Текст книги "Красота - страшная сила"
Автор книги: Кэти Агни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)
Бабушка не отрываясь, смотрела на огонь; тень пробежала по ее лицу, и светлые глаза повлажнели от слез.
– Бабушка, что с тобой? – спросила я.
– Ничего, – ответила она рассеянно, – все в порядке, милая.
Кого она вспомнила? Деда, а может, брата Нейла? Сегодня штормило, и в такие ночи она, должно быть, часто вспоминала его, погребенного под волнами. Отец как-то рассказывал мне, что вода в Северном море настолько холодная, что тела погибших не разлагаются, а всплывают на поверхность и волны прибивают их к берегу, а через несколько дней трупы снова уносит в море. Они остаются навсегда в темноте на дне моря, куда не проникает дневной свет. Может, бабушка как раз и перебралась сюда, чтобы быть поближе к морской могиле Нейла.
В понедельник мы съездили в Стоунхевен, купили рыбы с чипсами и отправились на пирс. Мы стояли и лакомились, и вокруг нас с криками кружили огромные чайки, требуя своей доли. Приходилось время от времени отгонять их, кидая в воду чипсы. Потом мы поехали к руинам замка Дуноттер, где когда-то снимали «Гамлета» с Мелом Гибсоном в главкой роли. Лежали на скале и смотрели на горизонт, где небо исчезает в волнах, и от этого зрелища у меня даже закружилась голова. Нам было так хорошо, что ни я, ни она не обратили внимания на серое облачко на горизонте; внезапно небо заволокло, хлынул ливень, и мы промокли до нитки, пока бежали к машине. Бабушка отвезла меня в Абердин и посадила на четырехчасовой поезд до Кинг-Кросс. Мне предстояло провести в поезде целых семь часов в мокрых джинсах – моя мать ни за что не допустила бы этого. Она непременно заявила бы: «Ты получишь воспаление придатков и умрешь» и никуда бы меня не отпустила.
– Я так рада, что ты меня навестила, Лора, – сказала бабушка, когда мы обнялись на прощание, – мне так хотелось увидеться с тобой еще раз до того, как…
– До того как… что?
– До того, как ты выйдешь на новую работу, что же еще. Береги себя и будь счастлива. И не переживай из-за отца. Он обязательно поймет, что твоя жизнь – это твоя жизнь. Вы помиритесь, вот увидишь.
– Мама тоже так думает, – ответила я.
– Твоя мать – мудрая женщина, – улыбнувшись, ответила бабушка, – а теперь залезай в вагон, помашу тебе на прощанье и пойду.
Поезд медленно отползал от станции, а я, высунувшись в окно, махала рукой и улыбалась, и думала: какая все-таки у меня чудесная бабушка! И вдруг сердце мое сжалось. Она оставалась одна на платформе, такая хрупкая, такая старенькая… Не знаю, почему, но мне вдруг стало тревожно. Я вытерла ее помаду со щеки, села в кресло и закурила подаренную бабушкой ментоловую сигарету.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Велика, сильна Британия – британец не страдает от недоедания
Во вторник утром под дверью у меня лежало пять конвертов, и на этот раз ни в одном из них я не нашла счетов. Вики прислала мне красочную поздравительную открытку, на которой было написано: «Дорогая, ты – настоящая звезда. Я в этом никогда не сомневалась, а теперь об этом узнает весь мир. Горячо тебя обнимаю. Вики.
Р. S. Чтоб ты не забыла, напоминаю свой телефон…». Другая открытка от мамы. Она поставила и папину подпись, но было видно невооруженным глазом, что это грубая подделка. Фиона сделала открытку своими руками – в виде амулета на счастье; она вырезала ее из толстой бумаги и раскрасила золотой краской. А бабушка прислала открытку с изображением замка Дуноттер с загадочной надписью: «У удачи много отцов, а неудача – сирота. С любовью, бабушка». Прислали смешную открытку и с работы. Грэм приклеил мою голову к «пышным» телесам Люси Ллойд и подписал: «Суперзвезда грядущего». Все сотрудники поставили свои подписи, в том числе и Труди. Бекки приготовила на завтрак фруктовый салат и круассаны и написала послание на старой газете, заляпанной пятнами от кофе до такой степени, что я едва разобрала: «Задай им жару, красотка!». Я сидела, уплетала фруктовый салат и перебирала открытки. Надо же, никто не забыл, какой важный у меня сегодня день… Я совсем расчувствовалась и чуть было не пустила слезу.
На студию я заявилась на сорок пять минут раньше. Что ж тут удивительного, я проснулась в пять утра, а меня там ждали к часу дня. Зашла в какую-то кафешку напротив студии, не спеша попивала кофе и наблюдала, как люди входят в студию и выходят обратно. Можно было подумать, что лицам старше тридцати пяти вход на студию воспрещен. Почти на всех парнях – мешковатые джинсы, а волосы взъерошены. Девушки – гладко причесаны, и джинсы на них в обтяжку. Причем невозможно было отличить, кто из них продюсер или ведущий программы, а кто на побегушках и готов работать за гроши, лишь бы прорваться на телевидение, – все выглядели одинаково крутыми. Чашка задрожала у меня в руках, а кофе в желудке почему-то запросился наверх. Наверное, от страха и волнения.
Оставалось ждать еще двадцать минут, но у меня не хватало на это сил. Я перешла дорогу, сделала глубокий вдох и вошла в здание. За столом в приемной болтала по телефону такая красотка, будто она сошла со страниц эротического журнала.
– Да, я знаю, – вещала она голосом какой-нибудь сибиллы из третьеразрядного отеля. – Ничего себе! Ему еще швы не сняли! Грязный пидор!
Она лениво взглянула на меня и продолжила разговор:
– И самое ужасное, Дениз, что его жена даже и не подозревает обо мне. Чтобы ты стала делать, окажись в моей шкуре, я спрашиваю, а?
Я раскрыла было рот, но она предупредила меня, сделав выразительный жест ручкой с безупречно наманикюренными пальчиками.
– Минутку, я занята.
– Извини, Ден, – продолжала она в трубку. – Ну да, я знаю, это вечная проблема со старыми мужиками, они все такие нестойкие…
Я нетерпеливо вздохнула.
– Послушай, дорогая, подожди минутку, – перешла она вдруг на громкий шепот, – у меня тут человек, – и обмерила меня взглядом с ног до головы. – Опять какая-нибудь курьерша. Сейчас избавлюсь от нее и перезвоню. Пока.
– Слушаю вас. – Она положила трубку и уставилась на меня, широко и неискренне улыбаясь.
– Мне нужно видеть Джасмин Браун, – сказала я без улыбки, – меня зовут Лора Макнотон, и сегодня я приступаю к работе. Я ведущая нового шоу.
Пожалуй, не стоило мне так много говорить, но очень уж мне хотелось поставить ее на место и дать понять, что я вовсе не «какая-нибудь курьерша».
– A-а… ах, Лора, ну да, Лора, – заикаясь, забормотала секретарша, и лицо ее приобрело лиловый оттенок, – мы ожидали вас в час. Вы приехали раньше. Прошу прощения. Я …я…
– Вы разговаривали с Дениз, – подсказала я.
– М-м-м, да… Прошу вас, простите меня, пожалуйста. Я сейчас же сообщу Джасмин, что вы уже пришли.
– Джаз? – обратилась она, набрав номер. – Пришла Лора, раньше, чем было назначено.
– Меня зовут Джулия, – сказала девушка, смущенно улыбаясь, – мы, наверно, будем с вами часто видеться.
– Очень приятно, – ответила я, хотя ничего приятного в этом знакомстве не видела.
Через секунду из-за угла вынырнула Джаз, как и в прошлый раз, босиком.
– Лора, ты что-то рано, – воскликнула она, целуя меня в щеку, – ты уже познакомилась с Джули?
Мы с Джули одновременно кивнули головами.
– Прекрасно, тогда пойдем, я хочу тебя еще кое с кем познакомить. – Джаз взяла меня под руку. – Правда, Джули смешная? Боюсь, от нее мало толку, но она забавная. Наша офисная шлюшка – острое ушко. У нее роман с управляющим, поэтому она здесь и работает. Трепло ужасное. Ему недавно удалили одно яичко, так на следующий день вся контора знала. Зато теперь вызывает он тебя на ковер, орет на тебя, а ты знаешь, что у него всего одно яйцо, и тебе легче. Ей просто цены нет!
Я не знала, как реагировать на все эти сплетни, молчала и только улыбалась.
– Волнуешься?
– Да, конечно, – искренне ответила я, – мне вообще кажется, что все это какой-то сон.
– Нет, это не сон, Лора. Добро пожаловать, теперь это и твоя жизнь! Зайдем-ка сюда. И она распахнула передо мной дверь в кабинет.
Тина изящно полулежала на подушке и ослепительно улыбалась. За ней стоял какой-то человек, очень похожий на третьего брата Митчелла из сериала «Восточные окраины»: невысокий, коренастый, с лысым, как колено, черепом и нависающими над глазами кустистыми бровями; на нем были велосипедки, лайкровая майка, а под ней – гора мускулов. Зачем-то руки он вытянул над головой. На экране телевизора я увидела собственное изображение и мигающую надпись «Пауза».
– Знакомься, это Тревор, – сообщила Джаз, – твой врач.
– Кто-кто? – переспросила я совершенно растерявшись. – Зачем мне врач? Я вроде ничем не болею!
Джасмин и Тина молчали и смотрели на меня выжидающе. Тревор продолжал как-то странно потягиваться. Может, я что-то не поняла? И тут до меня дошло. Но позвольте, разве я толстая?
– Дорогая, пойми меня правильно. Ты выглядишь великолепно, и это одна из причин, по которой мы выбрали именно тебя, – сказала Джаз. – Но на телевидении свои законы. Лично я бы выпустила тебя в эфир такой, какая ты есть, но наверху заявили, что позволят тебе вести передачу только при одном условии: если ты сбросишь вес.
Вот оно что. Значит, и вправду Тревора пригласили, чтобы он привел меня в форму. Наверно, «там наверху» посмотрели мою пробу и решили, что у меня жидкие мускулы и толстые бедра. Какая же я дура – я-то думала, мне сегодня будут рассказывать, как проходят съемки и что такое телесуфлер. А оказалось, начать надо с того, чтобы по возможности быстро превратиться в человека, про которого говорят «кожа да кости».
У меня возникло такое ощущение, будто я получила удар под дых. Да, знаю, что я не Кейт Мосс. Но ведь при росте метр семьдесят пять я ношу двенадцатый размер! Никому никогда и в голову не приходило, что я толстая. Можно, конечно, сказать, что у меня пышные формы, что я женственна, но лишний вес?! Какая чушь! Лицо мое пылало, на глаза навернулись слезы негодования и обиды. Какая чудовищная несправедливость! Одно дело сознавать, что твои бедра не могут соперничать с бедрами знаменитых красавиц, и совсем другое, когда полная комната едва знакомых людей приказывает тебе сесть на диету. Джаз и Тина поглядывали друг на друга и кусали губы.
– Послушай, Лора. Я понимаю, тебе это кажется полным абсурдом, но постарайся и ты понять и не обижайся, пожалуйста. Все красивые девушки, мелькающие на телеэкране, проходят через это. Ты как журналистка должна это знать.
Конечно же, я все это знала теоретически, но сама оказалась не готова к такому повороту событий. А следовало его предвидеть. Ведь я брала интервью у стольких известных женщин и понимала, что лишь немногие из них, со своим восьмым размером, стройны от природы. И тут нервное напряжение, накопившееся за неделю, наполненную бурными событиями, плюс беспокойство из-за того, что я недостаточно хороша для телевидения, вырвались наружу, и я разразилась слезами. Тревор перестал потягиваться и вышел из комнаты.
– Извините, – всхлипывала я. – Мне очень стыдно. Я вообще-то не впечатлительная, просто у меня была ужасная неделя.
Я плюхнулась на подушку и закрыла лицо руками. Мне хотелось сквозь землю провалиться: трудно было найти более неподходящий момент для слез. Я была уверена, что теперь меня уволят, и я побью рекорд по самой короткой карьере в истории телевидения. Ну почему я такая клуша? Вдруг вспомнила, что через два дня у меня должны начаться месячные. Вот они – симптомы предменструального синдрома! Мать-природа всегда жестоко отыгрывалась на мне в эти дни, и, очевидно, мне вообще не стоило выходить сегодня из дома, а уж тем более ступать на зыбкую почву телевизионного мира. Уже одиннадцать лет, регулярно, три дня в месяц я становлюсь совершенной истеричкой. В эти дни от меня можно ожидать только слез, криков и приступов бешенства – так я реагирую на самые пустяковые происшествия. А после того, как я однажды в субботу устроила истерику в магазине из-за того, что у них не нашлось брюк моего размера, Бекки вообще запретила мне в течение трех дней до наступления менструации появляться в общественных местах. Помню, я так кричала и по-ребячьи стучала ногами об пол, что позвали менеджера и он настоятельно попросил меня покинуть магазин.
Джасмин протянула мне носовой платок и похлопала по плечу.
– Конечно, привыкать к новым правилам всегда нелегко, – сказала она сочувственно.
– На прошлой неделе меня бросил мой парень, – пропищала я, стараясь хоть чем-то оправдать свою выходку.
– Знаю, миленькая, – ответила она. – Натали мне все рассказала. Очень жаль, что так получилось, и чувствую, что здесь есть и наша вина. Ему не очень понравилось все это, верно?
– Вы тут ни при чем, – ответила я, сморкаясь в платок, – просто он – козел, вот и все, – фыркнула я.
Она легко засмеялась, потом вздохнула.
– Ну, тогда вернемся к нашему Тревору. Так ты ничего не имеешь против?
– Я даже ела салат на днях, – запинаясь ответила я, неуверенно кивая.
Тина робко наклонилась ко мне, словно опасаясь, не дам ли я ей пощечину за то, что у нее фигура четвертого размера.
– С этого дня он твой личный тренер, диетолог и психолог. Он поможет тебе определиться с тем, что можно есть, а чего избегать, поможет справиться с проблемами переедания и малоподвижности при помощи гипноза.
– Видишь, как тебе повезло, – оживилась Джаз, – ты только подумай, сколько девушек готовы пойти на что угодно, лишь бы у них был личный тренер.
– А сколько мне надо сбросить?
– Думаю, немного. Сколько ты весишь? Килограмм шестьдесят?
– Около того, – ответила я, мысленно высчитывая, насколько она ошиблась в мою пользу.
– Килограммов шесть, – подумав, определила Джаз. – В общем ты должна выглядеть, как настоящая модель.
– Почему бы вам сразу не пригласить какую-нибудь модель на роль ведущей? – спросила я недовольным голосом.
– Потому что нам нужна девушка с огоньком, девушка, которая не страшилась бы непростых вопросов. Девушка с мозгами и с опытом работы, – объяснила она. – Возможно, тебе станет легче, когда узнаешь, что и с твоим напарником тоже работает врач.
– Ему тоже нужно сбавить вес? – с надеждой в голосе спросила я.
– Нет, он слишком худой, – рассмеялась Тина, – ему придется нарастить мускулы, чтобы девушки, глядя на него, ахали.
Мои слезы высохли, и я смогла посмеяться над нелепостью ситуации. Может, мы станем новой парой комиков типа Коротышки и Кубышки?
– Тебе, наверно, смешно выслушивать все это от меня. – Джаз окинула взглядом свое роскошное тело, которое было гораздо пышней моего: она носила платья четырнадцатого-шестнадцатого размера при гораздо меньшем, чем мой, росте. – Но я ведь не стою перед камерой. Я пробовала, и меня тоже заставляли сбросить вес. Но моя мать родилась на Ямайке, она так готовит цыплят и прочие деликатесы, что у меня просто не хватило силы воли от них отказаться. И я решила, что лично мне лучше и не лезть в камеру, но зато питаться, как все нормальные люди. То есть как на убой.
Я неуверенно улыбнулась.
Раздался стук в дверь, и, смущенно улыбаясь, вошел Тревор. Выглядел он очень внушительно, мышцы так и перекатывались у него под майкой, и когда он открыл рот, я подумала: сейчас как рявкнет – стены задрожат.
– Все в порядке? – вдруг пропищал он тоненьком голоском. Я даже подумала: не прячется ли за его спиной какая-нибудь девчонка? И мне стоило некоторых усилий, чтоб не рассмеяться, когда до меня дошло, что писк раздается из этой горы мускулов. Пьяный он, что ли?
– Нормально, – откликнулась Джаз, не обращая внимания на его забавный щебет.
– Прекрасно. Тогда, Лора, пошли со мной, – снова пропищал он.
Как послушная собака, я поплелась за ним; мы вышли из кабинета, прошли по коридору и вошли в кабину лифта, и все это время я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Хотя на самом деле мне было не до веселья. Слишком расшатались нервы, да еще надвигающиеся месячные, а скорей всего и то, и другое.
– Куда мы идем? – спросила я, желая поддержать разговор, и тут же пожалела об этом.
– В столовую, – пискнул он, – надо посмотреть, что ты любишь, а что нет.
В лифте нас было только двое. Я больше не могла сдерживаться и неожиданно расхохоталась. Я даже не хохотала, а как-то совершенно диким образом гоготала, оглушительно громко и долго, и раскаты этого гогота, должно быть, были слышны в самых дальних закоулках студии.
– Чего смеешься? – завизжал, он как поросенок.
– Не знаю, наверно у меня истерика, – выпалила я, и тут же на меня напал такой приступ истерического смеха, что я не могла устоять на ногах и села на корточки.
Тревор смотрел на меня, как на сумасшедшую. Я щипала себя за щеки, старалась глубоко и медленно дышать, чтобы прекратить истерику, но по-прежнему продолжала содрогаться от приступов дикого смеха. Вспомнила, что, когда со мной случалось такое в школе, а в подростковые годы это бывало нередко, я заставляла себя думать о своем любимом коте Смоки, погибшем под колесами мотоцикла, и это всегда помогало. А теперь я стала думать про Пита, про то, как гнусно он поступил со мной. Постепенно я успокоилась, и когда мы подъехали к шестому этажу, уже почти пришла в себя и лишь время от времени похрюкивала. Состояние мое было просто ужасным. Я настолько не сомневалась, что Тревор меня возненавидел, а ведь он еще не видел, какой у меня целлюлит.
Тревор быстро вошел в столовую, поздоровался с работниками в белых халатах; каждый здесь был занят своим делом: кто мыл посуду, кто загружал в кастрюли картошку в мундире, кто готовил какое-то мясное блюдо со жгучим перцем.
Врач отворил тяжелую дверь и зашел в холодильную кладовую. Я последовала за ним, вся дрожа от охватившего меня холода.
– Ну, показывай, что любишь есть? – спросил он, широким жестом мускулистой руки указав на полки, где ждали своего часа деликатесы.
– Вот это – отметила я огромную коробку со сливочным сыром, – и еще это… – Я тыкала поочередно пальцем в коробки с конфетами пралине, со сливочным мороженым. – А еще чипсы и, конечно, миссисипский пирог, о, и вот это, – указала я на коробку с цыплятами по-киевски. – О, а вот это – моя любимая недиетическая кока-кола. А еще бифштекс, пивной пирог и меренги, а еще…
– Так я и думал, – перебил Тревор. – А что ты скажешь об этом? – Он указал на салат-латук.
– Не-е, – замотала я головой.
– А вот это? – Указал он на брюссельскую капусту.
– Этого вообще никто не ест, – ответила я.
– А рыбу любишь? – с надеждой в голосе спросил он.
– С жареной картошкой! – радостно согласилась я.
Тревор нахмурился.
– Тебе придется полностью изменить свое отношение к еде, – предупредил он. – Сколько ложек сахара ты кладешь в чай и кофе?
– Три.
– А лимонада сколько пьешь в день?
– Ну, банки четыре-пять, – призналась я, прекрасно понимая, что такой ответ вряд ли понравится Тревору.
– А просто воду пьешь? Сколько литров?
– Литров? – Мне стало смешно. – Ни одного. Правда, если пьяная ложусь спать, то выпиваю кружку воды на ночь. Пол-литра.
– С сегодняшнего дня придется ограничить себя и в спиртном, – сурово изрек Тревор.
Я совсем сникла.
– Будешь выпивать как минимум два литра воды в день и не более восьми единиц алкоголя в неделю.
«Ничего себе веселье!» – подумала я.
Мы спустились на первый этаж и вернулись в кабинет Джаз.
– Не обращайте на меня внимания, – быстро проговорила она, сидя у окна за своим комфортабельным столом.
Тревор протянул мне папку и пачку каких-то бумаг.
– Вот это ты можешь есть, – твердо сказал он, указывая на список овощей, которые я терпеть не могла. Мы стараемся избегать углеводов и практически полностью исключаем из питания жиры.
– А разве это не вредно для здоровья?
– Нет, если сидеть на диете недолго. Достигнешь нужного веса, снова включим их в рацион.
Несмотря на писклявый девичий голосок, этот странный мужик вел себя так властно, что мне и в голову не приходило ему перечить.
– Тут ты найдешь рекомендуемую диету и рецепты приготовления, а кроме того – разные комплексы физических упражнений. А сейчас пойдем в спортзал. Джаз, где ее спортивный костюм?
Джаз вручила мне темно-голубую футболку с логотипом «Скорпион ТВ», велосипедки и прекрасные кроссовки фирмы «Найки».
Надо же, у них даже собственный спортзал есть. И остаток дня мы с Тревором провели в этом спортзале.
Я скоро привыкла к его писклявому голосу, и мне было уже совсем не до смеха, особенно когда он подвел меня к весам. Я целый год не взвешивалась, страшно было смотреть на шкалу.
– Та-ак, шестьдесят шесть килограммов, – провозгласил Тревор, внося результат в карманный электронный органайзер.
– Какой у тебя рост?
– Метр семьдесят пять.
– По моим подсчетам, – сказал он, колдуя с клавишами под крохотным экраном, – тебе нужно сбросить не меньше шестнадцати килограммов.
– У меня был такой вес, когда мне было пятнадцать лет, – ответила я, совершенно потрясенная. – И потом, ведь в любой поликлинике висит таблица, где написано, что при моем росте я должна весить не меньше пятидесяти восьми.
– Эта таблица для простых людей, – хмыкнул Тревор, – а ты, если хочешь смотреться на экране, не должна быть такой, как все. Не забывай, в камере всегда кажешься толще.
Потом он стал подвергать меня разным тестам, чтобы проверить мою физическую форму. Особенно унизительно было, когда он зажимал мои мышцы в какие-то тиски и вычислял соотношение жира к мускульной ткани. Не трудно догадаться, что пропорция оказалась не в пользу мышц.
Потом он заставил меня бежать по движущейся дорожке, нацепив мне по всему телу каких-то проводов; я бежала, бежала, пока не начала задыхаться, а Тревор все никак не мог определить мощность моей сердечно-сосудистой системы. И опять результат оказался малоутешительным: мне явно грозят скорые и преждевременные коронарные болячки. Пообщавшись с Тревором пару часов, я уже нисколько не сомневалась, что он послан самим небом, чтобы спасти мою пропащую жизнь. Отлежавшись в ду́ше – стоять после всего этого не было сил – я кое-как оделась и, волоча ноги, поплелась к кабинету Джаз. Они с Тревором меня уже ждали и встретили лучезарными улыбками до ушей.
– Лора просто молодчина, – заявил мой личный истязатель. – Старательная, послушная и трудяга, каких поискать. Я думаю, мы успеем к сроку привести ее в форму.
– Отлично! – сияя, воскликнула Джаз, – в таком случае надо за это выпить!
Вот так, вся красная после спортзала и ровным счетом ничего не узнав о свой будущей работе, я завершила свой первый рабочий день на «Скорпион ТВ»: мы всей компанией, то есть Джасмин, Тина, Тревор и я, отправились прямиком в ближайший бар.
– Что будешь пить?
– Я сейчас умру на месте, если не выпью кружку пива, – сказала я, с трудом владея пересохшим горлом.
– Думаю, не стоит. Выпей лучше водки с низкокалорийным тоником. Но только одну порцию!
Боже мой, если плата за право попасть на телеэкран столь высока, то я уж не уверена, что хочу здесь работать.