Текст книги "Они не пройдут! Три бестселлера одним томом"

Автор книги: Иван Кошкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 49 страниц)

– Что думаешь, тезка? – спросил ротного Александр Загудаев.

«Тридцатьчетверка» старшего политрука была укрыта рядом с KB Бурды, следом стояла машина Петрова.

– Сарай мне не нравится, – честно признался комроты, – как-то стоит неудачно.

– Пошли кого-нибудь проверить, – предложил политрук

– Да кого тут посылать, – махнул рукой Бурда, – у наших мотострелков весь опыт – три месяца в учебном лагере, они нам наразведают.

– Так мы что, будем здесь до зимы сидеть? – возмутился Загудаев.

– Тихо, тихо, – поднял руку старший лейтенант, – Чапай думать будет. Так, это что там еще за балаган?

Справа за танками шла какая-то перепалка, успокаивающе гудел чей-то бас, а вот возражал ему…

– Что такое? – У Загудаева отвисла челюсть. – Мальчишка?

Второй голос явно принадлежал ребенку, и оба Александра, переглянувшись, поспешили туда, где, судя по всему, уже несколько человек пытались унять невесть откуда взявшегося пацана.

– Ну ты, бисов сын! – бас гудел уже рассерженно.

– Пусти!

Ротный уже обходил танк с кормы, когда на другой стороне раздался глухой удар, бас тихо взвыл, и в живот Бурде врезался кто-то очень маленький и целеустремленный.

– А ну-ка, тихо, сынок – Широкая рука комроты легла на голову в шапке не по размеру. – Ты чего бузишь?

Перед Бурдой стоял мальчик лет десяти-одиннадцати, с грязным злым лицом и не по-детски серьезными глазами. Мальчишка был одет в драный ватник, серые штаны, огромные кирзовые сапоги и грязную шапку, сурово заломленную на ухо.

– Пусти, мне к командиру нужно! – Судя по всему, паренек был настроен серьезно.

– Ну я командир, – ответил старший лейтенант.

– Ты? – Мальчик смерил ротного скептическим взглядом.

Загудаев заржал:

– Говорил я тебе, Сашка, вид у тебя не грозный – Видишь, даже пацан не верит, что ты командир.

– Какой есть, – спокойно ответил Бурда. – Значит, так, хлопец, командую здесь я. Так что давай выкладывай, зачем я тебе понадобился, не тяни, мы здесь не в игрушки играем.

Мальчик исподлобья посмотрел на крепкого дяденьку с широким добродушным лицом, затем вдруг шмыгнул носом и пробурчал:

– Извиняюсь. Я вас предупредить пришел.

– О чем? – Бурда был предельно серьезен, и, глядя на него, подобрался и политрук.

– Там немцы засаду устроили. – Паренек махнул рукавом в сторону города. – Две пушки у них.

– Покажи.

Оба, пригнувшись, вышли на опушку, и мальчик указал на тот самый подозрительный сарай. Некоторое время Бурда разглядывал злополучное строение, затем повернулся к мальчику:

– Тебя как зовут?

– Григорием, – сурово ответил мальчик

– А меня Александром, – в тон ему представился командир. – Значит, так, Гришка, жрать хочешь?

Пока мальчик с жадностью поглощал консервы и нарезанный толстыми кусками хлеб, Бурда совещался с командирами взводов. Если немцы устроили засаду-то наверняка поставили не только два орудия, их там явно больше, а где-то должна быть и пехота. Прежде всего следовало выяснить силы противника, значит, вперед пойдет пешая группа. Отобрав из мотострелков тех, кто до мобилизации служил в армии, старший лейтенант поставил во главе заместителя политрука Евгения Багурского, успевшего понюхать пороху на Украине, и приказал произвести разведку вдоль шоссе в направлении города.

– И чтобы без геройств у меня, – напутствовал ротный разведчиков. – Я себя пока открывать не собираюсь, так что не рискуйте понапрасну. Если становится густо совсем – ползите обратно. Удачи.

Двенадцать человек, все как один в ватниках вместо длинных шинелей, ползком двинулись по направлению к канаве, по которой планировали подбираться к противнику.

– Знаешь, я тут мальчишку поспрашивал, – сказал политрук. – Ему всего одиннадцать. Отец на фронте, мать погибла при бомбежке…

– Ага. – Бурда смотрел в бинокль на канаву, в которой один за другим скрывались разведчики. – Ты чего от меня ждешь-то? Что я сейчас начну фашистов проклинать?

Он опустил бинокль и повернулся к Загудаеву:

– Это вот и есть война, Сашка. С кем он сейчас?

– Говорит, с дедом живет.

– Ну тогда вот что, – Бурда потер подбородок, – до первой стычки с немцами нехай у нас побудет, как начнется – пинка под зад и пусть домой чешет. Пусть ему хлеба и консервов соберут в сидор.

– Он пистолет просит, – усмехнулся комиссар. – Мстить, говорит, буду.

– А вот ему дулю, – проворчал командир. "Мститель", тоже мне. Как-нибудь уж сами за него отомстим. И вот еще что, запиши фамилию и имя, когда отобьем Орел – надо будет его как-то наградить. О, черт, ты слышишь?

С севера донесся странный глухой грохот, словно где-то очень далеко какой-то великан ломал через колено исполинские доски.

– Километров восемь, – прикинул подошедший Петров. – Наши танковые, Ф–34.

– Комбат, похоже, с кем-то уже перехлестнулся, – мрачно заметил Бурда. – Плохо – раскрыл себя.

– А мы? – спросил политрук

– А мы будем ждать, – твердо ответил Бурда. – Из города на восток только эти два шоссе, скоро они полезут по нашему, тут мы их и приласкаем. А до этого – сидим тихо и на рожон не лезем.

Он повернулся к Петрову:

– Иван, ты знаешь, какие на этой войне три задачи командира? – Не дожидаясь ответа, комроты продолжил: – Первое – выполнить свою боевую задачу, второе – нанести как можно большие потери врагу, третье – сберечь своих людей. Именно в таком порядке важности. Что толку, если люди целы, а немец тоже цел? Он их завтра не убьет, так в плен возьмет. А если даже накрошил противника, а задачу не выполнил? Еще хуже.

Он обвел взглядом танкистов, что подошли к командиру, услышав звуки стрельбы.

– Первую задачу мы пока не выполнили – силы немцев нами не разведаны. Но если сунемся в город – не выполним тем более. Поэтому будем ждать, когда они полезут из города сами, и тогда разом и первую и вторую задачи решим. Обращаю особое внимание на то, что нам необходимо захватить пленных, желательно офицеров, и взять документы. Как с этим управимся – можно думать и о сохранении личного состава.

Бурда снова потер подбородок и сказал:

– Все по местам, и вот еще – кто бритву одолжит? Мою комбат заиграл. Хоть побреюсь пока, что ли, а то щетина, что у хряка.

* * *

Группа капитана Гусева действительно ввязалась в драку, и комбат уже понял, что это решение обойдется ему дорого. В какой-то момент он упустил возможность управлять событиями, и теперь неумолимая логика боя вела его вперед, вынуждая совершать новые ошибки.

Все началось относительно неплохо, рота без особых затруднений дошла до деревни Ивановское. Немцев в селе не было, поэтому Гусев принял решение закрепиться здесь и выслал вперед взвод «тридцатьчетверок» под командой лейтенанта Овчинникова с десантом на броне. Танки дошли до деревни Лепешкино в трех километрах от Орла, но противника так и не встретили. Наверное, в этот момент он допустил первый свои промах, приказав лейтенанту продолжать разведку: от Ивановского до Лепешкино было почти десять километров, и, случись что, рота на помощь не успевала. И оно случилось: уже на окраине города, возле железнодорожного вокзала Овчинников попал в засаду: танк комвзвода был поврежден, но ход не потерял и под прикрытием двух других машин смог отползти в безопасное место. Овчинников пересел в «тридцатьчетверку» младшего лейтенанта Полянского, приказав тому выводить неисправную машину на СПАМ, и решил попробовать прорваться в город, обойдя засаду. Это была вторая ошибка – танки пробились к вокзалу, и в этот момент связь с ними была потеряна, последнее сообщение лейтенанта было: «Начинаю движение к центру города». Гусев уже вел роту к Лепешкино, но когда танки подошли к деревне, встретив по пути Полянского, Овчинников молчал уже полчаса. Две «тридцатьчетверки» как в воду канули, капитан осматривал в бинокль окрестности и не находил и следа пропавших машин.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

Командир 3–й роты старший лейтенант Раков заметно побледнел, он явно переживал за своих подчиненных.

– Волнуешься? – вздохнул Гусев, вопрос был, конечно, дурацкий, но лучшего не нашлось. – Я тоже волнуюсь. Зря я их отпустил.

– Товарищ капитан, – старший лейтенант уже взял себя в руки и говорил спокойно, – разрешите, я возьму взвод и попробую пробиться в город!

– Хватит, – раздраженно ответил комбат. –  Два танка уже потеряли.

– Товарищ капитан, я же не дуриком собираюсь…

– Кру-у-угом!

Раков замолчал, на широком лице играли желваки, затем старший лейтенант вытянулся, безукоризненно отдал честь и, четко развернувшись, строевым шагом удалился к своей машине. Гусев хмыкнул: можно подумать, только ротного волнует судьба пропавших экипажей. По большому счету, Раков был прав: следовало попытаться прорваться в город хотя бы для того, чтобы разведать силы немцев, выполнив тем самым поставленную комбригом задачу.

– Раков, – Гусев вздохнул, – давай, что там у тебя за предложение.

Старший лейтенант собирался пробиться в город, проведя машины вдоль горящей улицы, набрав максимальную скорость, проскочить на окраины, в обход позиции немецких противотанковых орудий. План имел шансы на успех, но риск был слишком велик, некоторое время капитан перебирал варианты, отбрасывая один за другим. Пришла было мысль отправить пешую разведку, но Гусев ее забраковал: курсанты-оружейники, конечно, были отлично вооружены, но боевого опыта не имели, а главное, пока они сползают до города и обратно, выручать уж точно будет некого. Капитан принял решение, и четыре «тридцатьчетверки» с ревом и лязгом одна за другой исчезли в дыму. Некоторое время они двигались под прикрытием пожара, затем выскочили на открытое место и, выжимая из дизелей все, что можно, рванулись через пустырь. Раков не взял с собой пехоту – тульские курсанты, в отличие от мотострелков, не проходили обучение в приволжских степях и на такой скорости, скорее всего, не смогли бы удержаться на броне. Немцы немедленно открыли огонь, но водители бросали машины из стороны в сторону, несколько тридцатисемимиллиметровых снарядов попали в цель, но, судя по всему, не смогли пробить броню. Раков уже подходил к домам на окраине, когда из-за пакгаузов возле вокзала показались немецкие танки, и почти сразу же между «тридцатьчетверками» встали столбы разрывов – заработали тяжелые орудия противника. Гусев бросился к своей машине и, подключив гарнитуру, заорал в микрофон:

– Раков! Уходи оттуда, быстро! Назад, мы прикроем!

Старший лейтенант развернул свою машину навстречу танкам противника и несколькими выстрелами заставил их попятиться, не приняв боя, немцы отошли, но Раков, вместо того чтобы отводить «тридцатьчетверки» назад, рванул в Орел. Рота вышла на окраину Лепешкино и поддерживала группу огнем, два KB начали выдвигаться на левом фланге, готовясь прикрыть отход разведчиков. Оба стальных гиганта ползли вперед, стреляя с коротких остановок, пока не скрылись в дыму. Тем временем немцы, решив видимо, что с прорвавшимися русскими танками они разберутся потом, контратаковали Лепешкино. Шесть танков и два взвода пехоты под прикрытием артиллерийского огня попытались пробиться на западную окраину деревни.

– Да они что, думают нас шапками закидать что ли? – оскалился капитан.

Три «тридцатьчетверки» и KB комбата вышли навстречу немцам, тульские курсанты, поспешно окопавшиеся среди разбитых русских изб, готовились встретить немецких пехотинцев. Гусев попытался определить количество орудий, немцы стреляли очень организованно, и это несколько облегчало задачу: судя но всему, по Лепешкино била одна батарея легких пушек и две-три гаубицы, возможно, чуть больше. В общем, не самый страшный обстрел, на Украине пару раз накрывало так, что небо от земли не отличить. Немецкие танки были уже метрах в семистах, они шли как раз через пустырь, по которому за полчаса до этого прорывались в Орел «тридцатьчетверки» Ракова, и капитан опустился на сиденье наводчика, закрыв за собой люк. Он успел наметить себе цель – танк с двумя антеннами, наверняка командирский, и, аккуратно взяв упреждение, нажал на спуск Серый танк, угловатый, словно ящик, прошел еще несколько метров и замер, открылись боковые люки башни, и внезапно вражеская машина окуталась пламенем и дымом. «Кто-то еще добавил», – подумал Гусев. Похоже, это действительно был командир, потому что остальные начали пятиться, пехота тоже стала отступать, так и не приблизившись на дистанцию винтовочного выстрела. Немецкая артиллерия усилила огонь, и капитан приказал курсантам отойти в глубь деревни, чтобы не нести напрасных потерь. Огонь уже стихал, когда из-за бараков северо-западнее деревни со стороны города вылетели четыре «тридцатьчетверки» и на максимальной скорости пошли в Лепешкино, немцы стреляли по ним, но как-то вяло, и советские танки без потерь проскочили открытое место. Выйдя на позиции роты, машины остановились, и Гусев, выбравшись из своего KB, подбежал к танку Ракова. «Тридцатьчетверке» досталось изрядно: только на левом борту капитан насчитал следы шести попаданий тридцатисемимиллиметровых снарядов, к счастью, пришедшихся по касательной. Остальные танки выглядели не лучше: на одном снаряд выломал шаровую установку пулемета, убив радиста, в другом был убит наводчик, третий пришел с башней, заклиненной набок. Открылся люк командирской машины, и на землю буквально сполз Раков, капитан, шагнувший было подхватить подчиненного, в последний момент понял, что старший лейтенант не ранен – просто ноги не держат от перенесенного чудовищного напряжения. Комроты попытался встать по стойке «смирно», но колени его дрожали, и Гусев махнул рукой:

– Вольно! Что там?

– Прошли в город метров на триста, – глухо начал старший лейтенант, – попали под обстрел, кто стрелял, не видели, только по броне молотило. На выходе из улицы видели танк Дракова, он горел. Машины Овчинникова не нашли, Дошли до небольшого перекрестка, расстреляли немецкий грузовик. Обстрел прекратился, я высунулся: гляжу, вдоль домов к нам немцы подбираются, пехотинцы. Дали мы туда из пулемета, и я принял решение на отход.

Он помолчал, словно ожидая, что сейчас капитан обвинит его в трусости, но Гусев мягко кивнул:

– Правильно решил. Еще немного, и вас бы сожгли, как Овчинникова. KB там не видел?

– Нет, – помотал головой Раков.

«Этих, выходит, тоже подбили», – подумал Гусев. Потеря людей и техники – это плохо, но еще хуже то, что где-то здесь у немцев есть средства, позволяющие поражать тяжелые танки.

– Товарищ капитан, вас комбриг вызывает!

Гусев бегом вернулся к своему KB, на душе у комбата было тяжело: задание не выполнил, танки потерял, похвастаться нечем. Он коротко доложил Катукову свое положение, сообщил о потерях, перечислил силы противника, с которыми пришлось иметь дело.

– Я тобой недоволен. – Голос полковника был мрачен. – Информации – ноль, один средний танк поврежден, один – потерян, один средний и два тяжелых пропали без вести. Что ты себе вообще думаешь? Пехота у тебя на что? Активней ее используй, активней!

С минуту в наушниках скрипело и трещало, и Гусев уже подумал, что комбриг отключился, но тут Катуков заговорил снова:

– До ночи держи шоссе, утром отходи на Богослово, там Оптуху можно пересечь вброд. В Орел больше не суйся. Конец связи.

Капитан медленно отключил гарнитуру и посмотрел в сторону города – до темноты оставалось еще шесть часов.

* * *

Полковник Катуков был в бешенстве и не скрывал этого.

– Хорошо, давай еще раз, – сквозь зубы сказал он.

– В девятнадцать ноль-ноль немцы атаковали мост через Оптуху возле Ивановского и после двадцатиминутного боя захватили его. – Капитан Никитин произнес эти слова так спокойно, что комбригу захотелось его ударить. – Атака поддерживалась артиллерийским огнем. Наши потери…

– О потерях потом. – Михаил Ефимович взял себя в руки: – Что Гусев? Почему пропустил немцев? Ты с ним связался?

– Так точно, – ответил начальник оперативного отдела. – Он по-прежнему удерживает шоссе.

– Тогда как они там оказались? – Полковник поднес к глазам бинокль и выругался – немцы деловито окапывались, сооружая предмостное укрепление.

В который раз Катуков остро пожалел, что в бригаде практически отсутствует артиллерия, зенитный дивизион и сорокапятки мотострелков не в счет. Будь у него хоть батарея гаубиц, можно было бы попробовать выбить немцев на ту сторону, а так – нечего даже пытаться.

– Почему не взорвали мост? – спросил комиссар.

– Не было приказа, – ответил капитан. – А дозоры обнаружили немцев слишком поздно.

– Разве мост не был подготовлен к подрыву? – продолжал интересоваться Бойко.

– Нет, – ответил за Никитина комбриг. – Не успели. Я планировал использовать его завтра для контратаки на немцев, если те будут пробиваться через Гусева. А подготовленные к взрыву мосты слишком часто взлетают на воздух, когда у охраны сдают нервы, видел я такое. Ладно, железнодорожный мост взорвем, Никитин, распорядись.

Полковник снова посмотрел на карту, пытаясь понять, как рота немцев, с десятью танками, с противотанковыми орудиями и гаубицами могла просочиться невидимо мимо восьми танков и роты пехоты. Шоссе здесь было только одно, и его перекрывал Гусев, на юго-восток из Орла уходила еще одна дорога, но там сидел Бурда. И все же враги оказались здесь. Он снова поднял бинокль, наблюдая, как в полутора километрах отсюда маневрируют два немецких танка, обе машины были заляпаны желтой глиной чуть не по башню, и внезапно полковник понял, каким образом гитлеровцы сумели подойти к деревне, минуя Гусева. Катуков молча убрал бинокль в футляр и знаком подозвал к себе комиссара и начальника оперативного отдела.

– Хороший удар по нашему самолюбию, – зло сказал комбриг и постучал карандашом по карте. – Мы привыкли считать немца горожанином, наступает – де вдоль дорог, бездорожья боится. А они сделали просто: обошли Лепешкино и шли параллельно шоссе.

– Там же грязь непролазная, – удивился Бойко, – а они на грузовиках – сам видел.

– Все просто, – вздохнул Катуков. – Машины вытаскивали тягачами и танками. Несколько километров так вполне можно пройти. Вот так-то.

Он выпрямился и снова посмотрел в сторону моста:

– Завтра они попытаются нас прощупать. Гусеву передайте – пусть с утра снимается и отходит, как приказано. И держите связь с Бурдой. Товарищ капитан, развертывание бригады закончено?

– Так точно, – ответил Никитин. – Подполковник Кульвинский скоро будет здесь, ремонтная рота уже начала работу.

– Хорошо. – Комбриг повернулся к начальнику оперативного отдела: – Подготовьте запасные рубежи обороны по линии Каменево – Протасово и в районе деревни Первый Воин.

– Не рано ли? – неодобрительно спросил комиссар. – Еще в бой не вступили, а уже думаем об отходе?

– В самый раз, – сухо ответил полковник – Моя задача – не умереть геройски на одном рубеже, а прикрыть развертывание корпуса и измотать противника. Так что будем маневрировать.

5 октября 1941 г.

Мелкий моросящий дождик, начавшийся еще ночью, к утру усилился, и старший лейтенант Бурда, наблюдавший из зарослей орешника за дорогой, моментально промок до нитки. В другое время это обстоятельство, несомненно, доставило бы ротному массу неудобств, но в данный момент он не ощущал ни сырости, ни холода – по дороге двигалась немецкая колонна, направляясь прямо в заботливо приготовленную засаду. Состав немецкого отряда выглядел странновато: впереди, метрах в пятистах от основных сил, ехали пять мотоциклов с колясками, за ними два легких танка, три небольших трехосных автомобиля с тридцатисемимиллиметровыми противотанковыми пушками на прицепе, два грузовика с пехотой и два легких тягача с гаубицами. Не ахти какие силы, но для начала сойдет, старший лейтенант бегом вернулся к своему танку, где его уже ждали возбужденные командиры машин.

– Значит, так, – сказал комроты. – Действуем как уговорились: бьем по голове, потом переносим огонь на хвост колонны. Особо не зарываемся, из зарослей стараемся зря не выскакивать, наши силы им знать не нужно.

– А нам что делать? – спросил старший лейтенант, командир мотострелковой роты.

– А вам – держаться сзади, – строго ответил Бурда. – во-первых, никого не подавим ненароком, во-вторых, там все равно цели в основном для нас будут. Все, по машинам, через пару минут они будут в зоне поражения.

Танкисты бегом бросились к своим машинам, что были тщательно замаскированы в зарослях, в последнюю минуту разведчики Багурского полезли на танки взвода лейтенанта Кухаркина, заместитель политрука знаком показал комвзвода, чтобы тот не беспокоился, мотострелки удержатся на броне.

Петров следил за противником в прицел, намечая цели: первый снаряд в мотоциклистов, второй – в грузовик с противотанковой пушкой, затем – в один из грузовиков с пехотой, а дальше уж как придется, может, вообще пулеметов хватит. В танк был загружен штатный боекомплект, но когда удастся его пополнить – неизвестно, так что снаряды лучше беречь… Первый выстрел старший лейтенант не услышал, просто метрах в двадцати перед мотоциклистами встал столб разрыва, и те метнулись к обочинам. Кто-то очень здорово промазал, но раздумывать об этом времени не было, Иван выстрелил, и с удовлетворением увидел, как взрыв подбросил вражеский мотоцикл в воздух – бой у пушки оказался неплохой. Он ожидал, что по мотоциклистам выстрелит кто-то еще, но рота перенесла огонь на более интересные цели: первый из легких танков уже стоял с разбитым ведущим колесом, на глазах у Петрова еще один снаряд ударил в маску орудия, выбив тонкий ствол автоматической пушки. Несмотря на изобилие целей, танкисты демонстрировали весьма посредственную меткость, за четыре минуты поразив один автомобиль с противотанковой пушкой, один тягач и разбив мотор у головного грузовика с пехотинцами. Добить грузовик не успели – немцы моментально покинули подбитую машину и принялись отходить к сараю, о котором накануне предупредил Бурду мальчик Гриша. Петрова поразила выучка и хладнокровие немецких шоферов, моментально развернувшихся на дороге (этот маневр, впрочем, стоил им еще одного автомобиля с противотанковой пушкой). Остатки колонны на максимальной скорости уходили в сторону Орла, мотоциклисты съехали с дороги и рванули по бездорожью, пытаясь укрыться за горкой. При этом один мотоцикл застрял и был покинут экипажем прежде, чем очередной снаряд раскидал его по склону. Танки Кухаркина вышли из зарослей и послали несколько снарядов вслед уходящим грузовикам, но прямых попаданий не добились, и десантники, соскочив с машин, принялись обыскивать трупы, которых оказалось не так уж и много – семь или восемь, в поисках документов. Трофеи составили пулемет, автомат, несколько винтовок, самый ценный достался Багурскому: на трупе унтер-офицера была найдена сумка с картой и блокнотом.

– Петров, ты говорил, что неплохо знаешь немецкий. – Бурда бросил блокнот молодому командиру и полез в свой танк: – Разберись, пока мы меняем позицию.

Комроты не собирался оставаться на прежнем месте. После обстрела колонны немцы будут осторожнее, пустят вперед разведку, нанесут артиллерийский или бомбовый удар. Пока погода нелетная – надо быстро сменить позицию, замаскировать машины и ждать противника. Когда Петров разберется с документами, станет понятно, выполнила ли группа первую задачу, если нет, надо попытаться еще раз. Хуже всего было то, что они лишились радиосвязи – в три часа ночи станция на KB приказала долго жить, и все попытки радиста и самого Бурды привести ее в чувство ни к чему не привели. Заряжающий Петрова, бывший стрелок-радист Безуглый, провозился с вредным устройством до утра, пока не сдался – радио было мертво. Поскольку в роте больше не было радийных танков, приходилось признать, что связь с бригадой утрачена, и действовать придется на свой страх и риск.

Новую позицию Бурда выбрал в трех километрах от прежней, но на другой стороне дороги, машины замаскировали, пехота окопалась чуть в стороне, чтобы не попасть под гусеницы танков, буде тем придется маневрировать. Убедившись, что рота готова встретить противника, старший лейтенант подошел к машине Петрова. Молодой командир сидел на крыше моторного отделения и что-то выписывал на листок бумаги, карманный немецко-русский словарь, выданный для такого случая ротным, лежал рядом нераскрытый.

– Ну, как продвигается работа, Иван? – вежливо спросил Бурда, чьи познания во вражеском языке были весьма скромными.

Петров закончил писать и соскочил на землю.

– В общем, сперва то, что можно сказать определенно: в Орле находится 4–я танковая дивизия, именно с ее частями мы и столкнулись на дороге. Где-то еще должна быть 3–я танковая дивизия, но где точно – неясно, кажется, она действует в направлении на Волхов.

– Понятно. – Бурда потер подбородок, который накануне вечером плохо побрил под холодной водой. – Теперь давай, что неопределенно.

– Вот. – Петров протянул командиру листок бумаги, испещренный короткими надписями на немецком: – Это сокращения и аббревиатуры…

– Аббре… что? Ах да, понятно, Ваня, не выеживайся, и без того голова кругом идет.

– Смотри… – Грязный палец с обломанным ногтем отчеркнул непроизносимое слово из пяти букв. – «Pz» – это, скорее всего, от «панцер», танк. Но что это конкретно: танковый полк, батальон, рота – я не знаю. Большинство других сокращений я просто не понимаю.

– Ясно, значит, нужен живой пленный. – Бурда посмотрел на небо и сплюнул: – Ну, начинается. Если облачность поднимется еще, насыплют нам на загривок… Ладно, будем ждать.

Ждать пришлось довольно долго – в следующий раз немцы сунулись по дороге только в три часа пополудни. Восемь танков, два легких и шесть средних, три бронетранспортера с пехотой, снова пушки на прицепе у тягачей, впереди, как и в прошлый раз, катили мотоциклы. В этот раз противник был осторожнее, колонна была еще в километре от засады, когда мотоциклисты резко прибавили ход и, проскочив замаскированные позиции пехотинцев, остановились напротив того места, где ожидали своей очереди укрытые в зарослях машины Бурды. Двое немцев спешились и принялись внимательно разглядывать дорогу, и старший лейтенант, следивший за ними в прицел, бешено выругался: на сырой глине были ясно видны отпечатки гусениц, сворачивающие в сторону. Колонна замедлила продвижение, танки начали расходиться веером, медлить было нельзя, и, хотя дистанция была больше, чем хотелось бы, Бурда поймал в прицел бронетранспортер и выстрелил. Полугусеничная машина с бронированным, похожим на гроб кузовом остановилась, и из нее посыпались солдаты в серой форме, от второго снаряда бронетранспортер вспыхнул. Рота стреляла непрерывно, добившись попаданий в две немецкие машины, один из танков, получивший болванку в башню, тем не менее сохранил ход и, пятясь, вышел из боя, второй остановился, но продолжал стрелять. На глазах у Бурды к поврежденному танку подошел еще один, из люка выскочили два танкиста и прикрепили буксирные тросы. Скрипя зубами от ярости, старший лейтенант начал ловить хитрецов в прицел, но тут перед позициями роты разорвалось несколько дымовых снарядов, и поле боя заволокла белая завеса. Курсанты стреляли по мотоциклистам, однако до тех было около пятисот метров, и немцы, свернув в поле, Ушли без потерь.

Засада явно не удалась, немцы, укрывшиеся за дымовой завесой, отступали, и старший лейтенант Петров решил действовать на свой страх и риск, упускать противника не хотелось, да и привычка самому распоряжаться своими действиями давала себя знать. Бывший комбат высунулся из люка и, определив направление ветра, заорал в ТПУ:

– Васька, на север давай!

– Куда? – ошалело крикнул в ответ мехвод.

– Тьфу, черт, вправо! Обходи завесу!

– Товарищ старший лейтенант! – У Безуглого ТПУ не было, и ему приходилось напрягать легкие, чтобы его услышали: – Приказ был не выходить на открытое место!

– Заткнись!

«Тридцатьчетверка», набирая скорость, вылетела из кустов и двинулась в обход задымления, в последний момент старший лейтенант нажал сапогом на левое плечо Осокина, и водитель свернул прямо в дым. Выскочив на открытое место, старший лейтенант увидел, что немцы отходят, бронетранспортеры и два тягача с гаубицами уже развернулись, пять танков отступали, пятясь, стреляя с коротких остановок, прикрывая подбитую машину, которую буксировали по шоссе. Внимание Петрова привлекло длинноствольное тяжелое орудие, отставшее от остальной колонны, его тягач был поврежден и стоял в стороне, немцы лихорадочно подцепляли пушку к второй полугусеничной машине.

– Осокин, остановка!

Машина встала как вкопанная, и старший лейтенант, наскоро прицелившись, выстрелил. Болванка взрыла землю в шести метрах от орудия, поврежденный тягач уже отползал в сторону города.

– Осколочный, быстро! – заревел командир. – Осокин, пятьдесят метров вперед!

Немцы уже заметили опасность, и теперь три танка стреляли только по машине Петрова, в башню ударило сразу три снаряда, но броня выдержала. Командир почувствовал резкую боль от впившихся в лицо осколков брони, скрипя зубами, он следил в прыгающий прицел, как немцы заканчивают закреплять пушку и лезут в кузов тягача.

– Остановка!

Дистанция была слишком велика, пожалуй, свыше километра, но такую цель упускать нельзя, это орудие способно уничтожить тяжелый танк одним выстрелом. Старший лейтенант тщательно прицелился, понимая, что второго шанса может и не быть. Пушка рявкнула, гильза со звоном упала вниз, выпустив в башню новую порцию зловонного дыма, но Петров не обратил на это внимания. Его снаряд ударил куда-то под накатный механизм немецкого орудия, и оно осело, ствол резко качнулся вниз.

– Попал! – захохотал Петров и тут же прикусил язык. Осокин, не дожидаясь команды, рванул назад.

Немецкие танки попытались было прикрыть поврежденную пушку, но затем развернулись и на максимальной скорости ушли в сторону города, вслед за ними умчался тягач. Петров открыл люк и увидел, что со стороны засады идет KB Бурды, тяжелый танк прошел мимо машины Петрова, и старший лейтенант приказал Осокину следовать за ротным. Преследование продолжалось недолго, KB остановился у подбитого орудия, Осокин, повинуясь приказу командира, поставил «тридцатьчетверку» рядом со стальным гигантом. Петров соскочил на землю и, взглянув в лицо комроты, что уже ждал его возле своей машины, понял: предстоит неприятный разговор.

– Ты приказ слышал? – негромко спросил Бурда.

– Так точно! – Они были в одинаковых званиях, но ротой командовал один, и Петров вытянулся по стойке «смирно».

– Я приказал маневрировать, не выходя на открытое место, так? – Лицо старшего лейтенанта было спокойным, но чувствовалось, что он с трудом сдерживается.

– Так точно!

– Тогда какого черта ты поперся вперед?! – Выдержка наконец изменила ротному, и последние слова он почти выкрикнул.