Текст книги "Как становятся предателями (СИ)"
Автор книги: Изяслав Кацман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)
Ну а пока что остаётся только пообещать, причём немедленно. Привстав со своего места возле пиршественных циновок, громко: «Благословение духов-покровителей и богов навеки пребудет со столь щедрым хозяином и столь гостеприимным домом. Я всего лишь Уста, Глаза, Уши и Десница Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы, но наша повелительница узнает о том радушном приёме, который мы здесь получили. И щедрые дары для тебя, о великодушный и доблестный Панхи, от Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками непременно последуют».
Окружение босса Такаму, сидевшее ближе к своему патрону, одобрительно загудело, гости присоединились к хозяевам: издревле признаком правильного правителя являлась щедрость. Староста привстав в качестве ответной любезности, толкнул небольшую речь в сугубо верноподданническом духе, витиеватыми оборотами «торжественного языка». После такого не оставалось ничего, кроме как выпить притащенного нами заморского вина, кое признано было куда приятнее, чем папуасская брага.
Самого Панхи обещания подарков от владычицы Пеу, тоже, конечно, обрадовали. Но и озадачили немало. Будучи опытным политиком, он знал, что бескорыстно никто никого не благодетельствуют, и если кто-то чего-то тебе обещает, обязательно потребует чего-нибудь взамен: например, щедрость к своей свите «сильный муж» вынужден проявлять, дабы его люди верно служили, а прочим подданным периодически выкатывать угощение и устраивать раздачу ништяков нужно для напоминания о своём богатстве и могуществе, чтобы у публики и мыслей о поиске нового босса не возникало. А зачем осыпать ценными подарками человека, которого можно просто смахнуть с дороги как мелкую букашку, непонятно. Демонстрировать как-то специально богатство типулу-таками её представителям нет нужды – и так видно, что у Солнцеликой и Духом Хранимой не меряно и оружия, и украшений, и того, чего у вождей на востоке острова вообще нет. Да хотя бы то, что она может содержать в десятки раз больше регоев, чем предшественники, уже говорит о многом.
Сонаваралингатаки же не зверь какой-то, потому, когда гости и хозяева начали расползаться, передвигаюсь поближе к старосте, возле которого практически не осталось приближенных, не осиливших «зелёного змия». И начинаю речь: «Мудрый и доблестный Панхи, как погляжу, в недоумении, зачем Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками такая щедрость?» Тот, будучи под хмелем, автоматически пожимает плечами, тут же спохватывается, старается придать лицу невозмутимое выражение, выходит довольно комично, но я делано не обращаю внимания на конфуз хозяина, и продолжаю как ни в чём ни бывало: «Наша повелительница в заботах своих о благе Пеу желает видеть всю страну от Мар-Хона до пустошей Сувана под единой властью, с едиными законами и установлениями, чтобы можно было всем своим подданным давать те блага, которые проистекают из того, что заимствуем мы у заморских чужаков или что измышляем сами. Но она вовсе не хочет пролития крови или урона чести тех доблестных мужей, чьей вины нет в том, что они привыкли жить по-старому и не готовы принимать новое. Ты, достопочтенный Панхи, достаточно мудр, дабы понять силу, что идёт с запада острова, но все ли в твоём окружении таковы. И немало твоих людей скажут: «Пришельцы из Тенука устанавливают в Бонко свои порядки, не считаются с нашими вождями, словно с грязью!» Я же, вслед за типулу-таками не хочу, чтобы исполнению предначертанного владычицей что-то мешало. Мне проще одарить «сильных мужей» Бонко богатыми дарами, которых они достойны, в обмен на согласие принять посланных из Тенука советников, которые будут помогать Тонкутаки управлять землями от гор до моря, чем заниматься усмирением каждой деревни военной силой. А потом ещё постоянно давить мятежи недовольных. Ты умный человек, почтенный Панхи. И думаю, достойно примешь то, что время таких, как ты, ушло. Так что можешь проводить остаток дней своих в пирах и веселье, получая от людей типулу-таками должную долю почтения. А уже сыновья и внуки твои, освоившие премудрости, который преподают в Обители Сынов Достойных Отцов, станут возле престола, дабы творить великие дела, достойные своего рода. Один великий человек из заморских земель сказал как-то, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в столице. Не спорю, совсем недавно на Пеу так и было. Но время, когда такое было возможно, уже проходит. Для величия Земли Дареоев нужны мир и спокойствие внутри всех владений типулу. И наша повелительница не потерпит смуты и открытой вражды между «сильными мужами». Если же будут между кем споры, то отныне её посланцы станут судить, кто прав, и примирять спорщиков. Каждый, конечно, сам вправе выбирать: тешить свою гордость, противясь воле типулу, и обрекая себя на погибель, а род свой на умаление, либо же смириться с окончанием прежних вольных времён, в обмен на щедрые дары сейчас и в ближайшем будущем и возможность ещё более щедро вознаграждаемой службы дому Пилапи и великих дел на этой службе для своих детей и внуков».
–В прежние годы тебя, Сонаваралингатаки, многие полагали сумасшедшим. Но я и тогда подозревал, что ты не совсем безумец. Просто иное сказанное тобой трудно было понять или представить. Ну, а судя по тем делам, что ты успел совершить, глупцами были те, кто над тобой за глаза смеялся – ответил староста Такаму, немного подумав – Я и сейчас понимаю не всё, что ты хочешь сказать.
–Я хочу сказать, что сила на моей стороне, но мне не хочется проливать кровь дареоев без лишней необходимости – говорю в открытую – Но если мне не оставят иного выбора, крови не избежать.
Я услышал тебя, Сонаваралингатаки – пожимает плечами Панхи – И благодарю тебя за великодушие.
Глава 15
Глава пятнадцатая
В которой герою только и остаётся, как санкционировать самодеятельность подчинённых и широких народных масс, вспоминая при этом то пословицы, то одного российского политика.
Не знаю, что читали на моём лице окружающие. Хотелось бы, чтобы абсолютно ничего. Но, скорее всего, сейчас все присутствующие видели явное желание Сонаваралинги-таки кого-нибудь убить. Причём как можно мучительнее. Увы, приходилось тщательно душить сей порыв своей души, вместо придушивания виновников произошедшего. Мне и одного-единственного покойника в данный момент с лихвой хватает для геморроя. Нет, как раз небольшая локальная бойня могла в какой-то степени купировать намечающиеся проблемы, вот только «гасить» нужно было не подставивших меня по полной Раноре с подручными, а местных.
Если отбросить все сантименты и моральные терзания, в сложившейся ситуации, имея в наличии ещё не остывший труп «олени востока», как раз и следовало сделать вид, что всё произошло по моим планам и дать отмашку гвардейцам. Сам Такумал, небось, так и поступил бы – потом он возможно и оплакивал бы своего старого товарища, но мешкать не стал бы. Я же стою столбом, пялясь на труп хозяина Мака-Купо с перерезанным горлом и натёкшую под него лужу крови.
Остальные смотрят на меня: офицеры во главе с капитаном Варукапи, ребята из Пятого стола, протрезвевшие такумаловы сотники и полусотники. И все в полном молчании. Понимаю: нужно что-то говорить и делать. Но что бы я сейчас ни сказал бы, всё будет неуместно и фальшиво. Кроме одного – команды на расправу над верхушкой «восточных макак». Но как же не хочется начинать бойню.
Разрешил ситуацию комбат, неожиданно рявкнувший: «Тету, Коному, огонь!». У него самого в руке непонятно как появился пистолет. Два капрала дисциплинировано нажали на спусковые крючки своих автоматов вслед за командиром, проведя стволами слева направо, выкашивая свинцовым дождём сгрудившихся в столь удобную кучку лидеров «восточных макак». Среди них и дёрнуться никто не успел. Мне не оставалось ничего больше, кроме как санкционировать действия капитана словами: «Остальных разоружать. По возможности не убивать». Капитан, лихо выбив ботинками облачко пыли под ногами, вытянулся по стойке смирно и гаркнул: «Так точно! Не убивать!» И тут же, обращаясь к стоящим растянутой цепью бойцам второй роты: «Без необходимости не стрелять. Разоружать!»
Мне же оставалось только порадоваться, что прошедший две войны Варукапи чётко следил, чтобы исполняющая комендантские функции рота ни в коем разе не участвовала в тех попойках, которые сопровождали движение армии типулу-таками по Бонко. Потому операция по разоружению восточных «пану макаки» прошла без сучка, без задоринки – словно это всё было запланировано и отрепетировано заранее. То есть, это тех, кто оставался после пира на поле, где стояли столы и лавки, обыскали и согнали в кучу, не встречая сопротивления. Находящие в крепости всё же сумели среагировать и заперли ворота. Ну да ладно – шансов у оставшихся защитников Мака-Купо против батальона гвардейцев и полутора рот армейцев при миномётах и артиллерии нет никаких.
Я же оборачиваюсь к Раноре. Каких-то десять минут назад было желание прибить паршивца. Но сейчас это уже потеряло всякий смысл. Начальник моей личной охраны смотрит, аки верный пёс. Поди ещё и на благодарность рассчитывает…. А хрен тебе – скажи ещё спасибо, что не получишь втык.
А ведь вчера всё закончилось весьма культурно… Такумал при встрече соловьём заливался насчёт радости лицезреть «пану олени», улыбаясь во все оставшиеся к пятидесяти с лишним годам зубы. Искренность оставалась под вопросом: встреченные по дороге сюда из Такаму местные при ненавязчивых расспросах со стороны служителей Пятого стола в один голос сообщали, что и сам мой старый друг, и его подчинённые заметно нервничали, явно не ожидая ничего хорошего от появления такого многочисленного контингента с запада острова. Некоторые из опрошенных вообще оказались разведчиками «восточных макак», призванные выяснить намерения посланцев типулу-таками. Я улыбался в ответ, и толкал свои речи насчёт дружбы и верности идеалам.
Про себя, конечно, много чего думал. Но больше надеялся, что как-нибудь сумею со старым соратником вопрос уладить. Толку от «олени востока» не больше, чем от его заклятых друзей Панхи и Рогамуя, притязаний, пожалуй, побольше, чем у тех вместе взятых – как-никак один из основателей братства «пану макаки», пусть и не участвовавший непосредственно в Западном походе, но сделавший для получения власти Солнцеликой и Духами Хранимой немало. Да и не тот человек он, чтобы довольствоваться, подобно такамскому старосте, ролью почётного пенсионера – слишком уж кипучая натура. С другой стороны, разгонять и разоружать «восточных макак», а их предводителя лишать звания и должности вроде бы не за что: никаких высказываний и действий, которые можно было бы объявить антиправительственными, Такумал не допускает. Придётся, наверное, позволять и дальше неугомонному бонкийцу «рулить» Мака-Купо да мириться с «помощью» «олени востока» по управлению Бонко. Только договоримся, что отныне ему предстоит делить тяжкие труды советника при Тонкутаки с представителями типулу-таками. А некоторое умаление реальной значимости предводителя «восточных макак» при дворе правителя провинции и влияния на политику будем компенсировать щедрыми дарами и специальными поручениями. Советники, которых я подбирал для бонкийского таки, получат на счёт заслуженного кадра самые подробные инструкции: обходиться со всеми возможными уважением и почтительностью, находить ему занятия, с одной стороны, не обижающие своей бессмысленностью, но с другой, чтобы он не смог упрочнить своё положение. Например, пусть руководит строительством дороги из Сонава в Бонко: дело нужное, при наших нынешних технических возможностях долгое, и как раз вполне Такумалу по душе.
Вряд ли сумею полностью избежать претензий и обид со стороны старого соратника, мнимых или действительных, в адрес новой администрации, да и Сонаваралинге, думаю, достанется. Но в лицо их выслушивать мне не грозит, поскольку, решив дела здесь, вернусь обратно на запад Пеу, а переданные через чиновников или гонцов не будут иметь такого угнетающего эффекта. В любом случае, морально легче терпеть брюзжание «олени востока», нежели муки совести после отдачи приказа об устранении «анахронизма».
Так что общался я с Такумалом без камня за пазухой. После обмена любезностями поностальгировали немного про старые дела, потом каждый похвалился достижениями недавними. Мне захотелось посмотреть внутри Мака-Купо – как-никак когда-то ваш покорный слуга приложил свою руку к строительству сего поселения. Хозяину не жалко пустить боевого товарища с сопровождением на экскурсию. За прошедшие годы оплот «восточных пану макаки» обзавёлся немаленьким посадом при крепости, впрочем, отстоящим от валов крепости на добрый «перестрел».
Внутри тоже всё сильно перестроили: вместо стоящихдвумя пересекающимися улицами обычных папуасских хижин – примыкающие к периметру крепости бревенчатые сооружения, для экономии места срубленные практически в одну длинную ленту из множества клетей, каждая из которых имеет общие боковые стены с соседними. Фасад этого пэ-образного «многоквартирника» выходит во внутренний двор детинца, а глухой «анфас» составляет нижнюю часть оборонительного пояса. Выше, по крышам, идёт настил, защищённый ещё на полтора человеческих роста стенкой из брёвен с частыми бойницами – узкими и длинными. Сверху же галерея прикрыта покатой крышей, выложенной слоем дёрна – видно, Такумал и его советники озаботились вероятным применением нападающими зажигательных снарядов.
Не знаю, крепостная стена всего в один ряд брёвен, или же, подобно мархонской Цитадели, там два ряда с заполненным грунтом промежутком. Так, как у нас, надёжнее, конечно, но требует лишних затрат. А при отсутствии у соперничавших за господство над Бонко группировок стенобитных орудий, даже одинарная стена вполне надёжно защищала поселение в случае нападения. Впрочем, притащенной с Запада хилой артиллерией укрепление вскрыть несложно: может быть 37-милиметровые пушчонки стену и не пробьют, но ворота вынесут. Старший лейтенант-артиллерист, судя по оценивающим взглядам и общей задумчивости, как раз сейчас и решает задачку: наилучшим образом с имеющимися в его распоряжении весьма ограниченными средствами проделать в укреплениях достаточные для успеха штурма бреши. Надо будет потом его поспрашивать, до чего сумел додуматься.
Посреди крепости стоит нечто, габаритами похожее на стандартный папуасский Мужской дом, но разделённое на несколько отдельных помещений. Я спрашиваю «олени востока»: «Что это у вас такое?». Тот поясняет: «В передней части живу я со своей семьёй, сзади общественные склады коя, баки и вохейского этеша. Ну и прочие запасы там же хранятся – медь, оружие, всякое разное».
–А вдоль стен?
–Там живут воины «пану макаки». У каждой стены свой отряд.
Пока шла экскурсия, хозяева уже начали организовывать положенное угощение. Я, как ранее в Хау-По и Такаму, сразу же уведомляю Такумала, что не обязательно накрывать поляну на весь стоящий под стенами Мака-Купо батальон – достаточно пригласить только «наиболее уважаемых мужей из числа людей типулу-таками». То есть вашего покорного слугу с офицерами. Не всеми, конечно – одна из рот со своим командиром по уже выработавшемуся распорядку остаётся на дежурстве. Мой бывший подчинённый смотрит на меня с некоторой укоризной: «Наших запасов хватит на всех западных «пану макаки»,Сонаваралингатаки, пришедших с тобою». Отвечаю: «Если доблестный Такумал считает, что следует устроить пир на целый цаб воинов, я не буду оскорблять его отказом». «Олени востока» пожимает плечами в знак того, что услышал меня, и говорит: «Единственно, что придётся пировать не в крепости, а снаружи. Я уже распорядился обустраивать для этого поле, где обычно гоняю наших бойцов».
Пожалуй, так даже лучше – не окажусь с небольшой группой офицеров и охраны отрезанным от своих в стенах Мака-Купо. На открытом пространстве и со всей командой как-то спокойнее.
Совсем уж объедать хозяев не стали, и с нашей стороны была опять тушёнка (последние пять десятков банок) и вохейское вино. И то, и то пошло на ура. Под алкоголем разговор с Такумалом пошёл совсем непринуждённо: мы по второму-третьему кругу пускались в воспоминания о первых шагах «пану макаки», я начал толкать старому другу идею строительства дороги из Хау-По в Сонав, тот с воодушевлением поддержал столь замечательный план. И уже из головы вылетело, как я совсем недавно обсуждал в кругу офицеров, армейских и Пятого стола, как потехничнее решить проблему привыкшего к самостоятельности «олени востока».
А вот Раноре, на правах начальника моей охраны присутствующий на всех совещаниях, не забыл. И решил проявить инициативу. И теперь оставалось только вспоминать пословицы то про услужливого дурака, который страшней врага, то про дурака с инициативой, который хуже просто дурака.
Варукапи бодро отрапортовал, что схвачены сто семьдесят три человека из местных, одиннадцать убито. Общая численность «восточных пану макаки» чуть больше трёх сотен. Значит, ещё четырнадцать десятков сидит за стенами Мака-Купо. Командир артиллерийской батареи докладывает капитану: «Пушки будут готовы для стрельбы через пару гонгов. Я предлагаю бить по воротам. Стены снаряды могут не пробить». Такое ощущение, что все только и ждали подобного развития событий. Офицеры не скрывают воодушевления: как же, наконец-то появился возможность пострелять. Наверное, я здесь один, кто совсем не желал столь крутого поворота. Не вмешиваюсь в происходящее, предоставляя инициативу военным. Можно, конечно, прежде чем пускать в дело пушки, попробовать переговоры. Но местные слабо представляют себе, что такое артиллерийский снаряд. Потому с добрым словом к ним лучше обращаться после того, как они испытают на своей шкуре действие огнестрела. Заодно мои «боги войны» немного потренируются
Артиллеристы споро устанавливают орудия, наводя их на ворота. Расстояние около полкилометра – можно сказать, условия тепличные, стрелять будут прямой наводкой. На материке, в конфликтах кабиршанских и тагирийских вассалов, пушки последнее время применяли обе стороны, и приходилось работать с закрытых позиций и с помощью корректировщиков. Старлей морщит лоб, наверное, недовольный, что тренировать своих подчинённых приходится на задаче, в «настоящей» войне с равным противником вряд ли возможной. Приказать ему что ли передвинуть батарею ещё на полкилометра, за ту полосу деревьев, рассекающую поля? Пусть тренируются как положено. Хотя настроения вмешиваться нет, ладно и так сойдёт.
«Пристреляйтесь, вынесете ворота, и пошлите парламентёров с предложением сдаться. Можно для убедительности прихватить кого-нибудь из пленных, чтобы видели, что никто убивать их не собирается» – говорю Варукапи – «Лишние смерти нам не нужны. Верхушка у них вся погибла. Самое большее, в крепости сейчас один или два полусотника остались. Не думаю, что там найдётся слишком много желающих сражаться насмерть».
–А что с ними дальше делать? – спросил капитан. Я задумался: а действительно, куда девать триста с лишним вояк, заточенных, к сожалению совсем не на ту войну, в которой они могли бы мне понадобиться.
–Поговорите с каждым. Ты и твои летинату – говорю – Тех, от кого может быть толк или кого можно чему-то переучить, зачислить рядовыми в цаб «регои-макаки». Тех кто потолковее – придать командирам ополченческих цабов, которые будут создаваться по образцу западных земель, в качестве помощников. А кто ни на что не годен – пусть здесь остаются. На первое время могут дальше дань с сувана и рана собирать, а дальше видно будет.
Капитан пожимает плечами: дескать, принял к сведению, буду исполнять.
Артиллеристы между тем уже закончили приготовления. Лейтенант подбежал к нам и, вытянувшись «во фрунт», доложил: «Пану олени, капитану, расчёты орудий к стрельбы готовы!» Варукапи повернулся вопрошающе ко мне. Я бросаю коротко: «Приступайте к обстрелу».
Первый залп лёг с небольшим недолётом: осколки посекли ворота и стены, но особых изменений не было. Наверное, будь у нас не 37-мм пушки, а что-нибудь помощнее, створки вынесло бы и взрывной волной. А так понадобился второй залп. Его и хватило: два снаряда влетели прямиком в ворота, разметав их в щепки, один в стену слева, а четвёртый снёс участок галереи над входом в крепость. Это попадание выглядело самым эффектным: полетели вырванные взрывом доски с жердями и тела защитников. Благодарение духам-покровителям, немного – два или три. Без жертв всё-таки обойтись не получилось….
Этого засевшим в Мака-Купо хватило. Нам даже парламентёров посылать не пришлось – с той стороны сами начали махать зелёными ветками, прося переговоров. Ну, так даже и лучше – посылать никого не придётся. Пусть сами идут – им прекращение обстрела нужнее. Приказываю помахать в ответ.
Делегацию от обороняющихся долго ждать не пришлось: покрытого шрамами мужика неопределённого возраста в сопровождении пары бойцов встретили возле батареи. Главный в этой троице представился – полусотник Ваоре. Не помню такого – ни по имени, ни по внешности. Похоже, в ряды «пану макаки» вступил уже после меня. Выглядят парламентёры пришибленно. Я тоже вряд ли демонстрировал бы бодрость духа и желание биться до последнего, лишившись практически всех командиров, а потом ещё и попав под артобстрел. Чего уж говорить о папуасах, ранее о «громах и молниях» только слышавших.
–Я Сонаваралингатаки, «пану олени» братства «пану макаки» повелеваю находящимся в Мака-Купо воинам выйти из крепости – перехожу сразу к делу – Отныне службу здесь будут нести ваши собратья с запада Пеу. Вам же надлежит помогать им. Погибшего по недоразумению «олени востока» Такумала и прочих павших отправить в путь по Тропе Духов с полагающимися почестями. «Маору» Варукапи определит, кому из «восточных пану макаки» чем заняться.
Гвардейский комбат, произведённый в новое звание, горделиво выпятил грудь. Ваоре ошарашено молчал, переваривая услышанное: похоже, чуваки уже распрощались если не с жизнью, то со свободой точно, а тут им сообщают, что, в общем-то, произошло недоразумение. Никого, конечно, слова мои не обманывают, но Сонаваралингатаки ведь сам из «пану макаки», можно сказать, отец-основатель. Так что гибель «олени востока» и остальных можно считать внутренним делом братства – не чужаки ведь грохнули его, а свои. Потому, если хочешь жить, и жить хорошо, принимай официальную версию событий.
«Помощники» из числа «восточных пану макаки», которых приходилось использовать в работе с местными, слушали главу депутации сунийцев Бонко с некоторым изумлением: «Оно говорить умеет?». И, похоже, на этом фоне суть излагаемого от них ускользала. Офицеров – гвардейских, армейских и спецслужбистов – мало интересовали и слова старосты Тулемуя, и реакция на них местных дареоев. Всё равно будет так, как прикажет Сонаваралингатаки.
А он, то есть я, думал, что со смертью Такумала всё идёт совсем не по свёрстанным в Тенуке планам. Но если убийство «олени востока» и последовавшая за этим необходимость брать под контроль всю построенную покойным систему были мне на руку, заметно ускоряя и облегчая захват Бонко, то к озвученной ганеоями верноподданнической просьбе, ни много, ни мало, зачислить всех сунийцев в сословие «личных ганеоев типулу-таками», даже не знаю, как относиться. Превратить данников общин дареоев-бонко в подданных, платящих положенные подати напрямую государству – это весьма заманчиво. Да и распространить на добрый десяток селений военную обязанность тоже не плохо. Лучше было бы только, пожалуй, повесить налоговые обязанности на местных даре. Или уравнять всех обитателей страны в обязанностях перед властью: чтобы все и платили в казну, и в армии служили.
Кстати говоря, к администрированию над поменявшими статус сунийцами неизбежно придётся привлекать «восточных пану макаки». Работы хватит и им, и посланцам из центра. А увеличившийся поток материальных благ, с которого должно обломиться что-нибудь и контролёрам, должен примирить подчинённых покойного Такумала с изменениями.
Единственное, что портит всю благостность (с моей точки зрения, конечно) картины – это довольно предсказуемая реакция со стороны бонкийского дареойства. Никому не захочется терять немаленькую прибавку к доходам. Большая часть собираемой дани, разумеется, достаётся старостам и прочим «сильным мужам», но и рядовым бонко из собранного пару раз в год устраивают «обжираловку».
Поэтому следует тщательно всё взвесить, просчитать, и подготовиться – например, подвезти боеприпасов и тяжёлого вооружения, на случай волнений дареоев, возмущённых попранием устоявшихся веками традиций. Ну и обработать в нужном ключе «восточных пану макаки»: объективно-то перевод сунийцев в «личных ганеоев типулу-таками» будет в их же интересах, потому как теперь через наш «местный филиал» пойдёт дань со всего Бонко, а не только из северо-западной части страны, но как бы у них классовая солидарность с остальными дареоями не сработала.
За своих офицеров я не опасаюсь: кто тут, в Бонко, кому чего должен, уроженцев запада острова не касается, будут делать, что прикажет Сонаваралингатаки. А среди рядовых и унтеров чуть ли не пятая часть как раз из «личных ганеоев» правительницы и происходит. С самого начала создания призывной армии образовательный ценз способствовал тому, что среди солдат доля податного, но обязанного служить, сословия несколько выше, чем в среднем по Западной равнине, благодаря почти поголовной грамотности принимающих тенхорабизм папуасов. Да и среди выдёргиваемых на мануфактуры и заводы тинса-бунса, равно как и у переселенцев в Болотный край из Вэйхона и Текока, умение читать, писать и совершать четыре математических действия тоже весьма популярно. После же прошлогоднего мятежа и чистки армии от сочувствующих «Истинным Дареоям» я дал негласную рекомендацию о желательности отбора новобранцев в «регои-макаки» из числа именно Людей Света и Истины и прочих, платящих налоги. И эти ребята, надеюсь, наоборот, проявят классовую солидарность в отношении желающих повысить свой статус ганеоев.
Тем более, что среди тенхорабитов в ходу идеи об уравнивании всех подданных типулу-таками путём превращения их в налогоплательщиков и в то же самое время – военнообязанных. Сама мысль моя собственная, а формальное авторство – Шонека, который по итогам наших с ним бесед сподобился написать небольшой трактат об идеальном общественном устройстве. Причём сообщил мне, что в качестве ориентира подобная цель подходит практически ко всем странам Внутриморья и Диса. Так что ваш покорный слуга неожиданно поспособствовал рождению весьма ценного пункта в пропаганде Света и Истины. Я, конечно, ознакомившись с сим творением, несколько озадачился тем, как такое довольно убогое состояние можно провозгласить идеалом. На это Вестник вполне резонно ответил, что прекрасно понимает всю скромность данного момента программы, но, учитывая косность людскую, в нынешней ситуации нам вряд ли удастся дожить хотя и до его осуществления.
«Такое важное решение может принять только Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками Раминаганива» – отвечаю, едва староста замолчал – «Я отправлю гонца к нашей правительнице с просьбой людей племени суне, которую вы высказали. И она скажет своё слово».
На самом деле, разумеется, решать буду я сам. Вот выслушаю своих офицеров, представителей «восточных макак», сменивших лидеров, погибших вслед за Такумалом, всё обдумаю, приму превентивные меры на случай беспорядков, и объявлю волю властительницы Пеу. А Рами уж утвердит её задним числом, как не раз бывало раньше. А время, которое должно уйти на дорогу от Мака-Купо до Тенука и обратно и на рассмотрение правительницей просьбы подданных, будет использовано для подготовки сил экспедиционного корпуса и лояльных нам элементов из местных.
Да, строишь планы, строишь, а в итоге только смешишь бога. Это первое, что пришло в голову. А второе – всё же иногда польза бывает даже от подготовки не совсем к тому, чего ожидаешь. Все три батальона на следующий же день после визита депутации ганеоев получили распоряжение перейти на усиленный режим несения службы. Инцидент в Мака-Купо уже заставил немного подсобраться расслабившихся от мирного движения по Бонко вояк, так, что данный приказ не выглядел блажью мающегося дурью начальства, потому караулы стали организовывать всерьёз, отлучки солдат из расположений частей почти прекратились, да и оружие все держали под рукой.
А в штабе экспедиционного корпуса же шёл настоящий «мозговой штурм». Ваоре, бывший у «восточных макак» за главного, пока шла их реорганизация, разумеется, сперва охренел от предложения сунийцев, но был окрылён обрисованными мною перспективами. Так что после нескольких часов спора на тему «надругательство над устоями» или «смелый социальный эксперимент», мы перешли к конструктивному обсуждению, как бы потехничнее провернуть смену хозяев местных гане. Учитывая, что командиры батальонов и их заместителиприсутствовали и даже участвовали в дискуссии, они успели проникнуться ответственностью момента и принялись наводить дисциплину в своих частях. Увы, прикидывая и планируя, недооценили скорость распространения слухов в папуасском социуме и способность жителей Пеу заводиться «с полуоборота».
Известие о том, что Солнцеликая и Духами Хранимая намерена взять под своё непосредственное покровительство ганеоев Бонко, дабы оградить их от несправедливостей и притеснений со стороны местных дареоев, облетело всю страну в считанные дни. Причём в вёдшихся разговорах это уже было делом решённым. Сунийцы, разумеется, воодушевились, а бонко, наоборот, занервничали. Одновременно заговорили о Раноре, Убийце Такумала. Здесь рассказчики давали волю фантазии. И мой верный телохранитель представал чуть ли не терминатором – этаким бесстрашным и безжалостным героем. Ходящие слухи требовали действовать быстрее, но я хотел дождаться четвёртого цаба, который, по моим прикидкам, уже должен был выдвинуться из Тенука к берегам Боо, но добираться сюда ему не меньше недели.
Вестовой от командира расквартированного под Бон-Хо Двадцать девятого батальона в Мака-Купо примчался уже в сумерках, под вечерним дождём. Не обращая внимания на стекающую с волос и одежды воду, он начал требовать Сонаваралингу-таки, крича о каких-то важных новостях.
Выслушав гонца, я ругнулся про себя на «великом и могучем» родном языке: бонкийские дареои на юге не выдержали и, собрав в селении Тапе ополчение трёх селений, напали на ближайшую сунийскую деревню, Побе, дабы поставить «быдло» на место. Неожиданность нападения и численный перевес обеспечили быструю и лёгкую победу. А потом пошла резня: убивали взрослых мужчин и подростков, доросших до Мужского дома, насиловали женщин, войдя в раж, забивали до смерти стариков со старухами и детей.
