Текст книги "Хрупкий побег (ЛП)"

Автор книги: Кэтрин Коулс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

42

Шеп

– Улыбка у тебя какая-то пугающая.

Я скосил взгляд на Энсона, пока мы ехали в город в моей машине, пытаясь хоть немного убрать с лица идиотскую ухмылку, что не сходила с него весь уикенд. Но безуспешно. Не получалось. Ну не мог я иначе.

– То, что ты при улыбке выглядишь как одержимый демон, не значит, что мы все такие, – отозвался я.

Энсон только хмыкнул в ответ.

– У тебя щеки не болят? Ты все утро лыбишься.

Я закатил глаза и свернул на главную улицу. Каскад-авеню по-прежнему была битком – туристы тянули время, чтобы выжать максимум из праздничных выходных. Мой взгляд непроизвольно скользнул в сторону пекарни. Просто надеялся мельком увидеть темно-каштановые волосы за витриной.

– Господи, – рявкнул Энсон. – Следи за дорогой.

Я тут же вернул взгляд на проезжую часть и нажал на тормоз, чтобы не врезаться в минивэн с номерами Айдахо.

– Ты пропал, – пробормотал он.

– Как будто ты лучше, – парировал я.

Энсон по уши влип с Роудс. Она была его вселенной, центром, вокруг которого все вращалось.

Он криво усмехнулся.

– Ладно, справедливо. – Улыбка тут же погасла. – Все пока спокойно?

Я кивнул, и в животе сжался тяжелый ком.

– Трейс все еще ждет результаты по отпечаткам на письме. Расс в базе есть, а вот Брендана – нет.

– Ну конечно, – проворчал Энсон. – Может, я смогу как-нибудь достать его отпечатки...

– Законным способом?

Энсон поморщился, и я все понял без слов.

– Если Трейс не сможет ими воспользоваться, толку-то.

Энсон откинулся на спинку сиденья.

– Да знаю. Просто хочу, чтобы этот ублюдок ответил по полной.

Я крепче сжал руль.

– Думаешь, я не хочу? Он сломал ее. – Слова будто лезвия в горле. – Тея каждый день сражается с тем, что он сделал с ее сознанием. Он мог и пальцем ее не тронуть, но следы все равно остались.

Энсон молчал, пока я не припарковался у хозяйственного магазина.

– Иногда душевные раны хуже физических, – сказал он тихо.

Он это понимал. Наверное, как никто другой.

– Но она идет на поправку, – добавил я. Я видел это в том, как Тея становилась смелее. Как больше не вздрагивала. Как позволяла себе быть собой рядом с моей семьёй. Я посмотрел на Энсона. – И ты тоже.

Он уставился на меня.

– А ты?

Я на секунду напрягся, но потом выдохнул и позволил раздражению пройти. Он не лез из любопытства. Он волновался.

– Я, наверное, всегда буду корить себя за то, что не разглядел в Сайласе, кто он на самом деле. И за то, что по моей вине он добрался до тебя и Роудс.

– Но?.. – подтолкнул Энсон.

– Но я начинаю понимать, насколько убедительным может быть зло. Иногда оно приходит в красивой или безобидной оболочке. А я не хочу быть тем, кто в каждом новом человеке будет искать подвох. Не хочу позволить тому, что случилось, изменить меня.

Впервые я сказал это вслух. Но именно Тея помогла мне это осознать. Я видел, как Брендан обаятельно заманил ее в ловушку. И через сочувствие к ней я начал снисходительнее относиться и к себе.

– То есть ты наконец понял, что случившееся с Роудс – не твоя вина.

Я сглотнул, прогоняя ком в горле.

– Да. А ты?

Энсон смотрел на меня.

– Она меня заставила поверить в это. С боем, конечно.

Я не удержался от улыбки.

– Моя сестра – настоящая львица, когда дело касается близких.

Энсон хлопнул меня по плечу, дотягиваясь до ручки двери.

– Как и ты. И нам всем чертовски повезло, что ты с нами.

Когда я заглушил двигатель и вышел из машины, я по-настоящему позволил этим словам осесть внутри. Дал им разойтись в груди. Мне правда безмерно повезло – с семьей, с друзьями, с Теей. И я не собирался недооценивать чудо того, что у меня всё это есть.

Мы с Энсоном направились вглубь хозяйственного магазина, к задней стойке – сделать заказ на новые окна, прежде чем поехать на обед. Но чем ближе мы подходили, тем сильнее накатывало чувство вины.

Блондинистые волосы шевельнулись, когда женщина у стойки подняла взгляд. И в тот же миг в ее голубых глазах отразилась боль.

Черт.

– Привет, Мара, – сказал я, стараясь сохранить теплое выражение лица.

Она сглотнула, выдавив улыбку.

– Шеп, привет. – Она перевела взгляд на моего спутника. – Энсон.

Он просто кивнул.

Я достал из кармана лист бумаги и протянул ей через стойку.

– Закажешь это?

Мара опустила взгляд, пробежалась по размерам, брендам и артикулам. Уголки ее губ дрогнули в более искренней улыбке.

– Ремонтируешь старушку?

Напряжение внутри слегка ослабло. В этом мы с Марой всегда легко находили общий язык – стройка, восстановление, реставрация.

– Ага. Света там катастрофически не хватает.

– Верю. – Она начала стучать по клавиатуре. – Эти старые дома хоть и красивые, но тяжеловатые.

– Недолго осталось.

Мара вновь подняла глаза, взгляд ее стал мягче.

– Не сомневаюсь. – Ее пальцы остановились. – Как рука?

Я машинально пошевелил пальцами.

– Уже в порядке.

Она кивнула и прикусила губу.

– Слышала, Расс тебе опять палки в колеса ставит.

Вот дерьмо.

Мне не хотелось в это вдаваться.

– Пытался. Но все хорошо.

Мара снова вернулась к клавиатуре, но печатала медленнее, словно нарочно затягивала процесс.

– Будь осторожен с ним. Он змея. Всегда им был.

– Я осторожен.

Через несколько минут заказ был оформлен.

– На твой счет?

– Да.

– Принято. Придет через пару недель, но я постараюсь ускорить. Бесплатно.

– Не нужно…

– Хочу, – твердо сказала Мара.

И от этих слов в животе заскребло.

– Ладно. Спасибо. Хорошей недели.

Она задержала взгляд на моём лице чуть дольше, чем стоило.

– И тебе.

Мы с Энсоном пошли через магазин к выходу.

– Она не сдается, – пробормотал он, понизив голос.

Я бросил на него взгляд.

– Она хочет то, чего на самом деле никогда не было.

Потому что между мной и Марой никогда не было отношений. Мы делали все, что делают обычные пары, но ни разу не говорили по-настоящему – о важном. Она не заставляла меня чувствовать себя увиденным, как это делает Тея. Не зажигала во мне огонь.

– Может, и так, но воображение – вещь опасная, – пробормотал Энсон. – На твоем месте я бы держался подальше.

– Я стараюсь, – выдавил я сквозь зубы, выходя на солнце.

– Не стреляй в гонца, – отозвался Энсон.

– Гляди-ка, кого занесло. Если это не Малыш из коробки и Парень-Убийца.

Я поднял голову и увидел Расса, идущего к нам в компании отца – Боба. Прозвище всегда било по больному – напоминание о той боли, с которой я рос. Но на этот раз оно не задело. Не кольнуло. Не жгло. Наоборот – вызвало чувство благодарности.

И вот тогда я понял: что-то изменилось.

Это было не как в фильмах, когда вдруг весь мир становится ярче, а скорее легкий сдвиг, как если бы кто-то чуть подкрутил колки у гитары. Но даже такое крошечное изменение полностью меняет, как ты слышишь музыку.

Потому что в словах Расса я услышал не оскорбление, а напоминание. Напоминание о том, к чему привело то самое одиночество. К невероятной семье, о которой я и мечтать не мог. К осознанию своего места в жизни. К настоящему дому. И теперь я ясно понимал: чтобы быть частью семьи, не нужно было чего-то заслуживать. Не нужно быть идеальным. Эти узы возникают потому, что тебя выбирают. Просто так.

Так что вместо раздражения я улыбнулся. И не повредило то, что у Расса все еще был пластырь на носу и фингал под глазом.

– Расс, вижу, обаяния тебе по-прежнему не занимать.

Боб тут же напрягся:

– Не смей говорить с моим сыном. Думаешь, если Колсоны тебя приютили, ты теперь звезда? Ты – никто. Ублюдок и есть ублюдок.

Теперь я видел и это отчетливо. Откуда в Рассе столько злобы. Он не родился таким. Его так воспитали.

Я встретил злой взгляд Боба.

– Не хочешь, чтобы твой сын вляпался, стоило бы научить его не лапать женщин, если они этого не хотят. Хотя, подозреваю, он все это дерьмо у тебя и перенял.

Лицо Боба побагровело, и он рванулся вперед:

– Не смей так со мной разговаривать, сопляк! Я тебе сейчас…

– Думаю, хватит, – вмешался Энсон и оттолкнул Боба назад. – На том здании камера. И если ты сделаешь хоть шаг – Трейс получит об этом подробный отчет.

Боб кипел от ярости, но Расс даже не шелохнулся. Он смотрел на меня с ненавистью.

– Камеры не всегда рядом, Малыш из коробки. Берегись.

43

Тея

Колокольчик звякнул, когда дверь в пекарню распахнулась, и я внутренне напряглась. Три последних дня мы работали как проклятые – с открытия до закрытия, без передышки. Только сегодня к обеду поток хоть немного схлынул. Если этот звон означал новую волну, я не была уверена, что справлюсь.

Но стоило мне увидеть фигуру в дверях – все напряжение тут же ушло, и из меня вырвался смех. На пороге стояла Лолли – с серебристыми волосами, собранными в два пучка по бокам головы, в чем-то, похожем на спортивную форму. На ней были тай-дай-леггинсы, ярко-красные кроссовки, а футболка гласила: «Заведующая Плантацией», с огромным листом марихуаны по центру.

– Лолли, ты шикарна, – сказала я, расплываясь в улыбке.

Она сделала круг, и браслеты на ее запястьях весело звякнули.

– Я такую же футболку подарила Роудс. Сказала, чтобы показала Данкану в питомнике. Идеальная униформа, по-моему.

Я едва сдержалась, чтобы снова не рассмеяться.

– И что он сказал?

Лолли нахмурилась.

– У него нет моего воображения.

Не сомневаюсь. Данкан, конечно, вполне сносный начальник, но я с трудом могла представить, как он превращает семейный питомник, который существует уже несколько поколений, в плантацию каннабиса.

– Его потеря.

– А любовь всей моей жизни тут? – раздался голос Уолтера, когда он вышел из кухни.

– Только не начинай, старый козел, – отозвалась Лолли.

Глаза Уолтера заискрились от веселья, он расплылся в улыбке:

– Может, я и стар, но ты заставляешь меня чувствовать себя подростком в разгаре гормонального шторма.

Щеки Лолли слегка порозовели.

– Не пытайся меня заболтать.

Уолтер прижал руку к сердцу, будто его ранили:

– Я только правду говорю, когда дело касается тебя.

– Ну-ну, – отмахнулась Лолли и подошла к витрине. – Устала я сегодня. У меня новая тренерша, мы сегодня качались по полной. Теперь мне нужна награда.

Но Уолтера это не остановило:

– Если бы ты согласилась стать моей, тренеры бы не понадобились. Я бы тебе таких тренировок дома устраивал…

– Уолтер! – пискнула Саттон, как раз появившись на нижней ступеньке лестницы.

Он только рассмеялся:

– Должен же я напомнить своей девочке, что еще не сдал.

– Попробуй, – сказала Лолли, грозно махнув пальцем.

– У каждого должна быть цель в жизни, – крикнул он ей вслед.

Саттон стояла в шоке:

– Мне что, вас теперь разводить?

– Можешь попробовать… – подмигнул Уолтер.

– На кухню! – приказала Саттон.

Уолтер, хихикая, скрылся за дверью.

– Однажды ты скажешь «да», Лолли!

– Вот еще. Кто он вообще такой? Я не из тех, кого можно приручить, – фыркнула Лолли.

Я едва удержалась от смеха:

– Хотя, может, сто́ит дать ему шанс?

Саттон взмахнула руками и уставилась на меня:

– Ты тоже? Что за повальное помешательство на сексе?

Мы с Лолли переглянулись.

– Засуха, сладенькая? – поинтересовалась Лолли.

Саттон облокотилась на стойку, будто все силы покинули ее:

– Тут, как в пустыне Сахара.

Улыбка Лолли растянулась до ушей, и она захлопала в ладоши, издав радостный писк, больше похожий на девчачий восторг, чем на голос бабушки:

– Нам срочно нужна девичья ночь! Нарядимся, пойдем в тот кантри-бар на шоссе. Ничего нет лучше ковбоя. Я могу сделать нам особенные мармеладки, чтобы…

– Нет! – одновременно воскликнули мы с Саттон.

Лолли нахмурилась:

– Вам обеим нужно немного расслабиться.

– Думаю, бокал вина – это мой максимум на сегодня, – пробормотала Саттон.

– Ну ладно. Но ковбоев мы все равно найдем, – заявила Лолли. – А теперь давай мне кекс с единорогом на вынос. У меня в три дня церемония солнца.

Я не стала спрашивать. Вполне возможно, что она собиралась танцевать голышом в саду, поклоняясь солнцу. Я взяла один из последних кексов и упаковала его.

– За мой счет.

Лолли взяла коробочку с широкой улыбкой:

– Баловница ты моя, девочка. На следующей неделе я тебе пряники принесу в ответ.

Помахав рукой, она направилась к двери.

– Ты же знаешь, что тебе нельзя есть ее пряники? – спросила Саттон.

– Знаю. Роудс как-то в колледже случайно съела один. Потом часами видела галлюцинации.

Саттон покачала головой:

– Наверное, эти сумасшествия и держат ее в форме.

– Наверное, – согласилась я, поворачиваясь к ней. Саттон только что забрала Люку из лагеря и устроила его наверху со снэком и каким-нибудь занятием, чтобы мы могли спокойно закончить день. Даже покрытая мукой, она выглядела красиво, но я заметила тени под глазами, которые не скрыла даже тональная основа. – Ты в порядке?

– А? – Она встрепенулась. – Ага. Все нормально.

Я услышала в ее голосе ложь.

– Саттон.

– Ничего серьезного. Просто мой бывший нашел мой новый номер. Вчера названивал.

Я напряглась. Я не знала, что между ними было, но ясно одно – она не хотела с ним общаться.

Лицо Саттон побледнело.

– Черт. Прости, Тея. Это не о том, что ты подумала. Он просто денег хотел. Надоедливый, но не опасный.

Но глядя на нее, я не была уверена, что она говорит все.

– Ты знаешь, что я всегда рядом, если захочешь поговорить.

Она улыбнулась, но с трудом.

– Спасибо. Но, знаешь, думаю, мне правда нужна эта девичья ночь. Немного танцев, парочка коктейлей... может, я даже вспомню, как это – флиртовать.

Наверное, это и правда то, чего ей не хватало. Она вкладывала всю себя в пекарню и заботу о Луке – у нее почти не оставалось времени на себя.

– Ладно. Мы это устроим. Но если Лолли предложит тебе мармеладку...

Саттон хихикнула:

– Просто скажи «нет».

– Золотая звездочка, – ответила я, улыбаясь.

Медленные кантри-аккорды внезапно сменились оглушающим хард-роком.

Саттон вздрогнула и побежала к музыкальному пульту. Быстро убавила громкость и вернула музыку на кантри.

– Простите! – крикнула она нашему единственному оставшемуся покупателю.

Женщина средних лет махнула рукой, собирая сумку:

– Ничего страшного. Эта техника всегда такая капризная.

Саттон рассмеялась:

– Клянусь, если есть способ что-то настроить неправильно – я его найду.

– Мы с вами одной крови, – подмигнула женщина.

Колокольчик снова зазвенел, и я скривилась, глянув на часы. Кто вообще заходит в заведение за две минуты до закрытия? Я повернулась, натянув дежурную улыбку, и застыла. Все внутри меня превратилось в лед, когда я увидела загорелое лицо и голубые глаза. Глаза, за которыми скрывался холод, способный растоптать любую душу.

– Привет, Селли. Скучала?

44

тея

Я так пристально смотрела на Брендана, что у меня начали слезиться глаза. Жжение подсказало, что я даже не моргала. Слишком боялась – вдруг, стоит мне хотя бы на долю секунды закрыть глаза, и он снова набросится, разрушит мой мир до основания. А теперь у меня было слишком много, что я могла потерять.

Слюна скапливалась во рту, пока паника стремительно подбиралась к горлу. Мысль о том, что он мог настроить всех в Спэрроу-Фоллс против меня. Что мог опубликовать любые фото и видео, на которые я никогда не давала согласия. Ему ведь плевать, где и как. Пусть даже Шеп, Саттон и семья Колсонов будут на моей стороне, пусть даже Декс сумеет всё удалить – люди все равно будут шептаться за спиной, пялиться, обсуждать.

И мой спасительный уголок превратится в тюрьму.

– О. Боже. Мой! – завопила женщина, что уже почти вышла. – Вы же Брендан Боузман!

На лице Брендана мелькнуло раздражение, но тут же он обернулся к ней, вмиг натянув на себя образ – обаяние и голливудская улыбка.

– Это я. А как вас зовут?

– Нелли Паркер! Я ваша главная поклонница! Я видела «Поцелуи на Рождество» миллион раз. Знаю каждую реплику. А ваши фильмы про Маску? Я просто помешана на них!

Выражение лица Брендана сменилось на серьезное, глаза якобы увлажнились.

– Нелли, вы не представляете, как много для меня это значит. Такие поклонники, как вы, делают мой мир ярче.

Нелли замахала перед лицом рукой:

– Сейчас вы меня до слез доведете.

Брендан взял со стола салфетку:

– Только не это.

Она промокнула глаза:

– Можно селфи? Вся моя группа по лоскутному шитью вас обожает. Все говорят, какой вы щедрый и открытый. Мне нужно доказательство!

У меня скрутило живот. Все как всегда. Все видят то, что он хочет им показать.

– Конечно, – сказал он, обнимая женщину, пока она делала сразу несколько кадров.

– Спасибо вам огромное! Я знала, что вы в жизни такой же добрый! Вы сделали мой год!

Он подмигнул:

– Все для настоящей поклонницы.

Нелли радостно пискнула и выскочила за дверь, наверняка мчалась обзванивать всех своих подружек.

Брендан повернулся ко мне, и его взгляд врезался в меня, как груз. Мое дыхание участилось, он подошел к прилавку, и на лице снова появилась легкая, привычная улыбка. Даже сейчас мне было трудно уловить фальшь. Считать ложь под ее поверхностью.

– Осветитель на моем последнем фильме – просто помешан на пекарнях. Где бы мы ни снимали, она обязательно ищет лучшие места. Увидела статью в каком-то блоге и сказала, что женщина за прилавком – вылитая ты, только волосы темнее.

Капля пота скатилась по спине, будто кусочек льда растаял на раскаленной коже.

Улыбка Брендана стала шире:

– Даже не поздороваешься? Столько лет прошло. – Он повернулся к Саттон, нацепив ту самую обаятельную маску. – Здравствуйте. Я Брендан. Старый друг Селены.

По телу прошел разряд паники. Сколько раз он уже очаровывал моих друзей? Коллег? Так сильно, что после расставания они все начинали на меня смотреть по-другому. Начинали верить его лжи.

Я не могла допустить, чтобы он заразил своим ядом Саттон. Она была одной из первых настоящих подруг за столько лет. Я бы не пережила её потерю.

– Я знаю, кто вы, – ледяным голосом ответила Саттон. Я резко повернула к ней голову. Ее лицо пылало гневом. И если взгляды могли убивать, Брендан был бы мёртв. – И вам здесь не рады.

На лице Брендана мелькнула обида – настолько правдоподобная, что я бы и сама поверила, если бы не знала, на что он способен.

– Селена всегда перегибала палку. Вижу, ничего не изменилось.

– Я за ней такого не замечала, – отрезала Саттон.

Он одарил ее очередной натянутой улыбкой:

– Может, вы просто еще недостаточно ее знаете. Хотя с разбитым сердцем у всех бывает такое. Я сам был в жутком состоянии после того, как она ушла. – Он перевел взгляд на меня, и от этого зрительного контакта кожа словно вспыхнула. – Я бы хотел поговорить. Все исправить.

– Нет, – выдавила я. И мой голос оказался куда увереннее, чем я думала. Хотя внутри все дрожало, а я не сделала ни шага.

– Селли…

– Я сказала нет. Возвращайся на свою съемочную площадку, к своим подхалимам и прочим радостям. Просто оставь меня в покое.

В его глазах что-то мелькнуло. То самое, от чего я раньше сходила с ума, не понимая – это правда или мне показалось.

– Селена, это не очень мило…

– По-моему, даже слишком мило. Я позволяю тебе спокойно жить свою жалкую жизнь, хотя ты разрушил мою.

Он хмыкнул, но в этом смехе слышалось напряжение:

– По-моему, ты преувеличиваешь. Мы просто расстались. Нехорошо, да. Но такое случается каждый день. Это же не делает меня чудовищем.

Я вцепилась ногтями в ладони так сильно, что кожа прорвалась.

– Ты прекрасно знаешь, что сделал. В справедливом мире ты бы прочувствовал каждую крупицу той боли, что причинил.

– Осторожнее, – резко сказал он. – Не говори того, за что потом будешь отвечать. Юридически.

– Уходи, или я вызываю полицию, – рявкнула Саттон.

– Телефон у меня под рукой, – добавил Уолтер, выходя из кухни.

– Забавно, – сказал Брендан. – Все заведения в этом городе буквально наизнанку выворачивались, чтобы угодить мне. Было бы жаль, если слухи поползут о том, какое здесь «обслуживание».

Меня затошнило. Горло сжало, и казалось, сейчас меня вырвет.

Брендан повернулся ко мне:

– Селли, мы еще увидимся.

Это была угроза. Чистая, холодная угроза – и мне, и всем, кто осмелится быть рядом. Глаза начали жечь, слезы рвались наружу. На свободу. На ту, которой у меня никогда не будет. Потому что Брендан всегда найдёт меня. Разрушит любое счастье.

Сквозь пелену слез я смотрела, как он выходит из пекарни и исчезает за улицей. Неважно, что он уходит сейчас. Он никогда не исчезнет по-настоящему.

– Тея, – Саттон взяла меня за руку. – Хочешь, я позвоню Трейсу?

Я вздрогнула – и от прикосновения, и от ее слов. Покачала головой, резко, судорожно:

– Мне нужно уйти.

Я уже двигалась, хватая сумку и направляясь к выходу.

– Подожди! Тея! – крикнула она мне вслед, когда я выскочила наружу, ища глазами велосипед.

И вдруг все, что произошло за последние шесть недель, стало ясно. Проколотые шины. Человек, следивший за мной у закусочной. Записка.

Это был не Расс. Это все время был Брендан.

Меня затошнило еще сильнее, когда я вспомнила, как в пекарне внезапно заиграла громкая музыка прямо перед тем, как он вошел. Это был его способ сказать: я могу достать тебя где угодно. И всех, кто тебе дорог, тоже.

Я отперла велосипед и запрыгнула на сиденье. Засунула сумку в корзину – и сорвалась с места. Никогда в жизни я не ехала так быстро. Мышцы горели, легкие пылали. Но только когда ветер начал жалить лицо, я поняла, что плачу.

Он снова победил.

Я не могла остаться в Спэрроу-Фоллс. Не с Бренданом, витающим где-то поблизости, с его длинными, ядовитыми щупальцами, готовыми сомкнуться в любой момент. Не с мыслью, что он способен на худшее – когда угодно. Я не могла подвергать этому Саттон. Не после всего, через что она прошла, чтобы начать с чистого листа. И не могла втянуть в это Шепа. Потому что, если Брендан узнает, что у меня появился мужчина, он обрушит на него всё своё адское пламя.

Я должна была уехать. У меня не было выбора.

Стоило мне добраться до дома, я спрыгнула с велосипеда и бросилась к входной двери. Рука дрожала, пока я пыталась вставить ключ в замок. Мне понадобилось не меньше шести попыток, чтобы попасть в замочную скважину.

Я захлопнула за собой дверь и тут же повернула все замки. Лось издал сдавленное мяуканье, а котята откликнулись из гостиной. Нужно будет достать запасной телефон из тумбочки и написать Роудс, попросить ее забрать их. Но сейчас мне нужно было двигаться.

Я метнулась в спальню, подошла к шкафу и нащупала ту самую расшатанную доску в полу. Поддев ее, достала металлический ящик и ввела код. Как только он открылся, я начала засовывать все его содержимое в сумку: паспорт, деньги, документы.

Выпрямившись, я потянулась к верхней полке, туда, где лежал дорожный рюкзак. Пальцы сомкнулись на ручке, и тут слёзы хлынули сильнее. Я не хотела снова брать эту сумку. Никогда.

Этот рюкзак был моим единственным спутником, кроме Лося, в моем побеге из Лос-Анджелеса по всему Тихоокеанскому Северо-Западу. Пока я не нашла Спэрроу-Фоллс. Эти умиротворяющие горы. Воздух, что лечил душу. Я так старалась сделать это место своим домом.

И Брендан украл это тоже.

Я сдернула рюкзак и бросила его на кровать. Быстро подошла к комоду, выдвинула ящики и начала вытаскивать только самое необходимое – чтобы доехать туда, куда я направлялась. Теперь мне нужно было ехать дальше. Может, Восточное побережье? Канада?

Сердце сжалось в грудной клетке, словно сопротивляясь этой мысли. Потому что это означало быть далеко от единственного человека, с кем я не хотела расставаться. Слезы катились по щекам, падали с подбородка прямо на покрывало.

Я сжала в руках одежду и затолкала ее в рюкзак. Шеп не заслуживал того кошмара, что приближался. Он не заслуживал шепотков за спиной из-за того, что обнажённое тело его девушки кто-то видел на порносайтах. Не заслуживал, чтобы его банковские счета взломали, а бизнес разрушили слухами о некачественной работе или ещё каким кошмаром, который мог выдумать Брендан.

Он заслуживал гораздо большего. Он заслуживал все.

Я так увлеклась тем, что запихивала вещи в рюкзак, что не услышала шагов. Вообще ничего не услышала.

Пока в комнате не раздался глубокий голос, расколовший тишину:

– Какого хрена ты делаешь?