Текст книги "Дело в стиле винтаж"

Автор книги: Изабел Уолф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– И чем он занимался?

– Алистер основал рекламное агентство – одно из первых. Это было волнующее время; он устраивал много развлечений, и мне требовалось выглядеть… презентабельно.

– Вы, должно быть, смотрелись фантастично. – Она улыбнулась. – А была ли… есть ли у вас семья?

– Дети? – Миссис Белл повертела чуть великоватое обручальное кольцо. – Это наше несчастье.

Поскольку предмет разговора причинял ей явную боль, я вернулась к одежде и указала на вещи, которые собиралась купить.

– Но вы должны продать их только в том случае, если твердо решили сделать это. Не хочу, чтобы потом вы сожалели о содеянном.

– Сожалела? – эхом отозвалась миссис Белл и положила руки на колени. – Я много о чем сожалею. Но только не о расставании с одеждой. Я хочу, чтобы ее носили и, как вы сказали в своем интервью, чтобы она обрела новую жизнь.

Тогда я начала называть цену каждой вещи.

– Простите, – неожиданно прервала меня миссис Белл, и я подумала, что ее не устраивают какие-то цифры. – Простите, пожалуйста, что я спрашиваю вас об этом, но… – Я вопросительно смотрела на нее. – Ваша подруга… Эмма. Надеюсь, вы не возражаете…

– Нет, – пробормотала я, чувствуя, что у меня почему-то действительно нет возражений.

– Что с ней случилось? – спросила миссис Белл. – Почему она?.. – Ее голос стих.

Я опустила платье, которое держала в руках, мое сердце забилось, как обычно при воспоминаниях о событиях той ночи.

– Она заболела, – тихо ответила я. – Никто из нас не осознавал, насколько это серьезно, а когда мы все поняли, было уже слишком поздно. – Я посмотрела в окно. – И я бесконечно жалею, что не могу повернуть стрелки часов назад. – Миссис Белл сочувственно качала головой, словно разделяла мою печаль. – И поскольку я не в силах этого сделать, – продолжала я, – мне приходится как-то жить с тем, что произошло. Но это тяжело. – Я встала. – Я видела всю вашу одежду, миссис Белл, осталось лишь одно платье.

В коридоре раздался телефонный звонок.

– Пожалуйста, извините, – сказала она.

Прислушиваясь к ее удаляющимся шагам, я подошла к гардеробу и достала последнюю вещь – желтое вечернее платье. Лиф без рукавов из лимонно-желтого шелка-сырца, а юбка шифоновая, в складку. Когда я брала его, мой взгляд упал на вещь, висевшую рядом, – синее шерстяное пальто. Глядя на него через защитный чехол, я поняла, что оно детское и принадлежало девочке лет двенадцати.

– Спасибо, что дали мне знать, – услышала я, как миссис Белл заканчивает разговор. – Я ожидала получить от вас известия только на следующей неделе… Я виделась сегодня утром с мистером Тейтом… Да, мое решение остается прежним… Я понимаю, прекрасно понимаю… Спасибо, что позвонили…

Голос миссис Белл разносился по холлу, а я гадала, почему у нее в гардеробе висит девчачье пальто. Она явно берегла его. И тут меня озарило трагическое объяснение. У миссис Белл была дочка, и пальто принадлежало ей; с девочкой случилось нечто ужасное, и миссис Белл не в силах расстаться с ним. Она не сказала, что не имела детей, лишь обмолвилась о несчастье, постигшем их, – а это своего рода умолчание. Меня охватило сочувствие. Но, тайком расстегнув «молнию» на пластиковом мешке и посмотрев пальто повнимательнее, я поняла, что оно слишком старое и не вписывается в придуманный мною сценарий. Оно скорее всего относится к сороковым годам – шерстяная ткань на перешитой шелковой подкладке. Искусная ручная работа.

Я услышала шаги миссис Белл и быстро застегнула чехол, но опоздала, и она застала меня за этим занятием.

– Я не продаю эту вещь. Будьте добры, повесьте ее обратно.

Ошарашенная ее тоном, я повиновалась.

– Я просила вас не трогать вещи за желтым вечерним платьем, – добавила она, стоя в дверях.

– Простите. – Мое лицо горело от стыда. – Это ваше пальто? – тихо напомнила я.

Миссис Белл вошла в комнату. Я услышала ее вздох.

– Его сшила мне мама. В феврале сорок третьего года. Мне было тринадцать. Она стояла в очереди пять часов, чтобы купить материю, и шила его две недели. Мама очень им гордилась, – добавила миссис Белл, снова садясь на кровать.

– Это неудивительно – оно прекрасно сшито. Но вы хранили его… шестьдесят пять лет? – Что было тому причиной? – гадала я. Может, простая сентиментальность, раз оно сшито ее матерью?

– Я храню его шестьдесят пять лет, – тихо повторила миссис Белл. – И буду хранить до самой смерти.

Я снова посмотрела на пальто.

– Оно в изумительном состоянии – такое впечатление, что его почти не носили.

– Его действительно почти не носили. Я сказала маме, что потеряла пальто. Но я его не теряла, а просто спрятала.

Я взглянула на нее.

– Спрятали свое зимнее пальто? Во время войны? Но… почему?

Миссис Белл выглянула в окно.

– Потому что был человек, нуждавшийся в нем больше, чем я. Я хранила его для этого человека и храню до сих пор. – Она снова тяжело вздохнула; ее вздох, казалось, исходил из самого сердца. – Эту историю я никогда никому не рассказывала, даже мужу. – Она помедлила. – Но в последнее время у меня появилась потребность поведать ее… хотя бы одному человеку. Если хоть один человек на свете услышит мою историю и скажет, что понимает меня, – тогда я почувствую… Но теперь… – Миссис Белл коснулась рукой виска и закрыла глаза. – Я устала.

– Конечно, – поднялась я. – Мне пора. – Часы пробили половину шестого. – Я не собиралась задерживаться так долго – мне было очень приятно разговаривать с вами. Я только уберу все обратно в гардероб.

Я повесила слева одежду, которую намеревалась купить, и выписала миссис Белл чек на восемьсот фунтов. Приняв его, она пожала плечами, словно деньги не представляли для нее никакого интереса.

– Спасибо, что позволили мне посмотреть вашу изумительную одежду, миссис Белл. – Я взяла свою сумочку. – Я позвоню вам в следующий понедельник, и мы договоримся, когда я ее заберу. – Она кивнула. – И могу ли я быть чем-то полезной вам, прежде чем уйду?

– Нет. Спасибо, моя дорогая. Но я буду благодарна, если вы сами выберетесь из дома.

– Конечно. Итак… – Я протянула ей руку. – Увидимся на следующей неделе, миссис Белл.

– На следующей неделе, – повторила она. Миссис Белл взглянула на меня и неожиданно стиснула мою ладонь двумя руками. – Я уже жду этого – с большим нетерпением.

Глава 4

Этим утром, когда я ехала к своей швее Вэл под моросящим дождем, мои мысли все время возвращались к маленькому пальто. Оно было небесно-синим – цвета свободы, – но его почему-то прятали. Пробираясь по Шутерз-Хилл-роуд в плотном потоке машин, я пыталась понять причину этого. Иногда – я вспомнила мамино замечание об археологии моды – я могу восстановить историю вещи по тому, как ее носили. Например, когда я работала в «Сотби», мне принесли три платья от Мэри Квант. Все они были в хорошем состоянии, лишь на правом рукаве каждого имелась небольшая потертость. Женщина, принесшая их, сказала, что они принадлежали ее тете-литератору, писавшей свои книги от руки. А льняные брюки от Маргарет Хоуэлл с потертостью на левом бедре носила модель, родившая за четыре года троих детей. Но теперь, глядя на «дворники», я ничего не могла придумать о пальто миссис Белл. Кто в сорок третьем году нуждался в нем больше, чем она? И почему миссис Белл никому не рассказывала свою историю – даже обожаемому мужу?

Я ничего не сказала об этом Анни, когда та пришла утром на работу, а просто довела до ее сведения, что куплю у миссис Белл несколько вещей.

– Вы поэтому собираетесь к швее? – поинтересовалась она, заново перекладывая вязаные изделия. – Хотите что-то перешить?

– Нет. Заберу кое-что из ремонта. Вэл звонила мне вчера вечером. – Я взяла ключи от машины. – Она не любит, когда у нее дома болтаются готовые вещи.

Вэл, которую порекомендовала мне Пиппа из кафе «Мун дейзи», работает быстро и рационально. Она к тому же гениальная портниха и способна блестяще воссоздать даже испорченную вещь.

К тому времени как я припарковалась перед ее домом на Грэнби-роуд в симпатичном уголке Кидбрука, моросящий дождь превратился в проливной. Через запотевшее стекло я увидела, что дождевые капли отскакивают от капота словно крохотные мячики. Значит, добраться до крыльца можно только под зонтиком.

Вэл открыла дверь с сантиметром на шее, и ее заостренное личико озарилось улыбкой. Затем она подозрительно оглядела мой зонтик:

– Ты не станешь входить ко мне под ним, правда?

– Конечно, нет, – ответила я, опуская его и встряхивая. – Я знаю, ты считаешь это…

– …плохой приметой. – Вэл покачала головой. – Особенно если зонтик черный.

– Это еще хуже? – Я вошла внутрь.

– Гораздо хуже. Надеюсь, ты не бросишь его на пол? – тревожно осведомилась она.

– Нет, а в чем дело?

– Если бросить зонтик, то в доме произойдет убийство, а мне это совсем не нужно, особенно после того как мы с мужем врезались в стену. Я не хочу…

– …искушать судьбу? – предположила я, воткнув зонтик в специальную подставку.

– Точно.

Я пошла вслед за ней по коридору.

Вэл маленькая и тонкая как булавка. К тому же чрезвычайно суеверная. Она не только – по ее собственному признанию – то и дело плюет через левое плечо, кланяется полной луне и усиленно избегает встреч с черными кошками, но обладает поистине энциклопедическими знаниями обо всем сверхъестественном. За четыре месяца нашего знакомства я обнаружила, что нельзя есть рыбу, начиная с хвоста, считать звезды или надевать жемчуг на собственную свадьбу. А уронить расческу, когда причесываешься, или воткнуть спицы в моток пряжи – это плохие приметы.

С другой стороны, найти гвоздь, съесть яблоко в сочельник или случайно надеть одежду наизнанку – к счастью.

– Ну вот, – сказала Вэл, когда мы вошли в ее мастерскую, забитую обувными коробками с катушками и «молниями», лоскутками, лентами и шпульками. Она залезла под стол, достала большой пакет и вручила его мне. – Думаю, получилось неплохо.

Я заглянула внутрь. Пальто макси от Хэлстона с некогда порванной окантовкой теперь было укорочено и доходило до середины икры; у коктейльного платья пятидесятых с пятнами пота под мышками Вэл обрезала рукава, и оно стало элегантно безрукавным; шелковый жакет от Ива Сен-Лорана был забрызган шампанским – теперь на месте брызг переливались блестки. Я должна указать на все это будущим покупателям, но одежда была спасена.

– Просто изумительно, Вэл! – Я потянулась к сумочке, чтобы расплатиться. – Ты такая умница.

– Шить меня научила бабушка; она всегда говорила, что, если одежда имеет какой-нибудь недостаток, не надо сразу же пытаться исправить его, лучше попробовать обратить в достоинство. Я до сих пор слышу ее голос: «Обрати это в достоинство, Вэлери». О! – Она уронила ножницы и воззрилась на них с выражением безумного счастья. – Это здорово!

– Что?

– Они обоими концами вонзились в пол. – Вэл наклонилась, чтобы поднять их. – Это очень хорошая примета, – объяснила она, размахивая ножницами перед моим носом. – У меня будет много работы.

– Верно. – Я сообщила ей, что покупаю коллекцию одежды и восемь вещей нуждаются в небольшом ремонте.

– Приноси, – сказала Вэл, принимая плату. – Спасибо. О-о-о… – Она смотрела на мое пальто: – Нижняя пуговица болтается – дай я как следует пришью ее, пока ты здесь.

Неожиданно трижды позвонили в дверь.

– Вэл? – послышался скрипучий голос. – Ты дома?

– Это моя соседка Мэгги, – пояснила Вэл, вдевая нитку в иголку. – Она всегда звонит три раза. Мы с ней все время шныряем туда-сюда. Мэг, мы в мастерской!

– Так я и думала! Привет! – Мэгги стояла в дверях, загораживая почти весь проход. Эта крупная блондинка была полной противоположностью Вэл. На ней были черные кожаные обтягивающие брюки, золотые туфли на шпильках, которые с трудом выдерживали ее мощное тело, и красный топ с глубоким вырезом, открывавшим ложбинку между пышными грудями. Лицо покрывала рыжевато-бурая крем-пудра, подводка для глаз была синей, и все это дополняли искусственные ресницы и аромат «Мажи нуар», смешанный с запахом сигарет. Ей можно было дать от тридцати восьми до пятидесяти.

– Привет, Мэг, – сказала Вэл сквозь стиснутые зубы, поскольку как раз перекусывала нитку. – Фиби только что открыла магазин винтажной одежды в Блэкхите, верно, Фиби? Кстати говоря, – обратилась она ко мне, – надеюсь, ты насыпала соли на порог, как я тебе велела? Это помогает предотвратить несчастья.

Но несчастья преследовали меня, и в этом не было никакого смысла.

– Нет.

Вэл пожала плечами, надевая на средний палец резиновый наперсток, и начала пришивать пуговицу.

– Потом не говори, что я тебя не предупреждала. Как твои дела, Мэг?

Мэгги тяжело погрузилась в кресло.

– Только что выпроводила совершенно невыносимого клиента. Он целую вечность не хотел приступать к делу – болтал, тянул резину, а под конец заморочил мне голову с оплатой – хотел расплатиться чеком, а я ему сказала: «Только наличные», – как мы и договаривались. – Она возмущенно поправила свои груди. – Я пригрозила, что позвоню Биллу, и он быстренько выложил деньги. Мне срочно требуется чашка чего-нибудь, Вэл, – я уже вымоталась, а сейчас всего половина одиннадцатого.

– Тогда поставь чайник, – предложила хозяйка.

Мэг исчезла в кухне, откуда послышалось ворчание:

– Потом у меня появился еще один тип, одержимый собственной матерью – он даже принес с собой ее платье. И оказался очень требовательным. Я сделала для него все и более того, но он имел наглость заявить, что «недоволен моими услугами». Представляешь?!

Характер деятельности Мэгги был мне теперь ясен.

– Бедная малышка, – тепло сказала Вэл, когда Мэг вновь появилась с пакетиком печенья. – Эти твои клиенты так тебя достают.

Мэг страдальчески вздохнула.

– И не говори… – Она достала печенье и кинула его в рот. – Затем, до кучи, пришла женщина – Шейла Уотсит. Хотела вступить в контакт со своим бывшим мужем. Он в прошлом месяце свалился мертвым на поле для гольфа. Ее мучила совесть, поскольку она плохо с ним обращалась, когда они были женаты, и теперь не может спать. Я добралась до него… – Мэг плюхнулась в кресло. – И стала передавать ей его послания, но через две минуты она разъярилась на беднягу по какому-то поводу и начала визжать и кричать словно кошка в мешке…

– Кажется, я слышала ее вопли через стену, – спокойно произнесла Вэл, завязывая узелок. – У вас там была настоящая суматоха.

– Точно, – согласилась Мэг, стряхивая крошки с колен. – И я сказала: «Послушай, радость моя, с мертвыми людьми так разговаривать нельзя. Это неуважение».

– Значит… вы медиум? – робко спросила я.

– Медиум? – Мэгги посмотрела на меня так серьезно, что я решила, будто обидела ее. – Нет, я не медиум[8]8
  В английском слово также имеет значение «средний».


[Закрыть]. Я большая! – И они с Вэл зашлись от смеха. – Простите, – фыркнула Мэгги. – Не могу отказать себе в этой шутке. – Она вытерла слезу пальцем с алым лаком на ногте. – Но если ответить на ваш вопрос… Да, я медиум – или ясновидящая.

Мой пульс участился.

– Я никогда прежде не встречала медиумов.

– Никогда?

– Нет. Но…

– Ну вот, Фиби. Готово! – Вэл отрезала ножницами нитку, ловко обмотала ее вокруг катушки и вернула пальто в пакет. – Когда ты принесешь мне вещи?

– Наверное, через неделю, поскольку в понедельник и вторник я работаю в магазине. Ты будешь дома, если я приду в это же время?

– Я всегда дома, – устало ответила Вэл. – Отдыхать мне не приходится.

Я посмотрела на Мэгги.

– Знаете… – Я почувствовала неожиданный прилив адреналина. – Недавно умер очень близкий мне человек. Я очень любила… этого человека… – Мэгги сочувственно кивнула. – И… я никогда не делала такого прежде и даже относилась скептически – но если бы я могла поговорить с этим человеком хотя бы несколько секунд или услышать какие-то вести… Я даже нашла несколько ясновидящих в «Желтых страницах» – там есть раздел «Позвоните медиуму», – выбрала одного из них и набрала номер, но не смогла заговорить, потому что очень смутилась, но теперь, встретив вас, я почувствовала…

– Вам нужен сеанс? – перебила Мэгги. – Вы об этом хотите меня попросить, дорогуша?

– Да, – облегченно вздохнула я.

Она залезла в вырез топа и достала сначала пачку «Силк кат», а затем маленький черный ежедневник. Вынув из него ручку, она послюнявила указательный палец и перелистала страницы.

– И на какой день вас записать?

– Ну… после того как я принесу вещи для Вэл.

– В это же время на следующей неделе? – Я кивнула. – Мои условия: пятьдесят фунтов наличными – я не верну их, если связь будет плохой, – и никакой грубости по отношению к усопшему, – сообщила Мэг, царапая ручкой в ежедневнике. – Это мое новое правило. Итак… – Она снова сунула ежедневник себе за пазуху и открыла пачку сигарет. – Частный визит в одиннадцать в следующий вторник. Увидимся, дорогуша.

Я ехала обратно в Блэкхит и пыталась понять, почему собралась к медиуму. Я всегда относилась к такого рода вещам с подозрением. Все мои бабушки и дедушки умерли, и я никогда не испытывала желания вступить с ними в контакт. Но с момента смерти Эммы мне все сильнее хотелось как-то добраться до нее. И вот я встретила Мэг и решила, что могу хотя бы попробовать.

«Но чего я надеюсь достичь? – думала я, приближаясь к Монпелье-вейл. – Наверное, хочу получить послание от Эммы. И что она скажет? Что с ней… все в порядке? Но разве это возможно? – Я подъехала к магазину. – Она, наверное, парит в невесомости и с горечью думает о своей так называемой «лучшей подруге», благодаря которой никогда не выйдет замуж, не родит детей, не отпразднует сорокалетие, не поедет в Перу, как того хотела, не получит награды за свои достижения на ниве моды – мы часто предвещали ей это. Она не достигнет своей вершины, не выйдет мирно на пенсию и не проведет остаток дней в окружении детей и внуков. Эмма лишилась всего этого из-за меня – и из-за Гая. Если бы только она не встретила Гая…»

– Утро было замечательным, – сказала Анни, когда я открыла дверь.

– Да?

– Продано вечернее платье от Пьера Бальмэна – если банк примет чек, но я сомневаюсь, что возникнут какие-то проблемы.

– Прекрасно, – выдохнула я.

– И две юбки пятидесятых. Плюс к этому бледно-розовое платье «Мадам Грес», которое вы не захотели оставить себе…

– Да?

– Женщина, мерившая его, вернулась…

– И?..

– Купила его.

– Великолепно! – Я с облегчением прижала руку к груди.

Анни озадаченно посмотрела на меня.

– Выручка составила больше двух тысяч, а сейчас еще только полдень. – Я не могла сказать ей, что моя реакция на продажу платья не имеет ничего общего с деньгами. – У женщины совершенно неподходящая фигура, – продолжала Анни, – но она буквально зациклилась на нем. Заплатила с помощью карточки и забрала.

Долю секунды я боролась со своей совестью – пятьсот фунтов пришлись бы очень кстати, – но я поклялась отдать деньги на благотворительность и сделаю это.

Звякнул дверной колокольчик, вошла девушка, примерявшая бирюзовое бальное платье, и счастливо объявила:

– Я вернулась!

Лицо Анни просветлело.

– Очень рада, – улыбнулась она. – Это платье так вам идет! – И хотела было снять его со стены.

– О, я пришла не за ним, – объяснила девушка, бросив на платье взгляд, полный сожаления. – Хочу купить кое-что для своего жениха. – Она подошла к витрине с ювелирными изделиями и показала на золотые восьмиугольные запонки с ракушками в стиле ар деко. – Я видела, как смотрел на них Пит, когда мы были здесь вместе, и подумала, что это прекрасный свадебный подарок для него. – Она открыла сумочку. – Сколько они стоят?

– Сто фунтов, – ответила я, – а с пятипроцентной скидкой – девяносто пять. И я скину еще пять процентов, поскольку у меня сегодня хороший день, так что вы купите их за девяносто.

– Спасибо, – улыбнулась девушка. – Договорились.

Поскольку Анни была два дня занята, я до конца недели управлялась в магазине одна. Помогала покупателям выбирать вещи, принимала одежду, которую приносили на продажу, фотографировала ее для сайта, выполняла заказы, сделанные по Интернету, кое-что ремонтировала, вела переговоры с дилерами, занималась бухгалтерией. Я послала чек за платье Гая в ЮНИСЕФ и почувствовала облегчение оттого, что больше ничто не напоминала мне о проведенных с ним месяцах. Я уничтожила фотографии, письма, электронную почту, избавилась от книг и самого ненавистного мне предмета – обручального кольца. А теперь, когда было продано и платье, вздохнула свободно. Гай наконец был вычеркнут из моей жизни.

В пятницу утром позвонил папа и попросил о встрече.

– Мы так давно не виделись, Фиби, – печально сказал он.

– Прости, пап. В последние месяцы у меня было столько проблем.

– Знаю, дорогая, но мне очень хочется побыть с тобой, показать тебе Луи. Он такой очаровательный малыш, Фиби. Он просто… – Я услышала, как у папы перехватило дыхание. Иногда он становится излишне эмоционален, но ведь ему через столько пришлось пройти, пусть и по собственной вине. – Как насчет воскресенья? – закинул он удочку. – После обеда.

Я посмотрела в окно.

– Я могу прийти, папа, но мне не хочется встречаться с Рут – прости за откровенность.

– Понимаю, – мягко проговорил он. – Я знаю, что ты оказалась в трудной ситуации, Фиби. Мне тоже приходится нелегко.

– Надеюсь, ты не рассчитываешь на мое сочувствие, папа.

Я услышала, как он вздохнул.

– Я его действительно не заслуживаю, верно? – Я промолчала. – Рут в воскресенье улетает на неделю на съемки в Ливию, и тебе самое время появиться у меня.

– В таком случае я приду.

В пятницу днем появилась редактор моды от Мими Лонг и выбрала кое-какую одежду для съемки на разворот их январского выпуска, который должен был называться «Звонок в прошлое». Я выдала им квитанцию и уже хотела взять деньги, но подняла глаза и увидела Пита-жениха, который со съехавшим набок галстуком мчался сломя голову к «Деревенскому винтажу».

Пит толкнул входную дверь.

– Я прибежал сюда с работы, – запыхавшись, пояснил он и кивнул на бирюзовое бальное платье. – Я возьму его. – Он полез в карман за бумажником. – Карла так и не нашла ничего для завтрашней вечеринки, она в панике, и, я знаю, это потому, что ей ужасно понравилось ваше платье. И пусть оно дороговато, я все равно хочу его купить – к черту деньги. – Он положил на прилавок шесть пятидесятифунтовых купюр.

– Моя ассистентка была права, – сказала я, убирая покупку в большой пакет. – Вы идеальный будущий муж.

Пока Питер ждал сдачу, я увидела, что он смотрит на запонки.

– А где те, золотые, с ракушками? – поинтересовался он. – Они у вас тогда были… Я не думаю…

– О, прошу прощения, – улыбнулась я. – Но их купили.

Когда Пит ушел, я задумалась: кто приобретет оставшиеся бальные платья? И вспомнила печальную девушку, которая так очаровательно выглядела в зеленом. Я пару раз видела ее на другой стороне улице, она казалась чем-то озабоченной, но в магазин не вошла. Я также наткнулась на фотографию ее бойфренда на сайте «Лондон таймс». Он был докладчиком на деловом обеде в гольф клубе «Блэкхит». Оказалось, он владеет успешной риелторской компанией «Феникс ленд».

Суббота началась плохо и так же продолжилась. Во-первых, магазин оказался переполнен – я, конечно, была счастлива по этому поводу, но едва успевала следить за вещами. Затем кто-то вошел с сандвичем, и мне пришлось попросить его покинуть магазин, что было очень неприятно, поскольку происходило на глазах других покупателей. Позвонила мама – ее требовалось подбодрить: по уик-эндам она часто чувствовала себя уныло.

– Я решила не колоть ботокс, – сообщила она.

– Вот и хорошо, мама. Он тебе не нужен.

– Дело не в этом – в клинике, куда я обратилась, сказали, что я стара для него. Он мне не поможет.

– Ну… ничего страшного.

– Вместо этого я хочу попробовать золотые нити.

– Что?

– Они размещают под кожей нити с маленькими крючочками на концах, натягивают их, и твое лицо разглаживается. Стоит это четыре тысячи фунтов, зато золото двадцать четыре карата, – пропела она.

– И думать об этом не смей! – воскликнула я. – Ты и так очень привлекательна, мама.

– Правда? – траурным голосом отозвалась она. – С тех пор как твой отец ушел, я чувствую себя горгульей.

– Ничего подобного. – На самом деле, как и многие брошенные жены, мама никогда не выглядела лучше, чем сейчас. Она похудела, купила новую одежду и гораздо больше следила за собой, чем когда была с папой.

Затем пришла женщина, купившая платье Гая, чтобы вернуть его.

Сначала я не поняла, кто она такая.

– Мне так неудобно, – начала она, поставив пакет на прилавок. Я посмотрела в него, и мое настроение сразу ухудшилось. – Все-таки я считаю, что платье мне не идет. – И как она могла думать иначе? Анни была права: у женщины совершенно неподходящая для него фигура – короткая и широкая, как буханка хлеба. – Мне так неудобно, – повторила она, когда я достала платье из пакета.

– Не беспокойтесь, это не проблема, – солгала я, возвращая деньги, и пожалела, что поспешила с отправкой чека в ЮНИСЕФ.

– Меня привлекла романтичность этого платья, – объяснила женщина, когда я отрывала чек. – Но сегодня утром я надела его, посмотрела на себя в зеркало и поняла, что я, ну… – Она подняла руки ладонями вверх, словно говоря: «Я же не Кира Найтли!» – Я для него недостаточно высока. Но знаете? – Она склонила голову набок. – Думаю, оно прекрасно подойдет вам.

Когда женщина ушла, один за другим потянулись покупатели, среди которых был мужчина лет пятидесяти, выказавший нездоровый интерес к корсетам: он даже хотел примерить один из них, но я ему не позволила. Затем позвонила женщина и предложила принадлежавшие ее тете меха, в том числе – она сочла это решающим доводом – шляпу из детеныша леопарда. Я не продавала меха, но дама настаивала, что раз они являются винтажными, то и проблем быть не должно. Тогда я сказала ей, что не смогу коснуться мертвого детеныша леопарда, тем более иметь с ним дело, и не важно, когда это бедное создание убили. Позже мое терпение опять было подвергнуто испытанию – пришла женщина с пальто от Диора, которое хотела продать мне, но я невооруженным глазом распознала подделку.

– Оно от Диора, – настаивала женщина, когда я изложила ей свои соображения. – И я прошу всего сто фунтов – это очень разумная цена за подлинную вещь такого качества.

– Простите, – сказала я. – Но я работаю с винтажем двенадцать лет и смею вас заверить, что пальто не имеет никакого отношения к Диору.

– Но ярлык…

– Ярлык подлинный. Но его пришили к чужой вещи. Крой неправильный, швы не заделаны, а подкладка, если вы приглядитесь повнимательнее, выполнена «Берберри». – Я показала на фирменный знак.

Лицо женщины приобрело цвет красной сливы.

– Я знаю, чего вы добиваетесь, – засопела она. – Хотите купить его по заниженной цене, а продать за пятьсот фунтов, как вон то, – кивнула она на манекен с серым нью-йоркским зимним пальто пятьдесят пятого года, в отличном состоянии.

– Я вообще не собираюсь его покупать, – вежливо объяснила я. – Оно мне не нужно.

Женщина с аффектированным негодованием сунула пальто обратно в пакет.

– Тогда я отнесу его в другое место!

– Хорошая идея, – спокойно ответила я, отказывая себе в искушении предложить ей «Оксфам».

Посетительница повернулась, и, когда выходила, другой покупатель, лет сорока пяти, придержал для нее дверь. На нем были элегантные светлые брюки и темно-синий блейзер. Мое сердце екнуло.

– Боже милостивый! – Лицо мистера Костюм-в-полоску просияло. – Да это же моя соперница Фиби! – Он запомнил мое имя. – Не говорите мне… Это ваш магазин?

– Да. – Тут эйфория, которую я испытала при виде его, испарилась, поскольку дверь опять открылась и вошла миссис Костюм-в-полоску в густом облаке духов. Как я себе и представляла, она была высокой блондинкой, но такой юной, что я подавила желание вызвать полицию. Она не может быть его женой, решила я, когда девушка подняла на лоб солнечные очки, только любовницей, а он ее богатым папиком. У этого мужчины нет стыда. Запах ее духов – «Жадор» – вызвал у меня тошноту.

– А я Майлз, – напомнил он. – Майлз Арчант.

– Я помню, – вежливо кивнула я. – И что привело вас сюда? – Я старалась не смотреть на его спутницу, перебиравшую вечернюю одежду. Он указал на девушку: – Рокси… – Ну конечно. Подходящее сексуальное имя для любовницы. Фокси[9]9
  Лисичка (англ.).


[Закрыть] Рокси. – Моя дочь.

– А. – Облегчение, которое я почувствовала, меня изумило.

– Роксана ищет особенное платье для юношеского благотворительного бала в Музее естествознания, верно, Рокси? – Та кивнула. – Это Фиби, – представил он. Девушка без особого тепла улыбнулась, и я убедилась, насколько она молода. – Мы встретились в «Кристи», – объяснил ей отец. – Фиби купила то белое платье, которое так тебе понравилось.

– О, – сказала она обиженно.

Я посмотрела на Майлза.

– Так вы хотели купить платье «Мадам Грес» для дочери?

– Да. Она увидела его на сайте «Кристи» и влюбилась – верно, дорогая? Рокси не смогла быть на аукционе, потому что учится в школе.

– Какая жалость.

– Да, – вздохнула Рокси. – У меня было два урока английского.

Значит, именно дочка так давила на Майлза во время аукциона. И я подивилась, что кто-то готов потратить почти четыре тысячи фунтов на платье для подростка.

– Роксана хочет работать в области моды, – пояснил Майлз. – Ее очень интересует винтажная одежда – я правильно говорю, дорогая?

Рокси снова кивнула, продолжая перебирать вешалки, а я гадала, где ее мать и как она выглядит. Точно так же, решила я, в свои сорок с лишним.

– И мы продолжаем искать что-то подходящее, – пояснил Майлз. – Потому и пришли сюда. Бал состоится только в ноябре, но мы оказались в Блэкхите и увидели ваш магазин… – Рокси бросила на отца удивленный взгляд. – Решили зайти и обнаружили – вас! Неожиданный бонус.

– Спасибо, – поблагодарила я, гадая, что сказала бы его жена при виде нашей дружеской беседы.

– Удивительное совпадение, – заключил он.

Я повернулась к Роксане и спросила, пытаясь держаться профессионально:

– И какие вещи вам нравятся?

– Ну… – Она подняла солнечные очки еще выше. – Я думала о чем-то в стиле «Искупления» или – как называется тот другой фильм? – «Госфорд-парк».

– Понятно… Тогда это середина – конец тридцатых годов. Косой крой. В стиле Маделин Вионнет… – задумчиво произнесла я, подходя к стойке с вечерней одеждой.

Рокси пожала худыми плечиками:

– Наверное.

Мне в голову пришла циничная мысль – уж не избавиться ли от платья Гая! Но Рокси для него слишком тоненькая.

– Посмотри, это тебе нравится, дорогая? – предложил ей отец.

Она отрицательно покачала головой, и ее волосы – волна светлого шелка – взметнулись вокруг худеньких плеч. Зазвонил ее мобильник – что это за рингтон? Ну конечно – «Самая прекрасная девушка в мире».

– Привет, – протянула Рокси. – Нет. С папой. В одном винтажном магазине… Вчера вечером? Да… В «Махики». Было клево. Да. Клево… Потом стало жарко… Ужасно жарко. Да. Клево…