Текст книги "Как становятся предателями (СИ)"

Автор книги: Изяслав Кацман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

На утро пошли новые известия: беженцы из Побе поставили на уши все соседние сунийские селения, жители которых быстренько сорганизовались и, пользуясь тем, что бонко ещё отмечали победу, навестили с ответным визитом одну из участвовавших в карательной акции деревень. Мужчин там почти не было, а кого застали – прикончили весьма мучительно.

Похоже, придётся отправиться в Нижнее Бонко и постараться если не примирить, то хотя бы развести противоборствующие стороны по своим углам. Думаю, двух батальонов для принуждения к миру и выбивания из дареоев и ганеоев клятв о прекращении резни хватит. Благо, на севере было пока спокойно. От уже имеющейся агентуры Пятого стола шли сообщения о нехороших настроениях, причём в обеих кастах. Но дальше разговоров дело пока не шло. Разве что в Хау-По, единственном месте, где жили представители обоих племён, участились драки между молодняком, но пока обходились без тяжких увечий.

Сборы гвардейского цаба много времени не заняли: третью роту армейцев с артиллерией оставили в Мака-Купо, только миномёты на всякий случай майор Варукапи решил взять с собой. Также он приказал выдвигаться вместе с нами сотне «восточных макак»: пора уже потихоньку им втягиваться в несение службы по-новому, да и проводники, знающие территорию, не помешают.

Учитывая, что каждый час означает новые жертвы, Варукапи погнал своих подчинённых в самом быстром темпе, не обращая внимания на пошедший дождь. Ещё до наступления сумерек добрались до Такаму. После небольшого привала на ужин двинулись дальше. Столицу области оставили по левую руку, обойдя её по тропам, идущими в юго-восточном направлении, к берегам Боо ниже Хау-По. Ночёвку устроили на широком песчаном пляже рядом с сунийской деревней.

Утром побежали дальше. Я старался не отставать от молодёжи, хотя держался уже с трудом. Хорошо хоть мне не приходится тащить на себе оружие и амуницию. До Бон-Хо, рядом с которым стоял Двадцать девятый батальон, оставалось километров десять, когда от передового дозора, посланного комбатом, прибежал гонец, доложивший, что лагерь Двадцать девятого батальона пуст.

Я спросил у Варукапи: «Что делать будем?»

«Мы почти два дня шли, почти не останавливаясь. Смысла гнать дальше, не зная, что тут произошло, нет. Солдаты хотя и не вымотаны, но всем следует отдохнуть. И лучше остановиться на отдых в уже подготовленном месте, чем в чистом поле. Сегодня переночуем в лагере Двадцать девятого. Расспросим местных, куда наши ушли. Завтра пошлю разведчиков для выяснения обстановки».

«Хорошо, командуй» – пожимаю плечами.

В брошенном лагере ничего кроме мусора не оставили. Хорошо хоть расчищенные площадки, оборудованные отхожие места и некоторое количество шалашей есть. Пока все пять с лишним сотен бойцов дошли, пока распределились, под ругань офицеров и унтеров, по отведённым ротам и взводам участкам, уже стемнело. Так что в селение решили отправиться на следующий день. Я вырубился практически сразу, как только голова коснулась охапки свежей травы, набитой в мешок. Варукапи же ещё продолжал раздавать последние указания лейтенанту, назначенному начальником караульных на эту ночь.

Утром встал, морщась от боли в мышцах ног: давно так не бегал. Интересуюсь у первого попавшегося солдатика, где майор. Боец лепечет, что командир ушёл с парой отделений в деревню, выяснить, что тут происходит и где Двадцать девятый цаб. Непонятно, на хрена он попёрся сам, а не отправил кого-нибудь из лейтенантов. Ну да ладно – если ног не жалко, пусть топает. Мне вот жалко – лучше отдохну сегодня.

Варукапи появился где-то через полстражи после моего пробуждения. Я уже успел позавтракать и начал диктовать Кутукори отчёт в столицу. Кстати, обнаружил отсутствие Раноре. Секретарь ответить, куда делся начальник моей личной охраны, не смог. Не хватало и полудюжины его подчинённых. Оставшиеся сунийцы на прямой вопрос, где черти носят их командир, тоже мямлят, что, дескать, отправился по каким-то делам. Деловой, однако….

Варукапи же по возвращении доложил: по словам жителей Бон-Хо, командующий Двадцать девятым батальоном капитан Торукапи три дня назад пригрозил обеим сторонам, если они продолжат резню, не церемониться с тем, кто начнёт первыми. Но послушать его никто не послушал: бонко решили ответить на ответ суне. Опять навалились всеми силами на одну деревню. Эффекта неожиданности не получилось, её обитатели ожесточённо отбивались, на помощь подтянулись соседи. Торукапи, дабы не умалять авторитета стоящей над ним власти, пришлось вмешаться. Как результат – больше сотни убитых дареоев и всеобщее возмущение: теперь всем «уберменьшам» было ясно, что посланцы типулу-таками за «низших». После чего цаб ушёл на запад, в «холмы», где стоят сунийские деревни. Туда же бежали те суне, что жили у устья Боо. А единственное селение дареоев в той стороне,наоборот, было брошено обитателями, которые уже обживаются на оставленных сунийцами местах.

Значит, будем искать Торукапи «в холмах».Проживая в Бон-Хо, я ни разу не бывал в тех краях, хотя расстояние до ближайшей тамошней сунийской деревни, платившей дань моим бывшим землякам, всего полдня пути. Заодно и посмотрю, чем местные гане живут. На всякий случай уточняю у фактического командира экспедиционных сил, послал ли он уже кого-нибудь на поиски «двадцать девятого». Тот отвечает, что ещё нет, но сделает это, как только закончит наш разговор.

Интересуюсь заодно у Варукапи, не давал ли он какого-либо поручения Раноре. Капитан несколько удивлённо посмотрел на меня: дескать, как можно приказывать что-то человеку, который подчиняется напрямую Сонаваралинге-таки? Не знает, значит, не знает.

–А что в деревне? Каков настрой у бонко? – спрашиваю.

Офицер ответил, помрачнев: «Местные смотрели на нас, как на врагов. Если бы не староста, то могли бы вообще напасть».

Ну, это не удивительно, коль солдаты типулу-таками вмешались в конфликт на стороне сунийцев. Вообще, даже не знаю, на благо или на беду самодеятельность Торукапи. Хотелось, конечно, относительно мирного перевода ганеоев из одного статуса в другой. Но с другой стороны – теперь можно особо не церемониться с бонко. И вообще, у меня появилась перед вохейскими союзниками чудесная отмазка от участия в войне за пределами Пеу: нужно усмирять целую провинцию. И делать это мы будем вдумчиво и основательно. А там, глядишь, и Первая Ихемская Мировая закончится.

Варукапи ушёл раздавать указания разведчикам, отправляемым на поиски потерявшегося батальона, а я продолжил диктовать Кутукори послание в центр. Итак, о начавшихся беспорядках записано. Теперь о том, как следует наказать паршивцев – перевести всех ганеоев Бонко под личную власть правительницы, а местных дареоев лишить данников. Ну, и, разумеется, прислать дополнительные войска: добавок к тому цабу, который уже затребован и, наверное, в пути, необходимо собрать сводный отряд из армейцев и гвардейцев. Подробности я адресую уже Логурикапи: роту «пану макаки», две роты «регои-макаки», и крупнокалиберные пулемёты с миномётами. Может, они и не пригодятся, но лучше перебдеть, чем недобдеть. Ну, и чем больше сил привлечено будет сюда, тем тревожнее и опаснее ситуация станет выглядеть в глазах вохейцев.

Диктуя текст, неожиданно подумал, что нахожусь всего в нескольких километрах от места, где я провёл свои первые годы в этом мире. И где до сих пор живёт немало знакомых, в том числе и Алка-Алиу. Странно, перед походом на восток я про неё вспоминал, а в Бонко только сейчас вдруг первая здешняя моя подруга на ум пришла. Мысль навестить поселение и отыскать Алку сразу же отметаю: незачем встречаться с теми, в ком видишь живых людей, а не цифры статистики народонаселения. Так спокойней будет.

Разведчики вернулись под вечер. Как и говорили обитатели Бон-Хо, «двадцать девятый» обнаружился в десятке километров отсюда к западу – в той самой оставленной обитателями бонкийской деревне. «На холмах» же нашлись и мои пропавшие телохранители во главе с Раноре. Капрал Коному, командовавший разведгруппой, видел эту «великолепную семёрку» в сунийском селении, соседнем с месторасположением батальона. И туда стекаются со всей округи вооружённые «холодняком» ганеои, привлекаемые славой убийцы самого Такумала.

И что мне с этим уродом теперь делать? В спокойной обстановке, не задумываясь, приказал бы Варукапи схватить и самого Раноре, и всех с ним ушедших – с последующим судом. Казнить, может быть, не казнил бы, но лет пять по пояс в бунсанской грязи им обеспечил бы точно – благо мелиоративных и дорожно-строительных работ в тех краях и на наших с Рами детей хватит. Но в нынешнем бардаке попробуй, арестуй. Так что придётся, за невозможностью пресечь, возглавлять процесс.

Особого смысла оставаться посреди бонкийских деревень не было, потому на коротком военном совете решили двигаться «в холмы», на соединение с «двадцать девятым». Батальон, за исключением разведчиков, как раз отдохнул, и готов маршировать дальше. А здесь нам делать нечего. Впрочем, что делать после соединения с цабом Торукапи, тоже ещё следует подумать. Дареои с ганеоями пока что «разбрелись по разным углам ринга», а как с ними поступать в дальнейшем, предстоит поломать голову. По-хорошему бы переселить одно из племён подальше от другого, чтобы соблазнов мстить враг врагу не было. Но сначала следует разобраться с моим главным телохранителем – чего это он вздумал «мутить».

Смотрю на Раноре задумчиво: надо же, недооценивал я его, оказывается. Всё в качестве верного пса, готового выполнить команду «фас», воспринимал. Которого, конечно, нужно хорошо кормить и лелеять, но который больше ни на что не годен. А начальник моей личной охраны, ни много, ни мало, имел собственный взгляд на будущее если не всего Пеу, то покинутых давненько родных краёв, точно.

«Значит, ты говоришь от имени всех суне Нижнего Бонко?» – уточняю – «И суне теперь просят Солнцеликую и Духами Хранимую типулу-таками Раминаганиву не только взять их под свою руку в качестве её личных ганеоев, но и позволить народу суне образовать свою собственную страну, отдельную от бонко?»

–Да, так и есть, Сонаваралингатаки – пожимает плечами Раноре – Но не только Нижнего, но и Верхнего Бонко.

–И как проводить рубежи между землями суне и бонко? – задаю почти риторический вопрос – Учитывая, что селения двух племён расположены чересполосно? Или вам холмы, им берега реки?

–Мы согласны на размен: Хау-По и всё, что выше по течению, будет принадлежать суне, а ниже бонко.

Ни хрена себе, заявочки….

–Нет – отвечаю – Хау-По, Мака-Купо и Такаму с прочими подвластными Панхи селениями составят владения восточных «пану макаки». И на этих землях могут селиться и бонко, и суне. Всё что к северу, составить новую страну Суне. А юг будет Бонко.

–Мы подумаем – говорит Раноре, переглянувшись с сунийскими старейшинами, присутствующими при разговоре.

–Это последнее моё слово – говорю.

Ага, думать они будут. Скажите спасибо, что и в тех границах, которые сейчас предлагаю, получите собственное княжество.

–Сонаваралингатаки – обращается ко мне один из них – Народ суне хочет, чтобы таки новой страны стал Раноре, сын Тагу.

–Я доведу до ушей Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы о просьбе людей суне. И наша владычица решит, кто станет править от её имени в Суне.

–И суне из Берегового Сонава тоже должны быть личными ганеоями типулу-таками – добавляет мой бывший главный телохранитель.

–Нет – вновь приходится говорить неприятное собеседнику – Суне Берегового Сонава останутся данниками сонаев.

Не хватало ещё проблем с моими как бы соплеменниками: до жителей двух деревень на побережье дела никакого нет, но через них недовольство действиями Сонаваралинги-таки может распространиться и на тех, кто обитает у озера Со. А горцев, как одну из опор власти, не следует против себя настраивать.

Через минуту добавляю: «Те из сунийцев, которые будут жить на землях своей страны и во владениях восточных «пану макаки», станут личными ганеоями дома Пилапи. А те, кто не покинет Бонко и Береговой Сонав, останутся обычными гане, платящими дань своим даре». Это я прямо сейчас придумал, чтобы жизнь Раноре и тем, кто его поддерживает, мёдом не казалась. А то слишком жирно им: и смена социального статуса, и получение собственного административно-территориального образования сразу.

Итак. Что имеем…. Семь сотен убитых с обеих сторон. Тринадцать брошенных обитателями деревень. Из них пять разорены и сожжены полностью. Больше пяти тысяч пиу не убранных из-за беспорядков полей. И, скорее всего, часть оставшихся в земле корнеплодов пропадёт. Голода, благодарение духам-покровителям, вроде бы не предвидится: урожай нынче неплохой, а суне и бонко, бежавшие друг от друга, в массе своей обменялись недвижимым имуществом, в том числе и участками с невыкопанными баки с коем. Всего же покинули свои дома почти пятнадцать тысяч человек.

Пока я разбирался с Раноре на юге, вспыхнуло на севере: три роты двадцать четвёртого батальона, разбросанные по Мака-Купо, Хау-По и Такаму, пытались при помощи оставшихся местных «макак» и дружинников Панхи помешать взаимной резне, но единственное, чего удалось, так это свести к минимуму нападения гане и даре друг на друга в узкой полосе от столицы Бонко до восточной границы страны. Варукапи со своими гвардейцами и одной ротой из цаба Торукапи пришлось в спешном порядке совершать бросок обратно. Ну а я с оставшимися бойцами «двадцать девятого» оставался «в холмах», дабы на и юге «дружба народов» снова не перешла в горячую фазу.

В итоге успокоились обе стороны конфликта только когда все суне бежали «вверх», а бонко – «вниз». Вопреки первоначальному плану, из Хау-По все «низшие» ушли, равно как и из владений Панхи. По факту только вокруг Мака-Купо оставалось смешанное население. В общем, «хотели как лучше, получилось как всегда».

И держался последние дни хрупкий мир исключительно за счёт того, что на линии разделения между племенами стояло целых четыре батальона, и военные хватали всех взрослых мужчин, появлявшихся в запретной пятикилометровой полосе. С теми, кто сопротивлялся, не церемонились, зверски избивая, нескольких, особенно буйных или пытавшихся бежать – пристрелили. Задержанных прямо на месте приговаривали к двум годам «улагу», отрабатывать которые им приходилось тут же – на сооружении разграничительной стены со рвом. Тем же самым занимались и бригады, выделенные по моему требованию общинами с обеих сторон – но эти могли сменяться, как сами договаривались, нам главное, чтобы работа не прекращалась. «Улагуи» же вкалывали без надежды на освобождение в ближней перспективе. В принципе, я планировал, когда «Бонкийская стена» будет полностью построена, объявить всем нарушителям амнистию и отправить домой, но до этого ещё далеко.

То, что сооружалось, тянуло скорее на высокий сплошной забор с канавой перед ним, но масштаб работ всё равно огромный: одновременно на строительстве занято было, кроме сотни вохейских сапёров и роты их папуасских коллег, несколько взводов солдат из стрелковых частей, да под две тысячи местных. Бонко с суне, во избежание инцидентов, работали на разных участках, удалённых друг от друга на максимально возможное расстояние.

Из всей техники, привезённой союзниками, на ходу оставались только автомобили и экскаватор. Последний сейчас орудовал, отчаянно дымя выхлопными газами, под Хау-По, копая ров. Грейдер сломался буквально через два дня после завершения трассы Тенук – Хау-По. Грузовики же по большей части стояли – с дровами на газогенераторы проблем не было, но из подходящих для них дорог имелась только свежепроложенная дорога. А по ней ездить особо некуда – изредка использовали эти «полуторки» для доставки грузов с запада, попутно отправляя туда или сюда кое-какую корреспонденцию. Получалось в сравнении пешим ходом или быками очень скоро. Надо признаться, не представляю, как будем обходиться без них, когда вохейцы покинут остров – к хорошему привыкаешь быстро. Попробовать что ли выпросить у Повелителя Четырёх Берегов несколько авто по окончании войны? Если не увлекаться всеобщей автомобилизацией, то наших лесов на топливо для транспорта хватит надолго.

Хотя, впрочем, на хрена выклянчивать что-то у Тишпшок-Шшивоя, когда в наличии имеется целый коммунарский шпион, за которого его работодатели мне должны оформить полноценный договор о торговле и промышленно-техническом сотрудничестве, а нему открыть кредитную линию на поставки икарийских товаров? На Заокраином Западе, небось, машины и повыше качеством – на царском автозаводе, конечно, собирают грузовики и легковушки на 90% из тех же ирсийских комплектующих, но оставшихся десяти уже локализованных в сочетании с вохейскими рабочими хватало с избытком, чтобы отзывы водителей о выходящем с конвейеров до боли напоминали разговоры друзей отца о порождениях советского автопрома.

Оставалась, правда, некоторая вероятность, что в местном «коммунизме» качество товаров, в соответствие с иными анекдотами из прошлой жизни, ещё хуже того, с чем доводилось сталкиваться гражданам СССР. Лимпор вроде бы ни разу не жаловался на ирсийские вещи, но, вполне возможно, ему просто не с чем сравнивать – в отличие от коммунистов, капиталистов из Америки с Западной Европы и прочих Японий с Кореями на Ихему не завезли.

Глава 16

Глава шестнадцатая

В которой ситуация меняется так быстро, что герой временами даже и не пытается что-то предпринять.

Да, течение «полумировой» войны в очередной раз сделало причудливый зигзаг – только и оставалось мне констатировать. К добру или к злу, ещё понять бы. Хотя, как водится, для кого как.

Итак, на Кельбеке неожиданно нашлись желающие превратить войну империалистическую в гражданскую. Ну, неожиданно это для вашего покорного слуги. Лимпор новости о том, что на Острове Снежных Вершин началась внутренняя заварушка, нисколько не удивился. «Проирсийскую оппозицию там полностью не задавили. Старшие товарищи просто не поняли бы таких действий местного Президиума. Да и кроме идейных, хватает тех, кто уже понял, что дружба с Икарией принесёт намного больше выгоды, нежели урванный в этой дурацкой войне кусок».

–А этот их Президиум не понимает такой простой вещи? Что выгоднее не воевать, а торговать?

–Должны понимать. Другое дело, что граждане Заседатели могут иметь свои личные интересы, несовпадающие с интересами страны.

Что тут скажешь: не все такие сознательные, как Сонаваралингатаки, у которого собственная выгода тождественна с государственной. По крайней мере, мне самому хочется в это верить. И внезапно для самого себя задаю вопрос агенту Заокраиного Запада: «А я, по мнению уважаемого Лимпора, тоже действую с личных интересах? И тоже поступаю вразрез с интересами Даринги?» А кого ещё спрашивать, как не постороннего человека, способного взглянуть на меня со стороны? И который, к тому же, вряд ли станет кому-то из местных говорить про сомнения второго лица в государстве касательно своей правоты.

Мой собеседник даже растерялся от такой постановки вопроса. После довольно длительной паузы, сопровождающейся видимыми умственными усилиями, он выдал: «Если судить по тому, что я видел и слышал, в том числе и от самого уважаемого Сонаваралинги-таки, ты, почтенный, действительно заботишься о благе своей страны. Впрочем, и кельбекские Заседатели тоже могут руководствоваться, выбрав войну, а не мир, своими собственными представлениями о благе государства, а не шкурными интересами».

«Но я в войну по собственной воле никогда бы не влез» – говорю шпиону, отправляя в рот очередной кусок рыбы.

По здравому размышлению, выход Кельбека из войны можно считать хорошей новостью. Когда Остров Снежных Вершин решился поучаствовать в общем «веселье», вохейцы с союзниками сразу же воспрянули духом, начав строить планы наступления на широком пространстве от Северной Тропы до Иханары. И моим папуасам отводилась почётная роль пушечного мяса на южном фланге. Единственное, что сдерживало наших «друзей» от немедленной организации экспедиции к нашим западным соседям, так это то, что половина армии Пеу завязла в Бонко. Наиболее нетерпеливые из вохейцев, впрочем, предлагали провести дополнительную мобилизацию. Дескать, поставить под ружьё ещё пять или десять тысяч человек, по-быстрому обучить их, солдат из стоявших на востоке острова батальонов, как уже опытных, определить в экспедиционный корпус, а новобранцев отправить им на замену сторожить бонко и суне, дабы те не перебили друг друга. Господин посол даже обещал выбить оружие и боеприпасы для десанта на Иханару. В отличие от иных генералов Повелителя Четырёх Берегов, бывших под впечатлением от нашего участия в войнах между кабиршанскими и тагирийскими вассалами на материке, Куба-Хитва, видевший, как проходила мобилизация, а также получавший от офицеров-сапёров подробные отчёты о бонкийском походе, довольно скептически оценивал возможности войск типулу-таками, но всё же полагал, что массой «пану макаки» и «регои-макаки» смогут задавить пару тысяч тюленеловов.

Мне в свою очередь оставалось только благодарить уважаемого представителя Старшего Брата за столь высокую оценку наших возможностей и указывать на проблемы с обучением, боевым слаживанием, а также на кучу трудностей при проведении такой масштабной десантной операции. Чисто теоретически, можно было бы маленькими партиями переправить несколько батальонов на свободные от палеовийского контроля острова Иханарского архипелага. И возможно, тюленеловы даже не сразу бы обнаружили переброску наших войск. Но дальше пришлось бы проводить то же самое десантирование – единственное, что преодолевать нужно было бы не сотни километров морской глади, а относительные небольшие водные пространства, отделяющие один остров от другого. Но вряд ли расквартированные там войска Северного архипелага стали бы смотреть на это совершенно безучастно. И класть сотнями или даже тысячами моих папуасов ради интересов Вохе никакого желания нет. Вот если бы союзники перебросили сюда дивизию своих солдат, я бы батальона три или четыре им в помощь выделил. Но планировали-то они наоборот – пару своих цабов, а основную массу должны составить наши.

Теперь же, когда кельбекцы выходят из войны, в Шущим-Вохе сразу же поубавится желающих осуществлять авантюристичные планы. Чужими руками жар там, конечно, не прочь разгребать и дальше, но чтобы был хоть какой-то толк, «руки» эти должны быть не голыми, а с оружием. Причём, огнестрельным, с учётом новых реалий. Так-то вохейцы и Ко надеялись получить некоторое количество современных винтовок и автоматов от новых друзей, а клёпанное своими силами или полученные от скилнцев палеовийские трофеи намерены были после этого передать армии Пеу-Даринги. Мои милитаристы уже настроились и воодушевились. А тут такой облом….

В общем, война пока что идёт чуть ли не по идеальному для нашего крабового угла сценарию. Стреляют и топят корабли где-то далеко отсюда: кельбекцы, прежде чем переключиться на внутреннюю резню, пустили ко дну несколько палеовийских «Далекоплывущих» в сражениях между Некатвой и Северным архипелагом, тюленеловы и вохейцы с переменным успехом били друг друга на пространстве от Шщукабы до Островов Пути, а у нас после того налёта на Новый Порт стояла тишина. Ну и то, что под шумок удалось припрячь подданных Старшего Брата на строительство дороги Тенук-Хау-По, а затем решить бонкийский вопрос, тоже хорошо. И даже случившаяся на востоке Пеу резня между гане и даре на пользу пошла: и союзники на какое-то время отстали со своими планами атаковать Иханару, и тамошние порядки удалось довольно сильно поменять. Один только перевод добрых двадцати тысяч сунийцев в платящих подати непосредственно центру, окупал все траты и издержки. А кроме них ещё были рана и сувана, которые как данники «восточных пану маками» теперь тоже превращались в трудовой резерв, доступный для применения в интересах пырг-хрыша. Там, правда, ещё придётся поработать, чтобы выстроить эффективную систему эксплуатации, не доводящую при этом народ до восстания. Ну, учитывая накопленный чиновниками Шестого Стола в опыт Болотном краю и промышленной зоне Талу и Кесу, с этим проблем не будет: тинса и бунса пашут у нас, как негры, и несильно жалуются на судьбу.

«Итак, на складах скопилось уже свыше сорока тысяч мер меди» – говорит Чирак-Шудай – «До начала войны мы продавали за границу две трети выплавляемого металла. Сейчас выплавку держим в половину от довоенной. Добычу руды же сократили на три четверти. Если ничего не предпринять, в ближайшее время придётся сокращать выплавку металла ещё сильнее. Тех рабочих, которых можно, я уже с рудников отпустил». Мой министр промышленности имеет в виду используемых в основном на рудниках ганеоев, как обычных, так и «новых», они же «личные ганеои типулу-таками», привлекаемых «по разнарядке», в рамках наложенных на общины трудовых повинностей. Эту публику-то можно распустить или просто не требовать взамен отработавших своё новых «лимитчиков». Правда, чтобы они не расслаблялись и не привыкали к хорошей жизни, теперь их перенаправляли на строительство или ремонт дорог либо на ирригационно-мелиоративные работы. Сейчас, к примеру, дополнительно осушаются сотни пиу земли в Тинсоке, и орошаются – в Нижнем Огоке. А дорога от Тенука к Сонавским воротам наконец-то превращается из еле намеченного направления в относительно нормальную трассу.

Но если с разнорабочими и даже с горняками проблем особых не было – в конечном счёте, какая им разница, просто грунт лопатить, или, же медную породу, то куда девать квалифицированных металлургов, металлистов и прочих оружейников, оставалось неясным. А это с семьями почти десять тысяч человек. Собственные потребности Пеу в металле и изделиях из оного закрываются куда меньшим числом занятых. Склады же не резиновые. И если кормить такую ораву, не дающую быстрой экономической отдачи, удастся худо-бедно ещё долгие месяцы, то с обеспечением их фронтом работы скоро будет довольно грустно, особенно в части импортных комплектующих. Из-за моря везём не так уж много, но без этих «малостей» всё производство встанет колом. Держать же рабочих на «пособии по безработице» не хочется, в основном, чтобы не развращать с немалыми усилиями набранных и воспитанных пролетариев «халявой». Можно, конечно, придумывать для них работу, просто ради работы. Но люди у нас с собственной гордостью – могут и забузить, если начать давать бессмысленные занятия.

Есть ещё вариант с перестройкой промышленности и переброской работников на новые направления. Вот, только, как это сделать, что нужно развивать за счёт сокращаемой добычи руды и металлургии, ума не приложу. Впрочем, для этого у меня есть Чирак-Шудай и целая орава клерковШестого стола. Вот, пускай, они все и думают, куда пристраивать рабочих, ставших лишними из-за решивших повоевать придурков. Причём, чтобы это ещё в перспективе и пошло на пользу развития Пеу. Вашему покорному слуге лично пока что в голову пришла только идея насчёт ликвидации зависимости от импорта по ряду направлений. Да хотя бы свёрла и резцы для станков свои собственные производить начали бы что ли. А то до сих пор их покупать приходится у вохейцев и палеовийцев.

Потому говорю «министру промышленности»: «Почтенный Чирак-Шудай, я не знаю, сколько ещё продлится война и связанные с нею трудности в торговле с заморскими землями. Потому моё распоряжение: в десятидневный срок ты и твои парни представьте мне свои соображения, чего из нужного на Пеу сейчас не производится или производится в недостаточном количестве, и что необходимо предпринять, чтобы эти вещи делать самим. Пусть посчитают затраты времени и прочего, нужно для этого. Перечень составляйте самый подробный, дальше будем решать, как быть. Я могу только вспомнить про свёрла и резцы».

«Хорошо, Сонаваралингатаки» – отвечает пожилой вохеец – «Я соберу начальников мануфактур и заводов и, мы обсудим твой приказ».

Пусть судят да рядят. Может, чего и придумают для дальнейшего «развития производительных сил». Ну, а если из «мозгового штурма» ничего путного не выйдет, остаётся ещё вариант с переводом части пролетариев обратно в крестьяне. Хоть этого и не хочется.

«Всё конечно прекрасно, но почему именно моих рабочих сокращать и переучивать?!» Это прорезался голос у управляющего медными рудниками, Тебукумуя. Понять его, в общем-то, можно: был начальником над доброй тысячей человек, руководил предприятиями, обеспечивающими половину экспортных поступлений, и, вдруг – ставят перед перспективой лишиться двух третей подчинённых и скатиться с места руководителя одного из самых важных подразделений нашего промышленного комплекса куда-то на десятое или двадцатое место среди директоров заводов. Увы, сейчас не до того, чтобы считаться с чувствами уважаемых папуасов вроде Тебукумуя. Так что придётся ему свои обидки засунуть поглубже под набедренную повязку.

С самого начала нашей индустриализация я всё время испытывал серьёзные душевные терзания из-за необходимости городить государственную собственность во всех ключевых отраслях: от металлургии до судостроения. По прошлой, земной, жизни помнил же о неэффективности тотального огосударствления, но при этом самому мне приходилось наступать практически на те же самые «советские» грабли. С превеликим удовольствием отдал бы всё на откуп частной инициативе, да вот только не хватало ни капиталов, ни кадров для нормального рыночного капитализма. Иногда возникали в голове моей идеи, действовать по примеру не то японцев, не то корейцев, у которых за казённый счёт строились предприятия и передавались в полцены тамошним буржуям. Чисто технически подобное можно было бы и на Пеу провернуть, да вот только откуда взять среди папуасов достаточное количество способных стать капиталистами-предпринимателями. Так что подобные мысли приходилось держать при себе, как совершенно несбыточное благое пожелание. Разве что по возможности я старался не лезть в те отрасли промышленности, где частная инициатива работала более-менее нормально, вроде гончарного промысла и изготовления кирпича, ткачества и всякого кустарного ремесла. Ну и прилагал некоторые усилия, чтобы две медедобывающие компании, конкурировавшие с принадлежащими типулу-таками рудниками, не закрылись окончательно. Сейчас тенхорабитское «АО» и Рамикуитаки добывали чуть больше десяти процентов всей медной руды – остальное было нашим. Плавить же медь они перестали лет шесть назад. Так что теперь полностью зависели в сбыте от казённых плавилен и Морской кампании Пеу. Если руководствоваться сугубо соображениями прибыли, ничто не мешало скупать их продукцию для переработки за копейки, и, наоборот, безбожно задирать цены за перевозку концентрата, идущего на экспорт. Но ваши покорный слуга ради сохранения хоть какой-то конкуренции в отрасли, предпочёл установить расценки и на принимаемую руду, и на её вывоз, позволяющие обоим независимым производителям сохранять хотя бы небольшую рентабельность.