Текст книги "Как становятся предателями (СИ)"
Автор книги: Изяслав Кацман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 28 страниц)
Но обнаружение человечества на Ихеме здорово подкорректировало планы элурийцев. За тысячи лет звёздной экспансии они нашли десяток планет, имеющих жизнь; в несколько раз больше тех, на которых она была, но погибла; две вымершие цивилизации; но живых разумных встретили впервые. Теперь главной задачей экспедиции было налаживание контакта с землянами.
За шесть лет до появления элурийского звездолёта на орбите Ихемы в таёжную зону Ирса оказался заброшен лагерь с заключёнными и охраной из Советского Союза образца тридцать первого года. Виновником этого переноса являлся некий «Доброжелатель», о котором тоже мало что известно: не понятно даже, относился он к«Созидателям» или нет. За прошедшие годыземляне худо-бедно освоились в новом мире, сумели как-то договориться с ближайшими соседями, пребывающими в самом что ни на есть первобытном строе. Причём во внутренних разборках у землян победили сторонники строительства коммунизма, считающие, что с аборигенами нужно отношения выстраивать на равных и по мере возможности включать их в своё общество. С этими товарищами-коммунистами и законтачили элурийцы.
У самих инопланетян общественное устройство, согласно той информации, которую они сами выдавали, напоминало коммунизм, как его описывали советские фантасты вроде Стругацких или Ефремова: очень развитая экономика, дающая самые разные «ништяки» по щелчку пальцев; все сознательные настолько, что не нужны полиция со спецслужбами; средний элуриец являлся личностью всесторонне развитой, постоянно чему-то обучающейся, и занятой в основном какими-то исследованиями или творческими занятиями – даже самые «пролетароподобные» индивиды были скорее некими инженерами или наладчиками сложного оборудования, нежели привычными нам работягами класса «принеси-подай-пощёл на хрен».
Всё время, которое элурийским космонавтам оставалось прожить, они потратили, разрываясь между исследованием Ихемы и всей планетарной системы и «прокачкой» земного анклава. Инопланетяне составили достаточно проработанный план, с одной стороны, чтобы помочь людям интенсифицировать по максимуму экономику, но с другой, чтобы после исчерпания ресурсов, имеющихся у звездолётчиков, человеческий анклав не получил просадку и мог дальше развиваться.
Правда, почти сразу этот замечательный план полетел в тартарары, когда их физики случайно нащупали гиперпространственный канал, связывающий Ихему с каким-то другим местом. Серия экспериментов показала, что перемещать по открытому каналу получается только людей. А из расспросов перенесённых выяснилось, что все они пережили гибель. Сравнение получаемой от воскрешёно-перенесённых информации с тем, что знали выходцы из СССР, говорило, о том, что связь установлена с нашей Землёй. Попытки открыть канал в обе стороны, равно как и переносить животных или неодушевлённые предметы, не удались – единственное, сумели подсчитать, что энергии для этого потребуется на несколько порядков больше, чем выдавала резервная ядерная станция, имевшаяся в распоряжении элурийцев. Зато погибших на Земле людей перемещали со смешными энергозатратами.
В итоге элурийцы вместе тогдашним руководством земной колонии приняли решение построить Центр Переноса, чтобы по максимуму спасать погибших людей, заодно пополняя ими население Коммуны. Пару лет ушло на проверку и настройку параметров, позволяющих переносить наиболее подходящих граждан. А потом на Земле началась Вторая Мировая война. Приёмные модули Центра работали на пределе возможностей, пропуская тысячи человек в день. На пике, в сорок четвёртом и сорок пятом, перебрасывали больше миллиона «мигрантов» за год.
Проблем в то время было выше крыши: нужно было разобраться с массой разноязыкого люда, хотя бы жильём и едой обеспечить, не говоря уж о том, чтобы дать всем работу или избежать конфликтов между теми, кто ещё вчера убивал друг друга. Но как-то всё «устаканилось», хотя и не так уж и гладко: разного рода «нестроения» и кризисы являлись обыденностью для Коммуны сороковых и первой половины пятидесятых.
Самое забавное, элурийцы и работавшие бок-о-бок с ними земные физики так и не сумели установить местоположение Солнечной Системы. Математика гиперканалов вещь замудрёная – связь между двумя точками трёхмерного пространства описывается в ней, если попробовать перевести с языка забубенной науки, по сравнению с которой эйнштейновская теория относительности – школьный учебник для умственно отсталых, на обычный, «бесконечной системой бесконечных уравнений». Я, если честно, ни хрена не понял даже в популярном изложении для «чайников». Но, в общем и целом, получалось, что когда элурийские инженеры-портальщики «тянули связь», они, зная взаимное расположение точек в эвклидовом пространстве, получали «частное решение для многомерного континуума». А вот обратная задача – имея действующий канал, рассчитать расстояние между планетами – оказалась представителям опередившей землян на тысячи лет цивилизации не по зубам.
Причём наше земное Солнце точно не находится в радиусе нескольких сотен парсеков от Ихемы. Астрономы обеих разумных рас тщательно проверили все жёлтые карлики и их расположение относительно иных звёзд – ничего подходящего не обнаружили. Галактика, правда, вроде бы наш Млечный Путь, или очень на него похожая по строению.
Была, правда, некоторая надежда, что на самой Элурии или на давно заселённых мирах физики сумели бы разобраться и с координатами Земли, и со странностями работы канала. Но проблема в том, что появления новых посланников от инопланетян ждать придётся не известно сколько: звездолётчики отправляли несколько информационных пакетов по радиосвязи на максимальной мощности, но уверенности в том, что послание об обнаружении братьев по разуму достигло цели, нет. Для подстраховки элурийцы запустили несколько зондов, запрограммированных на полёт к ближайшей из освоенных ими звёздных систем. Но лететь этим «посылкам» ещё десятки лет, опять же, без стопроцентной гарантии доставки до адресата. За прошедшее восемьдесят годков никаких признаков получения радиограмм на том конце не зафиксировано.
В общем, будет ли установлен полноценный контакт землян Ихемы с Элурией, и когда это случится – никто даже не пытается предугадать. Но ближайшие десятилетия этого точно не случится. Правда, не все среди икарийцев не все жалеют о невозможности общения с братьями по разуму: хватает и тех, кто подозревает высокоразвитую цивилизацию в самых злобных намерениях, которые маскируются за доброжелательностью и показным гуманизмом. А иных же просто внешний вид инопланетян отталкивает. Я, глядя на памятник одному из элурийцев на территории Института, если честно, их понимаю. Как и то, почему обитатели бронзововековых стран пришельцев в демоны записывали. Впрочем, согласно воспоминаниям общавшихся с экипажем звездолёта, сие было взаимным: привыкали к жутковатому виду обе стороны.
Я, допустим, об экономической системе Коммуны ещё по рассказам Лимпора представление получил. А на Ирсе ознакомился с ней подробнее. И даже сдал без особых проблем экзамен «на право пребывания», благо русский мне зачли «автоматом». Но вот Тагору всё было внове. Беспокоясь за своего старого соратника, я постарался подтянуть его насчёт местных реалий. А потом, когда тузтец со второй попытки сумел подтвердить достаточное для «самостоятельного плавания» знание «Краткого курса для новоприбывших», ещё раз поговорил с «товарищем Дженкинсом», чтобы тот по своим каналам попросил приглядывать за бывшим «солдатом удачи» и в случае проблем сообщать мне. Глава «Второго антропологического» пообещал всячески содействовать.
После чего мой ручной «дикий гусь» отправился в «самостоятельный полёт» по просторам Западного материка. Ну а вашему покорному слуге только оставалось с ужасом ожидать новостей про его «подвиги», да надеяться, что моя важность для Института и Ассоциации перевесит тяжесть сотворённого тузтцем. Но как ни странно, путь Тагора по городам и весям Икарии проходил без приключений – видимо сказывался богатый жизненный опыт экс-наёмника, успевшего в своих странствиях насмотреться на порядки в самых разных местах Внутриморья и окрестностей, и усвоившего истину про свой устав и чужой монастырь.
Ещё в Южном Порту мой старый товарищ освоил отправку голосовых сообщений через Инфосеть, чем теперь пользовался, то и дело отчитываясь о ходе своих странствий. Сначала послания Тагора приходили из Северного Порта, где он работал на конвейере по сборке какой-то бытовой техники. Спустя три месяца тузтец оказался уже в Ленинграде – большом Очаге в среднем течении Волги. Оттуда перебрался в Нью-Йорк на берегу Внутреннего океана, устроившись матросом на рыболовецкий траулер.
Вообще, с топонимикой икарийцы сильно не заморачивались, частенько используя земные названия: кроме уже упомянутых «колыбели революции» и «города большого яблока» имелись «однофамильцы» столиц практически всех более-менее значимых стран и многих крупных городов. Хотя, по неизвестной мне причине, почему-то не было Москвы и Вашингтона. А кроме Волги с Ориноко имелись ещё Амазонка, Дунай с Рейном и Дон с Днепром. Правда, ни местные города, пардон, Очаги, ни реки ничего со своими земными прототипами или аналогами ничего общего не имели. Волге, если глядеть на карту, больше бы подошло название Миссисипи: бежала откуда-то с севера, от границ тайги и тундры, а в Культурный залив впадала в субтропиках. И подобно великой американской реке, к востоку от неё лежали леса, а к западу степи.
Тагор отправился путешествовать, мне же пришлось надолго застрять в Южном Порту. На переговорах между Пеу и Икарией формально я являлся всего лишь советником при посольстве: перед отплытием Солнцеликая и Духами Хранимая официально объявила меня изменником и приговорила к изгнанию, и юридически я не имею никакого права представлять её за рубежом. Сколько времени и нервов ушло у вашего покорного слуги на то, чтобы окончательно убедить типулу-таками поступить именно так, другой вопрос. Благодарение духам-покровителям, её дядя Рамикуитаки, несмотря на то, что физически уже начал сдавать, в маразм не впал, хватки и влияния на племянницу не утратил, и мне удалось привлечь его в качестве союзника. Старый пройдоха, правда, немного охренел, узнав историю с предательством Сонаваралинги-таки, но всё же нашёл в себе силы выслушать меня и внял моим аргументам насчёт ненужности и вредности втягивания Даринги в палеовийско-вохейскую войну на чьей бы то ни было стороне. Насколько правитель Ласунга при этом был согласен с такой позицией, оставалось не ясным, но спорить не стал, зато провёл с младшей родственницей пару длительных бесед в нужном мне ключе.
Не знаю, что в итоге повлияло на правительницу: моё апеллирование к логике, давление авторитетом старшего родственника со стороны Рамикуи или добросовестно работающий ночами Рохоки. Бравый гвардеец данный ему совет касательно Рами воспринял весьма серьёзно и ответственно, и уже через неделю сумел заменить Солнцеликой и Духами Хранимой столь нелепо погибшего любовника. Судя по довольному виду типулу, с этой частью своих обязанностей лейтенант, произведённый в капитаны, справлялся по высшему разряду. При этом и командованием подчинёнными не манкировал. Благо теперь у него дополнительный стимул для добросовестной организации охраны дворца появился.
Вообще по итогам бонкийской экспедиции и иханарской операции в звании повысили практически всех офицеров, непосредственно в них участвовавших, а также немало прочих. Так что в папуасской армии теперь имелось шестнадцать капитанов, шесть майоров и целых четыре надмайора. Старших лейтенантов же теперь было столько, что я даже не всех знал в лицо. А вот генерал так и остался один: на два гвардейских и пять армейских батальона мирного времени уже и присвоенных чинов хватает. Вот лет через пять, когда придёт пора производить в новые звания по выслуге, можно будет и генеральство не только для командующего всеми сухопутными войсками организовать, но и для офицеров, руководящих армией и гвардией, да и количество надмайров немного увеличить не помешает.
Сказать, что покидал Пеу совсем уж со спокойной душой, нельзя. Но, с другой стороны, я сделал, что мог: обеспечил типулу-таками командиром охраны, который будет беречь её не только из государственно-патриотических соображений, но и из личной привязанности; прошерстил Совет Солидных и Разумных Мужей, постаравшись ввести туда людей потолковее; перетряс министерства и представил Раминаганиве сотрудников, отвечающих за те или иные направления, дабы та знала, с кого в случае чего «стружку снимать». Я, конечно, не сомневался, что воровать без моего пригляда примутся куда больше, чем сейчас, но оставалось надеяться, что после заключения договоров с Икарией новые торгово-экономические партнёры сами начнут контролировать расходование средств и доходы от тех или иных проектов, и казнокрадов с мздоимцами прижмут к ногтю. По крайней мере, ирсийцы не производят впечатление людей слишком уж наивных и доверчивых. Хотя, положа руку на сердце, и в пути до Западного архипелага, и первые недели в Икарии то и дело думалось: как там без меня.
Потом, после месяца подробных обсуждений, когда на Пеу отправилось ирсийское посольство, и там установили станцию связи, появилась возможность узнавать, что происходит у моих родных папуасов. И новости хоть и успокаивали – ничего страшного без пригляда со стороны Сонаваралинги-таки не творилось, но и обидно немного было – мало кто интересовался, где я и как. Впрочем, чего жаловаться – сам же напросился на объявление вне закона и изгнание. Потому не вспоминать про меня при официальных межгосударственных отношениях было проще всем сторонам: «свалил Никодим, да и хрен с ним». Даже ребятишки из посольства Даринги, обосновавшиеся в выделенном для них поблизости с НИИ имени Батца двухэтажном особняке, едва только немного освоились, старались со мной не пересекаться.
Потому очень быстро выработался следующий формат моей работы на благо Пеу: ирсийцы беседовали с моими папуасами, я сидел скромно в уголке, стараясь не отсвечивать, а вмешивался только в случае необходимости, когда взаимного знания языка у договаривающихся сторон явно не хватало. Поначалу, учитывая, что переговоры шли на вохейском или палеовийском, моё участие требовалось почти постоянно, но постепенно ко мне обращались всё реже. А в один прекрасный момент довольно неожиданно я понял, что и без меня прекрасно обходятся.
И отныне вашему покорному слуге оставалось только надиктовывать длинные «портянки» об экономике, народонаселении, географии и природных богатствах Даринги сотрудникам Института. А уж те сами на основании этих бесед составляли записки в адрес «Комиссии по планированию при Верховным Исполнительном Комитете при Общеирсийском Съезде Уполномоченных Представителей Коммун». Но без моей проверки обычно ходу составленным документам не давали. А что делали с продуктом совместного творчества в Комиссии, я лично мог только догадываться. Мне никто не докладывал. Но, надеюсь, польза от всего этого была.
Также приходилось подробно рассказывать «полевым антропологам», сиречь разведчикам, про ситуацию на нашем острове, да вспоминать, кого из местных и в каких целях они могут использовать. Можно, конечно, упрекнуть меня в очередном предательстве. Но я уже решил для себя: чем быстрее и безболезненнее икарийцы «переварят» Дарингу, превратив её в подобие Гигурута или берегов Культурного залива, всего восемьдесят лет назад населённых находившимися примерно на одном уровне с подданными Раминаганивы туземцами, тем лучше будет для моих папуасов. Насильственно всё равно захватывать Пеу никто не собирается – начнут кропотливо выращивать «пятую колонну» из числа тех, кто станет учиться в Икарии и работать на построенных с помощью Ирса предприятиях. А мои рекомендации позволят в данной деятельности сэкономить немало времени в поисках нужных людей.
Наверное, всё же выдаваемая мной информация какую-то ценность представляла, коль руководство Института, дабы иметь всегда меня под рукой, предпочло оформить «оператором роботизированной уборки территории», как здесь именовались дворники. Работа в обычные дни не сильно напряжная: следи себе за ползающими по газонам и дорожкам «черепахами»; если какая-нибудь начинает тормозить или двигаться необычно, проверяй; меняй и заряжай аккумуляторы да отправляй в ремонт забарахливших. Ну и собирай совсем уж крупные ветки или листья, с которым роботы не справятся.
По большому счёту, надзирал я за работой обычных пылесосов, правда, огромных самоходных и способных всосать без особых проблем мусор размером с кулак. По словам попавших сюда после меня, на Земле такие штуки тоже появились: только, обычно использовались дома, а не на улице, да и размером поменьше были.
Весьма забавно: первая запись у меня в трудовой книжке, ещё в студенчестве, довольно заковыристая, и которую я так и не запомнил полностью, тоже означала по-простому «дворник». А написано же было «рабочий по обслуживанию чего-то там». Только орудовать приходилось метлой, лопатой, а зимой ещё и «долбилкой», представляющей собой приваренный к железной трубе топор, да и платили сущие копейки – я потому и свалил с такой «непыльной» работёнки, получив первую получку в сто пять тысяч «деревянных».[1]
Здесь же настоящий рай: «вкалывают роботы, а не человек», а продуктов и всевозможных «ништяков» в «центрах распределения», именуемых в обиходе магазинами, за прогулки на свежем воздухе в компании механических черепах можно получить намного больше, чем купить на зарплату дворника в ельцинской России. Если честно, я даже не знал толком, на что тратить зарабатываемые «человеко-часы». Плюс к этому дебильная система, при которой нельзя просто пойти в распредцентр и взять нужное в рамках отработанного времени, а требуется делать предварительный заказ. Продукты, допустим, ещё можно было брать из «самотёка», часть ширпотреба тоже, но что-нибудь более-менее дорогое, простите, «трудозатратное», без заявки хрен получишь.
Местный «адаптационный инспектор», приставленный ко мне в рамках «особого отношения», пробовал попервости наставлять меня на путь истинный – в икарийском понимании. Дескать, определяя и заявляя свои потребности, человек, таким образом, участвует в управлении производством и, в конечном счёте, обществом. Может, оно, конечно, и так. Но, видимо, староват я уже «учиться коммунистическому мышлению». Так что всё оставалось по-прежнему. Еду, одежду и туалетную бумагу с мылом я выбирал из «самотёка», благо и там выбор вполне сносный, а остальное особо было не нужно: мебель и бытовая техника в выделенном мне жилье остались от прежнего обитателя, «персональный коммуникатор», сочетающий в себе радиотелефон, терминал Инфосети, а также кучу мелочей, вроде будильника, калькулятора и, хрен знает, ещё чего, выдали за казённый или, как говорят здесь, общественный, счёт.
Обратной стороной моего равнодушия к материальным благам оказалось, что рабочая неделя у меня не превышает двадцати часов. Причём больше половины этого времени приходилось на «труд ради общественных нужд»: этакий аналог земных налогов, из которых финансируются медицина, образование, пенсии с больничными и всякие вещи вроде городского благоустройства. Ну и хорошо – больше часов могу посвящать общению с сотрудниками института, выпытывающими всё новые подробности о Пеу и Внутриморье.
КОНЕЦ
[1] Речь идёт о «неденоминированных» рублях середины 90-х годов. После 97-го года тысячи превратились в рубли
