Текст книги "Негасимое пламя"

Автор книги: Катарина Причард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

Глава II

Измученный страхами и свалившимися на его голову несчастьями, Тони в изнеможении бросился на кровать. Дэвид взял промокшие от дождя брюки и куртку мальчика и повесил сушиться на стул, поставил поближе к теплой батарее ботинки.

Он бросил взгляд на листки статьи, которую печатал перед приходом Тони. Листки в беспорядке лежали рядом с пишущей машинкой. Нить рассуждений, еще совсем недавно намечавшаяся так ясно, затерялась безнадежно. Черные буквы на вставленной в машинку странице плясали перед глазами. Он вглядывался в них, не улавливая смысла, затем задумчиво уставился в темноту за окном, где бушевал дождь и откуда, как призрак, явился к нему Тони. Сейчас Тони спал. Дэвид обернулся к кровати, на которой лежал мальчик, потом снова перевел взгляд на окно.

Еще совсем недавно, размышлял Дэвид, он сидел здесь, спокойно занимаясь проблемами мирового значения, раздумывая над тем, как преодолеть трудности на пути к установлению всеобщего взаимопонимания.

И вот теперь он столкнулся с проблемой личного характера, суть которой сводилась к тому, несет ли он ответственность за спасение паренька, которого уже однажды вызволил из губительного для него окружения. Взятое им на себя моральное обязательство требовало принятия мер более безотлагательных, чем тогда, нужда в помощи стала более острой. Мальчишка выбился благодаря собственным усилиям, проявил исключительную силу воли и стойкость, высвобождаясь из цепких лап мерзавцев, не один год безжалостно преследовавших его.

Теперь, услышав рассказ Тони о том, почему он убежал из клиники и как пробрался зайцем на «Димбулу», как нашел покровителя в лице того старика, как устроился на судно и стал матросом, Дэвид яснее прежнего понял, что мальчишка заслуживает того, чтобы ему помогли выкарабкаться из засасывающего его болота городских трущоб. Он мужественно боролся за свое спасение. Но не смог преодолеть своих слабостей, и вот теперь его вновь затягивала эта трясина – жизнь, полная страхов и мучений, из которой ему удалось однажды вырваться с таким трудом.

Дэвид рассеянно посмотрел на пачку сигарет, которую швырнул ему Тони. Она по-прежнему лежала среди раскиданных но столу листков бумаги. С любопытством повертев в руках пачку, он бросил ее в стенной шкаф, гдо хранились не принятые к печати рукописи.

Мальчик пришел к нему за помощью, хоть не признавался в этом из желания сохранить обретенную им независимость, которой он так гордился. Положение Тони было отчаянным. Дело было не только в том, что его искала полиция в связи с контрабандной перевозкой найденных у него наркотиков, еще хуже была зависимость от Янка, втянувшего его в торговлю опиумом, героином и марихуаной. И в довершение ко всему эта гнусная история с Росси, ее убийство и причастность к нему Тони. Дэвнд не сомневался, что мальчишка сказал ему правду, хотя впервые в жизни услышал обо всем этом. Оказаться как-то связанным с Тони и замешанным в такого рода дело – все это могло иметь самые неблагоприятные последствия. Чем дольше Дэвид раздумывал над ситуацией, в которой очутился, тем больше им овладевали досада и раздражение.

Тони беспокойно метался во сне, время от времени постанывая и что-то бессвязно бормоча. Глядя на него, Дэвид не мог не отметить скрытой силы молодого здорового тела, энергичных очертаний лица.

Тони уже не был тем угловатым подростком, каким впервые увидел его Дэвид. Моряцкая жизнь закалила и огрубила его, и все же в пем осталось что-то от того нескладного юнца – какая-то робость, беспомощность – черты, благодаря которым он и попал в конце концов в лапы торговцев наркотиками. Нужно что-то предпринять, твердил себе Дэвид, предпринять до того, как окончательно захлопнется капкан.

Чтобы не беспокоить мальчика, Дэвид осторожно вытащил у него из-под головы одну подушку и расстелил на полу плед.

И хотя утро было не за горами, он не мог себе позволить лечь, не раздеваясь. Складки брюк не должны быть смяты, он должен иметь приличный вид, когда утром пойдет на работу. Став членом Подготовительного комитета, он теперь почти с прежним вниманием относился к своему внешнему виду. Стянув брюки, он в трусах и в майке прошел в ванную и вымылся перед сном. Потом улегся на полу и закрылся пледом; но сна как не бывало.

Он со всех сторон обдумывал положение, в которое попал. Мозг его лихорадочно работал. Он уже потерял всякую надежду на благословенное забытье. Что он может сделать для Тони? Какие таки нужно предпринять немедленно, чтобы обеспечить его безопасность?

Как странно, размышлял он, что несчастья, как гром среди ясного неба, обрушивающиеся на человека, обладают способностью резко изменять всю его жизнь. Очень трудно оставаться фанатиком и посвятить всего себя какому-то одному делу. Всегда находятся заботы, которые мешают беззаветному служению одной идее. Как об этом говорила Шарн, цитируя пророка своего коммунистического учения? «Ничто человеческое мне не чуждо».

И вот теперь обстоятельства вынуждают его рассматривать помощь Топи как свой долг, от которого он не может уйти. Но как его выполнить? Что предпринять? С чего начать?

Прежде всего нужно найти убежище для Тони, место, где его не сможет найти эта шайка.

Дэвид не сомневался, что к нему наведается кто-нибудь из шайки Янка. Уж кому, как не им, было известно, что Дэвид уже помог однажды Тони вырваться из их лап. И они, конечно, сразу заподозрят, что, спасаясь от них и от полиции, Тони вновь кинется к нему.

Дэвид догадывался, что Янк и его шайка боятся, как бы сыщики первыми не добрались до Тони. У Тони было куда больше оснований бояться шайки, чем полиции. Когда Янк пускал в ход угрозу выдать мальчика полиции, он отнюдь не собирался делать этого, а лишь стремился удержать его в полном подчинении. Совершенно очевидно, он не мог позволить себе роскоши привести свою угрозу в исполнение. В данный момент Тони угрожал арест по обвинению в контрабандном ввозе в страну наркотиков. Янк и его люди боялись, что под нажимом полиции Тони продаст их, раскроет всю их контрабандную сеть.

Дэвид понимал, что, пытаясь защитить Тони, он ставил себя в щекотливое положение – помогал торговцам наркотиками уйти от закона. Если бандиты доберутся до Тони, они изобьют его до смерти. Дэвид знал, они пойдут на все, лишь бы заставить его молчать.

Он пришел к выводу, что оставаться Тони в его комнате крайне опасно. Но как вывести его отсюда? Где найти надежное укрытие?

Чертыхаясь про себя, он вдруг вспомнил о лесном домике Мифф. Надо спросить Мифф, нельзя ли отвезти туда Тони, взяв на день ее машину. В окне уже брезжил тусклый рассвет, когда Дэвид решил обратиться за помощью к Чезаре: попросить его позаботиться о мальчике, пока он, Дэвид, съездит к Мифф и договорится с ней обо всем.

Дэвид услышал на заднем дворе тарахтенье тормозящего грузовика: это вернулся с ночной смены Чезаре. Его встретили возмущенные пронзительные крики Перси, который перебудил всех воробьев, гнездившихся под крышей старого дома.

Глава III

Чезаре с готовностью согласился присмотреть за мальчиком. Отведя Тони со всей возможной поспешностью во флигелек Чезаре, Дэвид бросился на кровать, чтобы вздремнуть до утра.

Дэвид был доволен, что ему удалось предотвратить непосредственную опасность, угрожавшую Тони, – банде не обнаружить места, где он находится. Но ведь и полиция тоже разыскивает Тони, нельзя закрывать глаза и на то, что сам он помогает преступнику и укрывает его от закона; только сейчас не время об этом думать. Обо всем этом он подумает позже. А сейчас главное – не дать банде снова втянуть Тони в свой губительный водоворот.

Тони напоминал ему Роба, хотя они и были совсем непохожи. Тони и Роб, почему в мыслях он связывал их? Можно ли объяснить его непонятную симпатию к этому мальчику стремлением восполнить как-то утрату Роба – грубоватым, неотесанным Тони заменить обаятельного, беззаботно-веселого Роба? А может, помогая Тони вновь обрести самоуважение и независимость, он всего лишь заглушает голос совести, обвиняющий его в равнодушии к судьбе Роба? Но какой толк заниматься всеми этими скрытыми психологическими побуждениями?

Дэвида беспокоило, что Тони снова курит марихуану. Он припомнил, с каким плохо скрываемым раздражением обратился к нему нынешним утром Тони.

– Навряд ли у вас найдется сигаретка, мистер? – спросил он. Тон, каким был задан вопрос, выдал нервное напряжение – результат того, что он был лишен своею «зелья».

– Только те, которые ты выбросил вчера ночью, – ответил Дэвид.

– Так ведь те-то с начинкой. – Лицо Тони перекосила гримаса. – Я было совсем бросил курить их… могу и снова бросить… простые тоже помогают, когда совсем невтерпеж становится, ломать начинает.

– На вот, возьми мой трубочный табак, если он тебе подойдет.

Дэвид передал ему кисет, который лежал на столе возле пишущей машинки. Тони бросил взгляд на скомканный лист бумаги, валявшийся на полу.

– Я могу и сам скрутить сигарету, – возбужденно сказал он. – Вы как, не против, если я оторву клочок от того листка?

– Бери, сколько надо. – Дэвид был рад, что может уменьшить острую, грызущую боль, от которой, видимо, страдал Тони. – И оставь кисет у себя, – добавил он. – Как только откроется лавочка на углу, я куплю тебе нормальных сигарет и принесу к Чезаре.

Оторвав клочок бумаги и насыпав на него душистого, мелко нарезанного табака Дэвида, Топи стал скручивать неуклюжую сигарету.

Прикурив и жадно затянувшись, он сказал с усмешкой:

– Когда у пас в море кончались сигареты, ребята выпрашивали у боцмана горсть табака и сворачивали такие же самокрутки.

Дэвид почувствовал смертельную усталость и совсем не заметил, как к нему подкралась дремота. Он поддался ей и в следующий момент провалился в глубокий сон, уже не слыша ни фабричных гудков, ни звонков трамвая, ни грохота уличного движения на главной магистрали города.

Его разбудила м-с Баннинг, постучавшая в дверь.

– Уже половина десятого, – выкрикнула она. – Вставайте-ка, если хотите хоть как-нибудь позавтракать. Я не могу ждать вас целый день.

Не так-то легко было задобрить в это утро м-с Баннинг. Она непрестанно ворчала, что каша пригорела, а молоко убежало, пока она то и дело разогревала завтрак.

– Прошу прощения, – виновато сказал Дэвид. – Обещаю больше никогда не залеживаться в постели.

Быстро покончив с яичницей и сухим кусочком бэкона, едва притронувшись к кофе и обуглившимся тостам, он сказал с самой обворожительной улыбкой:

– Не сердитесь, миссис Банни, ну, пожалуйста! Я работал всю ночь напролет, до самого утра не ложился спать.

– А мне показалось, вы с кем-то разговаривали ночью, – подозрительно сказала она.

– Не иначе как вам это приснилось, – рассмеялся он.

Но, выйдя на улицу, окутанную густым туманом, быстро шагая к лавке на углу, он не переставал размышлять, что именно слышала м-с Баннинг из его разговора с Тони.

Сквозь туман он различил витрину маленькой лавчонки с выставленными в ней бакалейными товарами в яркой упаковке и зашел купить обещанную Тони пачку сигарет. Придумав какой-то предлог, он возвратился в свою комнату и, перейдя двор, подошел к флигельку Чезаре.

Тихонечко открыв дверь, чтобы не разбудить Чезаре, он увидел, что Тони стоит у крохотного оконца, с тревогой вглядываясь в глубину двора.

– Постарайся, чтобы тебя не увидела пожилая женщина, хозяйка этого дома, – предупредил его Дэвид. – Она не станет заходить сюда, пока Чезаре спит, и будет лучше, если она не узнает, что у Чезаре гость.

– Хорошо, мистер, – сказал Тони, отвернувшись от окна. – Я все гляжу вон на ту птицу, которую оставили в клетке под дождем. Насквозь промокла. Неужто некому унести ее с дождя?

– Это мой приятель Перси, – рассмеявшись, ответил Дэвид. – Я скажу миссис Баннинг, чтобы она забрала его на заднюю веранду.

Рассеянно пробираясь сквозь сутолоку уличного движения, Дэвид шел но переулку к недавно выстроенному зданию, где помещалась штаб-квартира Подготовительного комитета. Ои с грустью думал о том, что ему придется обратиться к секретарю с просьбой освободить его от организационной работы. Он отдавал себе отчет в том, что не сможет какое-то время посещать митинги. Кроме того, если ему, устраивая побег Тони, придется столкнуться с шайкой Янка или с полицией, то для пользы комитета ему лучше держаться подальше от него.

С болью в душе он думал о том, что лишится на какое-то время общества людей, вкладывающих все свои силы и всю свою душу в дело подготовки Конгресса, должен будет отказаться от повседневной практической деятельности, придававшей ему бодрость, заставлявшей чувствовать, что он служит великим идеалам. Его угнетало предчувствие, что спасение Тони будет иметь лично для него катастрофические последствия. Каковы будут эти последствия и когда он столкнется с ними, Дэвид не знал. С неохотой пришел он к выводу, что ждать их нужно в самом ближайшем будущем.

За столом, где сидел обычно секретарь, он с удивлением обнаружил Шарн.

– Сэм уехал в Сидней, у него там важная встреча, – объяснила она. – А у меня в школе каникулы, вот я и решила это время здесь поработать.

Дэвид подвинул себе стул. Как только он сел, избегая ее взгляда, Шарн сразу же заметила следы усталости и беспокойства на его лице.

– Что случилось? – спросила она с тревогой, – Уж не заболели ли вы, Дэвид?

– Да нет. – Шарн поймала взглядом его неуверенную улыбку. – Но попал в чертовски неприятную переделку.

– Может, расскажете, в какую?

– Пока не стоит. Это одна из тех неприятностей, которые обрушиваются как снег на голову. Приходится как-то самому с ними справляться. Беда в том, что мне на какое-то время надо перестать ходить сюда, – так, во всяком случае, я считаю.

– Неужели дошло до этого?

– Я еще не знаю, как все это обернется для меня, – признался Дэвид. – Я впутался в дело, связанное с детской преступностью. Мне, видимо, понадобится юридическая консультация. Нет ли кого-нибудь у нас в комитете, к кому вы посоветовали бы обратиться?

Ллойд Мэджериссон, – ни секунды не колеблясь, ответила Шарн. – Он наш сторонник, и он честен, – насколько, впрочем, могут быть честными адвокаты. Он выступал недавно защитником в нескольких процессах, увязанных с детской преступностью.

– Похоже, это именно то, что мне нужно. – Дэвид старался говорить как можно небрежнее.

Шарн стряхнула пепел с сигареты, ожидая, что он еще скажет.

– Мне очень трудно отказаться от работы по подготовке Конгресса, Шарн, – проговорил Дэвид. – За многие годы она была для меня самой большой радостью. Но обстоятельства, над которыми я не властен, вынуждают меня к этому. История такова, что я не могу остаться в стороне, хотя она может навлечь на меня массу неприятностей, в том числе и преследование шайки мошенников.

– Понимаю. – Выражение лица Шарн сразу изменилось. – Но что бы ни случилось, запомните: я всегда с вами, Дэвид. И если я могу вам чем-то помочь, только скажите. Никто не убедит меня, что вы могли поступить бесчестно или нанести ущерб делу, которому мы служим.

– Благослови вас бог! – с чувством откликнулся Дэвид на ее слова. – Ну, а теперь мне пора идти, – сказал он смущенно. – Постарайтесь, чтобы в комитете не думали обо мне слишком дурно, обещаете?

Он вышел из здания комитета и направился к трамвайной остановке, чтобы добраться до окраины города, где жила Мифф. Трамвай, постукивая и дребезжа, катился по рельсам, и в такт его толчкам и рывкам беспорядочно неслись невеселые мысли Дэвида.

Он еще издали услышал пение Мифф. Она гладила в кухне, освещенной неярким солнечным светом, возле нее на стуле стояла корзина с детским бельем.

– Это ты, папа! – приветствовала она его, удивленная и вместе с тем довольная, что он так неожиданно и спозаранку навестил ее. – А я как раз думала о тебе.

Он подошел к ней, и она тут же выключила утюг.

– Собиралась позвонить тебе в комитет, – добавила она, – и пригласить поужинать с нами сегодня вечером.

Но тотчас же, как и Шарн, она почувствовала, что с Дэвидом произошло что-то выбившее его из колеи.

– Что-нибудь стряслось? – быстро спросила она.

– Я влип в паршивую историю, – с видимой неохотой ответил он. – Рассказал бы тебе, но вначале должен побеседовать с Мэджериссоном.

– С Ллойдом? – воскликнула она. – Значит, это что-то серьезное.

– Боюсь, что так, – согласился Дэвид.

– Тогда Ллойд именно тот человек, который тебе нужен. Билл говорит, он умен и искренен. Он представляет в суде профсоюз, когда возникают дела о компенсации. Можем ли мы тебе чем-нибудь помочь?

– Мне не хочется замешивать вас в эту историю, – возразил Дэвид. – Но если ты не против, я возьму вечером твою машину и попрошу разрешения какое-то время пользоваться твоей хижиной.

–: Ты ведь знаешь, где лежит ключ? – спросила Мифф. – Под бревном у задней двери. Берн, конечно, наш рыдван, хотя ты можешь хлебнуть с ним горя на подъемах. Билл считает, его давно пора выбросить на свалку и купить новую машину; но когда партия и движение за мир так нуждаются в средствах, я не могу решиться на пустую трату денег.

– Самое худшее в моем положении то, что я должен на время оставить работу в Подготовительном комитете, – проговорил Дэвид, нахмурившись.

Удивленная и растерянная, Мифф воскликнула:

– Что же, собственно, произошло, хотела бы я знать?

– Со временем узнаешь – особенно если все пойдет не так, как я надеюсь, – после небольшой заминки сказал Дэвид и криво улыбнулся.

Ему не хотелесь тревожить Мифф рассказом о том, сколь рискованную игру затеял он с шайкой Янка и полицией.

– Как детишки?

Вопросом о детях было легче всего отвлечь мысли Мифф.

– Бодры и веселы, слава богу, – с готовностью ответила она. – Я выгнала их поиграть во дворе, как только кончился дождь. Хочешь, позову?

– Лучше, пожалуй, не надо. Я сейчас не гожусь для игры в лягушки, – Дэвид вздернул бровь, и в его глазах промелькнула хорошо знакомая ей улыбка. – Да я и забежал поболтать с тобой всего на несколько минут. Что нового у Гвен? Я давно не видел ее.

– Как? – расхохоталась Мифф. – Ты ничего не слышал? Об этом-то я и хотела поговорить с тобой нынче вечером за ужином. Брайан последовал моему совету и Похитил ее. Во всяком случае, он пригласил ее покататься на машине и завез на свою ферму неподалеку от Орбоста. У него там хозяйство ведет мать, и она была рада-радешенька повидаться с девушкой, которая разбила сердце Брайана. Гвен с ходу влюбилась в нее, и в ферму, и во всех животных. Пришла к выводу, что ей там нравится и что Брайан намного лучше, чем она предполагала. Они собираются пожениться в следующем месяце.

– Ничего более приятного я не слышал за все последнее время!

Он рассмеялся вместе с Мифф, но тут же снова стал серьезен.

– А где будет свадьба? – спросил он, представляя себе Гвен в свадебном наряде и себя, ведущего ее под руку к алтарю.

– Гвен не хочет возвращаться в город, боится неприятностей со стороны Клода Мойла. Судя по всему, она окончательно порвала с ним. Брайан появился в самый критический момент их отношений. По словам Гвен, Клод требовал от нее, подобно Шейлоку, расплаты за все, а ей противен запах Клода, она не переносит, когда он ее лапает и лезет со своими слюнявыми поцелуями. А Брайан, тот совсем другой. Гвен буквально от него без ума.

– Я рад, что так получилось, – сказал Дэвид. Он замолчал, слегка уязвленный тем, что Гвен ничего ему не написала.

– Во всяком случае, свадьба будет, по словам Гвен, очень скромная, приходский священник обвенчает их прямо под эвкалиптом, – продолжала Мифф. – В высшей степени романтично и необыкновенно. Гвен в полном восторге, и все мы приглашены в Орбост погостить у них недельку после свадьбы. Гвен пишет: «Надеюсь, папочка изобразит из себя любящего родителя и выдаст меня замуж но всем правилам».

– Могла бы и сама попросить меня об этом, – медленно проговорил Дэвид. – Ничто не доставило бы мне большего удовольствия.

– Ты же знаешь Гвен, – ответила Мифф, почувствовав скрытый упрек в его голосе. – Мне кажется, для нее было само собой разумеющимся, что я увижу тебя и поделюсь этой хорошей новостью. А пока что она, по ее словам, чувствует себя такой счастливой и радостной, как никогда в жизни. Она и понятия не имела, что жизнь на ферме может быть такой интересной. Скачет верхом на лошади по зарослям вслед за стадом коров и вне себя от восторга, когда телята лижут ей руки. Кроме того, ей, должно быть, удивительно приятно видеть, как Брайан и его мамочка хлопочут вокруг нее, и думать, что они действительно обожают ее, несмотря на все ее скверные поступки.

– Если Гвен счастлива и у нее скоро будет свой собственный дом, мы сможем вздохнуть спокойно, правда, дорогая? – сказал Дэвид.

Мифф отметила про себя, что состояние духа у него уже не такое подавленное, как когда он вошел в ее залитую солнцем кухоньку. Известие о Гвен развеяло сковывавшую его напряженность.

– Брайан молод, силен и пышет здоровьем. Из тех, на кого можно положиться, – с удовлетворением сказала Мифф. – Гвен будет хорошо с ним, и уж чего-чего, а наша Гвенни не допустит, чтоб его засосали будни.

– Если я не смогу поехать на свадьбу, – Дэвид нахмурился, вспомнив о Топи, – Билл заменит меня, хорошо?

– Но что может тебе помешать? – воскликнула Мифф, – Нет, папа, это будет просто ужасно, если ты не поедешь с нами.

– Я еще не знаю, как все получится, – сказал Дэвид, размышляя, чем может кончиться для него история с Тони. – Боюсь, к тому времени я вряд ли сумею уладить это мерзкое дело, в которое впутался…

В эту минуту в комнату с радостными криками вбежали дети и, повиснув на нем, помешали Дэвиду закончить свою мысль.

– Деда, а у нас во дворе корабль! – громко и возбужденно сообщил Ян. – Мы охотимся на китов в Анталктиде. Идем, посмотришь!

Под напором ребят Дэвид был вынужден, несмотря на слабые протесты Мифф, встать со стула и последовать за своим внуком во двор, где посреди газона стоял большой ящик, наспех преобразованный в парусник. За ними семенила малышка Сью, подтягивая на ходу штанишки, выглядывавшие из-под коротенькой юбчонки.

– И я тоже! И я тоже! Хочу ловить китов в Анталктиде! – хныкала она.

– Пока не придет с работы папа, ты будешь у нас за кита, – заявил Дэвиду Ян. – Сюзи для кита совсем не годится.

Оказалось, что Дэвиду надлежит улечься на траву и лежать до тех пор, покуда его не загарпунят. А загарпунить – это значит хлопнуть по нему длинной бамбуковой палкой, к которой привязана веревка, и тащить за кораблем под восторженные вопли Яна и Сюзи, которые составляли команду корабля.

– Дедушка, ты прямо чудо-юдо-рыба-кит! – ликующе заявил Ян, – А папа так не умеет!

– Ну что ж, и это неплохо, – смеясь, сказал Дэвид, обращаясь к Мифф. – Буду хотя бы чудо-юдо-рыбой-кит, если не способен совершить какого-нибудь другого чуда. Но, ей-богу, дорогая, я уже чувствую себя лучше, повозившись с детишками, хоть они и ведут себя как маленькие тираны.

– Папа, – произнесла Мифф, так и сияя от удовольствия, – не позволяй им вить из себя веревки. Все, кому не лень, вьют из тебя веревки, уж слишком ты покладистый.

Дэвид нежно поцеловал ее.

– Спасибо за все, дорогая, – проговорил он, – А теперь мне пора идти.

Мифф смотрела вслед тарахтящему рыдвану, который он взял у нее. «Зачем он ему понадобился?» – размышляла она, укоряя себя, что не была настойчивее за утренним разговором и не добилась от него, почему он так расстроен.