? Несколько недель на залитой солнцем террасе с видом на море, отдыхая, играя с Флавией, а тем временем, смотришь, в Риме жизнь снова войдет в обычное русло. Уже половина патрицианских семейств под шумок собрали вещи и уехали из города. А я? Чего жду я?
Ответа на этот вопрос у нее не было. Обычно она гордилась своей практичностью, как и дед, своим здравым смыслом. Но отец ее был патрицием, и иногда это патрицианское чувство долга брало верх.
Лоллия что-то проворковала и отправила деда собирать вещи, прежде чем тот передумает ехать. После чего удалилась в небольшую кладовую, чтобы спрятать там как можно больше его «прекрасных» вещей. Африканскую коллекцию изделий из слоновой кости, лакированные чаши из Индии, фигурки из зеленой яшмы, редкие книги в инкрустированных футлярах. Она уже почти битком набила один из потайных шкафов, когда услышала позади себя на лестнице шаги.
– Госпожа!
– О, приветствую тебя, Тракс.
Лоллия взяла в руки малахитовую доску для шашек, привезенную с Крита, и аккуратно поставила ее в небольшую потайную нишу. Ей было слышно, как Тракс шагнул с последней ступеньки с прохладный полумрак кладовой.
– Госпожа, управляющий сказал, что ты не едешь в Остию. Это так?
– Нет, не еду, – Лоллия посмотрела на мраморную нимфу, та оказалась чересчур высока и не помещалась в нишу. – Тракс, разве ты сейчас не должен помогать Флавии собирать ее вещи? Проследи, чтобы она не забыла взять свой яшмовый зверинец и жемчужные бусы. Это ее любимые вещи.
Но Тракс пропустил ее слова мимо ушей и подошел ближе. Лоллия еще ни разу не видела его таким взволнованным – руки его были сжаты в кулаки, но даже это не могло скрыть их дрожь.
– Госпожа, в городе оставаться небезопасно…
– А я не остаюсь. Я вместе с Корнелией и Марцеллой еду в Брундизий.
Тракс покачал головой.
– Ложь. Я ведь знаю тебя, госпожа.
– Похоже, что да, – кисло согласилась Лоллия. – Но не надо переживать из-за меня. Никто не посмеет предать разграблению Рим.
– Тогда почему ты отправляешь из города дочь?
– На всякий случай. Так мне спокойнее.
Второй шкаф был уже набит до отказа, и Лоллия захлопнула его. Если солдатня и вломится к ним в дом по крайней мере хотя бы часть дедовых вещей удастся спасти.
– Тебе понадобится охрана, – стоял на своем Тракс.
– Не переживай, если понадобится, я ее найму.
Было видно, что Тракс не решается что-то сказать.
– Госпожа, позволь мне остаться с тобой.
– Нет, ты поедешь с Флавией, – сказала она и увидела, что лицо Тракса темнее тучи. – Тракс, я прошу тебя.
Раб отвернулся. Лоллия невольно залюбовалась его золотистыми волосами, широкими плечами, четко очерченным галльским профилем и голубыми глазами. Ей хотелось запомнить его именно таким. С тех пор, как она перевезла его в дом своего деда, – измученного, с исполосованной кнутом спиной, – они не только не прикоснулись друг к другу, но даже не обменялись ни единым словом.
– Позволь, Тракс, задать тебе один вопрос, – Лоллия опустила глаза на чашу из слоновой кости, которую вертела в руках. – До того, как Фабий должен был отбыть на север, он заболел…
– Да, госпожа, – в голосе Тракса слышалась настороженность.
– Все говорили, якобы он отравился рыбой. На пиру у моего деда, который тот устроил в своем доме в честь Вителлия. Вроде бы ничего удивительно. Любой из гостей мог запросто получить отравление, если вынужден поглотить обед из пятидесяти блюд, а очистив желудок от первых пятидесяти, набить в него пятьдесят новых. Но только не Фабий – у него желудок крепкий, как у быка. До этого он не раз ел красную кефаль, и с ним ничего не случалось.
Тракс не осмеливался посмотреть ей в глаза.
– Ты пытался его отравить, я правильно понимаю?
Молчание.
– Я никому не скажу, – Лоллия вздохнула. – Я просто хочу знать.
– Вороний глаз, черные ягоды, – негромко произнес Тракс. – Но он их выблевал, когда очищал желудок между блюдами. Поэтому яда оказалось недостаточно, – Тракс вздохнул. – Может, так оно даже к лучшему. Мой Господь не одобряет убийств.
– Я думаю, твой господь простил тебя, Тракс. – Тем не менее Лоллия невольно вздрогнула, вспомнив, какие наказания полагаются рабу, посягнувшему на жизнь своего хозяина. Публичная казнь на форуме, вспарывание живота на арене – позорная, мучительная смерть. Тракс поставил под удар не только себя одного, а всех рабов в их доме, которых бы казнили вместе с ним за преступление, которого они не совершали. Да что там! В опасности оказалась даже жизнь ее деда. Парис жил в страхе несколько недель, опасаясь, что его обвинят в том, будто он пытался лишить жизни правую руку самого императора.
– Но почему, Тракс? Зачем тебе понадобился этот риск? Неужели только за то, что он тебя высек?
Тракс растерянно заморгал.
– Потому что он ударил тебя.
Его пальцы, легкие как мотыльки, прикоснулись к ее горлу – там, еще недавно красовался уродливый синяк, оставленный рукой Фабия, когда она пыталась встать на его защиту.
– Но ведь я того не стою! – воскликнула Лоллия. – Я всего лишь глупая бабенка, которая вечно меняет мужей, пьет слишком много вина и сорит деньгами.
– Ты была добра ко мне, – произнес Тракс.
– Я? Но ведь тебя высекли из-за меня. Это моя вина. Мне следовало знать, что Фабий не оставит это без последствий. Что он будет мстить.
– Ты была добра ко мне, – упрямо повторил Тракс… Сейчас, когда он подбирал слова, его галльский акцент стал еще заметнее. – Всегда. Ты спросила мое имя. Расспрашивала о моей семье. О моей сестре. Благодарила, когда я тебе что-то приносил.
– Неужели это так важно?
– Хозяева… у меня их было трое, с тех пор как мне исполнилось десять лет. Все трое купили меня из-за моей внешности, но… – Тракс пожал плечами. – Они пользовались мной, как вещью. Ты же была добра. Ты вообще добрая.
Лоллия не осмеливалась посмотреть ему в глазах – так много света было в них.
– При Фабии я бы не осмелилась остановить свой выбор на тебе, – нехотя призналась Лоллия. – А сейчас могу. Тракс, сейчас ты возьмешь Флавию и уедешь с ней отсюда в безопасное место.
– Госпожа…
– Мне больше некому доверить мою дочь, Тракс. Только тебе, – Лоллия подняла глаза. – Прошу тебя, позаботься о ней.
– Как будто она моя собственная, – просто сказал он. – Иногда я притворяюсь, будто она моя.
Лоллия протянула руку и прикоснулась ладонью к его лицу.
– Когда все закончится, я найду твою сестру и куплю ее. Обещаю тебе, Тракс. Я куплю ее и привезу сюда, и освобожу вас обоих.
Тракс повернул лицо и поцеловал ее ладонь. Лоллия на несколько мгновений задумалась – представила себе Фабия, кнут в его руке, забрызганные кровью цветы в атрии. Однако Фабий был мертв, а она снова вдова – второй раз в течение всего одного года. Так что теперь никто не назовет это супружеской изменой. Она положила руки Траксу на плечи и встала на цыпочки, чтобы его поцеловать. Затем легонько толкнула его, чтобы он сел на бочку с селедкой, а сама забралась к нему на колени. Ему были известны сотни способов, как сделать ей приятно. Но на этот раз она сама хотела доставить ему удовольствие, и оттолкнула его руки. Движения ее были медленными, ей было некуда торопиться. Он же крепко обхватил ее и, уткнувшись ей в волосы, что-то произнес на родном языке. Она поняла лишь последнее слово. Лоллия судорожно прошептали его губы где-то рядом с ее горлом. И она обняла erо и еще несколько мгновений не отпускала от себя. Он впервые назвал меня по имени.
– Нам пора, – негромко сказала она.
Тракс разжал объятья, и в какой-то момент ей показалось, будто он сейчас перебросит ее через плечо и – даже если она станет отбиваться и кричать – унесет прочь из Рима, лишь бы только не оставлять ее здесь одну. Но нет, он привык подчиняться. И вместо того, чтобы схватить ее, помог ей поставить в очередной потайной шкаф золотой винный сервиз ее деда. Лоллия стряхнула с его золотых волос паутину. Он, в свою очередь, снял с шеи небольшой деревянный крестик и надел на нее. Затем взял ее руку, несколько мгновений молча сжимал в своей, после чего отпустил и зашагал вверх по ступенькам.
Лоллия провожала деда в Остию следующим утром. Вместе с Парисом туда же отбывали Тракс с Флавией, ящик с деньгами и всего его рабы. В последний момент Флавия закапризничала, требуя, чтобы мать ехала вместе с ней. Тогда Тракс сурово посмотрел на нее, и девочка утихла. Когда Тракс нес ее к повозке, она обернулась и через его плечо помахала Лоллии рукой. Лоллия со счастливой улыбкой помахала ей в ответ. Она стояла и махала им вслед до тех пор, пока повозка не превратилась в черную точку. Лишь тогда она вернулась в дом, в опустевший атрий, и, прижимая к груди подаренный Траксом деревянный крестик, дала волю слезам. Она рыдала, а статуи черного дерева молча взирали на нее глазами из слоновой кости.
О боги, я плачу, подумала она. Скандальная Лоллия. Нет, пожалуй, умудренная жизнью. Она превзошла самое себя. Что скажут другие Корнелии, если узнают, что она сделала самое худшее из того, что могла сделать, – хуже, чем изменять мужу с любовниками, хуже чем к двадцати годам пять раз побывать замужем, причем трижды в течение одного года.
Нет, она пала гораздо ниже. Она влюбилась в раба.
Марцелла
– Думаю, я видела достаточно, – сказала Диана.
– Достаточно? – переспросила Марцелла. Сердце ее колотилось в груди подобно молоту Вулкана. С ним покончено. С Вителлием покончено. Больше не на что надеяться, неоткуда ждать пощады. И она видела это своими глазами. – Ты хочешь уйти?
– А разве ты не хочешь? – Диана бросила взгляд вдоль длинного коридора императорского дворца. Сегодня он был пуст, хотя улицы полнились ревом человеческих голосов.
– Я думала, тебе будет интересно взглянуть, – сказала Марцелла. – Ты ведь была зла на Вителлия с того самого дня, когда выиграла гонки.
– Я не люблю смотреть, как конь ковыляет с переломанной ногой, – резко ответила Диана. – На первый взгляд он вроде еще жив, хотя на самом деле – уже мертв, только не подозревает об этом.
– О, я думаю, Вителлий все прекрасно понимает. И ему недолго осталось ждать, когда отыщется смельчак, который ударит его по голове, чтобы его прикончить и тем самым положить конец его мучениям.
– Не думаю, что мне хотелось бы это видеть, – Диана как всегда была хороша – в синем плаще, заколотом на плече серебряной кельтской пряжкой. И все же под глазами у нее залегли темные круги. – Давай уйдем, пока по улицам еще можно пройти.
Марцелла нехотя последовала за кузиной. Видеть, как вокруг тебя творится история, это, конечно, увлекательное зрелище, однако перспектива быть растерзанной или затоптанной толпой ее не прельщала. Это было бы слишком.
К тому времени, когда они проложили себе пусть сквозь людское море, в морозном, фиолетовом небе уже поднималась луна. На каждом форуме, на каждом углу шумели ликующие толпы. Марцелла про себя поблагодарила Вителлия за то, что тот приставил к ним охрану, чтобы они могли безопасно добраться до дома. Что угодно для своей любимицы, даже сейчас.
– Погоди! – Диана, вытянув шею, на мгновение застыла на месте, а затем шагнула вперед из-за спин пары преторианцев. – Что ты здесь делаешь? – спросила она у какого-то мужчины.
Человек остановился и посмотрел на нее. Седые волосы, бронзовая шейная гривна-торк, штаны. Перед ней был сын мятежника – Ллин ап Карадок. Марцелла тотчас вспомнила, как разозлилась как-то раз на весенних играх, когда он пропустил мимо ушей ее вопрос о мятеже, который его отец поднял в Британии. Почему меня тогда это так заинтересовало, задумалась Марцелла. Провалившийся мятеж, тем более двадцать лет назад, наверняка не столь увлекательное событие, чем мятеж, что назревает прямо перед моим носом.
– Я бы не советовал тебе расхаживать по улицам, – Ллин счел своим долгом предупредить Диану. – До меня дошли слухи, что на Капитолии уже пролилась кровь.
– Верно, – подтвердила Диана и устало потерла затылок. – Вителлий пытался отречься, но не знал, как это делается. Ведь еще ни один император не отрекался от трона. Поэтому он предложил толпе свой кинжал и произнес речь. К сожалению, он был пьян, и все прошло не так, как ему хотелось.
Марцелла вспомнила, как император Вителлий собрался публично объявить об отречении. Вспомнила его улыбку и застывший в глазах ужас, когда толпа ревела, выкрикивая его имя.
– Итак, – заявил Вителлий, вернувшись во дворец, и развел в стороны мозолистые руки наездника. – Полагаю, что я по-прежнему император, потому что по-прежнему нужен народу.
На его одутловатом, красном лице читалась странная смесь ужаса и высокомерия.
Ллин сверлил Диану взглядом холодных, как сталь, глаз.
– Он мертв?
– Нет, – ответила Диана. – Однако его солдаты словно с цепи сорвались. Они отправились на поиски сына Веспасиана, однако нигде не смогли найти. Зато они нашли его ни в чем не повинного брата, и разорвали его на части.
Интересно, задалась мысленным вопросом Марцелла, переживет ли Домициан эти дни или нет? Согласно слухам, мезийские легионы, которые поддерживали его отца, стояли в десяти милях от города. И все же Домициану никогда не дождаться их прибытия, если он не отыщет безопасное место, где можно было бы спрятаться. Разумеется, я не намерена прятать его у себя под кроватью, если он вдруг приползет под мою дверь.
Диана пристальным взглядом окинула Ллина с ног до головы. От ее внимания не ускользнул длинный меч, что болтался возле одетой в штанину ноги.
– Я уверена, что тебе не полагается носить при себе такие вещи, – сказала она.
– Неужели? – Ллин пожал плечами.
– Это не римский меч. У него слишком длинное лезвие. Вполне возможно, что этот меч служил тебе еще в Британии. Хотя, по идее, как только вас с отцом схватили, вас тут же должны были разоружить.
– Мой тебе совет, госпожа, ступай лучше домой, – посоветовал ей Ллин, вновь пожимая плечами.
– И ты тоже.
– У меня здесь дело.
– Дело? Это что же за дело такое?
– Вителлий.
Диана улыбнулась холодной как лед улыбкой.
– Только не притворяйся, что он и есть тот император, который бросил тебя за решетку.
Ллин поставил ногу на придорожный камень. Вечерний ветер трепал его седеющие волосы.
– Я никогда не притворяюсь.
Они с Дианой буквально буравили друг друга глазами. Марцелла с интересом наблюдала за ними.
– Вителлий уже мертвец, даже если пока он все еще жив, – наконец произнесла Диана. – Какое тебе до него дело?
Ллин улыбнулся ей. Последние лучи солнца играли на бронзовом обруче у него на шее и браслетах, которые он получил давным-давно в качестве наград за сражения, выигранные у другого римского императора.
– Я тоже уже мертвец, госпожа.
– Зато до сих пор жива твоя способность затмевать собой других мужчин, – заметила Диана. – Жаль, что я познакомилась с тобой здесь, а не в Британии.
Ллин расхохотался над ее словами.
– Не думаю, чтобы из тебя получился воин.
– Зато ты сделал из меня колесничего. И на этом спасибо.
– Диана, надеюсь, ты уже наговорилась? – спросила Марцелла, удивленно выгнув брови. – Смотри, уже совсем темно. А ведь, кажется, именно ты не советовала мне ходить одной по темным улицам.
Диана повернулась, сделала знак преторианцам и зашагала прочь от Ллина. При этом ее синий плащ взметнулся вверх, и Ллин поймал ее обнаженную руку.
– Если со мной что-то случится, – сказал он ей. – Можешь взять себе моих лошадей.
– Тебе это непременно нужно? – Диана одарила его полным негодования взглядом. – Теперь мне решать, чего мне хочется больше всего – твоей безопасности или твоих лошадей. А лошади у тебя, должна сказать, отменные.
Ллин вновь улыбнулся и отпустил ее руку. В следующий миг он бесшумно растворился в толпе.
– Что это было? – поинтересовалась Марцелла, когда они поспешили дальше. – Только не говори мне, что он твой любовник. Потому что это настоящий дикарь.
– О боги, только не это, – с отвращением вздохнула Диана. – Давай лучше поспешим домой, пока в город не вошел враг.
