Текст книги "Похищенная"

Автор книги: Келли Армстронг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

– Знаем, плавали, – прошептала я – совсем тихо, чтобы один Джереми услышал. В его глазах сверкнула шальная искорка, хотя лицо осталось невозмутимым.

– Нельзя думать только о себе, – подытожила Рут.

– А почему нет? – спросила Кассандра. – Я понимаю ваши чувства, Рут, но лично меня участь человечества не слишком волнует. Меня заботит лишь то, что угрожает мне самой. Коль скоро эти люди похищают мне подобных, то других доводов не требуется. Я понимаю, что опасность реальна. Ну и как мы все-таки поступим?

Хороший вопрос. На его обсуждение мы потратили около семи часов, прервавшись только на обед (за съестным сходили Пейдж с Адамом), но споры продолжались и во время еды.

В чем же заключался план Рут? Перво-наперво от представителей каждой расы требовалось предупредить об опасности своих соплеменников. На первый взгляд, вполне логично. Разумеется, Джереми поставил бы в известность всех членов Стаи. По-другому он и не мог поступить. Теперь, когда масштаб угрозы стал очевиден, он собирался вызвать Клея. После этого останется лишь сделать один телефонный звонок. В прошлогодней стычке с дворняжками мы потеряли двоих, и теперь Стая состояла всего из пяти оборотней. Помимо меня, Клея и Джереми в нее входили только Антонио Соррентино и его сын Ник. Всегда было с полдюжины дворняжек, мечтавших попасть в Стаю, и в свете последних потерь Джереми пришлось рассмотреть две-три кандидатуры, но с серьезными решениями он никогда не торопился, так что нас по-прежнему оставалось пятеро. Однако ведьмы просили даже не об этом. Они рассчитывали, что мы предупредим и всех дворняжек. Да эти женщины в своем уме? Джереми пояснил им, что дворняжки на одном месте подолгу не задерживаются. Постоянной территорией обладает только Стая. Одному из дворняжек дарована та же привилегия, но там особый случай. Услышав это, Рут предложила передать сообщение хотя бы ему одному – он, мол, расскажет всем другим. Ага, держите карман шире. Я попыталась себе это представить. Вот позвоню я Карлу Марстену,[13] скажу, чтоб перекинулся парой слов с «дружками»-дворняжками… Да он от смеха грыжу заработает – и, вешая трубку, все еще будет хохотать.

Рут ничего не смыслила в механике этих отношений. Как и у нас, в среде ведьм существует некая центральная группа, которую они называют Шабашем. Число ее участников невелико – большинство ведьм к Шабашу отношения не имеет. Точно так же дело обстоит с дворняжками и Стаей: одиночки считаются низшим классом. Но есть и серьезное отличие – ведьмы из Шабаша отнюдь не желают признавать, что другие стоят ниже их. Какой там! По словам Рут, эти заблудшие души нуждались в опеке и обращении на путь истинный. Чем-то она напоминала миссионера из прошлого, разглагольствующего о спасении душ краснокожих дикарей. Судя по гримаске на лице Пейдж, ей такие речи были не по душе. Впрочем, в отличие от миссионеров Рут не зазывала одиночек в лоно своей «церкви» – Шабаша. Нет-нет, они должны жить благочестиво и по правилам – но сами по себе. Шабаш только для избранных.

Если для оповещения оборотней потребовалась бы масса усилий, то в случае с вампирами и полудемонами это оказалось совершенно невозможным. Кассандра знала, где живет (существует?) каждый из двух дюжин известных ей сородичей, но не выказывала ровным счетом никакого желания о чем-то их предупреждать – не считая пары-тройки. Она сразу заявила, что не собирается тратить время на такие пустяки. Они и сами могут о себе позаботиться. Что же до полудемонов, то их в одной только Северной Америке насчитывалось свыше сотни, и половина, услышав новости, тут же переметнулась бы на сторону врага.

Разумеется, Рут и не мечтала, чтобы мы поставили в известность всех и каждого – достаточно было бы переговорить с несколькими представителями рас, чтобы они сами распространили информацию среди своих. Однако всех, кроме Кеннета, такой вариант не устраивал. Джереми, Кассандра и Адам сошлись на том, что подобные действия – пустая трата времени.

После многочасовых споров мы перешли ко второму пункту плана, и здесь разногласий уже не возникало: нужно как можно больше узнать о враге. Как это сделать – другой вопрос, но без этого не обойтись. Ну а третий пункт? Ох, и не спрашивайте. Мы разделились на две группы: ведьмы и шаман предлагали как-то скомпрометировать противника или помешать ему, оборотни и полудемон настаивали на полном его уничтожении. Кассандре все было едино, лишь бы ее оставили в покое.

В семь мы еще не закончили. Все порядком измаялись, и обстановка начала накаляться. Рут предложила заказать ужин, но услышала лишь единодушное «Нет!» Требовалось сделать перерыв. Поужинаем в соседнем Кингстоне и вернемся сюда. Рут правильно сказала, что вместе находиться опасно. Всем хотелось только одного – продумать план действий и поскорей выметаться из Спарты.

К автостоянке мы двинулись толпой, одна Пейдж отстала – может, делала по свежим следам записи или прибиралась в помещении. Кеннет и Кассандра направились к взятым напрокат автомобилям, мы с Джереми к своему, но тут Рут окликнула моего спутника. Он махнул мне рукой – иди, мол, дальше – и зашагал обратно.

– Та еще компания подобралась, да? Просто жутик какой-то, – раздался голос слева от меня.

Повернувшись, я увидела Адама. Он, как обычно, улыбался.

– Ну и что напугало вас больше всего, если не секрет? Доска с повесткой дня? Пончики в сахарной пудре?

– Только не говорите, что это ведьмы берут по четвертаку за кофе с пончиками.

– Нет-нет-нет, вы что, плаката не видели? За кофе с пончиками полагается заплатить пятьдесят центов. И то, и другое по двадцать пять. Но если серьезно, это все «легионеры». Доску и расписание организовала Рут. Один мой знакомый когда-то ездил на эти встречи, так он вообще говорит, что раньше вешали на стенку плакаты с регламентом и миссией собрания. Я думал, он шутит, а вот теперь не уверен.

– Они всегда такие… основательные?

Адам рассмеялся:

– Основательные! А ведь в точку. Пейдж, может, и не такая, а вот Рут и остальные… Серьезные все, как танк. Но дело-то нешуточное, так его дери! – Он закатил глаза. – У всех должно быть свое маленькое хобби, вот ведьмы и помешались на организации. Слушайте, а это вы Пейдж синяки на шее наставили?

– Маленькое недоразумение.

Снова улыбка до ушей:

– Ну разумеется. Думаю, она сама нарвалась. Пейдж такой стервой иногда бывает… А иногда с ней очень весело. Это как повезет. – Он оглянулся на Джереми и Рут. – Как считаете, ваш предводитель сумеет их переубедить? Ведь пора бы уже действовать…

– Если не сумеет, мы сами этим займемся. Подчиняться чужим приказам не в наших правилах.

– Вот это мне по душе. На наших собраниях не хватает сильного, решительного лидера.

– В смысле, лидера-мужчины?

Адам предупредительно поднял ладони.

– Этого я не говорил. Тут не пол важен, а раса. Ведьмы и шаманы совсем на нас не похожи. Кровососы вообще сами по себе, и их такое положение дел прекрасно устраивает. Кэсс может при желании задать плохишам жару. У нее никакой сверхсилы нет, зато регенерация в драке всегда кстати. Представьте: в вас палят из пистолета, а вы спокойненько подходите к врагу и вырываете у него оружие из рук. Круто!

– Так вампиры бессмертны?

– Нет. Во всяком случае, не в полном смысле. Но они легко восстанавливаются и живут сотни лет, а убить их чертовски трудно. В общем, до бессмертия им рукой подать.

Больше я не успела ничего спросить, потому что к нам подошла Пейдж.

– Я поеду с тобой, – объявила она Адаму. – Кеннет возьмет с собой Рут. Я бы тоже с ней села, но он ездит с такой скоростью, что я умру от голода, пока мы доберемся до ресторана. – Она бросила взгляд на меня. – Хотите к нам присоединиться?

Джереми помахал мне рукой, тем самым избавив от труда вежливо ей отказать. Я сказала, что мы встретимся в ресторане, и поспешила к внедорожнику.

ОЖОГ

Мы решили поужинать в итальянском ресторанчике. Выбор оказался неудачным: в восемь вечера заведение ломилось от посетителей. В той части Вермонта не так-то много мест, где прилично кормят, и создавалось впечатление, что здесь собралась вся округа (за исключением ценителей гамбургеров). Столик на семерых, конечно, было не найти. Пришлось разделиться. Официант в конце концов отыскал для нас один шестиместный столик и один двухместный, который Кассандра сразу зарезервировала для себя. Я подумала, что она будет ужинать в одиночестве – удивительного тут мало. Вместо этого она пригласила меня составить ей компанию. Это потрясло всех. Пейдж впилась в меня глазами, словно не могла понять, с чего вдруг Кассандре вздумалось поужинать со мной тет-а-тет. Думаю, ее куда меньше поразило бы, реши Кассандра поужинать мной. Даже Кеннет непонимающе заморгал – явный признак, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Но, сказать честно, мне это предложение польстило. Кассандра была не из тех, кто без компании никуда.

Итак, мы разместились в стороне от других, на летней веранде. Мне все не терпелось увидеть – будет она все-таки что-то есть или нет. Кассандра заказала себе куриную грудку, запеченную с пармезаном, и белого вина. Бокал постепенно пустел, а вот к цыпленку она едва притронулась и, отщипнув всего пару кусочков, повозила вилкой по тарелке – чтобы казалось, будто на самом деле съедено больше. Может, ее настоящий ужин был впереди. Задумываться на этот счет мне не особенно хотелось. Вероятно, для пожирателя сырой крольчатины я излишне разборчива в еде, однако как волку и как человеку мне нравятся разные блюда. Да, свежее оленье мясо – мясо зверя, которого я сама выследила и убила, – великолепно на вкус, но когда передо мной тарелка с лапшой и морепродуктами, я таких мыслей стараюсь избегать.

– Вы довольно любопытны, – произнесла Кассандра, когда принесли наш заказ, – но почти не задаете вопросов. Странная черта для журналиста.

Что еще Рут и Пейдж разболтали обо мне другим, интересно?

– Все зависит от специфики работы, – отозвалась я. – Я пишу на общественно-политические темы. В грязном белье копаться почти не приходится.

– Значит, личных вопросов вы избегаете, чтобы потом самой не пришлось на них отвечать, я полагаю? Но если вас что-то интересует, спрашивайте. Я не возражаю.

– Хорошо, – сказала я… и ничего не спросила.

Несколько минут прошло в молчании. Наконец у меня созрел вопрос, и довольно существенный. Собственно, он был написан большими буквами на нетронутой тарелке Кассандры.

– Вы, как я вижу, не поклонница итальянской кухни?

– Не только ее, но и вообще любой твердой пищи. Я могу съесть несколько кусочков, но потом у меня несварение.

Она ждала, пока я продолжу – лицо бесстрастное, в глазах веселый огонек.

– Кое о чем можно и не спрашивать, верно? – проговорила я, сделав глоток вина. – Например, относительно вампиров… знаете, это все равно, что спрашивать, превращаются ли оборотни в волков. Главная особенность вида как-никак.

– На самом деле в моем случае вы ошибаетесь. Знаю, знаю, вы столько раз об этом читали. Но книги попросту врут. Я ни за что и никогда не буду спать в гробу. – Помолчав, она вскинула брови: – Или вы имели в виду что-то другое?

– Я хотела сказать, что вам наверняка приходится пить… – Я показала на свой бокал.

– Бургундское? Предпочитаю белые вина. Хвала небесам за то, что мне доступны небольшие радости вроде этой. Трудности у меня возникают только с твердой пищей. Елена, позвольте я вам помогу с подбором слов. Скорее всего вы хотели сказать «кровь».

– Ах да. Ну надо же, вылетело из головы.

Она расхохоталась, напугав своим грудным смехом одного из официантов. Мы заказали у него еще по бокалу и дождались, пока он уйдет.

– Итак, как это выглядит в наши дни? – начала я. – Банк крови открыл доставку на дом?

– Боюсь, все совсем не так.

– Договорились с местным мясником?

– Управлению по санитарному надзору это бы не понравилось. Как ни жаль мне вас разочаровывать, пищу мы себе добываем по старинке.

– А…

– И вправду, а, – снова рассмеялась она. – Да, я беру кровь из непосредственного источника. Но существуют строгие правила. Детей не трогать. Молодежь до тридцати лет тоже. Так больше азарта.

– Я вам говорила, что мне двадцать восемь?

– У меня другие сведения, – широко улыбнулась Кассандра. – Однако вам не о чем беспокоиться. Элементарная вежливость не позволяет мне высасывать жизненные соки из тех, кому меня официально представили.

Она возила кусочком курятины по тарелке.

– Если честно, я пробовала и консервированную кровь, и кровь животных – все без толку, то же самое, что жить на хлебе и воде. Сил едва хватает, чтобы продолжать существование. Тем не менее некоторые питаются только так. Я для этого слишком большая эгоистка. Если уж я живу, то моя жизнь должна быть полной во всех отношениях. Оправдание у меня одно: я стараюсь выбирать тех, кто сам ищет смерти – стариков, больных, самоубийц. Это, разумеется, самообман. Допустим, я чувствую, что человек хочет умереть. Откуда мне, спрашивается, знать – вдруг это временное уныние из-за неудачи в любви? Может, он и не собирается бросаться с крыши? Наша жизнь была бы намного проще, если б с перерождением мы теряли способность отличать добро от зла. Видимо, поэтому наш дар и называют проклятием. Души остаются с нами.

– Но ведь у вас нет другого выбора.

– О нет, выбор есть всегда: самоуничтожение. Некоторые так и поступают. Задумывается об этом большинство – и все же стремление жить чаще всего побеждает. Что важнее – моя смерть или «их»? Моя, и к черту альтруизм. Вот девиз сильных духом. Или безнадежных эгоистов.

После минутного молчания она спросила:

– Я правильно поняла, что оборотни не занимаются каннибализмом?

– Вы хотите сказать, не едим ли мы людей? Строго говоря, оборотень-каннибал – это тот, кто ест других оборотней.

– Так вы не считаете себя людьми?

– У каждого по-разному. Лично я считаю себя наполовину человеком, наполовину волком. Кле… другие со мной не согласны. Оборотни, по их мнению, – это отдельный вид. Не подумайте, я не пытаюсь уйти от вопроса. Волкам из Стаи есть человеческое мясо запрещается. Да мы бы и не стали этого делать – незачем просто. Убитый человек так же утолит голод, как и убитый олень. Какой смысл в людоедстве?

– Неужели все так просто?

– К сожалению, нет. Помимо голода в нас живет охотничий инстинкт, и человек – скажу откровенно – более интересная добыча, чем любое из животных.

Глаза Кассандры заблестели.

– «Самая опасная дичь».[14]

Мне вдруг подумалось, что странно разговаривать о таких вещах с другой женщиной. Прогнав эту мысль, я продолжила:

– Вся загвоздка в том, что охотиться, не убивая, очень тяжело. Нет, такое возможно, но всегда рискуешь зайти слишком далеко. Оборотни, не входящие в Стаю, охотятся на людей и пожирают их. Соблазн чересчур велик, а контролировать себя пытаются немногие.

Подошел официант, предложил нам заказать десерт. Я хотела по привычке отказаться – всегда так поступаю, когда ем за одним столом с обычными женщинами, – но внезапно поняла, что сейчас нужды в том нет. Кассандре было безразлично, два куска я слопаю или три. Поэтому я попросила тирамису и кофе. Кассандра заказала тот же напиток. Официант уже собрался уходить, но она вытянула руку и взяла его за запястье.

– Без кофеина, пожалуйста.

Руки она при этом не убирала, держа большой палец на его пульсе. Парень был молодой, красивый на латиноамериканский манер – большие темные глаза, гладкая оливковая кожа. Заметил ли он, что случайный жест затянулся? Нет. Кассандра не сводила с него глаз, словно узрела перед собой чудо. А он смотрел на нее, как мышь, введенная коброй в транс. Помани она его сейчас в темный закоулок, бедняга бросился бы за ней со всех ног. Наконец она отпустила его запястье. Парень моргнул, и нечто похожее на разочарование промелькнуло на его лице. Он заверил нас, что через минуту принесет кофе, и вернулся в главный зал.

– Порой с трудом удается держать себя в руках, – произнесла Кассандра. – Даже если я не голодна. Власть опьяняет. Дурная привычка, но избавиться от нее невозможно. Вы согласны?

– Это… большой соблазн.

Кассандра рассмеялась:

– Со мной можете не притворяться, Елена. Власть – восхитительная штука, особенно для нас, женщин. Я родилась обычным человеком в Европе семнадцатого века и прожила сорок шесть земных лет. Тогда я ради власти пошла бы даже на убийство. – Ее губы сложились в озорную улыбку: – Но ведь получается, кое-кого я все-таки лишила жизни, не правда ли? Всем нам когда-нибудь приходится делать выбор. – Откинувшись на спинку стула, она вгляделась в мое лицо и снова улыбнулась: – Думаю, мы с вами неплохо поладим. Такие, как вы, не каждый день встречаются – прирожденная охотница и при том не эгоцентрик, как мои собратья.

Принесли десерт и кофе. Я спросила, каково это – прожить столько столетий, и до конца ужина Кассандра развлекала меня байками.

Когда мы вышли, Адам последовал примеру Пейдж и предложил мне проехаться с ними. Джереми случайно нас услышал и настоял, чтобы я согласилась – надеясь, видимо, что в отсутствие старших молодежь будет поразговорчивей. Впрочем, после этого он отозвал меня в сторонку и заверил, что поедет следом на «эксплорере».

Адаму, в отличие от Джереми, места на парковке за рестораном найти не удалось, поэтому мы втроем направились к соседнему переулку. На другой его стороне я приметила старый «джип» с калифорнийскими номерами, который уже видела у «Легион-холла».

– Ваш? – поинтересовалась я у Адама.

– Увы.

– Долгая же вышла поездка.

– Ох и долгая, на джипе-то. О превышении скорости можно смело забыть, допустимую вытянуть – и то подвиг. Вот к следующему собранию подкоплю деньжат, полечу на самолете.

– Ты каждый раз так говоришь, – фыркнула Пейдж. – Роберт всегда готов купить тебе билет, но ты ведь все отказываешься. Тебе нравится водить эту рухлядь.

– Прошла любовь, завяли помидоры. Еще одно… черт!

В пространство между «джипом» Адама и соседней машиной задним ходом заезжал массивный внедорожник – «юкон». Между тем места там едва хватило бы и для малолитражки. Мастодонт на колесах продолжал пятиться, пока до переднего бампера «джипа» не осталось всего несколько дюймов. В результате автомобиль Адама оказался зажат между двумя другими.

– Эй, – Адам бросился к «юкону». – Минутку!

Немолодая женщина на пассажирском сиденье повернула голову и смерила юношу блеклым взглядом.

– Вы заблокировали мне проезд, – пояснил Адам, сопроводив слова широкой улыбкой. – Сдайте немного вперед, пожалуйста. Я спокойно выеду, и у вас будет больше места для парковки.

Хотя стекло было опущено, женщина не удостоила Адама ответом – лишь молча взглянула на водителя. Никаких реплик не последовало. Водительская дверь открылась, и из внедорожника вылез мужчина в тенниске. Женщина последовала его примеру.

– Эй! – крикнул Адам. – Вы что, не слышите? Мне же не выехать! Сдайте вперед, я мигом обернусь!

Мужчина достал брелок, поставил машину на сигнализацию и зашагал к ресторану. Жена пошла за ним.

– Вот козлы, – процедила Пейдж. – Купили пожиратель бензина за пятьдесят штук и уже считают себя хозяевами жизни.

– Я с ними поговорю, – предложила я. – Может, к словам женщины он прислушается.

– Не надо. – Она ухватила меня за руку. – Поедем с другими, а джип заберем потом.

– Я хочу с ними поговорить.

Девушка бросила взгляд на Адама, который двинулся за семейной парой.

– Меня беспокоите не вы.

Мужчина обернулся и выкрикнул какое-то оскорбление.

– Ты что сейчас сказал? – рявкнул Адам в ответ.

– Вот дерьмо, – прошептала Пейдж.

Мужчина повернулся спиной к Адаму.

– Что ты сказал? – повторил юноша.

Когда он бросился за обидчиком, я решила вмешаться. Нам никак нельзя было ввязываться в конфликты – внимание полиции сейчас ни к чему. Адам это знал, но, видимо, даже добродушным молодым людям иногда ударяет в голову тестостерон.

Пейдж попыталась меня удержать:

– Стойте! Вы не…

Я стряхнула ее руку и кинулась вперед, игнорируя тревожные крики за спиной. В ноздри ударил запах огня. Не дыма, горящего дерева или серы – именно тонкий запах пламени. Я схватила Адама за запястье и рывком развернула его.

– Даже и не думай. Поедем вместе с…

Тут же я поняла, откуда шел тот запах. Глаза Адама пылали багровым огнем. В белках ярко-красного цвета не было ничего, кроме безграничной ярости.

– Убери руки, – прорычал он.

От привычного голоса Адама не осталось и следа, изменилось и его лицо. От тела юноши исходил пышущий жар – казалось, будто стоишь у огромного костра. Меня бросило в пот. Я отвернула голову, но запястья Адама не отпустила. Тогда он вцепился мне в предплечья. Что-то зашипело. Не успела я удивиться этому звуку, как руки пронзила жуткая боль. Адам разжал ладони. Я отшатнулась. На руках проступили полоски обожженной кожи.

Вовремя подбежавшая Пейдж не дала мне упасть. Оттолкнув ее, я повернулась к Адаму, который удалялся в сторону соседнего переулка.

– С ним все нормально, – затараторила Пейдж. – Сейчас он овладеет собой.

Из-за угла показался «эксплорер». Я замахала Джереми руками и рванула на себя пассажирскую дверь, хотя машина толком не остановилась. При виде моих изувеченных рук Джереми поджал губу, но ничего не сказал. Я забралась в салон, и он вдавил педаль газа.

ПРЕПАРАЦИЯ

Не откладывая дело в долгий ящик, я обо всем рассказала Джереми. Выехав из города, он завернул на заправку, остановил машину перед телефонной будкой и вышел. Через несколько минут вернулся и вырулил обратно на шоссе.

– Ты Рут звонил?

– Я сказал ей, что сегодня мы уже не приедем. О случившемся она знает. Дико извинялась. Спросила, стоит ли нас ждать завтра. Я ответил, что мы еще не определились.

Но она хочет, чтобы я позвонил ей вечером насчет результатов встречи.

– А ты позвонишь?

– Скорее всего да. Моя главная обязанность – защищать Стаю. Соответственно, нам потребуется на какое-то время объединить усилия. Наши новые знакомые располагают ресурсами, которых у нас нет. В частности, за ужином мы говорили об астральной проекции. Это искусство подвластно только шаманам, и оно может оказать нам бесценную помощь в сборе информации о людях, с которыми ты столкнулась в Питсбурге. Но помогать другим я не намерен – пусть каждая раса ведет свой собственный бой.

Наступило молчание. Я размышляла об ошеломляющих вещах, которые нам довелось узнать сегодня. Во всяком случае, мне они казались удивительными. А вот Джереми мало того что воспринял новости спокойно – кажется, для него это были никакие и не новости. Приписать такую реакцию его привычному самообладанию не получалось: у невозмутимости тоже существуют пределы.

– Ты знал, – догадалась я. – Знал, что есть… другие создания. Что мы не одни.

– До меня доходили такие слухи, еще в детстве. После Большого Сбора, долгими ночами нередко велись разговоры о других – вампирах, колдунах и так далее. Кто-нибудь припоминал, что его дядюшка как-то раз столкнулся с необъяснимым явлением… Ну, ты меня понимаешь. Примерно так же люди судачат о пришельцах и привидениях. Некоторые в это верили. Большинство – нет.

– А ты?

– Маловероятно, что все мифические существа, кроме оборотней, – фикция. – Помолчав немного, Джереми продолжил: – Незадолго перед смертью дед рассказал мне, что отец его отца входил когда-то – по его словам – в совет существ, которых Рут называет «сверхъестественными». Дедушка подозревал, что эта история – бред выжившего из ума старика, но все-таки счел нужным передать ее мне. Если она подтвердится, если мы и впрямь не одни, то кто-то в Стае должен быть к этому готов.

– Кто-то? Разве не все члены Стаи? – удивилась я. – Я на тебя не в обиде, Джереми, хотя в свое время небольшое предостережение пришлось бы мне очень кстати.

– Если честно, мне такая мысль просто не приходила в голову. Я и не пытался выяснить, правду сказал мой прапрадед или солгал. Мне казалось, что практического значения этот вопрос не имеет. Существуют ли «другие», меня мало интересовало – для нас безопаснее, если они настроены так же. Да, конечно, кто-то из членов Стаи мог по чистой случайности столкнуться с одним из них. Но если учитывать, как мало на свете и тех, и других, вероятность не то что встречи, а даже узнавания чужака представлялась мне ничтожно малой. Можно точно сказать, что ни при моей жизни, ни при жизни моего деда такого не случалось. А сейчас выясняется, что эти ведьмы знают о нас с давних пор. О такой возможности я и не задумывался.

– Ты признаешь, что допустил ошибку?!

Он едва заметно улыбнулся.

– Я признаю, что кое в чем недоглядел. Об ошибке можно было бы говорить, если б я предусмотрел возможность и не предпринял никаких действий.

– Если оборотни когда-то входили в совет, то почему в Завете об этом ни слова?

Заветом мы называли книгу с летописью оборотней.

– Не знаю. Допустим, Рут говорит правду, и оборотни когда-то откололись от остальных… Мои предки вполне могли вымарать из Завета тот кусок истории.

– Возможно, у них были на то серьезные причины, – заметила я, осторожно притронувшись к обожженной руке.

Джереми, коротко взглянув на меня, кивнул.

– Вполне возможно.

В коттедже Джереми промыл и перевязал мои ожоги, затем спросил, собираюсь ли я спать или еще задержусь.

– А сам ты не ляжешь?

– Только если ты не ляжешь.

– Я-то спать не хочу, но если ты устал…

– А ты сама уста… – Джереми умолк на полуслове, и на лице его заиграла легкая полуулыбка. Ясно, о чем он подумал: в таком духе мы можем продолжать хоть всю ночь – каждый будет настаивать на своем, лишь бы не причинить другому неудобства. Имея дело с Клеем, Ником или Антонио, я своих желаний и мнений высказывать не стесняюсь – выживают те, кто громче всех заявляет о себе. С Джереми сложнее: столкнувшись с его безупречной вежливостью, я вспоминаю и о собственном воспитании. В результате самая простая ситуация превращается в комический фарс: «Только после вас». – «Нет, позвольте мне вас пропустить. Я настаиваю». Будь здесь Клей, он бы принял решение за нас после первого же обмена репликами, ну а без него приходилось справляться самим.

– Я лягу немного позже, – наконец произнесла я.

– Составлю тебе компанию.

– Ты не обязан.

– Знаю. Посидим на террасе. Ступай, а я пока найду чего-нибудь перекусить.

Я вышла на террасу. Через несколько минут в дверях показался Джереми с двумя стаканами молока и упаковкой печенья.

– От боли ничего сильнее не нашлось, – извинился он, подавая мне молоко. – Придется утешиться простыми радостями жизни.

Он сел рядом со мной, и какое-то время мы смотрели на водную гладь. Хруст печенья в вечерней тишине отдавался эхом. С другой стороны озера тянулся дымок от костра.

– Надо бы костер развести, – проговорила я.

– Спичек нет.

– Вот гадство. И где этот Адам, когда он действительно нужен?

Джереми улыбнулся.

– Как вернемся в Стоунхэйвен, разведем специально в твою честь большущий костер. Уж там-то спички отыщутся. Зефир на костре поджарим… Надеюсь, я еще не совсем забыл, как шампуры из веточек выстругивать.

– Ты и это умеешь?

Он добродушно усмехнулся.

– Что, трудно поверить? Да, в детстве я ходил в походы. Доминик каждый год снимал на лето коттедж и отправлял Тонио с братьями подальше от города, на лоно матери-природы. Они всегда брали с собой и меня.

Джереми смолк. Я судорожно соображала, как бы заставить его продолжить. Он никогда не делился воспоминаниями о детстве. Никогда. Из намеков других я знала, что ранний период его жизни мало напоминал идиллию, но сам он держал рот на замке. Раз уж Джереми приоткрыл это окошко, я ему закрыться не дам.

– И куда же вы ездили? – поинтересовалась я.

– Да все поблизости. Вермонт, Нью-Гэмпшир.

– Наверное, весело было?

Снова легкая улыбка.

– Еще как. Сами по себе вылазки на природу не больно меня интересовали. Этого добра хватало и в Стоунхэйвене. Важнее, что там мы с Тонио могли поиграть в обычных мальчишек… и даже с обычными мальчишками. Конечно, в школе мы постоянно встречались с другими детьми, но ведь ходили-то мы в частную школу. Это было обязательным для всех сыновей Стаи, потому что так приказал Доминик, наш Альфа. Если у кого-то из отцов не находилось денег, то вожак платил за все сам. В результате мы находились под жестким контролем: на выходные и праздники возвращались домой, общение с людьми сводилось к минимуму. А вот на каникулы нам давали свободу – при условии, что мы не будем использовать настоящих имен и так далее.

– Вы пользовались фальшивыми именами? И сколько вам тогда было лет?

– Не так уж и много. Конечно, Тонио был меня старше, но легенду нам всегда придумывал я. Мне это даже нравилось: каждое новое лето становишься кем-то другим. Однажды мы изображали мелкопоместных дворян из Англии. Британский акцент давался туговато. А потом уже притворялись, будто у нас папаши-мафиози. Тонио просто влюбился в эту роль: прекрасная возможность попрактиковаться в итальянском и одновременно запугать всех окрестных хулиганов.

– Могу себе представить.

– Ага, забавно и даже очень, однако скоро другие дети стали предлагать нам свои карманные деньги. Тогда Тонио понял, что пора завязывать. Честность прежде всего, даже если ради нее мы и лишим себя каких-то благ вроде внеплановых обедов. Мы все спорили, стоит ли признаваться, что мы всех разыграли, но тут приехал Малкольм и забрал нас обратно в Стоунхэйвен. Как и всегда, раньше срока.

Малкольм – это его отец. Джереми никогда не называл его иначе как по имени.

– Ему так тебя не хватало? – спросила я.

Джереми рассмеялся – не хмыкнул, как обычно, а именно разразился раскатистым хохотом и так меня при этом напугал, что я чуть печенье не выронила.

– Нет, – проговорил он, наконец овладев собой. – Малкольм по мне не скучал ни в коей мере. Просто он каждое лето так делал – заезжал посмотреть, как мне живется. Если оказывалось, что хорошо, – а так оно оказывалось всегда, – то пора было забирать меня домой.

Я не нашла, что ответить.

Джереми продолжал:

– Я подрос и смекнул, что и его можно перехитрить. Как только Малкольм появлялся на пороге, у меня начинался приступ тоски по дому. О, как мне тут плохо! Заберите меня отсюда! Естественно, тогда он оставлял меня на все лето. Братья Соррентино мне подыгрывали. Они знали, что меня ожидает дома. – Он криво улыбнулся: – Ты, я, Клейтон – живем вместе, и у всех троих поганое детство. И как только мы нашли друг друга?..

– У Клея было хорошее детство.

– Если не учитывать то незначительное обстоятельство, что его сделали оборотнем в пятилетнем возрасте, и следующие несколько лет он скрывался в болотах, питаясь одними алкашами да крысами.

– Я имела в виду после этого. После того, как ты его спас. Он часто вспоминает, как хорошо ему было в Стоунхэйвене.