Текст книги "Вентус"

Автор книги: Карл Шредер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 37 страниц)

Генерал отвел глаза.

– Ты наплевала на все остальные традиции, – сказал он с невольной горечью в голосе. – Почему ты даже не попыталась нарушить и эту?

Традиция и политика предписывали Гале выйти замуж за королевского сына из соседней страны.

Теперь королева, в свою очередь, отвела глаза.

– Я испугалась.

– Нарушить традицию? Или реакции парламента?

– Тебя.

– Меня?

– Я боялась жить с тобой вместе. Я боялась потерять тебя. – Гала со злостью поставила стул на ножки и села. – Я боялась всего, что связано с тобой. И… я думала, у нас будет время… на преодоление страха.

– Еще не поздно, – быстро проговорил Лавин. – Ты веришь мне – после всего, что было?

– Не знаю… Да, верю, Лавин. Я верю, что ты будешь следовать велениям своего сердца – даже если они приведут тебя в ад.

– Но ты веришь, что я люблю тебя?

– Да.

– Так дай мне спасти тебя!

– Ты слишком хорошо меня знаешь, – грустно улыбнулась Гала. – Не мне сейчас выбирать, мой ненаглядный. Ты должен сделать выбор между самоуничтожением и любовью. Я свой выбор уже сделала, и я умру за него без сожалений. Если за этим столом и есть мятущаяся душа, так это ты.

Каждое ее слово было ударом для Лавина. Он молчал; все планы пошли прахом.

Всю жизнь он терзался сомнениями: а понимает ли его Гала? Думает ли о нем?

Она понимала его слишком хорошо.

– Твой выбор, мой дорогой друг, – продолжала королева, – очень прост. Либо ты присоединишься ко мне и повернешь армию, доверие которой завоевал, против парламента, либо ты разрушишь стены моей крепости, убьешь моих людей и найдешь в спальне мой труп, поскольку в таком случае я приму яд.

Она говорила так просто, что Лавину и в голову не пришло усомниться в ее решимости. Его охватила паника. Все ускользало из рук. Он открыл было рот, почти готовый сдаться ради нескольких дней блаженства, прежде чем их убьют… Но тут вспомнил Энея и запасной план.

– Я вернусь к тому, с чего мы начали, – раздался его собственный голос. – Ты всю жизнь отвергала выбор «или – или». Ты была выше подобных дилемм и поэтому стала королевой. Ты можешь проводить свою политику более мягко и сохранить хотя бы часть того, над чем работала. Альтернатива – потерять все и жизнь в придачу.

Ее лицо ожесточилось.

– Отлично. У меня действительно есть другой выход, хотя я надеялась, что прибегать к нему не придется. В каком-то смысле он хуже всего.

– Почему хуже? – не понял Лавин.

– Потому что я не хотела твоего поражения в бою. Я никогда не видела в тебе врага.

Она встала, не дав ему ответить, и сделала знак. Лавин тоже встал, охваченный тревогой. Может, она решила распорядиться, чтобы его схватили или убили?

В комнату вошел мужчина в форме дворцового охранника, по виду суровый и знатный. Лавин решил, что он чужеземец, поскольку волосы у него были длинные, заплетенные в косички.

– Генерал Лавин! Позвольте представить вам генерала Армигера.

Лавина словно молнией поразило. Ведь Армигер погиб! Хотя… быть может, он дезертировал и переметнулся к Гале, соблазненный каким-нибудь выгодным предложением? Нет, чушь какая-то…

Лавин шагнул вперед и пожал руку своему новому противнику.

– Ваше имя у всех на устах, – произнес он стандартную вежливую фразу.

– Благодарю, – сказал Армигер. – А вашим воинским искусством везде восхищаются. Горю желанием помериться с вами силами.

Лавин отступил на шаг и отвесил почтительный поклон.

– В таком случае, ваше величество, позвольте мне удалиться. Раз генерал Армигер на вашей стороне, необходимо как следует подготовиться, если я хочу сегодня победить.

Гала встала, сжав руки, и молча проводила его взглядом. Лицо ее исказилось от горя.

Лавин шел, почти не замечая враждебных взглядов солдат и почти не слыша расспросов своих спутников. Солнце на небе потускнело, звуки и запахи увяли, словно осенние листья. Лавин обнаружил, что стоит за стенами замка, строгим голосом отдавая Хести приказы. В душе бушевала такая буря эмоций, какой он не испытывал вовек. Чувства затмили рассудок; Лавин никому не мог рассказать о том, что ему пришлось пережить.

А в центре бури неизменно оставался один и тот же мысленный образ: генерал Армигер рядом с королевой Галой.

28

Лошади нашли дорогу, и Джордан отпустил поводья, предоставив им идти самим.

Впереди расстилалась долина. Из земли еще торчали желтые стебли зерновых, но на бывший оазис со всех сторон наступали песчаные дюны. «Какая разница, – подумал Джордан. – Все равно никто не захочет здесь селиться, на обломках чужой жизни».

Как видно, это была одна из экспериментальных деревушек. Джордан искоса глянул на Тамсин; лицо девушки сохраняло безмятежность. Неужели эти обугленные сломанные стены, между которыми валяются разбросанные ветром предметы домашней утвари, – ее родная деревня?

Над пепелищем все еще стоял запах гари. Его не смог развеять ни холодный воздух, ни свинцово-серое небо. А у него дома сейчас, должно быть, падает снег…

– Их даже не похоронили, – сказала Тамсин.

Джордан посмотрел туда, куда она показывала. Из кучи старого тряпья (как ему показалось вначале), торчали пожелтелые руки и ноги. А эти округлые формы… Джордану стало дурно, и он отвел взгляд.

– «Интеграция», – сказала Тамсин, – деревня ученых. Они сами себя содержали. Зачем ее надо было предавать огню?

– Вряд ли деревню сожгли потому, что так было надо, – отозвался Джордан.

– Я выросла здесь, – промолвила Тамсин так тихо, что Джордан едва ее услышал.

– В этой деревне? – спросил он, быстро оглянувшись кругом.

– Нет. В другой, по соседству. Я прожила там всю жизнь. А потом парламент спалил ее дотла.

– Но почему?

– Из-за королевы, – сказала с горечью Тамсин. – Королева Гала – колдунья. Она приказала опресням, чтобы те открыли водные источники в дюнах, и построила деревни. А потом обещала людям дать им землю и семена, если они поселятся там. Мои родители согласились. Многие переселились в пустыню, но уйти оттуда они уже не имели права. И все деревни отличались одна от другой. Там были разные законы, и населению запрещалось ездить в другие поселки. Даже знать о законах, которые приняты в соседних деревнях, нам не разрешали. Грузы между поселками – такие, как древесину, зерно и скот – перевозили солдаты, причем с нами они не разговаривали. Мой дядя навещал нас, когда я была маленькая, привозил подарки. Помню, как он дарил мне фрукты и недорогие украшения. Мама этого не одобряла. Он был единственным человеком, который приезжал в Каллен. Отец говорил, королева разрешала ему навещать нас, поскольку очень ценила его. Мне нравилось жить в Каллене. Мы работали, а иногда устраивали праздники. Мальчики и девочки ходили в школу. Но однажды к нам пришли люди из других деревень. Они сбежали от солдат. Мы приютили некоторых из них в своем доме. Они были странные… Мужчины женаты на мужчинах, женщины – на женщинах. Хотя у них были дети. Они сказали, что солдаты сожгли их деревню и убили всех жителей. Мы не знали почему.

Тамсин вздохнула.

– Я спрашивала отца, в чем мы провинились. Отец немного учил меня истории. Он сказал, все из-за того, что люди стали пленниками Ветров. И что Ветры – наши враги.

Девушка настороженно глянула на Джордана. Тот кивнул. Кое-что из того, о чем Армигер говорил с королевой, стало наконец проясняться. Королева хотела изменить мир. Поэтому парламент взбунтовался против нее.

– Как-то я полола огород, – продолжала Тамсин. – На окраине деревни, возле дюн. Неожиданно появился дядя и сказал, что мы с ним должны уехать как можно скорее. Мы побежали в дюны – там у него была лошадь – и поскакали к ближайшему холму. В поселок вошли солдаты. Казалось, Каллен наводнили полчища муравьев. Я слышала крики бегущих людей. А потом загорелись дома.

Тамсин сжала руки, отрешенно глядя вдаль. Глаза у нее были сухими, но губы предательски подрагивали.

– Я хотела вернуться, – сказала она наконец. – Узнать о судьбе родителей. Как я ни вглядывалась, мне не удалось их увидеть. Но дядя сказал, что нас тоже убьют. И мы уехали. На следующий день мы добрались до оазиса, где стоял его фургон, и поехали на север. Это было три месяца назад.

Тамсин посмотрела на Джордана, потом опустила глаза и уставилась в землю.

Джордан задумался. Что он мог ей сказать?

– Значит, твой дядя привел солдат?

Девушка кивнула, по-прежнему не глядя на него.

– Или по крайней мере точно знал, что они придут. И никого не предупредил. Он просто приехал и увез меня. Я пыталась внушить себе, что он не мог предупредить остальных. Я очень старалась… и в конце концов убедила себя, что он спас меня по доброте сердечной. – Тамсин поежилась. – В общем-то он всего лишь торговец, который хотел вернуть свой магазин, верно? А солдаты, убившие всех жителей этой деревеньки?.. Когда закончится война, все тоже вернутся на поля и в магазины, будут жить долго и счастливо и никто не узнает о том, что они сделали здесь.

– Мы же с тобой знаем! – вот и все, что Джордан смог сказать в ответ.

Лошади упирались и не хотели сворачивать в пустыню. Животные выглядели усталыми и больными. Джордан и Тамсин не понимали почему. Лошади закатывали глаза и тяжело дышали, но как только ветер переменился и они почуяли запах долины, то сразу ускорили шаг.

– Если это была «Интеграция», значит, мы уже близко, – сказала Тамсин чуть погодя. – Еще полдня езды – и мы доберемся до опресня.

Она показала на юго-восток.

– Откуда ты знаешь?

– Деревни построены вокруг низкого плато. Отсюда опреснь почти не разглядишь, если не знаешь, куда смотреть. Видишь там что-то похожее на стены? – Девушка показала в пустыню, и Джордан действительно заметил у горизонта какие-то красноватые линии. – Земля там поднимается чуть выше, а в центре находится опреснь.

– Хорошо. Мы доберемся туда до темноты, – бодро ответил Джордан.

–  Их всех надо казнить!

Джордан сжал бока кобылы коленями, догоняя Тамсин. Лошадь вяло взбрыкнула, потом смирилась и потрусила вперед.

– Их всех надо повесить!.. Но их не казнят. Им все сойдет с рук. Они посмеются над этим, а когда состарятся, будут рассказывать детям о своем благородстве!

– Тамсин…

– Они убили моих родителей!

Тамсин закрыла руками лицо. Джордан скакал рядом с ней, почесывая шею и мрачно вглядываясь в пески. Он мог бы сказать что-нибудь резкое – в конце концов, у него тоже были свои тайны, которые редко волновали Тамсин, – но сегодня он почувствовал что-то необычное в ее слезах.

– Я не хотела верить. Просто ехала вместе с дядей и твердила себе: «Подожди, подожди, все скоро кончится». Как будто потом я снова вернусь домой, к маме и папе, и все будет хорошо. Но ничего этого не будет. Солдаты сожгли Каллен дотла, как. и «Интеграцию». И я видела это! Я помню, как видела дым, поднимавшийся над дюнами… и не верила своим глазам. Точно так же, как не верила, что дядя знал обо всем заранее. – Тамсин помолчала. – Я дура.

– Ты жертва, – возразил Джордан. – Это они дураки.

Он вспомнил сваленные в кучу тела. Дураки или чудовища? В голове у Джордана царил сумбур. Это сделали люди, живые люди, и они все еще продолжали убивать себе подобных. Чем же Ветры хуже? Быть может, их правление справедливее?

Джордан закрыл глаза и увидел королеву Япсии, в растерянности стоящую в громадной библиотеке. «Я должна была прекратить долгую ночь, поглотившую всю планету!»

Тамсин все плакала, и в мире не было слов, способных облегчить ее боль.

«Прекратить долгую ночь…»

Если настанет эпоха чудес, будут ли люди по-прежнему убивать себе подобных? Может, они попросту начнут убивать с большим размахом, приказывая океанам поглощать целые города?

Похоже, так оно и будет, если учесть, что войны обычно развязывают власть имущие, у которых вроде бы все есть.

Эта мысль привела Джордана в ярость. Такая же ярость погнала его в ночь вслед за Эмми и побудила бросить вызов Небесным Крюкам, громившим поместье Боро. Он никогда не примет такую правду! Пусть его убьют, пусть весь мир рухнет, когда он расскажет Армигеру секреты опресней. Вопреки всему, он не смирится с тем, что мир обречен на вечные страдания!

Горизонт прочертила короткая вертикальная линия. Шпиль опресня? Скоро он узнает. И тогда потребует, чтобы Ветры ответили за сожженные города, разбитые семьи, за несчастья и страдания всех людей в эту долгую эпоху тьмы.

Джордан даже и не понял бы, что находится на плато, если бы Тамсин ему не сказала. Время от времени приходилось взбираться на невысокие пригорки, и в конце концов они спешились, поскольку обе лошадки были совершенно взмыленные и тяжело дышали. Живот у кобылы Джордана вздулся, и бедное животное вздрагивало, когда к нему прикасались. Джордан с Тамсин волокли почти все свои пожитки на себе, а лошади понуро брели следом.

– Что с ними?

Тамсин попыталась приласкать свою кобылу. Лошадь понюхала руку, и по коже ее пробежала дрожь.

– Не знаю, – ответил Джордан. Он поморщился, услышав в собственном голосе жалобные нотки. – Ка!

Ветерок не смог определить, чем больны лошади. Ка была шпионом, а не врачом.

– Возле опресня есть вода?

Тамсин помотала головой. Теперь на горизонте отчетливо виднелись торчащие кверху зубцы. Впереди простирались бурые пески и каменистые площадки. Здесь ничего не росло; порывистый ветер гнал песчаные волны на камни, и в воздухе все время слышался шорох песка. Над этим пейзажем нависли тучи, из которых, казалось, вот-вот пойдет дождь… но он так и не шел. Джордан никогда в жизни не чувствовал себя таким беззащитным. Быть может, оттого, что горизонт казался недостижимо далеким… Глаза Крюков или Лебедей могли без труда заметить его в пустыне, и на сей раз ему некуда будет бежать.

Все вокруг застыло без движения; никакие силы, ни добрые, ни злые, не прерывали их медлительный путь через плато. Мимо то и дело проносились тучи пыли, и Джордан видел, как в этих тучах летают вездесущие механы, словно мошки в саду. Опреснь наверняка заметил их приближение, но Джордан был не в состоянии воспринимать его как живое, сознательное существо. Выглядел он в точности как недостроенная и заброшенная башня.

Тамсин суетилась вокруг своей лошадки; это было неплохо, поскольку отвлекало девушку от мрачных мыслей. Ее слезы невольно заставили Джордана вспомнить о родном доме, и размышления о том, помирится ли он когда-нибудь с близкими и вообще увидит ли их снова, нагнали на него тоску. Что он делает здесь, в пустыне, открытый всем силам, которые несколько месяцев за ним охотятся? Приходилось признать, что идей у него больше никаких нет. Если план провалится…

Возможная потеря лошадей волновала юношу не так уж сильно. Вряд ли они им понадобятся.

Наконец они достигли ровного, как стол, плато диаметром около двух километров. Посреди плато возвышался опреснь. Пять сторожевых башен звездой окружали центральный шпиль. Джордан впервые в жизни видел такой высокий шпиль – метров шестьдесят, не меньше. Все башни сужались кверху, образуя заостренный зубец, и, когда путники подошли поближе, Джордан увидел, что камень у оснований потрескался, словно опреснь вырос из скальной породы. В сущности, так оно и было. Джордан понял это без труда, поскольку знал, что механы пожирают камень. Опреснь казался застывшим подземным взрывом, чем-то вроде механского гриба.

Когда они оказались на равном расстоянии от двух сторожевых башен, Джордан закрыл глаза и направил на опреснь свои внутренние слух и зрение. Перед ним замельтешили тучи механ. Шпили, как обычно, стали видны в виде силуэтов, однако на сей раз непрозрачных. А услышал он лишь невнятное бормотание камней, называющих свои имена.

– Зря мы это затеяли, – сказала Тамсин. Вид у нее был встревоженный, словно она только что пришла в себя после кошмарной ночи. – Пойдем лучше назад.

– Лошади… Не думаю, что они одолеют обратный путь.

– Что же нам делать?

Джордан посмотрел на задыхающихся лошадей.

– Давай устроим привал. Там видно будет.

Они обошли опреснь и обнаружили, что кто-то собрал куски скальной породы, отколовшиеся в то время, когда опреснь вырос из-под земли, и сложил их в подобие пирамиды. Джордан предпочел бы разбить лагерь вне периметра опресня; хотя, с другой стороны, пирамида была довольно далеко от главного шпиля. Юноша поежился, вспомнив рассказы Галы о ядовитых газах и прочих ужасах, которыми грозило Приближение к опресню.

Дров у них не было, но Джордан нашел возле убежища углубление, набросал в него песка и приказал ему выделить тепло. Он обнаружил, что может проделать этот фокус с любым предметом, в котором были механы; через несколько минут или часов – в зависимости от концентрации механ в веществе – источник тепла остынет и его придется заменить. В результате выделения тепла механы погибали, однако они с радостью кончали с собой ради существа, которое считали Ветром.

Тамсин уныло съежилась у горячей кучки песка; Джордан тем временем напоил лошадей, отдав им последние запасы воды. Морда у его лошади опухла, глаза были воспаленные и красные. Она с трудом проглотила воду и отказалась от предложенного овса. Лошадь Тамсин находилась не в лучшем состоянии. У обеих лошадей вздулись животы, а ноги подкашивались так, словно они были не в силах удерживать свой собственный вес.

Джордан провел рукой по животу лошади. Почувствовал легкую дрожь под жесткими волосками, потом толчок изнутри и отдернул руку.

– Похоже, моя кобыла жеребая, Тамсин.

Лошадь уставилась на него, и в ее глазах Джордан увидел смерть. Что бы с ней ни случилось, это была не беременность.

Удрученный, он поднялся вверх по склону опресня. Красное изможденное солнце клонилось к закату. В его свете стали видны тонкие линии, образующие квадраты и восьмиугольники на поверхности опресня. Встав на колени, Джордан коснулся белого с розовым оттенком материала, похожего на потрескавшуюся керамику.

«Я здесь. Поговори со мной».

Ветер вздохнул, и камни затянули свой бессмысленный речитатив: «Полевой шпат, гипс, вулканический гранит, полевой шпат, песчаник, лишайник, гипс, гипс…» Джордан думал, что голос опресня наполнит весь мир до небес, но тот молчал.

Возвращаясь к укрытию, юноша рассеянно пинал ногами гальку. Сумерки скрыли лицо Тамсин; он видел лишь ее съежившуюся фигуру. Обхватив руками колени, девушка смотрела на тускнеющий над горизонтом закат. Джордан сел рядом с ней, с радостью ощутив тепло «костра».

Они долго сидели молча. Постепенно совсем стемнело. Тучи развеялись, на небе одна за другой начали загораться звезды. Плохой признак: значит, ночь будет холодной. Изморозь неумолимо и бесшумно ползла по земле. Но Джордан все-таки полежал еще немного, глядя на загорающиеся звездочки. Небо то и дело озарялось яркими вспышками, словно на какие-то объекты вверху падали отблески незримого солнца. Так оно, несомненно, и было, однако Джордан не имел ни малейшего понятия, что это за объекты, и не хотел гадать.

– Как ты? – прошептала Тамсин.

Джордан повернулся на бок. Тамсин нагнулась и насыпала еще песка в углубление, которое совсем остыло.

– Можешь добыть нам еще немного тепла?

– Конечно.

Он подвинулся к ней, и Тамсин накрыла их обоих одеялом. Джордан мысленно отдал приказ еще одной порции песка, чтобы та выделяла тепло. Но сегодня вечером горение длилось недолго; похоже, к утру они промерзнут до костей.

Джордан лежал, дрожа от холода, еще не проснувшись и даже не замечая, что Тамсин крепко обняла его во сне, – как вдруг его грубо схватили за руку и выдернули в стужу.

Он вскрикнул. Звезды взвихрились перед глазами, и над ним навис темный силуэт, а в ноздри ударил острый запах свежей крови. Рука, за которую его схватили, горела огнем.

– Ты – это ты, – раздался голос, похожий на каменный скрежет.

Тамсин закричала.

Джордан откатился назад, ощущая, как галька впивается в позвоночник, а шею обдувает холодный ветер. Встав, он увидел перед собой две темные гуманоидные фигуры на фоне залитых сполохами небес и пляшущих звезд.

Фигура, стоявшая перед Джорданом, сделала неудачный выпад, и он пнул ее ногой. Ступня ударила по скользкой коже. Тварь заворчала, потом, не сгибаясь, блеванула на камни черной жидкостью.

– Правильно тебя нашел, – сказал морф. – Ты – связующее звено. Ты пойдешь с нами.

Морф бросился на Джордана. Тот отпрыгнул назад. Прилив адреналина снова вызвал видения, однако юноше удалось подавить мысли Армигера. Кругом, как светляки, мерцали механы, и в самих морфах – тоже. У того, что стоял рядом, на плоском лице было три глаза. Джордан видел блестящие глазные яблоки в прозрачном черепе. В туловище морфа было полно извилистых светящихся линий, заменявших существам, созданным, по словам Каландрии, с помощью нанотехнологии, кровеносную систему.

Тварь сделала ложный выпад, а потом прыгнула – и на сей раз схватила Джордана. Они покатились по холодной земле, но Джордан никак не мог схватить противника, поскольку тот был покрыт… водой? Чем-то более темным. Через секунду морф пригвоздил юношу к земле и правой рукой начал скрести в его волосах, словно ища там дверцу. Джордан вывернулся из-под него и обхватил руками туловище морфа.

Было не до церемоний. Джордан схватил камень размером с кулак и, когда существо снова бросилось к нему, стукнул его по голове. Морф со стоном упал.

– Тамсин!

Тамсин – темная фигурка, озаренная механским сиянием, вцепилась в одеяло, в то время как другой морф тащил ее за ногу по земле.

Джордан еще раз шарахнул камнем своего морфа, потом еще раз. Тот, похоже, не испытывал боли. «Он будет нападать, – подумал Джордан, – пока не схватит меня или же пока я его не изувечу. Если только это возможно…» Он не раз слышал байки о том, как морфы отращивали новые конечности вместо поврежденных.

Джордан метнул в морфа камнем, промахнулся, повернулся и побежал за вторым. На небе творилось что-то несусветное. Звезды водили сумасшедший хоровод – но думать об этом было некогда.

– Беги! – крикнул Джордан и пнул второго морфа. Тамсин вскочила на ноги.

– Куда бежать?

– Вверх по склону! Заберись на опреснь! Живо! Перед ним теперь стояли оба морфа.

– Дай нам свой свет, – сказал первый морф.

– Ты должен подняться наверх, – сказал второй. Джордан закрыл глаза и раскинул руки в стороны.

– Камни, скалы, песок и пыль! Слушайте меня! Земля зарокотала в ответ.

– Горите! – крикнул юноша. – Горите под ногами у морфов!

А потом повернулся и во все лопатки помчался вверх по склону. Тамсин, задыхаясь, сидела на гладком белом боку опресня.

– Что нам делать? – спросила она, когда Джордан схватил ее за плечо и поднял.

– Если это не поможет… не знаю.

Он обнял ее, глядя, как вприпрыжку приближаются морфы.

Неожиданно из-под ног морфов повалил дым. Они остановились. Один стал прыгать с ноги на ногу. Отчетливо послышалась какая-то команда, отданная на нечеловеческом языке. Первый морф помчался вперед, потом нерешительно остановился и сделал шаг назад. Его лодыжку лизнул огненный язык.

– Пошли!

Джордан побежал обратно к укрытию и, не спуская с морфов глаз, схватил свои скудные пожитки. Первый морф, который застыл неподвижно, казалось, был цел и невредим. Он продолжал говорить на языке Ветров, и земля у него под ногами больше не дымилась.

Ноги второго морфа были объяты пламенем. Он пошатнулся и бухнулся на колени, подняв тучу пыли. Его руки, коснувшись земли, тоже занялись огнем. Несколько секунд морф размахивал в дыму руками, потом упал и покатился, превратившись в огненный шар.

– Где лошади? – крикнула Тамсин.

– Не знаю. Где они, Ка?

«Поблизости нет лошадей», – ответил Ветерок.

– Пошли!

Джордан побежал, огибая склон опресня. Быть может, лошади его обогнули?

– Посмотри на небо! – крикнула Тамсин.

Он глянул вверх и пошатнулся. На небе сиял клубок ослепительных линий и полыхал розоватый закат, причем уже не над горизонтом, а прямо над головой.

Тамсин с воплем помчалась вперед. Джордан рванул за ней.

Обогнув опреснь, они увидели приземистую темную фигуру. Кобыла все еще стояла на ногах, но лишь потому, что ноги у нее были в путах. Спина ее прогнулась, живот отвис и дрожал, словно капля росы, готовая сорваться с листка. Тамсин с Джорданом замедлили шаг.

Тамсин чмокнула губами. Обычно кобыла отзывалась на этот звук и прядала ушами. Джордан не видел, где у нее голова, возможно, потому, что лошадь ее опустила. В любом случае кобыла никак не откликнулась на зов хозяйки.

Джордан остановился в трех метрах – и вдруг понял, что у кобылы больше нет головы.

Тамсин тоже замерла. Потом поднесла руку к лицу и начала тихо, но яростно ругаться.

С одной стороны существа, в которое превратилась кобыла, свисал сморщенный мешок, с другой – тоже, только поменьше. Один из них мог быть ее шеей и головой, но вся плоть и жидкость из них были выкачаны в набухший живот. Кожа на животе разорвалась в нескольких местах, и оттуда на песок непрестанно капала кровь.

Кровь… Джордан поднял руки, и в свете странных сполохов увидел, что все они в темных пятнах. Он понюхал ладони.

– Черт! – Джордан схватил Тамсин за плечо. – Бежим! Скорее!

Не успела Тамсин повернуться, как живот того существа, что было когда-то кобылой, лопнул, словно перезревший фрукт. Оттуда хлынул фонтан крови, смешанной с полупереваренными органами, и двое новорожденных морфов свалились на землю.

Теперь четыре связанные ноги кобылы поддерживали пустой кожаный мешок, нависший, будто странный тент, над отфыркивающимися морфами. Один за другим они выбрались из кучи дымящейся требухи, открыли глаза и стали шарить взглядами во тьме, пока не узрели Джордана.

Юноша мчался во всю прыть. Его охватила паника – если поддаться ей, они с Тамсин погибнут. В небе полыхали зарницы. Морфы бежали следом, и Джордан знал, что фокусом с горящей землей он их больше не проведет.

– Ка! Поговори с опреснем! Нам нужно убежище. Прошу тебя!

Тамсин вскарабкалась на опреснь почти до половины. Казалось, она хочет залезть как можно выше – а может, просто бежала, не разбирая куда. Джордан поспешил за ней, стараясь не прислушиваться к хлюпающим шагам морфов за спиной.

Когда склон стал слишком крутым, Тамсин остановилась и пошатнулась, чуть не упав. Джордан подбежал к ней и выдохнул:

– Смотри! Видишь ту дверь? – Метрах в пяти ниже по склону тонкие линии образовывали квадрат. – Нужно заставить опресня открыть ее. Ка!

«Я попрошу».

Они побежали вниз к квадрату. Джордан увидел, что морф, которого он ранее задержал, гонится за ними с другой стороны склона. Двое морфов, уже научившиеся ходить, тоже приближались вслед за ним.

– Ка! Спроси поскорее!

«Я именно этим и занимаюсь. Встань на него».

Джордан шагнул на квадрат. Они находились на солидной высоте, и крутизна склона здесь была около сорока пяти градусов. Джордану пришлось присесть на корточки, чтобы удержать равновесие. Тамсин присела рядом с ним.

– И что нам делать теперь? – в панике вскрикнула девушка.

– А ничего, – отозвался Джордан, когда первый морф ступил за ними на квадрат.

Тут он полетел вниз – и, прежде чем тьма поглотила его, мельком увидел между звездами огненные столбы.

29

Здесь было совершенно темно, но в первую очередь Джордана поразила не тьма, а тишина.

Как-то в детстве, когда он бежал по лесу и пел, ему повстречался старик.

– Тебе нравится звук собственного голоса, да? – спросил старик, сморщив в улыбке лицо.

– Мне нравится музыка, – сказал Джордан. Мама учила его, что надо быть скромным.

– Мне тоже.

– Тогда почему ты не поешь? – выпалил Джордан и тут же смутился.

Старик не обиделся.

– Я слишком занят, – ответил он. – Я слушаю. Слушаю все время.

Джордан склонил голову набок.

– Я ничего не слышу.

– Нет, слышишь.

Старик заставил его услышать шорох ветра в листве, отдаленный птичий щебет, потрескивание веток под ногами.

– Все звуки – музыка, – сказал он. – В мире нет места, где не было бы звуков.

– Спорим, что есть?

– Ладно, – улыбнулся старик. – В таком случае вот тебе задание на неделю: найди тишину. Я остановился в «Конской голове». Когда найдешь тишину, приходи ко мне и я дам тебе медную монету.

Монету Джордан так и не получил. Странно, что сейчас он подумал именно об этом; а может, не так уж и странно, поскольку он наконец нашел тишину.

В воздухе был разлит острый запах, показавшийся очень знакомым… Но где же Тамсин? Джордан вздрогнул и попытался сесть, однако на грудь ему давил какой-то увесистый груз, и он так и остался лежать.

Она дышала медленно и мерно; голова ее покоилась у него на груди. Одна рука небрежно брошена вдоль его тела, другая, согнутая в локте, обхватила голову Джордана. Они лежали на припорошенной пылью поверхности, на ощупь напоминавшей керамическую шкуру опресня, присыпанную мельчайшим песком.

Джордан знал, что морфов тут нет, иначе они давно бы вскрыли ему череп и разворошили мозги в поисках имплантатов Армигера. Он представил, как эти твари поднимают его окровавленные мозги к небесам, к тому свету, что снисходил сверху, и поежился.

Джордан откинул голову назад, на холодный пол. Это была ошибка. Основание черепа пронзила острая боль. Быть может, морфы все-таки запустили пальцы к нему в мозги?

Он застонал и услышал собственный стон – но больше ни звука. Ни шороха листвы, ни потрескивания веток под ногами. Сосредоточившись, юноша услышал дыхание Тамсин. Нет, слышать он мог, но тем не менее не слышал; чего-то в его голове недоставало.

Недоставало Армигера.

От крика Тамсин вздрогнула всем телом.

– Что?.. Ты жив! – Она села и обхватила его руками за плечи. Джордан, задыхаясь, тоже попытался сесть – и они столкнулись лбами.

– Похоже, я ударился головой… Где мы?

– А ты как думаешь? – немного истерически рассмеялась девушка.

– Извини… Я хотел спросить: большое тут помещение или нет? Ты уже осмотрелась?

– Я боялась потерять тебя. Кто знает, куда я могла забрести? Джордан закрыл глаза и огляделся с помощью внутреннего зрения. Он ничего не видел, кроме черных точек внутри собственных глаз. То ли здесь вообще не было механ, даже самых мелких, то ли он потерял способность видеть так, как Ветры.

Сердце у Джордана ушло в пятки. «Эй, кто-нибудь! – позвал он внутренним голосом, обращаясь ко всем, кто мог услышать. – Кто-нибудь! Отзовитесь!»

«Ка…» – голос маленького Ветерка чистейшим колокольчиком отозвался у него в голове.

Джордан облегченно вздохнул:

– Значит, меня не…

Юноша осекся и на мгновение лишился дара речи. Неужели он собирался сказать «не изувечили»?

– Убили? – засмеялась Тамсин. – Нет, мы не погибли, хотя… Как знать? Мы в брюхе у чудища.

Джордан проделал весь этот путь для того, чтобы освободиться от новых органов чувств, которыми «наградили» его Армигер и Каландрия. Неужели он чувствует себя разочарованным теперь, когда лишился их?

Да.

Он вдруг заметил, что смеется. Каждый звук, который он издавал, отзывался адской болью в голове.

– Не понимаю, что тут смешного, – сказала Тамсин.