Текст книги "Том 1. Убийство в закрытом клубе"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

Он сжал пальцы в кулак и ударил меня по голове чуть выше уха.

– Понравилось, а? Сколько тебе отвесить за убийство бедняжки Энджи и за то, что ты пытаешься свалить это на старину Харольда?

– Вы все ненормальные! – возмутился я. – С чего вы взяли, что я убил ее?

Он перестал избивать меня, через пару секунд мне удалось разглядеть, что он настороженно наблюдает за мной.

– Ты просто не сознаешь собственную силу, Марв! – в экстазе завопила Полли. – Мы не хотим, чтобы он снова потерял сознание. Почему ты не дашь Лайзе испытать на нем ее неотразимые женские приемы?

– Возможно, ты и права, – процедил он сквозь зубы, но все же еще разок ударил меня по губам.

– Ты меня разочаровал, парень. Я считал, что у тебя больше выдержки и выносливости.

Лайза выдвинула верхний ящик ветхого буфета, достала оттуда широкий кухонный нож и двинулась ко мне, проверяя на ходу остроту, ткнула острием себя в подушечку пальца и удовлетворенно кивнула, когда выступила кровь.

– Уверена, это именно то, что требуется, – заявила она своим голосом капризной девочки. – Марв, будь добр, принеси мне сигареты. Я оставила их в своей комнате, а если мне надо сосредоточиться, то это получается лучше, когда я курю.

– Ладно, – произнес он неохотно. – Но приступай, мы пока только впустую теряем время.

– Не переживай, дорогой! – засюсюкала она. – Я уже приступаю.

Она отошла в сторону, встала сзади, остановилась за стулом, и тут я громко закричал, потому что кончик ножа вонзился мне в шею.

Марвин, одобрительно хмыкнув, вышел из комнаты.

– Я думаю, ты настоящий хитрец, золотко! – проворковала мне на ухо Лайза своим пронзительным голоском. – Я даже думаю, что ты достаточно силен, чтобы потягаться со стариной Марвом, верно?

– Лайза! – резко прикрикнула Полли. – Что ты там нашептываешь?

– Я просто сообщаю ему, – захихикала она, – куда собираюсь вонзить этот старый ножичек. Нужно же ему подготовиться, верно?

– Разумеется, – с сомнением согласилась Полли, – если только тебе не придет в голову одна из твоих безумных затей.

– Не заводись, нет причины для сомнения, дорогая. Мы еще посмотрим, как он начнет потеть, когда я шепну ему на ухо, что я предполагаю проделать.

Она снова понизила голос, ее губы защекотали мне ухо:

– Я собираюсь освободить тебе руки, мой красавец, только ты пару раз закричи погромче, как будто тебе очень больно, договорились?

Я сделал, как она велела, надеясь, что мой вопль прозвучал убедительно. Полли внимательно следила за происходящим. Было ясно, что ее одолевают сомнения. Веревка, стягивающая мои руки, ослабла, и Лайза снова залилась дурацким смехом.

– Вот это действительно хитроумная операция, милая! Подойди сюда и посмотри, что я сделаю дальше!

Полли шагнула в мою сторону. Я провел пять страшных секунд в ожидании, когда она окажется достаточно близко, чтобы я смог схватить ее. Я схватил ее, затащил к себе на колени, одной рукой обнял за талию, второй зажал ей рот. Она яростно боролась, что-то мычала, пытаясь укусить меня за ладонь, но Лайзе потребовалось несколько секунд, чтобы освободить мне ноги. Я поднялся, увлекая за собой Полли. В тот момент термин «рыцарское отношение к женщине» отсутствовал в словаре Рика Холмана, поэтому я сильно стукнул Полли по шее и опустил ее обмякшее тело на пол.

Моя голова по-прежнему безумно болела, во рту чувствовался вкус крови из разбитых губ, а правая сторона затылка совершенно утратила чувствительность.

Я услышал пронзительный хохот Лайзы, предвкушающей удовольствие: это распахнулась дверь и в комнату ворвался Марвин.

Я схватил стул, на котором сидел, и швырнул им в него. Нас разделяли какие-то восемь футов, значит я не мог промахнуться. Он угодил ему в нос с глухим звуком, который показался мне приятной музыкой. Затем стул грохнулся на пол, а секундой позже и Марвин. Я пару раз ударил его под ребра, для надежности, но он даже не охнул, просто несколько раз перевернулся и успокоился на спине, уставившись остекленевшими глазами в потолок.

– Ну, разве это настоящая драка? – раздался разочарованный детский голос Лайзы. – Вы поступили нечестно. Такой громила, а набросились на Марва со стулом. У него же не было шансов с вами справиться!

– Если у него была бы хоть половина шанса, он скорее всего убил бы меня. Но меня это не устраивает.

Она бросилась вперед, лицо у нее перекосилось, глаза обезумели, а поднятый вверх нож был готов вонзиться мне в грудь. Я отскочил в сторону, схватил ее за запястье, скрутил его так, что она была вынуждена повернуться ко мне спиной, после чего тоже стукнул ребром руки по шее.

Разместить все тела в тесной кухоньке было непросто. В конце концов я уложил Лайзу поперек стула, затем все же закурил, поднял с пола обмякшее тело Полли, перекинул его через плечо и понес к машине. Ключи торчали в зажигании, поэтому я опустил Полли на пассажирское место, протиснулся за руль и отправился через весь город в Беверли-Хиллз на черепашьей скорости. В моей работе есть один несомненный плюс, подумал я: сегодняшние события убедили меня, что шизофреником я не стал.

Глава 6

Полли очухалась, когда я подъезжал к своему дому, но ей все еще было трудновато переставлять ноги, пришлось тащить ее к дому. Очутившись в гостиной, я сильно толкнул ее, так что она аккуратненько растянулась на кушетке. Но она попыталась принять сидячее положение и уставилась на меня ничего не выражающими глазами.

– Что произошло? – пробормотала она. – Помню, как вы схватили меня, а потом… – Ее глаза широко раскрылись. – Эй, да вы ударили меня?

– Совершенно верно, я готов повторить то же самое в любую минуту, – проворчал я. – И вообще, вы психопатка. Кстати, как могло случиться, что трое таких безумцев, как вы, Лайза и Марвин, собрались вместе и разгуливают на свободе, когда вам место за семью замками в психиатрической лечебнице?

Она пососала нижнюю губу, потом пробормотала:

– Я не представляла, что Марвин такой зверь. Планировалось напугать вас до такой степени, чтобы вы признались, что убили Энджи, а Клэй Роулинз заплатил вам за это большие деньги.

– Типичная для психов теория! И где вы ее только выкопали?

– Но это же очевидно, – холодно заявила она. – Ваше утреннее посещение Энджи было предпринято с целью выяснить обстановку в доме. Там вы умышленно разозлили Харольда, он вышел из себя, набросился на вас. Вторично вы вернулись туда вечером и убили Энджи, позаботившись о том, чтобы в результате получилась точная копия той картины, которую рисовал Харольд. Вы не сомневались, что полиция сразу же заподозрит в убийстве Харольда и не будет искать убийцу.

– Почему-то я сомневаюсь, что вы придумали эту версию. Как зовут того гения, который сочинил эту историю? Харольд?

– Конечно! Но это же правда!

– Как получилось, что Харольд успел обо всем этом вам поведать после убийства?

– Он не мне рассказал, а Лайзе, – ответила она сердито. – Ее квартира прямо под ними. После того как он нашел тело бедной Энджи и вызвал полицию, он побежал к ней. Вот тут он и отдал ей вашу визитку и все рассказал.

– Но визитку-то привезли вы, а не Лайза.

– Лайза не водит машину, да и потом нельзя предсказать, какой фокус она выкинет, повстречавшись с новым мужчиной.

– Если Харольд уверен, что Клэй Роулинз нанял меня убить Энджи, – терпеливо продолжал я, – у него должна иметься какая-то идея, ради чего он все это задумал? Или он воображает, что Клэй практикует уничтожение членов своей семьи ради острых ощущений, поручая выполнение своего каприза посторонним людям?

– Энджи порвала со своим отцом, сказал Харольд. Ее отец занимается какими-то махинациями. Она намеревалась разоблачить его, сообщить обо всем репортерам. – Она торжествующе посмотрела на меня. – Поэтому Роулинз должен был как можно скорее заставить ее замолчать навсегда.

– Она намеревалась разоблачить отца, медленно повторил я. – Что именно разоблачить?

– Не знаю. Этого она и Харольду не сказала. Карьера Роулинза была под угрозой.

– Мне нужно что-нибудь выпить! – жалобно сказал я. – Могу только удивиться – нужно же было судьбе собрать трех таких психов, как вы, Марвин и Лайза, которые бы поверили в подобную нелепую историю. Впрочем, вы-то поверили в нее, очевидно, потому, что услышали ее еще от одного психа, от Харольда, верно?

Я подошел к бару, приготовил два солидных бокала на бурбоновой основе. Полли взяла один и с сомнением посмотрела на меня.

– Вы уверены, что в него ничего не подмешано? Какой-нибудь наркотик?

– Пичкать вас наркотиками равносильно тому, что угощать эскимосов мороженым! – проворчал я. – Пейте живее, потом расскажете мне про остальных психов.

Она осторожно сделала пару глотков, пока я опустошил две трети своего бокала, затем натянуто – улыбнулась.

– Ну, мы все художники. Вот почему мы и сблизились. Кроме Марвина, разумеется.

– Вы мне больше нравились, когда продавали машины по переработке мусора. Тогда вы, по крайней мере, были и остроумны и артистичны. Но давайте вернемся к нашим баранам. Вы, Лайза и Харольд художники, правильно?

– Да. – В ее глазах вспыхнули искорки. – Вы не забыли того, что стукнули меня так, что я потеряла сознание? Возможно, если бы вы этого не сделали, я бы и мыслила яснее, и изъяснялась толковее.

– Давайте разберемся сначала с одним вопросом, потом перейдем к другим. Итак, Марвин. Он не художник?

– Нет, не художник.

– Кто же он, помимо того, что является садистом-параноиком?

– А ведь этого я не знаю, честное слово! – Она посмотрела на меня с внезапным интересом. – Очень рада, что вы спросили меня об этом, Рик! Любопытная ситуация, верно?

Я на мгновение зажмурился, быстро допил свой бурбон, думая о том, что сейчас самое важное – не утратить способность рассуждать.

– Ведь он не возник из ничего сегодня вечером? – продолжал я настойчиво. – Он должен был откуда-то прийти.

– Лайза нашла его пару месяцев назад на Пляже культуристов, где собираются разные поклонники бодибилдинга. С тех пор он почти все время торчит у нее.

– Живет в том же доме?

– В квартире Лайзы. Она приехала ко мне только сегодня вечером, потому что боялась оставаться у себя. И она, разумеется, хотела, чтобы я помогла ей добиться от вас признания. Поэтому притащила с собой Марвина.

– Как Харольд познакомился с Энджи?

– Не имею понятия.

Она слегка пожала плечами.

– Однажды я забежала к нему, она ему позировала. У нее – очень неплохая фигура. – Полли глубоко вздохнула, ее крохотная кофточка только чудом не лопнула от такого напряжения. – Излишне худощава, конечно.

Видимо, последнее замечание воодушевило ее, потому что она допила свой бокал тремя глотками и протянула его мне.

– Пожалуйста, повторите!

Я смешал новые «усиленные порции» и подал Полли.

– Спасибо.

Без промедления она поднесла бокал к губам и сделала большой глоток.

– Я пью исключительно как лекарство, – пояснила она, удовлетворенно вздохнув. – На месте врачей я бы прописывала спиртное гораздо чаще. У меня, например, больше не болит шея.

– Только не злоупотребляйте этой микстурой, – предупредил я ее. – Не забывайте, что вам еще нужно возвращаться домой в вашей колымаге!

Она наморщила нос, затем покачала головой.

– Не ночью же. Может быть, утром?

– Что значит «не ночью»? – буркнул я.

– Мне совершенно не улыбается перспектива оказаться сейчас дома. Могу поспорить, Лайза и Марвин поругались из-за того, что она отвязала вас от стула. И кроме того, мне просто не хочется быть втянутой в эту историю.

– Ладно, – смилостивился я, – можете переночевать на кушетке.

Она бросила на меня взгляд, который принято называть «лукавым».

– Вы шутите?

– Я чертовски устал после сегодняшних приключений, – сказал я сердито. – Мне необходимо принять горячий душ и затем спокойно отдохнуть в постели. Вы можете лечь на кушетке или отправляться к себе домой. Выбирайте сами.

Я встал, забрал свой бокал и двинулся по коридорчику туда, где находилась ванная комната и спальня. Минут через двадцать я почувствовал себя значительно лучше. Горячий душ самым чудесным образом прогнал всю боль, разбитые губы я смазал кремом. Облачившись в пижаму, я неторопливо прошел в спальню, радуясь тому, что больше не чувствую себя немощным. Временами мне кажется, что спокойный сон куда более заманчив, нежели собственный гарем даже в кредит. И это был именно такой случай.

Когда я пришел, спальня оказалась занятой. Некая бесстыжая галлюцинация, светлые волосы которой торчали во все стороны и больше не напоминали треуголку Наполеона, с наглым видом сидела на моей кровати, как будто она имела на нее полное право. Валявшийся на стуле кусочек полосатой материи свидетельствовал, что сейчас на ней остались всего лишь крохотный лифчик и подобие фигового листика, который почему-то называют трусиками.

Ее голубые глаза робко посмотрели на меня, губы подрагивали, а голосок прозвучал очень жалобно:

– Кушетка очень жесткая, к тому же там какие-то шишки и бугры…

– Точно такие же появятся и на вас, если вы сию же минуту не уберетесь отсюда! – рявкнул я.

– Вы хотите сказать, что не желаете, чтобы я провела здесь ночь?

– Совершенно верно, не желаю! Вон отсюда!

Присущий ей насмешливый изгиб бровей превратился почти в вертикальный, пару секунд она разглядывала меня. Потом ее глаза приобрели непокорно боевое выражение. Поднявшись с кровати, она гневно выкрикнула:

– Повторите-ка еще раз!

– Вон! – крикнул я.

– Подождите минуточку.

Наклонившись вперед, она завела руки за спину, затем неторопливо снова выпрямилась. При этом ее бюстгальтер без бретелек немедленно скользнул вниз, а розовато-кремовые груди как бы устремились ко мне, обрадованные внезапно обретенной свободой. У меня сразу же перехватило дыхание. А галлюцинация с не меньшим проворством освободилась от фигового листика, который ударом ноги был отправлен в противоположный конец комнаты.

– А теперь повторите-ка это еще раз! – приказала она.

Надо отдать должное моей эндокринной системе – в самые ответственные минуты она вбрасывает в кровь необходимое количество адреналина, снимая усталость и придавая новые силы. И в это мгновение у меня появилось адреналина даже больше, чем требовалось.

– На кушетке действительно есть шишки и бугры, – пробормотал я как в лихорадке, – так что почему бы вам, золотце, не лечь спокойно на кровати и больше ни о чем не беспокоиться? Ложитесь и расслабьтесь, а я позабочусь о свете.

Я так быстро о нем «позаботился», что произошло довольно болезненное столкновение, когда мы одновременно пытались забраться в постель. Полли взвизгнула и резко оттолкнула меня в сторону.

– Вы что, каннибал? – застонала она.

– Это получилось случайно, – ответил я. – Понимаете. Я улыбался, вот почему у меня был раскрыт рот. Честное слово, у меня и в мыслях не было кусаться!

– Ха!

Это восклицание было столь эмоционально экспрессивным, что у меня буквально встали дыбом волосы.

Я посчитал, что, возможно, слишком поспешил выключить свет, потому что в комнате было настолько темно, что я не смог различить нагую блондинку даже перед самым носом. Раздался скрип пружин, очевидно ей удалось благополучно добраться до кровати, и мне оставалось лишь присоединиться к ней. Я вытянул вперед руку, чтобы нащупать хотя бы спинку, но то, до чего я дотронулся, выскользнуло у меня из-под пальцев. Полли взвизгнула:

– Не надо! Я боюсь щекотки!

– Да я пытаюсь отыскать проклятую кровать! – прошептал я.

– Тогда стойте на месте и позвольте мне руководить вами, а то у меня такое ощущение, будто я окружена врагами. Не знаешь, откуда ждать нападения.

Я простоял секунд десять, одинокий и потерянный, в кромешной тьме, затем она неожиданно тронула меня холодной рукой, и теперь уже я истерически хихикнул. Рука исчезла, наступила тишина.

– Рик? – В ее голосе звучало сомнение. – Это вы?

– Разумеется. Кто другой, черт возьми, может тут быть?

– Не знаю…

Она и правда нервничала:

– Может, мне на самом деле лучше устроиться на кушетке?

Около половины девятого на следующее утро я демонстрировал наивысшую степень холостяцкого гостеприимства, готовя завтрак в кухне, когда появилась Полли. Она вышла из-под душа, свежая и порозовевшая, с тем спокойно-удовлетворенным выражением лица, которое мы, холостяки, жаждем увидеть у наших редких приятельниц после совместно проведенной ночи. Она снова была в своем экстравагантном ансамбле, отмечая Ватерлоо Холмана. Но если прошлая ночь была поражением, миролюбиво размышлял я, кому нужна победа?

– Доброе утро! – Она принюхалась. – Кофе пахнет восхитительно!

– Высший сорт. Я сам все приготовил. Тебе должно понравиться последнее достижение холостяцкой кухни под названием «Яичный сюрприз Холмана». Сюрприз заключается в том, что тебе предоставляется решить, что будет на твоей тарелке, яичница или кусок подошвы.

Она самоотверженно жевала «сюрприз», когда я приканчивал вторую чашку кофе, сочетая ее с сигаретой и думая о том, как прекрасно быть молодым и жизнелюбивым.

После того как все было съедено и выпито, Полли внимательно посмотрела на меня, и у меня появилось ощущение, что я оказался под микроскопом.

– В чем дело? – спросил я недовольно. – Я позабыл надеть искусственную челюсть или что-нибудь похуже?

– Нет, все нормально! – величественно изрекла она. – Я подумала, что убийца не мог бы заниматься любовью, как ты. Но с другой стороны, откуда мне знать, как это делают убийцы?

– Может, зубами? – высказал я предположение.

Она оперлась локтями о стол, опустила подбородок на ладони и уставилась на меня с интересом:

– Марвин действительно сделал черт знает что с твоими губами!

– Ты и он, оба! – напомнил я.

– Ты хочешь посмотреть на мои синяки? – спросила она.

– Не сейчас. Я всего лишь горячий, а не ненасытный. А мне надо ехать в полицию оформить свое заявление лейтенанту Фриду.

– Пожалуй, мне следует отправиться домой и проверить, стоит ли он на прежнем месте.

Она на какое-то мгновение задумалась.

– Ты не против, если я скажу Лайзе и Марвину, что ты похитил меня и изнасиловал? Они могут осатанеть, если выяснится, что я провела ночь с тобой по собственной инициативе.

Не знаю, что удержало меня от того, чтобы не спутать кофейную чашку с сигаретой.

– Ну знаешь, на какое-то мгновение я позабыл, что ты за птица! Если тебя действительно это так волнует, то можешь остаться здесь на несколько дней.

– Спасибо, но я лучше поеду посмотрю, что творится с этими двумя. Если дела действительно из рук вон плохи, я, возможно, воспользуюсь твоим приглашением.

Озорной огонек на мгновение мелькнул в ее глазах.

– Это называется «из огня да в полымя», не так ли?

– Ну, я «полыхаю» только с понедельника по пятницу, по субботам и воскресеньям я пас.

– Не считая ночей…

Она поднялась со стула.

– Если меня здесь не будет к твоему возвращению, надеюсь, мы еще увидимся, Рик? Ты сам меня разыщешь?

– Наверное. Клэй Роулинз поручил мне удостовериться, действительно ли Харольд убил его дочь. Если он невиновен, это значит, что косвенным образом я работаю на него.

– Или же стараешься изо всех сил навесить на него ложное обвинение. – Она внимательно разглядывала меня. – Я все еще не совсем уверена в тебе, Рик Холман. В известной степени я бы не хотела, чтобы Лайза уделала тебя вчера.

Она вышла из кухни, заставив меня в который раз полюбоваться плавным покачиванием ее заднего места, а вскоре снаружи раздался ни с чем не сравнимый рев ее допотопного драндулета, и мне даже показалось, что едкий запах выхлопных газов проник в дом. Я взял утреннюю газету. Она, разумеется, была заполнена подробностями вчерашнего убийства, что напомнило мне о том, что я должен ехать в город и оформить свое заявление в полиции.

Выйдя на крыльцо, я убедился, что ностальгическое облако черного зловонного смога все еще висело над подъездной дорогой. Естественно, подумал я, что если бы появление Полли сопровождалось обратным процессом, то есть очищением воздуха, тогда бы это можно было причислить к несомненным чудесам нашего времени, но вряд ли я мог бы рассчитывать на частые встречи с ней.

Глава 7

Написав в Управлении полиции заявление, я поехал к особняку, примостившемуся на краю обветренного утеса в Палисаде. Я изо всех сил нажимал на кнопку звонка, даже не удостоив взглядом голубую гладь океана, дремавшего внизу: если в прошлый раз у меня на это было время, то сейчас его не хватало.

Никто дверь не открывал, хотя я на всякий случай еще пару раз нажал на звонок. Я отказался от этих бессмысленных попыток и прошел к задней части дома.

Там я увидел два женских тела, одно из бетона, другое из животрепещущей плоти. Поверхность бассейна сверкала и переливалась на солнце, возможно, выражая таким образом свое восхищение соблазнительными формами Сони Дрезден. Она лежала на животе, на ней была лишь нижняя половина черного бикини. Услышав звук моих шагов, она лениво повернула голову. Мне показалось, что ее глаза сквозь огромные стекла светозащитных очков выглядели настороженно.

– Вы не находите вашу манеру являться для интеллектуального разговора без предварительной договоренности несколько необычной, мистер Холман? – спросила она хрипловато. – Я имею в виду, неслышно подбираться ко мне, когда я полураздета?.

Я посмотрел на пышные формы, которыми заканчивалась ее спина, пересеченные чисто символической черной полосочкой, и покачал головой.

– Точнее сказать, нагая на девяносто процентов. Полагаю, вы в черном в знак траура по дочери.

Ее тело внезапно напряглось.

– Как вы можете так говорить? – едва слышно пробормотала она. – Это дурно!

– Дурно то, что Энджи убили. Кто-то несколько раз вонзил кухонный нож в ее тело.

– Прекратите! Я знаю, что случилось!

– Где Джо?

– Уехал куда-то. Он вам нужен?

– Я хочу с ним поговорить, – нетерпеливо ответил я. – Меня тошнит от вашего вида, от того, как вы тут нежитесь на солнышке, вроде беззаботной акулы. Я не хочу продлевать это удовольствие!

– Гнусный негодяй! – Ее голос дрожал от ярости. – Если бы Джо был здесь, я бы велела ему разорвать вас на мелкие кусочки.

– Так где же он?

– Не знаю. Он расстроился из-за Энджи. Приблизительно полчаса назад поехал куда-то, не сказав, когда вернется. Поэтому вам нет смысла ждать его здесь.

Лицо ее исказилось в злобной гримасе.

– Но если вас устроит то, что он придушит вас как цыпленка, оставайтесь, и я с удовольствием буду наблюдать за этим представлением. В противном случае немедленно убирайтесь вон!

Я опустился рядом с ней на теплый бетон и закурил. Она раздраженно отодвинулась в сторону, затем сняла очки. Мне редко доводилось наблюдать такую лютую ненависть в женских глазах.

– Разве вы не слышали, что я сказала, Холман? – выкрикнула она.

– Слышал, – ответил я, – но я передумал и решил, что если нельзя поговорить с Джо, то можно поговорить о нем, верно?

– Вы выбрали неудачный объект для интеллектуальной беседы. – Она сдержанно засмеялась. – Тема Джо занимает всего один абзац.

– Где вы его отыскали?

– На Пляже культуристов.

Она достала бутылочку с маслом для загара и сунула ее мне в руки.

– Раз вы настояли на том, чтобы остаться, так принесите хоть какую-то пользу. Натрите мне спину.

Я налил немного масла на ладонь и стал втирать ей в кожу, чувствуя, как эта блудливая кошка реагирует на каждое мое прикосновение. Она в полном смысле слова принялась мурлыкать, отвернув от меня голову, которая покоилась на ее руках. Мне пришло в голову, что оскорбить Соню Дрезден невозможно, очевидно, это пытались до меня сделать многие и отступились.

– Джо, – говорил я, продолжая массировать ее спину, – вы повстречали на Пляже культуристов и сказали ему: «Эй, мускулистый, ты создан для меня. Залезай-ка в машину!» Это так произошло?

– Примерно, – беспечно ответила она. – Какая разница? Так или не так?

– Сколько времени он живет у вас?

– Месяцев шесть, возможно дольше…

– Энджи ладила с ним?

– Мне кажется, вполне.

– Для нее его вселение выглядело, наверное, довольно оригинально, – задумчиво протянул я. – В доме появляется дядюшка, который на самом деле вовсе не родственник, а по возрасту не может быть дядюшкой…

– Если вы намекаете на то, что я подозреваю, – заговорила она приглушенным голосом, – то я…

– Когда я уезжал отсюда вчера, – продолжал рассказывать я, – Джо спросил меня, как поживает Энджи, посетовал, что ему ее не хватает в доме. Он добавил, что, возможно, соберется навестить ее и поговорит с ней о том ненормальном художнике, у которого она живет. Вот я и думаю, не поехал ли он к ней вчера?

– Если вы допускаете мысль, что ее убил Джо, значит, вы окончательно свихнулись. Конечно, потерять такой злобный умишко не велика потеря, но… Он вообще вчера не выходил из дому.

– Вы хотите сказать, что все время был с вами?

– Совершенно верно.

– Вы были вдвоем?

– Да, вдвоем.

– Если бы кто-то третий подтвердил ваши слова, я мог бы вам поверить, – пробормотал я, растягивая слова, – а так… Какова была обстановка в доме, когда Энджи жила здесь? Она уехала потому, что захотела жить с этим ненормальным художником, или потому, что была смертельно напугана приставанием Джо каждый раз, когда он считал, что вы этого не видите?

Я почувствовал, как ее спина замерла под моей рукой.

– Может быть, вы сами, Соня, велели ей убираться отсюда ко всем чертям, боясь потерять своего ручного Геркулеса?

– Я не желаю выслушивать подобные оскорбления ни от вас и ни от кого другого! – напряженным голосом ответила женщина. – И если вы, Холман, сию же минуту не покинете моего дома, я вызову полицию и велю им вышвырнуть вас отсюда!

– Валяйте! Представляю, что будут болтать о вас в городе, узнав из газет, как вы разгуливаете практически голая по дому и в таком виде встречаете блюстителей порядка.

– Не воображайте, что меня это беспокоит! – Она кокетливо повела плечами. – До чего вы наивны, Холман!

– Кстати, поскольку речь зашла о последователях бодибилдинга, – перевел я разговор на другую тему, – вчера я познакомился еще с одним завсегдатаем Пляжа культуристов. Полагаю, Джо его хорошо знает? Тип деревенского парня, железные мускулы и масса веснушек, отзывается на имя Марвин. Вы с ним знакомы?

– Нет. – Она зевнула. – Должна знать? – Она приподняла голову и задумчиво посмотрела на меня. – Раз вы перестали оскорблять меня, Холман, я раздумала вызывать полицию.

– На мой взгляд – правильное решение.

Она снова опустила голову на руки и сладострастно повела плечами.

– Продолжайте же втирать масло, Рик!

– Разумеется.

– Не в одни лопатки, а пониже, пожалуйста.

Я опустил руки до ее пояска стыдливости и принялся массировать спину с удвоенной энергией.

– Что с вами творится?

Вновь в ее голосе послышались гортанные нотки:

– Раз я сказала «ниже», значит надо массировать ниже! Перестаньте деликатничать. Вы же не красная девица, Холман. Не хотите же вы, чтобы я обгорела?

Пузырек с маслом для загара был еще на две трети заполнен, когда я взял его в руки. Я открутил пробку, затем наклонил и вылил все содержимое Соне на голову. Она завизжала, села прямо, пытаясь стереть масло с лица. Ее большие груди тряслись, она в ярости повернулась ко мне.

– С какой целью вы это, черт возьми, сделали?

– Чисто импульсивно, – серьезно ответил я, – испугался, что с вами может случиться солнечный удар. Теперь ваша голова не обгорит, чего вы так опасались, вы можете спокойно подставить ее под самое палящее солнце.

Она резко вскочила на ноги, схватила полотенце, на котором лежала, и принялась осторожно прикладывать его к лицу, вытирая масло. Ее коротко подстриженные волосы прилипали к голове и были похожи на слой черной блестящей краски, покрывшей череп. Тут мне пришло в голову, что Соня из тех излишне пылких дамочек, которым надо периодически охлаждаться, а сейчас для этого как раз было самое подходящее время и место. Я опустил ей на плечи руки, силой заставил ее отступить на три шага назад к краю бассейна, затем резко отпустил. Какое-то мгновение она пыталась устоять на ногах, неистово размахивая руками, но все же не смогла удержаться. Ее пронзительный крик был заглушен плеском воды. Упав, она тут же пошла ко дну. Я не стал ждать, выплывет ли она, повернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал к своей машине.

Только я сел за руль, как к дому завернула элегантная спортивная машина и остановилась возле моей. Из нее вылез Джо. Он был облачен в голубую шелковую рубашку, застегнутую на все пуговицы, брюки были точно подобраны в тон, на ногах белые теннисные туфли. Две вертикальные линии между его бровями, казалось, стали постоянным атрибутом его лица, а в слегка вытаращенных глазах застыло беспокойство.

– Вы были у Сони? – спросил он каким-то неестественным скрипучим голосом.

– Да. Но ей захотелось искупаться, поэтому я не стал ей мешать.

– Полагаю, вы приезжали по поводу Энджи?

– Верно. – Я с минуту внимательно всматривался в него, потом медленно покачал головой. – Мне кажется, вы правы, вам следовало бы с ней поговорить, я имею в виду тот разговор, который вы планировали на вчерашний день… Кто знает, может быть, вы сумели бы убедить ее бросить ненормального художника и вернуться домой. И тогда, быть может, она осталась бы жива.

– Я тоже так думал, – промямлил он. – Но Соня хотела, чтобы я остался дома.

– Очень плохо.

Я дружески подмигнул ему.

– Вчера вечером я познакомился с вашим старым приятелем, этаким деревенским парнем, Марвином.

– Да-а? – Он медленно захлопал ресницами, потом обтер губы тыльной стороной ладони. – Как дела у старины Марва? Не видел его сотню лет!

– С ним произошла небольшая неприятность, ему расквасили нос. Но за ним ухаживает Лайза, так что все будет в порядке.

– Конечно. – Джо не смотрел на меня. – Ну что же, было очень приятно встретиться с вами, мистер Холман. А теперь мне нужно идти тренироваться. Соня разозлится, если я буду не в форме.

– Да уж! – произнес я сочувственно. – Интересно, вы когда-нибудь осмелитесь разозлиться на нее, если она окажется не в форме?

Он неуверенно улыбнулся.

– Полагаю, вы шутите, мистер Холман.

После этого он смущенно раскланялся, бормоча что-то о том, что мы должны в скором времени увидеться.

– Несомненно! – ответил я, но Джо быстро скрылся за входной дверью.

На мгновение зажмурившись, я попытался прояснить в голове ситуацию. Известно, что в Южной Калифорнии на каждый квадратный акр приходится больше психов, чем где бы то ни было на земле, рассуждал я, но все равно картина оставалась совершенно неясной.

У седовласой экономки была фигура профессионального штангиста и ирландский выговор, я не сомневался, что никому никакими речами ее не переубедить. Она сказала, что мистера Роулинза нет дома, а миссис Роулинз никого не принимает. В конце концов, мне все же удалось уговорить ее сообщить о моем приезде миссис Роулинз. Она неохотно согласилась, захлопнула дверь у меня перед носом, оставив меня на крыльце. Вернувшись, она сообщила, что миссис Роулинз примет меня, так что я могу пройти в гостиную. Я прошел следом за ее массивной фигурой в дом, в то время как она неумолчно бубнила себе под нос о несознательности и бесцеремонности некоторых людей, которые настаивают на том, чтобы встретиться с бедняжкой, не считаясь с той кошмарной трагедией, которая только что омрачила ее молодую жизнь.