Текст книги "Том 1. Убийство в закрытом клубе"

Автор книги: Картер Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Глава 2

Контора Барни Райэна располагалась на первом этаже красивого здания на бульваре Уилшир. Развязная секретарша-блондинка, взмахнув искусственными ресницами, окинула меня быстрым взглядом и снова принялась за комиксы, которые она прятала за своей пишущей машинкой. Эта девушка была точной копией сотен других девушек, которые ежегодно приезжают в Голливуд в отчаянной надежде прославиться и разбогатеть на этой «фабрике грез». Однако миф о Голливуде сильно отличается от действительности и существует лишь в богатом воображении тех, кто делает рекламу.

Может быть, приехав сюда, эти девушки вначале внешне отличаются друг от друга. Но не проходит и шести месяцев, как они становятся очень похожими одна на другую. Они перекрашивают волосы и превращаются в блондинок, одинаково причесываются, покрывают лаком передние зубы, делают пластические операции, разглаживая кожу на лице и укорачивая нос, ходят в одни и те же магазины, покупают «завлекающие» бюстгальтеры с поролоновой подкладкой на два размера больше, чем им требуется, чтобы грудь казалась выше. Я с надеждой жду дня, когда какая-либо девушка с бородавкой на носу оставит ее на месте. Могу держать пари: эта девушка менее чем через три года будет иметь свою киностудию и прибыль от нее вполне окупит соперничество с этими абсолютно одинаковыми, стереотипными блондинками.

– Я хотел бы видеть мистера Райэна, – сказал я вежливо.

Секретарша вновь подняла искусственные ресницы, и я, увидев ее лишенные какого-либо выражения карие глаза, с удивлением подумал, что сегодня она, наверное, забыла вставить в них голубые контактные линзы.

– У вас есть договоренность о встрече? – спросила она скучным голосом.

– Нет, – ответил я, – но я думаю, что мистер Райэн все равно примет меня. Мое имя Рик Холман.

– Без предварительной договоренности господин Райэн никого не принимает!

– Я думаю, вы должны дать ему самому возможность сделать выбор, – сказал я.

– Без предварительной договоренности никого, – повторила она самодовольно, смакуя каждое слово.

– Хорошо, – сказал я, выразительно пожимая плечами. – Дэррилу это может не понравиться.

– Дэррилу? – Ее глаза широко раскрылись; пожалуй, даже хорошо, что она забыла вставить в них контактные линзы.

– Вы из кинокомпании «Двадцатый век», мистер Холман?

– Если вы задаете такой вопрос, девочка, – сказал я весело и добродушно, – значит, вы работаете в кино совсем недавно, не так ли?

Не знаю, был ли на ней бюстгальтер «завлекающего» типа, но она сделала долгий глубокий вдох, и ее грудь поднялась, так что бюстгальтер вполне оправдал свое название.

– Я работаю здесь уже около шести месяцев, мистер Холман. – Она говорила это так льстиво и так приторно, что по сравнению с ее сладким голосом даже мед мог показаться кислым. – Я сейчас же доложу о вас мистеру Райэну.

– Хорошо.

– С удовольствием, мистер Холман. – Она быстро сделала еще один глубокий вдох и принялась часто-часто моргать своими наклеенными ресницами, не скрывая, что хочет привлечь к себе мое внимание. – Для вас что угодно, мистер Холман, все, что угодно. – Она сопровождала эти слова каким-то льстивым хихиканьем и старалась казаться при этом сексуальной, однако издаваемые ею звуки скорее походили на визг и были совсем не к месту. – Меня зовут Беверли Бриттон, и, к счастью, мое имя есть в телефонных справочниках. Вы можете звонить мне в любое время, мистер Холман, абсолютно в любое время.

Я сделал неглубокий вдох и ответил:

– Благодарю вас! Но вы хотели доложить мистеру Райэну, что я жду его.

– О да, конечно! – Она снова хихикнула. – Я выгляжу глупой, не так ли?

– Да, – просто ответил я.

Не прошло и двадцати секунд, как я уже входил в кабинет Барни Райэна. Он приветствовал меня так экспансивно, что на мгновение мне показалось, что я на самом деле Дэррил.

– Рик, детка! – Он тряс меня за руку с такой силой и энтузиазмом, как будто ожидал, что сейчас я сообщу ему что-то очень хорошее. – Я так давно тебя не видел, дорогой! Кажется, прошло уже два года с тех пор, как мы, черт возьми, виделись в последний раз, не так ли?

– Три. – Я осторожно высвободил руку. – Я вижу, ты многого добился, Барни. Ты стал так популярен в этом мире…

– Мне повезло, судьба дала мне шанс… – ответил он с подобающей случаю скромностью. – Хочешь выпить?

– Спасибо, виски и немного содовой, – сказал я.

– Сейчас принесу! Садись вот сюда. – Он указал мне на элегантное, удачно подделанное под старину кресло. – Посиди, а я принесу из бара все, что нужно, и приготовлю твой любимый напиток! – Он направился к встроенному в стену блестящему бару.

Я бы не сказал, что успех изменил Барни Райэна в лучшую сторону. Даже напротив, его фигура стала производить более отталкивающее впечатление. Это был приземистый, крепко скроенный мужчина лет пятидесяти; за последние три года он сильно прибавил в весе, а потому сейчас выглядел полным, несмотря на усилия искусного портного. В его густых каштановых волосах прибавилось седых прядей, а карие глаза приобрели какой-то грязноватый оттенок.

Три года назад он уже почти достиг статуса официального представителя агентства печати, подвизаясь где-то на задворках Западного Голливуда. Сейчас у него был шикарный кабинет на Беверли-Хиллз, и с ним работали три его партнера. Может быть, успех испортил Барни Райэна? Да, хотя и не слишком, показалось мне. В душе он оставался таким же мошенником и подонком, каким был всегда.

Он сунул мне бокал, наполненный почти до краев, затем взял свой, обошел стол и сел в кресло.

– Выпьем за Голливуд, Рик! – Он поднял свой бокал и стал пить редкими, большими глотками. – Ты говоришь, я стал популярен в этом мире… А как идут дела у тебя, дорогой? Ты ведь тоже добился кое-чего, стал большим человеком по своей линии, не так ли? Сейчас у каждого в этом проклятом бизнесе есть свои трудности, верно? И что они делают? Посылают за Риком Холманом! На днях я говорил с Экселем Монтенем, он превратил свое имя, имя большого, независимого режиссера-постановщика, во что-то малозначащее. И как-то в разговоре с ним всплыло твое имя, дорогой Рик. Ты бы слышал, дорогой, как он восхищался твоим талантом! Если бы ты услышал его слова, они были бы приятны для твоего старого сердца!

– Твое сердце лет на пятнадцать старше моего, Барни, – сказал я холодно.

– Ну, я пошутил! – Он изобразил широкую, похожую на оскал, натянутую улыбку и снова поднял свой бокал. – Хорошо, Рик, что ты зашел вот так запросто, чтобы поболтать о старых временах. Ты помнишь, когда…

– Замолчи! – произнес я с отвращением.

– Что?

– Перестань врать! – сказал я сердито. – Наши с тобой «старые времена» – это то единственное дело три года назад, когда тебе пришлось отпустить с крючка ту девушку, иначе получил бы ты срок за вымогательство. Я предпочел бы пойти на ближайшее кладбище и почитать надписи на надгробных плитах, чем болтать с тобой о старых временах.

– Рик, дорогуша! – Внезапно в его глазах мелькнуло что-то неприятное, хотя он и пытался продолжать изображать натянутую улыбку. – Я стараюсь быть с тобой вежливым. Это что – преступление?

– Это даже больше, чем преступление, – отрезал я. – Я здесь только по той одной причине: твой клиент стал и моим клиентом тоже. Мне нужна информация, Барни, и ничего больше.

– Тогда все хорошо! – Он покорно пожал плотными плечами. – Информация о чем?

– О Делле Огэст.

– О Делле? – Его глаза на мгновение расширились. – Разве у нее какие – нибудь неприятности, Рик?

– Наверное, ее беда заключается в том, что ее агент-посредник – настоящий мерзавец, – проговорил я сквозь зубы. – Она уже шесть месяцев без работы!

– Бедная девочка! – В его голосе звучала наигранная симпатия, как у гробовщика, впервые посетившего семью покойника. – У нее в последнее время не было хороших предложений, это правда.

– Для такой актрисы, как Делла Огэст, шесть месяцев без работы – это очень большой срок, – сказал я. – И не получить за этот период ни одного предложения, ни одного запроса…

– Такие времена, Рик, такие времена, ты же знаешь… – В его голосе звучала слабая льстивая нотка. – Конечно, я сам озадачен этой ситуацией, не скрою! Но что я могу поделать? Так получилось, что ничего не подвернулось в течение последних шести месяцев. Производство упало на десять процентов по сравнению с прошлым годом. Дела идут туго везде, дорогуша, и…

– Но у тебя самого есть работа?

– У меня-то, конечно, работа есть! – ответил он самодовольно. – Работать приходится в полную силу, и…

– И у тебя не нашлось времени, чтобы поговорить с Деллой? – спросил я с раздражением. – Ты был так занят, что не мог зайти к ней хотя бы один раз за эти шесть месяцев или позвонить? Для человека, который, кажется, получил около десяти процентов от ее доходов, это странно. Ты ведешь себя так, как будто деньги ничего для тебя не значат, Барни. Это не похоже на тебя.

– Я был занят, – сказал он громко.

– Ты паршивый врун, – сказал я. – Делла Огэст прекратила работать с того дня, как погиб Род Блейн. Не хочешь ли ты сказать, что это простое совпадение?

– Конечно!

– Барни! – Я посмотрел на него с полузастывшей улыбкой. – Я не хотел, чтобы наш разговор был резким, но готов и к этому. Мне известно слишком много о некоторых твоих прежних неблаговидных делах, еще до того, как у тебя появились компаньоны и секретарша, и если я начну вспоминать кое о чем вслух в определенных учреждениях этого города, это не принесет тебе ничего хорошего.

Ухмылка исчезла с его лица, и я почти услышал, как он мысленно вздохнул с облегчением, подумав, что теперь ему не надо больше притворяться.

– А теперь я скажу тебе кое-что, шишка на ровном месте! – сказал он резким надменным голосом. – Ты сам не знаешь, во что собираешься влезть! Хочу дать тебе бесплатный совет, дорогуша. Не впутывайся в это дело, если хочешь работать в нашем городе. Это слишком сложно для сыщика твоего калибра, Холман. Они проглотят тебя со всеми потрохами и не подавятся!

– Убеди меня в этом, – сказал я.

– Незачем, – ответил он с ухмылкой. – Ты не можешь повредить мне, Холман! Вероятно, когда-то у тебя была такая возможность, но сейчас ее нет. Я уже и так потратил на тебя слишком много времени, а посему убирайся из моего кабинета.

– Может, мне зайти к твоим партнерам и рассказать им о той большой кампании – перевод денег по почте, – которая стала началом твоей карьеры агента-посредника? – проговорил я задумчиво. – Давай вспомним, как выглядела эта твоя реклама? «Независимый режиссер-постановщик Голливуда ищет таланты для съемки новых кинофильмов. Талантливые девушки привлекательной внешности в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет должны выслать свои фотографии и автобиографию по адресу: почтовый ящик номер такой-то. Девушки, которые могут рассчитывать на успех, должны перевести определенную сумму Голливуду. Кроме того, они должны будут оплатить расходы, связанные с участием в пробных киносъемках, которые будут проводиться как минимум в течение шести недель». Ведь так было дело, Барни?

Он злобно посмотрел на меня. На его отвислых щеках выступили бордовые пятна.

– Придет день, когда настанет моя очередь, Холман, – сказал очень глухо, – и тогда ты узнаешь, что…

– Ты уже заявил, что я отнял у тебя слишком много времени, – перебил я его. – Так скажи мне прямо, и скажи мне, дорогой, все, потому что я не собираюсь задавать этот вопрос второй раз.

– Мне шепнули об этом на ушко, – пробормотал он. – Это было через три или четыре дня после похорон Рода Блейна. Карьера Деллы Огэст в кино закончилась. Вот так просто все произошло!

– Кто шепнул тебе об этом, Барни?

– Все! – сказал Барни и грубо рассмеялся. – Об этом говорили везде, куда бы я ни заходил и с кем бы ни говорил. Мне было даже несколько анонимных звонков, наверное, потому, что я ее агент-посредник. Все об этом знали, дружище!

– Не хочешь ли ты сказать, что это была спонтанная реакция, которая распространилась моментально, и об этом стало известно всем киностудиям, Барни? – спросил я с недоверием. – Я этому просто не поверю.

– Да, это должно было где-то начаться, – сказал он, кивая с кислой миной. – Можно быть уверенным только в одном: это началось где-то у самой вершины пирамиды! В противном случае этот слух никогда бы не распространился с такой быстротой.

– Кого ты знаешь у вершины пирамиды, кто бы ненавидел Деллу так сильно? – спросил я.

– Никого, – ответил он коротко.

– Ты ничего не скрываешь от меня?

– Рик, детка! – Он нагнулся ко мне через свой письменный стол. Его глаза смотрели напряженно, ожидая ответа. – Я хотел бы, чтобы ты узнал, кто это мог сделать. Я очень хочу этого, мне прямо невмоготу. И ты знаешь, почему? Потому что, когда ты узнаешь обо всем этом, они разорвут тебя на части и выбросят из окна десятого этажа!

– Ценю твое отношение ко мне, – сказал я ему спокойно. – Если не можешь назвать мне какие-либо имена, тогда подскажи, откуда начать поиск?

Большим и указательным пальцами он теребил свой похожий на луковицу нос, затем, задумавшись, стал тянуть его кончик вперед.

– Этот слух облетел все кинокомпании Голливуда так быстро, – проговорил он неторопливо, – что никто не усомнился в его достоверности. Даже у владельцев самых крупных киностудий не возникло сомнений. Поэтому тебе следует подняться выше по этой пирамиде власти. Я долго думал об этом, детка. И согласись: мало кто стоит выше владельцев киностудий, не так ли?

– Если это игра в отгадки, то ты выиграл! – резко сказал я. – Тогда назови мне их!

– Времена меняются, – ответил Барни уклончиво. – Двадцать лет назад два миллиона долларов были очень большой суммой в бюджете кинокомпании. Сегодня это – семечки: на один кинофильм тратится до сорока миллионов долларов. Ни одна киностудия не может заплатить таких денег сейчас и ждать в течение нескольких лет, когда они вернутся, а поэтому…

– Поэтому кинокомпании вынуждены обращаться за такими деньгами к банкам! – сказал я. – Ты хочешь сказать, что то был директор какого-то крупного банка? Он выступил против Деллы Огэст?

– Они не всегда обращаются к банкам, – ответил Райэн уклончиво. – Иногда они обращаются также и к финансовым синдикатам. Такой сообразительный детектив, как ты, Рик, без труда сумеет узнать, какой синдикат может предоставить такие большие суммы на эти цели, не так ли?

– А почему бы тебе не избавить меня от хлопот и не назвать имя этого человека? – настойчиво спросил я.

– Только не я, дорогуша, – ответил он решительно, покачав головой. – Я не вращаюсь в этих кругах. Мне там наверху, среди них, не хватает воздуха.

– Ты был доверенным лицом также у Рода Блейна? – быстро спросил я.

– Не напоминай мне о нем! – Он вздрогнул, и по лицу его пробежала тень острой боли. – Я думаю, что эта автокатастрофа обошлась мне как минимум в сто тысяч долларов!

– Прежде всего, как ты его нашел?

– Делла однажды привела его в мою контору, и я подписал с ним контракт. Это было очень просто. У него был большой талант! – Он с восхищением покачал головой. – У этого парня было больше таланта в одном мизинце, чем у трех лучших голливудских актеров, вместе взятых.

– А что он был за человек?

– Откуда я могу знать? – Он легонько потянул себя за нос. – Насколько я помню, он никогда не был порядочным человеком. Это был просто сукин сын. Иногда он вел себя как какой-то душевнобольной, одержимый мыслью о самоубийстве. Я имел десять процентов доходов от его таланта, дорогуша. Ты думаешь, он был мне нужен как друг?

– А кто были его друзья?

– Ты все еще разыгрываешь меня, дорогуша! У таких парней, как Блейн, не бывает друзей – у него были только враги, причем с каждым днем их становилось все больше.

– Кто, кроме Деллы, знал его достаточно хорошо? – продолжал настаивать я.

– Он считал, что с женщинами следует обращаться как с целлофановым пакетом для кукурузных хлопьев, – сказал Барни. В его голосе звучала нотка благоговейного страха. – Разрываешь пакет с кукурузными хлопьями и берешь их из пакета по штучке. Клем Кийли, который был продюсером одной из картин с участием Рода, сказал однажды, что если бы вы когда-нибудь увидели большое число женщин, лежащих на одной линии одна за другой, протяженностью в одну милю, то вы могли бы с уверенностью сказать, что здесь провел свой уик-энд Род Блейн! Тебе это не кажется забавным?

– Мне уже не по себе, – ответил я устало.

– Насколько я припоминаю, – кисло продолжал он, – среди них была одна женщина, не похожая на других. Рыжеволосая. Просто куколка! Она когда-то работала манекенщицей, что-то в этом роде. Кажется, ее звали Джерри? Да, ее имя было Джерри. Она вилась вокруг него в течение долгого времени.

– Какая Джерри?

– Я никогда не пытался узнать ее фамилию, – беспомощно пожал он плечами.

– Где бы я мог найти эту Джерри?

– Откуда я знаю, я не видел ее уже несколько месяцев. Мне кажется, что я видел ее в последний раз за неделю или две до его смерти. Может быть, она уехала из города сразу после похорон.

– А что ты можешь сказать о его знакомых мужчинах?

– Был один парень, с которым он часто проводил время. Его звали Стив Дуглас. Эстрадный артист, я бы его так назвал. Он играет на пианино и иногда поет в одном из фешенебельных баров на улице с увеселительными заведениями. Этот бар называется «Робертос-Плейс». Звучит как название притона для гомосексуалистов или наркоманов. Но это не притон.

– Спасибо, Барни.

Я встал и поставил пустой бокал на его письменный стол, но тут вспомнил, что у меня был еще один вопрос, который я хотел задать ему, чтобы удовлетворить свое любопытство.

– Барни, а твоя секретарша… ты ее тоже нашел во время одной из почтовых кампаний?

– Да! – Он хохотнул. – Ты бы видел ее, когда она первый раз приехала к нам в город! Это, приятель, была такая неприметная девчонка, на которую ты, идя по тротуару, мог бы наступить и раздавить ее, даже не заметив. Мне сразу же пришлось преподать ей полный курс обучения и исправления, и это стоило больших денег. Пластическая операция носа, покрытие лаком передних зубов и шикарная прическа. Сейчас она на что-то похожа, не так ли?

– Конечно, – согласился я, не уточняя, на что именно. – И тот бюстгальтер с поролоновой прокладкой, поднимающий грудь, тоже хорошо помогает.

– Послушай! – Он посмотрел на меня с удивлением.

– Как, черт возьми, ты об этом догадался?

Я был уже почти у двери, когда его голос остановил меня. Я обернулся и посмотрел на него.

– Помнишь, я сказал тебе, что воздуха там, на вершине пирамиды, для меня явно не хватало? – с живостью спросил Барни. – Это правда, но, несмотря на это, ко мне оттуда, сверху, идет конфиденциальная линия связи, которая проходит прямо через это окно в мой кабинет.

– Так чего ты хочешь? Услышать поздравления? – спросил я.

– Я хочу избавить тебя от ненужной работы, детка. У нас здесь есть один такой финансовый синдикат, который сумел разослать по всем адресам письмо с намеком на Деллу Огэст. И этого намека было достаточно, чтобы покончить с ней раз и навсегда. Во главе этого синдиката стоит Джером Кинг, – сказал Барни, улыбаясь.

– Джером Кинг? – я сосредоточенно посмотрел на него, затем покачал головой. – Я никогда не слышал о нем.

– Его мало кто знает, – сказал Барни. – Он финансирует кинокомпании в самый критический период их работы. Когда кинокомпании не хватает сотни тысяч долларов, чтобы закончить съемку кинофильма, а они уже превысили свой бюджет на полмиллиона и банк не хочет давать больше денег, тогда наступает время идти на поклон к Кингу. В настоящее время это происходит довольно часто, и деньги Кинга вложены во многие кинокомпании. Поэтому когда Кинг что-то говорит, то очень многие вынуждены прислушиваться к его словам.

– Еще раз спасибо, Барни, – сказал я. – Не знаю, что бы я делал без тебя…

– Я хотел, чтобы ты поработал над этим немножко, дорогуша Рик. – Он снова улыбнулся, но улыбка его была совсем недоброжелательной. – Но почему-то я не могу дождаться того времени, когда ты столкнешься с Джеромом Т. Кингом, дорогуша! Ты даже не успеешь отскочить от него!

Глава 3

Дорога вела прямо вверх, к каньону, потом у самого края обрыва делала крутой поворот направо и затем снова поднималась. В одном месте защитное ограждение было недавно восстановлено, на нем еще виднелась свежая белая краска. Я наклонился к ограждению и посмотрел вниз. Обрыв был почти отвесным и уходил вниз примерно на четыреста – пятьсот футов.

– Его машина свалилась как раз в этом месте, – негромко сказал сержант Ловатт. – Он ехал на спортивной машине, одной из самых престижных иномарок, и расчеты показали, что, когда он приближался к этому крутому повороту, машина шла на скорости девяносто миль в час. Она пробила это ограждение, рухнула в бездну и упала на дно каньона. – Он сделал неопределенный жест в направлении видневшихся внизу, на дне каньона, деревьев, которые казались с такой высоты крошечными.

– Машина загорелась? – спросил я.

– Нет, не успела, – ответил он. – Падая, она ударялась о землю и подпрыгивала и развалилась на части прежде, чем упала у тех деревьев.

– А что стало с Блейном?

– То же, что и с машиной.

Я оторвал взгляд от места падения машины, повернулся спиной к ограждению и облокотился на него. Вынув из кармана пачку сигарет, я предложил сержанту закурить. Он дал мне прикурить, потом закурил сам.

– Машина шла слишком быстро, и он не смог справиться с управлением на повороте, – сказал я неопределенно. – Это случилось после полудня, не так ли?

– Да, примерно в пять часов вечера, – ответил Ловатт.

– Я полагаю, что поблизости не было ни одного свидетеля, который видел бы, как это произошло?

– Нет, был, – ответил сержант спокойно. – Блейн останавливался, чтобы заправиться горючим, примерно в пяти милях отсюда вниз по дороге. В это время одна маленькая пожилая женщина ехала на машине домой в Пасадену, и она чуть не получила инфаркт, когда он промчался мимо ее машины примерно в миле отсюда вниз по дороге. Она посчитала, что он ехал со скоростью по крайней мере сто пятьдесят миль в час! Наверное, намеревался уехать очень далеко.

– Полагаю, – сказал я, глядя на дорожное покрытие, – на дороге здесь, должно быть, осталось много следов резины от его машины.

– Нет, не очень много, – ответил сержант настороженно. – Совсем немного.

Я посмотрел на него. Его лицо было серьезным и озабоченным. Он был молод, смышлен и, по-видимому, готов посвятить этой службе всю свою жизнь. Из таких парней получаются очень хорошие полицейские.

– Он даже не попытался сделать правый поворот? – вслух выразил я свое удивление.

– Я ничего не знаю об этом, господин Холман, – ответил Ловатт с еще большей осторожностью. – Он не использовал тормоза.

– Всем расследованием руководили вы, сержант?

– Так точно.

– Он не использовал тормоза, – повторил я. – У вас это не вызвало никакого беспокойства, сержант?

– Я распорядился, чтобы все части машины были собраны в одном месте, затем пригласил эксперта по автомобилям, чтобы он их проверил, – сказал сержант. – Эксперт заявил, что он уверен: тормоза работали хорошо, не имели каких-либо повреждений и были в полном порядке.

– Так было снято одно из подозрений. Это не было убийством, – сказал я, кивнув. – После этого перед вами встала дилемма: был ли это несчастный случай или он покончил с собой?

Сержант сделал глубокую затяжку, повернулся лицом к ограждению и щелчком сбил окурок сигареты в каньон. Он задумчиво проследил за ним и, казалось, был поглощен только этим. Затем он ровным безучастным голосом проговорил:

– Лейтенант вызвал меня и сказал, что я должен помочь его хорошему другу – Рику Холману, который интересуется катастрофами в моем районе. Лейтенант мой хороший друг, и я, естественно, ответил ему, что все будет отлично. Теперь я знаю, что вы хороший друг лейтенанта, господин Холман, но это почти все, что я о вас знаю. Не можете ли вы рассказать мне немного больше о себе и о том, почему вас интересует именно эта автокатастрофа?

– Ваш вопрос, сержант, звучит вполне обоснованно, но я чувствую себя неловко, потому что не могу ответить на него, – сказал я искренне. – Меня мало интересует Блейн. Меня интересуют люди, которые были связаны с ним, когда он был жив. Я думаю, что это половина ответа на ваш вопрос?

– Боюсь, я остался в таком же неведении, как и был, – ответил он и тихо вздрогнул. – Но я должен верить своему лейтенанту. – Он посмотрел на меня. Его лицо внезапно оживилось, глаза загорелись живым огнем. – Вы спрашиваете, было ли это самоубийством или несчастным случаем? Конечно, меня это тоже беспокоило, мистер Холман. Тем более что я узнал, кем был этот парень – он был восходящей кинозвездой, и почти все газеты в нашей стране писали о его смерти как о большой потере. Я разговаривал с людьми из кинокомпаний – его пресс-секретарем, владельцем крупной киностудии, целой группой киноартистов, двумя ловкими киноюристами. И все они говорили мне, что парень все равно уже мертв и что, если хоть один намек на то, что это было самоубийство, а не простой несчастный случай, просочится в печать, это сообщение попадет на первые страницы газет. И как это отразится на других людях, с которыми он был связан в жизни и которые продолжают жить? И как это отразится на его друзьях и коллегах? Подумайте, к каким последствиям для них все это приведет! – говорили они мне. – Ловатт криво усмехнулся. – Мне не пришлось об этом думать, потому что вскоре после этого большой полицейский чин сказал мне, как поступать. Поэтому я бы очень хотел знать вашу точку зрения на это, господин Холман.

– Вы думаете, сержант, что это было самоубийство? – напрямик спросил я.

– Не знаю. Думаю, что это возможно, вот и все.

– Но никакого упоминания о возможности самоубийства в вашем официальном рапорте не было?

– Так точно.

– Было ли это единственным моментом, который вы не включили в свой официальный рапорт, сержант?

На его лице вновь появилась кривая усмешка.

– Я ждал, когда вы зададите мне этот вопрос, господин Холман. Был еще один момент, который не упомянут в рапорте. Парень, который работает на бензоколонке в пяти милях отсюда вниз по дороге, сказал, что в машине Блейна, когда он заправлялся, находилась женщина. А та старушка, которая ехала ему навстречу, направляясь домой в Пасадену, поклялась на Библии, что, когда машина Блейна проносилась мимо нее, в ней, кроме него, никого не было. При этом она довольно точно описала Блейна. Очевидно, в машине в тот момент, когда она пробила ограждение в этом месте и полетела в каньон, никого, кроме Блейна, не было, иначе мы нашли бы на дне каньона ее тело или хотя бы то, что от него осталось.

– Дал ли парень с бензоколонки описание той женщины, которая находилась в машине Блейна?

– Да, он сообщил еще одну деталь, – ответил сержант. – Голова этой женщины была обвязана шарфом, и на ней были темные очки. Он сказал также, что видел ее только мельком, потому что она сидела в машине как-то съежившись. Его показания оказали мне большую помощь!

– Попытались ли вы найти эту женщину?

– Да, я пытался найти эту женщину, я допросил Деллу Огэст – киноактрису. Блейн вышел из ее дома примерно в два часа пополудни в тот день. Она сказала, что после этого она все время оставалась дома и никуда не выходила, но не могла доказать этого. Тот большой начальник сказал мне, как я должен написать свой рапорт, вот и все!

– Спасибо, сержант, – искренне поблагодарил я Ловатта. – Я признателен вам за вашу откровенность, но меня все же интересует, почему вы были со мной так откровенны.

– Эти крупные кинодельцы, эти их юристы и актеры… – проговорил он задумчиво. – У меня были очень неопределенные доказательства того, что это могло быть самоубийством, и то, что они говорили о его друзьях и коллегах и о возможных последствиях, вполне могло показаться естественным. Мне кажется, что я бы никогда и не написал об этом в своем рапорте. Но они не стали ждать, а через мою голову обратились к большому полицейскому начальнику и сказали ему, чтобы он проинструктировал меня, как мне написать свой рапорт. – Он как-то неопределенно улыбнулся. – Мне это не понравилось, мистер Холман.

Особняк был похож на один из тех, которые иногда можно увидеть в колонке рекламы в газете «Таймс». Этот особняк на Бель-Эйр был построен на участке примерно в четыре акра. Он утопал в зелени. Сад вокруг дома располагался террасами. На участке у дома был бассейн и теннисный корт. Обычно в таких домах имеется пять с половиной ванных комнат с туалетами. Я раньше удивлялся, когда читал об этих «половинках» ванных комнат, пока однажды не понял, что боссы, которые могут себе позволить заплатить любые деньги за дом, могут также пригласить для забавы какого-нибудь карлика или лилипута.

До разговора с сержантом Ловаттом, примерно в девять тридцать утра, я позвонил Джерому Т. Кингу и поговорил с его секретаршей. Я сказал ей, что у меня к Кингу личное и весьма срочное дело. Она ответила, что перезвонит мне. Через час она действительно мне позвонила, сказала, что мистер Кинг примет меня в своей личной резиденции в три часа дня, и сообщила адрес.

Итак, через двадцать четыре часа после того, как Делла Огэст попросила меня помочь ей, я пришел, чтобы встретиться с человеком, который, судя по всему, был ответствен за то, что она попала в черный список. Хотя у меня и промелькнула грустная мысль, что, может быть, мой взгляд на все это слишком оптимистичен, я вспомнил слова Деллы: «Я надеюсь только на вас, Рик. Вы узнаете, кто это сделал, и остановите их!» Остановить такого человека, как Джером Т. Кинг, думаю, было делом трудным, и Барни Райэн, который люто ненавидел меня, не мог дождаться, когда я попытаюсь это сделать, потому что он был абсолютно уверен, что, начав это дело, я приближу собственный конец.

Я припарковал свою машину напротив широкого фасада дома, построенного в испанском стиле, и вышел.

Это была личная резиденция Кинга. Прозрачная голубая вода бассейна сверкала на солнце. Как всегда, меня удивила мысль, почему в воду, которая льется из-под крана и пригодна для питья, надо добавлять химические вещества и профильтровывать ее, прежде чем она будет пригодна для плавания. Когда я поднялся на веранду, дверь открылась. Из дома вышла девушка. Увидев меня, она внезапно остановилась.

У нее были длинные светлые волосы, выгоревшие на солнце. Они казались почти белыми. Контраст между ее светлыми волосами и бронзовым загаром привлекал к себе внимание. На ее маленьком лице выделялись большие ярко-синие с зеленоватым оттенком глаза, полные наивного удивления, смешанного с восторгом. У нее был маленький красивый и чувственный рот. Казалось, природа создала чудо, дав ей почти самое привлекательное тело, которое я когда-либо видел в своей жизни.