Текст книги "Зверь"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

– У забора растут деревья? – поинтересовался Трубецкой.

– Ближайшие посадки в трехстах метрах от внешнего ограждения, – ответил Красавец.

Гектор недоуменно взглянул на Трубецкого. На фотографии было четко видно, что никаких деревьев у бетонного забора нет.

– Ясно, – спокойно ответил тот и тут же задал следующий вопрос: – Что из себя представляет общая система защиты?

– В случае нарушения периметра или пересечения СВЧ-луча дверь коттеджа автоматически запирается. Она насыпная, сделана из танковой брони, выдерживает прямое попадание из гранатомета. Окна затягиваются бронированными ставнями. Остаются только бойницы для ведения огня из стрелкового оружия. Стекла в коттедже пуленепробиваемые, покрыты тремя слоями специальной защитной пленки. Одновременно с этим полностью блокируется система магнитных замков. Открыть входную дверь со стороны улицы становится невозможно даже при наличии ключа.

– А стены? – спросил Ильин. – Что, если в стену жахнуть из гранатомета? Стену-то он возьмет?

– Стены коттеджа укреплены бронепластинами и кевларовыми матами.

– Ну прямо крепость, – тихо сказал Гектор.

Красавец услышал.

– Вот именно, крепость, – согласился он. – Отопление паровое, никаких каминных или печных труб. Крыша также под сигнализацией. Наступаешь – срабатывает система защиты. Трубы коммуникаций слишком узкие, человеку не пролезть. В здании имеется двухсуточный НЗ: сигареты, спички, фонари, консервы, запасы питьевой воды и, разумеется, боеприпасы в большом количестве. В течение данного времени люди, засевшие в коттедже, могут обороняться без каких-либо проблем.

– И что произойдет в течение этих двух суток? – спросил Трубецкой.

– Прибудет хозяин коттеджа. – Красавец усмехнулся: – Он, кстати, обладает депутатской неприкосновенностью. Формально для проведения обыска нам необходимо получить разрешение Государственной Думы, а это, как вы понимаете, совершенно нереально. Так что случится огромный скандал. Документацию, конечно, перевезут в новое место, понадежнее, а мы… Мы, по всей видимости, останемся без работы. Про вас и говорить нечего. Уголовное дело и большой-большой срок. Это уж будьте уверены.

– Как насчет подкопа? – поинтересовался Беленький.

– Не пойдет.

– Почему?

– Во-первых, слишком шумно. Во-вторых, прилегающая к ограждению территория в ночное время хорошо освещается и просматривается при помощи видеокамер. В-третьих, бетонные блоки врыты в землю на полтора метра. В-четвертых, даже если нам удалось бы прорыть такой ход, при попытке выбраться на поверхность с внутренней стороны заграждения сработает «S-trax».

– Ни фига себе задачка, – вздохнул Жукут.

– А если отключить электричество? – спросил Ильин. – Датчики выйдут из строя?

– Да, до включения запасного генератора, – сообщил отогревшийся Каменный. – Это две-три минуты. Но как только отключается электричество, основная и резервная группы занимают круговую оборону. Магнитные замки, соответственно, отключатся, и с улицы в дом уже не попасть. Вы не успеете даже перебраться через забор, как окажетесь на том свете. Это ведь мы не можем никого убить, а охрана-то будет стрелять на поражение.

– Мы что, пойдем туда без оружия? – возмутился Беленький.

– Ну почему? Баллоны с нервно-паралитическим, веселящим и горчичным газом, светошоковые гранаты, пневматические пистолеты, снаряженные шприц-капсулами. Наполнитель – слабый раствор дитилина. Все. Никакой стрельбы-пальбы. Это не боевая операция. К тому же она неофициальна и, значит, не санкционирована «сверху». В случае провала высокое начальство «сделает глаза» и по-тихому отвалит в сторону. Попадетесь – на нашу помощь не рассчитывайте.

– Какие там камеры? – вдруг деловито спросил Трубецкой.

– ПК-5040. Угол поворота оптического зеркала – девяносто градусов. Время поворота – тридцать секунд. Угол обзора: пятьдесят – по горизонтали, сорок два – по вертикали.

– Значит, полный цикл – минута, – задумчиво протянул Трубецкой. – В таком случае у них должны быть «мертвые зоны». В течение сорока секунд, как минимум. Скорее всего по углам ограждения.

– Ну и что? – хмыкнул Беленький. – Ни деревьев, ни кустов, ни хрена. Получается, за сорок секунд нам придется пробежать триста метров по колено в грязище, вскарабкаться на забор, не потревожив кабельную сигнализацию, доскакать через все эти вытекающие волны и СВЧ-лучи до дома и вломиться внутрь. Нет, если у них там в охране сидят тупо-слепо-глухо-немые, тогда нормально. Можно попробовать.

– Нет, – упрямо заявил Трубецкой. – Камеры должны быть наклонены таким образом, чтобы хорошо просматривалось пространство под самой стеной. Так?

– Конечно, – подтвердил Красавец.

– В таком случае они не могут видеть далеко. Горизонтальный обзор слишком узкий. В поле зрения камер попадает коридор шириной метров десять и высотой около трех.

– И хрен ли толку-то? – саркастически усмехнулся Беленький. – Ты умеешь летать? Нет? Я тоже. Может быть, кто-нибудь из них умеет? – Он обвел взглядом всех присутствующих. – Нет? – И, вновь повернувшись к Трубецкому, сказал: – Вот так. Что-нибудь еще можешь предложить, умник? – Беленький наклонился вперед и неожиданно поинтересовался: – Слушай, куда ты все время смотришь?

– Никуда, – ответил тот спокойно.

– Я забыл предупредить… – вступил в разговор Красавец. – Дело в том, что Тимофей Васильевич – слепой.

– Чего? – выдохнули в один голос, не сговариваясь, остальные.

– Это правда, – произнес Трубецкой.

– Час от часу, – развел руками Беленький. – Мало у нас проблем, что ли? На хрен нам еще и слепой?

– Я объясню, – ровно сказал тот. – Во-первых, я слышу лучше, а двигаюсь тише любого из вас. Во-вторых, соображаю быстрее тебя…

– А ну, повтори? – Беленький вскочил, шумно отодвинув стул.

Гектор взглянул на фээсбэшников. Те и не подумали разнять спорящих. Стояли в сторонке, смотрели с улыбочками. Трубецкой же продолжал сидеть, не выказывая и тени беспокойства. Казалось, происходящее не имеет к нему никакого отношения. Беленький пошел вперед, огибая стол.

«А ведь он действительно неуклюжий, как медведь», – подумал Гектор.

– Повторить? – переспросил Трубецкой. – Пожалуйста. Во-первых, я лучше слышу и тише двигаюсь, во-вторых…

В эту секунду Беленький подобрался совсем близко и широко размахнулся, намереваясь ударить Трубецкого в лицо. Гектор не успел понять, что же произошло. Слепой со змеиным проворством и грацией отклонился в сторону и молниеносным движением перехватил запястье противника. Через мгновение Беленький грохнулся физиономией о стол. Трубецкой легко и совершенно бесшумно вскочил, завернул руку нападавшего за спину, к лопаткам, надавил локтем на шею и ровно сообщил:

– Во-вторых, даже будучи слепым, я без труда справлюсь с троими такими, как ты.

– Кроме дзюдо, Тимофей Васильевич очень неплохо владеет айки-до и джиу-джитсу, – улыбаясь, объяснил Красавец. – К тому же он отличный генератор идей. Потому-то мы его и выбрали. И, кстати, вам же придется оставить кого-то у ворот, когда вы пойдете в дом, верно? На тот случай, если заявятся незваные гости. Тимофей Васильевич – отличный кандидат на эту роль. У него действительно превосходный слух.

Трубецкой отпустил Беленького. Тот поднялся, морщась, ощупал лицо, шею, локоть. Крякнул досадливо, буркнул:

– Ладно, беру свои слова назад. – Пробираясь на свое место, он пропыхтел тихо: – Впредь буду водиться только со слепыми.

Все засмеялись. Обстановка немного разрядилась. Бухнувшись на стул, Беленький поинтересовался:

– Эй, Гомер, а ты действительно хорошо слышишь?

– Действительно, – ответил Трубецкой.

– Надо будет поставить его на стреме, – предложил Беленький. – Даже если он и не обнаружит гадов вовремя, то уж наваляет им здорово.

– Ладно, вернемся к делу, – прервал его Гектор. – Что с камерами? Они действительно контролируют только узкий коридор?

– Действительно, – подтвердил Красавец. – Но камеры, установленные на крыше коттеджа, видят гораздо дальше.

– А ночью? Или в туман?

– Эй, ау, – помотал рукой Беленький. – А ты ничего не забыл? Как насчет часовых? Помнишь? Снижается видимость – выставляются часовые.

– Ну, допустим, нам удастся подобраться к стене, – поддержал его Ильин. – А дальше? Лезть через стену нельзя – сработает сигнализация. Летать, как мы уже установили, никто из нас не умеет… Выход?

– Парни, – вдруг смурно заявил Руденко, – чего мы мучаемся, головы себе ломаем? Раз эти ребята, – он кивнул на фээсбэшников, – нас пригласили, значит, у них есть план. Или я не прав?

– Абсолютно правы, – согласился Красавец. – Но нам очень хочется, чтобы вы выработали свой вариант действий.

– Почему? – спросил Трубецкой.

– Наш план, как мы ни старались, отдает профессиональщиной. Конечно, если вы ничего не придумаете, придется «работать» нашу схему, но это только в самом крайнем случае. Думайте, черт побери. Голова дана человеку не только для того, чтобы «в нее есть». Кстати, у новичков, как правило, получаются самые лучшие, простые и в то же время оригинальные разработки.

– Часовых-то выключить не проблема, – задумчиво протянул Жукут. – Нам бы только перебраться через стену, а там уж я бы их, как курят, голыми руками скрутил.

– Ага, – захохотал Беленький. – Ты скрутил бы, Жаботинский. Это тебе, братец, не штангу на помосте тягать.

– Ты о чем? – нахмурился Жукут.

– Не понятно? – игриво изумился пловец. – А ты попробуй Гомера скрутить, сразу и дотямкаешь, о чем я.

– Охранник, про которого вы говорили, – сказал, глядя на Красавца, Ильин. – Он не сможет помочь? Сигнализацию на пару минут вырубить или дежурных отвлечь как-нибудь?

– Нет, – покачал головой тот. – В прошлом месяце наш осведомитель исчез.

– Куда ж он делся? – не понял Жукут. – Помер, что ли?

Красавец пожал плечами:

– Просто пропал. Мы склонны предполагать худшее. Не меньше минуты в комнате было тихо. Только громыхали за окном ползущие сквозь ветер и дождь трамваи.

– Есть у меня одна идейка, – наконец медленно произнес Гектор. – Как говорится, в порядке бреда…

* * *

Сергей делил кабинет с молодым следователем-стажером Леней Веселкиным. Комнатушка была совсем крохотной. В ней с трудом умещались два стола, четыре стула и один несгораемый шкаф. Окна кабинета выходили на тихую улицу. Машины по ней почти не ездили, и в комнате преимущественно стояла тишина. Плюс? Конечно. С другой стороны, места явно не хватало. Минус? Ну еще бы. С третьей, у Лени все-таки был свой, персональный стол. Плюс? Как посмотреть. Сергей, например, не отказался бы от персонального кабинета. С четвертой стороны, Леня был парнем общительным, с легкостью соглашался отправлять запросы, составлять рапорты, – словом, вроде бы как перенимал опыт, одновременно снимая с души Сергея бюрократический груз. Делал Леня возложенную на него работу легко и быстро, за что Сергей мог его только поблагодарить. Вот и сейчас он положил на стол распечатки.

– Сергей Борисович, вот ответы на ваши запросы, – сказал отчего-то шепотом.

Сергей посмотрел на стажера не без удивления:

– Ты чего шепчешься?

Леня кивнул на окно и пробормотал:

– Так ведь береженого Бог бережет.

Сергей засмеялся:

– Ну да, это ты точно подметил. Бережет. – Он взял со стола распечатки, полистал. – Буча? Странная фамилия.

– Ну да, – подтвердил Леня. – Бунин-Бучин. Я запросил адресный стол, Буниных да Бучиных много, но Лаврентий Викторович среди них всего один. Ему семьдесят два года. Пришлось через дядю искать.

– Через какого дядю?

– Через того, про которого ваш агент говорил.

– А Корсак? – спросил Сергей.

– Корсаков в Москве двенадцать человек. По возрасту подходят трое. Один из них в отъезде, я проверил. Двое здесь. Теперь бы еще узнать, который из них нужный, и дело в шляпе.

– В чьей шляпе? – поинтересовался Сергей, перелистывая распечатку.

– В нашей с вами, – засмеялся Леня. – Сергей Борисович, а вы полагаете, что мы и правда сможем выйти на Жнеца?

Сергей внимательно посмотрел на стажера, отложил листы, закурил, спросил спокойно:

– А ты откуда знаешь о Жнеце?

Леня удивленно дернул бровями:

– Так все отделение, – вы не обижайтесь только, Сергей Борисович, над вами…

– Смеется? – с оттенком равнодушия спросил Сергей.

– Да нет, не смеется, – поправил Леня. – Подтрунивает. Мол, вас надо в ближайший колхоз отправить. На должность охотника за жнецами-механизаторами. А вообще-то я про Жнеца давно слышал. Еще в высшей школе.

– И что говорили?

– Разное. Ну, что его поймать невозможно, что он половину страны уже купил, а со второй договаривается о цене, и так далее. А один педагог сказал, чтобы мы перестали молоть чушь. Якобы подобные разговоры деморализуют. И вообще, что все это выдумка, никакого Жнеца нет и быть не может. – Он помолчал и спросил, уже тише: – Сергей Борисович, а вы сами в Жнеца верите?

– Верю, – серьезно ответил Сергей. – В отличие от вашего педагога, мне вовсе не нужно, чтобы Жнец вышел на Красную площадь, раскланялся и сказал: «Вот он я. Можете посмотреть-пощупать».

– Ага, – удовлетворенно кивнул Леня. – Я так и думал.

– А ты веришь?

– Верю. Мне тоже не нужно, чтобы он выходил. На Красную площадь.

Сергей кивнул:

– Отлично. Тогда мы его поймаем. Точно поймаем. Он ведь делает ставку на то, что в него никто не верит.

– А как мы это сделаем? – с мальчишеским блеском в глазах спросил Леня, понижая голос.

– Во-первых, слухи, – произнес Сергей. – И, кстати, не шепчись. Это не кино, за окном чудик с микрофоном не стоит. Так вот, слухи. Среди множества пустых слухов должны быть и такие, которые соответствуют истине. Обязательно. Важно найти первую зацепку. Отправь запрос в Центральную картотеку насчет Жнеца. Нам нужна самая полная информация. Во-вторых, Корсак, Буча и Ситкий. Племянник сказал, что Жнец собирается провернуть какое-то крупное дело, и для этого ему нужны спортсмены и циркачи. Надо понять, хотя бы приблизительно, что это за дело. Жнец – не шкодливый пацан, грабить старушек на улице или, скажем, потрошить булочные не станет. Банальный рэкет – не его масштаб. Он и так имеет с него долю. Вывод: дело действительно очень крупное и важное. А раз важное, значит, Жнец будет совсем близко. Ему необходимо осуществлять контроль за операцией. Связь через посредников не годится. Может сложиться ситуация, когда придется принимать решение моментально. Так что скорее всего Буча не соврал. Жнец будет участвовать в деле лично.

– А если ваш агент ошибся? – спросил Леня. – Может быть, Корсак вовсе не человек Жнеца. Скажем, Буча просто набивал себе по пьяни цену? Он, судя по всему, «шестерка», мелочь пузатая. Для чего Жнецу мог понадобится малек?

– Вопрос, – пробормотал Сергей. – Хороший вопрос. Корсак авторитетнее Бучи, это факт. Уходя, он не пожал Буче руку, а похлопал по плечу. Жест скорее покровительственный, чем дружеский. Что Буча делает дальше? Точнее, что он делает в первую очередь?

– Пьянствует, – ответил Леня.

– Нет, не пьянствует, – покачал головой Сергей. – Пьянствует он вечером, а до этого? – Стажер пожал плечами. – А до этого он вместе с приятелем идет в магазин и покупает новый костюм, туфли и пальто. И себе, и другу, заметь. Это очень приличная сумма. Плюс жратва-выпивка. Да миллионов десять у него еще осталось. Выходит, всего было не меньше двадцати.

– Двадцати, как же, – усмехнулся Леня. – Тридцати, а то и побольше.

– Тем более. Это примерно шесть тысяч долларов. Кто даст «шестерке» такие деньги? А Буча сказал: «Аванс». Но, посуди сам, если его нанял не абсолютный авторитет, стал бы он тратить четыре из шести полученных тысяч на шмотки, которых век не носил и носить не собирался? Джузеппе говорил, он все в курточке и джинсах бегал. Вывод: Бучу наняли люди серьезные, и именно по их приказу он купил вещи. Стало быть, должен соответствовать какому-то образу.

– Администратор коммерческой структуры? – предложил навскидку Леня.

– Вряд ли, – «зарезал младенца» Сергей. – Не стоит трат. Кандидата на подобную роль можно подыскать и за гораздо меньшие деньги. Опять же, Буча, по определению Джузеппе, «дурак». Не мог Жнец этого не учесть. Как бы он ни надеялся на свои связи и силу, но поостерегся бы. Иначе выходит, что дурак именно он, а не племянник. Вывод? А вывод прост. Жнец собирается использовать Бучу со товарищи «втемную», а затем убрать. И сделано это будет быстро. Три-четыре дня. Максимум – неделя. Теперь давай попробуем зайти с другой стороны. Для чего могут понадобиться спортсмены и циркачи? Наверняка речь идет о специфических физических нагрузках. Кстати, Корсак на вокзале передал Буче какой-то список. Скорее всего кандидатуры уже утверждены. Значит, давай сделаем так. Я займусь всеми этими Бучами-Ситкими-Корсаками, а ты покрутись среди циркачей-спортсменов, поинтересуйся, не предлагали ли им в последнее время высокооплачиваемую работу. К самым видным не лезь, их Жнец задействовать не станет – слишком много шума. К абсолютным неудачникам соваться тоже смысла не имеет. Попробуй проработать среднее звено. Это что касается спортсменов. А среди циркачей нам интересны воздушные гимнасты, акробаты, люди, обладающие специфическими навыками: стрелки, метатели ножей, топоров, иллюзионисты… Да, вот еще: на девяносто девять процентов это люди малосемейные, а скорее, и вовсе одинокие, и проживающие в Москве или ближайшем Подмосковье. Словом, ты понял..

– Ага, понял, – кивнул стажер.

– Ну вот и действуй.

* * *

Когда Гектор в третьем часу ночи добрался до дома, в квартире было темно. Лидка спала. «Вот и хорошо, – подумал он не без облегчения. – Вот и ладненько». Гектор испытывал странный подъем. Подобного с ним не было уже давно. Пожалуй, с того самого дня, когда никому не известный спортсмен-пентатлонист Гектор Одинцов взошел на пьедестал уже состоявшимся чемпионом Союза.

Он улыбнулся, вспомнив жаркий спор, разгоревшийся вокруг предложенного им плана, и даже испытал чувство законной гордости. Вроде как победитель математической олимпиады, первым решивший каверзную задачку. Вспомнился уважительный взгляд Красавца, изумленное «ма-ала-аде-ец» Каменного и поощрительные возгласы ребят из команды.

Стараясь не шуметь, Гектор стянул сырой плащ и на цыпочках прошел в кухню. На столе лежала записка: «Котлеты на плите, пюре в холодильнике». Греть не хотелось. Он отрезал пару кусков хлеба, бросил на них по котлетине и, присев к столу, принялся жевать. Вспомнилось, как все вместе, сгрудившись в кучу, изучали схему коттеджа, разрабатывая, уже детально, план действий. Как Красавец, тыча в карту холеным пальцем, с мальчишеским блеском в глазах объяснял, на чем и как их могут подловить.

Он был доволен.

– Ну и как? Постреляли?

Гектор вздрогнул от неожиданности, едва не выронив бутерброд. Сонная Лидка прошлепала к холодильнику, достала банку с водой, налила полстакана.

– Ты чего не спишь?

– Спала. Проснулась чего-то. – Дочь тоже сделала себе бутерброд, подсела к столу. – Как постреляли, нормально?

– Ничего, – ответил Гектор. – Нормально. Между прочим, есть на ночь вредно. Врачи говорят.

Девушка махнула рукой:

– А-а. Их послушать, получается, что жизнь вообще страшно вредная штука.

Гектор внимательно посмотрел на нее. «Акселераты, – подумал он. – Всезнающие, длинные, раскрепощенные до предела. Или, как выражаются они сами, отвязанные».

– Как успехи? – поинтересовалась дочь, вгрызаясь в котлету.

– Вполне. – Гектор глотнул чая. – Ребята толковые. Соображают. – В груди начал разгораться восторженный пожар, и он остановил себя. Не дай Бог, ляпнешь чего. Осторожнее надо быть, осмотрительнее.

– Хорошо. Я за тебя рада. – Лидка потянулась. – Пойду спать. Завтра рано вставать.

– Куда это?

– Как куда? – Девушка посмотрела на Гектора с удивлением. – В техникум, конечно. Ты чего, пап? Спишь, что ли, совсем?

Временами Гектор поражался, насколько легко нынешняя молодежь забывает о вчерашних бедах. Как ветром уносит. Неужели и он был таким же? А вообще-то… Первый признак старости вовсе и не лысина, как думают некоторые, а желание сравнивать поколения: «Мы? Да никогда! Ни за что! Мы такими не были! А они вот…» Да были, родные, были. Это не они изменились, это у вас память отшибло. «Эклер» называется. Типично старческая болезнь. Тоже, кстати, тот еще симптомчик.

– И правда, – смущенно признался он. – Клонит.

– Иди ложись.

Лидка ушла. Гектор доел, допил чай. Хотел было помыть посуду, но передумал, оставил до утра. Лень.

Открыв нараспашку форточку, забрался под тонкое одеяло и сразу же уснул легким, беззаботным сном праведника.