Текст книги "Как становятся предателями (СИ)"
Автор книги: Изяслав Кацман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
Я распинаюсь ещё долго насчёт нерушимой дружбы между правителями наших островов и про всестороннее почтение к Повелителю Четырёх Берегов со стороны его «младшей сестры». Но все эти словеса никого в заблуждение не вводят, и Мудае со спутниками ясно: поскольку вохейцы мало того, что оставили нас одних разбираться с тюленеловами, так ещё им и официальный документ с отказом от сюзеренитета над нашим островом выдали, то отныне правительница Пеу вполне может считать себя свободной от каких-либо обязательств по отношению к Тишпшок-Шшивою и его наследникам. Дипломатические отношения, впрочем, разрывать никто не собирается, равно, как и прекращать взаимовыгодную торговлю. Да и формальный вассалитет пусть сохраняется – мне лично все эти бронзововековые политесы по барабану. Вот только отныне все эти словеса о «почтительной младшей сестре» и «старшем брате» становятся просто пустым сотрясанием воздуха.
Мудаю, разумеется, подобный поворот не может радовать – кому нравится сообщать вышестоящему начальству, что оно обгадилось…. Но поделать ничего он не может: с приснопамятным «отказным» письмом от вохейского МИДа за подписью целого Держателя Печатей с незнакомым мне именем ознакомились все более-менее значимые чины в посольстве. Свиток, вручённый Ванимую адъютантом командующего карательной экспедицией палеовийского надмайора, подданные Повелителя Четырёх Берегов изучили тщательно, чуть ли не на вкус пергамент попробовали – и в частном порядке вынуждены были согласиться, что документ вроде бы подлинный. А постоянное официальное подчёркивание с моей стороны, что мы уверенны в фальшивом характере пресловутого послания, звучало откровенной издёвкой. И это тоже все понимали.
Впрочем, наши «старшие братья» не совсем идиоты, и не обойдётся у вохейцев без очередного дела об измене – хотя бы для сохранения лица монарха. Чует моё сердце, полетят в канцелярии иноземных дел головы – вряд ли трусливое решение сдать Пеу тюленеловам прошло мимо самого Тишпшок-Шшивоя, но отвечать в итоге, скорее всего, будет неизвестный мне Держатель Печатей, подставившийся с автографом. Ну, и стоящие за ним семейства благородных пощиплют – без этого, если судить по разборкам вокруг металлургического комбината, на Четырёх Берегах никак.
Господи посол со свитой удалились. Я мысленно выдохнул…. Кутукори сказал: «Тонбе Кума-Тика от имени всех заморских торговцев передал, что они готовы поговорить с Сонаваралингой-таки».
«Пошли на берег кого-нибудь. Пусть приходят после наступления темноты» – распоряжаюсь коротко. Разговор с вохейскими купцами обещает быть долгим и трудным, так что лучше вести его по вечерней прохладе – нынешний сухой сезон выдался действительно сухим и жарким, так что посреди дня голова совсем не соображает.
–Что ещё? – спрашиваю своего секретаря.
–Напоминаю Сонаваралинге-таки, что он выразил желание побеседовать со своим сыном Темануем. Юный Темануй прибыл из Мужского Дома и ожидает приёма – шпарит тинса «торжественной речью».
–Пусть заходит – говорю «по-простому», в диссонанс с «высоким» штилем секретаря. Надо будет выделить время, побеседовать с ним на предмет того, чтобы поменьше этих витиеватостей употреблял, по крайней мере, наедине и в рабочей обстановке. А то достаёт, честное слово – будто мало мне «торжественной речи» на заседаниях наших Солидных и Разумных.
Темануй-молодой вошёл, потупясь в пол. «Звал, отец?» – пропищал он.
–Да, звал, сын – отвечаю. После чего многозначительно замолкаю, пристально разглядывая нашего с Таниу отпрыска. Потом задаю вопрос – «Ты знаешь, почему я позвал тебя?»
Темануй мотает отрицающе головой: «Нет, не знаю».
«Последнее время наставники Обители Сынов Достойных Отцов постоянно говорят мне, что среди тех, кто называет себя твоими друзьями, сын мой, есть такие, кто из лести называют тебя будущим властителем Пеу. Правда ли это?»
–Да – буркнул Темануй.
–Слова эти лживы – стараюсь произносить как можно жёстче – Правят нашей страной потомки Пилапи Великого и Старого. И власть над Пеу переходит внутри этого дома. Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками Раминаганива единственная уцелевшая из отпрысков Пилапи, и её сыну Каноку, твоему единокровному брату, суждено стать в будущем типулу-таки Пеу-Даринги. Да, она рожает детей от меня, Сонаваралинги-таки, но в них течёт кровь Пилапи Великого, и только поэтому они будут иметь право на престол Пеу. Тебе же, Темануй, суждено стать верной опорой своим родичам-правителям.
Делаю небольшую паузу, глотаю тёплой воды, и продолжаю: «Не знаю и знать не хочу, от кого твои приятели набрались этих льстивых и ложных слов, но учителя в Обители уже получили распоряжение разъяснить им, что они не правы». Ага, всеми доступными бронзововековой педагогике средствами – вплоть до розог из лиан.
Насчёт того, что «знать не желаю», я, конечно, слукавил: сотрудникам Пятого Стола личной канцелярии Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками было поручено аккуратно выяснить, кто из взрослых сородичей темануевых друзей-приятелей или старших учеников додумался до откровенно изменнических мыслей. Если честно, надежды больше на папуасскую неспособность к конспирации, нежели на профессионализм моих «чекистов» – трудно ожидать успехов на ниве выявления внутренних врагов от мигранта-тенхорабита, не успевшего всерьёз вникнуть в местные расклады, да пары молодых тинса из «лояльных». Конечно, Кутна-Набал имел дома на Шишхете какой-никакой опыт работы в некоем подобии службы безопасности местного высокорожденного, но со спецификой туземных дел ему ещё долго осваиваться. Некоторую помощь на первых порах новичку оказывал Чинчар-Шудо, но тот в основном работал по побережью и чужеземцам – как по внутриморцам, так и по тагирийцам. Во внутренних же районах и он агентурой практически не располагал.
–Ладно, иди – заканчиваю читать нотацию – Надеюсь, мне удалось достучаться до твоего разума, сын?
–Да, отец – отвечает Темануй несколько угрюмо.
–Пусть духи предков хранят тебя – произношу стандартное туземное прощание.
–Благодарю, отец. И тебя пусть хранят духи предков.
Плетёная перегородка, заменяющая привычную земную дверь, ещё дрожала, когда в голове опять стрельнула предательская мысль: а на хрена стараться, мудрить с воспитанием потомков и наследников, когда через год или два всё это уже не будет иметь значения. Вновь привиделись хищные очертания палеовийских кораблей: десять, двадцать – вряд ли в следующий раз тюленеловы станут скупиться.
Оставшись в одиночестве, стараюсь переключиться на менее неприятные темы. Если честно, воспитание своего самого старшего отпрыска я самым банальным образом упустил. Попадался на глаза мне он не очень часто, до семи лет находясь всё время где-то рядом с Таниу, с которой у меня отношения оставались сугубо деловыми. И вообще, складывалось впечатление, что бывшая подруга старалась поменьше напоминать о наших былых отношениях и общем ребёнке. А мне между государственными делами даже на Комадариниву с Каноку да Касумаринивой времени удавалось выделить всего ничего. В итоге я по большому счёту не воспринимал его как свою кровь. Умом понимал, конечно, а душой – нет.
Вот после отправки Темануя в главный Мужской дом страны пришлось волей-неволей вникать в процесс его воспитания – из-за пошедших от наставников нехороших сигналов.
От проблемы отцов и детей мысли мои перешли к планам государственного устройства. Идею назвать зародыши будущих министерств «Столами» с безликими номерами я позаимствовал из какой-то читанной в прошлой жизни фантастической книжки, где очень могущественную и вездесущую спецслужбу именовали просто и без затей «Восьмым департаментом». Задумка понравилась и была воплощена в жизнь с той лишь поправкой, что незнакомое папуасам слово сменено на обозначение предмета интерьера. Правда, за отсутствием в быту моих подопечных до недавнего времени данной мебели, термин позаимствовали из вохейского – так что слово в итоге оказалось заграничным, как и полагается всему, связанному с прогрессом и цивилизацией.
Процесс, конечно, в самом начале: худо-бедно функционирует только Первый Стол, отвечающий за церемониальную часть. Я бы с превеликим удовольствием забил на все принятые в бронзовом веке ритуалы, но, увы, не поймут ни заморские партнёры, ни мои собственные подчинённые. Потому пришлось начинать, по вохейскому примеру, с министерства дворцовых церемоний. Впрочем, человека двадцатого века из меня хрен вытравишь до конца, и я спихнул туда же и Обитель Сынов Достойных Отцов – чтобы хоть чем-нибудь полезным загрузить. А заодно – и дворцовое хозяйство.
Второй стол должен заниматься внешней политикой и внешней же торговлей, а также курированием каботажного плавания вдоль Пеу. Ну и разведкой с контрразведкой: Чинчар-Шудо числился как раз по этой части, примём в обеих своих ипостасях – как явной, так и тайной.
Третий стол отвечает за вооружённые силы – от «макак» до местных ополченцев и будущих резервистов. И, внезапно… – за Мужские дома и начальные школы. Столь странное, на первый взгляд, совмещение функций объясняется просто: во-первых, первичная военная подготовка идёт как раз в Мужских домах, а во-вторых, одним из главных условий зачисления в «регои-макаки», наряду с отличным состоянием здоровья и предварительным прохождением службы в ополчении, является умение писать, читать и совершать четыре математических действия.
Четвёртый стол совмещает функции полиции и надзора за благоустройством и санитарным состоянием. Пятый, как уже говорилось, отвечает за госбезопасность. Шестой – это финансы, промышленность, геологоразведка и сельское хозяйство. На этом пока что всё. В перспективе, конечно, планировались самостоятельные министерства образования, науки, финансов, экономики, промышленности и прочих. Но перспектива эта весьма отдалённая. А в свете ожидаемого повторного визита палеовийцев – весьма туманная.
Думалось о государственных делах легко и плавно. Настолько легко, что вырвавший меня из дремоты шум за дверью вызвал только досаду. Окончательно выбираясь из полусна, пробую понять, с кем это Кутукори столь эмоционально спорит, оберегая покой своего босса. Причём накал спора мало-помалу усиливается. Наконец, узнаю голос оппонента моего секретаря – Хчит-Дубал. Рывком подымаю тело из кресла и подхожу к перегородке из бамбуковых дощечек, сдвигая её в бок. Спор мигом прекращается. «Проходи, Хчит» – говорю молодому вохейцу. Тот не заставляет себя ждать и вваливается в мой кабинет – как был, с небольшим, но довольно увесистым, мешком в руках.
Свою ношу главный специалист всего Пеу по сбору селитры гордо водружает на край рабочего стола, аккуратно сдвигая несколько стопок документов ближе к центру. Я усаживаюсь обратно в кресло, от которого несколько минут назад оторвался благодаря визитёру. Ему же указываю коротким взмахом руки на ряд стульев сбоку, не столь удобных, как моё сидение, но тоже ничего – как-никак продукция одной из нескольких мебельных мастерских, основанных тенхорабитами.
«Говори» – распоряжаюсь. Юный Дубал с торжественным выражением лица дёргает за шнур, стягивающий горловину мешка, и вытаскивает несколько камней и отблёскивающих сероватым слитков: «Вот».
–И что это? – вежливо интересуюсь, глядя на посетителя. Парень заметно повзрослел за ту пару лет, что мы с ним знакомы: ещё совсем недавно наблюдал подростка, а теперь уже усы с бородой пробиваются. Габаритами же обещает догнать папашу Дуака.
–Серебро – гордо произносит тот на вохейском.
–В монетах оно выглядит как-то иначе – замечаю несколько скептически.
–Здесь оно не чистое, конечно – соглашается со мною Хчит-Дубал.
«Вот это – руда» – он проводит ладонью, отделяя несколько кусков с острыми сколами и подталкивая их в мою сторону. «А вот это – сплав серебра со свинцом. Здесь его от четверти до половины. Точнее пусть скажет почтенный Чирак-Шудай».
–А сколько же серебра в руде? – задаю вполне закономерный вопрос.
–Немного, конечно – вохеец улыбается – Так его всегда мало. Здесь, может быть, несколько процентов. Свинца раз в десять больше.
–Жила большая? Кто ещё знает? – сыплю вопросами один за другим.
–Я находил куски породы на протяжении трёх с лишним «перестрелов». Не сплошняком, правда, а через десять-двадцать локтей, в одном месте почти «полперестрела» только обычные камни попадались. Но глубоко я не копал, считай, с поверхности только собирал. А в трёх местах, где делали ямы, хотя бы по два-три куска серебряной руды выкапывали.
Я пробую прикинуть: допустим, площадь месторождения треть километра на десять метров, толщина, ну, пусть будет метр. Итого три тысячи кубов. Если в них хотя бы один процент серебра содержится, то три тысячи тонн породы дадут… тридцать тонн драгоценного металла. Да если удастся извлечь хотя бы половину этого количества…. Ладно, размечтался.
–Кто знает? – повторяю.
–Двое моих товарищей, с которыми вместе ходили. Отец. И пятеро из совета старейшин.
–Где находится?
–К востоку от Вохе-По, почти на самой границе земли рана. Но эти места сонаям не нужны.
–Отправляйся с рудой и выплавленным металлом к Чирак-Шудаю. Пусть он посмотрит. Вместе подумаете, как лучше дело поставить.
–Старейшины велели мне сказать, что они хотят три доли из десяти от полученного серебра – сказал Хчит.
–Это всей общине Света и Истины острова или только Вохе-По? – уточняю.
–Нашему селению – отвечает юный Дубал.
–Вам довольно будет и одной десятой.
–Мы же сами будем заниматься выплавкой – в голосе моего собеседника прорезается лёгкая укоризна.
–Тогда пятнадцать долей из ста – выдвигаю встречное предложение – Всё равно придётся посылать на будущий рудник подсобных работников из Тинсока. Откуда в Вохе-По лишние руки?
–Я передам старейшинам твои условия, Сонаваралингатаки – пожимает плечами молодой тенхорабит.
–Я сам переговорю с ними – успокаиваю Хчита – Но сначала ты отнесёшь свою добычу Чираку. Через несколько дней после тебя я нанесу визит на Рудники. К тому времени, думаю, вы уже выплавите чистое серебро. Потом вместе с нашим главным мастером и его помощниками-рудознатцами направитесь в Вохе-По, чтобы оценить жилу и наметить порядок работ. Я прибуду туда тогда, когда получу от Чирак-Шудая оценку месторождения и расчёты по потребному для начала работы количеству людей и инструментов.
–Хорошо, Сонаваралингатаки – пожимает плечами вохеец – Не смею больше отнимать твоё время.
Последние слова он говорит, сгребая обратно в свою котомку предъявленные образцы.
–До встречи, мой юный друг – произношу на прощание.
–До встречи, Сонаваралингатаки.
После ухода молодого тенхорабита дремотное настроение как рукой сняло. Перспективы открываются многообещающие. Всех проблем, конечно, не решишь – их никогда полностью не решишь с помощью волшебной палочки или мешка с монетами.
Но даже самая главная неприятность, в виде грядущего повторного визита тюленеловов, теперь выглядела именно как техническая задача: сколько можно на добытое серебро пригласить иностранных наёмников, в том числе и из уже подготовленных скилнцами вохейцев, можно ли договориться с чиновниками, ведающими вооружением в канцелярии Повелителя Четырёх Берегов, о поставках огнестрельного оружия. По сведениям, коими располагают тенхорабиты, в царских арсеналах уже начали делать что-то казнозарядное и довольно скорострельное, не чета нынешним нашим дульнозарядным мушкетам. Патроны, как понимаю, пока идут из Ирса через повстанцев Западных островов, но мастера, собранные на мануфактурах, при активной помощи тех же скилнцев активно над проблемой боеприпасов работают.
Думаю, что есть ненулевые шансы договориться с вохейцами и об оружии, и о бойцах: вряд ли в окружении Тишпшок-Шшивоя откажутся втихаря подгадить палеовийцам, особенно после того, как мы продемонстрировали (причём уже второй раз) способность противостоять грозному противнику. Да я бы на месте военачальников нашего Старшего Брата обеими руками ухватился за возможность на деле опробовать обученных и вооружённых «по-новому» солдат в боях как раз с теми, против кого эти дорогие «игрушки» готовили. А уж если за испытание в условиях, приближенных к боевым, ещё и заплатят….
Переговоры, разумеется, будут вестись не через нашего дорогого господина посланника: Мудаю после всех его деяний ни во что серьёзное посвящать не стоит. Но начальнику охраны и новому посольскому секретарю, присланному взамен назначенного козлом отпущения Тхурвы-Шурыма, в ближайшее время наше видение проблемы будет озвучено. А на той стороне переменчивой водной глади, отделяющей Мар-Хон от Шущим-Вохе, начнут подготовку к соглашению о помощи совершенно незнакомые мне люди из числа «друзей Света и Истины».
Соображения государственной пользы да ещё с обещанием звонкой монеты за действия, направленные к этой самой государственной пользе, должны сработать. Особенно, учитывая, что немалая часть презренного, но, тем не менее, драгоценного, металла окажется в кошельках тех, кто эти державные интересы обязан блюсти. Это уж как пить дать. Ну и ладно, мне как-то не с руки осуждать порядки, царящие в чужих странах, особенно, если ими можно воспользоваться, в конечном счёте, к взаимной выгоде – лучше уже я потрачу несколько килограмм или даже центнер серебра, зато сберегу тысячи папуасских жизней.
В общем, всем будет хорошо: мы получаем возможность в очередной раз отбиться от тюленеловов; вохейские военные – полигон для реальной проверки «новых бойцов»; Повелитель Четырёх Берегов – случай проучить настырных выскочек-варваров без риска нарваться на «обратку», восстановить свою подмоченную репутацию в глазах «любящей младшей сестры», да ещё денег на этом заработать; чиновники, отвечающие за принятие решений – улучшить своё финансовое положение.
Единственно, кому плохо – это палеовийцам. Хотя, если встать на точку зрения Рикая Тилтака, военное поражение пойдёт местным полугегемонам на пользу – коль экспансия обитателей Тюленьих островов приостановится, то правящая олигархия больше не сможет подкупать простой народ подачками из трофеев, и либо будет свергнута, либо перенаправит рабочие руки с производства пушек и боевых кораблей на ширпотреб и еду. В итоге запросто может обеспечить гражданам лучшую жизнь – причём без двухсоттысячной армии и многочисленных трупов из бунтующих колоний. Впрочем, это всё в теории. А на практике тамошние Сильномогучие мужи запросто могут ещё сильнее раскрутить милитаристскую машину – при поголовной поддержке плебса. Да и революция тоже обычно как-то к всеобщему благоденствию не приводит. В земной истории примеров и того, и того хватало. Впрочем, что там будет у тюленеловов, меня не очень волнует – справиться бы с очередным их визитом.
Хотя вести Тилтаку его пропаганду среди пленных соотечественников я не препятствую: главное для нас отбиться, а если в Палеове от этого случится революция, пусть она будет социалисту-демократу-революционеру приятным бонусом.
Успехи у унтер-ренегата, правда, довольно скромные: из семи десятков попавших в наши руки колониалов завербовать в «борцы с империализмом» на данный момент удалось всего троих. Причём только одного можно отнести к сторонникам революции и социализма – второй оказался тенхорабитом, а третий и вовсе сорейским монархистом-националистом. Как ни странно, до сих пор находились сторонники восстановления на троне потомков свергнутого Солека, несмотря на то, что сыновья бежавшего в Ирс царя публично отказались от каких бы то ни было прав на престол – за себя и своё потомство. Но поборников реставрации сие как-то особо не волновало. Самое смешное – монархисты в тамошних политических реалиях проходили по разряду чуть ли не революционных сил. По крайней мере, однопартийцы Рикая сотрудничали с ними, пожалуй, с большей охотой, нежели с либералами.
Ладно, коль поспать уже не удастся, займёмся письмами подданных моей невенчанной супруги в её личную канцелярию. Чисто теоретически, знакомиться с ними должна сама типулу-таками. Но Рами предпочитает спихивать эпистолярный жанр на своего верного Сонаваралингу, оставляя себе еженедельный личный приём жалобщиков и прожектёров – там, конечно, дело она имеет с прошедшими предварительную фильтрацию, дабы отсечь совсем уж полных неадекватов и всякую мелочёвку.
Зову Кутукори.
«Давай письма» – приказываю секретарю.
Тот покорно, понимая, что послеобеденный отдых накрылся медным тазом, начинает читать первое из обращений граждан.
Большая часть посланий не представляла собой особого интереса: коллективные жалобы соседних селений друг на друга по земельным спорам и иным претензиям, многочисленные просьбы прислать учителей, обвинения в злокозненном колдовстве. Впору создавать Министерство магии, хотя лучше бы Комитет по борьбе с суевериями – и наделить его чрезвычайными полномочиями. Вот только народ не поймёт…. Министерство, не министерство, а особое подразделение полиции точно понадобится – которое, чую, будет не самым последним в будущем МВД. Ещё бы грамотную политику выработать в этом направлении: чтобы, с одной стороны, огульно обвинённых во вредоносном чародействе спасать, а с другой, публику успокаивать.
А вот это интересно: некий Тикотулу из Текока обращается к Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками с просьбой провести монаршей рукой обряд «Наложения запрещающих чар» на нажитое данным дареоем имущество. Какой это папуас, решивший прибегнуть к правительственной защите собственности от жаждущих каменновековой справедливости родственников, друзей, соседей и прочих? Ага, четвёртый…. Первым был Тихто, отделившийся от своего вохейского компаньона и основавший собственную ткацкую мануфактуру. Ну а попутно бывший заложник подмял под себя добрую половину торговли тканями местного производства, открыв лавки в Мар-Хоне, Тенуке, на Рудниках и в Хопо-Ласу, где продавал как свою продукцию, так и чужую.
Увы, у туземцев, полных пережитков первобытнообщинного коммунизма, богатство ближнего своего вызывало только одну мысль: «Чего не делишься?» И потому любой, выделяющийся из общего папуасского фона, рисковал заполучить в гости ораву любителей халявы, которых он обязан, согласно традициям, кормить, поить и развлекать – пока тем не надоест. В таких условиях ни о каком бизнесе и развитии производства и речи не может идти – попробуй, накопи излишки и запланируй что-то, когда в любой момент могут заявиться желающие пожить на дармовщину и спустят всё, что было создано непосильным трудом и эксплуатацией. А попытки воспрепятствовать разграблению честно нажитого имущества окончатся тем, что восстановишь против себя родню и соседей, заработав репутацию скряги и нехорошего человека. И всё равно вряд ли избежишь «раскулачивания» на местный манер: не хочешь добровольно и с улыбками расставаться с излишками, обворуют или ограбят уже откровенно, без соблюдения приличий.
Находились, конечно, индивиды, которые догадывались собрать личную свиту, призванную оградить от излишне назойливых «гостей», но в результате они просто кормили вместо неопределённого круга дармоедов группу прихлебателей. Да и односельчан и родственников всё равно следовало подкармливать хоть изредка – в противном случае «зазнавшегося жлоба» могли и «проучить», собравшись всей деревней и даже не одной, если уж слишком мозолил глаза своим богатством, и никакая свита не помогла бы. В общем, примерно так и становились среди папуасов «сильными мужами», конвертируя богатство в уважение окружающих. Были, конечно, попытки компенсировать расходы на поддержание статуса эксплуатацией соседей (под видом благотворительности – типа, я тебе помогаю едой или вещами, а ты мне потом поможешь с уходом за посадками корнеплодов) или грабежом. Но с первым вариантом проблема в присущей подданным типулу необязательности – кто-то, может и отработает «помощь», а кто-то и «забудет». А для второго возможности были весьма ограничены, особенно после объединения Пеу под властью Дома Пилапи. На военную добычу надежда была только на границе с рана, сувана и тинса-бунса. Да и то до недавнего времени.
В итоге исторически на острове сложилось, что некоторые возможности по личному обогащению имели только племенные вожди-таки и деревенские старосты, во всю использующие служебное положение и постоянно путая личный карман с общественным. Под их же эгидой было возможно создавать хоть какое-то производство крупнее домашней мастерской. Но, разумеется, самим мастерам или управленцам доставались при этом сущие крохи от создаваемого. Судьба Понапе, лучшего горшечника во всём нижнем Бонко, который практически дарил львиную долю своих изделий старосте Бон-Хо в обмен на довольно скромное продуктовое снабжение, или моя собственная эпопея с организацией медеплавильни – тому наглядные примеры.
Да и ваш покорный слуга первые мануфактуры на западе Пеу создавал именно как принадлежащие типулу-таками, что надёжно защищало от явного раскулачивания, хотя и не избавляло от проблемы «несунов». И только «понаехавшие» тенхорабиты начали основывать собственные производства – уважение к частной собственности у них существовало, несмотря на некоторые уравнительные, почти коммунистические, «закидоны», и никто не мешал друг другу честно обогащаться. Поползновения папуасов же в отношении чужаков останавливали как покровительство заморским пришельцам со стороны властей, так и сама чуждость переселенцев, живущих по своим обычаям.
Первые предприниматели-туземцы стали появляться именно среди тех, кто чаще всего контактировал с Людьми Света и Истины. Сначала, подобно Тихто, они выступали компаньонами чужеземцев там, где требовалось разбираться в местных реалиях, а потом некоторые стали отделяться и вести торговлю или нехитрое ремесленное производство самостоятельно. «Разводы» деловых партнёров проходили, как правило, относительно мирно и безболезненно. Тенхорабиты желание папуасских компаньонов уйти в самостоятельное плавание уважали, кроме того, Шонек дополнительно ещё спустил своей пастве ЦУ в паре проповедей насчёт содействия развитию предпринимательского духа среди обитателей Пеу. Разумеется, к последнему и Сонаваралингатаки руку приложил: после первых дошедших до меня слухов о местных коммерсантах, взращенных иноземными гостями, я решил, что сему должно всячески способствовать на всех уровнях. Ну и поговорил с Вестником, сделав основной упор на важности для пырг-хрыша не только производства и торговли, но и местных кадров, кои будут этим заниматься. А то нынешнее всевозрастающее господство в протопромышленности и всём, что с ней связано, некоренной национальности может в будущем вызвать сильные проблемы – как бы вохейцы не превратились в замкнутую торгово-ремесленную касту, снимающую все сливки с прогресса, а туземное большинство так и осталось бы коснеть в прежней дикости, обрабатывая свои корнеплоды палками-копалками. Отсюда и до межнациональной розни недалеко. Старый тенхорабит мои объяснения на смеси двух языков понял и нашёл вполне обоснованными. Потому и дал подопечным мирянам недвусмысленные инструкции насчёт режима содействия и помощи туземным предпринимательским кадрам.
В принципе, вохейские переселенцы и без этоговели дела как друг с другом, так и с местными, честно: «кидать» у них не принято по религиозным убеждениям, да и локтями друг друга отталкивать и идти по чужим головам тоже не приветствовалось. Конфликты на почве бизнеса и в тенхорабитской общине, и с внешним окружением, случались крайне редко и разрешались обычно судом старейшин. Не знаю в чём дело…. То ли до нас добирались самые упёртые в своей вере, предписывающей «мир и дружбу», то ли просто небольшой пока ещё кучке ремесленников и связывающих их с потребителями торговцев нет нужды жёстко конкурировать за покупателей, как это принято было на Земле или в иных местах этого мира: немалую часть продукции мелких мастерских и мануфактур потребляет государство, а оставшегося не хватает, чтобы покрыть спрос папуасов, который постоянно растёт – туземцы быстро «расчухивают» новые товары, и с удовольствием начинают ими пользоваться. Те же легкие ткани из хлопка подданные типулу-таками вполне оценили, и вид папуаса в юбке вроде вохейской, некоем подобии шорт, рубашки или накидке совсем не редкость, по крайней мере, в Хоне с Вэем и столице.
Ну и, разумеется, проблема защиты собственности папуасских коммерсантов от соплеменников-«коммунистов» тут же встала в полный рост: пара первых же отделившихся от своих тенхорабитских партнёров туземцев была доведена сородичами, жаждущими общения и халявного угощения, до общего местного знаменателя.
Ознакомившись с данными вопиющими фактами, я крепко задумался. Первое побуждение – брать бизнесменов в свои клиенты (в древнеримском смысле слова), имущество которых находится под защитой Сонаваралинги-таки – мною сразу же отметается. Это ж прямая дорога к какой-то азиатчине, когда верховный правитель собственник всего и вся. На хрен такое счастье надо. Я сторонник либеральных ценностей. Потом долго размышлял, как же защитить немногочисленных предпринимателей Пеу из титульной нации от поборников равенства. В итоге не придумал ничего, кроме как разработать специальную магическую процедуру, коя превращала имущество в запретное для окружающих: действовать табу переставало только после уплаты установленного владельцем количества ракушек или пластинок меди, в последнее время введённых в качестве денежных средств. Один из бизнесменов-папуасов попросил ещё поставить дополнительную защиту от проедания собственности – чтобы использовать её только в качестве «средств производства», а жить на прибыль. Ну почему бы нет…. И Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками спокойно наложила добавочные ограничительные чары – работы на пару лишних минут, а человеку спокойнее…. Тем более, не бесплатно же стараемся – за наведение защиты от любителей дармовщины полагается солидный «подарок». Чётких тарифов, правда, нет, но никто из уже обратившихся не скупился, прекрасно понимая свою выгоду и учитывая высокий статус персоны, обряд проводящей.
Данную обязанность я решил спихнуть на Рами, как единственную носительницу всей харизмы и магической мощи Дома Пилапи. Благо, пока что просящих о монаршей милости единицы. Вот в дальнейшем, когда желающих оградить своё имущество от разграбления станет намного больше, нужно будет что-то придумывать. Придётся, наверное, создавать особую коллегию шаманов-«табуировщиков», оформляющих права частной собственности и следящих за их соблюдением, да делегировать этим ребятам от верховной правительницы магические и юридические полномочия по совершению соответствующих обрядов. Ну и предусмотреть заранее наказания для нарушителей – даже если предположить, что папуасы будут и впредь свято верить в силу колдовских обрядов, то исключить появление нелегальных специалистов по снятию государственных чар нельзя. Человеки существа изобретательные, а по части посягательств на чужое имущество, равно как и обхода препятствий на пути к оному – особенно.
