Текст книги "Пустынная песня (ЛП)"

Автор книги: Карола Лёвенштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 28 страниц)

– Может твои брат и сестра окажут значительную поддержку нашей маленькой, мятежной команде, ты ведь знаешь помощь нам не помешает.

– Да, – коротко ответила я.

– Что означает твое «Да»?

Адам взял меня за руку.

– Это означает, что ты прав, но я просто не хочу быть виноватой, если с ними что-нибудь случится.

Я чувствовала, что мой голос прерывается.

– Сельма, – мягко сказал Адам и присел на камень, который только что появился. Потом он посадил меня к себе на колени и обнял рукой. – Они взрослые, и ты, по крайней мере, должна позволить им решать самим, хотят они всё это или нет.

– Мм, – нерешительно промычала я и учуяла запах сирени и пионов в воздухе. Таинственный сад хотел успокоить меня, и это сработало. – Я буду держать ухо востро.

– Это всё, чего я хотел, – сказал Адам.

– Есть ещё что-нибудь, о чём ты хотел поговорить? – тихо спросила я, прижав свою щеку к его.

– Думаю, уже достаточно разговоров, – вздохнул Адам. – Это землетрясение полностью испортило нам вчерашний вечер, а ты выглядела так потрясающе красиво.

– Ты хотел потанцевать со мной, – сказала я, и внезапно из неоткуда раздалась тихая мелодия.

Адам рассмеялся, и этот смех так сильно меня тронул, заманил бабочек в живот и заставил забыть обо всех заботах. Он помог мне подняться, и мы медленно покачивались в такт мелодии.

– Я так хочу, чтобы мы были магической парой, – сказала я.

– Я знаю, – ответил Ада. – Это было бы идеально, хотя с тобой и так кажется всё идеальным.

Я растроганно кивнула и прижалась к груди Адама, в то время как музыка уносила нас всё дальше.

На следующее утро мы ушли рано. Небольшая передышка в таинственном саду казалась мне запретным плодом. Она была прелестной и запрещённой, потому что вокруг нас было достаточно хаоса, о котором мы, собственно, должны были позаботится. Когда мы по очереди вышли из старого дома в Глиняном переулке, над крышами светилась нежная полоса зари. Я пошла пешком, в то время, как Адам поднялся в воздух, чтобы ещё вовремя успеть на следующее экстренное совещание Чёрной гвардии.

Вздыхая, я повернула на Кирпичную улицу и сразу же испуганно остановилась. Понадобилась одна секунда, прежде чем до меня дошла развернувшееся передо мной сцена. С другой стороны на Кирпичную улицу как раз заворачивала группа из пяти экскаваторов и отвальных машин, производя ужасный шум. Когда машины приблизились, я прижалась к стене дома, чтобы тяжёлый транспорт не задел меня.

Но когда фара первой машины в колонне замигала, собираясь повернуть в Глиняный переулок, я возмущённо закричала.

– Что вы делаете? – крикнула я, хотя было совершенно очевидно, что рабочие приехали, чтобы снести ветхие дома в Глиняном переулке. Их техника невозмутимо продолжала движение. Конечно в таком ужасном шуме мужчины меня не слышали. Не долго думая, я бросилась вперед и заградила дорогу первому экскаватору. «Нельзя, чтобы таинственный сад разрушили», – это была единственная мысль в моей голове.

Когда я стояла посредине улицы и на меня двигался экскаватор, мне стало как-то не по себе, и я даже мысленно готовилась к тому, чтобы улететь. Водитель экскаватора враждебно смотрел на меня через лобовое стекло, и кажется, даже отчаянно ругался. Однако, стекло было слишком толстым, а шум сильным, чтобы я могла расслышать, как он меня обзывает.

В конце концов, гудение машин прекратилось, и экскаватор остановился прямо передо мной.

– Уйди с дороги! – крикнул водитель, после чего вылез из экскаватора и что-то угрожающе бормоча себе под нос, подошел ко мне.

Еще два года назад, я бы закричала и убежала, но сейчас все это не произвело на меня никакого впечатления. Пока он шел ко мне, я пристально смотрела ему в глаза, почувствовала небольшой барьер, но он был слишком мал. Передо мной был не маг, а обычный человек.

– Что вы здесь делаете? – вежливо спросила я, не сводя с него глаз.

И вот, я уже могла следовать за его мыслями. Он был взбешен, потому что начальник внезапно поручил ему это дело в Глиняном переулке, да еще в понедельник утром. Я попыталась прогнать гнев из его мыслей, как темное облако.

– Мы собираемся снести все, что не подлежит восстановлению, – пробурчал он более спокойным тоном. – Потом все заново застроят. У кого-то в руках оказалось много денег.

– Вы знаете кто заказчик? – спросила я, ожидая всплывет ли в его памяти чье-то имя.

– Нет, да мне и неважно. А теперь лучше уйди с дороги. Я хочу начать, день и так будет длинным. Все должно быть готово через 6 недель, а это уже и так невыполнимая задача.

Он не лгал и не был виноват в этой ситуации. Я закрепила в его голове мысль, что Глиняный переулок номер 13 не входит в его обязанности и он должен проигнорировать это здание. Это не спасет его надолго, но, по крайней мере, сегодня у меня появится преимущество.

– Хорошо, – сказала я и отошла в сторону. После чего сообщила Адаму, что только что произошло.

«Мы же не можем отдать Глиняный переулок 13», – закончила я свой рассказ, идя по Кирпичной улице.

«Не в коем случае», – ответил Адам, и я почувствовала сдерживаемый гнев в его голосе.

Он очень сильно ценил таинственный сад, и не только потому, что мог спокойно тренироваться там с Торином и со мной, но и потому, что я точно знала, как сильно успокаивает Адама тот факт, что таинственный сад вообще существует, и у нас есть по близости убежище, куда мы могли бы сбежать в любое время.

«Я немедленно свяжусь с Миро. В конце концов он хозяин дома, и нечто подобное не может быть решено без его ведома. Я сообщу тебе, как только у меня появятся новости.»

Я кивнула и быстро пошла домой. «Шёнефельдевский курьер», наверняка, знал об этом событии, а если не он, тогда бабушка. В конце концов, она была членом городского совета, и я ещё хорошо помнила уже много лет продолжающуюся дискуссию о том, что эту историческую драгоценность Шёнефельде обязательно нужно спасти от разрушения.

Но почему сейчас и так внезапно? Как правило, чтобы принять решение в таком важном проекте как этот, сначала велись дебаты, длящиеся недели, а то и месяцы. Играл свою роль городской ландшафт, нужно было получить разрешение на строительство, да и национальный памятник архитектуры был важен. Провернуть всё это за одну ночь, казалось мне абсолютно невозможным.

Подожди! Я замедлила шаги и в конце концов остановилась прямо перед книжным магазином господина Лилиенштейна, уставившись пустым взглядом на булыжную мостовую.

Я чуть не ударила себя по лбу рукой, когда мне в голову пришёл лишь один человек, который мог бы так внезапно взяться за этот проект, и это Ладислав Энде.

Конечно, он бескорыстно помог жертвам катастрофы и пожертвовал значительную сумму на восстановление, не говоря уже о том, как хлопотал о старых зданиях Шёнефельде.

– Сельма, – позвал кто-то, прерывая мои зловещие мысли. Я резко повернулась и увидела, что господин Лилиенштейн стоит в открытой двери магазина. – С тобой всё в порядке?

– Нет, – честно сказала я и покачала головой.

– Заходи в магазин! – обеспокоенно предложил господин Лилиенштейн. – Я приготовлю нам кофе.

– Да, – нерешительно сказала я. – Это хорошая идея.

Я боролась с собой, когда поднималась по лестнице. Желание Ладислава Энде занять первое место в Объединённом Магическом Союзе было пугающим.

Господин Лилиенштейн запер за мной книжный магазин, и я молча последовала за ним на второй этаж, где села за большой стол. В то время, как господин Лилиенштейн возился в небольшой соседней комнате, готовя для нас кофе, я скользнула взглядом по столу.

На нём господин Лилиенштейн разложил свои рабочие документы, они лежали вперемешку, занимая почти всё пространство. Казалось, будто он уже всю неделю не отрывается от работы.

Между всего этого беспорядка я увидела сегодняшний выпуск «Хроники короны», взяла газету и просмотрела заголовки:

Ладислав Энде положил феноменальный страт своей избирательной компании

Над заголовком была его фотография: стройный, седовласый сенатор в чёрном костюме, окружённый своими сторонниками на рыночной площади Акканки. Над ним светилась надпись, провозглашающая нового примуса. На заднем плане, не очень отчётливо, я узнала Лоренца с загнанным взглядом.

Следующий заголовок на первой странице тоже был посвящён Ладислву Энде:

Будущий примус оказал помощь во время эвакуации жертв землетрясения

Кажется «Хроника короны» уже предвидела исход выборов, вздохнув, заметила я в этот момент. Под статьёй, которая восхваляла героическую помощь Ладислава Энде, он был изображён на рыночной площади Шёнефельде, где близко к народу, в джинсах и свитере, протягивал покрытым пылью прохожим одеяла.

– Вы уже слышали о землетрясении? – спросила я, когда господин Лилиештейн балансируя, принёс к столу две чашки кофе и сел напротив.

Я подняла вверх «Хронику короны».

– Ещё как, – мрачно сказал он. – Но я не уверен, как к этому относиться. Гномы воинственный народ, и нельзя исключить того, что что-то могло их рассердить. Это было бы не в первый раз, когда они заставили трястись землю. Но то, что Ладислав Энде позволил себе такое высказывание без каких-либо веских доказательств, это просто ужасно.

– Именно, – сказала я, радуясь, что господин Лилиенштейн разделяет моё впечатление.

– Должен отдать ему должное за его помощь, – господин Лилиенштейн показал на фотографию сердобольного господина Энде.

– Вот подождите и увидите, – сказала я. – Думаю, я уже знаю каким будет заголовок в завтрашнем выпуске.

– Действительно?

– Я только что была в Глиняном переулке, туда как раз направлялся большой отряд строителей, чтобы реконструировать здания. Я почти уверена, что Ладислав Энде в скором времени создаст новое жильё для жертв землетрясения, и почему бы не отремонтировать улицу в Шёнефельде, которую уже так много лет хотят спасти?

– Глиняный переулок? – спросил господин Лилиенштейн и вздохнул. – Конечно, историческая драгоценность с 1750 года. Бургомистр Хельмут Нойфрид уже много лет борется за реконструкцию этого переулка.

– Я знаю, – беспомощно сказала я и бросила на господина Лилиенштенйа осторожный взгляд.

– Тебе не обязательно говорить об этом, – в конце конов вздохнул он. – У меня нет никаких шансов против Ладислава Энде. «Хроника короны» любит его, у него достаточно денег, чтобы всё это финансировать. Чего может добиться славный торговец книгами из Шёрефельде?

– Вы были у Константина Кронворта? – спросила я.

– Да, и это бала катастрофа, – ответил господин Лилиенштейн, и я отчётливо услышала в его голосе разочарование.

– Что случилось? – испуганно спросила я.

– Константин ещё не оправился после того дела с запретом на публикации. Он очень чувствительный человек, и когда после выигранной битвы эйфория улетучилась, он ещё глубже увяз в отчаянии. Он изо дня в день сидит на вилле дель Маре, смотрит на море и пишет самые депрессивные стихи, которые я когда-либо читал. Это его новая публикация, – он поискал среди материала на своём столе и протянул мне тонкий томик под названием «Конец света».

Я открыла его и просмотрела первое стихотворение под названием «Хоровод тьмы».

– Боже, – сказала я, когда прочитала мрачные строки. – Он жаждет смерти.

– Именно в таком настроение он и находится, и ещё не готов появиться и снова принять активное участи в общественной жизни. Я надеюсь, что его стихотворения будут хоть немного иметь успех и что любовь его фанатов вернёт его к жизни. Возможно, было бы неплохо, если бы к нему заглянул Лоренц Сильвер и поддержал тёплыми словами.

– Я скажу об этом Лоренцу, думаю, он с удовольствием заглянет к нему, – ответила я.

– Во всяком случае, я не могу рассчитывать на Константина, а поскольку у меня и правда не много средств для предвыборной компании, я отзову свою кандидатуру.

– Не нужно отзывать, – сказала я – Может у вас всё-то есть шанс, хотя и маленький.

– Думаешь? – улыбнулся господин Лилиенштейн.

– Я уверена, – ответила я. – Уже достаточно того, что избиратели знают, что есть альтернативы. По крайней мере, так вы сможете показать свою точку зрения.

– Это тоже верно, – улыбнулся господин Лилиенштейн.

– Вы ещё помните про тот список, о котором я вас просила? – нерешительно спросила я.

– Список из внутреннего каталога, конечно, – он покопался в куче бумаг и вытащил пять плотно исписанных листьев. – Вот, я закончил его писать, пока был в Италии и ждал, когда Константин Кронворт выйдет из депрессии. Книгу сказок я тоже тебе возвращаю. Как я уже говорил, в ней не скрыто никаких магических тайн.

Я взяла список, а книгу сказок, которую господин Лилиенштейн вытащил из стопки с другой стороны стола, положила перед собой.

– Итак, безусловно вы уже задавались вопросом, почему я так хотела заполучить этот список.

Я быстро пробежала его глазами.

– Да, мне и правда было интересно, – сказал господин Лилиенштейн, потягивая кофе и бросив на меня полный ожидания взгляд.

– Я уже какое-то время ищу магические предметы, – ответила я и пронзительно посмотрела на господина Лилиенштейна.

Он наклонился ко мне в напряжение ожидая, что я продолжу рассказ.

Я сделала глубокий вдох, а затем начала рассказывать, о встрече с Бальтазаром, о разговоре с Элеонорой Донной и с Парэлсусом и о том, как нанесла визит хронике Акаши. Я продолжила, перейдя к событиям прошлого года, рассказала о поиске грааля патрициев и силе, которой он обладал. Когда я добралась до места, где передала грааль снежному гному, который забрал его с собой, господин Лилиенштейн заворожённо вздрогнул, то и дело бормоча «невероятно».

– И поэтому я ищу теперь другие атрибуты власти, – закончила я свою историю, указывая на список, который лежал теперь передо мной. – А так как вы знаете больше меня о таких вещах, я подумала, что вы сможете нам помочь. Сейчас шансы отыскать атрибуты власти намного лучше, чем одержать победу на выборах.

Когда я закончила и с надеждой посмотрела на него, Господин Лилиенштейн молчал. Он встал и прошёл к окну, где восход солнца уже окрасил небо в пурпур.

– Я всегда подозревал что-то подобное, – сказал он. – Но мне не хватало связывающего звена, – он повернулся и посмотрел на меня. – Атрибуты власти, конечно.

– Вы всё-таки что-то знаете о них? – спросила я.

– Нет, – произнёс господин Лилиенштейн. Он поспешно вернулся к столу. – Ты должна была рассказать мне об этом раньше, – сказал он. – Тогда я бы смог помочь тебе. Арпади мертвы, – он покачал головой, как будто не мог поверить в это. – А Хеландер Бальтазар стремится к мировому господству. Это просто неслыханно, как будто уже недостаточно того, что он похитил множество девушек.

– Я знаю, звучит как какое-то безумие, но это правда. Мы продолжаем поиски, и уже подобрались к атрибутам власти близко.

Я показала на список, немного приукрасив факты. В нем были перечислены минимум сто предметов антиквариата, но какие три из них являются оставшимися атрибутами власти, мне предстояло еще выяснить.

– Когда монархию отменили, атрибуты власти пришли в движение. Их передали в палату сенаторов, а после того, как Томас Арпади попытался выкрасть их, их снова передали королевским семьям. Примерно в это время они и появились в этих списках, однако я не знаю, упоминалась ли Хроника Акаши под своим именем. Это конечно усложняет дело. Все это происходило, когда вам было примерно 20 лет. Я хотела попросить вас рассказать об этом времени. Вы же знали родителей Бальтазара. Может мы найдем что-нибудь полезное, что может помочь.

– Конечно я знал Алку Бальтазар, – сказал господин Лилиенштейн. – Более того, мы даже дружили.

– Правда? – удивилась я. – Я знаю немного о том времени, бабушка не очень любит рассказывать о нём, да я и не хочу заставлять ее возвращаться в прошлое. Это было тяжелое для нее время.

– Понятно, – вздохнул он. – Ну хорошо, я расскажу тебе все, что помню.

Он провел рукой по волосам, словно раздумывая с чего начать.

– Когда мне исполнилось двадцать, я был на третьем году обучения в Тенненбоде. Это был как раз тот год, когда Бернадетте фон Некельсхайм скончалась после продолжительной болезни.

Она была доброй и мудрой королевой, долго правила нашей страной, но оставила взрывоопасное наследство. После ее смерти должны были пройти первые выборы вместо того, чтобы автоматически короновать следующую королеву. Бернадетте фон Некельсхайм знала, что отказ от монархии – это правильное решение. Пропасть между миром магических и немагических граждан была слишком большой. Так как по закону все маги растут в немагическом окружении и должны получить совершенно нормальное образование, она знала, что переход к монархии был бы слишком сложным, поэтому планировала уравнять оба этих общества.

– Она действительно была дальновидной, – сказала я. – Только вот было бы не плохо, если бы она продумала всё еще немного глубже.

– Да, – согласился господин Лилиенштейн. – Здесь она, возможно, была немного слишком оптимистичной, пологая, что однажды выбранного направления будут, в любом случае, придерживаться дальше, и разделение на плебеев и патрициев в конечном итоге упразднится. Этот дух оптимизма был в то время действительно заразительным. Казалось, будто ты являешься частью каких-то великих и важных перемен, и что всё может стать только лучше.

– Не все хотели перемен, – указала я на очевидное. – Семьи Бальтазар и Арпади были против.

– Правильно, но народу об этом не рассказали. Однако в Теннебоде у меня был контакт с представителями королевской линии. Алку Бальтазар всегда обхаживали, и тут она внезапно стала принадлежать к широкому обществу патрициев. Это ей совсем не понравилось. Некоторое время она действительно вела себя странно.

– На сколько странно? – с нетерпением спросила я.

– Она не совсем верила в то, что с демократией всё серьёзно. Когда состоялись выборы, она смотрела на них скорее, как на временный эпизод. Мы учились на одном курсе, и то, как она игнорировала реальность, было пугающим. Она училась дальше, однако готовилась к тому, чтобы возглавить правительство, как это было принято у представителей королевских семей. Однокурсники всё больше над ней смеялись, но она оставалась непреклонной. Понадобилось некоторое время, пока она смирилась с ситуацией, но тогда мы уже больше не были друзьями.

– Вы действительно дружили с Алкой Бальтазар?

– Наша дружба не была крепкой и искренней, – сразу же успокоил меня господин Лилиенштейн. – Мы не раскрывали друг другу сердечных тайн, просто были тогда свободным кругом друзей, и предпринимали много общего.

– А кто ещё принадлежал к вашему свободному кругу? – с любопытством спросила я.

– Твоя бабушка и Эдгар конечно, оба были абсолютно идеальной парой на нашем курсе.

– Правда? – тихо спросила я, и сразу же перед глазами предстала горькая потеря моей бабушки.

– Да, – подтвердил господин Лилиенштейн. – Кроме того, в нашей группе был ещё Томас Арпади, но теперь, когда я знаю о его роли во всём случившемся, я глубоко сожалею о том, что вообще с ним общался.

– Он обманул всех, – сказала я. – Даже дедушка доверял ему до самого конца, и это стало его гибелью.

– Да, конечно. Это бросает тёмную тень на то время, которое я помню, как очень беззаботное. Парэлсус тоже принадлежал к нашей небольшой группе. Он был самым лучшим игрокам в Драбеллум из всех, кого я знаю.

– Парэлсус и бабушка когда-то были друзьями?

– Были, – ответил господин Лилиенштейн кивая. – И мы действительно наслаждались тем временем и нашими привилегиями. Мы посещали балы и устраивали чаепитие. Отлично проводили время.

– Я в это верю, – ответила я, когда увидела, насколько мечтательно господин Лилиенштейн погрузился в то давно прошедшее время. – Подождите, – внезапно воскликнула я. – Вы дружили с Парэлсусом и вместе посещали балы?

– Да. – подтвердил господин Лилиенштейн, и в его взгляде читался вопрос.

– Но Парэлсус плебей, а посещение балов уже всегда было привилегией высшего общества.

– Ах, вот что ты имеешь ввиду, – сказал господин Лилиенштейн. – На самом деле, Парэлсус был патрицием, по крайней мере, во время нашей учёбы в университете. К сожалению, я до сегодняшнего дня не знаю, что там произошло, и ты можешь себе представить, что Парэлсус не хочет говорить о том, почему его лишили статуса. После окончания университета Джорджетта вышла замуж за твоего деда Эдгара и приняла должность в Доме друидов.

– В Доме друидов? – удивилась я, потому что этот термин был для меня новым.

– Да, друиды всегда были советниками королев, и у них был собственный дом в Акканке. Поэтому считали, как само собой разумеющееся, что примус продолжит советоваться с ними. Но это было заблуждением, примус советовался с сенаторами, а друиды, с годами, всё больше удалялись из Акканки.

– А что случилось с Алкой Бальтазар? – спросила я.

– Мы на какое-то время потеряли друг друга из виду, – казалось господин Лилиенштейн размышляет, с какого момента продолжить свой рассказ. – Я не знаю, что именно она делала в то время, тогда меня интересовали другие вещи. Вскоре после введения демократии произошло покушение на находящегося тогда в должности примуса Карла Зандера и его десять сенаторов. Я ещё хорошо помню, что Чёрная гвардия вела расследования под большим давлением.

– И кто был виновником? – с любопытством спросила я.

– Я не могу тебе точно сказать, потому что внезапно, с одного дня на другой, об этом инциденте прекратили говорить.

– Тогда, скорее всего, здесь замешан Томас Арпади и его попытка украсть атрибуты власти, – предположила я. – Карл Зандер больше не мог гарантировать безопасность атрибутов власти и снова отдал их под ответственность семей, которые до тех пор надёжно берегли их на протяжение многих веков. Несомненно, Томас Арпади стоит также за покушением, и это было скрыто от общественности.

– Возможно, – задумчиво кивнул господин Лилиеншетйн. – В любом случае, Алка Бальтазар некоторое время спустя вышла замуж и родила детей. Вокруг неё всё стало тихо, она полностью посвятила себя семье, и с тех пор я больше с ней не разговаривал.

– Это понятно, – сказала я. – Спасибо, что рассказали мне.

– Спасибо, что сообщила мне об атрибутах власти, – улыбнулся господин Лилиенштейн. – Очень интересная тема. Возможно, мне стоит ещё раз поработать над этим списком, – он забрал список, который я держала в руке и посмотрел на него, как на сложную головоломку. – Было бы просто смешно, если мы не выясним, какие из предметов атрибуты.

– Спасибо, – поблагодарила я, с теплом глядя на господина Лилиеншейн.

Я знала, что приобрела в нём важного союзника, а союзники были нам сейчас ой как нужны.

Собственный дом

Последние дни до начала семестра прошли быстро. Адам постоянно был занят в Черной Гвардии, которая и в самом деле готовилась к возможной войне с гномами, а я помогала Грегору Кёниг привести в порядок пещеры драконов, после того как он окончательно прогнал репортеров из Акканки. Я с каждым днем все больше привязывалась к маленькой Сесилии.

К настоящему времени она была уже довольно подвижна и весь день резвилась в своей маленькой пещере. Она даже уже в первый раз расправила крылья и стала очень ручной. Но не только я влюбилась в неё, весь Объединённый Магический Союз избрал Сесилию своим новым талисманом. Грегор Кёниг каждый день посылал новые фотографии в редакцию «Хроники короны», чтобы общественность могла участвовать в её развитии.

Когда я вошла во двор замка и снова увидела Тенненбоде, меня охватило лёгкое чувство. Небо над нами было синим, и хотя в нём ещё содержалась темнота ночи, я знала, что этот день будет солнечным.

– Опять начинаются будни, – вздохнула Лиана и подняла оба своих чемодана на последнюю ступеньку.

– Ты даже не представляешь, как я рад, снова быть здесь, – устало вздохнул Лоренц.

– Пора тебе уже наконец прекратить работать, – возмущенно сказала Лиана, повторяя, что Лоренц должен думать о своем здоровье и не работать каждую ночь, если хочет дожить до тридцати.

– Я знаю, – терпеливо вздыхал Лоренц, пока мы направлялись к входной двери.

– Но что мне делать? Сенаторы прямо-таки приказали, чтобы я организовал эти вечеринки. Они передавали меня из рук в руки, – он в театральном жесте приложил руку ко лбу и страдальчески вздохнул. – Меня использовали, как хотели, но теперь с этим покончено. Если кто-то ещё захочет меня заказать, я буду умолять профессора Эспендорм о помощи, и пусть господа сенаторы обломают себе об неё зубы.

– Ты просто слишком хорош, – сказала я. – И обнаружил рыночную нишу. А что будет делать Этьен, пока ты занят учёбой?

– Он хочет найти офисное помещение для нашего агентства и выполнить парочку небольших заказов без меня. Он бы хотел остаться в Шёнефельде и создать агентство здесь. Здесь живёт много магов, и мы им нужны. Если дела пойдут не слишком хорошо, он найдёт другую работу. У него есть диплом в пятом элементе. В принципе, он может сам выбирать, за какую работу взяться. У него есть предложение из палаты сенаторов, и некоторые научные институты спрашивали его. Рекламное агентство в Берлине также выразило интерес, они хотят кого-то, кто сможет создать отдел магической рекламы, но для этого он определённо слишком квалифицирован.

– Ничего себе! – сказала я. – Звучит так, будто это того стоит, закончить пятый год обучения.

– Ещё как, – вздохнула Лиана. – Но это ещё один дополнительный год лекций и семинаров, профессоров и расписаний. Думаю, уж лучше я стану аниматором на островах Гиннинг. С меня вполне достаточно четырёх лет, и я буду рада, когда получу диплом.

– Ты можешь уже протестировать свою пригодность на аниматора во время выборов, потому что их, из-за политической ситуации, действительно перенесли на более ранний срок, – процитировала я сегодняшний заголовок «Хроники короны».

– Но всего на одну неделю, – ответила Лиана. – Это просто смешно.

– Прежде всего это смешно потому, что Адам сказал, адмирал и гномы уже давно договорились не начинать пока войну, – ответила я, открывая входную дверь.

Я быстро посмотрела наверх. Фасад Теннебоде не изменился. Жестокие сцены побоищ не потеряли своего ужаса, хотя я уже много раз проходила мимо них.

Я подумала о том, как уже моя бабушка стояли перед этими сценами и снова меня охватило любопытство, как ей удалось отыскать книгу из Монато. Может она нашла потомка Эринна? Но во все те часы, что мы тренировались, она не обмолвилась ни словом. Наверное, придётся подождать, пока она будет готова рассказать больше.

– Скажи Лоренц, ты говорил с Константином Кронвортом? – спросила я, когда мы входили в большой вестибюль.

– Нет, дорогая, – простонал Лоренц. Казалось, он только что вспомнил об услуге, о которой я его просила. – Я сделаю это, как только посплю хотя бы пять часов подряд. Я уже говорил, как счастлив, что вернулся сюда?

– Да, – вздохнула Ширли. – Уже десять раз, пока мы поднимались по лестнице, и по меньшей мере столько же раз упомянул о том, как сильно ты радуешься, что у тебя снова будет отдельная спальня и что тебе больше не придётся спать на диване, потому что от него у тебя болит спина.

– Она и болит, – подтвердил Лоренц, подняв вверх бровь.

– Может и так, – ответила Ширли. В её голосе слышалось раздражение, которое словно ледяной душ, напомнило мне начало семестра прошлого года. – Но ведь ты сам поселился у нас, поэтому нечего жаловаться. Мы ведь тебе не отель.

– Я бы мог спать и в офисе, если бы он у нас уже был, но так быстро в Шёнефельде не найти ничего подходящего, – оправдывался Лоренц.

– Ба! – возмутилась Ширли.

– Может ты устала так же, как Лоренц? – спросила я, разглядывая синяки под глазами Ширли, из-за которых она выглядела как голодный вампир.

– Возможно, – прорычала она. – С тех пор, как я вернулась в Шёнефельде, мне приходится пахать двойную смену в «Гостиной Шёнефельде». Может я и спала не так много, но эй, мы молоды, мне нужны деньги, а отдохнуть я смогу, когда буду мёртвой, – сказав это, Ширли повернула направо и направилась к лестнице, ведущей к жилой башне.

– Подождите, – крикнул высокий женский голос, и словно неоткуда появилась мадам Виллоури, спешащая к нам. Она была маленьким, пухлым человечком, а её волосы отливали красным в свете всходящего солнца. – Багаж с этого момента мы перевозим с помощью летающих тележек, – она указала на ряд тележек, припаркованных под лестницей, поэтому до этих пор я их не заметила.

– Палата сенаторов великодушно пожертвовала нам летающие тележки, поэтому теперь вы можете удобно транспортировать багаж наверх.

– Как любезно с их стороны.

Я быстро посмотрела в решительное лицо мадам Виллоури размышляя, имеет ли смысл спорить с ней о том, что будет намного быстрее, если мы возьмём наших два чемодана в руки и просто поднимемся наверх пешком. Нет, решила я, перед ней даже профессора стоят по стройки смирно, а это ведь что-то да значит.

Мы послушно сложили наши чемоданы на летающие тележки и последовали за тихо гудящими устройствами вверх по лестнице.

– Предвыборная компания в Теннебоде! – сказала я, когда заметила, что предвыборные мотивы, которые уже и так постоянно бросали нам в почтовые ящики и которые всё время печатались в «Хронике короны», даже здесь, в Тенненбоде, висели в аккуратных рамках на стенах лестничной площадки.

– Я больше не хочу ничего слышать о выборах.

Голос Лоренца звучал отчаянно, когда мы проходили мимо фотографий Ладислава Энде, Доминика Пфайффера, Патрика Грютцел и Корнелля Лилиенштейн. Проголосовать можно было ещё за этих четверых кандидатов, двое других сенаторов, в течение прошлой недели, отозвали свою кандидатуру, потому что, вероятно, реально оценили свои шансы и знали, что не смогут выиграть у человека, который заказал реконструкцию целой улицы. Его сегодняшнее предвыборное обещание состояло в том, чтобы переместить часть администрации из Берлина обратно в Шёнефельде. Этим он окончательно завоевал сердца магов из Шёнефельде.

– Осталось всего три недели, – успокоила я. – Потом всё закончится.

– Именно, – решительно сказала Лиана, заходя в общую комнату нашей жилой башни.

Разноцветные диваны были распределены по комнате, как в хорошем клубе, и повсюду свободными группками, тихо разговаривая, сидели или стояли студенты. У нас было ещё пол часа, потом профессор Эспендорм будет ждать нас в вестибюле, и я услышала, как Томас Кекуле и Флавиус Гонден спекулируют о том, какие новости хочет рассказать нам профессор Эспендорм, которые не смогла выложить уже во время завтрака.

– И тогда я ожидаю, что адмирал уделит внимание более важным вопросам, а не только защите господ сенаторов, – продолжила Лиана.

– Ах, – внезапно раздался насмешливый голос со стороны, и я испуганно обернулась.

Темноволосая девушка подошла к нам. Её довольное красивые черты лица портил непропорционально большой нос.