Текст книги "На земле штиптаров"

Автор книги: Карл Фридрих Май

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Ты хочешь его убить? – спросил Манах эль-Барша.

– Я сам пока не знаю, что сделаю. Но вот вам лишний тому урок, что этого немца с его спутниками надо прикончить. Теперь спрашивается, кто из оставшихся убьет Омара.

– Я возьму его на себя, – сказал Хумун, слуга.

– Хорошо! Остается лишь маленький хаджи. Жаль, что я не могу помочь вам, потому что ранен.

– Тогда отдайте его в мои руки, – сказал Манах эль-Барша. – Мне будет приятно лишить его жизни. Он мал и кажется слабым, но недооценивать его нельзя. У этого карлика – мужество пантеры; он ловок, как ястреб. К тому же мы слышали, он еще и наделен немалой силой. Не думайте, что мне недостает мужества, раз я выбрал себе в противники его. Что касается времени, когда мы возьмемся за дело, то я предлагаю не назначать определенный час. Время от времени мы будем подслушивать, что они делают. Как только заметим, что они улеглись, то приступим к нашей затее.

– Я тоже так думаю, – заявил Хабулам. – Мне нужно подготовиться, поэтому я удалюсь. Хумун пойдет, конечно, со мной; я его буду иногда присылать, чтобы спросить, не пора ли браться за дело.

Он поднялся со своего сиденья.

– Подожди еще минутку! – попросил Мубарек. – Я хотел тебя спросить еще кое о чем, не особенно важном.

Теперь и мне надо было удалиться. Быть может, после ухода хозяина я не сумею даже выбраться из стога. Можно предположить, что остальные будут сидеть молча, и тогда они услышат зашуршавшую подо мной солому. Пока же они говорили так громко, что никто и не услышал бы шорох, вызванный моим медленным, осторожным отступлением. Мне оно удалось. Но как теперь попасть в башню? Здесь было недалеко, но ведь мне не на что было опереться. Внезапно открылась дверь и высунулась голова Оско; он выглядывал на улицу каждые две-три минуты. Он заметил меня и поспешил на помощь; взяв на закорки, он отнес меня в башню. Там, прямо перед дверью, я снова уселся на ковер. Дверь я приоткрыл так, чтобы можно было заглянуть снаружи.

– Зачем это? – спросил Омар. – Ведь там идет дождь.

– Не такой сильный. Непогода бушует с другой стороны дома. Зато хозяин теперь заглянет и убедится, что мы все в сборе. Яник, конечно, пусть встанет так, чтобы он его не заметил.

Слуга занял место за дверью, а я рассказал все, что видел и слышал. Говоря это, я остерегался выдать мимикой и жестами, что мы беседуем о таком важном деле. Если бы Хабулам и Хумун заглянули сюда и увидели, как я что-то говорю, то решили бы, что мы болтаем о совершенно безобидных пустяках.

Мой рассказ был очень долгим, поэтому, закончив его, я подумал, что Мурад Хабулам уже вернулся в замок, и велел снова закрыть дверь.

Из моих слушателей больше всего разозлился Халеф.

– Господин, – сказал он, – я отыщу этих плутов внутри стога и всажу каждому в голову по пуле. А потом мы спокойно продолжим путь, отделавшись от них.

– Ты хочешь стать убийцей?

– Убийцей? Что ты выдумываешь! Эти негодяи – звери хищные. Когда я убиваю вонючего шакала или гиену, меня никто не упрекает в этом, вот так же я могу прикончить этих скотов и моя совесть будет чиста.

– Мы им не судьи!

– Ого! Они посягают на нашу жизнь. Мы вынуждены защищаться от них.

– Это, конечно, верно; но мы можем сорвать их планы, вовсе не убивая их.

– Тогда нам от них не избавиться; они и дальше будут нас преследовать.

– Если мы по-прежнему будем настороже, они нам ничего не сделают.

– Мы что же, все время должны думать об этих негодяях? Разве наше путешествие приносит нам радость? Мы мчимся по этой стране, как муравьи, выбравшиеся на дорогу и ожидающие в любую минуту, что их раздавят. Благодарю за такое удовольствие! Таких шакалов в обличье человека надо пристреливать везде и всегда.

– Я хорошо понимаю, в каком положении мы находимся, – возразил я. – Если мы доставим их к судье, нас втихомолку высмеют. Если примемся сами вершить суд, то нарушим и заповеди моей веры, и людские законы. Мы не станем этого делать, а лучше попробуем защититься от них, не совершая преступления.

– Тут же вообще нет никакого преступления!

– В моих глазах есть. Если я могу защититься от врага как-то иначе, то преступно убивать его. Хитростью часто можно достичь того же, что и силой.

– С чего ты хочешь начать?

– Я позволю им подняться на башню и позабочусь о том, чтобы они уже не могли спуститься оттуда.

– Конечно, мысль неплохая. Но раз они поднимутся наверх, они легко могут спуститься на землю тем же путем.

– Даже если мы уберем лестницу, пока они находятся наверху?

– Гм! Тогда они проникнут внутрь башни и спустятся по этим каменным ступеням.

– Если они так сделают, то выдадут свои преступные замыслы. А кроме того, мы же можем перегородить им путь. Нам нужны лишь молоток и длинные гвозди, чтобы накрепко прибить крышку люка.

Яник вызвался принести все, что нужно, и еще большую железную скобу в придачу.

– Хорошо, – продолжил я, – скоба лучше всего подойдет. Мы закрепим крышку над верхним проемом лестницы так, чтобы ее не могли открыть снаружи. Тогда эти люди не сумеют спуститься ни по каменной лестнице, ни по приставной лестнице, которую мы унесем, и им придется остаться наверху до рассвета. Это немного остудит их пыл.

– Сиди, – сказал Халеф, – твой план примиряет меня с твоим добродушием. Это и впрямь хорошенькая мысль – заставить этих плутов простоять всю ночь наверху. Усесться там они не могут, потому что со всех сторон хлещет дождь: там, на полу, наверняка много воды. Эта верхняя площадка напоминает фонарь, в который не вставлено стекло. Она служила только, чтобы осматривать окрестность, поэтому там негде укрыться от дождя. И поскольку дверь, которая ведет на балкон, замурована, а крышка люка будет прикрыта так, что не просочится вода, значит, дождевая вода не будет стекать оттуда.

– О нет! – вмешался Яник. – Там есть небольшое отверстие, и сквозь него вода стекает по стене.

– Мы можем его заткнуть?

– Запросто. Там хватает ветоши.

– Великолепно! Тогда мы наглухо заткнем его. Пусть эти убийцы постоят в воде и подхватят подагру, ревматизм, отложение солей и любые простуды, какие только есть. Мне хотелось бы, чтобы они стояли по плечи в воде и…

Он подпрыгнул и быстро зашагал взад и вперед. Его осенила какая-то мысль. Потом он остановился перед слугой, положил ему руку на плечо и сказал.

– Яник, ты самый хороший, самый верный друг. Ты мил мне, но будешь милее во сто раз, если у тебя есть то, что мне нужно.

– А что тебе нужно? – спросил Яник.

– Мне нужен один предмет, которого у вас здесь наверняка нет. Ведь, правда же, у вас нет никакого пожарного насоса?

– Большого насоса нет, зато есть садовый опрыскиватель на двух колесах.

– Ах ты! Человек! Друг! Брат! Какой же ты отличный парень! Я и не надеялся, что у вас есть хоть что-то подобное.

– В прошлом году господин привез эту штуку из Ускюба, потому что у него то и дело горели стога. Насос всегда стоит наготове в саду.

– Сколько воды он вмещает?

– Побольше, чем любая крупная ванна.

– Хорошо, только что проку нам в этой отличной штуке, если у нас нет самого главного?

– Что ты имеешь в виду?

– Шланг. Нужен шланг как можно длиннее. Пожалуй, у вас такого нет.

Маленький хаджи был совершенно увлечен своей идеей. Он так настойчиво задавал вопросы, будто предвкушал неземное блаженство.

– Нет, шланг у нас есть; им пользуются при тушении пожаров. Спрашивается только, какой длины нужен шланг,

– Длинный, такой, чтобы дотянулся до зубцов башни.

– Он как раз такой длины; пожалуй, даже еще длиннее.

– Послушай, друг, мне надо тебя обнять! Припади же к моему сердцу, о ты, радость моего бытия, блаженство моей жизни, счастье моих дней! Итак, насос есть, шланг тоже. Восхитительно! Шланг именно такой длины, какой мне и нужно! Кто бы думал, что в Килиссели можно его найти!

– Ну это нетрудно понять. Без шланга нам не пригодился бы насос, ведь воду приходится перекачивать на большое расстояние.

– Наверняка из пруда, что за воротами?

– Нет, это слишком далеко. Прямо за башней, возле стены, есть огромная лужа; там всегда полно воды. Там и стоит насос, а шланг от него тянем туда, где горит.

– Лужа, где можно поставить насос! Она глубокая? Большая? Много воды в ней?

– Смотря, для чего тебе вода; но, наверное, для того, что ты задумал, хватит.

– Ты так считаешь? Вот это здорово! Твои слова подобны каплям росы, выпавшим на луг, истомленный жаром. Твоя речь дороже сотни пиастров, и если бы я стал миллионером, ты получил бы целую тысячу монет. Так ты не знаешь, для чего нужна вода?

– Нет.

– Не догадываешься?

– Нет.

– Храни, Аллах, твой ум, подобный рассохшейся бочке. Заметь, мой сиди сразу понял, что я замышляю. Не так ли, господин?

Поскольку вопрос был адресован мне, я кивнул.

– И что ты на это скажешь?

Его глаза светились от радости. Мысль о злой шутке, которую можно сыграть с нашими врагами, наполнила его восторгом. Поэтому он был порядком обескуражен, когда я ответил ему серьезным тоном:

– Это все баловство, только и всего.

– Сиди, ты не можешь так говорить. Негодяи поднимутся на башню, чтобы убить нас. Ты решил сделать все, чтобы они не спустились оттуда и провели всю ночь наверху. Хорошо, тогда я добавлю кое-что от себя, чтобы им там было не слишком уютно. С помощью насоса мы зальем всю верхнюю площадку башни водой. Конечно, площадка открытая, но ведь она огорожена стеной, доходящей человеку до груди; так что, им придется стоять по грудь в воде. Или ты сочувствуешь им? А вдруг тебя огорчает, что убийцы могут простудиться или у них слегка заболят зубы?

– Нет, нет. Им полагается провести эту ночь в исключительных неудобствах, но твой план я не одобряю.

– Их нужно наказать!

– Верно. Но ты можешь навредить нам.

– Нет, сиди. Мы примем все меры, чтобы никто не заметил, что мы приготовили. Что вы на это скажете, Оско, Омар?

Оба согласились с Хаджи. Все трое принялись осаждать меня, пока я, наконец, скрепя сердце не вымолвил «да».

Яник вышел и через какое-то время вернулся с веревкой и шлангом, смотанным в кольцо. Затем все поднялись вверх по ступеням; вскоре сквозь шум дождя, барабанившего по ставням, я услышал громкие удары молотка. Яник принес в кармане скобу с молотком, и теперь, привязав шланг, они заколотили лестничный проем так, что уже никто не мог проникнуть в башню сверху.

Когда они вернулись, Халеф с огромным удовольствием произнес:

– Вот как хорошо мы все сделали, сиди. Ты бы сам лучше не сделал.

– Ладно, как же вы закрепили шланг?

– Он свешивается с башни, а конец его привинчен к насосу.

– Они заметят его, когда приставят лестницу.

– Яник говорит, что лестницу непременно приставят с другой стороны, где им не мешают никакие деревья. Мундштук шланга расположили так, что вода будет бесшумно стекать по стене, затопляя площадку. В темноте они замучаются искать его. Ставни во всех комнатах закрыты; теперь уж мне хочется, чтобы наши купальщики пришли поскорее.

– Ждать придется еще долго, ведь Хабулам обещал прислать нам хороший ужин.

– Мне сходить за ужином? – спросил Яник.

– Да, сделай милость. Чем скорее мы поедим, тем меньше придется ждать их появления. Только притворись, что впрямь поел пирога и у тебя болит живот. Еще постарайся переговорить с Анкой! Быть может, она что-нибудь скажет.

Он ушел, и мы молча стали ждать его возвращения, потому что обсуждать пока было нечего. Халеф расположился на подстилке, усевшись на корточках и время от времени испуская непонятные крики. Его мысли были заняты исключительно нашими врагами.

Яник вернулся не один. Он не мог унести весь наш ужин, и поэтому его вызвался провожать Хумун. Конечно, тот не стал заходить вместе с Яником, а остался снаружи, подождав, пока у него не возьмут ношу, и затем стремительно удалился.

Еда была отменной. Мы получили изрядную миску ухи – даже в Праге или Вене вам не поставят на стол более вкусного супа. Правда, ложек не было, но нам выдали чашки, которыми мы черпали суп и подносили его ко рту. Затем последовал огромный каплун, запеченный в тесте и фаршированный мукой, инжиром и толчеными орехами. После этого нас ожидала жареная козлятина; она оказалась не столь плоха, хотя многие относятся к этому мясу с необоснованным предубеждением. Кроме того, был подан жирный плов с изюмом и миндалем, размягченным на пару. Десерт составили фрукты и сладости, до которых мы не дотронулись. Из остального многое тоже осталось несъеденным. Мы вообще бы ни к чему не прикоснулись, но Анка просила передать нам, что мы можем ужинать не тревожась, поскольку все блюда готовила она одна и все это время на кухню не заходил ни один человек.

– Твой господин у себя в комнате? – спросил я Яника.

– Да. Он сидит, курит и смотрит в одну точку перед собой. Он велел мне войти и спросил, на что я жалуюсь. Я скорчил ужасную физиономию. Я ответил ему, что съел айву, которая, наверное, была неспелой, и вот теперь у меня сильно разболелся живот.

– Очень умно с твоей стороны. Сейчас он, наверное, думает, что ты даже и не подозреваешь его в отравительстве, и поэтому не будет перед тобой притворяться.

– Это верно. Притворяться он не стал. Он откровенно злился на вас; ему хотелось знать все, что вы говорите и делаете. Я рассказал, что у тебя болит нога и ты не можешь ходить. Вы так устали, что скоро отправитесь на покой. Тогда он велел мне сразу после ужина приготовить вам постель. После этого мне надо немедленно идти спать. Чем скорее вы уляжетесь, тем раньше проснетесь, добавил он, и мне надо успеть выспаться, чтобы прислуживать вам с утра.

– Очень умно с его стороны! Где ты обычно спишь?

– Вместе с Хумуном и другими слугами!

– Скверно! Тебе не уйти незамеченным, а ты нам нужен.

– О, по этому поводу, эфенди, не беспокойся. Сегодня никто не хотел спать со мной в одной комнате, тогда Хумун по приказу господина отвел мне уголок под крышей. Если ты так хочешь, я сделаю вид, будто ложусь спать, а сам проберусь к вам в башню. Вы уже закроетесь, но я постучу.

– Только не как обычно, а то случайно может постучаться и кто-то другой. Стукни по этому ставню, что открывается сюда, причем сперва стукни раз, потом – два, а напоследок – три. Тогда мы поймем, что ты здесь, и откроем дверь. Сообщи этот сигнал Анке. Ведь неизвестно, что случится у Хабулама в твое отсутствие. Пусть она следит за всем и в случае чего сообщит нам новости.

Яник убрал посуду и принес нам несколько одеял. Когда он снова ушел, мы погасили свет. Хотя ставни и дверь были закрыты, там имелось столько щелей, что снаружи легко было заметить: света у нас нет.

Вернулся Яник примерно через два часа. Он подал условный знак, и мы впустили его.

– Я пришел так поздно, – шепнул он, – потому что решил подслушать, чем занимается Хабулам. Все его люди легли спать; потом он вместе с Хумуном прокрался к стогу. Оба только что заползли внутрь.

– Теперь мы узнаем, на что годимся. Они думают, что мы спим, и скоро полезут на башню.

– Что ж, посмотрим, – сказал Халеф и, сопровождаемый остальными, побежал наверх.

Дождь все еще шел; он барабанил так громко, что заглушал шум шагов снаружи.

Я сидел в нижней комнате в полном одиночестве и ждал. Через некоторое время ко мне спустились четверо моих товарищей, и Халеф доложил:

– Сиди, они наверху. Только что поднялся последний, всего их семеро.

– В стогу их было девять. Миридит уехал. Мубарек остался из-за своей раны.

– Так оно и есть. Теперь мы немедленно убираем лестницу и несем насос.

– Накройтесь одеялами, а не то промокнете до нитки.

Они поспешно взяли одеяла, отодвинули засов и вышли

на улицу. Я выпрямился, опираясь о стену, и откинул ставень. Снаружи было темно; но сквозь этот мрак и дождь я разглядел вскоре четырех человек, что-то делавших неподалеку от ставня. Потом я услышал, как равномерно заскрипел рычаг насоса. Они привинтили шланг и изо всех сил стали качать воду наверх. Лужа раскинулась прямо под моим окном. Время от времени Халеф что-то тихо командовал. Несмотря на ливень, маленький хаджи явно чувствовал себя в своей тарелке.

Вверху все оставалось спокойно. Похоже, с насосом получилось удачно. Мошенники, наверное, не могли понять, почему вода стала прибывать, но обнаружить свое присутствие побоялись. Изо всех сил они пытались открыть люк, ведущий внутрь башни. А ведь Хабулам говорил, что захватит с собой сверло. Возможно, им удалось выдернуть скобу. Тогда они двинутся вниз; я уже приготовился встретить их револьвером. Однако сколько я ни прислушивался, я не мог уловить никакого шороха, доносившегося с лестницы. Значит, Халеф хорошо закрепил крышку.

Так прошло, наверное, более часа. И вот все четверо вернулись ко мне.

– Мы готовы, сиди! – радостно заявил Халеф. – Насос качали что было мочи. Промокли до костей! Разрешишь нам зажечь лампу?

– Да, так даже лучше; свет у нас есть.

Он зажег лампу и налил туда масло. Потом мои спутники поднялись наверх, в комнату, над которой стояли наши враги, коченея в воде. Они открыли ставень, и я услышал голос Халефа:

– Аллах приветствует вас, мои господа! Дневная жара вам так надоела, что вы решили подышать свежим воздухом? Как вам нравится великолепный вид, что открывается с верхней площадки? Наш эфенди интересуется, не прислать ли вам свою подзорную трубу, чтобы было легче разглядывать струи дождя.

Я внимательно вслушивался, но так и не услышал ответа. Высмеянные заговорщики, казалось, вели себя тихо.

– А почему вы вздумали купаться в ночные часы да еще там, наверху? – продолжал Халеф. – Таков ваш местный обычай? Мне было бы очень неприятно, если бы вода оказалась не слишком теплой. Но мы не хотим подглядывать за вами в купальне, поэтому вежливо удаляемся. Надеюсь, до рассвета вы управитесь; потом же позвольте мне, вашему покорнейшему слуге, справиться о вашем самочувствии, благородные господа.

Спустившись вместе с остальными, Халеф промолвил, смеясь:

– Сиди, они угодили в отличную ловушку; они не отваживаются даже слово сказать. Мне показалось, что я слышу, как они клацают зубами. А сейчас мы могли бы неплохо выспаться; никто нам больше не помешает.

– Да, спите спокойно, – сказал Яник. – Вас утомила поездка; я же пока еще бодр. Я покараулю вас и, в случае чего, мигом разбужу. Но вам нечего бояться. Они не сумеют спуститься. Самое страшное для нас, что вода может просочиться сквозь потолок и хлынуть сюда. Но все равно это не опасно.

Он был прав. И поскольку мы могли на него положиться, мы спокойно улеглись.

Глава 7
НАВОДНЕНИЕ

Мне не хотелось спать, хотя я устал и мне нужен был отдых. Я слышал легкое хихиканье хаджи, который радовался удачной проделке и потому не мог успокоиться; я улавливал монотонный, непрекращающийся шум дождя, который, наконец, убаюкал меня. Вскоре меня разбудил громкий стук; в дверь стучали так, как я учил Яника. Я выпрямился; видимо, это была Анка, которая хотела нам что– то сообщить.

Яник открыл; моя догадка подтвердилась: в комнату вошла девушка. Халеф, Оско и Омар, конечно, тоже сразу проснулись.

– Простите, что я мешаю, эфенди, – сказала наша милая союзница. – Я принесла новости. Яник рассказывал мне о вашем плане; вы хотели, чтобы эти люди постояли подольше в воде. Как ваш план, сбылся?

– Да, они все еще наверху.

– А я думаю, что они давно убежали оттуда.

– Ах! Как же им удалось спуститься?

– Я не знаю, но уверена, что они укрылись сейчас в замке.

– Это, конечно, удивительно. Рассказывай!

– Яник просил меня быть повнимательнее. Хабулам заранее отослал меня отдыхать, но я не спала, а выглядывала в окно. Я видела, как мой господин вместе с Хумуном прокрался в сад. Чтобы услышать, когда он вернется, я спустилась на первый этаж и улеглась за дверью той комнаты, которую ему пришлось бы миновать; дверь я оставила слегка приоткрытой. Как я ни силилась не спать, я задремала. Не знаю, сколько времени прошло; я пробудилась от шума. Двое мужчин пришли из сада; они миновали дверь, за которой я спала. Один из них что-то говорил; по голосу я узнала Хабулама. Он ругался так, как я еще ни разу не слышала от него. По звукам, донесшимся до меня, я поняла, что на кухне кто-то развел огонь и принес ему одежду. Я думаю, что он разговаривал с Хумуном. Вскоре на кухне раздался сильный шум. Я услышала разгневанные голоса, громкий хруст и треск сгорающих дров. Я не знаю, что там затевают; я поспешила рассказать вам, что видела.

– Ты очень хорошо сделала. Каким-то образом эти люди улизнули. Халеф, куда ты убрал лестницу?

– Мы никуда ее не уносили, мы положили ее на землю. Не могли же гости нашей купальни спрыгнуть оттуда, чтобы поставить лестницу!

– Верно, не могли, но кто-то из них спустился по шлангу и снова приставил лестницу к стене.

– Боже упаси! Давайте сразу посмотрим!

Он поспешил на улицу. Омар и Оско последовали за ним. Когда через несколько минут они вернулись, Халеф сделал сердитое лицо и сказал:

– Да, сиди, они убежали. Я поднимался наверх.

– Значит, лестница приставлена к башне?

– Увы! С той стороны внизу лежит шланг.

– Все так, как я и предполагал. Они заметили привязанный шланг. Несколько человек спустились по нему наземь, затем его отвязали и сбросили вниз. Лестницу приставили к стене. По ней спустились все остальные. Они направились на кухню, чтобы согреться и высушить промокшую одежду.

– По мне, пусть бы они сидели в аду; там бы они высохли гораздо быстрее, чем на кухне! – сказал Халеф. – Что будем делать, эфенди?

– Гм! Надо подумать. Я полагаю, что мы…

Меня прервали. Мы не заперли дверь, и она была чуть приоткрыта, так что свет лампы падал наружу. Внезапно дверь широко распахнулась; послышался голос Хабулама:

– Анка, чертово отродье! Кто тебе разрешил сюда прийти?

Девушка сжалась от ужаса.

– Тотчас выходи! – приказал человека, стоявший снаружи. – Ах, и Яник, собака, тоже там! Так вы пробрались в сад! Выходите! Плеть вас научит послушанию.

– Мурад Хабулам, – ответил я, – ты не соизволишь зайти сюда?

– Благодарю! Я не хочу, чтобы твой дурной глаз навел на меня порчу. Если бы я знал, как ты умеешь соблазнять слуг, мой дом остался бы для тебя закрыт.

– Об этом мы поговорим подробнее. Только заходи!

– Как бы не так! Отошли мне мою дворню! Нечего здесь делать этому коварному отродью!

– Возьми их себе!

Он не ответил, но я услышал тихие голоса. Значит, он был не один.

– Если он не зайдет, я его приведу, – сказал Халеф и направился к полуоткрытой двери.

Я услышал щелчок курка; чей-то голос приказал:

– Назад, собака, иначе я застрелю тебя!

Халеф захлопнул дверь.

– Ты слышал это, сиди? – спросил он, скорее изумленный, чем испуганный.

– Да, – ответил я. – Это голос Баруда эль-Амасата.

– Я тоже так думаю. У стога стояли двое мужчин и целились в меня из ружья. Врасплох напасть им не удалось, теперь попробуют взять нас штурмом.

– Я сомневаюсь в этом. Они не рискуют стрелять в нас; это было бы слишком откровенным нападением. Если бы они что-то замышляли всерьез, то не угрожали бы, а стреляли без предупреждения.

– Ты так думаешь? Почему же там стоят те двое?

– Догадываюсь. Их дружки хотят дать тягу. Они хватились Яника и Анки, и тогда у них зародились подозрения. Они принялись их искать и нашли у нас. Теперь эти негодяи понимают, что им лучше всего бежать отсюда, а чтобы мы не могли им помешать, эти двое угрожают нам, пока остальные спешно готовятся к отъезду.

– Я согласен с тобой, эфенди, но почему мы будем спокойно это терпеть?

Я взял штуцер, встал и, держась за стену, подошел к ставню, что был рядом с дверью. Омар погасил лампу; теперь меня было не видно снаружи. Я тихо открыл ставень и выглянул. Дождь прекратился; начинало светать. В нескольких шагах от башни виднелись две фигуры. Один из стоявших упирался в землю прикладом ружья; другой, держа оружие в правой руке, поднял его прямо вверх. Похоже, что оба о чем-то живо разговаривали друг с другом.

Я мог положить штуцер на подоконник и спокойно прицелиться даже в такой темноте. Я целился в ствол поднятого вверх ружья; наконец, я нажал на спуск. Почти одновременно с выстрелом кто-то вскрикнул от боли. Пуля попала точно в цель; ствол дернулся и ударил мужчину в лицо; оружие даже выпало у него из рук.

– О беда, о коварство! – крикнул он.

Я узнал его по голосу – это был Баруд эль-Амасат.

– Бежим, бежим! – воскликнул Манах. – Этот выстрел разбудит всех обитателей замка.

Он поднял упавшее ружье, схватил напарника за руку и потащил его за собой. В следующее мгновение они исчезли.

Из слов Манаха можно было понять, что они вовсе не намеревались стрелять. Им очень хотелось, чтобы слуги Хабулама не обнаружили их присутствие.

Теперь я обратился к своим спутникам:

– Возьмите оружие и спешите в конюшню! Видимо, эти люди захотят увести наших лошадей.

Все опрометью бросились к двери. Я снова уселся напротив нее, держа штуцер в руках и готовясь ко всему.

Вместе с остальными ушла и Анка. Через некоторое время она вернулась с Яником и Омаром; последний сказал мне, что Оско и Халеф остались в конюшне стеречь лошадей. Похоже, никто на них не зарился; вообще они не заметили на улице ни единого человека. Это меня успокоило.

Сейчас первым делом надо было узнать, возле каких деревьев наши враги оставляли своих лошадей; однако ни Анка, ни Яник не знали этого.

– Я уверен, что Хумун это знает, – добавил юноша, – но он не скажет тебе.

– У меня есть хорошее средство, – возразил я, – клещи, с помощью которых я вытащу из него все что угодно.

– Тогда ты способен на большее, чем кто-либо еще. Хумун никогда не выдаст ни своего хозяина, ни его сообщников.

– Посмотри и убедись, как он будет со мной откровенен. Ты хорошо знаешь Африта, портного?

– Нет. Правда, я знаю, что на самом деле его имя – Суэф, но более подробно я не могу рассказать о нем. Он часто бывает у Мурада Хабулама, и я подозреваю, что обсуждает с ним отнюдь не честные дела. Поэтому я всегда сторонился его. С такими людьми лучше не якшаться. Мне бы очень хотелось уехать отсюда, и я был бы рад проводить тебя до Вейчи. Если у тебя есть дела в Каранорман-хане или поблизости, я мог бы тебе, наверное, помочь.

– Я ищу там одного крупного преступника, и он, вероятно, друг и сообщник Хабулама.

– Как? Мой господин дружит с такими людьми?

– Да. Люди, которые были у него сегодня, тоже разбойники и убийцы, которые покушаются на нашу жизнь. А каков господин, ты сам убедился, ведь он же хотел нас отравить.

– Это верно. Я не останусь здесь, эфенди. Я уйду из этого дома, пусть даже долго буду мыкаться без денег и работы. Пусть мы отсрочим наше счастье, но лучше уж подождем, чем останемся в услуженье у такого хозяина.

– Нет, что касается денег, то тебе причитается жалованье от меня, да и Анке тоже. Вы ведь спасли нам жизнь. Не будь вас, нас уже не было бы в живых. Так что, вы вправе требовать с нас плату, соразмерную вашим деяниям и нашим возможностям.

– Это верно, – раздался голос в дверях. – Мы не хотим, чтобы нас поминали как людей неблагодарных, сиди.

Это сказал Халеф. Он вернулся из конюшни и услышал окончание нашего разговора. Он продолжал:

– Мы, к сожалению, небогаты, но помочь вашему счастью, наверное, сумеем. Если вы откажетесь от своего места из-за нас, нам надо позаботиться, чтобы вам не нужно было снова идти в услужение. Итак, как подобает достоинству моей души, я спрашиваю тебя, Яник, согласен ли ты взять Анку в жены.

– Конечно! – Яник засмеялся от радости.

– А когда?

– Как можно скорее!

– А ты, цветок Килиссели и спасительница нашей жизни, скажи, станет ли батрак Яник твоим мужем, которому ты обязана повиноваться всегда, доколе он остается в своем уме и не требует от тебя никаких глупостей?

– Хорошо, пусть он станет моим мужем, – зардевшись, промолвила девушка.

– Ладно, да снизойдет на вас благословение, таящееся в этом кошеле счастья и благодарности. Я прославленный казначей нашей компании. Прежде эти деньги приносили беды, но мы вознамерились превратить их в монету счастья, и вот теперь у нас появился повод добиться этого.

Он извлек свой продолговатый кошелек, в котором хранились деньги, добытые нами во время сражения при Дерекулибе, и открыл его.

– Ты позволишь, сиди? – спросил он меня.

– С удовольствием! – Я кивнул, заинтригованный тем, сколько он даст обоим.

– Подставьте ваши ладони, дабы в них пролился дождь счастья.

Яник не медлил. Он протянул хаджи ладони, прижав их друг к дружке. Увидев это, Анка сделала то же самое. В их ладони могло уместиться довольно много денег. Халеф запустил руку в кошелек и принялся отсчитывать монеты. Он поочередно бросал золотые монеты в ладони Анки и Яника, перечисляя:

– Бир, ики, эч, дерт, беш, алти, еди, секиз, докуз, он…

Он отсчитывал золотые турецкие фунты; каждый из них

шел за сто пиастров, то есть оба получили по тысяче пиастров – значительную сумму для этих людей. Затем он спросил обрадованную и изумленную молодую пару:

– Вы знаете, что такое лаж[21]21
  Лаж – превышение рыночной цены золота.


[Закрыть]?

– Нет, – ответил Яник.

– Это разница между ценой золота и серебра. Сейчас она равна восьми на сто. Если вы вздумаете обменять эту монету, то за сто пиастров золотом получите сто восемь пиастров серебром. Если вы учтете это, то каждый из вас выиграет на разнице курсов еще по восемьдесят пиастров.

Это разъяснение было вполне уместным. Сто шестьдесят пиастров были для нашей пары нешуточной суммой. Но молодые слушали его слова вполуха. Все их мысли и чувства выражались в их сиявших от радости взглядах, прикованных к этим монетам.

– Господин, – сказал наконец Яник, – ты шутишь над нами?

– Я говорю совершенно серьезно, – ответил Халеф.

– Но такого же не бывает! Тысяча пиастров мне и тысяча пиастров Анке – кто в это поверит?

– Все, что у вас в руках, – ваше, а что у меня в руках – мое. Делайте со своим хозяйством то же, что я со своими деньгами. Смотрите!

Он свернул свой кошель и, усмехнувшись, сунул его в карман. Они не решались последовать его призыву.

– Эти деньги – чистое золото! – воскликнула Анка. – Скажи нам еще раз, что они наши, иначе я не поверю в это.

– Ох, да мне все равно, верите вы или не верите. Главное в том, чтобы вы их спрятали, а позднее женились. Яник ведь такой торопливый человек, что и здесь ему не к лицу медлить.

– Нет, мне надо спросить сперва эфенди. Это такая большая сумма! Нам не нужно столько, у нас же есть свои сбережения. Что вы себе оставите, коли раздали нам целое состояние?

– Не беспокойся за нас, – сказал маленький хаджи и улыбнулся. – Мы знаем, каково жить без денег. Мы мчимся по тропе гостеприимства. И даже главные наши враги обязаны платить нам дань. Или вы думаете, что мы удостоили вашего хозяина, Мурада Хабулама, хоть единым пиастром за то, что мы у него трапезничали? Это нам не придет даже в голову. Надеюсь, мой сиди позволит отплатить ему иной монетой, рожденной не ударами чекана, но совсем другими ударами. Вы видите, что нам не нужны деньги. Поэтому берите эти несколько золотых, не думая, что мы будем бедствовать, – тем более что с недавних пор мы завели похвальную привычку облегчать карманы мошенников, попавших к нам в руки, отбирая у них все, что они награбили, чтобы раздать честным людям. Надеюсь, скоро нам снова попадутся несколько подобных плутов! Тогда мы вновь успокоимся, как птицы, налетевшие на рисовое поле, и восхвалим Аллаха за доброту, с которой он правит империей падишаха.