Текст книги "Акт бунта (ЛП)"

Автор книги: Калли Харт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 36

ПАКС

Когда возвращаюсь, Пресли спит, свернувшись калачиком. Я фотографирую ее, подвешивая объектив прямо над ней, где она лежит, свернувшись в позу эмбриона, и уже знаю, что это будет моя любимая фотография всех времен; она может получиться чертовски размытой и сильно недоэкспонированной, но я никогда не сделаю снимок лучше.

Включаю телевизор и загружаю Call of Duty; подключаю звук к наушникам, чтобы грохот выстрелов не разбудил Чейз, а потом сажусь на диван под окном с наушниками, висящими у меня на шее, и просто… наблюдаю за ней.

Недавно я сказал Джейкоби, что нет ничего более жуткого, чем наблюдать за кем-то, пока тот спит, но на самом деле это не так. Я чувствую себя мудаком-неудачником первого класса, когда присаживаюсь на край дивана, локти на коленях, подбородок в ладонях, руки прикрывают рот… черт возьми, я в панике.

Я видел, как это происходило.

Я, блядь, почувствовал это.

Говорил себе, что это не по-настоящему. Что я смогу избежать этого.

Сказал себе, что не стану жертвой того же дерьмового человеческого состояния, что и мои друзья, но, черт возьми.

Я был таким тупым идиотом.

Высокомерным.

Думал, что смогу быть выше этого.

Блядь.

Чейз шевелится в моей кровати, и я подпрыгиваю, хватаю контроллер рядом с собой и нажимаю на кнопки, как будто играю все это время. Когда девушка садится, ее щеки становятся ярко-пунцовыми при виде меня.

– Черт. Мне очень жаль, – говорит она. – Я не хотела засыпать.

Я делаю вид, что снимаю наушники, хотя прекрасно ее слышал. Я такой придурок.

– Хм?

– Я не хотела засыпать, – повторяет она.

– Я же сам предложил. – Пожимаю плечами, как будто это не имеет большого значения, что она только что спала в моей постели, где никогда не спала ни одна другая девушка. – Хочешь, подвезу обратно в академию? – Я само воплощение беззаботности.

Она зевает.

– Да, пожалуйста.

Пока она переодевается обратно в свою одежду, я заворачиваю буррито, которое приготовил для нее ранее – то, от которого она откусила один кусочек, – в кусок кухонной бумаги и ставлю его в микроволновку. Она ничего не говорит, когда я грубо протягиваю его ей у входной двери. Пресли ест молча, пока я везу ее в гору. У нее хватает ума ничего не говорить о странном напряжении, которое сейчас висит между нами, но знаю, что она это чувствует. Я, блядь, чувствую это. Что-то изменилось между нами, и я не готов к этому. Не хочу этого. И сделал бы все, чтобы все вернулось на круги своя, как было до каникул, когда я даже не помнил, как чуть не трахнул ее в лесу в ночь последней вечеринки в Бунт-Хаусе. Но это невозможно отменить. Невозможно вернуть. Нельзя отменить взрыв бомбы.

Я даже не знаю, что, черт возьми, мне теперь делать. Я видел, как другие люди ведут себя с людьми, к которым у них якобы есть чувства, но идея протянуть ладонь и взять Чейз за руку просто кажется чертовски унизительной. Так что я этого не делаю.

Она вылезает из «Чарджера», и я грызу ноготь большого пальца, пока наблюдаю, чтобы убедиться, что та благополучно миновала двери академии, прежде чем съезжаю с подъездной дорожки на действительно опасной скорости. Мое сердце так сильно бьется, когда я возвращаюсь в дом. Мне нужно посидеть в машине пять минут, дыша, думая, дыша, думая, прежде чем вернуться в свою комнату. И когда это делаю, первое что я замечаю? Единственный рыжий волос на моей подушке, свернувшийся сам по себе, как Уроборос, символ вечности, змея, пожирающая собственный хвост.

Змеи – это символы трансформации.

Перемены.

Ха-ха, черт возьми, я слишком много в это вкладываю. Смахиваю волос с подушки и бросаюсь на кровать, впиваясь тыльными сторонами ладоней в глазницы, пока не вызываю всплески цвета за веками.

Блядь.

К черту это гребаное дерьмо.

Серьезно.

Блядь.

Достаю свой сотовый и отправляю сообщение Джейкоби.

Я: Нужна твоя помощь кое в чем.

Он отвечает сразу же.

Рэн: ???

Я: Откопай все, что сможешь найти на мудака по имени Джона Уиттон.

ГЛАВА 37

ПРЕС

Я должна покончить с этим. Что бы это ни было с Паксом, мне нужно с этим покончить прямо сейчас, пока он действительно не начал задавать вопросы. От меня не ускользает ирония этой ситуации. Как долго я любила Пакса Дэвиса, прежде чем тот заметил меня? Я годами разбивала свое собственное сердце из-за него, тосковала по нему, не могла ничего делать, кроме как есть, спать, дышать им. А потом наступил конец света. Что-то случилось, настолько уродливое и ужасное, что мои всепоглощающие чувства к нему были полностью омрачены страданием. Мои чувства к нему больше не калечили меня, потому что меня калечило нечто гораздо большее. Только тогда вселенная соизволила отдать его мне. Только тогда какая-то высшая сила решила, что я могу заполучить его, чтобы умерить яркую боль, которая крадет мое дыхание каждый час бодрствования.

И теперь я должна принять решение уйти от него, потому что парень подобрался слишком близко.

Пакс не должен знать о том, что сделал Джона. Для начала, он чертовски изобретателен. Парень найдет способ осуществить свою угрозу в отношении меня и мамы. Он получил бы огромное удовольствие, причинив боль нам обеим, и я не могу этого допустить. Во-вторых, мой собственный стыд просто не позволит этого сделать. Я уже могу представить жалость и отвращение на лице Пакса. Какой слабой он сочтет меня, если узнает, как быстро меня одолели. Какой грязной сочтет меня, когда узнает, насколько я испорчена.

У меня болит сердце, когда я получаю сообщение от Пакса перед тем, как заснуть.

Это первый раз, когда он написал мне сообщение.

Я не дура. Знаю, что он просто проверяет меня, что по-своему странно, после того как я отключилась этим утром. Он высказался предельно ясно, и я уже не питала иллюзий – я знаю Пакса слишком много лет, чтобы поверить, что тот действительно романтически заинтересован во мне, – но я все равно должна ущипнуть себя, когда читаю его сообщение.

Пакс: Следующая глава уже должна быть готова. Ты отстала. Мы можем встретиться завтра и вместе писать в библиотеке. Если думаешь, что это может помочь тебе.

Вряд ли это дружеское сообщение. Типичный пассивно-агрессивный текст, но из уст Пакса это практически приглашение на свидание. Я знаю, что это не так. Знаю. Но все же чувствую себя несчастной, когда выстукиваю свой ответ ему.

Я: Все нормально. Я лучше пишу в своей комнате. Представлю тебе следующую главу завтра до полуночи.

На какой гребаной планете мы находимся? Я отказываюсь от возможности побыть с Паксом наедине в библиотеке? Раньше я фантазировала о том, что мы работаем над заданием вместе. Привыкла трогать себя по ночам, доводя до исступления, думая о том, как парень тянется через стол и целует меня, когда больше не может сдерживаться, и ему просто необходимо обладать мной. Теперь Пакс поцеловал меня, взял меня, и это было даже лучше, чем я могла себе представить. Но я прекращаю это, хотя контакт с ним был единственным, что поддерживало меня в здравом уме, потому что я пытаюсь защитить мерзкую тайну моего сводного брата? Я знаю, как это звучит. Это чертовски безумно, но до выпускного осталось всего несколько недель. Так мало времени до того, как наше маленькое соглашение подойдет к концу, и мне все равно придется с ним попрощаться. Может быть, лучше, чтобы это произошло сейчас, до окончания школы, чтобы у меня было немного времени привыкнуть к этой идее? Я могла бы отвыкнуть от него, по-прежнему видя его в академии, вместо того чтобы отрезать себя и испытывать ломку.

Пакс не отвечает.

Утром он ждет меня у входа в класс Экономики. Я впервые замечаю, что его волосы немного длиннее, чем обычно. Они по-прежнему коротко подстрижены, но тень от его волос намного темнее, чем обычно. Почти черная. Должно быть, прошло, по крайней мере, пару недель с тех пор, как парень их брил. Прислонившись к стене, упершись одной ногой, весь в татуировках, в одежде чернее черного, с глазами цвета льда, он – воплощение кошмаров отца семнадцатилетней девочки.

Мое сердце замирает, когда Пакс поднимает глаза, видит меня и проводит языком по нижней губе, смачивая ее.

– Ты придешь ко мне сегодня вечером, – говорит он мне, когда я прохожу мимо.

– Я не могу. Мне нужно написать целую главу, как ты хорошо знаешь.

– И, как ты хорошо знаешь, я сказал тебе делать свою работу после занятий, чтобы твои вечера были свободны.

Мои щеки внезапно вспыхивают.

– Я должна помочь своему отцу с рестораном. Он открывается в эти выходные. А он и близко не готов. Даже стены не покрашены. – Я бросаю свои вещи на стол, открываю сумку, чтобы достать учебники.

– А по-моему, они выглядели довольно хорошо покрашенными. Из того, что я видел, все, что ему нужно сделать, это снять пленку с мебели. И поправить вывеску.

Я вскидываю голову. Пакс стоит у своего стола, доставая книги из сумки.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? Откуда ты знаешь, в каком состоянии ресторан?

Он надувает губы.

– Возможно, я заскочил туда. Маунтин-Лейкс чертовски маленький город. Новое место, где можно поесть, обязательно привлекает внимание местных жителей.

– Ты не местный житель. Ты парень из Бунт-Хауса, который не соизволит есть с простыми смертными из Маунтин-Лейкс. – Мои мысли проносятся со скоростью километр в минуту. Холодная паника поднимается по моему позвоночнику. – Подожди. Так. Ты видел моего отца?

– Да. Видел.

О, черт. Черт, черт, черт.

Я стараюсь говорить спокойно, когда шиплю:

– Что ты ему сказал?

Парень злобно ухмыляется.

– Я был вежлив, если это то, о чем ты беспокоишься.

– Конечно, я беспокоюсь о…

– Хорошо, ребята. Все садитесь, пожалуйста. Сегодня нам предстоит преодолеть ужасное количество препятствий! – Профессор Рэдли стоит перед классом, протирая линзы своих очков маленькой черной салфеткой, которую затем засовывает в карман. – Пресли, почему ты все еще стоишь там, разинув рот, как рыба, вытащенная из воды? Садись, чтобы мы могли начать.

Я разинула рот. На Пакса. Он пошел в ресторан? Говорил с моим отцом?

– Тебе не следовало этого делать. Зачем? О чем ты думал?

– Пресли, мне никогда раньше не приходилось этого говорить… – Профессор Рэдли выглядит озадаченным. – Но, пожалуйста, перестань беспокоить мистера Дэвиса. На этот раз он сидит в своем кресле, и его рот закрыт. Давайте поторопимся, пока это не изменилось, хорошо?

Весь класс хихикает.

Пакс имеет наглость ухмыльнуться мне, когда я сажусь. Ну, и наглость у этого парня! Не могу в это поверить. Экономика тянется хуже, чем канун Рождества для пятилетнего ребенка. Я продолжаю ждать звонка, чертовски рассеянная, в голове проносятся бесчисленные сценарии.

Пакс вел себя злобно по отношению к моему отцу.

Пакс сказал моему отцу то, чего ему действительно не следовало говорить.

Пакс упоминал, что мы тусовались вместе. Или… трахались? Он ни за что не сказал бы моему отцу, что мы трахались. Так ведь? Никто в здравом уме…

Даже сейчас, когда думаю об этом, я осознаю свою ошибку.

С каких это пор Пакс Дэвис в здравом уме?

– Ладно, банда. Задания должны быть готовы к концу следующей недели. Я знаю, что мы действительно близки к финишу, но давайте сейчас не будем лениться. Гонка не закончится, пока вы не пересечете финишную черту. – Профессор Рэдли притворяется, что бежит в замедленном темпе, как раз в тот момент, когда звенит звонок, и мне никогда в жизни так сильно не хотелось кричать. Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.

Пакс встает и выходит за дверь раньше всех остальных. Я по глупости думаю, что он избавил меня от дальнейших издевательств, но ошибаюсь; парень ждет в коридоре, хмуро постукивая по экрану своего телефона. Я пытаюсь незаметно проскользнуть мимо, но он делает шаг вперед, все еще глядя на свой телефон, преграждая мне путь.

– Если пытаешься прокрасться незаметно, может быть, попробуешь надеть шляпу? – предлагает он. – Что-то, что скроет твои волосы. Их довольно трудно не заметить.

– Какого черта ты делаешь? Убирайся с дороги. – Я делаю шаг вправо, но Пакс делает шаг вперед, одновременно блокируя меня. Он все еще хмуро смотрит на свой чертов телефон.

Мой темперамент берет надо мной верх. Я выхватываю устройство у него из рук.

– Если собираешься измываться надо мной, то можешь уделить мне все свое внимание, – огрызаюсь я.

В прекрасных, ужасающих глазах Пакса вспыхивает жажда убийства.

– Отдай обратно, Чейз. Мы не в гребаном детском саду.

Я выгибаю бровь, глядя на него.

– Судя по тому, как ты себя ведешь, можно подумать, что так и есть.

Он протягивает мне руку. Спокойный. Непоколебимый. Выжидающий.

– Сейчас же.

Мне приходится сделать глубокий вдох, прежде чем заговорить.

– Все это забава и игры, когда на твоих условиях. Но когда я играю с тобой, тебе это не нравится. Что ж, жизнь не всегда складывается по-твоему, приятель. – Я обхожу парня, бросая его телефон в мусорное ведро у старого каменного фонтана, когда прохожу мимо него. К счастью для него, к несчастью для меня, у Пакса рефлексы разъяренной кошки; он выхватывает телефон из воздуха, прежде чем тот действительно исчезает в мусорном баке.

Засовывая телефон в карман, парень идет в ногу со мной.

– Это было грубо, – рычит он.

– Вот и хорошо. Я чувствую себя не особенно хорошо.

– Почему?

Я бросаю на него сердитый взгляд.

– Ты пошел и поговорил с моим отцом? Какого черта, чувак?

– Чувак и приятель – не те имена, которые используешь для кого-то, кто эякулировал внутри тебя, – говорит он как ни в чем не бывало.

– Господи, Пакс! – Я оглядываюсь, чтобы посмотреть, слышал ли его кто-нибудь.

У него хватает наглости выглядеть веселым.

– Что? Сейчас тебя волнует, что люди узнают, что мы трахались? На днях на лужайке тебе, похоже, было все равно.

– Это было до того, как ты пошел к моему отцу, – выплевываю я. – Больше так не делай. Просто… держись подальше от моей семьи, хорошо? Ты не должен находиться рядом с ними.

– Хочешь, чтобы я держался подальше от твоего брата?

Я останавливаюсь как вкопанная, поворачиваясь к нему лицом. Моя кожа липкая, покрыта холодным потом. Пакс тоже останавливается, и другие ученики ворчат и бормочут, когда им приходится протискиваться мимо нас.

– Да. Я очень хочу, чтобы ты держался подальше от Джоны, – говорю я. Мой голос холоден. Плоский и твердый. Страх делает его таким. – Он, вероятно, вернулся в Калифорнию, так что вы все равно с ним не столкнетесь. – Я не знаю, правда это или нет. Не то чтобы Джона написал мне сообщение, чтобы сообщить о своих планах. Он бы не стал. Насколько я понимаю, его вообще не должно было быть здесь. Папа не упоминал мне о его визите. Я надеюсь вопреки всему, что тот уже вернулся на западное побережье.

– Если он вернулся в Калифорнию, тогда тебе не о чем беспокоиться, не так ли? – Пакс говорит это слишком легко. Как будто знает что-то, чего не знаю я. Странная резкость в выражении его лица заставляет меня по-настоящему волноваться.

Я даже не знаю, что сказать.

Пакс протягивает руку и задумчиво накручивает прядь моих волос на палец. Сейчас люди действительно смотрят. Я не могу поверить, что парень это делает. Когда кончик его указательного пальца скользит по линии моей скулы, у меня перехватывает дыхание.

– Не целуй меня, – шепчу я.

– И с какой стати ты это говоришь? – Он многозначительно выгибает бровь.

– Потому что ты смотришь на меня так, будто собираешься поцеловать меня, и…

Он хватает меня сзади за шею, притягивая к себе. Во мне нет силы бороться. Я должна остановить его, упереться руками ему в грудь и оттолкнуть, но слишком поражена тем фактом, что он действительно делает это здесь, перед таким количеством людей.

Я забываю все, что говорила себе раньше. Все мысли о прекращении нашего с ним соглашения вылетают в окно в ту секунду, когда Пакс прижимается своими губами к моим.

Этот поцелуй обжигает мою гребаную душу.

Его губы твердые, требовательные. Он заставляет мой рот открыться, скользя языком по моим зубам, пробуя меня на вкус, крадя мое дыхание, и я таю. И осознаю, какую сцену мы создаем. Люди останавливаются, пялятся, поднимают свои мобильные телефоны… А Паксу, похоже, на это наплевать.

Все заканчивается, прежде чем я успеваю это осознать. Когда открываю глаза, парень смотрит на меня. Видя только меня. Он посасывает нижнюю губу, словно наслаждаясь моим вкусом, и мое сердце бешено колотится в груди.

– Что, черт возьми, это было? – шепчу я, прижимая кончики пальцев ко рту.

– Это была репетиция того, что произойдет позже. – Он одаривает меня улыбкой, когда отступает назад. – Увидимся вечером, Чейз.

– Я же сказала тебе, что не приду!

ГЛАВА 38

ПАКС

Рэн: Нашел информацию о его рейсе обратно в Сан-Диего. Уезжает завтра утром. Но он вернется через неделю. Это брат Прес?

К счастью, Чейз не видела сообщение Рэна, когда украла мой телефон. Она бы взбесилась, сто процентов. Похоже, Джона Уиттон завтра рано утром улетает обратно на западное побережье, а это значит, что мне нужно присмотреть за Чейз только сегодня вечером. Как только ублюдок вернется в Калифорнию, на какое-то время ей не придется беспокоиться о том, что мудак будет приставать к ней. И я тоже не буду. Признаю, что я бы беспокоился о ней. Мне не нравится это делать, но, думаю, пришло время взглянуть правде в глаза. После того поцелуя больше нет смысла лгать самому себе, когда правда становится такой болезненно очевидной. У меня есть чувства к Чейз. Большие и пугающие. Чувства, от которых хочется сбежать и спрятаться в темном шкафу. Если я в ближайшее время не соберусь с мыслями, то сделаю или скажу что-нибудь такое, что не только причинит ей боль, но и испортит мои шансы наладить с ней отношения.

Теперь все, что мне нужно сделать, это выяснить, как это вообще работает. Должен ли я поговорить с ней об этом? Должен ли попросить ее стать моей гребаной девушкой?

Я разражаюсь лающим смехом, когда бегу трусцой через парковку, направляясь к «Чарджеру» – лающий смех такой громкий и случайный, что два парня, стоящие у шикарного новенького «Мерседеса» (кажется, они из моего класса английского), подпрыгивают от звука, нервно уставившись на меня, как будто ожидая, что я наброшусь на них и начну размахивать кулаками.

Я посылаю им кислую ухмылку.

– Продолжайте.

Это выводит их из равновесия еще больше. Они забираются в машину, захлопывая дверцы, и я качаю головой.

Я не настолько взрывной.

Я не нападаю на людей на парковках просто так, без причины.

Я могу быть нормальным. Могу разговаривать со своими одноклассниками без желания выбить им передние зубы. Дэш и Рэн могли бы сказать иначе. И моя мать. И любой другой, кто знает меня хотя бы немного хорошо. Может быть, они и правы. Тогда, полагаю, я стану на путь исправления. Начиная с этого момента, не буду бить людей без причины на парковках.

Я сижу на водительском сиденье «Чарджера», тупо глядя в лобовое стекло и обдумывая все это. В шоке, когда понимаю, что рассеянно кручу два браслета дружбы на запястье, играя с плетеными нитями. Если не считать увесистого серебряного кольца с печаткой на указательном пальце правой руки, я не ношу украшений. Ожерелья раздражают меня до чертиков. Я даже не ношу часов. Подобные вещи всегда бесили меня. Но эти две сплетенные нити хлопка вокруг моего правого запястья меня не раздражают.

Дверца машины открывается, возвращая меня к реальности. Рэн бросается на заднее сиденье, поправляя свой член в штанах, устраиваясь поудобнее.

– Эта девушка убьет меня, – стонет он. – Один поцелуй, и у меня чертов стояк. Клянусь, скоро мой член отвалится. Пенисы не предназначены для такого частого использования.

– Фу! Хватит. – Я корчу ему рожу в зеркале заднего вида.

– Пожалуйста. – Рэн закатывает глаза. – Не хочу больше слышать от тебя это дерьмо. Твой довод больше не выдерживает критики.

– О чем, черт возьми, ты говоришь, Джейкоби?

Прежде чем он успевает ответить, Дэш открывает пассажирскую дверь и садится в машину; он смотрит на меня с ошеломленной ухмылкой на лице.

– Что?

– Я только что узнал из трех разных источников, что ты поцеловал Пресли в коридоре перед всем старшим классом.

– Это то, о чем я говорю, – говорит Рэн, изображая скучающий зевок.

Я завожу машину, и мое недовольное рычание звучит почти громче, чем рычание двигателя.

– Разве у людей нет более интересных тем для разговора?

Рэн высовывает свой телефон в щель, в переднюю часть машины. И вот я, на экране его телефона, одной рукой запутался в волосах Чейз, второй обнимаю девушку за талию. Я вижу одинаковое выражение шока на лицах всех учеников, и мой гнев нарастает.

– Это поцелуй в стиле «Унесенных ветром», мой друг. Я бы поставил ему девять баллов из десяти, – говорит Рэн. – Получил бы десятку, если бы немного откинул ее назад.

– Отвали.

Дэш забирает у Рэна телефон.

– Дай посмотреть. – Звук задыхающихся от шока людей снова наполняет салон «Чарджера».

– Клянусь Богом, если не прекратишь, я выброшу эту чертову штуку в окно.

– Ты бы не посмел, – говорит Рэн.

– С чего это?

Джейкоби садится и сам высовывается в щель между сидений. Он раздражающе проводит рукой по моему затылку.

– Потому что я ни единым словом не обмолвился о том, сколько дерьма ты устроил мне и лорду Ловетту с тех пор, как мы начали встречаться с нашими девочками. Если ты еще раз пожалуешься на то, что мы наслаждаемся этим моментом, мы оба заставим тебя извиниться за свое поведение. Ты тупой гребаный лицемер.

– Звучит справедливо. – Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, когда Дэш перезапускает видео в третий раз.

***

Пресли не приходит ко мне домой.

Снова.

Я знал, что она этого не сделает, и именно поэтому взбираюсь по водосточной трубе, которая ведет к окну ее спальни ровно в восемь часов. Девушки нет в ее комнате, когда я втаскиваю свою задницу на маленькую крышу за ее окном. Внутри не горит свет, и я не вижу никакого движения. Когда пытаюсь открыть окно, обнаруживаю, что она задвинула щеколду и заперла его.

Глупая, глупая Чейз. Неужели она действительно думает, что старое створчатое окно остановит меня? Достаю из бумажника подходящую гибкую карточку и вставляю ее в щель между рамой и окном, а затем двигаю ей, покачивая из стороны в сторону, пока она не цепляется за защелку, и та не открывается. Гребаная легкая прогулка.

Оказавшись внутри, я устраиваюсь поудобнее на ее кровати и жду.

Девушка появляется полчаса спустя, неся в руках свой ноутбук и стопку книг. Она вскрикивает, когда щелкает выключателем и обнаруживает меня, растянувшегося поверх ее одеяла.

– Я так и знала. Знала, что ты будешь здесь, – шипит она, захлопывая за собой дверь.

– Если знала, то почему тогда визжала, как испуганный мышонок?

– Потому что это все еще неожиданность, когда ты включаешь свет в своей комнате и обнаруживаешь, что кто-то притаился там, поджидая тебя в темноте. – Ее голос полон упрека. Мне почти стыдно за то, что я ее напугал. Но не совсем.

Я указываю на ноутбук и книги в ее руках.

– Я так понимаю, ты была в библиотеке, писала свою главу?

– Какое тебе дело до того, где я была?

– Мы с тобой создаем историю вместе, милая. Важно, писала ли ты свою главу, потому что она нужна мне, прежде чем я смогу написать свою. Я застрял, потому что ты не выполняешь свою часть сделки.

– И ты пришел сюда и ждал меня в темноте, потому что хотел лично прийти и забрать мою главу? – Она пересекает комнату и кладет свои вещи на стол. – Я сказала, что отправлю ее тебе по электронной почте.

– Нет. Я пришел сюда, чтобы заняться с тобой сексом.

Девушка резко разворачивается, прислоняясь к столу. Ее глаза живые, яркие и проницательные. Черт, каждый раз, когда я смотрю в них сейчас, все, что я вижу – это момент, когда она очнулась на бетоне перед больницей, хватая ртом воздух для первого спасительного вдоха. Она была так прекрасна и так ужасна в тот момент, и тогда я это понял. Знал, что у меня неприятности, но засунул это подальше.

– Мы не должны упоминать о сексе, помнишь? – говорит она. Ее щеки пылают румянцем. Ее бледная кожа и рыжие волосы не позволяют скрывать эмоции. Было бы преступлением скрывать эту красоту, которая расцветает на ее лице. – Что? – шепчет она. – Почему ты так на меня смотришь?

Я сажусь, устраиваясь на краю ее кровати, лицом к ней.

– Я устал, – говорю я.

– Тогда тебе, наверное, стоит пойти домой и поспать. – Она указывает на окно.

– Я никуда не собираюсь уходить. Я остаюсь здесь, с тобой, – тихо говорю ей.

Девушка хмурится и качает головой.

– Я не… Что с тобой? Сначала тот поцелуй в коридоре. Теперь это? Ты ведешь себя странно, Пакс.

Как мне объяснить, что напряженные, злые, острые части меня раскрываются? Что она сделала это со мной, и я так же сбит с толку всем этим, как и она. Я могу только сказать:

– Я остаюсь… с тобой. – Она понятия не имеет, насколько это монументально. Как долго я делал все возможное, что было в моих силах, чтобы избежать этого.

– Ты пугаешь меня.

Я не могу удержаться от смеха. В течение последнего месяца Чейз категорически отрицала, что боится меня. Она столкнулась с хаосом и моим безумием, смело расправив плечи и вызывающе подняв подбородок, и не отступила. А теперь, когда я перестал бушевать, и буря внутри меня утихает, и я спокоен, теперь она боится.

О, какая ирония судьбы.

– Разве ты не предпочел бы играть в видеоигры или что-то в этом роде? – нервно спрашивает она.

– Я играю в видеоигры, потому что у меня возникают навязчивые мысли, когда мой разум не занят постоянно. – Я никогда никому об этом не рассказывал. – Я начинаю думать обо всех этих разных вещах. Начинаю… зацикливаться на вещах, которые находятся вне моего контроля.

Пресли на мгновение задумывается.

– Что ты имеешь в виду?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Я зациклен на гребаном изменении климата и на том, каким дерьмом станет мир через тридцать лет. Начинаю думать о детях, голодающих в Африке, и о том, что мои друзья не нуждаются во мне так, как я нуждаюсь в них, и о том, что я, вероятно, буду ужасным отцом, и что, вероятно, никогда не смогу открыться кому-либо так, как открываюсь тебе прямо сейчас.

Девушка встречается со мной взглядом и сглатывает.

– И почему ты открываешься мне прямо сейчас? Если это еще одна уловка, чтобы заставить меня…

– Когда я рядом с тобой мне не нужно отвлекаться на видеоигру или камеру в руке. В моей голове спокойно. – Я пытаюсь сказать больше и не могу. Это все, что я могу сказать ей прямо сейчас. Не знаю, как выразить словами то, что я думаю или чувствую. Я еще недостаточно силен, чтобы сказать ей то, чего хочу.

Она выглядит удивленной.

– Пакс…

– Тебе не насрать на меня, Чейз? Достаточно ли ты заботишься обо мне, чтобы зайти в этом дальше, чем мы зашли?

Я никогда ни о ком не заботился настолько, чтобы задать этот вопрос даже в своей голове. Это просто не та мысль, которая когда-либо приходила мне в голову. Я обращался с людьми как с дерьмом. Причинял людям боль намеренно, ради забавы, потому что это было весело. Делал людям всякие дерьмовые вещи, и никогда не подсчитывал цену и не думал о последствиях, потому что никогда, ни на одну долю секунды, не думал, что буду заботиться о ком-то настолько, чтобы беспокоиться о том, что они оценивают меня как хорошего и порядочного человека.

Теперь, когда сижу на краю кровати Чейз, я обнаруживаю, что мне очень важно, что она думает обо мне. Меня взвешивают на весах моих прошлых деяний, и это действительно пугающая перспектива, зная то, что я знаю о себе. Меня вот-вот найдут недостойным.

Чейз выглядит так, словно хочет вылезти из окна, спуститься по водосточной трубе и убежать через лужайку в лес.

– Я не…

Я протягиваю ей руку.

– Иди сюда? – Это первый раз, когда я прошу ее что-то сделать вместо того, чтобы приказывать. Она слышит вопрос в моем голосе, и ее глаза округляются. Я вдруг оказываюсь не готов к тому, что она ответит на вопрос, который я только что задал ей. Если она собирается сказать «нет», что я ей безразличен, что ей не нужно от меня ничего, кроме моего члена, тогда я не хочу этого слышать. Я полагал, что у меня хватит смелости это услышать, но теперь понимаю, что это не так.

Завтра.

Я услышу, как она произнесет эти слова завтра.

Ее дерьмовый сводный брат все еще болтается сегодня ночью в Маунтин-Лейкс, и будь я проклят, если оставлю ее одну в ее комнате, где есть шанс, что он сможет добраться до нее; он уже ошивался по территории академии, как будто это место принадлежит ему. Даже не сомневаюсь, что он сделал бы это снова, поздно ночью, когда знает, что меньше шансов, что его остановит кто-нибудь из преподавателей или один из друзей Чейз.

Завтра она будет в безопасности от любых издевательств брата, которым он ее подвергал, и у меня будет неделя, чтобы разгадать странную тайну, окружающую их отношения. Завтра она может сказать мне, что не хочет иметь со мной ничего общего, и я, черт возьми, приму это. Но сегодня я останусь с ней. И не выпущу ее из своего гребаного поля зрения.

Чейз смотрит на мою протянутую руку.

Делает глубокий вдох.

Затем делает шаг вперед и берет ее.

***

ПРЕС

Во всех диких фантазиях, которые я придумывала в своей голове, Пакс никогда не был таким. Он никогда не был серьезным. Никогда не смотрел на меня без какой-то злобы в глазах. Прямо сейчас парень выглядит уязвимым. Твердость, которую он носит, как броню, исчезла, от нее не осталось и следа, и мое сердце, черт возьми, не может этого вынести. К чему это приведет? По какому пути он меня ведет?

И, самое главное, могу ли я доверять этому?

Потому что разве это не было просто приколом?

Я ждала, когда он начнет издеваться надо мной. Каждый день я наблюдала, высматривая признаки его великолепной игры, где он пытается унизить и сломить меня перед всей академией. Таков порядок действий Пакса. Это то, кто он есть. Парень питается таким хаосом и наслаждается причинением такой боли.

Я смирилась с этим, когда решила переспать с ним. Однако со временем начала думать, что он не собирается издеваться. Мне стало комфортно.

Так что, да. Разве это не был бы просто идеальный трюк, если бы ему удалось усыпить меня ложным чувством безопасности, заставить меня доверять ему, заставить поверить, что он действительно заботится обо мне… а потом сжечь все дотла?

Я дрожу, когда делаю шаг вперед и беру его за руку.

Пакс переплетает свои пальцы с моими, проделывая то же самое и с другими нашими руками. Он смотрит на меня, половина его лица отбрасывается тенью от света на другой стороне комнаты, и моя кровь шумит в ушах. Не похоже, что он что-то скрывает. В его глазах нет ничего, что могло бы сказать мне, что мне нужно защитить себя от… чего бы это ни было.

Но… как звучит та цитата? Величайшим трюком, который когда-либо проделывал дьявол, было убедить мир в том, что он не существует. Я должна быть осторожна. Независимо от того, насколько честным, я думаю, он выглядит в этот момент, я не могу верить, что он искренен. Просто не могу. Это было бы небезопасно.