Текст книги "Как становятся предателями (СИ)"
Автор книги: Изяслав Кацман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)
Но сейчас мой путь лежал мимо стадиона-концлагеря, к скромной кирпичной двухэтажке. Охрана на входе пропускает меня без вопросов – Сонаваралингу-таки каждая собака в Тенуке знает. Начальник смены так же молча сопровождает до допросной. Темануй-молодой уже там, сидит на прикреплённой к стене скамье. На наше появление мой первенец отреагировал равнодушно, только чуть приподнял понуро висящую голову. Не говоря ни слова, сажусь за стол. Дежурный тюремщик оставляет нас одних. Несколько минут играем в молчанку, потом командую: «Иди сюда. Садись». Тот послушно встаёт и делает несколько шагов к столу.
«Значит, ты поддался на льстивые уговоры» – говорю, с трудом подбирая слова. Сын молча пожимает плечами: дескать, как видишь….
–И что мне с тобой теперь делать? – вопрос совершенно риторический. Понятно, что.
–Я не собираюсь оправдываться – резко отвечает мой отпрыск.
–Даже так? – стараюсь придать голосу ироничности – Значит, решил поиграть в героя, восставшего против тирана и готового идти на смерть за своё праведное дело? Как твои приятели пели на ваших сборищах: «Нужно освободить Пеу-Дарингу от власти безумца-полукровки, наводнившего страну чужеземцами, возвышающего грязных ганеоев и попирающего старинные свободы дареоев»? Или, может быть, вот это: «Только кровь проклятого узурпатора, подчинившего своей колдовской воле типулу-таками, спасёт страну дареоев»? Хотя тебе кое-кто и такое в уши вливал: «Сын Сонаваралинги-таки заслуживает большего, чем стать подручным своего едикровного брата». А ты, сопляк, уши и развесил. Хотя всему этому сброду, главное, самим добраться до власти. А таких, как ты, падких на лесть, они просто используют в своих целях. Да если бы их мятеж закончился удачно, от тебя бы рано или поздно избавились. Думаешь, всем этим «сынам славных и достойных отцов» хотелось делиться властью с каким-то внебрачным сыном какого-то полубезумного полукровки? Они хотели воспользоваться даже не тобой, а твоим именем, точнее даже не твоим, а моим, причём, против меня самого!
Темануй молчит. Судя по его лицу, он хочет что-то сказать – отчаянное и пафосное, наверное. Как те речи, что велись на собраниях «Союза истинных дареоев». Вряд ли узнаю что-нибудь новое. Но если хочет говорить, пусть говорит. Смотрю на отпрыска, стараясь «давить» его взглядом. Сопляк дерзко, как ему кажется, а на самом деле довольно смешно и нелепо, глядит в ответ. Духи покровители, как он похож в этот момент на Таниу…. Ага, начал толкать речь. Да уж, чему, а риторике в Обители Сынов Достойных Отцов учат хорошо.
Ничего нового, как и предполагалось, я не услышал: стандартный набор из арсенала «истинных дареоев». Но надо отдать должное, Темануй-молодой всю эту высокопарщину «торжественной речью» не повторяет по заученному, а добросовестно излагает своими словами. Стало быть, принял идеи революционеров-реакционеров всерьёз и всей душой…. Как говорится, ум есть, да дураку достался….
Слушаю с невозмутимым лицом: старинные дареойские права и свободы… незыблемые папуасские ценности… быдло ганеойское должно знать своё место… чужеземцев вон… нечего заигрывать со всякими заморскими чужаками… Пеу-Даринга – самая великая страна в мире… выкинуть тюленеловов с Иханары… Правители Пеу должны быть на равных с царями Вохе, Кабирши и Тагиры… Нужно показать всем соседям силу дареойского оружия….
Спорить никакого желания нет. Потому просто говорю: «Я достаточно тебя выслушал. Прощай… сын». Последнее слово звучит чуть ли не как ругательство. Темануй от неожиданности замолкает. Встаю из-за стола и, не оборачиваясь, выхожу из допросной.
Всё тот же начальник смены провожает меня до выхода из тюрьмы. Видя моё настроение, вопросами не донимает. Улица за дверью встречает порывами ветра и тяжёлыми каплями дождя, бьющими по лицу и телу – со стороны Мар-Хона идёт темная туча. На душе у меня столь же мрачно – пусть я практически и не принимал участия в воспитании старшего отпрыска, пусть был он для меня отрезанным ломтём, но сейчас, когда вдруг встал вопрос, что же с ним теперь делать, было не по себе.
По большому счёту, выбора особого нет: живой Темануй, сын Сонаваралинги-таки, будет проблемой для дома Пилапи Старого. Всегда найдутся граждане, которые по разным причинам готовы будут воспользоваться им как знаменем борьбы против правящей династии. В какой-нибудь стране с более древними монархическими традициями и въевшимся в подкорку аристократии уважением к законам и установлениям, пожалуй, бастарда мужа королевы можно было бы и не учитывать, но только не на Пеу с нашими пережитками военной демократии и первобытного коммунизма. Ну, пока я жив, конечно, неприятностей ожидать не стоит, но вечных людей не бывает. Причём нет никаких гарантий, что со мной не случится чего-нибудь в самый неподходящий момент. А уж тогда сами духи-покровители велят всяким обиженным, недооценённым и просто полагающим, что правители ведут страну не туда, собираться вокруг сына того самого Сонаваралинги. Так что….
Бежать, пытаясь опередить натиск стихии бесполезно, потому просто иду, покорно подставившись под хлёсткие струи дождя и «преодолевая вброд» потоки воды, стекающие с гравия улиц в дренажные канавы. Полностью вымокнув до последней нитки набедренной повязки, добираюсь до дворца типулу. Кутукори, обнаружив босса в столь неподобающем для Великого и Ужасного Сонаваралинги-таки виде, тут же «принимается принимать меры»: откуда-то появляются сухая повязка и накидка, а с дворцовой кухни доставляют чашку горячего травяного отвара. Потом секретарь занимается орлами из караульно-церемониальной сотни, сопровождавшими меня до тюрьмы и обратно – им достаётся своя порция согревающего напитка.
За узкими окнами-бойницами, меж тем, уже смеркалось. Так что, работать предстоит при свете заправленных пальмовым маслом ламп. И только сейчас вспоминаю о задержанном загадочном иностранце, которого планировал навестить в течение дня. Но сейчас, по темноте, топать до штаб-квартиры Второго Стола, где и сидит арестованный Лимпор – не самая хорошая идея. Сотрудники папуасских силовых структур все и так из-за путча на взводе, не хватало ещё спровоцировать панику с убитыми и покалеченными, заявившись под двери офиса контрразведки на ночь глядя. Лучше уж завтра поутру посмотрю на взаправдашнего шпиона.
Совершенно не спится – обнаружившийся в числе заговорщиков Темануй здорово накрутил нервы. Пробую читать очередную «аналитическую записку», на этот раз от писца Пятого Стола Вахотуни о заграничных контактах мятежников. Имя совершенно ничего не говорит – прошли времена, когда я лично знал каждого государственного служащего и работника казённых мануфактур. О, духи-покровители: ещё один искатель «жидо-массонов» и «иностранной закулисы». И этот сотрудник политической полиции приплёл к заговору пойманного шпиона. А вот Тагора трогать ему не стоило….
Надо же, до чего фантазия на почве служебного рвения у людей разыгрывается: дескать, мой верный соратник не много не мало – тщательно замаскированный резидент укрийской разведки, внедрённый в окружение Сонаваралинги-таки в ходе хитроумным образом спланированной операции. А Лимпор – связной из «центра». Хренова туча несостыковок – например, кто мог догадаться двадцать лет назад, что дикое даже по меркам переходного от бронзового к железному веку периода захолустье превратится в самостоятельного, пусть и не самого сильного, игрока на местной политической арене, или откуда было знать, что некий дикарский предводитель станет принцем-консортом и премьер-министром при своей царственной супруге – горе-следователя совершенно не смущает. В общем, Вахотуни, не видать тебе повышения в ближайшие годы, как собственных ушей – и даже не за попытку подкопаться под старого моего соратника, а за тупость, продемонстрированную в ходе оной. Размашисто пишу резолюцию: «Бред. Автора доклада проверить на вменяемость».
Впрочем, тут же подумалось: конечно, скромный писец идиот, но ахинею свою он вполне мог сочинить, выполняя указание вышестоящего начальства, решившего таким образом подсидеть иностранца, по мнению иных из коренных папуасов, незаслуженно пользующегося расположением Сонаваралинги-таки. Ну, либо чувак радеет за кого-нибудь из родственников или друзей-приятелей, кому приглянулось место директора Обители Сынов Достойных Отцов, которое тузтец занимает уже третий год, после того, как Вестник Шонек ушёл на покой. Надо будет натравить ребят из Второго стола на коллег из Пятого – пусть проверят этого Вахотуни. Зря что ли спецслужбы мои отчасти дублируют друг друга и иногда даже мешают – как получилось с предполагаемым шпионом-укрийцем, из-за которого едва не передрались политическая полиция с контрразведкой.
Последнее время какие-то нехорошие шевеления происходят вокруг. И дело не в разгромленном мятеже – здесь-то всё более-менее понятно. Конечно, заговор зрел давно, втянуто в него оказалось немало народу, а спецслужбы сработали не очень оперативно, но, однако ж, именно начавшиеся аресты попавших в поле зрения «кровавой гыбни» мелких сошек заставили вожаков «истинных дареоев» засуетиться и вывести сторонников на улицы раньше времени. В итоге им пришлось действовать экспромтом, на ходу меняя план «восстания». Так что окончилось всё относительно благополучно: две с лишним сотни убитых и выгоревшая местами восточная половина столицы, где примкнувшие к мятежу ополченцы вздумали отбиваться от верных нам частей, не столь уж и великая плата за подавление путча.
Нет, куда хреновее постоянные интриги и взаимные подсиживания среди тех, кого трудно заподозрить в нелояльности. И в прежние годы, конечно, окружение постоянно грызлось за влияние на Сонаваралингу-таки: пришедшие со мной из Бонко недолюбливали текокцев и веэйхонцев, последние отвечали им тем же, да и друг к другу относились не лучше, полноправные дареои – норовили обгадить бывших ганеоев-сунийцев, все вместе взятые – выдвинувшихся «в люди» «болотных червей» из числа заложников. Ну и про тенхорабитов – как заезжих, так и местного розливу, не забывают.
Но пока вся государственная машина была размером «с велосипед», я мог проконтролировать деятельность каждого подчинённого лично, их вялотекущая взаимная грызня не сильно мешала и напрягала, а скорее смешила. Последнее же время ситуация поменялась кардинально – далеко не все находились в зоне моей прямой видимости, и оценивать работу целого цаба чиновников теперь зачастую приходилось по отзывам коллег и начальства. Ага, в том числе и разбираясь в кляузах или откровенных доносах, пытаясь определить – где сугубо деловая характеристика профессиональных качеств, а где, наоборот, очернение добросовестного работника со стороны желающих его отодвинуть. Так недолго и до паранойи доиграться, когда начнёшь везде видеть подковёрную борьбу вместо деятельности на благо государства, то есть меня с Раминаганивой.
А ведь пятнадцать лет назад казалось – стоит только вырастить новое, накачанное идеями «пырг-хрыша», поколение управленцев на смену папуасским регоям с «сильными мужами», и всё будет замечательно. Размечтался…. Кумовщина и клановость цвели среди воспитанников Обители Сынов Достойных Мужей не менее, чем среди их отцов и старших братьев. Да и выученики «школы помощников» от своих патронов отставали несильно, если вообще уступали им в этом. То, что у «племени молодого незнакомого» большую, чем у прежнего поколения, роль играло не родство, а принадлежность к сложившимся в годы учёбы группам, утешало не сильно. И даже картотека Второго Стола, где все связи чиновников тщательно фиксировались, помогала только отчасти. Ибо заполняли карточки живые люди, да и при нынешних размерах управленческих структур и жутком кадровом голоде раскидать по должностям спевшиеся компашки так, чтобы их участники никак не пересекались и не помогали друг другу, было просто не реально. Вот и Вахотуни может копать под Тагора ради кого-нибудь из однокашников, что ныне трудятся на ниве просвещения….
Утро началось с коллективного визита «младшего поколения дома Пилапи» – как оповестил меня «торжественной речью» Кутукори. Наше с Рами потомство явилось в полном составе: Каноку с Комадаринивой, за ними Касумаринива, держащая за руку Кахилуу-младшего. Вообще-то старшие должны были бы находиться в обители Сынов Достойных Отцов, но сейчас «школа вождей» закрыта – в связи с последними событиями и проверками преподавательского состава и старших учеников на предмет причастности к заговору.
Все одеты «по-палеовийски» – т.е. в рубашки и штаны. Сам-то я уже как-то привык за двадцать лет к набедренной повязке, да и положение «опоры престола» и второго лица в государстве обязывает носить традиционные папуасские одеяния. Молодёжь же следует новомодным веяниям. Наследник одет в форму ученика Обители, застёгнутую под самую горловину; старшенькая же наша открытым воротом демонстрирует некоторую независимость нрава.
«Приветствую вас, дети мои» – говорю, пробуя сообразить, чем обязан такому вниманию от отпрысков.
«Приветствую тебя, отец» – чуть ли не хором ответили дети.
И Каноку сразу же переходит к делу: «Отец, во дворце говорят, что нашего брата Темануя задержали по подозрению в сочувствии мятежникам».
–Которое он сам подтвердил – мой ответ звучит несколько резко – Вы пришли просить за него?
Все четверо пожимают плечами: да, так и есть.
–Вас Таниу послала?
–Нет, мы сами – отвечает на этот раз Комадаринива. Для достаточно патриархального папуасского социума моя старшенькая обладает довольно независимым характером: не зря же в детских забавах и проказах она верховодила и над наследником престола, и над единокровным братом. Одежда – лёгкая рубашка и штаны, ставшие последнее время чуть ли не обязательным атрибутом всякого прогрессивно мыслящего обитателя Пеу – лишний подчёркивают стремление к независимости – Отец, прости его!
На глазах дочери слёзы.
–Темануй примкнул к мятежникам, которые намеревались использовать его для своих грязных целей – говорю, слегка раздражаясь: сопляки со своими родственными чувствами лезут туда, где нужен голый расчёт и радение о государственной пользе – За такое полагается смерть.
Когда-то я радовался, что мои дети от правительницы воспринимают сына от любовницы как своего полноправного брата. Особенно, если вспомнить, как резались за власть наследники Пилапи Молодого и Великого. Теперь же их тесная дружба, выходит боком. Да я же в их глазах буду выглядеть конченым чудовищем. Если руководствоваться государственными соображениями, паршивца казнить нужно, но, видя насупившегося, чтобы не расплакаться, Каноку и начавших реветь Коми и Касу, неожиданно понимаю, что не смогу…. А вот и шестилетний Кахилуу к сёстрам присоединяется….
«Прекратили!» – рявкаю изо всех сил – «Если вы думаете, что своими слезами предо мной поможете брату-мятежнику, то ошибаетесь!» Вру, конечно. Непедагогично и нехорошо, врать детям, но по-другому не получается.
Комадаринива вновь открывает рот. На глазах слёзы, голос дрожит, но шпарит «торжественной речью»: дескать, родная кровь, плоть от плоти, он же ещё молодой и неразумный. Разливалась соловьём старшенькая минут пятнадцать, если не больше – к концу, обнаружив, что её не прерывают, более-менее успокоилась и свой спич в поддержку сводного брата закончила совсем уж на патетической ноте, которая меня неожиданно рассмешила.
«Судьбу молодого Темануя будет решать суд из видных мужей. Как и всех остальных мятежников» – отвечаю, стараясь придать голосу твёрдость. Что не так уж и легко после того, как Коми невольно вызвала мою улыбку. И в итоге завершаю совсем уж тихо: «Но что бы не решил суд, типулу-таками вправе изменить его решение. Идите. А ты, Каноку, останься».
Оставшись вдвоём, я говорю будущему престолонаследнику: «Сын мой, рано или поздно тебе предстоит править Пеу-Дарингой. Мы с матерью не вечны. И очень часто придётся переступать через себя, делая то, чего не хочется. Или выбирать между плохим и ужасным. Такова доля правителя. Определение судьбы Темануя это тебе наглядный пример непростого выбора: во благо страны его следовало бы убить, но смогу ли я взять на себя кровь собственного сына. Думаешь, мне сейчас не тяжело?»
Каноку смотрит на меня мрачно. Всё-таки есть у них с братом что-то общее. «Ты оставишь его в живых?» – наконец спрашивает сын.
«Оставлю» – говорю – «Может быть, это глупо с государственной точки зрения. Но как я после этого буду смотреть вам в глаза».
«Спасибо, отец» – лицо Каноку оживляется. Духи-покровители, за кого же меня принимают родные дети…. Неужели у Сонаваралинги-таки действительно такая жуткая репутация, что даже они не сомневались в моей способности отправить на казнь собственного ребёнка.
«Только у меня одно условие» – добавляю веско – «Никому об этом не говорить. О судьбе Темануя объявит ваша мать, типулу-таками Раминаганива. Ибо это в её власти. Я же всего лишь тот, кто исполняет волю правительницы».
–Отец, хотя бы с нами не надо – улыбнулся Каноку – Мы-то знаем, кто на самом деле правит.
–Иди – выпроваживаю отпрыска энергичным взмахом руки.
Да, с наследником нам с Рами не очень повезло: ну не тянет старший из сыновей на будущего правителя острова, хоть ты тресни. Нет, Каноку, конечно, парень сообразительный, шустрый и крепенький, но отсутствует в нём что-то, неуловимое, делающее человека вождём, за которым безоговорочно пойдут люди. Комадаринива, пожалуй, на троне была бы уместнее. Тем более, и прецедент женщины-типулу уже имеется.
Но, увы, озаботившись в своё время политической стабильностью, я на том же памятном всепапуасском съезде, где «сильные мужи» со всего острова дали присягу верности Солнцеликой и Духами Хранимой и Дому Пилапи – за себя и своих людей, продавил попутно закон о престолонаследии, где прописан чёткий порядок наследования трона от отца или матери к старшему из живых сыновей. Если нет сына – к брату правителя, и только в случае отсутствия у умершего типулу и братьев, и сыновей очередь доходит до сестёр или дочерей.
Хотя, может быть, я слишком строг к Каноку. В конце концов, отроку всего пятнадцать «дождей», и самое серьёзное испытание в его жизни – это отрывание от мамкиной набедренной повязки в десять лет и отправка на учёбу в Обитель Сынов Достойных Отцов. Гоняли наставники наследника трона, конечно, по полной, безо всякого снисхождения, точнее даже, наоборот, именно статус заставлял преподавателей спрашивать строже, чем с иных учеников. Но одно дело – интенсивные занятия чтением, счётом, письмом, вохейским и палеовийским языками и историей с географией, перемежающиеся физическими упражнениями и обучением военному делу, а совсем другое – в десять лет потерять отца, бежать с небольшой кучкой сторонников на другой конец острова, кормясь в пути непонятно чем; многие месяцы пребывать в неизвестности относительно своей дальнейшей судьбы, надеясь только на доброе расположение чужих дяденек, видящих в тебе лишь способ достижения своих целей; смотреть на кровь и смерть; рискнуть на авантюру с военным походом ради свержения родственника-братоубийцы; и всё это только для того, чтобы оказаться в окружении каменновековых интриганов, иные из которых причастны к смерти отца.
Это раньше в пятнадцать папуас уже считался взрослым, способным отвечать за свои слова и поступки. Ныне же, по крайней мере, в относительно окультуренных местах Пеу, детство с отрочеством начинает удлиняться – обратная сторона пырг-хрыша…. Глядишь, годам к двадцати отпрыск наберётся жизненного опыта, набьёт первых шишек. Он и сейчас далеко не дурак – например, в отличие от сводного брата, не столь подвержен чужому влиянию и, на лесть совершенно не падок.
Тем более что править будет, опираясь на советников – в конце концов, мы с Рами не гнушаемся выслушать Солидных и Разумных Мужей, прежде чем принять то или иное решение. Да и останется Каноку один ещё нескоро: я вроде бы в ближайшее время помирать не собираюсь, Солнцеликая и Духами Хранимая тем более, учитывая, что потомки Пилапи отличались долгожительством.
Вот странно – как только принял решение оставить Темануя-молодого в живых, на душе сразу же стало легче. Понимаю, что с точки зрения долгосрочных последствий для страны не самый правильный выбор, но почему-то мир перестал казаться мрачным. Даже на вновь начавшийся дождь с ветром теперь я смотрел с позиции «у природы нет плохой погоды». Единственное, что опять посещение штаб-квартиры Второго Стола придётся перенести на завтра, по всей видимости: ливень закончится уже ночью. Потому с чистой совестью и лёгким сердцем пододвигаю к себе «рабочую» стопку бумаг.
Списки задержанных путчистов и активно сочувствующих: составленные армейской контрразведкой, Вторым, Четвёртым и Пятым столами. Военных, разумеется, больше занимают «изменники» в собственных рядах. А вот политическая полиция и две команды ловцов иностранных шпионов шерстили всех подряд. Все четыре документа в силу понятных причин чуть ли не на две три трети дублируют друг друга. Правда, Кодики подошёл к составлению сводки основательнее своих коллег-конкурентов: кроме имён, возраста и места жительства арестованных указывал образование и чем каждый зарабатывает на жизнь. Разброс по всем параметрам огромный, так что с налёта нарисовать портрет типичного врага реформ и прогресса не получается. Хотя, пожалуй, одну группу из числа нелояльных подданных исключить можно с весьма высокой вероятностью – тенхорабитов среди задержанных не видно.
Связанная с подавленным путчем текучка закончилась, пошли более «мирные» документы. Сперва отчёт о санитарном состоянии столичных кварталов: да, внедрение порядка и мер гигиены среди папуасов по-прежнему идёт со скрипом. Хотя в сравнение с тем, что творилось десятилетие назад, конечно, прогресс на лицо.
Затем справка о внешнеторговой деятельности за последние три месяца…. Экспорт меди и руды стабильно растёт, вместе с ценами; вывоз готовых изделий из металлов также показывает неплохую динамику, хотя здесь картина не столь однозначная – конкуренция со стороны дешёвого вохейского железа сильно сократила продажи продукции Казённых мануфактур на Южной гряде, но выручают рынки «Страны чёрных» и Иханары. Приморские провинции Тагиры для торговых агентов Повелителя Четырёх Берегов закрыты из-за накопившихся политических разногласий, которые в последнее время толкают самую могущественную континентальную империю в объятия палеовийцев. А к нашим западным соседям вохейцы не лезут, помня негласное соглашение с тюленеловами, по которому те не трогают государства Восточного архипелага, пока тамошние обитатели не проявляют излишней активности за пределами Внутриморья.
А вот это уже предмет для гордости: продано три малые паровые машины мархонского производства, пригодных для установки на шухоны – две вохейским покупателям, одна тагирийским, ещё три поставлены на чужеземные суда на нашей казённой верфи. Если честно, не мешало бы оснащать паровыми двигателями собственные корабли, но, увы, пырг-хрыш требует денег, потому – «сами не используем, но вывезем». Хорошо хоть, недоедать ради этого подданным типулу-таками не приходится.
Производство небольших паровых машин на экспорт оказывается весьма выгодным делом – несложная в обслуживании и ремонте техника неожиданно начинает пользоваться спросом в только начавших догонять промышленных лидеров Ихемы странах Востока. Палеовийцы таким «неэффективным старьём» не занимаются – они сумели восстановить после десятилетней давности «репарационного» разграбления заводов многие промышленные цепочки, в том числе и по двигателям внутреннего сгорания. Собственными силами у тюленеловов выходит, конечно, не так хорошо, как с использованием ирсийских станков и комплектующих, но в любом случае, даже самые неэффективные и капризные дизели и «полудизели» тамошнего производства выигрывают у паровиков. Вохейцы же, находясь примерно в одинаковых стартовых условиях с нами, по первости не заморачивались «мелочью» – царские мануфактуры начали с огромных агрегатов для Флота Внешнего Моря и собранных на стальных шпангоутах торговых кораблей. Сейчас они, правда, озаботились паровыми машинами для железных дорог. Если на первых двух ветках – обслуживающей металлургический комбинат и связывающей тамошнюю зону со столицей – работали электровозы ирсийского производства, то с расширением железнодорожной сети стало банально не хватать электроэнергии – новые ГЭС ещё только строились, а их потребители уже были расписаны на несколько лет вперёд. Так что подданным Повелителя Четырёх Берегов пришлось заняться маломощными паровиками. Но они практически все уходили на нужды царской промышленности. В то время как последнее время появился спрос со стороны частных лиц. Вот на этот рынок и пришли мы. Жаль, конечно, что возможности Казённых мануфактур Мар-Хона невелики, и приходится постоянно выбирать – делать «корабельные» паровые машины на экспорт или же для нашего рудничного хозяйства и узкоколеек, опутавших жидкой сетью промзону на границе Кесу и Талу. Ну а пока платформы с рудой и углём тягают больше волы, нежели пыхтящие символы прогресса.
Что там у нас дальше…. Невольно кривлю рот в раздражении. Очередное эпистолярное проявление грызни различных фракций промышленных деятелей вокруг мощностей гидроэлектростанций: несколько лет назад к творению геройски погибшего Ипаля Шитферу прибавился каскад небольших ГЭС, поставленных палеовийцами в рамках модернизации добычи и переработки меди, а совсем недавно и первенец папуасской энергетики был модернизирован, увеличив выработку киловатт в два с лишним раза. Увы, все эти не столь уж и великие мощности без остатка поглощались промышленностью – вот на этой почве и шли нешуточные баталии между рудокопами, оружейниками и металлургами.
Правда, до обвинений заведующего распределением электроэнергии Чирака-Шудая во вредительских замыслах дело ранее не доходило. Потому перечитываю письмо некоего Туки, старшего мастера (сиречь, заместителя руководителя) рудника номер пять, с самого сначала. Имя автора говорит мне немного – из молодого поколения, чей переход от детства под мамкиной набедренной повязкой к отрочеству в Мужском доме пришёлся на годы первого этапа индустриализации и внедрения грамотности в Вэйхоне и столице; по племенной принадлежности, если ничего не путаю, вэй; образование получил в мархонской начальной школе и техническом училище при рудниках; должность свою занял, предварительно пройдя путь от рядового вольнонаёмного работника до начальника смены, два года назад; со стороны вышестоящего начальства (то есть, того же Чирака, на которого Туки жалуется) характеризуется положительно; не состоял, не привлекался.
С фантазией, на взгляд землянина XX века, у уважаемого старшего мастера не очень: например, мог бы придумать не абстрактное и потому совершенно необъяснимое «вредительство», а работу на тагирийскую разведку. Хотя нет, вохейская лучше подходит – как-никак наш министр промышленности, обделяя электроэнергией рудники в пользу металлургов и машиностроителей, действует против интересов наших палеовийских партнёров. А их главные противники кто? Правильно – подданные Повелителя Четырёх Берегов. А наместник «Страны чёрных» сейчас, наоборот, дружит с тюленеловами.
Представляю себя в роли Иосифа Виссарионовича, передающего «письмо трудящегося» в соответствующие органы для «разработки» «вредительской группы Чирака-Шудая», а затем дающего отмашку публичному процессу по образу достопамятных судилищ 30-х годов, и не могу сдержать улыбки. И тут же понимаю, что ничего смешного нет – хорошо я, зная печальный опыт сталинской борьбы с «врагами народа», брошу бумагу в «отстойник». А будь на моём месте натуральный папуас, верящий в магическую силу письменного слова? Палеовийский опыт охоты на «ирсийских агентов» и устроенная вохейцами истерия с поиском виноватых в проблемах с промышленностью наглядно показывают, как оно может обернуться….
Проклятие, а ведь все эти борцы со шпионами, копающие под Тагора, и ищущие «вредителей» мастера искренне уверены в том, что пишут. Меня аж озноб пробил от такой простой и очевидной мысли. Мало нам охоты на ведьм и колдунов в буквальном смысле, так ещё то же самое маячит и в переносном….
Зову Кутукори и говорю: «Записывай». Секретарь садится за противоположный край стола с пером наизготовку.
«Исполняющему обязанности начальника Пятого Стола старшему писцу Кодики. От Сонаваралинги-таки, Уст, Глаз, Ушей и Десницы Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы. Допросить Туки, старшего мастера медного рудника номер пять, по поводу содержащихся в его письме обвинений достопочтенного Чирака-Шудая. Выяснить, по чьему наущению Туки возводит поклёп на верного подданного Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганивы. Выявленных сообщников Туки не задерживать до моего распоряжения. В отношении самого Туки никаких мер не принимать, свободы не ограничивать, опять же до моего распоряжения. О результатах расследования доложить лично мне. Точка».
Кутукори вопросительно смотрит на меня, ожидая дальнейших указаний. А я думаю: давать или не давать хода делу – запустить репрессивную машину или же бросить жалобу рудничного мастера в отстойник вместе с моей резолюцией по ней. Но, в конце концов, решаюсь – достали меня уже сегодня доносы со стороны непонятно кого на людей, на которых держится Пеу. Если подопечные Кодики проявят непомерную резвость в раскручивании заговора, всегда успею их одёрнуть, зато пример этого Туки, надеюсь, послужит наукой другим искателям «врагов народа».
«Отправить в Пятый Стол вместе с прочими бумагами. Приложить вот это послание» – протягиваю своему секретарю лист сероватой бумаги с каракулями вэя. Кутукори пожимает плечами, приобщая «улику» к записанному им под мою диктовку распоряжению на имя Кодики.
Настроение совсем ни к чёрту. Беру в руки «экстракт» из дела арестованного «шпиона». Список изъятых вещей: сменная одежда, в том числе штаны и рубашки «палеовийского типа» (приобретённые уже здесь, как следует из описания, так что совершенно ни о чём не говорит); предметы личной гигиены (в том числе и зубная щётка из свиной щетины – а вот это уже интересно, местные как-то насчёт чистки зубов не заморачиваются); денежные средства общей суммой около ста сорока вохейских «повелителей» (сумма немаленькая, но далеко небеспредельная, учитывая, допустим, что один только проезд от Шущим-Вохе до Мар-Хона стоит в пределах пятнадцати золотых, а этот «Лимпор» вроде бы намерен от нас отправиться ещё и в Тагиру, а оттуда ему предстоит возвращаться на родину, где бы она не находилась); четыре тетради с записями частично на укрийском, частично на вохейском с большим количеством слов из палеовийского и какого-то неизвестного специалистам Второго Стола языка; писчие принадлежности – пустые тетради (частной тоутской мануфактуры), связка перьев, пузырьки с чернилами, несколько шариковых ручек и грифельных карандашей (тоже ничего особенного – тюленеловы пользуются и тем, и тем, как собственного производства, так и ирсийского, да и обитатели Заокраиного Запада иногда поставляют сии изделия во Внутриморье в рамках своих гуманитарных программ); две расписки вохейской меняльной конторы семейства Мишка (дальние родственники того самого купца и пирата, который открыл Пеу) на получение денежных средств в Тсонго-Шобе – одна на двести «повелителей», вторая на триста сорок (а вот это уже серьёзно – и сама сумма, и особенно то, что абы кому бронзововековые менялы и ростовщики подобного рода документы не выдают, всегда требуется поручительство вызывающих доверие лиц). Чиркаю на месте в описи: «Выяснить, по чьим рекомендациям Лимпор получил расписки на Тагиру».
