Текст книги "На земле штиптаров"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

– Знаешь, что произошло, эфенди? Я нашла его, смотри – это корень хадж-марьям!

Она вложила мне в ладонь колючий чертополох в две руки толщиной, но тем не менее острый, как лезвие ножа. Светлая зигзагообразная змейка сверху на довольно облезлой кроне была легко различима даже в темноте. Она почти не светилась, а только лишь странно фосфоресцировала.

– Теперь ты мне веришь?

– Я вообще не сомневался в твоих словах. Сейчас темно. Я навещу тебя утром, чтобы получше рассмотреть растение. Скажи лишь, что ты собираешься мне сообщить.

– Нечто неприятное. Арестованные сбежали.

– Что? Как? Откуда ты знаешь?

– Я слышала, как они разговаривали.

– А где?

– Там, наверху, в хижине Мубарека.

– Сиди, – вскричал Халеф, – нам надо быстро идти на гору! Надо застрелить их, иначе они убьют нас.

– Подожди. Сначала нужно все выяснить. Скажи, Набатия, сколько их было?

– Трое чужих, Мубарек и коджабаши.

– Что, и коджабаши был с ними?

– Он сам выпускал их и получил пять тысяч пиастров.

– Ты точно это знаешь?

– Сама слышала.

– Тогда рассказывай, только быстро. Времени у нас в обрез.

– Я нашла короля чертополоха и пошла ближе к свету. И тут заметила четверых мужчин, шедших из гор. Я не хотела, чтобы меня видели, и укрылась в углу, который образует хижина со стеной замка. Четверо хотели зайти в хижину, та оказалась запертой. Троих я не знаю, ну а четвертым был Мубарек. Они говорили о том, что судья их отпустил и сейчас придет, чтобы получить причитающиеся ему пять тысяч пиастров. Заплатив ему, они собирались быстро уехать, но перед этим хотели отомстить. Один сказал, что ты все равно поедешь в Радувич и Истиб. По дороге на тебя должны напасть аладжи.

– Кто такие эти аладжи?

– Не знаю. Потом появился коджабаши. Ключей ни у кого не оказалось, и они открыли дверь ногами. Они зажгли свет и приоткрыли ставни – прямо там, где я пряталась. Из окон полетели птицы, летучие мыши и прочие звери. Мубарек их всех отпустил. Я испугалась и побежала в горы, к тебе. Вот и все, что я хотела тебе сообщить.

– Спасибо тебе, Набатия. Завтра ты получишь вознаграждение. Мне надо спешить.

Я вернулся в дом. Все уже были готовы и вооружены: Халеф, Оско, Омар и я. Мои спутники предложили поднять на ноги весь город, но я воспротивился: беглецы услышали бы шум и были бы предупреждены об опасности. Я попросил хозяев дома разбудить нескольких мужчин и устроить засаду на улице, ведущей в Радувич.

Сначала мы вчетвером быстро двинулись по тропе, ведущей в гору, а наверху вынуждены были пойти медленнее – вся дорога была усеяна камнями, размыта горными потоками. Мне показалось, что я слышу отдаленные крики, как будто кто-то испустил короткий вопль, а потом глухой удар.

– Стой! – тихо скомандовал я остальным. – Там, впереди, кто-то есть.

Через какое-то время к нам стали приближаться неровные шаги. Как будто человек ставил одну ногу ближе, чем другую. Он явно хромал. Может, он был ранен. Теперь он был совсем рядом с нами. Ночь была темная, и здесь, под деревьями, не было видно ни зги. Поэтому я скорее инстинктивно, чем воочию, увидел длинное тонкое лицо коджабаши. Я схватил его за грудки.

– Стой и молчи, – прошептал я.

– Аллах! – вскрикнул тот в ужасе.

– Заткнись, или я убью тебя!

– Кто ты?

– Не узнаешь?

– А, это ты, чужеземец. Что ты здесь делаешь?

– А ты кто такой? А. знаю, ты коджабаши, который отпустил арестованных.

– О чудо! Он знает. Чудо! Он знает!

Коджа с несвойственной для него прытью совершил прыжок в сторону, чтобы освободиться из моих рук.

Я ждал этого и предусмотрел его попытку бегства. Но не предвидел, что его сюртук окажется таким гнилым. У меня в руках остался только большой лоскут, а человек скрылся за деревьями. При этом он орал что было мочи:

– Бегите, бегите из дома быстрее!

– О, сиди, какой же ты глупец! – вырвалось у Халефа. – Отпустить парня из рук. Если бы я его схватил…

– Тихо, – прервал я его. – Для разбирательств нет времени. Скорее к хижине, они еще там.

Сверху кто-то громко спросил:

– Зачем нам бежать?

– Чужаки, чужаки, бегите! – кричал откуда-то сбоку баши.

Теперь мы уже припустили что было сил. И тут нам навстречу ударил сноп огня, а потом снова все стало темно.

– Господин, это была пушка с ракетами, – сказал Халеф, прятавшийся за моей спиной. – Смотри, что-то горит.

Между деревьями что-то ярко пылало, и, когда мы подошли, оказалось, что хижина уже сгорела дотла.

В стороне кто-то крикнул:

– Здесь они, здесь, стреляйте!

В свете пожара мы являли собой отличные мишени.

– Назад! – закричал я и одновременно отпрыгнул за дерево.

Остальные мгновенно последовали моему примеру – и вовремя, ибо тут же грохнули выстрелы, но никого уже не задели. Еще в прыжке я выхватил ружье, и вспышки четко указали мне, где находятся бандиты. Я нажал на курок лишь спустя несколько секунд после них и услышал крик:

– О несчастье, на помощь! Я ранен!

– Вперед! – закричал маленький хаджи и выскочил из-за дерева.

– Ну-ка стой, – удержал я его за рукав. – У них наверняка два ствола.

– Да хоть сто, я их сейчас всех положу!

Он вырвался, поднял ружье и побежал через ярко освещенное место. Мне ничего другого не оставалось, как последовать за ним. Это было опасно, но, к счастью, у них не имелось двустволок, а перезарядить ружья они не успели.

Мы добежали до скалы, откуда раздались выстрелы, но там никого не было.

– Сиди, где же они? – удивленно спросил Халеф.

– Где не знаю, а какие – знаю!

– Ну и «какие»?

– Умнее, чем мы, во всяком случае, умнее тебя.

– Ты опять обижаешь меня.

– Ты заработал это. Мы бы поймали их, если бы ты не побежал.

– Почему же?

– Потому что, скрываясь в тени деревьев, обошли бы поляну.

– Да они уже давно убежали.

– Это еще вопрос. Надо было сделать несколько выстрелов в сторону, и они бы подумали, что мы ушли.

– Думаешь, мы их не догоним?

– Они вряд ли далеко ушли. Мы попробуем найти их в темноте. Огонь горит только на поляне. В любом случае, сейчас нам надо оставить их в покое. Они быстро узнают, что мы приближаемся.

Наш короткий диалог был очень тихим, но ясно было, что беглецы где-то рядом.

Вокруг было тихо, раздавался только треск догоравшей хижины, но, когда ухо привыкло к нему, я отчетливо услышал какой-то шум. Оско тоже что-то заметил и спросил меня.

– Слышишь, кто-то продирается сквозь кусты?

– Судя по звуку, это в сотне шагов отсюда, там, где кустарник, опоясывающий скалу, не такой густой. Они знали об этом, потому побежали именно туда.

– Откуда им это знать? Они же чужаки в здешних местах.

– Манах эль-Барша часто бывал здесь, и старик Мубарек был при нем.

Я пошел к хижине и взял одну из тлевших досок. Держа ее над головой, я пошел в ту сторону, где слышался треск веток. Трое моих спутников взяли ружья наизготовку и последовали за мной. Треск огня, понятное дело, внес некоторую путаницу в наши ощущения пространства. Очень быстро мы добрались до кустов и тут же нашли место, где беглецы прорубались сквозь чащобу.

В следующее мгновение мы выскочили на открытое пространство, и как раз в этот момент мой факел потух. Тут же мы услышали ржание лошади.

– Доброго здоровья вам мерзавцы! – крикнул кто-то сверху. – Послезавтра вы окажетесь в аду!

Сказано было четко и ясно. Если бы я не знал, что нас собираются подкараулить, то подумал бы, что ослышался. Эти люди особым умом не отличались. Мой маленький хаджи был просто взбешен подобной выходкой. Он приложил руку ко рту и изо всех сил прокричал в темноту:

– Скачите к черту и пусть вас сожрет ваша бабушка! Вы убийцы, поджигатели, висельники!

Громкий смех был ему ответом. Малыш с недоумением обратился ко мне:

– Господин, разве я им невнятно сказал?

– Поэтому они тебя и высмеяли, как ты только что убедился.

– Это говорил не я, а мой гнев. Если бы говорил я сам, то был бы вежливее. Что нам сейчас делать?

– А ничего. Мы оказались в таком же положении, как и до нашего прибытия в Остромджу. Они свободны, и их больше на одного человека, чем раньше. Охота снова начинается, и кто знает, будут ли у нас другие благоприятные возможности.

– Ты прав, сиди! Этот коджабаши должен болтаться в петле!

– Он не только освободил их, но и вернул им лошадей.

– Ты полагаешь?

– Само собой. Ты же слышал – у них есть лошади. Они были для них приготовлены.

– Он будет это отрицать.

– Лошадь ему не поможет. У меня в сумке лежит рукав от его сюртука.

– А что ты сможешь с ним сделать?

– К сожалению, ничего.

– Тогда я возьму все в свои руки.

– Что ты собираешься делать? Давай без вольностей.

– Не волнуйся, сиди, все будет нормально. Нам стоит вернуться к хижине?

– Да. Может, там можно что-то спасти из огня.

Найти обратную дорогу, невзирая на темень, не представляло труда. Жилище Мубарека, видно, содержало много горючего материала, потому как языки пламени все еще плясали над обломками. Снизу уже подошли какие-то люди, привлеченные пожаром. Когда мы встали под деревьями, с другой стороны, где дорога кончалась, вышел коджабаши. Этот титул был для него, судьи и бургомистра, как нельзя кстати – «глава супругов». Когда этот «глава» увидел нас он поднял руку и закричал, указывая в нашу сторону:

– Ловите их, они поджигатели!

Эта наглость меня больше удивила, чем напугала. Человек был бесстыден до неприличия. Все присутствующие, слышавшие мои слова накануне вечером, конечно же, не пошевелили и пальцем, чтобы нас задержать.

– Вы что, оглохли?! Хватайте поджигателей!

Тут произошло нечто, чего не мог предусмотреть хитрый коджабаши. Халеф подошел к нему и спросил:

– Кто мы, дорогой?

– Поджигатели.

– Ты ошибаешься, коджабаши. Мы нечто иное. Мы дубильщики кожи. А чтобы доказать тебе это, мы сейчас спустим с тебя шкуру. Нет, не всю, на это у нас нет времени. Только часть, от крепости которой будет зависеть, будешь ли ты сидеть в ближайшие дни. Оско, Омар, сюда!

Обоим названным не надо было повторять дважды, они мигом подскочили к Халефу, по пути бросив на меня вопросительные взгляды. Но я изобразил полное безразличие. Они повалили оцепеневшего судью на землю. Он опомнился уже в горизонтальном положении и поднял страшный крик.

– Аллах, Аллах! Как вы смеете надругаться над божественным наместником в человеческом облике? Аллах покарает вас, падишах бросит в темницу, отрубит головы и тела вывесит в городах и деревнях!

– Заткнись! – рявкнул Халеф. – Пророк наказал детям своим заботиться о ближних, так написано в Книге жизни. Вчера я там прочитал, что тебя следует вздуть, и, поскольку я верный сын Пророка, я буду стараться привести в исполнение его пожелания. Кладите его на живот, если таковой имеется, и держите!

Оско и Омар тут же исполнили этот приказ. Коджабаши вертелся как уж, пытаясь высвободиться, но двое крепких мужчин без труда удерживали его на месте.

Честно говоря, все это мне не особенно нравилось. Наказание всегда малоэстетичное зрелище; к тому же мы были здесь чужаками и не знали, как отнесутся к этому местные, число которых, кстати, все росло. Хотя этот местный начальник отнесся к нам крайне враждебно и действия его были противозаконны, наше наказание не несло угрозы для его жизни. Зато потом он стал бы соблюдать букву закона. А что касается людей, которые с любопытством окружили нас, то я их не опасался. У коджабаши здесь не было ни единого друга, который мог бы пожертвовать собой ради него.

Оско взял его за плечи, а Омар сел на ноги. Когда Халеф достал плетку из сумки, из толпы раздался голос:

– Люди, неужели мы будем терпеть, что нашего начальника так истязают какие-то чужеземцы?! Защитите коджабаши!

Несколько единомышленников что-то проворчали вслед за этим голосом.

Я медленно подошел к ним с ружьем наперевес и заглянул им в лица, не произнеся ни единого слова. Те быстро растворились в толпе.

– Правильно, правильно, задайте-ка ему! – кричали другие.

Халеф принялся приводить приговор в исполнение.

После того как плетка из гиппопотамовой кожи снова оказалась в сумке, он дал наказанному хороший совет:

– Только не советую тебе в ближайшие дни садиться на что-то жесткое, это может заметно повлиять на блеск твоих глаз, цвет лица и гармонию движений, а также сказаться на плавности твоей речи. Надеюсь, что отныне ты будешь отмечать этот день как светлый праздник. Встань же и поцелуй меня!

Громкий смех заглушил его последние слова. Едва с коджабаши слезли Оско и Омар, он поднялся и немедленно возложил руки на те места, по которым только что проехалась плетка Халефа.

– Что ты натворил, собака? – закричал он. – Ты повредил тело верноподданного Аллаха! Я закую тебя и твоих сообщников в кандалы!

– Не возбуждай себя понапрасну, – смеясь, сказал ему Халеф. – Похоже, тебе было маловато двадцати ударов, но это можно быстро исправить. Кладите его снова!

– Нет, нет, – вскричал коджабаши, – я ухожу!

И он собрался уже быстрехонько ретироваться, но я схватил его за руку:

– Погоди-ка, коджабаши, я хотел перемолвиться с тобой.

– Нам не о чем с тобой говорить, совершенно не о чем.

Тогда я снова потащил его в круг.

– Я больше знать вас не хочу. С меня довольно!

– Пусть, но мне еще нужно кое-что узнать, поэтому задержись. Убери оттуда свои руки, неприлично так разговаривать с эфенди!

Он попытался выполнить мой приказ, но ему, наверное, и в самом деле было больно, и он попеременно заносил назад то одну, то другую руку.

– Ты назвал нас поджигателями. Какие основания у тебя для этого?

Этот мой вопрос ввел его в явное смятение, что не замедлило отразиться на его лице. Если бы он повторил эти свои слова, то снова получил бы плеткой. Стал бы отрицать – прослыл бы лжецом. Поэтому, потерев зад, он дипломатично ответил:

– Я поверил в это.

– А почему ты веришь тому, что не доказано, ты, коджабаши!

– Потому что вы там были. Мы видели, как горело, и прибежали к огню. Когда мы там оказались, вы уже там были. Это и послужило основанием для убеждения.

– Нет, это не основание, ведь мы прибежали к огню так же, как и вы. К тому же увидели, как ты ушел отсюда раньше нас.

– Это не так.

– Так. Мы узнали тебя в темноте.

– Ты ошибаешься, господин. Я был дома и спал. Проснулся от криков, поднялся, увидел огонь на горе, побежал туда, потому что должность моя к тому обязывает.

– Предупреждать беглых преступников должность тебя не обязывает?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Где четверо твоих сообщников?

– Само собой, в тюрьме.

– И их надежно охраняют?

– Стража удвоена – один перед дверью, а второй возле дома.

– Сколько у тебя охранников?

– Только эти двое.

– А что тогда вот этот здесь делает?

Человек, которого коджабаши назвал стражем, стоял рядом. Я сразу признал в нем охранника, который отвечал за заключенных, и подтянул его к себе за руку. Чиновник разыграл сцену гнева.

– Чего ты здесь толчешься? – закричал он. – Ну-ка немедленно на свой пост!

– Оставь его, – сказал я. – Там некого больше охранять. Заключенные давно свободны.

– Как свободны? – спросил коджабаши, изображая изумление.

– Не прикидывайся. Ты все знаешь не хуже меня. Ты сам отпустил их и еще получил у Мубарека кругленькую сумму.

Баши впервые за все время оторвал руки от зада и простер их над головой:

– В чем ты меня обвиняешь? Кто ты такой, чтобы называть коджабаши пособником воров! Я арестую тебя, пустите меня!

Эти последние слова адресовались Халефу, схватившему его за руку.

– Ну что, давай пройдемся по другим областям вопроса. Если мое ухо услышит хоть одно неблагозвучное слово из твоих уст, плетка примется гулять по тебе, как градины по крыше.

Я повернулся к людям и подробно рассказал им все, что слышал от Набатии, не называя ее имени. В конце добавил, что мы встретили коджабаши, который предупредил преступников. Тут вперед выступил один, в котором я признал председателя суда, и произнес:

– То о чем ты тут нам рассказал, вызвало у меня чувство удивления. Мы все вам очень благодарны, ибо вы разоблачили больших преступников. Раз они убежали, а он им помог, то и наказывать его следовало соответственно строго. Я слушал тебя сегодня и понял, что ты сказал не все, о чем думаешь. У тебя должны быть основания предъявить коджабаши обвинения. Поскольку я занимаю следующее место за ним, то обязан заступить на его пост, раз он отнесся к своим обязанностям без должной ответственности.

Человек размышлял разумно, хотя ему можно было желать большей решимости. Без лишних размышлений я ответил ему:

– Меня радует, что я увидел в тебе мужчину, которому благополучие жителей дороже, чем собственное, и надеюсь, что ты будешь действовать независимо и бесстрашно.

– Да, буду, если ты мне докажешь, что все твои обвинения справедливы.

– Само собой.

– Ты расскажешь мне, какие есть доказательства тому, что коджабаши был наверху с преступниками и получил деньги у Мубарека.

– Нет, об этом я не хочу говорить.

– Отчего же?

– Не хочу выдавать человека, который поведал мне об этом.

– Но ему ничего за это не будет!

– Не уверен в этом. Ты храбрый человек, но кто уверен, что все остальные чиновники такие же? Когда я уеду, этот коджабаши начнет мстить людям. Тому человеку плохо придется. Так что мне лучше не называть его имени.

– Тогда у тебя не будет доказательств своей правоты.

– Отнюдь. Деньги, которые получил коджабаши, можно найти в его сумке или в его доме, а то, что он от меня убежал там, наверху, легко доказать – он оставил кусок своего сюртука в моей руке.

– Он лжет! – закричал обвиняемый. – Смотри, разве тут вырван кусок?

И он обеими руками указывал на то место, за которое я его схватил. Сюртук действительно был целым.

– Вот видишь, ты ошибаешься, – сказал судья.

– Вовсе нет, – ответил я. – Странно, как ты с таким умным лицом не заметил, как коджабаши сам себя выдал.

– Выдал?

– Да, он хочет стать главным здесь, а совершает промашки, как школьник. Ты видел, за что он схватился, когда показывал нам свой сюртук?

– Да, видел. И за что же?

– За верх, тут, слева…

– А разве я тебе рассказывал, откуда я вырвал кусок?

– Нет, эфенди.

– Как раз из того места, которое он указал. Откуда он это знает?

Чиновник взглянул на меня и спросил:

– Эфенди, ты что, начальник полиции?

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому, что только у таких служащих бывают такие острые мысли.

– Ты ошибаешься. Я живу не в стране падишаха, а в Немче Мемлекере, жители которой настолько строго придерживаются буквы закона, что даже ребенок заметит там ошибки коджабаши.

– Значит, Аллах больше наделил разумом вашу страну, чем нашу.

– Теперь ты видишь, что я прав.

– Да, раз он сам указал на это место, значит, знал, что сюртук был разорван именно там. Что скажешь на это, коджабаши?

– Ничего не скажу, – пробормотал подозреваемый. – Я слишком горд, чтобы дальше разговаривать с каким-то немче.

– Да, поведение твое очень гордое. Что ты там сзади ищешь? – спросил я, смеясь.

– Замолчи! – заорал он на меня. – На тебя снизойдут страшные кары, и ты еще долгие годы будешь помнить меня! Разве ты не видишь, что сюртук цел?

– Я вижу, что это просто другая одежда. Та была старее.

– У меня только одна – эта!

– Давайте посмотрим.

– Да, у коджабаши только один сюртук, – подтвердил охранник.

– А тебя я попрошу отвечать, только когда спросят, – осадил я его. Потом повернулся к судье: – Ты наверняка знаешь, сколько сюртуков у коджабаши?

– Нет, эфенди, кого из нас интересует гардероб соседа?

– А ты хоть знаешь, куда он поставил лошадей троих преступников?

– В свою конюшню.

– А свои лошади у него есть?

– Да.

– Сколько?

– Четыре. Он держит их в ограде, чтобы паслись на воздухе.

– Какого они цвета?

– Черного. Так, баши?

– Какое им дело до моих лошадей? – ответил допрашиваемый.

– Ты снабдил беглецов лошадьми, а их взял себе, и таким образом у тебя должны быть их лошади. А сейчас пойдем и сами убедимся, что преступники действительно бежали.

В этот момент Халеф ловко поймал за руку охранника, который хотел бежать вперед и предупредить семью коджабаши. Его, так же как и хозяина, взяли под охрану. И снова процессия потянулась той же дорогой в горы. Все жители поселка были осведомлены о происходящем. Скоро на дворе коджабаши собралась такая же толпа, что и накануне вечером.

Тюрьма, ясное дело, была пуста. Лошади беглецов были на месте, а вот вороных коджабаши не было. Охранники утверждали, что они исчезли таким же непостижимым образом, что и сами преступники.

– А сейчас давайте поищем деньги и другой сюртук. Пойдем к его жене.

Мы оба вступили внутрь дома, куда до нас доступ был заказан всем, кроме хозяина. Дверь вела в небольшую прихожую, где стояли стол и несколько стульев. Вдоль стены лежал ковер для посетителей, желающих усесться по-восточному. На столе стояла лампа, а рядом сидела пожилая женщина.

– Это жена, – сказал преступник.

Ее лицо было напряжено и выражало испуг. Она выжидающе смотрела на нас. Я решительно подошел к ней и, стукнув прикладом об пол, спросил строго:

– Где сюртук твоего мужа?

Она уже была готова соврать, но мой тон испугал ее, и женщина сразу указала на вторую дверь:

– В ящике.

– Неси сюда!

Она вышла в дверь. Я слышал, как хлопает дверца, потом она появилась с одеждой. Я развернул ее. Куска с левого бока не было, и, когда я приставил свой кусок к этому, он занял свое место. Женщина наблюдала за моими действиями с расширенными от ужаса глазами.

– Принеси деньги! – приказал я ей тем же начальственным тоном.

– Какие деньги? – спросила она потерянно.

– Те, что твой муж получил недавно от Мубарека. Где они?

– И побыстрей! – строго добавил мой спутник.

Она была так напугана, что дрожащим голосом сообщила:

– Тоже в ящике.

– Неси!

Она снова пошла в темную комнату, но на этот раз поиски длились дольше. Деньги были запрятаны глубоко в ящике, в старом рваном тюрбане. Судья посчитал сумму, она соответствовала той, что назвала травница.

– Что с ними делать? – спросил я.

– Я конфискую их.

– Конечно. Надо отослать их в верховный суд.

– Да, утром. Пойдем?

– Погоди, мне надо перемолвиться словом с этой женщиной, которая, если скажет неправду, будет наказана. Наказание палками для женщины в таком возрасте вещь особо неприятная.

Тут она опустилась на пол, подняла руки и закричала:

– Не надо палок, не надо палок! Большой, великий эфенди! Я вижу, что все уже провалилось, и скажу правду.

– Тогда вставай, на колени опускаются только перед Аллахом. Правда, что твой муж помог бежать этим четверым?

– Это так.

– И отдал им своих вороных?

– Всех четырех.

– Куда они поехали?

– В… в… Радовиш. – Она запнулась, наверняка что-то не договаривая.

Поэтому я ей приказал:

– Говори все! Почему ты не говоришь о других местах? Если ты говоришь неправду, я положу тебя на лавку и выпорю.

– Господин, я все скажу. После Радовиша они собирались в Збаганцы.

– К мяснику Чураку, который там живет?

– Да, к нему.

– А потом в хижину в ущелье?

– Господин, ты и ее знаешь?

– Дальше!

– Больше мне муж ничего не говорил.

– Но он знает Жута.

– Наверное, но я его не знаю.

– У него со старым Мубареком свои счеты.

– Я не знаю, чем они занимались, – Мубарек чаще приходил к нам по ночам.

– Ты видела сегодня арестованных? Кого-нибудь из них знаешь?

– Только одного, он бывал у нас.

– Манах эль-Барша?

– Я не знаю его имени. Он торговец из Юкуба, вот и все.

– А кто такие аладжи тебе известно?

– Нет.

– Остальные двое – кто они?

– Это штиптары, самые отпетые негодяи, какие только среди них встречаются, – двое братьев, которые стреляют без промаха. У них есть гайдукский топорик, который всегда попадает в цель, как будто его бросает сам шайтан.

– Где они в основном обитают?

– Они везде, где можно кого-то ограбить или убить.

– Здесь они появлялись?

– В Остромдже – нет. Только в окрестностях. Там мы их видели в коджане. Это недалеко отсюда, в десяти часах езды верхом.

– Ты, похоже, хорошо знаешь эти места?

– Нет, что ты, я приблизительно говорю.

– Откуда родом оба брата, ты не знаешь?

– Говорят, они оба прибыли из Какандел, с гор Шар-Даг, где живут штиптары.

– Почему их называют аладжи?

– Потому что они скачут на двух конях. Это не лошади, а дьяволы, как и их хозяева. Наверное, они родились в тринадцатом месяце, в день, когда шайтан спускается с неба. Их хозяева ежедневно дают им на корм страничку Корана, поэтому они недосягаемы для пуль, быстры, как молнии, заговорены против болезней и ядов. О, беда! Что, если Мубарек позовет их, они меня выследят и убьют?!

– И ты веришь в это?

– Конечно, можно такое допустить, потому что обоих видели в наших местах. Будь осторожен. Тридцать человек охраны не помогут тебе против этих двух штиптаров.

– Можешь меня не запугивать, я все равно их не боюсь. Со мной мой защитник и страж – маленький хаджи, ты его видела.

У судьи вытянулось лицо, он поднял брови и спросил:

– Этот коротышка?

– Да, но ты его еще не знаешь.

– Действительно, плеткой он умеет орудовать. Но что сделает плетка против вооруженных злодеев?

– Что тебе сказать? Даже пятьдесят таких парней, как они, ничего не смогут поделать против моего хаджи. Я нахожусь под его защитой, и мне нечего бояться.

– Если ты так думаешь, тебе трудно будет помочь, ты пропал.

– О нет, да будет тебе известно, что хаджи ежедневно съедает не листок, а целую суру Корана. К тому же от его тела отскакивают даже пушечные ядра. Он уже глотал ножи, порох и серу, и все это так же хорошо усваивается, как плов.

Он окинул меня внимательным, изучающим взглядом и спросил:

– Эфенди, ты все это серьезно говоришь?

– Так же серьезно, как лошади обоих штиптаров неуязвимы от пуль!

– В это трудно поверить!

– Лошадей я тоже не видел.

– Это совсем другое дело.

– Нет, то же. Пожалуй, хаджи справится даже с сотней штиптаров.

– А можно его испытать?

– С чего начнем?

– Я выстрелю ему сзади в голову.

– Ну что ж, давай, – сказал я будничным тоном.

– И ты думаешь, он не заметит?

– Заметит, конечно, когда пуля будет отскакивать. Эта же пуля может ранить тебя. Даже если этого не случится, разгневанный хаджи станет наносить удары ножом в разные стороны, и как бы это не повредило твоему здоровью.

– А с чего он так разозлится?

– С твоего неверия. Он очень не любит, когда без его разрешения делают такие вещи.

– Так, выходит, мне лучше не браться за это дело? Или спросить у него разрешения?

– Да, это необходимо.

– Ты знаешь, у меня сейчас много важных дел. Ты уверен в том, что коджабаши виноват?

– Да.

– Тогда я передаю его и обоих стражей, оказавшихся его пособниками, в твои руки.

– Господин, как я управлюсь с ними без тебя?

– Это уж сам решай. Падишах, назначая на это место, облек тебя соответствующими полномочиями, и ты не должен ударить в грязь лицом.

– О да, я постараюсь быть строгим, но справедливым судьей. Стоит ли мне арестовать и эту женщину?

– Нет, она запугана своим мужем. У женщин нет души, она не находится на верхних этажах рая, поэтому ее не следует наказывать за грехи мужа.

Похоже, эти слова бальзамом легли на уши моего собеседника. Слуга закона поплелся за мной, держа в руках сюртук и сумку с деньгами. Я был уверен, что с этого момента он считал все это своей собственностью.

На улице он снова подошел ко мне.

– Эфенди, вы их не поймали?

– Нет, как видишь.

– И мы нет.

– Тогда вперед. Сколько у тебя с собой людей?

– Нас было двенадцать.

– Двенадцать против четверых!

– И мы были вооружены.

– Да, известно, что Остромджа славится своими храбрыми жителями.

– И окрестности тоже, – добавил он.

– И ты среди них. Вы что-нибудь слышали?

– Да много чего.

– И что же? Поведай нам.

– Мы увидели огонь и очень порадовались этому. Затем мы видели людей, идущих через лес с факелами.

– Это были мы с друзьями.

– Потом мы слышали, как вы переговариваетесь.

– А голоса слышали?

– Слышали. Сначала старый Мубарек крикнул вам наверх, а затем твой хаджи ему ответил.

– Итак, ты понял, что это Мубарек?

– Конечно, все мы знаем его голос.

– Потом вы должны были пойти вперед.

– Нет, этого не было.

– Почему же, ведь вы такие смелые…

– Это противоречило бы твоему приказу. Ведь ты приказал нам перекрыть им дорогу, что мы и сделали. Они оказались достаточно умны для того, чтобы не ехать по улице, а пробираться пустырем, что лежит между улицей и рекой.

– И вы туда не сунулись?

– Нет. Разве можно покинуть пост? Смелый человек охраняет свой пост, и его оттуда сдвинет только смерть.

Он произнес это с таким важным видом и посмотрел на меня столь гордо, что я не удержался от соответствующей мины, и это было сразу же подмечено моим верным хаджи:

– Сиди, не раздражай их, лучше тебе закрыть рот, иначе проглотишь этого бравого парня.

Ну что мне было делать с такими вояками? Ругать их или, наоборот, хвалить?

В этот момент судья тихо сказал:

– Эфенди, сейчас как раз время.

– Для чего?

– Ты ведь обещал насчет хаджи, помнишь? Или ты не держишь слово?

Я, право, не знал, что мне делать – смеяться или сердиться. Доброго служаку больше заботила сопротивляемость Халефа пулям, чем расследование уголовного дела.

– Утром, когда выспимся, не сейчас. А теперь исполняй свой долг.

– Как это?

– Вот стоит коджабаши, а у тебя в руках сюртук.

– Мне нужно его ему показать?

– Конечно, и деньги у тебя на руках. Все ждут, как ты будешь его обличать, а ты все тянешь. Похоже, ты уклоняешься от своих обязанностей…

– О нет, эфенди. Ты сейчас убедишься, сколь серьезно я отношусь к своему долгу.

– Надеюсь, ты меня не разочаруешь.

Служанкам было приказано вновь развести огонь, и теперь на дворе можно было разглядеть лица присутствующих. Судья вышел вперед и прокричал:

– Вы, дети Корана и сыновья истинного учения! От имени падишаха я заявляю вам, что коджабаши изобличен. Мы нашли его сюртук, из которого чужеземный эфенди вырвал кусок. По закону он должен оплатить коджабаши попорченный сюртук, потому что он богат, а деньги поступят в судебную кассу. И деньги, которые коджабаши получил от этих подонков, мы тоже нашли. Также узнали, что он дал им своих лошадей. У нас нет сомнения в его вине, и я спрашиваю тебя, эфенди: сколько ты заплатишь за сюртук?

– Аллах акбар! – воскликнул Халеф, стоявший рядом со мной.

Я был удивлен не менее его. Я ожидал другого финала этой речи – провозглашения того, что коджабаши арестован, а вместо это я, оказывается, должен платить деньги…

Я громко ответил:

– К радости своей, я услышал от тебя, о казий-муфтий, что справедливость твоя так же велика, как и твой разум. Поэтому и спрашиваю тебя: кто же, собственно говоря, порвал сюртук?

– Так ты же, эфенди!

– Нет!

– Как нет, это ведь всем ясно!

– Позволь мне сказать. Имею ли я право остановить человека, готового совершить преступление?

– Это святой долг каждого гражданина.

– Так разве можно оштрафовать меня за то, что я задержал коджабаши?

– За это – нет.

– А больше я ничего и не совершил.

– Как не совершил?! Ты порвал ему сюртук.

– Вовсе нет. Я потребовал от него стоять спокойно и схватил его за сюртук. Разве он был бы порван, если бы коджа стоял тихо?