Текст книги "Дом на Уотч-Хилл (ЛП)"

Автор книги: Карен Мари Монинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Annotation

Автор бестселлеров New York Times Карен Мари Монинг возвращается с захватывающей, образной и соблазнительной новой серией, в которой молодая женщина переезжает в Дивинити, штат Луизиана, чтобы унаследовать крупное состояние и готический особняк, полный тайн и зловещих секретов…

Зо Грей оправляется от потрясения внезапной смерти её матери, когда получает неожиданный звонок от адвоката в Дивинити, штат Луизиана, с новостями о том, что дальняя родственница оставила ей наследство, условия которого он будет обсуждать лишь в личной беседе. Нуждающаяся и одинокая, не имеющая ни гроша за душой, Зо отправляется в Дивинити и обнаруживает, что она единственный получатель огромного состояния и чудовищного дома, который зловеще располагается на вершине холма Уотч-Хилл… но она должна прожить там в одиночестве три года, и только тогда дом или деньги перейдут к ней.

Получив такую чрезвычайно заманчивую возможность наконец-то выстроить своё будущее, Зо отбрасывает в сторону дурные предчувствия насчёт зловещего готического особняка и странных обстоятельств и переезжает в дом, где её быстро встречают красноглазый стигийский филин и невероятно сексуальный смотритель-шотландец.

Её новый дом полон бесчисленных секретов и озадачивающих загадок, дверей, которые никуда не ведут, дверей, которые невозможно открыть, и башней, в которой нет видимых точек входа. И жители города странные…

Чего Зо ещё не знает, так это того, что её собственные корни кроются в этом самом доме, и чтобы раскрыть свою настоящую личность и пробудить дремлющие в ней силы, ей придётся противостоять злобным силам, которые она не совсем понимает… или рисковать оказаться в их власти.

Карен Мари Монинг

Информация о переводе:

Посвящение

Эпиграф

Эпиграф

Часть I

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Часть II

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Часть III

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Карен Мари Монинг

Дом на Уотч-Хилл

Информация о переводе:

Перевод: Rosland, sunshine_girl

Редактура: Rosland

Обложка: Rosland

Посвящение

Эта книга посвящается моей изумительной, ведьмовской матери, которая тоже видела призрака. Светлой памяти Джанет Луиз Монинг, 30 декабря 1939 – 15 сентября 2023.

Посвящается моему клану: Сара Смит, Кимберли Казинс, Салли Шорт-Блондиау, Нора Луна, Андреа Салливан, Доун Мосли, Николь Гарсия, Сью Рамжатан, Алисия Эмли и Энн Уэсселс-Парис за то, что вы твёрдо были рядом со мной на протяжении темнейших лет моей жизни.

Посвящается Кэрри Эдвардс, Бренде Стил и Джианн Мейер, которые были рядом в самом начале, десятки лет назад, поддерживали мои начальные попытки написать книгу своей непоколебимой верой, энтузиазмом и дружбой.

Посвящается Стейси Теста, Женевьеве Гагне-Хоус и Мэй Чен, моей команде мечты, которая с выдающимся терпением, состраданием и поддержкой ждала, пока я бежала из одного дома-убийцы в другой.

Меня не было бы сегодня здесь, если бы не помогающие руки сильных, гениальных, талантливых женщин.

Я знаю вот что: если ты привносишь в мир то, что внутри тебя, тогда то, что внутри тебя, спасёт тебя. Если ты не привносишь в мир то, что внутри тебя, тогда то, что внутри тебя, разрушит тебя.

Я также знаю силу «ковена» – собрания женщин-единомышленниц, которые страстно поддерживают надежды и мечты друг друга сквозь любые испытания и триумфы.

Объединившись, мы способны на изумительную магию. Объединившись, мы способны на что угодно. Так что нас страшатся.

И так что мы сгорали за это.

Эпиграф

В начале Бог создал Мужчину.

Однако, вопреки распространённому повествованию, Бог не сказал: «Мужчина, ты должен иметь пару».

Бог сказал: «О чёрт, что я наделал?»

Так что Бог создал лучшую модель и сказал своему изначальному творению: «Узри, я создал Людей версии 2.0, с меньшим количеством багов и глюков. Я даю вам Женщину».

И Мужчина был взбешён.

~ It’s a Wonderful Wiccan Way of Life

Эпиграф

Сакральна почва

Свято небо

Божественна вода

Священен огонь

Вверху Кайлех,

Чьё дыхание есть жизнь

Внизу тьма

Мы есть свет

Да будет благословенна моя жизнь

~ Молитва светлой ведьмы

Часть I

Есть несколько вещей, которые по природе своей более изнурительные, чем чувствовать себя так, будто ты сбежал из ада, и в то же время тебя выселили из рая. Иногда такой эффект оказывают интимные отношения. Ты презираешь то, что они сделали с тобой, и всё же тоскуешь по любви, которую считал настоящей. Ты никогда не страдал от такой агонии, и всё же никогда не чувствовал себя столь будоражаще живым. Ты любишь и в то же время ненавидишь всем сердцем.

В моём случае это был Дом, с заглавной буквы Д.

И даже сейчас, сильно отдалившись от этого изысканного, ужасного места и времени, иногда ночами, когда я засыпаю, сны тянутся ко мне тёмными, ненасытными щупальцами, и внезапно я оказываюсь на заднем дворе дома на Уотч-хилл, моя ладонь лежит на ручке двери оранжереи, и я вопреки своему ужасу восхищаюсь глянцевым бассейном, отражающим мягко покачивающиеся ветки дуба, на которых висят пучки сохнущей лаванды, перевязанные ленточками, кобальтовые бутылочки, позвякивающие на джутовых бечёвках, и нити гирлянд.

Я чую насыщенную, землистую сырость листьев и кофейных зёрен, разлагающихся на компост в саду, пьянящую роскошь расцветающего ночью жасмина, я чувствую неровность кремовых и грифельно-серых плит брусчатки, тёплых под моими босыми ногами, замечаю паутину, которую нужно смахнуть с пространства над дверью, вистерию, которая нависает над гаражом и нуждается в подрезке, и всё это столь очаровательное и реальное, что ужасает меня, словно дом пытается затянуть меня обратно к себе, потому что он со мной не закончил. Он никогда со мной не закончит. Я была самым сладким из всего, что когда-либо пробовало зло в его стенах.

Это пугает меня так сильно, что я отказываюсь (даже во снах) войти в мою любимую оранжерею, где я когда-то растирала травы и смешивала зелья, практикуя древнюю магию Кайлех, пока Руфус тихонько ухал, наблюдая со своего насеста на хлебном дереве.

Я просыпаюсь, ожесточённо вздрогнув всем телом, до смерти напуганная и абсолютно уверенная, что если войду в ту дверь во сне, то проснусь на Уотч-хилл, осознав, что так никогда и не сбегала… что моя свобода – это действительно лишь сон.

Глава 1

25 марта, пятница

Дом на Уотч-Хилл был терпеливым зверем, рождённым из дихотомии: знакомый незнакомец, прекрасное чудовище. Он соблазнял, прежде чем ужаснуть.

Но тогда я мало знала об опасной тонкой грани между добром и злом, и я ещё не перенесла предательства столь ошеломляющие, столь абсолютно непростительные, что они вызывают у тебя желание переступить эту грань. Я также не знала о ловушках, расставленных со столь изысканными приманками, что ты маршируешь прямиком в ад с улыбкой на губах и восхищением в сердце.

Я знала лишь то, что моя жизнь была бесконечной дерьмовой чередой проблем, и если я не решу срочную проблему потребности в новой работе (опять), всё станет гораздо хуже.

– Но табличка снаружи гласит, что вы принимаете на работу, – сказала я с ненавистными мне нотками отчаяния в голосе. – И ваша хостес, Клэр, сказала, что вам не хватает двух официанток.

Мужчина за столом, в офисе, который был втиснут в угол рядом с холодильным помещением в «Блинной Софи», выглядел почти идентичным тому типу, которого я только что оставила в «Закусочной Всмятку», и тому, который был до этого в кафе «Пряные Яички». Та же отросшая стрижка ёжик, неопрятная белая рубашка и галстук с пятнами, тот же быстро скользнувший влево взгляд, после чего он ответил:

– Я забыл сказать Клэр, что заполнил обе вакансии сегодня утром.

– Вы лжёте, – мягко сказала я.

Он натянуто ответил:

– Не лгу.

Но он лгал. А я сверх меры устала. Четыре предыдущих собеседователя тоже чудесным образом заполучили новых сотрудников за секунды до моего появления, а в здешних местах не так-то легко найти обслуживающий персонал.

– Мистер Шуманн, просто скажите мне правду. Если вы не собираетесь меня нанимать, это меньшее, что вы можете сделать.

Моё пятое собеседование за сегодня тоже закончится отказом, и я страшилась мысли о том, что придётся ехать аж в Индианаполис и искать работу там. Учитывая дорожное движение, на дорогу домой мне потребуется больше часа, и я не могла позволить себе бензин, и чем дальше в город я забиралась, тем больше вероятность, что они настоятельно попросят рекомендации с предыдущих мест работы.

– Это потому, что вы слышали о болезни моей матери, не так ли? – настаивала я, когда он не ответил. Маленькие городки без конца сплетничают. Чей-то муж знает чью-то кузину, живущую через два города отсюда, та знает чью-то девушку за три города восточнее, чей брат – шериф в соседнем городе, и вот уже не успеешь обернуться, как они обсуждают твои личные дела на полицейской радиочастоте – то, чего мы с мамой усиленно стараемся избегать.

Он неловко поёрзал за столом, аккуратно выбирая слова.

– Мисс Грей, ваша мать не просто больна. Она умирает от рака, и пусть я очень сочувствую вам по этому поводу, вы не найдёте работу ни в одном городе в пределах ста километров от Франкфорта. Вы не приходите на работу. Вы уходите посреди смены. Вы умоляете дать вам дополнительные смены, а потом не отрабатываете их. Сколько раз за прошлый год вы теряли работу? Десять? Двадцать? Мне нужны официантки, на которых я могу рассчитывать.

Мистер Шуманн преувеличивал. Никто не наймёт меня в радиусе шестидесяти километров, а это на сорок километров меньше упомянутых им ста. Город Кармел, штат Индиана, где я в настоящий момент пыталась найти любую работу с утренними сменами, чтобы дополнить свою дневную и вечернюю работу по уборке домов, офисов, мотелей и всего остального, за что только платят, располагался в 67 км от моего дома. Всякий раз, когда меня увольняли, я как можно меньше расширяла диапазон поиска. Чем дальше от дома я работала, тем больше времени требовалось, чтобы вернуться к маме, когда она нуждалась во мне.

– Я не безответственная, – сказала я. – Я пропускаю смену лишь тогда, когда приходится везти маму в больницу. Я трудолюбивая, преданная сотрудница, которая благодарна за возможность работать и делает всё возможное, чтобы успеть на каждую смену.

– Не сомневаюсь. Но пытаться, – сказал он с покровительственной улыбкой, – и преуспевать – это две очень разные вещи. Я не пытался посещать колледж, чтобы получить степень по бизнесу. Я приходил каждый день и делал работу. Несправедливо требовать от других официанток, чтобы они вас прикрывали. Я управляю бизнесом, а не благотворительной организацией.

«Готова поспорить, у вас не было умирающей матери, которую вам приходилось обеспечивать, пока вы имели привилегию посещать занятия!» – хотелось парировать мне, но это уничтожит все мои шансы заставить его передумать. Я мысленно сосчитала до десяти, затем твёрдо ответила:

– Да, мне приходилось спешить домой, чтобы отвезти мою мать в больницу, и мне даже приходилось пропускать смены в тех случаях, когда её процедуры химиотерапии переносились. Но я готова работать двойные смены, чтобы компенсировать это. Если вы слышали про мою маму, вы также должны были слышать, что я потрясающая официантка. Меня любят и посетители, и другие официантки.

Они знали, что я нахожусь в невероятно тяжёлом положении, и им ненавистно было видеть, что меня увольняют. Женщины всё понимают; мы с незапамятных времен ухаживаем за кем-либо; ещё Адам, оправляясь от потери ребра, обманом уговорил Еву залезть на дерево и сорвать ему яблоко, и с тех пор слабый пол несёт на себе вину за это. Мы знали, что жизнь тяжела и бывает чрезвычайно несправедливой. Сострадание многое даёт.

– Какой смысл? – отрывисто спросил он. – Если я найму вас сегодня, в итоге вы всё равно окажетесь уволены. Я слышал, что иногда вы даже две недели не можете продержаться. Одна лишь бумажная работа – это лишняя головная боль. Затем мне снова придётся начинать процесс найма, а значит, опять придётся заполнять бумажки. Вы бремя не только для официанток.

Временами я ненавидела свою жизнь. Особенно в такие дни, когда я сидела напротив мужчины лет на десять старше меня, который благодаря двухгодичному обучению бизнесу в местном колледже стал менеджером этого заведения и двух других и теперь высокомерно информировал меня с порога, тогда как я (двадцать четыре года, без профессионального образования, без времени учиться, и со скудными навыками в продажах) была вынуждена упрашивать, чтобы у нас была еда на столе и крыша над головой, пока моя мать медленно умирает, страдая от нарастающей боли. Ох, какие ужасные неудобства мистер Шуманн терпит из-за бумажной работы.

– Смысл в том, что хотя бы в эти две недели я смогу покупать моей умирающей матери еду и лекарства, – отрывисто сказала я. – Для вас это, может, и мелочь, но для меня это главное.

Умирать от рака – это одно. Умирать в боли или в голодании – это совсем другое. Только не под моим присмотром.

Он открыл рот и закрыл его обратно, прищурившись и негодуя из-за того, что я только что заставила его почувствовать себя чёрствым засранцем.

Он и был чёрствым засранцем, и мне плевать, что он чувствовал, лишь бы он меня нанял. Сегодня мой единственный выходной; я брала его раз в три недели и должна была проводить его дома, с мамой, лелея то немногое время вместе, что у нас имелось, пытаться втиснуть целую жизнь в эти часы. Но сегодня я потеряла ещё одну работу и не осмеливалась идти домой, пока не буду знать, что на завтрашнее утро запланировано что-то, что гарантировало нам выплату; особенно учитывая тот факт, что два дня назад я уронила свой телефон во фритюрницу, и пришлось раскошелиться на новый. Даже дешёвый простенький телефон, который я купила, вообще не вписывался в мой бюджет. Я до сих пор сердилась на себя за это, но тогда была моя третья смена за день, я сделалась неуклюжей от усталости, и я не могла ходить без телефона, потому что маме могла понадобиться моя помощь.

– Мне жаль, но вакансия недоступна.

«Недоступна для вас», – не сказал он, но мы оба это услышали. Я готова была опуститься до мольбы. Я готова была опуститься до чего угодно, когда дело касалось моей матери.

– Мистер Шуманн, пожалуйста, просто дайте мне ша… ааааааа! – я согнулась пополам на стуле, схватившись за голову.

– Избавьте меня от истерик, – натянуто сказал мистер Шуманн. – Я не поддамся на манипуляции и не найму вас, зная, что не могу на вас рассчитывать. Мне нужно укладываться в бюджеты, получать ожидаемую прибыль. Франшизы сами собой не управляют. Я быстро иду к тому, чтобы владеть своими собственными заведениями.

Когда я так и осталась в согнутом положении, молча подёргиваясь и содрогаясь, он прорычал:

– Вы что делаете? – затем, заговорив с совсем лёгким и чрезвычайно запоздалым (по моему мнению) беспокойством, он спросил: – Вам нужен доктор? Ответьте мне!

Я была практически уверена, что нужен. Но отвечать ему было невозможно. Я чувствовала себя так, будто моя голова готова взорваться, на моей груди стоит слон, а кожа по всему моему телу вот-вот вспыхнет, тогда как где-то в глубине живота нечто огромное и обжигающе горячее начало мотать головой из стороны в сторону – великий огненный дракон, пробуждающийся ото сна и обнаруживший себя в клетке. Боль была режущей, жгучей, взрывалась в каждой части моего тела, и я понятия не имела, почему.

Я отчаянно пыталась сделать вдох, но лёгкие ощущались тесными и горячими, пылали так, будто покрылись волдырями и отказывались раздуваться. Однако я почувствовала внезапный прилив едкого запаха дыма и горького вкуса пепла на языке. У меня промелькнула мысль, что у меня может случиться сердечный приступ или разрыв аневризмы в мозгу, что казалось чрезвычайно невероятным и категорически неприемлемым, учитывая то, какой я была молодой и здоровой.

Запаниковав в агонии, я вскочила со стула, пошатываясь, описала неровный круг, затем рухнула на пол, где лежала и извивалась, хлопая по себе руками, будто в попытках потушить пламя, и в ужасе думая: «Этого не может быть. Мама нуждается во мне. Она без меня умрёт!»

Я полностью понимала, что и со мной она умрёт.

Но я была её Хароном, перевозившим её через реку Стикс со всей нежностью и любовью в моей душе, и видит Бог, я безопасно и бережно провожу её через тот тёмный раздел.

Это стало моей последней мыслью перед тем, как я потеряла сознание.

***

Когда я пришла в чувство, мистер Шуманн хмуро нависал надо мной.

– Боб, что вообще здесь происходит? – воскликнула женщина где-то за пределами моего поля зрения, ибо я распростёрлась на полу, наполовину оказавшись под столом, смотрела на обратную сторону столешницы и с лёгким отвращением созерцала жвачку, прилепленную там в нескольких местах. Либо я продолжала трепыхаться после потери сознания, либо он пытался оттащить меня с дороги. Я бы поверила в любой из этих вариантов.

– Я её не трогал, – сказал он обороняющимся тоном, взглянув на ту, что стояла у двери. – Я не знаю, что произошло. У неё случился какой-то приступ, и она упала. Приземлилась вот так. Именно вот так, – подчеркнул он.

Я провела поспешную мысленную проверку: моя голова ощущалась нормально, сердце билось размеренно, как метроном, тело больше не напоминало маршмеллоу, жарящееся на костре, лёгкие снова работали, но тот огненный дракон до сих пор бушевал в моём животе, взбивая хвостом кислоту и тошноту в пенное месиво. Застонав, я слегка выползла из-под стола, приняла сидячее положение и царапающими движениями убрала волосы с лица.

Мистер Шуманн, которому мой «эпизод» доставил такое же явное неудобство, как и лишняя бумажная работа, натянуто произнёс:

– Теперь вы можете подняться?

Иными словами, могу ли я убраться из его офиса к чертям собачьим, пока я не создала ему ещё больше проблем? Хотя я не представляла, как я могла создать какие-либо проблемы для… ой!

Одёрнув юбку и пригладив её, я поспешно взглянула в сторону двери, чтобы определить, кто ещё видел моё нижнее бельё.

Другая официантка лет пятидесяти, с добрыми обеспокоенными глазами.

– Ты в порядке, милая?

Я кивнула.

– Думаю, да.

– Я Мэй. Давай, я помогу тебе встать, – сказала она, проходя в кабинет и протягивая руку.

Приняв её с благодарностью, я поднялась и быстро свела колени, чтобы придать себе стабильности. Я чувствовала себя не лучшим образом.

– Могу я позвонить кому-нибудь для тебя? – спросила Мэй.

Я осторожно покачала головой, надеясь, что это не спровоцирует вновь ту адскую головную боль. Кому она позвонила бы? У меня нет другой родни, кроме мамы, и нет времени на общение. Эсте была единственной подругой, которой мне удалось сохранить за годы беспрестанных переездов.

– Я в порядке. Должно быть, мало сегодня поела. Сахар в крови упал.

– Купить тебе обед? – мягко предложила Мэй.

Я мысленно вздрогнула, надеясь, что не выгляжу настолько нищей. Я не была нищей. У меня имелись скудные сбережения – достаточно для того, чтобы найти маме жильё, если мы окажемся на улице, а мне самой придётся жить в машине. Натянув бодрую улыбку на лицо, я сказала:

– Со мной всё хорошо, Мэй. Но спасибо. Я очень это ценю.

Решив, что присутствия официантки с явным старшим статусом (она называла его по имени) может оказаться достаточно, чтобы заставить его передумать из чувства вины, я повернулась к мистеру Шуманну и с рвением произнесла:

– Пожалуйста, мистер Шуманн, мне нужна работа. Просто дайте мне одну неделю, чтобы доказать вам, что…

– Если вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы ходить, дверь там. Воспользуйтесь ей, – он резко оборвал меня, показывая на выход. Кажется, Мэй наградила его недовольным взглядом, потому что он ворчливо добавил: – Но если вам нехорошо… конечно, мы вызовем вам скорую, – его слова скатились в неразборчивое бормотание, настолько ненавистно ему было говорить их, но он едва ли мог допустить, чтобы женщина, которую видели в его кабинете без сознания с задранной юбкой, умерла на территории его заведения. Это же может потребовать бумажной работы.

Дракон в моём животе выбрал этот самый момент, чтобы выдохнуть сноп пламени, и прижав ладонь к животу, я приготовилась к возвращению сокрушительной мигрени и боли сгорания заживо, но она не пришла. Встретившись с ним взглядом, я с тихой свирепой спешкой произнесла:

– Я хороший человек и трудолюбивый сотрудник. Болезнь моей матери – не моя вина и не её вина тоже. Я просто пытаюсь заботиться о ней, пока не лишусь этой привилегии. Вы наймёте меня, и вы дадите мне шанс проявить себя!

– Найми её, Боб, – тихо сказала Мэй. – Мы разберёмся.

«О Боже, со мной точно что-то не так», – в ужасе подумала я, потому что на мгновение мне показалось, что я увидела пламя, тлеющее в его глазах. Потом это исчезло, но его взгляд казался странно остекленевшим, когда он безвыразительно сказал:

– Конечно, мисс Грей. Можете приступить с завтрашнего дня? Утренняя смена?

Мысли «Может, у меня опухоль мозга» и «Вау, Мэй имеет нешуточное влияние на босса» схлёстывались в моей голове. Если у меня правда опухоль, лучше бы она была медленно растущей, чёрт возьми.

– О да, – воскликнула я. – Большое вам спасибо. Я вас не подведу.

Мы оба знали, что подведу. Это лишь вопрос времени. Мэй тоже это знала, и всё же я подозревала, что она тоже когда-то отчаянно нуждалась в протянутой руке помощи. Я надеялась, что она её получила, и что однажды я смогу отплатить ей за доброту.

Взяв сумочку и ключи, я с тёплой улыбкой много раз поблагодарила пожилую женщину и поспешила уйти.

***

К тому моменту, когда я добралась до своей машины – древней Тойоты Королла со 188000 км пробега, изобилием вмятин и отсутствующим крылом – я была в порядке.

По большей части. Я до сих пор чувствовала себя нехарактерно, бешено эмоциональной. Даже при ПМС я становилась лишь слегка раздражительной. Мы, женщины Грей, были уравновешенными, прагматичными натурами; никаких экстравагантных чувств, никаких огненных дракониц в наших животах.

Когда я открыла дверцу и села в машину, раздался беззаботный смех, и я взглянула через ветровое стекло, увидев двух женщин на несколько лет моложе меня. Они выбирались из сверкающего БМВ, который они только что припарковали на осторожном расстоянии от моей колымаги, одетые в куртки женского студенческого сообщества университета Пердью в сочетании с нарядами, которые купили бы мне и маме продуктов на месяц, а также с сумочками, которые я бы мгновенно сдала в ломбард.

Я пялилась, пытаясь представить, какие у них жизни. Ни умирающей матери. Ни сокрушительных долгов. Получают образование, развлекаются с друзьями. Свободные. Лёгкие. Практически невесомые; яркие красочные пёрышки, дрейфующие на летнем ветерке, насыщенном изобилием возможностей и бесчисленными вариантами выбора.

Я не могла даже осмыслить мир, в котором они обитали, как не могла слушать счастливую, бездумную попсу, да и смысла в этом всё равно не было. Моя жизнь такая, какая она есть. Я повернула ключ три необходимых для заведения двигателя раза, и когда он с чиханием ожил, у меня зазвонил телефон.

– Это Зои Грей? – спросил мужчина, когда я ответила.

Что-то в тоне его голоса вызвало у меня мурашки на спине; я даже не рявкнула свою типичную фразу «Меня зовут Зо, как слово "но"», что я всегда делала, когда кто-то ошибался в моём имени.

– Да.

– Это Том Харрис из пожарной части Франкф…

– Я знаю, кто вы. Я в прошлом подавала ланч вам и вашей команде, – это было четыре работы назад. – Что случилось?

– Вам нужно приехать домой. Сейчас же.

***

Я нарушала все правила дорожного движения, известные человечеству, нагружала изнемогающий, еле работающий двигатель Тойоты, шмыгала и ныряла между машин с беспечной наглостью.

Том не сказал мне по телефону ничего, помимо того факта, что их вызвали к моему дому по поводу пожара.

На протяжении всей лихорадочной дороги в 67 км я заверяла себя, что это всего лишь небольшой кухонный пожар, который легко нейтрализовать. Поскольку я соврала о наличии страховки арендатора (ладно, ещё я подделала документы, но помните, умирающая мать), чтобы нам разрешили арендовать нынешнее жильё, мне придётся придумывать, как оплатить ремонт. Пока я обдумывала различные способы повысить доход и разобраться с арендодателем (который скоро узнает о пожаре, в нашем городе все со всеми болтали), что-то в глубине меня, в месте пугающе тёмном и неподвижном, знало, что я лишь выгадываю время, минуты и километры, чтобы продолжать притворяться, что мама жива, вынесена на руках пожарного или лежит под одеялами на каталке и ждёт меня. Жизнь продолжится, и не случится больше ничего, что ещё сильнее подорвёт мою хрупкую хватку на надежде или здравомыслии.

На знаке «Стоп» в двух кварталах от нашего дома я едва не сорвалась. Ударила по тормозам и сидела, давясь сдерживаемыми рыданиями, свирепо моргая, пытаясь взять себя в руки, пока другие машины скапливались позади меня и начинали сердито сигналить.

Наконец, я вновь поехала вперёд, но обнаружила, что мою улицу забаррикадировали; её преградили три пожарные машины, и дюжина пожарников стояла усталым, перепачканным сажей полукругом и смотрела через улицу на обугленные останки моего дома. Глазеющие соседи толпились на газонах и качали головами. «Бедняжка Зо Грей, – сказали бы они. – Она никогда не могла похвастаться многим, а теперь у неё нет ничего, вообще ничего». И они почувствовали бы, что их жизнь лучше, ведь так и есть.

Мне потребовалось несколько неуклюжих попыток, чтобы отстегнуть ремень и открыть дверцу машины, настолько сильно дрожали мои руки, но я наконец-то справилась и нетвёрдыми шагами пошла по улице, в шоке и ужасе уставившись на дымящиеся руины нашего дома. «Полная гибель имущества», как выразилась бы страховая компания. При условии, что у арендодателя действительно имелась страховка, и он ещё не планировал подавать на меня в суд. Что ж, может вставать в очередь.

Капитан пожарной команды поспешил ко мне.

– Зои, милая, мне так жаль, – тихо сказал он.

Усилием воли оторвав взгляд от дымящейся кучи, я посмотрела ему в глаза.

– Но вы не нашли… – я сглотнула несколько раз и только потом сумела выдавить: – Тело?

Том открыл рот и закрыл обратно, глянув через плечо на всё ещё потрескивавшие, шипевшие останки, а потом взглянул на меня, надеясь, что я не заставлю его говорить это вслух.

Сжав руки в кулаки вдоль боков, впиваясь ногтями в ладони, я сказала с напором:

– Вы нашли тело?

Он шумно выдохнул.

– Горело слишком жарко. Слишком быстро. Шансов не было. Мы сделали всё возможное. Крыша и три стены уже рухнули к тому моменту, когда мы приехали. Четвёртая обрушилась, пока мы готовили шланги. Нет, мы не нашли тело. Пока что. Но Зои, – мягко добавил он. – Мы его найдём.

– Зо, – тупо поправила я его. – Как слово «но».

Я знала, что они его найдут. Маме сложно было передвигаться без посторонней помощи: рак распространился на её кости. Она больше не готовила еду, никогда не покидала дом. Она не собиралась давать мне больше поводов для беспокойства, чем уже есть.

Этим утром я поцеловала её в щёку, пообещала пасту альфредо на ужин (всегда калорийная еда, рак – это вечно голодная сучка) и мороженое с последней банкой клубничного джема, который мы сварили прошлым летом. Сказала ей позвонить мне, если я понадоблюсь ей по какой-то причине, даже незначительной. Я извинилась за то, что приходится идти на собеседование в один из наших редких дней вместе, а она извинилась за то, что болеет так сильно, что мне приходится так поступать. Этим утром в нашем доме было столько любви. И так было всегда.

Я смотрела мимо Тома на прах моей жизни, кучки расщепившихся и почерневших стропил и балок, на влажный пепел, разлетавшийся по свинцовому мартовскому небу, и пыталась осмыслить, что моя мать больше не умирала от рака.

Джоанна Грей мертва.

У меня нет дома, куда можно вернуться, нет кровати для сна, нет представлений, что делать дальше. У меня не было ничего, кроме одежды на моём теле да сумочки на плече. На мгновение я зациклилась на пустом факте, что у меня нет зубной щётки, тампонов, ватных палочек, мыла или шампуня (Боже, эти вещи были такими дорогими), затем переключилась на подсчёт бесчисленного множества вещей, которые теперь отсутствовали в моём мире и реально имели значение.

Все следы нашей совместной жизни исчезли. Наши фотоальбомы, наш древний ноутбук, мои личные дневники, дешёвые сувениры и магнитики, которые мы коллекционировали при переезде из штата в штат, открытки на дни рождения, блокноты с дурацкими записками и рисунками, которые мы на протяжении многих лет писали друг другу, уходя на разные смены, пока она не стала слишком больной, чтобы работать. О Господи, мой старый телефон! Мама привила мне своё глубинное недоверие к облачным сервисам для хранения. Каждая её фотография, каждое голосовое и текстовое сообщение, что она мне оставила, исчезли, разрушившись в тот момент, когда я уронила единственный в своей жизни смартфон в ёмкость с кипящим маслом.

Мою мать как будто наконец-то целиком и полностью стёрли из жизни, из которой мы так усердно пытались себя стереть, раз за разом, пока бежали из города в город, стараясь не оставлять за собой ни единого следа. Вынести такое было невозможно. У меня не осталось даже ни клочка её одежды. Ничего, во что можно было бы уткнуться носом, вдохнуть запах женщины, которая подарила мне жизнь – изысканный парфюм безопасности, любви, родства, дома. Ничего, чтобы вспоминать её или прижимать к сердцу, рыдая.

Всё… прах.

– Твоя мама умерла от отравления дымом задолго до того, как пламя добралось до неё, – мягко сказал Том.

Снова сжав руки в кулаки, я слабо и горько улыбнулась в ответ на доброту его лжи. Том Харрис был хорошим человеком.

Но я-то знала.

То, что я почувствовала в кабинете мистера Шуманна – это смерть, которую перенесла моя мать. Ощущение, что моё тело вот-вот вспыхнет, теснота и жар в лёгких, которые горели, будто покрытые волдырями, и отказывались раздуваться, едкий запах дыма и горький вкус пепла на языке. Каким бы необъяснимым это ни было, я испытала смерть своей матери, будто любовь наша была столь глубокой, столь сильной, что я эмпатически, в меньшей степени разделила последние ужасные моменты её жизни. Я не могла найти другого объяснения тому, что я перенесла в тот самый момент, когда пожар пожирал наш дом.

Моя мама умерла не лёгкой смертью.

Как и ведьмы в стародавние времена, Джоанна Грей сгорела заживо.

– Мама, – прошептала я и начала плакать.

Глава 2

Алисдейр

Раньше я носил своё прошлое, терновый венец, мантию раскаяния.