Текст книги "Территория падших (СИ)"

Автор книги: Julia Romes

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 34 страниц)

Тори приложила ладонь ко лбу, чтобы скрыть, как глаза наполнились горькими слезами. Она отвела взгляд в сторону, ощущая, как больно сжимается грудная клетка после его слов. Ник говорил спокойно, словно его ничего не может тронуть. Он даже не считал чем-то сверх ужасным то, что он делал под маской Рассела.

Как бы она ни скрывала – Ник смог заметить блеск в её печальных глазах. Нет, только не слёзы. Это то, что действовало на него куда более устрашающе, чем дуло пистолета: он просто не мог видеть, как плачет маленькая принцесса Виктория. Только это заставило его надломиться и на мгновение потерять свою хладнокровность.

– Викки, пожалуйста, не плачь. Прости, что разочаровал тебя, – он хотел подойти ней и утешительно обнять, но в такой ситуации это было бы плохой идеей.

Он до боли сжал челюсть, когда по её щекам скатились слёзы, капая на стеклянный стол. Всё в один миг перевернулось после того, как он увидел её боль. Ту боль, что она пыталась скрыть, но не смогла.

Жаль, очень жаль, что она узнала всё так рано. Возможно, эта правда – слишком тяжёлый груз для её хрупких плеч. Скорее всего, Виктория вовсе не должна была узнать о Расселе. В таком случае она бы не испытывала столько боли, как сейчас. Он бы никогда не навредил ей. Все её страхи, связанные с его вторым именем никогда бы не сбылись, и тогда всё осталось бы на своих местах.

Напряжение застыло в воздухе. Тишину прерывали только едва слышные всхлипы Виктории, которые она старалась скрыть.

Ник не смог усидеть на месте и позволить ей справляться с мучительной правдой самостоятельно. Как только он сделал шаг ей на встречу, Викки мгновенно вскочила на ноги, остерегаясь его приближения.

Он застыл, протянув обе руки вперёд, показывая, что не собирается делать ей плохо. Это её вовсе не успокоило. Она сделала ещё один шаг назад.

– Викки, не бойся. Поверь, кем бы я ни был – Ником, которого ты знала, или же Расселом – тебе не стоит меня бояться, – говорил он успокаивающим, тихим голосом. Говорил медленно, словно пытался донести нужную информацию больной в психиатрической больнице.

– Не подходи ко мне! – возразила Тори, широко раскрыв глаза и шмыгнув носом. – Я буду кричать!

Она не сразу поняла, какую глупость сказала. Хоть сорви голос – ей никто не поможет, если Нику взбредёт в голову пронзить её горло кухонным ножом, чтобы все его секреты погибли вместе с ней.

Тори поняла, что он намерен подойти. Страх подобный тому, который сейчас разрывал её на части, она испытывала только тогда, в лесу – когда её послали встретиться с Расселом. Теперь же она прекрасно понимала, что самый что ни на есть настоящий Рассел прямо перед ней.

Виктория заставила своё скованное тело шевелиться. Повернувшись на каблуках, она бросилась прочь из кухни в сторону прихожей. Не видя иного выхода, кроме попытки покинуть дом, она схватилась за ручку и, распахнув дверь, ступила за порог, ошарашенно уставившись на перекрывающего ей дорогу Годвина и охранника.

Часто захлопав ресницами, она пыталась прояснить взор под пеленой слёз отчаяния. Сбежать из логова дьявола было её последней надеждой. Она едва смогла вернуться в дом, ощущая грубую хватку охранника на своём плече. Он заставил её переступить порог, и звук закрывающейся двери буквально разбил её на части.

Тори посмотрела на Ника. Он, лишь облокотившись о стену, наблюдал за её отчаянным неудачным побегом.

– Викки, я понимаю, что ты сейчас больше всего хочешь уйти от меня как можно дальше, но я просто не могу отпустить тебя с тем, что ты знаешь, – проговорил Ник, пытаясь сохранить спокойствие в своём голосе.

Он стал медленно подходить к ней, замечая, как она прижалась к двери и, отрицательно помотав головой, до боли прикусила губы, не в силах прокричать, чтобы он держался от неё подальше. Голос застыл в горле и не мог вырваться наружу. Всю её сущность словно парализовало, и единственное, что она могла делать – это позволять слезам катиться ручьём досады и боли по бледным щекам.

Тори всё ещё могла видеть в нём своего Ника, в которого влюбилась и которому отдала всю себя. Она проклинала весь мир за то, что именно Ник оказался этим бесчеловечным, полным жестокости и кровожадности Расселом. Почему он? Почему всегда всё так? Почему все, кто её окружает оказываются страшными людьми? Неужели так сложно быть обычными и жить спокойной жизнью простых мирных людей?

Ощутив нежное, бережное касание Ника к своим плечам, она больше не могла быть сильной. Вся та боль, что медленно впивалась в её душу острыми кинжалами нашла свой выход наружу. Тори содрогалась всем телом и больше не контролировала то, как быстро её истерика набирала темп. Не в состоянии вдохнуть от всхлипов, она приложила руку к груди, чувствуя, что задыхается.

Судорожно отталкивая Ника от себя, она обхватила плечи руками и, облокотившись поясницей об дверь, медленно съехала на пол, поджимая колени под себя.

Ник никогда не был настолько сильно загнанным в угол. Он никогда не был более растерянным, чем сейчас. Смотреть на сумасшествие в глазах Викки было сравнимо с ощущением физической боли. Нет, её слезы всё же больнее, чем любая наружная рана.

Он опустился на колени рядом с ней, ведь, как бы там ни было, не мог оставить свою принцессу одну справляться с терзающей болью. Болью, которую он сам ей доставил.

Тори посмотрела вверх, чтобы заново научиться дышать. Заикаясь, она пыталась ловить ртом воздух. Лишь на мгновение успокоившись, она снова вспоминала о той самой правде, которая сумела разбить все её наивные романтичные мечтания. Тори яростно сжала кулаки, ненавидя себя за то, какой глупой оказалась во всей этой ситуации. Как можно было влюбиться в такого, как Ник… В такого, как Рассел?

Как больно вспоминать всё счастье, что было на протяжении всего времени, пока она не знала правду. Как ведь хорошо было рядом с Ником, а сейчас единственное, чего хотелось больше всего – это позволить ему вогнать себе в сердце нож. Лишь бы не было так мучительно больно; лишь бы так не сжималось где-то в груди.

Она ощутила, как он аккуратно взял её руку в свою. Успокоившись, чтобы позволить себе понять чувства от его прикосновения, Тори поняла только одно – ничего не может быть сильнее той боли, когда продолжаешь любить, несмотря ни на что, но осознаёшь всем своим естеством – это конец.

Больше ничего не может быть. Как ведь невообразимо обидно принимать это решение. Больше не быть рядом с Ником, не чувствовать его поддержки, не слышать родного голоса, не видеть самых дорогих глаз… Легче просто самостоятельно лечь в гроб и позволить забить крышку гвоздями.

Ник трепетно держал дрожащую руку Викки так, словно в последний раз. Он гладил её так бережно, словно боялся ранить.

– Викки, я не хотел сделать тебе больно, – тихо проговорил он, уловив на своём лице её красные, почти что мёртвые глаза. – Мне жаль, что всё вышло именно так.

– Мне тоже, – искренне прошептала Виктория, пытаясь удержать очередной поток слёз.

Тори замерла, ощущая, как Ник, наклоняясь, не боясь её протеста, аккуратно притягивает девушку к себе и прячет в своих тёплых, бережных объятиях.

Она не сопротивлялась – лишь позволила себе насладиться этим моментом. Последним моментом в близости с Ником, ведь, как только она встанет на ноги, в нём будет видеть только Рассела – человека, убившего свою бывшую девушку и ещё множество невинных мужчин, чтобы приблизиться к заветной должности лидера Мортала.

Ник положил ладонь на её голову, прижимая к своей груди. Опустившись немного вниз, он коснулся губами её лба, не в силах отстраниться. Он, как и она, понимал, что это последнее объятие. Последний раз, она позволяет ему касаться себя. Это тот самый момент, когда они оба понимают, что через мгновение всё изменится. Ничего не будет, как прежде. Викки больше не будет его маленькой непокорной принцессой.

Тори сжалась и скрутилась в клубок, словно котёнок, в тёплых сильных руках Ника. Она уткнулась носом в его грудь, запоминая самый любимый запах. Запоминая своё состояние в самых нужных объятиях, которые ничто в жизни больше не сможет заменить. На мгновение позабыв о Расселе, она думала только о Нике, который заставил её сходить с ума от безумной страсти и опасной любви. Прямо сейчас вновь стало хорошо. Лишь на ещё одно мгновение хорошо, но слёзы, предвещающие непоправимую душевную боль после неизбежной разлуки, вновь скатились медленными потоками по заплаканным щекам.

Тори закрыла глаза, пытаясь представить, что всё это сон; что Ник не может быть настолько ужасным человеком, как Рассел. Жаль, очень жаль, но, слегка приоткрыв уставшие веки, она снова болезненно осознала правду, подвергаясь очередной терзающей раненую душу пытке.

Ник опустил руку, осторожно вытирая слёзы с её щёк. Наклонившись, он коснулся губами её закрытых заплаканных глаз. Нет, однозначно, он не может позволить ей всё закончить: эта девушка нужна ему, несмотря на то, что он никогда не нуждался в том, чтобы рядом по жизни с ним была одна-единственная женщина. Викки совершенно иная. Она – та, что смогла поселиться в его мыслях, и даже в чёрном жестоком сердце для неё нашлось место.

Тори не чувствовала собственного тела. Она обмякла в руках Ника, словно ватная. Вся боль, что заполнила душу пламенем, смогла сжечь её целиком, оставляя лишь пепел. Находя в себе последние силы, она, не глядя больше на Николаса, смогла отстраниться от него и, пошатнувшись, едва поднялась на ноги.

Виктория тяжело вдохнула и, больше не проронив ни слезы, смогла повернуться к Нику. Проследив за тем, как он выпрямился во весь свой рост, она подняла голову, глядя в его тёмные глаза, не выражающие ничего. Словно в них было пусто… бездушно.

Ник опустил взгляд на её лицо. Знала бы только она, как своей болью умудрилась сделать невозможное: она разбудила в нём долго спящее умение сострадать. Он вряд ли за последние годы мог испытывать такой шквал неприятных эмоций. Это явно сумело пошатнуть его, годами выстроенную, непробиваемую стену.

– Что будет со мной дальше, Рассел? – проговорила она, и голос её больше не вздрогнул. Она уверенно посмотрела своим страхам в лицо и, находя в себе силы, смогла устоять при том, что глубоко внутри полностью сломалась.

Ник смотрел в её упрямые глаза, не веря, что перед ним та самая Викки. Совершенно чужой человек. То самое мгновение, когда всё должно было измениться, наступило с этой самой секунды.

– Ты убьёшь меня, как и свою бывшую девушку? – спросила она и, чтобы не позволить себе вновь проникнуться любящими глазами Ника, вспомнила фотографию зверски убитой Шерил.

– Скорее себя убью, чем тебя. Ты знаешь это, но ненависть ко мне затмила твой здравый смысл.

Тори сжала зубы, уставившись на Ника безжизненными глазами. Глазами, которые чётко отражали всю её усталость от ужаса, который преподносила ей несправедливая жизнь.

– Я знаю, что ты отличный манипулятор и невероятный актёр. Превосходный убийца. Будь в мире рейтинг лучших убийц – ты бы несомненно занял первое место.

Ник сделал паузу, следом произнёс:

– Ты знала, что я убийца, Викки.

– Не называй меня больше так! – её голос звучал уверенно, но очень слабо. – Я знала, что ты убивал, но думала, что перестал. Оказалось, я спала в одной постели с тем, кто, словно зверь, убил несчастную Шерил. Как ты можешь жить с этим?

– Она не настолько несчастная, как ты думаешь, Викки, – проговорил Ник и, несмотря на резкую просьбу прекратить называть её подобным образом, он, конечно же, никогда не прекратит, даже под дулом пистолета.

Тори тяжело выдохнула, чувствуя неподдельную ярость от того, что он продолжил в своём репертуаре и даже не принял во внимание её просьбу. Она просто не могла больше слышать, как он произносит «Викки». Это мгновенно возвращает её слабость перед ним, а этого просто нельзя допустить, даже если он останется последним мужчиной на земле.

– Чем тебе помешала Шерил? Своей искренней, невинной любовью? Ты должен быть благодарен, что в такого монстра, как ты, ещё может влюбиться чистой души девушка.

– Благодаря любви ко мне она делала то, чего я не смог бы ей простить.

– Не удивлена. Свои приоритеты ты ставишь выше других.

– Да. Это так. Моим приоритетом была ты и свержение Мануэля. Убив Шерил, я избавился от двух проблем.

Тори тяжело сглотнула. Ей всё ещё было сложно слышать то, что именно Ник убил Шерил. Теперь он сам сказал об этом, что заставило её вздрогнуть.

– При чём тут я? – спросила она, насупив брови.

– Твои обмороки – заслуга Шерил. Она подсыпала в твою воду яд.

Тори замерла, не веря его словам. После всего, что произошло, она больше не могла воспринимать слова Ника взаправду.

– Я поверю скорее в то, что ты подсыпал мне яд, а не Шерил!

Николас негодующе насупился, уставившись на Викторию, словно перед ним стоял совершенно другой человек.

– У тебя новый диагноз, дорогуша: «Ненависть головного мозга»! Если бы я хотел убить тебя, ты бы уже повторила судьбу Шерил!

Облизав пересохшие губы, она смерила Ника враждебным взглядом. Скорее всего, он прав. Она перебарщивает. Какой бы ни была вторая сущность Ника, слабо верилось, что у него появилось желание подсыпать ей яд в воду: он действует куда более жестко в плане лишения человека жизни. Но неужели Ник сказал правду? Шерил действительно хотела убить её? За что? Шерил в самом деле желала избавиться от неё таким образом только из-за Ника? Кто в двадцать первом веке убивает соперницу?

Виктория приложила руку к груди, представляя, что могло бы случиться, если бы Шерил довела дело до конца… Быть может, так стало бы даже лучше. Тори чувствовала, что устала жить, запутанная в паутине постоянных проблем и той боли, которые они ей преподносили. Иногда смерть не казалась для неё плохим выбором…. И лишь мимолетная мысль о суициде проскользнула в её голове. Мимолетная…

– Ты мог остановить её, не убивая, – произнесла Тори, поднимая взгляд на его хладнокровное лицо. – Ты мог много чего сделать, но выбрал то, что считал не самым правильным, а тем, что принесёт тебе наслаждение. Так ведь? Скажи честно, Ник, ты испытал удовольствие в процессе убийства Шерил?

Тори по-детски, совсем невинно поджала губы, каждой клеточкой своего тела желая услышать отрицательный ответ. Она смотрела в его бесчувственные глаза и, сжимая кулаки от страха, молила, чтобы он сказал «нет».

– Да, – кратко ответил Ник, разбивая все её оставшиеся надежды на маленькие острые осколки.

Она прикрыла веки, пытаясь вновь собраться, после очередного мощного удара. Сложно было смириться с тем, что любила и, как бы ни отрицала, продолжала любить мужчину, который испытывал неподдельное наслаждение, вонзая нож в горло предварительно запуганной до смерти девушки. Она любила безжалостного убийцу, позволяла ему окровавленными руками нежно касаться её лица, принимала его убийственные поцелуи и не знала, что спит с настоящим дьяволом…

Ник понимал, что не имеет права просить Викки смириться с его деятельностью, тем более после того, как она вынудила его признаться в извращённой форме удовольствия – смерти человека. Это явно стало последней точкой, и только сейчас он понял, что их не долгосрочные отношения не могли закончиться иначе. Всё шло к этому. Он знал, что будет эгоистично пытаться вернуть её. Викки действительно будет лучше без него.

Он также, как и она, пришёл к тому, что стоит спрятать далеко подальше всю симпатию к друг другу. Ник должен позволить этой девушке идти дальше, переступив через сумасшедший отрезок времени рядом с ним. Он опасен для неё, и, чтобы оградить её от себя, нельзя больше открыто проявлять свои чувства. Они должны вернуться в первоначальную точку, когда она его ненавидела, а он испытывал к ней только равнодушие. Так для неё будет лучше.

Чувство ненависти часто затмевает чувство боли. Пусть лучше она ненавидит его, чем страдает от терзающей душу предательской любви к «дьяволу».

– Поднимайся в свою комнату, Виктория! – прозвучал строгий голос Николаса.

– Ты будешь снова держать меня в плену? – Тори слегка приподняла брови, вовсе не удивляясь, что Ник вновь вернулся к ограничению её свободы.

– Да, ты знаешь слишком много, чтобы я мог отпустить тебя.

– Чего мелочится, мистер Рассел?! Просто убей меня и дело с концом! – выпалила Тори, не сразу понимая, что говорить столь провокационное предложение убийце чревато летальным исходом.

Ник смотрел на неё изучающим взглядом. Викки всё та же – упрямая, гордая и вспыльчивая девушка, которой стоило бы следить, что она говорит и кому. Если бы она сказала подобное не ему, а другому мужчине из криминальной среды, не питающему к ней чувств – это могло бы закончиться печально для неё. За ней нужен глаз да глаз, она несомненно способна вляпаться в неприятности без его присмотра.

– Чего молчишь? – бросила Тори, чувствуя, как в ней начинают закипать эмоции. – Размышляешь над тем, стоит убить или нет? Ты тоже так долго думал перед тем, как убить Шерил?

Тори вскрикнула от неожиданности, когда ощутила крепкую хватку Ника на своём подбородке. Он резко притянул её к себе, всмотревшись суровым взглядом в перепуганные глаза. Самое время научить её не провоцировать, ведь в будущем этот урок ей пригодится.

– Меня никогда не тревожит мысль о том, должен я убить или нет. Если настиг такой вопрос – значит, должен. Если ты так просишь, Виктория, то я несомненно готов воплотить твои желания!

Он схватил её за локоть, резко заставляя сойти с места, направляясь на кухню.

Тори пыталась упираться ногами в пол, чтобы остановить его, но её сила была не сравнима с его. Она вскрикнула, ухватившись ногтями за его руку, которой он крепко держал её.

– Что ты делаешь, дьявол? – выкрикнула она, чувствуя, как ужас подступает к горлу.

– Иду за ножом, – пояснил абсолютно спокойно Николас и, остановившись, посмотрел в её глаза. – Ты ведь сама сказала, что убить тебя будет лучше.

Тори отдернула свою руку из его ослабевшей хватки и молча уставилась в его строгий учительский взгляд.

– Не смей больше провоцировать таких, как я, Викки! – он сделал паузу. – А теперь быстро поднялась в комнату!

Тори тяжело проглотила ком в горле, желая выплеснуть на Николаса всю настигшую её ярость. Она чувствовала, как злость на его очередную выходку едва ли не толкала её вновь и вновь вспыльчиво демонстрировать свои эмоции, но на этот раз она смогла удержать их в себе. Тягаться в словесной схватке с Ником – это одно, но всё становится иначе, когда приходит понимание того, что он больше не тот, кем она его видела. Тори слишком сильно боялась Рассела даже тогда, когда не знала его истинного лица. Теперь – когда он прямо перед ней – быть прежней собой оказалось страшно.

Тори подарила ему взгляд, переполненный неподдельной ненавистью. Она спешно обернулась и почти что бегом направилась в сторону лестницы, скрывая потухшие глаза.

Закрывая за собой дверь, Тори прислонилась к ней, пытаясь восстановить нервное дыхание. Она прикрыла веки, вслушиваясь в тишину. Единственное, что ей сейчас нужно было – это побыть наедине с самой собой, чтобы наладить запутанные мысли. Вероятно, на это понадобится больше времени, чем она предполагает. Всё, что произошло сегодня, невозможно пожелать даже самому страшному врагу. На Тори ещё никогда не обрушивалось такое чувство разочарования в человеке, ведь этим человеком оказался тот, кто был самым близким и самым нужным.

Тори медленно ступила вперёд, присев на край кровати. Она сжалась, чувствуя, как до дрожи пробирает холод, несмотря на то, что за окном была тёплая ночь.

Ощущение одиночества вновь вернулось, но уже с новой силой. Стало сложнее справляться с этим чувством после того, как она уже испытала сверхблаженство, когда была не одна, а с Ником. Так резко вновь прыгнуть в пропасть оказалось самым болезненным падением.

Просидев словно статуя не менее часа, Тори вовсе не замечала течения времени. Казалось, оно остановилось. Она и не знала, как должна вести себя дальше; не знала, как должна жить. Сейчас казалось, что это конец, жизнь больше не имеет смысла, и лишь малейшая часть здравого смысла подсказывала, что за неё говорят свежие раны и бушующие эмоции. Всё в этом мире проходит, и у неё пройдёт. Говорят, время лечит, но так ли это, когда единственное, что имело смысл, теперь растворилось в воздухе? Поможет ли время в таком случае?

Подскочив на месте, когда резко открылась дверь, она округленными глазами уставилась на гостя в своей комнате. Ожидая увидеть Ника, она насупилась, ведь этим гостем оказался предатель Годвин.

– Привет, – тихо-тихо произнёс он и, осторожно закрывая за собой дверь, на цыпочках подошёл к Виктории.

– Убирайся, Годвин!

– Успокойся, я помочь хочу, – бросил он, забегав глазами по комнате. – Мне так стыдно, что я доложил на тебя. Ты должна понять меня: я боюсь за свою жизнь. Ты уже поняла, что Николас Морган способен уничтожить меня, не моргнув и глазом?!

Тори едва заметно кивнула, согласившись с Годвином.

– Я хочу хотя бы попытаться чем-то помочь, Тори, – продолжил парень. – Но не звонком в полицию. Если я хочу выжить в борьбе против Рассела, то нужно действовать куда жёстче. Нужно играть по его правилам. Ты понимаешь, о чём я?

Тори замерла, уставившись на Годвина, словно он ненормальный.

– Не понимаешь, – сделал заключение Годвин. – Я хочу, чтобы Морган закончил жизнь так, как и его жертвы – хочу, чтобы он погиб!

Тори ощутила, как сердце упало в пятки, стоило ей лишь услышать словосочетание «Морган погиб». Она искренне ненавидела Ника за то, что он делал, презирала его, но и в мыслях не допускала для него смерти в качестве наказания.

– Погиб? – переспросила едва слышно Тори, приложив руку к груди, ощущая болезненное щемление при подобном предположении.

Годвин кивнул:

– Ты понимаешь, насколько лучше станет мир без такого серийного убийцы, как Морган, как Рассел?

Тори осознавала, что Годвин абсолютно прав: не будь Ника – жизни продолжали бы радоваться столько невинных людей…

– Годвин, но я не хочу смерти Ника, – едва смогла проговорить Тори.

– Я предлагаю рассказать Мануэлю о том, кто его подставил, и о том, кто на самом деле Рассел, – спешно протараторил Годвин, в страхе, что вот-вот кто-нибудь зайдёт. – Нужно просто стравить их и ждать, пока Мануэль отомстит Моргану. Если ты согласишься с моим предложением – я найду Мануэля и мы сделаем это. Не отвечай сейчас. Просто подумай. У тебя время до утра. И, пожалуйста, пусть твоим решением не руководят чувства к Моргану. Ты должна понимать, насколько это важно.

Тори затуманенным взглядом проводила Годвина, который также аккуратно вышел из комнаты, как и вошёл. Она уставилась в одну точку на двери, ощущая, как тело медленно начинает пробирать озноб.

Удар за ударом, которые ей наносили, казались больше невозможными. В этот раз её поставили перед выбором. Самым сложным выбором, который только мог быть: дать погибнуть человеку, которого предательски любишь или же наплевать на жизни множества людей, позволяя Нику продолжать убивать.

Разве она способна сделать такой выбор? Это невозможно!

Тори поднялась на ноги, измерив комнату шагом. Нервно ходя по кругу, она ухватилась за волосы, проклиная этот момент, когда обязана делать столь сложный, судьбоносный выбор. Каждой клеточкой тела она ощущала убийственную безысходность. Отчаяние от преддверия настолько сложного решения казалось больнее огненных ударов хлыста по оголённой коже.

Невозможно позволить Нику убивать дальше… Также, как невозможно дать ему погибнуть. Она прекрасно понимала, что Николас Морган, даже будучи за решёткой, найдёт любой способ продолжать то, чем занимается. Неужели, остановить его может только его кончина?

Тори прикусила и без того потрескавшиеся, раненые губы. Вся физическая боль была несравнима с её внутренними душевными терзаниями.

Она на мгновение остановилась по центру комнаты, ощущая себя в тисках собственного отчаяния. Оно проникало под кожу, пробирая до самых костей. Впивалось в безнадёжно любящее сердце смертельной хваткой и не давало сделать ещё один глоток воздуха.

Тори обессиленно рухнула на кровать, подавляя досадный крик боли в подушку. Сжимая кулаки, она била матрац, желая выпустить наружу всё, что разрывало на части душу. Слёзы, казалось, превратились в океан. Океан, в котором она тонула раз за разом.

Если бы она вошла в солёную воду своей скорби – ощутила бы, сколько царапин на теле… Если бы могла окунуть в солёный океан свою раненую душу – погибла бы от этой боли.

Не в силах больше думать о выборе, который должна сделать до утра, она молила Всевышнего – лишь бы больше ничего не чувствовать; лишь бы у неё забрали способность любить.

Каждая следующая секунда тянулась вечно. Каждый миг казался убийственным. Оставалось только терпеть. Оставалось ждать и надеяться, что пытка закончится, но возможно ли это, когда чувствуешь, что уже мертва ещё при жизни?

========== Глава 21 ==========

Дождливое утро стало отражением душевного состояния Виктории Далтон. Скрутившись в кресле, она просыпалась каждые полчаса, чувствуя себя не в безопасности. Словно вот-вот может кто-то войти и лишить её жизни за всю ту правду, что она узнала о Расселе.

Тори тяжело дышала, ощущая пробирающую до дрожи тревогу, которая то угасала, то возрастала до такой степени, что сердце буквально вырывалось из груди. Она тяжело подняла голову, чувствуя, как закрываются глаза и тело требует ещё немного сна, но мысленно Тори запрещала себе отдыхать, чтобы всегда быть начеку. Она посмотрела в сторону окна, через которое пробивался слабый тусклый свет. Тучи были настолько чёрными, что создавалось впечатление долгой ночи. Ветер свистел и разбавлял нагнетающую тишину в готическом особняке Николаса Моргана – лишь этот звук сменял бешеное биение её сердца.

Всю ночь Тори терзала себя сомнениями и пыталась понять, что будет дальше. Сейчас будущее казалось таким мрачным, почти что невозможным. Она не могла верить в счастливый исход: или Рассел запрёт её в неволе навечно, или же убьёт. Вряд ли у неё получится сбежать. Территория была сплошь окружена охраной.

Виктория всячески избегала мысли о том, что ночью предложил ей Годвин. Как бы она ни пыталась принять самое верное решение, на которое не повлияли бы иные факторы, понимала, что это невозможно. Любой выбор окажется неправильным. Сохрани она жизнь Расселу – окажется ничем не лучше, чем он сам, разрешая убивать дальше. Позволь она Мануэлю враждовать с истинным Расселом – своими же руками допустит смерть человека, которого любит… Любила.

Мысли всё равно возвращались назад. Вчерашний день оказался настоящей катастрофой. Тори никогда не знала, что человек способен испытывать такую дикую душевную боль. Казалось, что, избей её спину хлыстом – было бы всё равно не так больно. Она не задумывалась над тем, как должна поступить с Ником: отношения с ним невозможны; она могла бы принять его с должностью главы Мортала, но не могла принять факта, что он получает удовольствие от процесса убийства. Только сумасшедший может получать от этого дьявольскую усладу. Это переходит все рамки. Слишком. Действительно, слишком.

Тори ощущала, как болит всё тело от пребывания в небольшом кресле всю ночь. Её разум также не приобрёл ясность. Спокойный сон сейчас казался совсем невозможным.

Лишь под утро, когда за окном начало светать, Виктория не заметила, как, позабыв на мгновение о тревогах, прикрыла веки и забылась в сладкой дремоте. Это оказалось единственным спасением от каверзных мыслей и поглощающих страхов. Единственная помощь для раненой души.

***

Ник, держа в одной руке кружку с любимым напитком Викки, остановился за её дверью. Никогда бы не мог подумать, что будет испытывать что-то наподобие неловкости и опаски перед встречей с девушкой. Юношеская робость вернулась с какой-то непонятной силой.

Ник недовольно насупил брови, отмечая, что это вовсе не похоже на него: он слишком хладнокровен, чтобы его могла затронуть реакция девушки. Когда такое было? Даже когда он был мальчиком – не сильно-то и стеснялся в присутствии девочек. С самооценкой у него всегда всё было более, чем хорошо. Но то, что происходило сейчас, Ник не мог объяснить никак.

И почему только он продолжает стоять и не решается открыть дверь? Он войдёт и прикажет Виктории собраться! Будет сохранять строгость и надменность. Покажи он только свою слабость – всё испортит! Она будет делать всё, что он прикажет! Несомненно!

Ник решительно нажал на ручку и, широко распахнув дверь, вошёл в комнату. Он остановился, словно разучился ходить, посмотрев на очаровательную юную принцессу, скрутившуюся в комочек на мягком кресле. Николас стал делать медленные шаги к ней, стараясь ступать как можно тише. Так он подкрадывался последний раз к маме… лет так в десять.

Осторожно поставив кружку с кофе на стеклянный столик около кресла, Ник присел на корточки, засмотревшись на мирно спящую Викки. Её лицо всё ещё оставалось бледным, но смогло приобрести едва заметный румянец, в отличие от вчерашнего вечера. Он смотрел на её пересохшие губы; на её ресницы, лежащие на щеках чёрным веером. Больше видеть слёзы на этом красивом лице он не желал. Больше не позволит. Чего бы это ни стоило – нельзя допустить, чтобы эта девушка плакала, тем более из-за него.

Ник протянул руку и, едва прикасаясь к щеке Викки, трепетно провёл большим пальцем. Он всю ночь сдерживался, чтобы не прийти в эту комнату. В нём буквально разгоралось ярким пламенем желание ещё хотя бы раз обнять эту непокорную принцессу и помочь забыть ей обо всём, что терзает душу. Лишь здравый смысл подсказывал, что его присутствие сейчас для неё – пытка. Только пытка – ничего больше.

Как жаль, что она не может наперёд знать, что рядом с ним ей ничего не грозит. Она слишком дорога, чтобы он мог причинить ей вред. Виктория Далтон раньше была для Николаса образцом девушки, которую он бы никогда не мог рассматривать в качестве своей любовницы, а сейчас он никого не рассматривал себе в любовницы, потому что рядом есть Викки. Она та самая, кого он видел спутницей своей жизни. Викки сумела изменить его восприятие женщины. Он бы никогда не мог подумать, что такая вспыльчивая, гордая, непослушная девушка может так сильно запасть в душу. Другой рядом он уже не представлял.

Ник опустил руку, коснувшись её тонких холодных пальцев. Возможно, Викки разбудила в нём дремлющие чувства, но она не смогла поменять его полностью. Он не может изменить свой жизненный путь и прекратить то, чем занимается. Он тот, кем является. Люди могут поменяться, но лишь частично… не полностью. Ник действительно смог изменить в себе отношение к женщинам, но преображение в «ангела» невозможно.