Текст книги "Дом на Уотч-Хилл (ЛП)"

Автор книги: Карен Мари Монинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

По всему периметру комнаты стояли стеллажи с открытыми полками и книжные шкафы с томами всех форм и размеров. Кресла с высокими спинками и мягкой обивкой располагались перед очагом. Каминная полка была заставлена бутылочками, склянками и глиняными горшками; там имелись шкафчики с ещё большим количеством крохотных тёмных бутылочек, а также ступки и пестики. В центре комнаты стоял высокий пьедестал с открытой толстой, древней с виду книгой. Я поспешила туда, ожидая найти ботанические рисунки, возможно, рецепты или, если повезёт, фамильную Библию.

Подходя к пьедесталу, я что-то услышала, и оглядываясь назад, я буду гадать, почему это не напугало меня, одну в тёмной забытой хижине, но нежно прошёптанное слово лишь приласкало моё основание шеи сладчайшим из поцелуев.

Кайл-ех.

Посветив фонариком на манускрипт, я с удивлением обнаружила пустые страницы. Затем произошло наистраннейшее. Начали формироваться слова, будто их писала невидимая рука, держащая старомодную ручку для каллиграфии.

Зажги… свечу… Кайлех.

Я поморгала. Раз за разом. Слова по-прежнему были там.

Нервно рассмеявшись, я оглянулась по сторонам, наполовину ожидая, что я не заметила кого-то, стоящего в тени, устроившего мне розыгрыш и знатно хохочущего надо мной. Я посветила лучом вверх и вниз, перед собой и позади себя, но в комнате не было никого, кроме меня. Не сумев придумать больше ничего, я на несколько секунд повернулась спиной к книге, затем резко развернулась обратно.

Предложение исчезло. Теперь страницы с обеих сторон заполнились текстом. Основательно сбитая с толку, я начала читать.

«Кайлех практикуют Путь Воли, через который они переводят свои желания в реальность. Передаваемая от одного поколения к другому, магия – это свойство крови, которым обладают не все люди. Власть ведьмы кроется в её способности определять свою судьбу и судьбу мира вокруг. Некоторые говорят, что из-за смешения со временем все люди обладают хотя бы одной каплей магии, но одна капля сильно отличается от сотен капель, культивируемых столетиями старательного скрещивания. Такая ведьма – та, кого страшатся другие ведьмы и даже холодные вампиры».

Холодные вампиры. Означало ли это, что есть и тёплые вампиры? Хрюкнув от нервного веселья, я продолжила читать.

«В ведьминых родословных присутствует широкое разнообразие. Некоторые ревностно поддерживали свою чистоту на протяжении тысячелетий, дотошно выбирали партнёров ради одной лишь цели – силы, тогда как другие разбавляли свою родословную, вступая в браки по любви за пределами сообщества. Полукровные (или Низкокровные, хотя этот термин больше не используется в большинстве кругов) ведьмы нуждаются в помощи заклинаний и ритуалов, чтобы фокусировать свою силу, тогда как Высококровные ведьмы способны творить магию без этого.

Есть девять королевских ведьмовских домов: четыре следуют по пути света, четыре следуют по пути тьмы, и один серый. Все ведьмы должны отвечать перед этими девятью домами. О сером доме мало что известно. Они чрезвычайно скрытные, утаивают секреты своей силы. Они появляются во времена катаклизмических переворотов и склонны предпринимать катаклизмические действия. Некоторые говорят, что сама вселенная задерживает дыхание до тех пор, пока эти ужасные ведьмы не отступят в те тенистые измерения, в которых они обитают. Они самые устрашающие ведьмы из всех. Некогда было одиннадцать королевских домов, но дважды в задокументированной истории серый дом уничтожал другой дом по неизвестным причинам, стирая всю родословную до последнего семени.

Закономерность и цель вселенной – это Воля Пути, и это превосходит волю всех ведьм в совокупности. Если естественному порядку Пути противятся, вселенная взыщет цену, чтобы выровнять чаши своих весов, временами поступая свирепее, чем самые тёмные ведьмы.

Светлые ведьмы работают в тандеме со вселенной, черпают их силы из природы, поддерживая уважительный обмен энергией, осознающий и сострадательный. Они сосредотачивают свою волю в соответствии с общим порядком вселенной.

Тёмные ведьмы поступают как им вздумается, перечат общему порядку вещей, применяют неэтичные искусства, чтобы уклониться или избежать от расплаты вселенной, безнаказанно осушают силу из самых богатых источников, включая при необходимости и самый богатый источник из всех: человеческую жизнь.

О серых же ведьмах мало что известно. Живя в одиночестве или с тщательно избранными немногочисленными личностями, отказываясь от соблюдения законов ведьмовского сообщества, они черпают свою магию из теневых измерений, к которым немногие могут получить доступ, и где были потеряны некоторые наиболее могущественные светлые и тёмные ведьмы из ныне существовавших».

На этом запись заканчивалась. Когда я попыталась перевернуть страницу, они показались склеенными меж собой. Древний, толстый том имел лишь две доступные страницы, и судя по всему, они сами писали себя, когда и если им вздумается. Последнее наблюдение я несколько раз прокрутила в голове, отчаянно пытаясь это осмыслить, но смысла здесь не находилось. Книги не писали сами себя.

И всё же на моих глазах страницы опустели, и появилось ещё одно предложение.

«Зажги свечу, ведьма Кэмерон».

Невысокая, толстенькая белая свеча стояла справа от книги. Вопреки тому, что я стремительно утрачивала контакт со всем здравым и логичным, я заметила, что спичек не было.

Страница снова опустела, затем: «Твоей волей».

Ситуация настолько кардинально выходила за пределы моего понимания, находилась так далеко за пределами мира вещей, которые я считала возможными, что мне казалось, будто я нахожусь в бреде, в лихорадочном сне, где ничто не было реальным и ничто не имело значения. Так что с очередным нервным смешком я решила подыграть.

Закрыв глаза, я представила перед внутренним взором свечу, воображая пламя, но почему-то это ощущалось не совсем правильным. Свеча казалась иллюзорной, не совсем воплощённой, так что я добавила капельки воска по краям, очернила фитиль и заставила его слегка загнуться на конце. Ещё несколько секунд посвятив проработке мысленного образа, я заново зажгла свечу и открыла глаза.

На фитиле плясало пламя.

Инстинктивный порыв заставил меня взмахнуть ладонью. Свеча погасла, и я могла поработать над убеждением себя в том, что она никогда и не была зажжённой. Просто обман зрения, не больше. А тот завиток полупрозрачного дыма, что струился вверх – это лишь потревоженная мной пыль.

Страницы опустели, когда по подземной комнате пронёсся сквозняк; температура стремительно упала, и моё дыхание начало превращаться в пар.

На странице появилась капля, как будто состоящая из чернил, но её быстро смахнули.

Затем начала появляться одна буква, линии подёргивались и искажались, будто для её написания требовались колоссальные усилия (она смутно напоминала букву Б), но это опять исчезло.

Книга на пьедестале начала дрожать столь ожесточённо, что свеча свалилась и упала на пол. Конвульсии тома сделались ещё более лихорадочными; он взмыл в воздух, с глухим ударом грохнулся обратно, метнулся вправо, метнулся влево, затем рухнул на пьедестал, прежде чем снова выгнуться, будто охваченный некой свирепой внутренней битвой, чтобы проявить то, что он пытался сказать.

Внезапно на долю секунды появилось всего одно слово, после чего оно тоже исчезло.

БЕГИ

Мне не нужно было повторять дважды.

Несмотря на мою решимость быть лучником и никогда не быть оленёнком (учитывая, что я не была уверена, что лук реально может убить то, что способно проявиться в этой странной комнате с книгой, пишущей саму себя), я метнулась к двери и убежала.

Часть II

Дихотомия (деление на две противоречащие друг другу или взаимоисключающие части) – слово, которое со временем станет определять не только поместье Кэмерон, которое, как я скоро узнаю, является сдержанным Джекиллом, таящим в себе социопатичного Хайда, но и практически каждый аспект моей жизни.

(Отсылка к научно-фантастическому сериалу Джекилл и Хайд, основанном на романе Р.Л.Стивенсона «Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда», – прим)

Я узнаю, что во всём тёмном есть зерно света, а у всего светлого сердцевина из тьмы, и поэтому грань между добром и злом, которую раньше я видела так легко и чётко, становится всё более размытой.

И вот так мы сбиваемся с пути.

Прошлая Зо сказала бы, что то, что не убивает нас, делает нас сильнее.

Будущая Зо сказала бы, что есть времена, о которых никто не хочет говорить, потому что ужас оставил столь глубокий след на нашей психике, заклеймил жгучей агонией саму нашу суть, так что то, что нас не убивает, не способно сделать нас сильнее. Оно оставляет нас сломанными на выжженной земле поля битвы, где была проиграна война, а мы застыли, оплакивая павших и задаваясь вопросом, не является ли смерть единственным ответом.

Вот где сейчас находится будущая Зо.

Где всё серо, где всё пепел.

Но как обаятельный наркопат, что основательно изучил тебя, прежде чем подойти, точно зная, на какие кнопки нажимать, точно зная, насколько можно надавить, идеальный любовник, подбирающий правильные слова, всё в те дни в поместье Кэмерон было будоражащим, воодушевляющим, чарующим.

Мы цепляемся за те первые, идеальные моменты дольше, чем следовало бы, с отчаянным рвением веря, что если мы просто сделаем всё правильно, то каким-то образом сможем их вернуть.

(Наркопат – это нарциссический социопат, это человек, страдающий психическим заболеванием, при котором он отражает садистские, злые и манипулятивные наклонности, – прим)

Глава 13

Забавно (хотя если вдуматься в это, то совсем не смешно), как неожиданно и полностью мы можем логически обосновать необъяснимое. Если мозг не в состоянии ухватиться за правдоподобное объяснение (которое выдержит лишь самую лёгкую проверку), мы гоним от себя необъяснимое событие и отказываемся снова о нём думать. Говорим себе, что это было помрачение, странность, что мы не властители вселенной, что в ночи есть более странные вещи, чем вы и я.

Кстати, они там есть.

К тому времени, как я добралась до главного фойе, со столом-тумбой и вазой срезанных цветов, с ослепительными красками леди поместья с её детьми и ошеломительным витражом над лестницей, сквозь который лились золотистые лучи солнца, я почти убедила себя, что меня так напугал клаустрофобный коридор и тёмная хижина, что я попросту вообразила неестественные события в аптеке/библиотеке.

Примите во внимание: я знала, что это неправда. Но при свете дня, когда тёплый луизианский ветерок колыхал шторы, проще было как-то смазать этот инцидент в моём разуме, и если я чему-то научилась, так это тому, что разум до самого конца будет настаивать, что «должно быть» логичное объяснение. Не в силах разгадать событие так, чтобы это меня удовлетворило, я уклончиво заявила, что логичное объяснение существует – просто я его не знаю. Пока что. Возможно, это замысловатый розыгрыш. Хэллоуинская шутка, организованная для банкета в прошлом году, а теперь забытая. Возможно, у Джунипер было странное чувство юмора.

Боже, мы нешуточно выносим себе мозги.

В одиннадцать утра я встретилась с Йеном Лагерти в южной приёмной. Когда я вошла, он вскочил с диванчика – дородный лесоруб-мужчина в тёмном костюме и галстуке, без малого сорока лет, с огненно-рыжими волосами, пламенной бородой и ослепительно голубыми глазами. Я бы легче представила его (теперь уже располагая знаниями о шотландском наследии Дивинити) волокущим срубленные деревья по полю вереска, нежели каждый день работающим за письменным столом.

– Очень приятно, мисс Грей, – сказал он, с таким энтузиазмом тряся мою руку, что мне показалось, будто я стою на палубе корабля во время качки, и я покрепче расставила ноги. – Я упустил возможность увидеть вас в «Тенях», пришёл уже после того, как вы ушли. Жена была сокрушена тем, что ей не довелось с вами познакомиться.

Мы завели небольшую светскую беседу о том, какое впечатление у меня сложилось о доме и землях, а также о погоде в Луизиане в сравнении с моим домом. Затем, усевшись на диванчики, мы приступили к делу.

– Если бы речь шла не о поместье Кэмерон, – сказал он мне, – я бы стал оспаривать детали, которые выходят за рамки удобства и комфорта, например, ограничение по гостям – к слову говоря, это подразумевает, что если вы выйдете замуж, ваш муж не сможет жить здесь, пока не истекут ваши три года, хотя мои партнёры и я считаем, что есть вполне удовлетворительная лазейка: построить отдельный дом на здешних землях – и ваше пребывание в особняке. Обратите внимание, вы должны проживать в доме одиннадцать месяцев каждого года. На протяжении следующих трёх лет вы можете уезжать лишь на один месяц в году, в совокупности.

– Почему такие странные ограничения?

– Все они связываются общей нитью. Целью Джунипер было удержать вас здесь, без отвлечения на путешествия или приезжих гостей, потому что она считала, что если ей удастся добиться этого, вы увидите Дивинити, влюбитесь в город и поместье и получите удовольствие, переняв её бразды правления. Противоположностью этого было бы, скажем, перевезти к себе друзей, колесить по земному шару и игнорировать город, который был работой всей её жизни. Мистер Бальфур сказал мне, что Джунипер собрала досье по вам, но она не могла предугадать ваш характер, мотивы, рабочую этику или амбиции, и она не знала вашу натуру. Её пугала необходимость передать свою империю женщине, которой она никогда не встречала. Она опиралась на те вещи, которые могла задать в соглашении о наследовании, надеясь породить положительный исход и для её наследницы, и для города. Ничто из этого вам не вредит. Это раздражающие неудобства, которые я бы с рвением оспаривал в любом другом случае, но я вынужден уведомить вас, мисс Грей, ни одно из её требований не подлежит оспариванию. Если вы желаете вступить в права наследования, вы обязаны выполнить её условия. Все условия.

– Есть ли другие ограничения о, которых я должна знать? – спросила я, намереваясь прочесть все документы от и до, дважды.

Он покачал головой.

– Всё привязано к проживанию, чтобы держать вас сосредоточенной на выстраивании жизни здесь, – он помедлил, затем сказал: – Мы с моими партнёрами без колебаний посоветовали бы вам подписать. Но если вы ещё не ознакомились, то стоит это сделать. Сверху вы найдёте наш отчёт.

Он встал и протянул мне массивную кожаную папку, украшенную названием его фирмы и логотипом.

– Соглашение о наследовании прямолинейное и далеко не такое длинное, каким кажется. Большая часть страниц – это юридические документы, которые должны быть заполнены для банков и различных учреждений, с которыми она… вы ведёте дела. Бланки, которые должны быть нотариально заверены при свидетелях. Сам акт оставления в наследство занимает всего семь страниц, плюс длинное дополнение, перечисляющее детали наследства, а также внушительная стопка вышеупомянутых юридических документов. Я не буду больше отнимать у вас время, мисс Грей, но надеюсь, что если в будущем вам понадобится помощь, вы без колебаний позвоните мне. В папке вы найдёте номера моих телефонов – рабочего, домашнего и сотового. Прошу, не стесняйтесь звонить мне хоть днём, хоть ночью.

После того, как Элис спешно проводила его к выходу, я какое-то время сидела, переваривая тот факт, что вопреки необъяснимым, тревожным вещам, произошедшим со мной в последнее время, я была уверена, что даже табун диких лошадей не сможет оттащить меня от поместья Кэмерон.

Да, новая материя моей жизни не лишена складок. На старой материи их было ещё больше, причем они были гораздо болезненнее. Я из нищей превратилась в принцессу. Исчезла заработавшаяся до измождения, онемелая, трагичная Зо из холодных серых штатов Среднего Запада, которую никогда никто не уважал.

В завораживающем, солнечном, ярком городе Дивинити я была мисс Грей-Кэмерон, наследницей величайшего наследия, со мной почти все обращались уважительно, я могла выплатить свои долги и наконец-то увидеть многообещающее будущее для себя.

Это не просто морковка на палке, которой меня манили вперёд.

Это Рай.

Примечание от будущей Зо: Дьяволица никогда не грохочет раздвоенными копытами, воняя серой и держа зловеще светящийся контракт, который надо подписать кровью. Она танцует поблизости, заразительно улыбаясь, сверкая своей тиарой и держа ключи от королевства.

***

Последующие часы я проводила за обыденными занятиями, в блаженном отвлечении. Последние несколько дней мой аппетит был безумным, так что я совершала набеги на кухню, как оголодавшая женщина, пробуя всё, что находила в холодильнике, морозилке и кладовой. Я обнаружила, что обожаю пралине и торт «красный бархат», но ненавижу варёный арахис. «Речные раки» (которых мы дома называли просто раками) не прокатят ни в каком виде, если только они не замаскированы в супе гумбо с достаточным количеством острых колбасок андуйет, чтобы их можно было игнорировать.

Я изучила коробки со всякой всячиной, обнаружив разнообразие драгоценностей, шляпок, нижнего белья, дизайнерских сумочек и кошельков, которое повергло меня в ошеломление.

Я около часа сидела на кровати, стискивая мамину урну, и ожесточённо рыдала, отчего мой нос полностью забился соплями, а глаза сделались такими красными и опухшими, что мне пришлось приложить к лицу компресс в виде пакета замороженного горошка.

После этого мистер Бальфур прислал мне сообщение, уведомив, что тело опознали как Финнегана Харлоу, и на его телефоне были сообщения с заблокированного номера, подчёркивающие, что женщине ни в коем случае нельзя вредить, только напугать. Причина смерти: конечная стадия хронической сердечной недостаточности, где нарушение функций органа было настолько серьёзным, что патологоанатом выразил изумление, как Харлоу вообще прожил так долго.

И всё же мистер Бальфур настоял, чтобы я либо оставалась в доме, либо брала с собой охранников, если буду выходить. Он предложил, чтобы водитель встретил Эсте в соседнем городе Шелдон и довёз её до особняка; и дал мне адрес ресторана Лафитте, у которого они должны были встретиться.

Незадолго до наступления сумерек я пошла выпустить Руфуса, выйдя в задний двор, и по обе стороны от меня мгновенно оказались двое возвышающихся мужчин, сочившихся той же аурой, что я чувствовала той ночью в Криолло.

– Мисс Грей, я Джесси, – сказал мужчина справа от меня. – Это Бёрк. Мы дневная смена, вот-вот передадим пост ночной.

Я подняла взгляд выше – и милостивый Боже, ещё выше – чтобы посмотреть в глаза Джесси и застряла там. Он воплощал собой мягко сдерживаемые силу и угрозу.

Его глаза говорили, что он видел войну и пережил её, делая вещи, к которым ни один человек не должен быть принуждён. От него исходила терпеливая, обречённая сила, словно он в какой-то момент принял, что он и абсолютно необходимый, и стопроцентно расходуемый, и что из-за всех зол мира он стал самым смертоносным из них, чтобы держать порядок и свет. Моё сердце сжалось, пока я смотрела в серые глаза, бушующие штормами, и всё же очень, очень тихие, и у меня возник внезапный образ внушительного бронированного чёрного краба, сидящего внутри его черепа, сжимающего в клешнях сияющую жемчужину, держащегося за неё всей своей мощью, и я поняла, что это последние крупицы его человечности, которые он столь свирепо охранял.

– Очень приятно, – сказала я совершенно искренне, поворачиваясь приветствовать Бёрка и находя схожие глаза и крепко сдерживаемую смертоносность. – Я направлялась всего лишь до оранжереи.

– Мы сопроводим вас, – сказал Джесси, изучая моё лицо. – Соболезную вашей потере, мисс Грей. Джеймс рассказал нам о вашей матери.

Я моргнула и осознала, что к моему абсолютному стыду, дверь на балкон была приоткрыта, пока я рыдала прямо над их постом. Эти ожесточённые мужчины, испытавшие зверства войны, слышали, как я рыдаю будто потерянная сирота.

Нежность, которой я бы не ожидала, промелькнула в глазах Джесси, и он пробормотал:

– Молитесь, чтобы никогда не настал день, когда вы сможете уже не плакать вот так.

Повернувшись, он начал идти к оранжерее, с Бёрком позади, и я пошла за ним, сжимая ладони в кулаки, чтобы не схватить Джесси за руку и не затащить его в ближайший тенистый альков для лихорадочного, взрывного секса. Большой мужчина, который страдал, жертвовал собой ради нуждающихся; его сочувствие, уважение к моим слезам сразило меня, разворошив мою похоть. С другой стороны, в последнее время её ворошило абсолютно всё.

У входа он повернулся, посмотрел на меня и тихо сказал:

– Я служу по своей воле, и я здесь для всего, что вы от меня пожелаете, мисс Грей. Ночи долгие в одиночестве.

Я представляла, что прикосновения доброты и желания – это бальзам для души Джесси после испытанных им ужасов, и что во всепоглощающей страсти, посвящённой лишь чужому телу, он мог на время забыть свою боль. В этом мы были одинаковы.

– Вы здесь, – прорычал позади меня Девлин, – чтобы охранять кровную наследницу. И ни для чего больше.

«Шоколад, шоколад всюду, но ни одну плитку нельзя съесть», – напомнила я себе.

– Я бы хотела побыть одна в оранжерее. Внутри я буду в достаточной безопасности. Вы можете наблюдать за мной через стекло.

– Такое нас не устраивает, мэм. Мы выпустим вас из виду за листвой, – отрывисто произнёс Джесси.

Я испытала вспышку раздражения на Девлина из-за того, что Джесси вернулся к формальностям. Мне нравилось быть мисс Грей, а не мэм. Окружённая слишком большим количеством тестостерона, чтобы сохранять умиротворение, я открыла дверь оранжереи, наблюдала, как Руфус вылетает, низко парит и исчезает во мраке, затем быстрым темпом пошла обратно в дом, через плечо пожелав трём мужчинам доброй ночи, закрыв дверь и не удостоив их дополнительными взглядами.

Я провела ещё одну беспокойную ночь в пугающих снах о тёмных коридорах и архаичных гримуарах, которые умели летать, преследовали меня, маниакально гогоча склеенными страницами; об ужасающих кострах и притаившихся мужчинах жестокого, замкнутого сорта; о безликих существах в серых плащах, которые осторожно наблюдали из тихих уголков моего разума за каждым страхом, с которым я сталкивалась, и за каждой моей реакцией.

Когда утренние лучи скользнули по моей кровати, прогоняя сумрак тенистых снов, я проснулась с одной сияющей мыслью.

Пятница – Эсте скоро будет здесь!

Её затмила мрачная мысль.

Оставалось ещё много часов до того, как ей разрешено будет приехать, и зная Эсте, это подвергало моё наследство опасности.

Ох, как быстро это стало моим наследством; вещью, которую я никому не позволю у меня отнять.

***

В тот день я даже не пыталась чего-либо достичь. Впустив Руфуса и жадно умяв завтрак из самых толстых ломтей бекона под кленовым сиропом, что я видела в своей жизни, яиц пашот, а также свежих томатов с петрушкой и зелёным луком, которые я собрала из горшочков, расположенных на декоративных лесенках, я бродила по южному крылу, знакомясь с коридорами и комнатами, приветствуя встречавшийся мне персонал, прижимала ладони к панелям и охотилась на потайные двери. Я нашла ещё две, которые просто соединяли коридоры в ненавязчивой манере, не таили в себе ни тайн, ни спрятанных сокровищ.

Я не имела желания возвращаться в тенистое, сбивающее с толку северо-западное крыло, хотя я планировала уговорить Эсте завтра отправиться со мной на исследование, узнать, что она подумает о странной книге, при условии, что та снова будет «общаться».

Я поставила свои тревоги на паузу, включая и мамино убийство, и попытки напугать меня, вместо этого сосредотачиваясь на радостях поместья Кэмерон и предвкушая приезд моей лучшей подруги. Эсте умела смотреть на жизнь с эклектичной, артистично свежей точки зрения, и это неизменно помогало мне прояснить свой путь. И если она действительно что-то знала, если мама доверила ей секреты, которых никогда не рассказывала мне… что ж, я изо всех сил постараюсь сосредоточиться на радости из-за того, что мама хотя бы планировала наперёд.

Когда к четырём часам Эсте не приехала и не ответила на мои сообщения о встрече у Лафитте, я начала беспокоиться. Я написала мистеру Бальфуру, спросив, слышал ли он что-то от неё, поскольку я также дала Эсте его номер. Он ничего не слышал, но водитель должен прибыть к ресторану ровно в пять часов и будет ждать её прибытия, сколько бы времени это ни заняло.

К шести часам она не появилась на встрече с водителем в Шелдоне и не позвонила. Я чуть ли не сходила с ума от беспокойства и подумывала позвонить её матери (и пресвятые небеса, эта женщина производила отталкивающее впечатление), и тут наконец-то мой телефон зазвонил.

– Эсте, ты где? – воскликнула я.

– Могу задать тебе тот же проклятый вопрос! – прорычала она с той странной смесью акцентов, отдававшей дань обоим её родителям, но не принадлежащей ни одному из них.

– Что ты имеешь в виду? Ты разве не получила мои сообщения о встрече у Лафитте?

– Я хотела сама тебя найти. Мне не нужен чёртов водитель. Проблема в том, что Дивинити, видимо, существует лишь в немногочисленных упоминаниях в интернете, а не в реальности. По крайней мере, не в моей реальности. Я несколько часов езжу проклятыми кругами, пытаясь следовать указаниям шизоидного навигатора, и он меня бесит. Приложение реально попросило меня оценить чёртово удовольствие от его использования, прямо посреди кольцевой развязки! Знаешь, сколько раз я кругом проезжала по этой идиотской штуке? Я презираю технологии. Как мне к тебе добраться? Этот твой водитель – реально единственный способ попасть внутрь?

– Ты не можешь найти Дивинити, – медленно произнесла я. Дорога была весьма простой, насколько я помнила, поворотов мало, и определённо никаких кольцевых развязок.

– Ни единого чёртова шанса, – негодовала она.

– Я не понимаю.

– Слушай, я сейчас еду к Лафитте. Можешь передать тайным силам, что я получила их сообщение. Я буду хорошей маленькой ведьмочкой. Скоро увидимся, детка.

Эсте отключилась.

Хорошей маленькой ведьмочкой? Эсте без проблем могла сказать «сука» или любое другое матерное слово. Её мать свободно материлась на восьми языках, и иногда они смеха ради устраивали матерные соревнования, проверяя, кто кого превзойдёт.

(В английском слова witch и bitch различаются буквально на одну букву, и пусть слово «ведьма» едва ли можно назвать лестным эпитетом, это не мат, и иногда его используют как способ заменить матерное слово «сука»; то есть, ты говоришь witch, а имеешь в виду bitch, – прим)

Вздохнув, я направилась на кухню, чтобы найти ещё что-нибудь поесть и заодно убить время.

***

До сегодняшнего вечера я никогда не понимала, почему женщины визжат при первой встрече. Моё желание еды и секса было ненасытным, мои эмоции тоже умножились, и я побежала к входной двери в тот же момент, когда в окнах передней гостиной промелькнул свет фар. Выпустив Руфуса на ночь, я устроилась здесь, листая журнал «Южная Жизнь» и пытаясь определиться, каков мой вкус теперь, когда я могла позволить себе вкус.

– Эсте! – взвизгнула я, когда она вышла из чёрного внедорожника.

Статная, с длинными тёмными вьющимися волосами, Эсте источала земную чувственность в своём коротком платье, и водитель не мог отвести от неё глаз. Мужчины склонны были так реагировать на Эсте. Она была столь же пышной, сколь я была стройной, с прекрасной тёмной кожей и светящимися голубыми глазами, она всюду привлекала к себе внимание; меня неизбежно замечали лишь после неё, но меня это никогда не беспокоило. Я гордилась своей лучшей подругой, любила, что она поражала остальных так же, как поразила меня. Она прикрывала мою спину, всю мою жизнь была моей защитницей. Мы поддерживали общение на протяжении лет, вопреки разделявшим нам километрам и городам, обмениваясь сначала электронными письмами, потом смс-сообщениями, и слушая про её похождения, я сама как будто прожила роскошную жизнь. А теперь и у меня наконец-то появились похождения, которые я могла прожить с ней.

Эсте замерла, уставившись на меня, затем на меня, выше и выше на дом, затем медленно из стороны в сторону, с ошеломлённым лицом.

– Срань Господня, – выдохнула она.

Рассмеявшись, я подбежала к ней и свирепо стиснула её. Мы визжали и обнимались, а когда наконец-то отпустили друг друга, она сделала шаг назад и изучила меня в приглушённом свете газовых фонарей.

– Нам о многом надо поговорить.

– Да, – согласилась я. – Пошли, я возьму твои вещи.

– Мы их возьмём, мисс Грей, – сказал Джесси позади меня.

– Я их возьму, – сказал Девлин. – Возвращайтесь на свои посты.

– Моя работа – охранять мисс Грей. Я не подчиняюсь твоим приказам, – холодно сказал Джесси.

Я взглянула на Эсте, которая с восхищённым увлечением уставилась на Девлина, потом на Джесси и обратно. Взгляд, которым она наградила меня, говорил о многом, и я, рассмеявшись, взяла её под руку и практически потащила по ступеням крыльца, совершенно не заботясь, кто принесёт багаж, лишь бы его принесли.

– Чёрт возьми, Зо, во что ты ввязалась? – медленно произнесла Эсте, глядя на дверь. Затем она посмотрела на порог и потребовала: – Пригласи меня.

Я расхохоталась.

– Когда ты вообще ждала от кого-либо приглашения? Эсте Хантер идёт, куда хочет, когда хочет и как хочет. Сколько тебе было, когда ты мне это сказала? Аж лет десять? Кажется, на тот Хэллоуин ты собиралась быть леди Годивой, – поддразнила я.

– Не в этот раз, – сказала она странным голосом. – Сделай это.

Хрюкнув, я произнесла:

– Не позволяй моему мнимому богатству отпугнуть тебя, О Богатая. Заходи, идиотка ты этакая.

Эсте переступила порог, вздрогнула, пошатнулась и ухватилась за косяк, совсем как я тогда, выглядя готовой потерять сознание. На мгновение она замерла, затем резко качнула головой и спросила:

– Это ты сделала?

– Что?

Она показала на деревянный порог.

– Понятия не имею, о чём ты.

– Ты не видишь?

– Не вижу что? – я присмотрелась к дубовой древесине. – А, эти. Звёзды и трискелионы есть по всему особняку.

– Они все так мерцают?

Я присмотрелась повнимательнее. Их гравировка действительно как будто источала слабое свечение, которого я не замечала ранее, но с другой стороны, я не особо разглядываю пороги, когда вхожу в двери. Тут имелись и другие, более тусклые символы, которые я не могла опознать и которые, видимо, прокрасили фосфоресцирующей краской.

– Ты знаешь, что означают эти отметины? – потребовала Эсте.

– Нет. А ты?

Она изучала их на протяжении нескольких долгих секунд. Затем настороженно ответила:

– Они для меня несколько сложноваты. Есть что-то… что я не совсем могу уловить, слоёв слишком много. Что-то… скрытое. Ты понятия не имеешь, что происходит, да? Проклятье, чертовски хорошо, что я здесь.