Текст книги "Зверь"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

– Леня, отведи задержанного в машину и присмотри за ним. Мало ли что.

Стажер, все еще пребывавший в состоянии грогги, кивнул, вяло сглатывая:

– Хорошо.

– Не тушуйся, парень, – улыбнулся тускло Сергей. – Ты все сделал правильно. Если бы не твой выстрел, мы бы сейчас оба были на том свете. Оклемался?

– Да. Маленько. – Леня сглотнул и тоже улыбнулся вымученно и жалко. – Все в порядке. Нормально.

– Тогда действуй, орел.

Сергей поднялся с колена, посмотрел в сторону стоянки. Стрельба переместилась к перекрестку. От «Чеховской», от «Армении», от площади Маяковского подтягивалось подкрепление. Завывая сиренами, подъезжали патрульные «уазики», «жигулята» и «Форды». Насчет того, чтобы взять двоих оставшихся убийц живыми, не могло быть и речи. Стрельба становилась все яростней. Она напоминала стальную пружину, сжимаемую невидимой рукой. И вдруг все стихло.

Первая атака захлебнулась, и боевики получили небольшую передышку. Как ни странно, пока обошлось не только без серьезных ранений, но даже без мало-мальски стоящих царапин. Пользуясь затишьем, оба стрелка перезаряжали оружие. Бателли знал, что шансов уйти у них практически нет, однако и сдаваться не собирался. Улет, похоже, придерживался того же мнения. Среди машин то тут, то там мелькали фуражки, береты, вспыхивали и гасли блики маячков. В окнах ближайших домов виднелись любопытствующие. Кто-то снимал на видеокамеру. Кто-то торопливо щелкал затвором фотоаппарата, желая запечатлеть «горяченькое». Они, отгороженные от реальности тонкими оконными стеклами, не боялись за себя. Им было интересно. Улет, укрывшийся за широким темно-синим крылом «БМВ» и невозмутимо меняющий обойму, поинтересовался:

– Ну и что? Много их там?

– «Волков»-то? – уточнил Бателли, выглядывая из-за машины.

– При чем здесь «волки»? – сморщился стрелок. – Шакалов этих с фотокамерами?

Бателли посмотрел вверх, на окна.

– Да есть немного. Человек пять. Будут, твари, на нашей смерти бабки зарабатывать.

– Сориентируй, – не то приказал, не то попросил Улет.

Бателли прищурился, повернулся в сторону «Макдональдса», осмотрел фасады:

– Дом напротив, справа, третье окно от угла, пятый этаж.

– Схватил. – Улет резко выпрямился, вскинул винтовку.

Выстрел. Звонко лопнуло стекло. На секунду стрельба смолкла и стало неестественно тихо. Парень в окне вскочил, выпустил камеру и схватился за лицо. Перевалившись через подоконник, фотограф упал вперед и, зацепившись за что-то, повис: одна половина – на улице, вторая – в квартире. Было слышно, как с неровным нервным хрустом осыпаются на асфальт осколки. И вдруг из пустого оконного проема донесся страшный, до краев наполненный отчаянием и безумием женский крик. Мгновение спустя к нему присоединился детский плач.

– Вот так. А то думают, им все мед большими ложками жрать, – удовлетворенно хмыкнул Улет.

Бателли приподнялся, посмотрел сквозь автомобильное стекло в сторону площади. Несколько человек, пригибаясь, бежали к подъезду, размахивая каким-то белым лоскутом. То ли тряпкой, то ли носовым платком.

Бателли засмеялся. Он хохотал все громче, задрав лицо к небу, а Улет хмуро смотрел на него.

– Чего ржешь? – наконец поинтересовался стрелок.

– Белый флаг! – захлебывался смехом Бателли. – Посмотри, у них белый флаг!

– Ну и что?

– Это война! Военный знак. Ну, расскажи мне хоть об одном случае, где в перестрелке с крутыми ребятами вроде нас они использовали бы белый флаг. Смешно. Скоро, глядишь, власти к нам парламентеров пошлют с дипломатическими предложениями или нотами протеста: «Вся мировая общественность с осуждением отнеслась к вашей агрессивной политике…»

Улет пожал плечами:

– А мне по фигу. Пусть посылают кого хотят, уроды.

– У тебя патронов много? – поинтересовался Бателли.

– Две обоймы. А у тебя?

– Три.

– Значит, будем экономить.

– У тебя есть какой-нибудь план относительно того, как нам выбраться из этой задницы?

– Может, тачку возьмем?

– Улицы перекрыты. На машине не выехать.

– А метро?

– Внизу «волки». Но можно, в принципе, попробовать.

Улет перехватил поудобнее «Stayer».

– К какому входу пробиваемся?

– Справа, в «Известиях». Он не на виду, да и стройка какая-то прямо на площади. Прикроет.

Бателли оглянулся. Сзади, за длинной вереницей машин, маячили мутные тени. Справа темнел тоннель, выходящий на площадь метрах в десяти от дверей метро.

– Я прикрываю, ты бежишь. – Улет плохо разбирался в чем-либо, но относительно военных действий он был докой. – У входа в тоннель останавливаешься. Ты прикрываешь, я бегу. Дальше, у второго выхода из тоннеля, я стреляю, ты бежишь к метро. Потом ты стреляешь, я бегу. Понял?

– Еще бы.

– Готов? Пошел!

Они разом поднялись в полный рост. Улет вскинул винтовку. На противоположной стороне улицы стоял постовой и кому-то отдавал указания. Короткая, на два патрона, очередь – и темная фигурка покатилась по асфальту. Больше целей в зоне прямой видимости не было, и Улет резко развернулся на сто восемьдесят градусов. Что это там за суета у мостка? Очередь. Бателли, пригибаясь, ринулся к переходу. И тут же со всех сторон загрохотали выстрелы. Посыпались стекла. Пули с грохотом дырявили крылья и двери машин. Звонко лопались шины. «БМВ», «словив» пару пуль в колеса, осела на задок. Взлетали, отрываясь, фонтанчики краски. На стенах домов оставались оспины пулевых отметин. Это был настоящий шквал огня.

Бателли в два прыжка достиг тоннеля, нырнул за стену, вскинул оружие:

– Пошел!

Улет пригнулся и побежал. Бателли заметил движение слева, у машин, опустился на колено и открыл огонь. В тоннеле выстрелы звучали необычайно мощно, словно кто-то изо всех сил лупил железным прутом по металлическому листу. Стреляные гильзы катились по ступеням. Пули с визгом рикошетили от крыш машин, пробивали стекла. В ответ тоже начали стрелять. И достаточно метко. Одна из пуль ударила в облицовочную плитку у самой головы Бателли, отщепив от нее острый, зазубренный осколок. Кто-то закричал. Улет вбежал в тоннель.

– Цел? – спросил он партнера.

– Цел, – ответил Бателли, меняя опустевшую обойму.

– Тогда двинулись дальше.

Они свернули за угол и тут же заметили четверых ребят в черной униформе. Плечистые фигуры отчетливо выделялись на фоне серого прямоугольника выхода. Очевидно, смельчаки решили незаметно подобраться к боевикам через тоннель. Улет срезал всех четверых длинной очередью. Один, раненный, попытался уползти, но стрелок хладнокровно добил его. Боевики добежали до противоположного выхода, остановились в полумраке, осматривая площадь. Справа, за машинами, собралось человек двадцать и все держали оружие на изготовку. У кого пистолет, у кого «АКМС-У». Слева, у Музея Революции, тоже мельтешило несколько «волков», остальные не были видны за бетонным забором стройки.

Бателли тут же прикинул, что во время перебежек «волки» будут стрелять им в спину. Плохо. И забор слишком длинный. Улет сможет его прикрыть, а вот он Улета – нет.

– Пойдем вместе, – предложил Бателли напарнику, поднимая автомат одного из убитых и засовывая еще одну полную обойму в карман плаща. – Так проще.

– По одному, – отрицательно покачал головой тот. – Больше шансов уцелеть, – Улет подумал, тоже поднял автомат и повесил через плечо. – Готов?

– Ну смотри. – Бателли несколько раз глубоко вдохнул, настраиваясь, затем кивнул: – Готов.

– Пошел!

Улет нажал на курок. Теперь о патронах можно было не беспокоиться. Четыре обоймы. В случае необходимости можно подобрать еще парочку. Хватит. Сухая автоматная очередь звучала секунд пять. Солдаты и милиция пригнулись, прячась за машинами от шквального огня. Грохот пуль по жести напоминал дробь, выбиваемую опытным барабанщиком. Бателли рванул вправо, к метро. На бегу он увидел группу милиционеров, притаившуюся за бетонным забором, и выпустил в их сторону длинную очередь. Ствол «АКМСа» «водило», и большинство пуль не попали в цель, но эффект все равно получился что надо.

Сергей, пригибаясь, пробежал мимо скамеек, миновал ряд полуголых деревьев и, перевалившись через чугунный парапет, оказался на автостоянке, у разбитого, изрешеченного пулями «Москвича». Здесь же, держа на изготовку оружие, сидел Юра. Увидев Сергея, он спросил:

– А где Руденко?

– Леня стережет.

Юра оценил ответ, поинтересовался с сомнением:

– Не сбежит?

– Куда ему бежать? Милиции вокруг видимо-невидимо. Площадь закупорена наглухо.

– Патроны все расстрелял?

– Есть еще обойма.

– Дай-ка, а то у меня почти не осталось.

– Держи, – Сергей протянул приятелю запасную обойму.

Тот загнал ее в магазин, щелкнул затвором.

– Сволочи. Они между двух машин засели. Из «Макарова» не достать.

– А если вправо перейти?

– Не получится, – ответил Юра, приподнимаясь и поглядывая в сторону машин, за которыми прятались боевики. – Место открытое. Они все простреливают. Облажались мы.

В эту секунду один из боевиков – лысый, в плаще – побежал к лесенке, ведущей в тоннель-переход.

– Видал? – спросил Юра, оборачиваясь. – К метро пробиваться будут. Умные мальчики. Понимают: просто так им не уйти.

Он медленно двинулся к капоту «Москвича», согнувшись в три погибели, стараясь не попасться боевикам на глаза. И все-таки его заметили. Лысый принялся палить по машине. Очевидно, он не преследовал цели убить – только не дать поднять голову. Однако, надо отдать ему должное, не палил как сумасшедший, а экономил патроны. Да и стрелял прилично. Сергей осторожно высунул голову из-за багажника. Второй боевик, оживленно крутя головой, как раз взбегал по лестнице. Через пару секунд оба скрылись в тоннеле. Оттуда послышались выстрелы.

– Кто там? – спросил Сергей недоуменно.

– Местные парни. Из отделения, – ответил Юра. – Не надо было их посылать. – Он посмотрел на Сергея вопросительно, двинул бровями. – Ну что, попробуем?

– Давай, – согласился тот. – На счет «три». Раз, два, три!

Оба вскочили и побежали к тоннелю, на ходу поднимая руки, показывая – свои. Взлетев по лестнице, остановились. Юра, прижавшись к стене, осторожно выглянул из-за угла и тут же спрятался снова. Кивнул:

– Стоят.

– Оба?

– Оба. Патрульных положили, гады.

– Всех?

– Всех четверых.

В эту секунду из тоннеля послышались автоматные очереди.

– Пошли? – спросил Юра.

– Давай. На счет «три». Три!

Оперативники, вскидывая оружие, шагнули в тоннель. Лысого уже не было, зато второй боевик стоял, прижимая приклад винтовки к плечу и выпуская очередь за очередью в сторону автомобильного заграждения.

– Не двигаться! – гаркнул Юра. – Брось «пушку»!

Рассчитывал ли он, что боевик выполнит приказ? Вряд ли. Крикнул скорее для проформы. По долгу службы. Не палить же просто так в спину, в самом-то деле.

Реакция у стрелка оказалась молниеносной. Не опуская оружия, он развернулся всем телом и вдавил курок. Юра метнулся в сторону, опрокидывая на пол Сергея и одновременно нажимая на спусковой крючок. Автоматная очередь, пущенная веером, разнесла вдребезги яркую витрину с макетами технических достижений времен, должно быть, еще начала века. Толстые стекла с грохотом обрушились на шершавый пол. Пули калечили «достижения», кроша макеты в щепки, подбрасывая и переворачивая в воздухе. Юра выстрелил. Сергей упал на бок, весьма чувствительно ударившись плечом о камень, тут же перевернулся на живот и трижды нажал на курок. Боевика откинуло на бетонное ограждение стройки. Затем он пошатнулся, опуская винтовку, сделал шаг вперед и завалился лицом в натоптанную тысячами башмаков осеннюю слякоть.

– Витрину разбил, сволочь, – буркнул Юра, поднимаясь.

– Ничего, я думаю, человечество как-нибудь переживет эту потерю.

Они пробежали до выхода из тоннеля, остановились рядом с мертвым боевиком. Из пяти выпущенных пуль три попали в цель. Две угодили в центр груди, третья – в правый глаз.

– Ты куда целился-то? – изумился Юра.

– А я вообще целился? – хмыкнул Сергей. – А ты куда?

– В руку. В правую. Точнее, думал, что в руку.

– Откуда ж тогда у него все эти дыры?

– Выходит, что я промахнулся, – философски пожал плечами Юра.

В эту секунду до них донеслись приглушенные одиночные выстрелы.

– «АКМС», – определил Юра. – Ох, он там народу положит…

– Пошли? – Сергей кивнул на приоткрытые двери метро.

– Вряд ли нам повезет два раза подряд, но… фиг с ним. Кто надеется жить вечно? Пошли.

В фойе метро стояли трое патрульных. Неказистые, в слишком коротких бронежилетах, они даже не достали оружие и, когда Бателли ворвался на станцию, только и смогли что беззвучно разевать рты в немом крике. Боевик без труда скосил всех троих одной очередью. Двое остались лежать на мраморном полу, третий скатился по короткому эскалатору. Ничего сложного. Бателли высунулся в дверь. Сделал он это как раз в ту секунду, когда Улет падал на каменные плиты с пулевой дырой, зияющей на месте правого глаза. Бателли ни на секунду не усомнился, что партнер мертв. Будь на месте Улета Корсак, возможно, боевик и попытался бы вытащить его, но сейчас… нет.

Бателли развернулся и побежал к эскалатору. Внизу, в холле, было пусто. Только у турникетов бестолково суетились двое совсем молодых пацанов в форме курсантов. Для Бателли не составило труда подстрелить обоих. Он даже не стал их убивать. Просто прострелил ноги. В фойе загрохотали чьи-то шаги. Бателли промчался через турникет и побежал вниз по неподвижным ступеням эскалатора. Он одолел, должно быть, уже половину невероятно длинной лестницы, когда наверху появились двое в штатском. Одного боевик сразу узнал. Высокий, похожий на молодого Бельмондо, тот был в числе первых появившихся «волков». «Жаль, что не пристрелил настырного малого еще в сквере», – подумал Бателли, торопливо оборачиваясь и нажимая на курок автомата. «АКМС» забился у него в руках, выплевывая смертоносные градины. Оба оперативника отпрянули, а боевик, опустошив обойму, швырнул автомат на ступеньки и снова побежал вниз. На ходу он достал из кармана пистолет, вложил в магазин последнюю полную обойму.

– Стой! – закричал один из оперативников, вновь появляясь на эскалаторе. – Стой, стрелять буду!

– Ага, уже стою, – бормотнул себе под нос Бателли, ускоряя шаг.

Он понимал, что в узком, спускающемся под землю тоннеле «волки» стрелять не отважатся. Слишком уж велика вероятность промаха. Значит, пуля уйдет вниз, а там полным-полно народу. Не дай Бог, срикошетит, зацепит кого-нибудь. В этом и заключался его шанс на спасение.

Милиционеров боевик заметил издалека. Они стояли у железного ограждения, терпеливо объясняя возмущенным пассажирам, что, мол, выход временно закрыт, но, мол, скоро откроется. Через часик, должно быть. Да нет, никакой не теракт, просто технические неполадки. Все нормально.

Бателли поднял пистолет и дважды нажал на курок. Выстрелы услышали все. Поначалу толпа застыла, омертвев в растерянности, не понимая, не зная, как реагировать. И тогда боевик, выпучив глаза, завопил истерично:

– А ну, лежать, падлы! На пол! Мордами вниз! Всех перестреляю! Быстро на пол!!!

Народ вдруг всколыхнулся могучей волной и подался назад. Истошный визг взметнулся под потолок и рассыпался на миллион осколков. Люди попытались бежать, но было их слишком много. Обезумевшие от ужаса дамы, расчищая себе путь к бегству, царапали стоящим рядом физиономии, мужчины же галантно, по-джентльменски, отпихивали дам локтями. Трое патрульных без дальнейших пререканий и уговоров упали на пол, как и предлагалось, «мордами вниз». Им, понятное дело, тоже умирать не хотелось.

Бателли одним прыжком преодолел заграждение и шарахнулся вправо, за колонны. На платформе стоял состав. Двери его были открыты, а пассажиры заинтересованно вытягивались в струночку, пытаясь разглядеть, что же это за шум такой на станции-то? Боевик не полез в вагон. Ведь именно этого от него и ожидали. Не сбавляя хода, он пронесся по платформе, засовывая на бегу пистолет в карман плаща, миновал несколько пролетов и шмыгнул между колонн, ввинчиваясь в толпу. Тут не бежали, гудели, обсуждая происходящее, и тоже вставали на цыпочки.

– «Осторожно, двери закрываются…» – пропела куцеголосая механическая дикторша.

Состав тронулся. При своем малом росте Бателли совершенно терялся в толпе. Он повернулся и спокойно, без суеты, начал пробираться к переходу на станцию «Чеховская», то и дело извиняясь и скаля зубы в притворной улыбке.

Когда Сергей и Юра вбежали на станцию, боевик уже исчез. Пропал, словно растворившись в воздухе. Ни один из патрульных дать сколь-нибудь вразумительного объяснения тому, куда подевался беглый преступник, так и не сумел. Да и какие могут быть объяснения, коли не стояли они со своими кургузыми «пээмками», храбро выцеливая скрытую мешковатым плащом спину бандита, а валялись кукольно на полу, пачкая новенькие свои мундирчики.

Выслушав их маловразумительное мычание, Юра чертыхнулся в сердцах и сплюнул мрачно.

– Может, стоит сообщить постам на соседних станциях? – озаренно предложил самый молодой из проштрафившихся коллег.

– Сообщи, голуба, сообщи, – устало согласился Юра.

Он повернулся и быстро зашагал к эскалатору.

Сергей догнал его, пошел рядом.

– Думаешь, пустышка? – спросил он.

– Конечно, – хмуро ответил Юра. – Пока сообщат, пока то да се, три состава пройти успеет. Да и едет ли он? Этот парень головы не теряет. Он – профессионал. Скорее всего рванул на переход и уже подъезжает к «Цветному бульвару» или «Кузнецкому Мосту». Или еще к чему-нибудь. – Он вздохнул и искусственно-бодро добавил. – Ну ладно. Еще не вечер. Пошли, допросим пока задержанного. Уверен, он нам много интересненького порасскажет.

* * *

На лестничной площадке стояли двое охранников. Кивнув им, Цербер вошел в квартиру Гадеса, на секунду задержался в прихожей, оглядываясь. Из гостиной появился невысокий, чрезвычайно подвижный человечек. Цербер знал его. Один из экспертов, консультирующих организацию и получающих за это «консультационные надбавки» к основному, официальному окладу, превышающие сам оклад раз в десять.

– Приветствую вас, дорогой, – улыбнулся человечек, пританцовывая. Он вообще не мог устоять на месте, даже когда с кем-нибудь разговаривал. – Рад видеть, несмотря на обстоятельства.

Цербер махнул рукой. Он не любил витиеватых фраз.

– Вы можете сказать что-то определенно? – спросил, продолжая внимательно осматривать двадцатиметровый холл.

– Определенно? – На секунду эксперт застыл, хмыкнул и вновь принялся «отплясывать» на месте. – Дорогой мой, определенно можно сказать только одно: «Умер». Это-то не вызывает ни малейших сомнений. Предварительно названная причина смерти: утопление в ванне. Похоже на несчастный случай. У вашего товарища было повышенное давление, а в ванне, как вы, наверное, знаете, имеется установка, создающая эффект турецких бань. Жара. Потерял сознание, упал. Собственно, он даже не успел ничего почувствовать. Просто ушел под воду, асфикция и… Печальный, но довольно легкий конец. Я всегда говорил: все эти экзотические причуды, вроде мини-парных, «джакузи» и прочего, весьма и весьма опасны.

Цербер, не обращая внимания на «танцующего» рядом эксперта, прошел в ванную, осмотрелся. Огромная, как и в большинстве «начальственных», довоенной постройки домов, комната с безразмерной «джакузи». Цербер представил себе, как тело Гадеса плавало в ней до самого утра, белое, сморщенное от воды и жары, с мутными белками глаз, и скривился. Он не верил, что эта смерть – случайность. Во всяком случае, не более, чем в то, что Юлий Цезарь сам поскользнулся и упал на кинжал Брута. Три естественных несчастных случая за одну ночь? Расскажите это кому-нибудь другому. Цербер встал на край «джакузи», ощупал стену. Может быть, здесь есть окно? В большинстве старых домов такие окна есть. Через них легко проникнуть в квартиру незамеченным, а затем так же уйти. Нет. Как же вошли убийцы? Дверь на сигнализации. Этаж не последний, с чердака не забраться. Еще консьержка внизу и милицейский пост во дворе. Цербер вспомнил подслеповатую, но бойкую-старушенцию, старательно объясняющую ему: «Нет, никого не было. Чужих никого». – «А своих?» – «И своих никого. Только жильцы. Но я всех в лицо знаю. Весь день, почитай, тут сторожу, не отходя никуда. Нет, никого не было». – «Может быть, „скорая“ к кому приезжала? Или милиция?» – «Дак не было». – «Точно, значит, никого?» – «Никого».

Но как-то же они вошли?

Цербер прошелся по комнатам. Семенящий за ним эксперт давал какие-то пояснения, однако Цербер их практически не слушал. Зачем? Убийство Гадеса организовал человек серьезный, это понятно. И расчет верный. Милиции лишний «заказняк» «не в жилу», потому что «висяк». А тут налицо все признаки несчастного случая, который вполне устраивает обе стороны. И следственные органы, и многочисленную родню в лице молодой стервозной жены и объявившихся вдруг великовозрастных расторопных отпрысков от первого брака. Тем более что и «волны вроде никто не гонит». Чего суетиться-то? Ну, с детьми и женой ясно. Им бы похоронить благоверного папашку поскорее да начать денежки делить. «Большой и светлой» здесь не пахнет. Даже Шекспир со всей своей неуемной фантазией ничего бы не нацедил. «Следакам» тоже неплохо. Дело закрыли, в архив и по медальке на грудь, пусть звенят. А вот Аиду – и, стало быть, Церберу – суетиться надо. Ой как надо.

Ну-ка, ну-ка? А это что такое? Он подошел к окну. Хорошее окно, широкое, с голубоватыми пуленепробиваемыми стеклами. В форточку врезан блок кондиционера, от которого расходятся по всем комнатам провода. Ух ты… Цербер наклонился поближе, взялся за проводок, потянул, и… тот свободно вышел из гнезда. Ловко, ловко. А на раме что? Похоже на трещинки, аккуратно замазанные шпаклевкой. Цербер вытащил из кармана нож, нажал кнопку, «выплеснув» серебристое лезвие, и поддел один из шурупов, крепивших кондиционер. Ничего. Стоит, как мертвый. Странно. Цербер наклонился к раме, пригляделся. Под шляпкой болта отчетливо проступила светло-желтая засохшая капелька. Практически незаметная. Знаменитый «Суперклей».

Цербер представил, как должен был ощущать себя Гадес, когда среди ночи чья-то рука зажала ему рот. Худое лицо покрылось потом. Он испугался. Может быть, впервые за последние десять лет. Ему вдруг стало понятно, что и он смертен. Гадес, человек-Бог. Возможно, он пытался кричать, но из зажатого рта вырывалось лишь сдавленное мычание. Худые волосатые ноги с непропорционально длинными ступнями сучили по умопомрачительно дорогому паркету. Гадес наверняка пытался поднять шум, но ничего не получалось. Старые дома славятся отменной звукоизоляцией… Он рвался из рук убийц, когда с него сдирали пижаму, бился, когда его голову погрузили в горячую воду. Гадес еще успел понять, что сейчас умрет, когда плещущая крохотными пузырьками вода ворвалась в его легкие. М-да… Такой смерти не позавидуешь. Определенно. Во всяком случае, он, Цербер, так умереть не хотел бы.

– Что такое? – спросил эксперт, приближаясь «фокстротно».

– Этим путем убийцы и проникли в квартиру, – задумчиво объяснил Цербер. – Вошли под видом каких-нибудь пожарных или сантехнических служб в соседний подъезд, а скорее даже в соседний дом, перебрались на крышу, спустились на тросах, выдавили кондиционер и влезли в квартиру. Затем они установили кондиционер на место, подклеили и замазали трещинки на раме, посадили на место шурупы и спрятались. Только вот с оборванными проводами возиться не стали. Долго и хлопотно. Охрана доставила подопечного домой и уехала. Дальше – дело техники. Утопив жертву, убийцы вышли на площадку, каким-то образом – я думаю, при помощи сильного магнита – задвинули засов и ушли тем же путем, что и пришли. Через крышу. Вот так.

– Складно, – согласился эксперт. – Маловероятно, конечно, но складно.

– Так убийцы именно на эту маловероятность и рассчитывали, – вздохнул Цербер.

– Да нет же. Это только домыслы. Ваши абсолютно беспочвенные подозрения. Голубчик, вам надо изредка менять место работы, – махнул рукой «танцор». – Имел место банальнейший несчастный случай, уверяю вас.

– Вы можете считать как вам угодно, – отрубил Цербер. – Официальное заключение меня не волнует. В какой морг отвезли тело? – Эксперт назвал номер больницы. – Мне необходимо увидеть убитого.

– Зачем?

– Я должен убедиться, что это все не подстава.

– Вашего товарища опознали соседи, – сообщил эксперт.

– Мне плевать на соседей, – безразлично отмахнулся Цербер. – Я должен опознать его лично. Это входит в мои обязанности.

– Хорошо-хорошо, – согласился эксперт. – Поехали. Раз вы так настаиваете, устрою вам обширную экскурсию по больничному моргу.

* * *

– А Ярослав на даче, – приоткрыв дверь, заполошно выпалила в лицо Гектору дородная блондинка и скороговоркой, словно тот собирался уличить ее во лжи, повторила: – На даче, на даче.

Дверь захлопнулась.

– Да я верю, – пробормотал Гектор в утыканный золотыми гвоздиками дерматин и нажал на звонок еще раз.

Дверь снова открылась. Блондинка оказалась на редкость рубенсовской и заполняла собой едва ли не всю прихожую. Стояла она прочно и уверенно, как противотанковый дот. Гектору подумалось, что если бы и нашелся на свете отчаянный смельчак, решившийся ограбить квартиру адвоката, ему пришлось бы очень нелегко.

– На даче, – вновь возвестила женщина и попыталась захлопнуть дверь, но Гектор уже просунул в щель ногу.

Блондинка налегла всем весом, однако и Гектор налег с другой стороны, поскольку очень не хотел, чтобы его ногу расплющило, словно общепитовскую котлету.

– Ну полегче, полегче, – попросил он.

Женщина нажала сильнее, но Гектор не собирался сдаваться. Противостояние длилось с полминуты и здорово напоминало известную историю про двух баранов, встретившихся посреди моста. Первой уступила блондинка. Она ослабила натиск и, тяжело отдуваясь, заглянула в узкую, перечеркнутую изящной цепочкой щель.

– Вы все еще здесь? – поинтересовалась, словно визитер имел привычку внезапно растворяться в воздухе.

– Здесь, – разочаровал ее Гектор. – Все еще.

– И чего надо? – кинулась в штыковую блондинка.

– Чего-то надо, – отразил первый натиск противника гость. – Например, хотелось бы узнать, где конкретно находится дача Ярослава.

– Пятнадцать километров по Рублевке, – с вызовом сообщила блондинка.

Сказано это было таким тоном, что Гектор тут же понял: Рублевское шоссе давным-давно оккупировано врагами, и к Ярославу не прорваться даже при массированной поддержке авиации и артиллерии.

– А поконкретнее? – все же решился на подвиг он.

– Поконкретнее… поконкретнее… – проворчала женщина и задумалась, застыв, как в летаргии. На челе ее обозначились глубокие морщины, которые, судя по всему, должны были символизировать усиленную работу мысли. – В Ильинском, – наконец припомнила блондинка. – Ну, точно. Как я могла забыть?…

– И правда, – хмыкнул Гектор.

– Но теперь-то точно вспомнила. В Ильинском. – Женщина повспоминала еще несколько секунд и наконец выдала очередную порцию тайны: – Дом в конце Улицы, красный, кирпичный. С арочками и балконом. Три этажа. И флюгер там еще.

Гектор зазевался, неосмотрительно вытащил ногу из щели, и блондинка, воспользовавшись промахом противника, коварно захлопнула дверь. Щелкнул замок, гулко задвинулся засов.

– А флюгер какой? – спросил Гектор и вздохнул, представив, как «врагиня» зловредно похихикивает, потирая огромные, словно отвалы бульдозера, ладони. Досадила, мол, ближнему своему. – Флюгер-то какой?

Молчание. Мавр может уходить. Проще говоря: «пшел вон». Гектор и пошел. В смысле, «пшел». Честно повернулся и затопал к широкой, как Волга-река, лестнице. Шаги его тяжело, будто кегельбанные мячи, раскатывались по подъезду, умудряясь оставаться при этом удивительно жалкими. Парад побежденных.

Он успел спуститься на один пролет, когда наверху загремело, залязгало, заклацало, и «противотанковый дот» на прощание «выпалил» ему в спину:

– Лев! Флюгер – лев!

Снова хлопок, клацанье, лязг, а затем тишина-а-а… Только слышно, как лает собака во дворе да приглушенно мурлычет за стеной телевизор.

– Лев, стало быть, – пробормотал Гектор. – Сильный зверь.

Он вышел на улицу, постоял, поеживаясь и собираясь с мыслями. Ильинское? Ближний свет. Как добираться-то? Машину, что ли, угнать? Гектор покосился на стройную шеренгу, «ракушек», на стоящую чуть поодаль автовыставку и снова вздохнул. Нельзя. Поймают, как пить дать. С его-то везением? Запросто. Остается «свой ход». Абсолютно законная штука, зато чертовски медленная. Гектор достал из кармана деньги, пересчитал. Пятьсот тысяч. Получка позавчера была, слава Богу, и деньги не задержали. Значит, до «Молодежки», а там «левака» какого-нибудь поймаем. Заломит небось, хоть по Рублевке до Ильинского и ехать-то всего ничего. Плевать. Сегодня время дороже денег. Гектор потрусил к автобусной остановке.

* * *

Они встретились на Театральной площади, как и договаривались, ровно через полчаса. Цербер терпеть не мог опозданий, и Персу с Молчуном это было известно. Начальник службы безопасности взял фотографию Одинцова, всмотрелся в лицо, оценил:

– М-да… Впечатление, прямо скажем, то еще производит. – Он спрятал карточку во внутренний карман куртки и спокойно добавил: – Как только удостоверите личности Плутона и Диса, сразу позвоните мне. Немедленно.

– Хорошо, шеф, – серьезно ответил Перс. – А насчет «Вольво»?

– Это само собой, – ответил Цербер, забираясь в салон «шестерки». – Не сможете дотянуться до меня, звоните Аиду. Только сразу. Дело к вечеру, так что каждая минута на счету.

– Не дураки, – буркнул Молчун. – Сами понимаем.

– Вот и отлично, – сдержанно улыбнулся Цербер. – Удачи вам, парни.

Плутон жил в особнячке на Пехотной улице, и его труп отвезли в морг 152-й больницы. Сам морг, хрустяще-белое строение под озорно-зеленой крышей, притулился в глубине размокшего от дождя, обжитого воронами парка. Опознание заняло всего пару минут. Мнение Перса и Молчуна было твердым и единодушным: убитый – Плутон. Пока они осматривали тело, худосочный, безразличный ко всему очкарик-санитар, получивший от Перса хрустящую полусотенную купюру, терпеливо переминался с ноги на ногу.

– В официальном заключении причиной смерти значится острая почечная недостаточность, – констатировал он безразлично. – Признаков насилия никаких. Разве только пьян в стельку, но напиться-то можно и без посторонней помощи, верно?

Перс быстро взглянул на него, но не ответил. Молчун, внимательно осматривавший тело, хмыкнул:

– Грохнули.

– Несчастный случай, тут и думать нечего, – заявил санитар. – Ваш друг накирялся конкретно и уснул. Улегся неудачно или, может, повернулся так во сне, короче, полой пиджака или рукавом пережал себе руку у плеча. Проспал так часика три, потом неудобно стало, перевернулся, видать, на другой бок – и все. Прощай, мама.