Текст книги "Зверь"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

Лидка подошла к Трубецкому, как раз когда тот щебетал проводнице:

– Значит, договорились? Танечка, вы – чудо. Я вас уже обожаю. Уже. Обожаю. Сейчас позову сестренку.

– Я… – начала было Лидка, выдавливая насквозь фальшивую улыбку, но осеклась. Голос ее звучал неестественно и напряженно, и в нем слишком явно читался испуг.

Блаженное выражение меланхолии разом слетело с лица Трубецкого. Скулы его заострились, а губы сжались в тонкую полоску, больше похожую на бритвенный разрез.

– Что?

– Они здесь, – наклоняясь к нему, прошептала девушка.

– Опс, – вновь расплываясь в дурашливо-обаятельной улыбке, «пропел» слепой. – Проблемы. Танечка, нам срочно нужно зайти в купе. Очень срочно. Просто невообразимо срочно.

Танечка засмеялась, хотя Трубецкой не сказал ничего смешного. Очевидно, любая фраза, сказанная слепым, воспринималась проводницей как очередная хохма и вызывала безудержный приступ веселья.

– Проходите. – Она мотнула головой в сторону тамбура.

– Премного благодарен. – Трубецкой схватил Лидку за руку. – Пойдем. Нас приглашают на посадку.

Они вошли в вагон и потопали по узенькому коридорчику в сторону купе проводницы. На ходу слепой поинтересовался:

– А ты не ошиблась?

– Нет, – покачала головой девушка. – Это тот самый парень. Он стоит у перехода, метрах в двадцати от вагона, и разговаривает по сотовому телефону.

– Это плохо, – сообщил Трубецкой. – Это очень и очень плохо.

– Может быть, обойдется? – растерянно спросила Лидка. – Может, они уйдут?

– Уйдут? – переспросил слепой и усмехнулся натянуто. – Нет. Они не уйдут. Им известно, где ты. Не зря же они объявились именно здесь и именно сейчас. Долго объяснять, что произошло, но, поверь мне, эти люди знают, где ты. Им известно все о твоем отце, а значит, известно и то, куда он может отправить свою дочь. Тебя. Сделаем так. Ты заходишь в служебное купе, запираешься и сидишь там, не высовываясь, до самого отхода поезда. Не открывай никому, кроме Тани. Даже если тебе скажут, что твой отец лежит на перроне и умирает от сердечного приступа – не открывай. Ясно?

– Ясно. А вы? – спросила девушка.

Она подумала о том, каково ей будет остаться одной в купе, сидеть и терзаться неизвестностью. А еще она подумала о слепом, лишающемся поводыря.

– Я попытаюсь увести их, – ответил Трубецкой. – Это необходимо. Иначе они прочешут состав и найдут тебя.

– Нет, – вдруг решительно сказала девушка. – Я не могу бросить вас в такой момент.

– Ты значительно облегчишь мне жизнь, если закроешься на замок. Не забывай, я – слепой. Эти люди могут выстрелить в тебя, и, пока я буду выяснять, что с тобой случилось, они пристрелят и меня тоже. У них пистолеты с глушителями, так что толпа им – не помеха. А за меня не волнуйся. Я как-нибудь справлюсь. – Трубецкой вышел в коридор, и, не оборачиваясь, сказал: – Закрывайся.

Лидка закрыла дверь, повернула защелку замка. Трубецкой удовлетворенно кивнул и, постукивая палочкой по полу, направился в сторону тамбура. Проводница Танечка маячила в дверях, поджидая пассажиров. Кое-кто уже тащил по платформе чемоданы, выискивая свой вагон, каждую секунду сверяясь с билетом.

– Танечка, – позвал Трубецкой, останавливаясь в тамбуре.

Девушка обернулась, расплылась в улыбке, спросила громко:

– Все в порядке?

– В полном, – ответил слепой. – Сестра в вашем купе. Я сказал ей, чтобы она на всякий случай закрылась там. – Он полез в карман пиджака, достал бумажник и протянул девушке: – Вот, возьмите, как договаривались.

Танечка смутилась:

– Вы лучше сами, а то неловко как-то.

– Доставайте, – приободрил ее Трубецкой и добавил: – Вы помните? Если кто-нибудь спросит о нас, вы ответите…

– Что я вас не видела, – быстро закончила фразу проводница, вытягивая несколько купюр и возвращая бумажник слепому.

– Нет, давайте сделаем по-другому. Видите, справа, у перехода, стоит высокий парень в пальто?

Проводница приподнялась на цыпочках и даже приоткрыла рот от старания.

– Да, вижу, – наконец ответила она. – В темно-зеленом?

– Наверное, в темно-зеленом. Так вот, он подойдет и поинтересуется, не видели ли вы слепого и девушку лет семнадцати. А вы скажете ему, что видели. Еще бы, мол, таких не увидеть. Вся платформа оборачивалась. Мы подходили и к вам с просьбой взять без билета, но вы, как и положено, отказались. Тогда мы прошли дальше, однако довольно быстро вернулись и направились в сторону вокзала.

Говорил Трубецкой мягко, увещевающе, но девушка все-таки спросила:

– А вы, часом, ничего не натворили?

– Абсолютно ничего противозаконного, – покачал головой слепой. – Поверьте мне. Кстати, если этот парень станет слишком сильно вам досаждать, попросите его предъявить документы. Уверяю вас, он сразу уйдет.

– Значит, он не из милиции? – на всякий случай уточнила Танечка.

– Да Бог с вами. Я же говорил, он – рэкетир. Отказались платить и… вот что получилось.

– Хорошо, – решительно согласилась проводница. – Уж я ему скажу. Я ему такое скажу – на всю жизнь запомнит.

– Только не переусердствуйте, – предупредил Трубецкой. – Они – ребята резкие.

– Ничего. У нас в поездной бригаде тоже парни ничего. Любому накостыляют – мало не покажется, – многозначительно сообщила проводница.

– Хорошо. – Трубецкой кивнул и поинтересовался: – Вы можете открыть вторую дверь? – Он кивнул за спину.

– Конечно, – Танечка вытащила из кармана ключ. – Но там, на соседнем пути, стоит состав.

– Вот и хорошо. И чудно. Это-то мне и нужно.

Платформа опустела. Остались только редкие отъезжающие со своими чемоданами. Высокий медленно пошел вдоль поезда, заглядывая в окна вагонов, останавливаясь и расспрашивая проводниц, улыбаясь им ничуть не менее обаятельно, чем Трубецкой. Ему отвечали.

– Он идет, – встревоженно заметила Танечка.

– Откройте, пожалуйста, скорее дверь, – поторопил слепой.

Одна из проводниц, выслушав вопрос убийцы, кивнула утвердительно и указала на нужный вагон. Высокий чуть склонил голову в знак благодарности, подарил вскользь комплимент, и проводница зацвела, словно майская роза.

Танечка начала возиться с замком. Руки у нее тряслись от волнения. Наконец дверь открылась. Девушка быстро подняла страховочный мостик и помогла Трубецкому спуститься по крутым ступеням. Слепой спрыгнул на коричневый вокзальный гравий и сказал, улыбнувшись:

– Спасибо. Мы договорились?

– Конечно, – подтвердила проводница. – Все будет хорошо.

Слепой, пошатываясь и разбросав руки в стороны, побежал к голове состава. Проводница опустила мостик и закрыла дверь.

Зуммер сотового телефона прозвучал как раз в тот момент, когда Перс и Молчун выходили из подъезда. Перс достал трубку из кармана.

– Алло, – сказал он, забираясь в машину.

– Цербер. Что-нибудь новенькое есть?

Перс повернулся к напарнику и состроил страшную физиономию, давая понять: начальство.

– Мы получили данные на «грабителей». Они бывшие спортсмены, но ни одного из них нет дома. Мы позаимствовали из альбомов фотографии всех. Правда, у Трубецкого только старые снимки. Последний – тринадцатилетней давности. Там подписано. И еще вырезки газетные, но тоже старые. Да, хочешь хохму? Этот парень, оказывается, слепой, как крот! У него даже медицинская карта дома лежит.

Цербер усмехнулся:

– Забавно. Неудивительно, что он не любит фотографироваться. Что-нибудь еще нашли?

– Ничего. Кстати, следов обыска никаких. Вероятно, убийцы здесь пока не были. Может быть, засаду устроить?

– Если пока не были, значит, уже и не будут, – отрезал Цербер. – Им известно больше, чем нам. Что-то еще?

– Документы отсутствуют, – тоном примерного ученика продолжал Перс, – но вещи в порядке. Во всяком случае, следов поспешного бегства незаметно. Хотя стоило бы отправить наших людей на вокзалы.

– У нас практически нет свободных людей. Почти все заняты на охране Базы, – Цербер несколько секунд помолчал, очевидно обдумывая расстановку сил, затем хмыкнул: – Ладно, попробуем что-нибудь придумать. А вы, парни, пока выясните насчет синей «Вольво», номер… – Он назвал номер. – На левом заднем крыле вмятина. Вероятно, след аварии.

– Темно-синяя «Вольво» с помятым левым задним крылом? Где эти ребята еще «отметились»? – удивился Перс.

– На ней приезжал человек, убивший архитектора, – пояснил Цербер. – Убийцу практически не разглядели, а вот машину запомнили хорошо. Кстати, почему «еще»?

– Убийцы Жукута приезжали на этой машине! – ответил Перс.

– Странно, – хмыкнул начальник службы безопасности. – Почему они не убили архитектора раньше? Почему именно сейчас? У них ведь дел – невпроворот. Ладно, – вдруг энергично сказал он. – Займитесь машиной. Я пока отошлю людей на вокзалы и свяжусь с УВД. Нам понадобится их помощь.

– Зачем? – поинтересовался Перс.

– Поменьше вопросов задавай, – усмехнулся Цербер. – Работайте. Как только что-то выясните, сразу свяжитесь со мной.

Гектор выбежал из здания вокзала на платформы и огляделся. Трубецкой и Лидка должны быть где-то здесь, однако он их не видел. В груди, словно желе, колыхалась дурная тревога. «Их могли перехватить по дороге, – думал Гектор. – Например, в метро. Кто? Неизвестно кто. Неизвестно каким образом, но если их нет здесь, значит, они попались». Это было самое плохое, что он мог придумать. Лидку не отпустят живой. «Похитителю» не нужны не только знающие, но и догадывающиеся, и подозревающие… Вычислить бы, кто он, не пришлось бы бегать. Гектор достал бы ублюдка из-под земли. Впрочем, говорить всегда легко…

Он торопливо зашагал, почти побежал, к нужной платформе. Состав уже подали. Пассажиры кучковались у своих вагонов, занимая места. Занявшие курили на улице, поглядывая с чувством превосходства на только подходящих попутчиков. Гектор незаметно для себя перешел на бег. Он поступил точно так же, как и высокий, – принялся спрашивать у проводниц и пассажиров, не видели ли они здесь слепого с семнадцатилетней девушкой. Только, в отличие от убийцы, Гектор был слишком встревожен, чтобы улыбаться. Поэтому и отвечали ему неохотно, отмахиваясь.

– Слепой и девушка? Так про них уже спрашивали. Кто? Да вот только что подходил какой-то… Высокий, высокий. В пальто, да. Куда пошел? Да я как-то и не заметила. По-моему, во-он туда. К первым вагонам…

На бегу Гектор озирался, пытаясь отыскать какую-нибудь железяку, палку или еще что-то, способное послужить оружием. У высокого в кармане пистолет, а у него – хрен с прованским маслом. Будь он киногероем, скажем, крутым «новым коммандо», наверное, сумел бы задушить высокого плевком, испепелить взглядом или, на худой конец, наковырять серы из ушей и сделать гранату, но вот в реальности против пистолета с голыми руками не попрешь… Очередная безразличная проводница.

– Слепой и девушка? Проходили вроде… Спроси там, дальше.

– Спасибо.

Бегом, бегом… По ходу заглянуть в вагонное стекло. Никого. Купе еще открыты. Трубецкого и Лидки нет.

Следующий вагон. Добродушная толстуха в синей тужурке. Вид такой, словно неделю на бессменной вахте стояла. Уголь – вагонетками, картофель – мешками. Так нельзя, милая.

– Слепой и девушка? Во-он в тот вагон зашли. А вы им кто? – «Чертово любопытство». – Да, высокий, в зеленом пальто, тоже был. Он их родственник. Так волновался. Я ему сказала. А кто вы им?

– Дядя.

– Этот высокий тоже сказал, что он – дядя.

– Нас двое! – гаркнул Гектор, направляясь к нужному вагону.

– И оба дяди?

– Оба.

Проводницы в тамбуре не было. Пассажиры нерешительно мялись у двери, не зная, что им делать. То ли входить, навлекая на себя гнев хозяйки вагона, то ли подождать. Но на улице ветер, и хочется в тепло. Гектор потеснил молодого, отчаянно мерзнущего парня и позвал:

– Лида?

Молчание. Создавалось ощущение, что вагон пуст. Гектор торопливо пошел по коридору, заглядывая в купе. Никого. Он остановился у служебного купе и потянул за никелированную ручку. Заперто. Постучал. И снова молчание.

– Лида?

Воображение – самый страшный палач. Оно рисует картины куда более ужасающие, чем сама реальность. За секунду Гектор «увидел» забрызганные кровью стены, столик, оконное стекло, сырое и серое постельное белье с расплывшимися на нем алыми кляксами. А еще он представил мертвые тела на полу. Проводницы, Трубецкого и Лидки…

Гектор замолотил кулаком в дверь. Увешанный чемоданами и коробками молодой парень протиснулся в коридор, поинтересовался встревоженно:

– Случилось чего, командир?

Оставив вопрос без ответа, Гектор метнулся в тамбур, едва не сбив парня с ног, выскочил на платформу и огляделся. Проводница соседнего вагона рядом. Худая, бесцветная, с унылым лицом засыпающей рыбы, стоит, поглядывая в их сторону. Гектор подошел к ней, забормотал тихо:

– Слушай, подруга, открой служебное купе в соседнем вагоне.

– Зачем это? – базарно возмутилась та.

Первое впечатление оказалось ошибочным. Вишневская комиссарша, только калибром поменьше. Такую на понт не возьмешь. Такие сами берут. И коней останавливают, и в избы горящие, не моргнув глазом, входят.

– Открой. Я тебя прошу. Только тихо, ладно? Проводница смерила его взглядом из серии «тоже мне» и громко заявила:

– Иди, иди по-хорошему, пока милицию не позвала.

– Слушай, я тебя по-людски прошу, открой. Там, по-моему, с твоей товаркой что-то неладное.

– С Танюшкой? – ахнула та.

– Давай, подруга, времени нет удивляться… Проводница закрыла вагонную дверь, объявив непреклонно, тоном палача, зачитывающего смертный приговор:

– Минуточку, граждане.

Замерзшие «граждане» взроптали было, но под стальным взглядом «главного железнодорожного начальника» быстро умолкли. «Наведя порядок», женщина мощно и твердо, как ледокол «Ермак», двинулась к соседнему вагону. Гектор шагал следом.

У пустых дверей собралось уже человек двадцать. Кто-то поинтересовался робко: когда, мол, уже? Замерзли, мол. Ехать, мол, надо. Картечный взгляд проводницы прошил безумного навылет. Бунт был подавлен в зародыше. «Ей не проводницей работать, – подумал Гектор, – ей танковой бригадой командовать надо». Они вошли в вагон и, не сбавляя шага, тяжелой командирской поступью прошествовали к служебному купе. Здесь женщина достала из кармана ключ и открыла замок. Створка с грохотом и лязгом поползла в сторону. Лидки не было. Не было и слепого. Проводница сидела на нижней койке, уронив голову на грудь, и спала, тихонько посвистывая носом. Правда, окно было открыто и вроде бы слегка тянуло эфиром, но ведь это – не криминал. «Комиссарша» расстрельно взглянула на паникера.

Впрочем, тому было плевать. Гектор уже летел по коридору в сторону выхода. «Все видели, как слепой и девушка прошли в одну сторону, но никто не видел, как они возвращались, – рассуждал он. – Просто так Гомер не дался бы. Высокому пришлось бы стрелять, но крови в купе нет. Значит, Гомер и Лидка ушли сами. Скорее всего вылезли в окно и побежали к голове состава. В вокзал они бы не сунулись, слишком опасно». Гектор бежал что было сил. Он скатился по узеньким металлическим ступеням и осмотрелся. Рельсы, словно выводок серебристых змей, расползались в разные стороны, теряясь в голубовато-серой, пластающейся по земле дымке. Слева бесконечной стеной тянулся бетонный забор. Вдалеке высилась апельсиново-рыжая диспетчерская будка. Гектор пошел по шпалам, то и дело останавливаясь, прислушиваясь. Вроде бы кричал кто-то?… Нет? Показалось, значит.

Трубецкого он нашел довольно быстро. Тот сидел, привалившись спиной к забору и согнув колени. Гектор подбежал и опустился на корточки. Слепой не отреагировал. Вообще. Создавалось ощущение, что ему все равно, кто подошел. Он не был мертв – Гектор слышал дыхание. Влажное, со странным бульканьем, словно кто-то отжимал губку, а затем вновь впитывал ею воду. Однако Трубецкой не шевелился, и тогда Гектор, тронув его за плечо, позвал:

– Эй…

Слепой вздрогнул, поднял голову, и Гектор увидел, что рубашка на груди Трубецкого насквозь пропитана кровью. Она собиралась на животе, а затем быстрыми, тяжелыми, словно бомбы, каплями падала на рыже-бурый гравий.

– А-а-а… – вяло улыбнулся Трубецкой. – Хорошо, что ты пришел… Мы тебя ждали.

Слова давались ему с трудом. На губах слепого темнела бурая запекшаяся корка, подбородок вымазан в крови. В глазах плескалась серебристая дымчатая муть.

– Где Лидка? – спросил Гектор. – Что случилось?

– В вагоне… – Трубецкой закашлялся, отхаркивая черные, кровавые сгустки. – Восьмой вагон. В служебном купе. Только без проводницы… без проводницы она не откроет…

– В вагоне ее нет, – сказал Гектор. – Я только что там был.

Трубецкой попытался вздохнуть, но закашлялся снова, потом спросил без всякого выражения:

– Ты хочешь, чтобы я пошел и поискал твою дочь?… Извини, но боюсь, что сейчас никак не получится… Мне еще нужно сделать кучу дел… Умереть, например… – Он тяжело заперхал, «забухал» кровавым кашлем.

– Я сейчас позову кого-нибудь.

Гектор начал подниматься, но Трубецкой удержал его, схватил за рукав, оставив на ткани отпечаток пятерни.

– Постой… погоди. Они тебя ждут… Наверняка ждут… Знают, что ты будешь искать дочь… Уходи. Прямо сейчас. Перелезь через забор и… кха… и беги…

– Тогда они убьют Лидку, – возразил Гектор и торопливо добавил: – И умрешь ты.

– Я и так умру… А Лидку они не убьют… Им выгоднее держать ее… кха… заложницей. Пока ты жив, она тоже жива. Но… кха… как только ты умрешь, умрет и твоя дочь…

– А ты?

Трубецкой тяжело мотнул головой:

– Я уже умираю… Никогда не думал, что это… кха… что это можно почувствовать… Но я чувствую… Знаешь, я слышал… слышал шаги убийцы…

Не закончив фразы, слепой вдруг опустил голову на руки. Он еще дышал, но вдохи были слабыми и редкими. Трубецкой умирал за него, за его дочь. Гектор испытал странное двойственное чувство. По законам человеческой морали ему сейчас следовало бежать, искать кого-нибудь, чтобы слепого отвезли в больницу и там, конечно же, отправили в морг. Это был бы жест уважения к умершему. Но, с другой стороны, если Гомер прав и Гектора действительно поджидают, то вместо одного трупа в морг отвезут сразу три. И тогда смерть Трубецкого окажется совершенно напрасной. Ему просто повезло, что убийцы не ждали у вагона. Или ждали, но действуют слишком нерасторопно. Или ждут от него каких-то действий? Черт их знает. В любом случае в вокзал лучше не соваться.

Гектор огляделся. В сотне метров от того места, где сидел слепой, маячили оранжевые тужурки рабочих. А еще дальше маневрировал тепловоз. «Они должны заметить Гомера, когда пойдут к вокзалу, – подумал Гектор. – Не могут не заметить». Не колеблясь больше ни секунды, он потрусил через пути, мимо вокзала, к пригородным платформам. Раз уж ему повезло, следовало использовать случай с максимальной отдачей.

Аид еще раз набрал номер Цербера. В течение, как минимум, получаса он пытался дозвониться до начальника службы безопасности, но было занято, и занято, и занято… Это раздражало. В общем-то, у Аида не было причин жаловаться на Цербера, как в плане исполнительности, так и в плане профессионализма. Но в столь важный момент хотелось бы, чтобы тот «отмечался» почаще. На сей раз линия была свободна.

Вслушиваясь в длинные, нудные, словно зубная боль, гудки, старик вспомнил, как однажды, в самом начале их сотрудничества, он сделал Церберу замечание. Начальник службы безопасности имел привычку оставлять свой мобильный телефон в машине, отправляясь на переговоры. Лицо у Цербера мгновенно стало непроницаемо-каменным. Тоном, от которого могли бы замерзнуть даже ледяные глыбы в Антарктиде, он ответил, что ему, Церберу, лучше знать, когда брать телефон с собой, а когда предпочтительнее оставить в автомобиле. И что лично ему, Церберу, известны, по меньшей мере, два случая, когда прозвучавшие не вовремя зуммеры стоили жизни хорошим парням, профессионалам. Первый раз это был телефон, второй – пейджер. Что же касается его, Цербера, то он, Цербер, вовсе не горит желанием пополнить упомянутый список своей персоной.

– Для вас сотовый телефон – вещь абсолютно естественная. Он просто есть, и все, – объяснил начальник службы безопасности. – А для какого-нибудь молодого кретина писк зуммера, неожиданно прозвучавший в вашем кармане, может послужить сигналом к стрельбе. Парень просто обделается со страху, нажмет на курок – и все. Вы – труп. Такое случается. Не слишком часто, но все-таки бывает.

На шестом или седьмом сигнале Цербер наконец взял трубку:

– Алло?

– Это Аид, – сказал старик. – Я пытаюсь дозвониться до вас вот уже полчаса, но номер постоянно занят. Что-нибудь случилось?

– Многое, – ответил Цербер.

По тону Аид догадался: его звонок пришелся некстати.

– Что именно?

– Две вещи. Не знаю даже, которая из них более важна, – ответил быстро Цербер. – Во-первых, нам удалось установить марку и номер машины, которой пользуются убийцы. В данный момент ею занимаются Перс и Молчун. Во-вторых, я отправил людей на вокзалы…

– И что? – поторопил подчиненного Аид.

– Мы нашли одного из «грабителей». Он еще жив, но очень слаб. Мне нужно успеть туда раньше, чем появится группа с Петровки и бригада «Скорой помощи». Потом, боюсь, поговорить с ним уже не удастся.

– Так поезжайте скорее!

– Я как раз сейчас за рулем. Благо, Павелецкий совсем близко. Через пару минут буду там. Наш человек осмотрел раненого. Он говорит, что будет большой удачей, если парень протянет еще хотя бы четверть часа. Три пули в грудь, большая кровопотеря. Странно, что он вообще жив.

– Его надо срочно отвезти в больницу, – сказал старик, ощутив вдруг нахлынувшую волну сострадания. В его положении подобные эмоции были недопустимой роскошью, но он ничего не мог с собой поделать.

– Его надо срочно допросить, – жестко возразил Цербер. – Это сейчас куда важнее. Во-первых, парня все равно не спасти, во-вторых, если он умрет прежде, чем мы его допросим, уплывет прекрасный источник информации. Ни вы, ни я не имеем права на жалость. Нам нельзя упустить такой шанс.

– Это очень большая ответственность. Вы уверены, что раненый – один из «грабителей»? – спросил Аид.

– Я проверю. Во всяком случае, у него совпадают фамилия и основная примета.

– Какая же?

– Он слепой, – ответил Цербер. – А что касается ответственности… Она ничуть не больше той, которая уже лежит на нас. Мы обязаны найти похитителя «Гекатомбы». Если мы сможем сделать это, одна и даже несколько смертей не будут иметь никакого значения. Если нет, они тоже не будут иметь значения, но уже совсем по другой причине. Все, я подъезжаю. Как только появится свежая информация, сразу позвоню.

Аид молча положил трубку на консоль. Только что он приговорил к смерти человека. Возможно, если бы раненому оказали первую помощь, он бы выжил. А может быть, нет. Если бы он, Аид, запретил Церберу допрашивать этого человека, то…

«То что?» – спросил старик себя. Раненый все равно умер бы, но они ни на шаг не приблизились бы к разгадке. Имеют ли они на это право? А если Цербер врет? Вдруг раненого еще можно было спасти? Остановило бы сторожевого пса организации подобное соображение? Старик был вынужден признать, что вряд ли. Вряд ли. Сейчас Цербер доказывает, что он лучше похитителя. Умнее. Задето его профессиональное самолюбие. Он, словно тореадор, балансирует на тонком острие между жизнью и смертью. Противник должен быть повержен – вот что его волнует. В процессе корриды могут умирать неосторожные матадоры и пикадоры, но он идет к цели, не обращая внимания ни на что, кроме выбора момента для нанесения рокового удара.

Аиду стало страшно. Старик вдруг понял, что ситуация развивается неконтролируемо. От его взглядов и желаний ровным счетом ничего не зависит. Он оказался пассажиром чужого корабля, и теперь, когда разразился шторм, ему не остается ничего, кроме как молиться…

* * *

Гектор выбежал на привокзальную площадь и остановился, озираясь. Что можно предпринять в подобной ситуации? Необходимо отыскать похитителя диска, это понятно. Найдем его, найдем и Лидку. Но как это сделать? Гектор посмотрел в сторону вокзала и автостоянки. Эх, если бы в его пневмопистолете осталась хотя бы одна дитилиновая капсула. Какое-никакое, а оружие. Можно было бы отыскать убийцу, который караулит в здании, и взять за жабры. Но с пустыми руками нечего и думать. От того, выживет ли он, Гектор, зависит и то, выживет ли дочь.

Черт! Мысли словно застопорило. В голову, как назло, ничего не приходит. С чего же начать? Номера машин? Но их еще надо проверить, а в его теперешнем положении это абсолютно невозможно. Если только не поможет кто-нибудь. Вот только кто? Валька погиб… Черт, это надо же так, а? А больше у него подобных знакомых и нет. Значит, с номерами он в «пролете». Как фанера. Что еще? Адрес! Гектор едва не хлопнул себя ладонью по лбу. Как же он забыл? Суток ведь еще даже не прошло. Дыра в башке у него, что ли? «Паллада»! Дом на Гиляровского, где их пичкали информацией о коттедже и его владельцах. Где Гомер бил Модеста мордой о стол и где разрабатывался план ограбления. Точно, туда-то и стоит направиться.

Гектор надвинул пониже на глаза кепку, опустил голову, ссутулил плечи – мало ли, вдруг кто-нибудь из них наблюдает за площадью – и спокойно побрел к метро.

* * *

Притормозив на светофоре, Молчун покосился на напарника, разговаривающего по телефону. Точнее, говорил собеседник, а Перс с видом школьника-отличника вдумчиво слушал, кивал головой: «Так-так-так. Ага. Угу. Да-да-да-да. Нет, это тоже очень интересно. Вон как?» Время от времени он закатывал глаза, давая понять: «забодал», и изредка записывал что-то в блокнотик, а повесив трубку, с облегчением перевел дух, сообщив:

– Этому парню не фээсбэшником, а стукачом надо работать. Разговорчивый, как Петросян.

– Что он тебе рассказал? – поинтересовался Молчун, не обращая внимания на сетования.

Подыскивать себе в информаторы необычайно словоохотливых людей было настоящим даром напарника. Молчун не знал ни одного помощника Перса, который не любил бы поговорить. Однако, надо отдать им должное, информацию они добывали самую полную, делая это очень оперативно.

– Тэк-с, поглядим. – Перс полез в записи. – «Вольво-740», темно-синего цвета, номер… записан на фирму «Паллада». Адрес: улица Гиляровского.

– Чем эта фирма занимается, твой знакомый не сказал? – спросил Молчун.

– Ха! – Перс усмехнулся. – Он мне столько сказал… Торгуют компьютерным оборудованием. Сотрудников – человек десять. Небольшая такая фирмочка. «Продаем компьютеры! В цену входит устранение одного неугодного знакомого или двух предельно доставших родственников!» – пропел он. – Тэ-эк-с. Фирма зарегистрирована полгода назад. Адрес не меняла. Налоговых неприятностей не имела…

– Ну еще бы… – прокомментировал Молчун.

– С юридической точки зрения у них все чисто. Происшествий никаких. – Перс захлопнул блокнотик. – Мафия на них не наезжает, бухгалтер не ворует, сотрудники ни в чем предосудительном не замечены.

– «Истинные арийцы, характеры нордические, стойкие». Ну прям кладезь добродетелей, а не фирма, – засмеялся Молчун. – Сборище святых. Интересно, после смерти не в их филиал попадаешь? Приедем, табличку на дверях повешу: «Стерильно». – Он задумался на несколько секунд, а затем поинтересовался: – Наблевать им там, что ли? Как думаешь? Может, на нормальных людей станут похожи.

– Хорошо, – сказал Перс, убирая блокнот в карман.

– Чего хорошо-то?

– Эти ребята – именно те, кого мы ищем.

– С чего это ты взял?

– Ты хоть раз видел фирму, у которой все, ну абсолютно все, было бы в порядке?

Молчун прикинул что-то в уме, затем отрицательно покачал головой:

– Ни разу.

– Вот и я тоже. Вывод: этих ребят кто-то прикрывает. Серьезно прикрывает, по полной программе, не жалея денег. Кроме того, у них свой человек в ФСБ. Следит, чтобы не просачивалась информация.

«Девятка» свернула с Садового кольца на проспект Мира и тут же встала на светофоре.

В эту секунду Гектор вошел в красное кирпичное здание на улице Гиляровского. Ощущение было такое, словно он и не уходил никуда. Все так же работал крохотный телевизор на обшарпанном столике, все так же, силясь разлепить смыкающиеся веки, таращился в экранчик вахтенный капитан, подпирающий ладонью угловатый подбородок. Только вечером в здании было тихо. А сейчас разговаривали. Громко, по-деловому. Наверху кто-то цокал каблуками, и звук этот растекался по потолку, глуша хлипкий динамичек телевизора.

Милиционер, сонно покосившись на Гектора, кивнул, как старому знакомому. Примелькался за неделю. На всякий случай Гектор остановился и сказал:

– «Паллада».

– Я знаю, – почти не разжимая губ, ответил милиционер. – Поднимайтесь. Они у себя.

Гектор остановился, словно налетев на бетонный забор. Кто они? Он вдруг понял, что совершенно забыл о лжефээсбэшниках. А что, если как раз эта парочка и сидит наверху? Ему стало не по себе. Он находился явно в проигрышной ситуации. Или нет? Понадеяться на эффект неожиданности? А если не сработает? Впрочем…

Гектор подумал о том, что в здании слишком много народу. Вряд ли «фээсбэшники» станут убивать его здесь. Не выгодно. Проще вывезти куда-нибудь. За город, например. А он вполне успеет заорать, если что. Если что?…

– Те двое, с которыми мы приезжали раньше, они уже пришли? – спросил Гектор, принимая максимально беспечный вид.

– Лаврентий Викторович и Кирилл Амбросьевич?

– Да, кажется, – ответил Гектор, про себя подивившись «изысканности» имен-отчеств «старших наставников».

– Нет. Еще не было.

– Ага, спасибо.

– Не за что. – Вахтенный снова ткнулся носом в экран.

Гектор поднялся по лестнице на второй этаж и направился к нужным кабинетам. Лжефээсбэшников не было, значит, его не ждали. Во всяком случае, не ждали так рано. Он попытался с ходу вломиться в знакомую комнату, но дверь оказалась заперта на замок. Стукнувшись в нее еще раз, Гектор недоуменно потряс головой. Из-за двери не доносилось ни звука. В комнате, несомненно, никого не было. Но ведь милиционер сказал, что кто-то есть? Ошибся? Не заметил, как ушли? Гектор огляделся и увидел небольшую табличку на соседней двери: «Паллада». Раньше таблички не было. В этом Гектор мог поклясться кому угодно и чем угодно. Интересно только, ее вообще не было или снимали на время их прихода? «Наверное, все-таки снимали», – решил он, нажимая на тусклую, потертую ручку.

«Значит, так, – рассуждал он про себя, открывая дверь. – Они, конечно, запаникуют, начнут строить удивленные глаза. Надо врываться кавалерийской атакой и сразу брать быка за рога».

В кабинете находились двое. Один – бородатый очкарик в клетчатом пиджаке – сидел за небольшим столом, заваленным бумагами, какими-то графиками, расчетами, толстыми журналами и разной мелочью. Второй – худой, болезненного вида парень с воспаленными глазами – стоял вполоборота к двери и что-то запальчиво выговаривал очкарику, отчаянно рубя воздух взмахами руки. Клетчатопиджачный внимательно слушал и каждую секунду кивал, словно подтверждая справедливость утверждений говорящего.