Текст книги "Дело в стиле винтаж"

Автор книги: Изабел Уолф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

«Значит, «посторонние» заметили, как Майлз потакает Рокси, – думала я, направляясь субботним утром в магазин. Но этого невозможно не заметить. – Интересно, а если у нас с Майлзом будут дети, станет ли он относиться к ним точно так же? Я бы точно не позволила ему этого. – И я поймала себя на мысли о нашей возможной семейной жизни – отношение Рокси ко мне со временем наверняка станет терпимее, а если нет… – Ей шестнадцать, – напомнила я себе, снимая пальто. – Скоро она пойдет по собственному жизненному пути».

Перевернув табличку с надписью «Закрыто», я пожалела, что сегодня мне никто не помогает – ведь суббота всегда самый напряженный день. Я говорила об этом с Анни, но она предпочитала не работать по уик-эндам, поскольку обычно в эти дни ездила в Брайтон. Я отказалась от идеи попросить о помощи маму: винтаж ее не интересует, и, кроме того, она устает и нуждается в отдыхе.

В первый же час в магазине побывало восемь покупателей. Было продано фиолетовое бальное платье, а также мужской тренч от «Берберри»; затем пришел мужчина, искавший подарок для жены, и купил несколько вещей тети Лидии. Потом наступило временное затишье, и я облокотилась на прилавок, наслаждаясь видом Хита. Дети катались на велосипедах и носились друг за другом; люди бегали трусцой, катили коляски и запускали воздушных змеев. Я смотрела на небо с барашками облаков, следила за самолетами, поблескивающими на солнце, оставляя белые полосы на синем фоне. Большое подсвеченное снизу облако с удивительно ровными краями нависло над Хитом словно космический корабль. Я представляла фейерверк, который расцветит небо через неделю. Мне нравились фейерверки в Блэкхите, и будет очень мило, если мы полюбуемся им вместе с Майлзом. Звякнул колокольчик.

Это была Кэти. Войдя, она покраснела и, посмотрев на стену, увидела желтое платье в окружении новых бальных нарядов.

– Значит, вы повесили его на место, – уныло сказала она.

– Да, я не могла больше его придерживать.

– Понимаю. – Она вздохнула. – Мне очень жаль.

– Вы не хотите его покупать?

Кэти выглядела совершенно несчастной.

– Хочу. Но у меня на прошлой неделе украли мобильник, и мама сказала, что я сама должна заплатить за новый, поскольку была так беспечна. Одна из семей, где я сидела с детьми, уехала на каникулы, и я не смогла заработать. И еще меня уволили из «Косткаттерс» – я там временно заменяла одного человека. И потому я не могу купить платье – мне не хватает ста фунтов. Я откладывала разговор с вами в надежде, что все образуется.

– Какая жалость… Но что вы наденете вместо него?

Кэти пожала плечами:

– Не знаю. У меня есть старое бальное платье. – Она скорчила гримаску. – Из полиэстера, цвета зеленого яблока.

– О. Звучит…

– Ужасно? К нему нужна подходящая сумочка. Я могла бы купить что-нибудь в «Нексте», но поздновато спохватилась. Наверное, я вообще не пойду на бал. Все это… слишком сложно.

– Может, подберете что-нибудь подешевле по своему вкусу?

– Ну… возможно. – Кэти перебрала вешалки с вечерней одеждой и отрицательно покачала головой: – Ничего подходящего.

– Значит, вы заработали сто семьдесят пять фунтов? – Она кивнула. – И по-прежнему о нем мечтаете? – взглянула я на платье.

Кэти тоже посмотрела на него.

– Я его обожаю. Самое обидное, что в мобильнике была его фотография.

– Это ответ на мой вопрос. Послушайте, вы можете купить его за сто семьдесят пять фунтов.

– Правда? – От счастья Кэти даже подпрыгнула. – Но ведь вы могли бы продать его за полную стоимость…

– Да. Но лучше продам вам – раз вы так страстно хотите получить его. Ведь это довольно большие деньги – по крайней мере для большинства шестнадцатилетних девушек. Так что вы должны быть совершенно уверены.

– Я уверена! – воскликнула Кэти.

– Не хотите сначала позвонить маме? – Я кивнула на стоящий на прилавке телефон.

– Нет. Она тоже считает его очаровательным – я показывала ей фотографию. Она сказала, что не может купить его, но дала мне тридцать фунтов.

– Хорошо. – Я сняла платье. – Оно ваше.

Кэти захлопала в ладоши.

– Спасибо! – И достала из сумочки карточку «Маэстро».

– А как насчет туфель? – спросила я, пока она набирала пин-код.

– У мамы есть желтые кожаные туфли с открытой пяткой, а у меня – ожерелье из желтых стеклянных цветов и блестящие заколки для волос.

– Звучит прекрасно. А у вас есть подходящая шаль или накидка?

– Нет.

– Одну минуту. – Я принесла вечернюю накидку из лимонного цвета органзы, прошитую серебряными нитями, и приложила к платью. – Она сюда подойдет – но вам потом придется вернуть ее.

– Конечно, верну. Спасибо!

Я сложила накидку и поместила в пакет с платьем, а затем вручила все это Кэти.

– Радуйтесь платью – и балу…

«Вчерашний вечер в лондонском Музее естествознания стал серьезным испытанием для динозавров, – вещал на следующее утро репортер «Скай ньюз». У Майлза на кухне был включен телевизор, и мы, завтракая, вполглаза смотрели его. – Тысяча подростков явились в музей на Бал бабочек, организованный в помощь Фонду по борьбе с лейкемией у подростков. Торжественное мероприятие спонсировал «Кризалис», а вели юные Энт и Дек; присутствовала там и принцесса Беатрис. – Мы увидели принцессу – в розовом вечернем платье, улыбающуюся в камеру. – Гости наслаждались шампанским и канапе, танцевали под музыку «Бутлег Битлз», их развлекали актеры «Классного мюзикла». Разыгрывались айфоны, цифровые фотоаппараты и дизайнерские вещи, а также поездка в Нью-Йорк на американскую премьеру фильма «Квант милосердия». Всего было собрано шестьдесят пять тысяч фунтов».

– Может, мы увидим Рокси… – Майлз впился взглядом в экран.

Рокси все еще лежала в постели – отходила от вчерашнего. Ее привезла домой мама подруги почти в час ночи. Майлз дождался ее, но я ушла спать.

– Ты предупредил Рокси, что я буду здесь? – спросила я Майлза, намазывая джем на тост.

– Не успел. Она слишком устала и сразу завалилась спать.

– Надеюсь, она воспримет это спокойно.

– О… не сомневаюсь, так и будет.

И тут в кухне появилась Рокси – в сером кашемировом халате и розовых тапочках-«кроликах». У меня задрожали колени, и я прижала их к нижней части столешницы, напомнив себе, что в два раза старше.

– Привет, сладенькая. – Майлз улыбнулся Рокси, смотревшей на меня надменно и озадаченно. – Ты ведь помнишь Фиби, дорогая?

– Привет, Рокси! – Мое сердце колотилось от мрачного предчувствия. – Как тебе бал?

Она прошла к холодильнику.

– Хорошо.

– Я знаю нескольких девочек, которые там танцевали, – сказала я.

– Как интересно, – отозвалась она, доставая апельсиновый сок.

– Было много твоих друзей? – поинтересовался Майлз, подавая ей стакан.

– Да, кое-кто был. – Она со скучающим видом села на барный стул и налила себе соку. – Сиенна Фенуик, Люси Кауттс, Айво Смитсон, Иззи Хэлфорд, Мило Дебенхэм, Тигги Торнтон… да, и Эленберг. – Рокси широко зевнула. – А в туалете я видела Пичес Гелдоф. Она действительно клевая.

– А Клара там была? – спросил Майлз.

Рокси взяла нож.

– Была. Но я ее проигнорировала. – Как ни в чем не бывало она намазывала на хлеб масло.

Майлз вздохнул.

– Но, не считая этого, ты хорошо провела время?

– Да. До тех пор пока какая-то идиотка не испортила мое платье.

– Какая-то идиотка испортила твое платье? – глупо повторила я.

Рокси спокойно посмотрела на меня:

– Именно это я только что сказала.

– Роксана… – Мое сердце подпрыгнуло. Майлз, кажется, готовился отчитать Рокси за грубость – давно пора. – Это такое дорогое платье. Ты не должна была допустить этого, дорогая. – Я упала духом.

Рокси разозлилась:

– Я тут ни при чем. Эта тупица наступила на него, когда все стали подниматься наверх, чтобы определить самого нарядного гостя. И порванный сзади подол не способствовал моей победе.

– Я могу починить платье, – предложила я. – Если ты его мне покажешь.

– Я отошлю его обратно Лакруа, – пожала она плечами.

– Это будет стоить очень дорого. А я с радостью отвезу его своей швее – она великолепная мастерица.

– Мы поиграем в теннис, папа? – спросила Рокси.

– Или сама отремонтирую его – если не слишком сложно.

– Я хочу поиграть в теннис. – Рокси взяла еще один тост.

– Ты сделала домашнее задание? – поинтересовался Майлз.

– Папа, ты же знаешь, у нас каникулы. И нам ничего не задали.

– А разве тебе не надо написать эссе по географии? Ты должна была сделать это еще до каникул.

– О да… – Рокси заправила за ухо прядь взъерошенных после сна волос. – Это не займет много времени – ты мне поможешь?

Майлз вздохнул с преувеличенным терпением:

– Хорошо, а потом мы поиграем. – Он посмотрел на меня: – Почему бы тебе не присоединиться к нам, Фиби?

Рокси разломила тост пополам.

– В теннис втроем не играют. – Я посмотрела на Майлза, ожидая, что он одернет дочь. Но он этого не сделал, и я прикусила губу. – И я хочу поработать над подачей, так что ты будешь кидать мне мячи, папа.

– Фиби? – спросил Майлз. – Ты хочешь поиграть?

– Все в порядке, – спокойно сказала я. – Думаю, мне пора возвращаться. У меня много дел.

– Ты уверена?

– Да. Спасибо. – Я взяла сумочку. Хорошего понемножку. Достаточно того, что Рокси знает: я ночевала у них дома…

В понедельник утром я попросила Анни заскочить в банк и получить деньги. Она вернулась с экземпляром «Ивнинг стандард».

– Вы видели это?

В газете на центральных страницах был большой разворот о бале с фотографией лучше всех одетой гостьи – девушки в футуристском кринолине, который она сама сшила из серебристой кожи. Это было прекрасно. Имелась там и групповая фотография двух юношей и девушек, одной из которых оказалась Кэти. Газета привела ее слова, что на ней платье из «Деревенского винтажа» в Блэкхите, где можно приобрести прекрасные винтажные наряды по приемлемым ценам.

– Спасибо тебе, Кэти!

Анни улыбнулась:

– Это фантастическая реклама! Значит, она все-таки пошла на бал.

– Все чуть было не сорвалось. – И я рассказала Анни, что произошло.

– Ну, вы вернули свои сто фунтов, Фиби, и с хорошими процентами, – сказала Анни, снимая жакет. – А что нам предстоит сегодня?

– Я отправляюсь в Сиденхэм смотреть коллекцию одежды. Одна женщина уезжает в Испанию и избавляется от большинства своих вещей. Буду отсутствовать около двух часов…

Но поездка заняла четыре часа, потому что я не могла заставить миссис Прайс – шестидесятилетнюю пенсионерку, одетую в платье с принтами животных, – наконец-то замолчать. Она трещала без умолку, доставая одну вещь за другой и подробно объясняя, где первый муж купил ей то, а третий это, и почему второй муж не мог видеть такое вот платье и какими занудами оказываются мужчины, когда дело касается одежды.

– Вы, должно быть, носили только то, что вам нравится, – поддразнила ее я.

– Если бы все было так просто, – вздохнула она. – Но теперь я снова развожусь и поступлю именно так.

Я купила у нее десять вещей, в том числе два очень милых коктейльных платья от Оскара де ла Ренты, черное бальное платье с белыми шелковыми розами на плечах от Нины Риччи и креповое платье цвета слоновой кости с фестончатой каймой, сшитое Марком Боаном для Диора. Я дала миссис Прайс чек и договорилась, что заберу покупки в течение недели.

Возвращаясь в Блэкхит, я прикидывала, достаточно ли у меня места, чтобы хранить все эти вещи, – склад был забит до отказа.

– Вы можете избавиться от сумочек, купленных у Рика, – предложила Анни, когда я обсудила с ней возникшую проблему.

– Верно.

Я пошла наверх и, достав из коробки десять сумочек, вынула из одной механический карандаш и несколько квитанций из подделки «от Луи Вюиттона». Затем заглянула в сумочку от Кеннет Коул и усомнилась, могу ли предложить ее даже в «Оксфам», поскольку подкладка была в пятнах от потекшей авторучки. Я сложила в три больших пакета все, кроме двух сумочек, которые не хотела отдавать.

Сумочку «Глэдстоун» можно прямо сейчас выставить на продажу. Кожа была очаровательного коньячного цвета, в одном месте слегка поцарапанная, но это не бросалось в глаза. Я быстро отполировала ее и обратилась к сумочке-конверту из страусовой кожи, элегантно простой и безупречной – ею, должно быть, редко пользовались. Я проверила замок и, откинув клапан, увидела внутри небольшую рекламку, или, скорее, программку, достала ее и развернула. Это оказалась программа концерта камерной музыки, состоявшегося 15 мая 1975 года. Он был дан струнным квартетом «Грациозо» в «Мэсси-холле» в Торонто. Значит, сумочка прибыла прямо из Канады, а причина ее идеального состояния заключалась в том, что ею явно не пользовались с тех самых пор.

Программка была незатейливой и черно-белой. Первую ее страницу украшало абстрактное изображение четырех музыкальных инструментов, а на четвертой имелась групповая фотография музыкантов: трех мужчин и женщины лет сорока – сорока пяти. В первой части концерта они исполняли Делиуса и Шимановского, а после антракта играли Мендельсона и Бруха. О квартете говорилось, что музыканты выступают вместе с 1954 года и этот концерт – часть турне. Приводились также биографии музыкантов. Я прочитала их имена: Рубен Келлер, Джим Крессуэлл, Гектор Левин и Мириам Липецки…

Я задохнулась.

Ее звали Мириам Мириам… Липецки.

Часто дыша, я разглядывала лицо темноволосой строгой женщины. Концерт состоялся в 1975-м – значит, ей сейчас… восемьдесят. Я читала ее биографию, и программка в моих руках дрожала.

Мириам Липецки (первая скрипка) училась в консерватории в Монреале в 1946–1949 годах у Жаокима Сикотте. Затем пять лет играла в Монреальском симфоническом оркестре, прежде чем основать вместе со своим мужем Гектором Левиным (виолончель) квартет «Грациозо». Мисс Липецки регулярно дает концерты и проводит мастер-классы в университете Торонто, где базируется квартет «Грациозо».

* * *

Я так торопилась, что чуть было не упала с лестницы.

– Осторожнее! – воскликнула Анни. – Вы в порядке?

Я пронеслась мимо нее к компьютеру.

– Все… замечательно. Я некоторое время буду занята. – Я закрыла дверь, села и набрала «Мириам Липецки и скрипка» в «Гугле».

«Это должна быть она», – думала я, дожидаясь результатов.

– Ну же, быстрей! – простонала я, глядя на экран. На нем появились упоминания Мириам Липецки в связи с квартетом «Грациозо», рецензиями на их концерты в канадских газетах, записями выступлений и именами молодых скрипачей, которые у нее учились. Но мне требовалась более детальная биография. Я кликнула канадскую музыкальную энциклопедию. И тут появилась посвященная Мириам страничка. Я жадно впилась в нее глазами.

«Мириам Липецки, выдающаяся скрипачка, педагог по скрипке и основательница струнного квартета «Грациозо». Липецки родилась на Украине 18 июля 1929 года…»

Это была она. Вне всяких сомнений.

«В 1933 году она вместе с семьей переехала в Париж. Эмигрировала в Канаду в октябре 1945-го, где на нее обратил внимание Жаоким Сикотте, – она стала его протеже… стипендиатка Монреальской консерватории… пять лет в Монреальском симфоническом оркестре, с которым ездила в национальные и международные турне. Главные выступления в жизни мисс Липецки тем не менее приходятся на годы войны, когда она, будучи тринадцатилетней девочкой, играла в женском оркестре Аушвица».

– О.

«Липецки была одной из младших участниц этого оркестра, в котором играли сорок человек, в том числе Анита Ласкер-Вальфиш и Фаня Фенелон. Руководила оркестром племянница Густава Малера Альма Розе».

Значит, эта женщина жива, раз в статье нет сведений о ее смерти. Но как с ней связаться? Я снова просмотрела данные в «Гугле». Квартет «Грациозо» записал последние квартеты Бетховена на студии «Делос» – возможно, я найду ее через них. Но, проглядев информацию об этой студии, я узнала, что она прекратила свое существование. Тогда я зашла на сайт университета Торонто и стала искать сведения о музыкальном факультете. Потом набрала приведенный там номер телефона. Трубку сняли после пяти гудков.

– Доброе утро, музыкальный факультет, говорит Кэрол. Чем могу вам помочь?

Заикаясь от волнения, я объяснила, что хочу связаться со скрипачкой Мириам Липецки. Она преподавала в университете в середине семидесятых, но другой информации у меня нет. Возможно, университет сможет мне помочь.

– Я здесь новенькая, – ответила Кэрол. – Наведу справки и перезвоню вам. Вы можете оставить свой номер телефона?

Я дала ей номер мобильного.

– Когда вы сможете перезвонить мне?

– Как только что-то выясню.

Положив трубку, я почувствовала уверенность, что в университете кто-то должен знать Мириам. Возможно, потребуется всего несколько телефонных звонков. Они с Моник могли быть в Аушвице в одно и то же время, общаться друг с другом и в лагере, и потом – если только для Моник существовало это «потом».

Потребность выяснить ее судьбу вернулась ко мне с новой силой. Пожалуй, это называется одержимостью. Случай занес меня в Рошемар. Теперь он снова подвел меня к Моник с помощью концертной программки, пролежавшей в маленькой белой сумочке тридцать пять лет. Я не могла избавиться от ощущения, будто меня вели к ней, и непроизвольно задрожала.

– С вами все в порядке, Фиби? – послышался голос Анни. – Вы сегодня немного взволнованы.

– Все хорошо, Анни, спасибо. – Мне очень хотелось рассказать ей о своей находке. – Все хорошо. – Я попыталась отвлечься, просматривая запросы на сайте. Было пять часов вечера – прошел час с тех пор, как я говорила с Кэрол.

Звякнул колокольчик над дверью, и на пороге появилась Кэти в школьной форме.

– В «Стандард» есть ваша фотография, совершенно замечательная! – воскликнула Анни.

– Прекрасная реклама для магазина, – добавила я. – Спасибо вам.

– Это самое меньшее, что я могла сделать, – к тому же я сказала чистую правду. – Кэти достала из рюкзака пакет. – Хочу вернуть вам это. – Она вынула аккуратно свернутую желтую накидку.

– Оставьте ее себе, – разрешила я, пребывая в некоторой эйфории из-за событий последнего часа. – Носите с радостью.

– Правда? – удивилась Кэти. – Ну… спасибо вам еще раз. Вы просто моя крестная фея…

– А как прошел бал? – поинтересовалась Анни.

– Прекрасно. За исключением одного момента. – Кэти скорчила гримаску. – Я умудрилась испортить чье-то платье.

– Как это произошло? – заинтересовалась я.

– На самом деле это не моя вина, – уныло ответила Кэти. – Я поднималась по лестнице следом за одной девушкой – на ней было потрясающее шелковое платье с шифоновым шлейфом, – но она неожиданно остановилась как вкопанная, чтобы поговорить с кем-то, и я, должно быть, наступила ей на подол, поскольку, когда она шагнула вперед, раздался звук рвущейся ткани.

– Упс! – сказала Анни.

– Я была в ужасе, но не успела извиниться, как она начала кричать на меня. – Внутри у меня все сжалось. – Она кричала, что это платье из последней коллекции Кристиана Лакруа, что оно стоило ее папе три с половиной тысячи фунтов и я должна заплатить за ремонт, если его вообще можно отремонтировать.

– Уверена в этом! – Я не собиралась признаваться, что знаю владелицу наряда, своими глазами видела нанесенный ему ущерб – Майлз показал мне платье – и сама смогу починить его.

Кэти поджала губы.

– Затем она утопала прочь, и мне удалось остаток вечера не попадаться ей на глаза. Но за исключением этого эпизода все было сказочно – так что спасибо вам, Фиби. Я как-нибудь забегу – люблю смотреть на одежду. Может, даже смогу вам помочь.

– Каким же образом?

– Если вам понадобится еще одна пара рук, просто позвоните. – Она написала на клочке бумаги номер своего мобильного и дала его мне.

– Ловлю вас на слове, – улыбнулась я.

– Уже почти половина шестого, – заметила Анни. – Я начну подсчитывать выручку?

– Будьте добры, и переверните, пожалуйста, табличку. – Зазвонил телефон. – Я возьму трубку в офисе. – Я закрыла за собой дверь и взволнованно произнесла: – «Деревенский винтаж».

– Говорит Кэрол из университета Торонто, музыкальный факультет. Это Фиби?

Мой пульс участился.

– Да. Спасибо, что перезвонили.

– У меня есть информация о миссис Липецки. Мне сказали, что она не работает здесь с конца восьмидесятых. Но один человек на факультете поддерживает с ней близкие отношения – это ее бывший ученик Люк Крамер. Но сейчас он в отпуске по уходу за ребенком.

У меня упало сердце.

– Он отвечает на звонки?

– Нет. Просил его не беспокоить. – Я разочарованно вздохнула. – Но если мистер Крамер вдруг позвонит, я сообщу ему о вас. А пока, боюсь, вам остается только ждать. Он выйдет на работу в понедельник.

– А больше никто?..

– К сожалению, нет. Как я сказала, остается только ждать.