Текст книги "Зверь"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

– Дальше, Гектор Наумович, вы познакомитесь с вашей ударной командой.

– Сколько в ней человек?

– Шестеро, включая вас.

– Кто остальные?

– В основном, как и вы, бывшие спортсмены. Сломавшиеся или просто вышедшие в тираж. Пара цирковых артистов. Тоже бывших, разумеется.

– А почему именно мы? У вас, насколько мне известно, есть отличные боевые группы. «Альфа» там, другие разные…

– Есть, – согласился молодой. – И «Альфа», и другие. Однако в данном конкретном случае мы не можем прибегнуть к услугам собственных групп. В первую очередь из тактических соображений. Они слишком профессионально работают. Хозяевам «Си-Эйч-Эс» не составит труда понять, кто заинтересовался их деятельностью. В этом случае можно ожидать ответных шагов, последствия которых сложно предугадать. Не вызывает сомнения одно: если мы встревожим «смотрителей ада», они тут же свернут Базу. И уж, конечно, позаботятся, чтобы в следующий раз их не смогли обнаружить. Теперь о том, почему наше ведомство выбрало именно вас. Мы искали людей в возрасте от тридцати пяти до сорока пяти лет, хорошо подготовленных физически, но не крутых, как любят сейчас выражаться, не амбициозных, обладающих чувством команды, не слишком обеспеченных в материальном плане, не злоупотребляющих алкоголем или наркотиками, с очень ограниченным кругом знакомств, имеющих сильную привязанность к кому-то из близких и при этом – важнейшее условие – с хорошими показателями в плане интеллекта.

– А крылышки за спиной в ваши планы не входили? – не без сарказма поинтересовался Гектор.

– На первый взгляд может показаться, что тысячу-другую кандидатов подобрать легко, – пропуская колкость мимо ушей, продолжал Красавец. – Собственно, сначала и мы так думали. Но в ходе поисков выяснилось: лиц, удовлетворяющих одновременно всем указанным требованиям, не так уж и много. Пришлось постараться, чтобы заполучить их.

– Скупили оптом? По «лимону» за штуку?

– Деньги – самый ненадежный мотив для вербовки, – пояснил молодой. – Существуют иные, куда более надежные пути. Кого-то прельстили улучшением жилищных условий – есть и такие, кого-то – дорогостоящей операцией в зарубежной клинике, кого-то, как вас, закрытием уголовного дела. Великая вещь – индивидуальный подход. В результате у нас имеются две группы по шесть человек. Основная и запасная. Вы – в основной. Если ваша команда не выполнит задание, подключится вспомогательная…

– А нас спишут за ненадобностью, – мрачно закончил фразу Гектор.

Он и сам не заметил, что сказал «нас». В его голове «их команда» уже существовала, действовала. В душе даже родилась некоторая обида на жестоких «работодателей». «Мы будем работать, мы полезем, а они»… Это «они» относилось к остальным. К вспомогательной команде, к фээсбэшникам, ко всем. Именно на этот эффект и рассчитывали Красавец с «Големом». Они довольно посмотрели друг на друга: дело сделано, «клиент дозрел».

– Да нет. Просто аннулируем соглашение, и все. – Молодой потянулся, похрустел суставами. – Ну что же, будем считать, что мы договорились.

– Когда я смогу познакомиться с остальными членами команды?

– Сегодня вечером, – ответил Каменный. – В шесть часов вы должны быть на проспекте Мира. У «Макдональдса». Знаете? – Гектор пожал плечами. – Увидите. Он заметный. Там я вас встречу. Дальнейшее – по ходу дела.

– Хорошо. Я буду там в шесть.

Оба фээсбэшника расплылись в улыбках.

– Всего доброго, Гектор Наумович, – сказал молодой. – До встречи. Мы рады, что вы оказались разумным человеком.

– Ну а уж как я рад, вы себе и представить не можете, – тихо пробурчал Гектор.

Парочка деловито зашагала к выходу из парка. Их фигуры некоторое время еще маячили светлыми пятнами на фоне бурых сосен, но вскоре растаяли. Гектор вздохнул и побрел к подъезду.

Когда он вошел в квартиру, Лидка сидела в кресле и смотрела телевизор. Услышав звук открывающейся двери, она слегка повернула голову, покосилась на отца и, не сказав ни слова, вновь вперилась в экран.

– Как дела? – спросил Гектор нарочито беспечно, стаскивая плащ и внимательно осматривая его со всех сторон. – Давно проснулась?

– Давно, – отчего-то холодно ответила дочь.

– Чем занималась?

– Телек смотрела.

Гектор прошел в комнату и, остановившись у Лидки за спиной, поинтересовался:

– В чем дело?

– Ни в чем.

– А все-таки?

– Говорю же, ни в чем, – отрубила дочь, не оборачиваясь.

– Эй, посмотри на меня, – сказал Гектор, обходя кресло и становясь перед экраном.

Лидка подняла взгляд. В глазах у нее застыл вызов.

– Ну? И что дальше? – Иногда она становилась просто невыносимой.

– Я хочу знать, что произошло в мое отсутствие?

– Звонил Сергей. – Лидка отвела взгляд.

– Кто это?

– Мой парень.

– А-а-а, этот твой… вчерашний?

– Он не «этот твой», папа! Он – Сергей.

– Ясно. И что?

– Сегодня утром к нему приходили. – Лидка вдруг сникла, словно из нее выпустили воздух.

– Кто?

– Папа, ты что, издеваешься? – Девушка вскочила. – К нему приходили из милиции! Понятно теперь? Из милиции! И он им все рассказал!

– Ну и что дальше? – жестко спросил Гектор. Он не признавал отчаяния, покорного ожидания. Считал, что это приоритет слабых. – Что, конец света наступил, что ли? Великий Потоп начался? Что?

– Они придут за мной, папа, – шепотом сказала Лидка.

– Не придут, – отрубил Гектор.

Девушка встрепенулась и внимательно посмотрела ему в лицо:

– Папа, что случилось?

Похоже, они поменялись ролями.

– Ничего не случилось, – ответил Гектор. – Сегодня утром я ездил к одному человеку, моему старому приятелю. Он теперь большая шишка. Приятель при мне позвонил какому-то начальнику, тот проверил по своим каналам, и выяснилось, что мужчина этот, которого ты сбила, жив. У него парочка ушибов, но он жив. Мой приятель пообещал, что съездит в больницу, переговорит с этим человеком, заплатит ему деньги, поможет с лекарствами, ну и так далее. Короче говоря, дело скорее всего будет закрыто.

Врал Гектор неумело – сказывалось отсутствие опыта, – но зато щедро компенсировал сей недостаток фантастическим энтузиазмом. В целом же получалось очень даже неплохо. Он не думал о том, как станет оправдываться перед дочерью, если дело провалится и за ней все-таки придут. Нет, оно не могло провалиться.

Лидка продолжала вглядываться в лицо отца. Девушка, похоже, никак не могла поверить в чудесное разрешение проблемы. Надвигающийся ураган на деле оказался всего лишь мелким дождиком.

– Это правда? – Голос ее дрогнул.

– Чтоб я сдох, – со «штирлицевской» искренностью поклялся Гектор.

Лидка вдруг порывисто обняла его, заголосила:

– Спасибо, папочка! Я знала, что ты меня спасешь! Я знала, честно!

Гектор почувствовал: еще несколько секунд – и дело кончится потоком слез. Такими рыданиями, каких свет не видывал. И, возможно, обоюдными.

Он отодвинул дочь и, скрывая хрипотцу в горле, грубовато сказал:

– Ты вот чего… Лучше пойди плащ мне протри, поскользнулся тут, в парке, а мне вечером нужно к этому самому приятелю подъехать. И вообще, возможно, я неделю-другую буду здорово занят.

– Чем? – Слезы в голосе дочери сменились настороженностью. – Он требует от тебя чего-то?

– А-а-а, – махнул рукой Гектор, – пустяки, ерунда, мелочь. Нужно с сотрудниками его фирмы позаниматься. Поднатаскать их.

– Поднатаскать в чем? – недоверчиво спросила Лидка. – Ты будешь учить их прыгать через «козла»?

«Надо же, – подумал Гектор, – мы даже говорим одинаково».

– Я, по-твоему, совсем уже развалина, да? – обиженно спросил он. – Больше ни на что не гожусь? Перед тобой, между прочим, спортсмен-пятиборец. В прошлом – чемпион Союза, черт побери. Кстати, в стрельбе из пистолета я до сих пор могу многим из молодых фору дать.

– Ты будешь учить их стрелять?

– Вот именно. – Гектор был рад тому, что сумел выкрутиться, а заодно и оправдать грядущие отлучки из дома. – Службу безопасности придется потренировать. Но это ненадолго. Неделя, может быть, две. Три, в крайнем случае. Ты плащ-то протри. Сама понимаешь, нужно выглядеть. Это тебе не ПТУ. Там другие люди.

– Хорошо. – Лидка подхватила плащ и выпорхнула из комнаты.

«Вот, она уже и забегала, – подумал Гектор. – Это здорово. Просто отлично». На секунду ему показалось, что неприятности и правда канули в прошлое, растворились в прошедшем дне, но мгновением позже он вспомнил: ничего еще не ясно. Самое сложное – впереди… «Нет, ясно, – категорично сказал себе Гектор. – Предельно ясно. Он сделает невозможное, вылезет из шкуры, будет жрать землю, сдохнет ради того, чтобы это мнимое благополучие сохранилось и превратилось в реальность».

* * *

Джузеппе уводили как настоящего борца за права человека – с заломленными до затылка руками, подпирая подбородок резиновой дубинкой. Вцепляться в немытые волосы никому не хотелось.

Задержание было обставлено в лучших традициях документальной хроники семидесятых, проходившей под рубрикой «Их нравы». Лениво прогуливающийся по залу милиционер сделал замечание грязной, хорошо поддавшей нищенке, та ответила, как и положено «порядочной женщине», матом, страж порядка попытался грубиянку погнать, «случайно» оказавшийся рядом Джузеппе вступился, за что и был задержан. Когда его уводили, насовав для реализма дубинкой под ребра, пьяная нищенка мутно взглянула вслед и, звучно хлебнув из безразмерной бутылки ядовитого пойла, отрыгнула на весь зал:

– Не… Нельсон Мандела ты наш…

Сергей Боронин ожидал агента в просторной комнате, некогда бывшей «ленинской». Во всяком случае, светлый абрис от пенопластовой, знакомой с детства головы еще сохранился на стене. Окна, забранные решетками, выходили на привокзальный тупичок. Света сквозь них проникало ничтожно мало, и от этого в «ленинском зале» витало ощущение давящей тяжести и нехватки свежего воздуха. Во дворе периодически громыхали составы, доносился невнятный бубнеж диспетчера. В дежурке кто-то «сопливился» виновато, а сидящий за огородкой капитан отвечал устало и монотонно. Хлопнула входная дверь, послышался оживленный гвалт. Словно ворвался в застоявшееся болото тесного помещеньица ручеек свежей воды. В «ленинку» вломились двое патрульных, конвоирующих Джузеппе. Агент дергал кудлатой, как у дворового пса, башкой и громко приговаривал:

– Ну руки-то, руки-то отпусти. Отпусти руки-то!

Один из патрульных кивнул Сергею:

– Вот, товарищ старший лейтенант, доставили.

– Доставили бы вы, кабы я сам не пошел, – отвечал в пространство Джузеппе.

– Поговори еще, – подтолкнул агента дубинкой второй патрульный, сержант. – Давай, давай, шевели копытами.

– Лучше копытами, чем рогами, – парировал быстро Джузеппе и, не дожидаясь, пока до сержанта дойдет смысл сказанного, шагнул к столу, придвинул стул, сел. – Приветствую вас, начальник. Вот и я.

– Да уж вижу, – усмехнулся Сергей. – Ребята, – обратился он к патрульным, – оставьте нас минут на десять.

– Хорошо, товарищ старший лейтенант, – кивнул сержант, пристально глядя на подопечного, и добавил, обращаясь непосредственно к Джузеппе: – А насчет рогов мы с тобой попозже поговорим.

– Попозже я буду занят, – хмыкнул тот и отвернулся.

Когда за патрульными закрылась дверь, Сергей достал блокнот, ручку, кивнул:

– Чего нарываешься-то?

– Так ведь если я отсюда без синяка на морде выйду, кто поверит, что меня просто так загребли? Натурализм в нашем деле – первая вещь.

– Ну ладно, Семен, давай рассказывай, что у тебя за информация.

– Надо же, – расплылся Джузеппе, – вы еще имя помните.

– Я много чего помню.

– А вот я уже нет. – Агент придвинулся поближе. На Сергея пахнуло невероятной смесью протухшей еды, какой-то кислятины и почему-то чеснока. – Значит, так, по поводу Жнеца, – заговорщицким шепотом забормотал Джузеппе. – Он собирается провернуть какое-то большое дело. Очень большое. Сейчас подбирает людей.

Сергей вздохнул. Снова, снова и снова. Информация не стоила ни копейки. Такие данные попадали к нему раз в две недели. Абстрактные фразы, не дающие ни единой зацепки. Он не закрыл блокнот и не ушел сразу исключительно потому, что жаль было времени. Торопился, договаривался. Может, в разговоре Джузеппе и ляпнет что-нибудь интересное. Почему он испытывает неловкость? Наверное, потому, что неприятно ощущать себя дураком, наступившим по пятому разу на одни и те же грабли.

– Это все?

– Если бы это было все, я бы не потащил вас сюда, – заметил Джузеппе. – Короче, дело в следующем. Есть у меня один кореш. Не то чтобы очень уж близкий, а так. У этого кореша племянник, – му…к редкостный, доложу я вам, – звать Лаврентием, фамилию толком не знаю, то ли Букин, то ли Бучин. Отчество – Викторович. Короче, молодой и наглый, как все они сейчас, бычары. Я его пару раз встречал у корешка этого своего. Правда, он пить с нами никогда не садился. Брезговал.

«Я бы на его месте тоже не сел. Не такой уж он, значит, и м…к», – подумал Сергей, однако вслух этого не сказал, не хотел обижать агента.

– Сколько лет племяннику-то?

– Да говорю ж: молодой. Тридцать пять, может. Или тридцать семь.

«Ни фига себе, молодой», – подумал Сергей. Что бы, интересно, сказал Джузеппе про него, узнав, что «начальнику» едва перевалило за тридцать? Наверное: «Детсадовский возраст».

– В общем, племянник этот в последнее время без дела сидел, – продолжал бухтеть агент. – А без дела, значит, без денег, так?

– Ну, допустим, – согласился Сергей. – Хотя это еще не факт. Дальше?

– А дальше вот что. Встретил я его вчера здесь же, на вокзале, с какими-то двумя типами. Первый одет дорого, выглядит как настоящий крутой, но не из синих, и не отмороженный. Скорее деловой. Второй пониже, примерно метр семьдесят, лысый, как колено, уши торчат. Одет в плащ и кроссовки. Штанов я не видел. Их плащ закрывал. Так вот, поговорили они о чем-то в сторонке, спокойненько так, с полчаса примерно. Потом передали племяшу какой-то списочек, сверточек, похлопали по плечу и ушли. А вечером мы с этим моим корешем киряли у него на квартире, и вот, заявляется племянничек с каким-то фраером. Прикинуты оба – чтоб мне так всю жизнь одеваться. А ведь постоянно в куртках да джинсах Лаврик ходил, а тут костюмчик, галстук, туфли дорогие, пальтишко стильное.

– А тип-то вокзальный, тот, что повыше, как выглядел? – поинтересовался Сергей.

– Нормально выглядел. Как вы.

– В смысле?

– В смысле на одного из ваших похож. Высокий. Плечи широкие, морда такая. – Джузеппе состроил мужественную физиономию, чтобы наглядно продемонстрировать, какая морда у фраера. – Короче, «ты записался добровольцем». Один в один. Во-от. Да, в пальто он зеленом был. Как в кино. Зауженное такое пальто, длинное. В костюме еще. Все вроде. О чем я? Ах, да. Так вот, значит, закатываются племянник с фраером, водярой затаренные по самое «не могу». И не каким-нибудь там г…м самопальным, а «Абсолютом». Потопали они, значит, в кухню кирять, а мы в комнате сидим. Где-то часикам к двенадцати бухло у нас кончилось, но чувствуем: мало. Кореш и говорит: «Пойдем у Лаврухи попробуем сшибить на фуфырь. Он при деньгах сегодня вроде как». Ну, мне-то по фигу. Пойдем, говорю. Пошли. Они, значит, сидят. Икорка, красная рыбка, колбаска, я такой в жизни не видел. Квасят, стало быть. Но зенки уже залитые конкретно. Кореш мой ласково так и говорит: «Лаврушенька, не дашь ли взаймы на фуфырек? Я отдам, гадом буду, ты меня знаешь». Племяш-то заржал так приторно, по-блядски, полез в карман и достает толстенную пачку купюр. Стотысячных. Пачка, во! – Джузеппе показал. – В палец толщиной. Отслюнявливает нам две бумажки и барственно так кидает на стол. Себе, мол, возьмете и нам принесите пару «Абсолюта».

Сергей прикинул, что, если Джузеппе ничего не путает, в кармане у племянничка было как минимум десять миллионов. Не считая того, что уже потрачено. Одежда, выпивка, еда. Любопытно.

– А я, значит, между делом спрашиваю у него: «Ты на работу устроился, что ли?» А он отвечает: «Ага, на работку. Аванец, – говорит, – подкинули». И ржет, со своим этим дружбаном переглядывается. Я говорю: «Может, и меня туда приткнешь? Раз там такие-то авансы выдают?» А он: «Рылом, – говорит, – не вышел. Вот если бы ты спортсменом был или циркачом, тогда да, замолвил бы за тебя словечко, хоть все вакансии и забиты». И опять ржет. Тогда я и спрашиваю: «Это тебя пристроили те фраера, с которым ты сегодня утречком на вокзале торчал?» Вот тут он разом заткнулся, посмотрел на меня так внимательно и спрашивает: «А ты откуда знаешь?» Я и говорю: «Видел». А он: «Как видел, так и забудь». А дальше и начинает: мол, ребята эти на самого Жнеца работают, и если я хоть кому-нибудь вякну про то, что видел, то не сносить, мол, мне головы. Жнец, мол, болтовни не прощает. А лысый, низенький, мол, настоящий зверь, садюга. Его используют, когда нужно кого-нибудь к праотцам выписать. Лавруха много еще чего наговорил по пьяни. Мы и за фуфырями успели сгонять, и кирнуть как следует. Племяш-то добавил и давай заправлять. Мол, он у Корсака этого – так высокого зовут – первый друг. Дела, мол, вместе крутили и вот сейчас еще одно готовят. Мол, дело это Жнец лично будет контролировать и вроде бы даже участвовать. Якобы Лаврик после всего сможет не работать да как сыр в масле кататься. И, мол, не жизнь наступит, а прям-таки сплошной коммунизм у отдельно взятого человека в чистом виде.

– А что за дело, он не упоминал случаем? – спросил Сергей.

– Ну-у-у, начальник, – Джузеппе засмеялся, – вы от меня, как от Господа Бога, чудес ждете. Скажите спасибо, что хоть это есть… Приятель-то у племяша поздоровее, пьянел медленнее, так все понимал, локтем Лавруху пихал да на ногу наступал под столом. Я-то видел. А Лаврик-то знай за воротник заливает да боронит, пьет да боронит. С утра-то, конечно, я подумал – наплел племяш. Да, наверняка вранья там процентов семьдесят и было. Но с этими двоими он встречался – факт. Сам видел. И тут, значит, входит Лавруха со своим этим плечистым и говорит корешу моему: на, мол, бабки, слетай-ка за фуфырем на похмелку. А сам на меня смотрит. Я хотел было когти подорвать, да не тут-то было. Плечистый меня в углу зажал, а кореша Лавруха за порог турнул. Стою, значит, я себе, кочумаю. А тут Лавруха мирно так и говорит, мол, извини. Нагнал, мол, сдуру я вчера пурги тут. Пьяный, мол, был. Я киваю натурально: ясное дело, по пьяни у всех язык без костей да душа нараспашку. Лавруха говорит: «Вот-вот», – и достает из-под пальто нож. Говорит: «А вякнешь кому – завалю». Ну, я-то знаю, что он не мокрушничает, потому и не особенно испугался. Он ведь сам боялся. Побольше моего еще. Ему язык точно подрежут, если прознают, что я вам настучал. Вот так.

– Интересно, – задумчиво протянул Сергей. – Интересно. Значит, фамилия высокого – Корсак?

– Да вроде бы так, – подтвердил Джузеппе. – Только уж вы, начальник, особенно-то тоже про то, что я вам рассказал тут, не «бренчите» кому попало. Говорят, на Жнеца половина всей милиции работает.

– Кто это говорит? – быстро поинтересовался Сергей.

– Да все, – пожал плечами агент. – В общем, если до Жнеца доплывет, о чем мы с вами говорили, и с меня, и с вас, и с племяша с корешем – со всех бошки снимут.

– Значит, высокий – Корсак… А кореша своего как Лаврентий звал, не припомнишь?

– Чего ж тут припоминать? Натурально, Кирилл. Фамилия, кажется, Ситкий. Лаврик его то «Кирюха», то «друг Ситкий». Я думал просто «керя» его, а с утра племяш Кириллом кореша и назвал.

– Так. А где этот твой Бучин-Бунин сейчас обитает?

– С такими-то бабками? Да где угодно. Не-е, – помотал кудлатой головой Джузеппе, – вы его вряд ли найдете.

– Ну, это еще бабушка надвое сказала. Адресок друга твоего давай запишу.

– Валяйте, записывайте, – пожал плечами Джузеппе. – Только вы уж ему не открывайтесь. Он-то сразу дотямкает, что я тут при чем. Шепнет племяшу, тот своему этому… Корсаку, а там, глядишь, и до Жнеца дойдет. Тут-то я первым в очередь на кладбище и встану.

– А зачем ты мне это все рассказал, а? Раз так Жнеца боишься? – спросил Сергей, записывая адрес.

– А затем, что Лавруха – дурак. – Джузеппе вдруг быстро наклонился вперед и почти коснулся лица Сергея крупным сизым носом. – Дурак и трепло. Вот он обмолвится о нашей вечеринке кому-нибудь ненароком – и меня придут убивать. К кому тогда за помощью обращаться? А вы, начальник, мужик честный, это все знают. Вот и поможете. Спрячете и защитите. Я себе жизнь спасаю, вы медальку или там лишнюю звездочку зарабатываете. И вам хорошо, и мне вроде как тоже не плохо.

– Ладно. – Сергей поднялся, спрятал блокнотик в карман, поинтересовался: – Тебя сейчас вывести?

– Задержусь, – ухмыльнулся Джузеппе. – Вы – опер, вам здесь положено быть, мне сейчас – тоже. А вот если нас увидят вместе выходящими из каталажки – быть беде. Посижу, расслаблюсь пока. Если понадоблюсь, вы знаете, где меня искать. Если у меня наклюнется что-нибудь, позвоню.

– Хорошо, – согласился Сергей. – Звони.

Он вышел из комнаты, столкнувшись в дверях с давешним сержантом. Тот поинтересовался, оживляясь и плотоядно поглядывая на задержанного:

– Уже уходите? Быстро вы.

– Долго ли умеючи, – дернул плечом Сергей.

– Умеючи-то как раз… – Сержант заглянул в приоткрытую дверь и тоном, предвещающим массу удовольствий, сообщил: – Слышь, ты, любитель рогов, сейчас вот товарищ старший лейтенант уйдет, мы с тобой побеседуем.

– Ты поаккуратней, – предупредил Сергей. – Не усердствуй.

– Ладно, а то мы, не понимаем… – расплылся сержант.

И тут же из-за двери донеслось:

– Эй, сержант, заходи, не стесняйся. Так уж и быть, я тебя поцелую.

Сергей усмехнулся.

* * *

Рыхлые тучи нервно толклись в небе, окутывая город липкой паутиной холодного дождя. Народ, купившийся на любимую обманку природы – вполне погожий вечерок, – сиротливо жался в вестибюле метро «Проспект Мира», тоскливо глядя в бугрящийся чернотой просвет между крышами домов.

Гектор выскочил под колючие, хлесткие струи и побежал, сутулясь, к двухэтажному, сияющему огнями особнячку «Макдональдса».

Каменный уже ждал, стоя в обширной, хотя и мелкой, луже у самого крыльца и нетерпеливо посматривая на часы. Капли дождя сочно разбивались о его голову, ласково сползали по волосам и лицу, текли с потемневшего от влаги воротника на плечи. В эту секунду фээсбэшник был похож на изваяние, памятник вечному ожиданию.

Гектор подбежал, остановился в двух шагах.

– Прошу прощения, – сказал он, – я, кажется, немного опоздал…

– Как я промок, – с непередаваемым выражением выдохнул «Голем». – Кто бы знал, как я промок…

Гектор еще раз с изумлением посмотрел на щеголеватые туфли фээсбэшника, утопающие в зеркальной глади дождевой воды.

– Так вышли бы из лужи-то, – предложил он дружески.

– Не ваше дело, – зло огрызнулся тот. – Пойдемте, а то я совсем окочурюсь.

Они пересекли площадь и быстро зашагали по улице Гиляровского. В туфлях у Каменного подозрительно хлюпало. Мимо, жутко лязгая и искря, проползали трамваи, окатывая не успевших увернуться прохожих потоками грязной воды. У посольства Республики Мозамбик грустил забившийся в будку одинокий страж порядка. Был он похож на мерзнущего несчастного пса. Напротив, через дорогу, стояло невысокое убогое строение красного кирпича с зиявшими в стене стальными воротами. Клацающий зубами от холода Каменный остановился и кивнул:

– Сюда.

Гектор протиснулся между приоткрытых створок. В крохотном дворике догнивали брошенные на произвол судьбы остовы грузовиков и гордо «благоухал» заполненный до отказа помоечный ящик. Еще одна покрывшаяся плесенью внушительная гора мусора Монбланом возвышалась рядом. Гектор недоумевающе оглянулся на спутника и спросил, не скрывая охвативших его вдруг сомнений:

– Вы адресом не ошиблись? Это точно здесь?

– А вы небось думали, что вас в «Метрополь» привезут? – выбивая зубами «Турецкий марш», ответил «Голем». – Сейчас с помещениями не густо. Скажите еще спасибо, что не на кладбище встречу назначили. Тут налево. Заходите, не стесняйтесь.

– Ну спасибо, – пробормотал Гектор, открывая указанную дверь.

Внутри оказалось довольно чисто и тепло. На вахте, за низенькой школьной партой, сидел милиционер и, уложив подбородок на ладонь, заторможенно таращился в черно-белый экранчик миниатюрного телевизора. Дверная пружина простонала громко и отчаянно, как смертельно раненный. Вахтер медленно повернул голову.

Каменный, не останавливаясь, буркнул:

– «Паллада».

– Проходите.

Милиционер тем же плывущим, смазанным движением принял «исходное» положение.

Поднявшись на второй этаж, «Голем» и Гектор свернули направо, в небольшой предбанничек. Тут Каменный шумно открыл еще одну дверь и приглашающе кивнул Гектору:

– Будьте как дома. Вперед.

В узкой, словно пенал, комнатке стояли длинный стол, десяток стульев да заваленная бумагами этажерка. За столом устроились пятеро. Шестой – знакомый уже Гектору Красавец – стоял у окна и «шпионил» за мозамбикским посольством. Когда открылась дверь, он несказанно оживился:

– Ну вот, теперь все в сборе. Проходите, Гектор Наумович, присаживайтесь.

– Спасибо, – ответил Гектор. Честно говоря, сейчас его больше интересовали пятеро остальных.

– Знакомьтесь, – продолжал Красавец. – Борис Семенович Жукут. Штангист-тяжеловес. – Похожий на рыбу-бычка глазастый губошлеп с неимоверно широкой спиной и здоровенными покатыми плечами приподнялся и дернул головой. – Вячеслав Андреевич Руденко, спортивная стрельба из арбалета. – Сухощавый, поджарый парень с атлетичной фигурой и внешностью русской борзой кивнул, не вставая. – Антон Александрович Ильин, цирковой артист. Воздушная акробатика.

Плотный крепыш промычал себе под нос:

– Привет.

Двигался он странно, как будто вместо суставов и костей под кожей у него перекатывались отшлифованные камешки-«катыши».

– Тимофей Васильевич Трубецкой, дзюдо, – продолжал Красавец. Высокий подтянутый брюнет лет сорока трех, с прической «а-ля Фан-Фан Тюльпан», привстал и поклонился. – Модест Юрьевич Беленький, плаванье. – Хмурый, плечистый мужик, отдаленно напоминавший Кашпировского, с вызовом оглядел присутствующих, но ничего не сказал. – И наконец, Гектор Наумович Одинцов, пентатлон.

Гектор улыбнулся:

– Очень приятно.

Трубецкой улыбнулся в ответ, Жукут взглянул с интересом, Ильин промычал что-то невнятное, Руденко сказал: «Взаимно», Беленький буркнул: «А не врешь?»

«Ничего, притремся», – подумал Гектор, присаживаясь.

– Ну, вот вы и познакомились, – констатировал Красавец. – Перейдем к делу. Итак, – он начал брать с этажерки листы и пришпиливать их кнопками к стене, продолжая говорить, – вам хотелось узнать, зачем хозяевам «Си-Эйч-Эс» понадобилось устраивать всю эту игру с процессорами и выбрасывать на ветер сотни миллионов долларов. Теперь я могу объяснить. Одна из версий, выдвинутых нашими специалистами: психотронное оружие. Маловероятно, конечно, но не невозможно. В этом случае получает объяснение и наличие «лишних» деталей, о которых я упоминал. Их возможное предназначение: генерирование специальных кодовых сигналов – фабул, или, как их принято называть в широких кругах, установок. Подобный метод был известен и ранее. Он называется «обратным маскированием», а все вместе – «психосемантическим кодированием». Наиболее известные примеры: «Двадцать пятый кадр Фишера» и «Курс иностранных языков Илоны Давыдовой». Правда, при тестировании никаких посторонних сигналов выявлено не было, но это вовсе не означает, что их нет.

– Однако это также не означает, что они есть, – возразил Трубецкой. – Впрочем, вам, конечно, виднее.

– Вот именно, – ответил Красавец, пришпиливая последний лист. – Возможно, в пассивном состоянии или при тестировании процессор просто не выдает сигналов. Может быть, необходим какой-то сигнал, чтобы привести кодировщик в рабочий режим. Состоятельно ли данное предположение, мы надеемся установить с вашей помощью. Точнее, с помощью информации, которую вам предстоит похитить. Прошу внимания. Перед вами увеличенный снимок коттеджа и прилегающего к нему двора. Снимали с большого расстояния, поэтому получилось немного размыто, но лучшего все равно нет. Это ограждение, – он ткнул в фотографию, – из бетонных плит. Высота – три с половиной метра. Это – ворота. Над ними видеокамера. Она включена круглосуточно. Есть еще двенадцать камер: восемь – по углам ограждения и четыре – на крыше коттеджа. Двор просматривается полностью. У мониторов слежения постоянно дежурят двое охранников. По верху ограждения установлены датчики «гардвайер». Знаете, что это такое?

– Удивите нас, – буркнул Беленький.

– Если не вдаваться в подробности, чувствительный к деформационным возмущениям сенсорный кабель, проложенный по верху забора. При попытке пересечения заграждения, перекусывания кабеля или разрушения стены срабатывает сигнал тревоги. «Гардвайер» устойчив к природным воздействиям и внешним электромагнитным полям. Иначе говоря, он не реагирует на дождь, снег, ветер и прочие естественные сюрпризы. За ограждением – полутораметровая караульная зона. Обычно она контролируется сигнализацией «S-trax». Принцип действия – вытекающая волна. Два коаксиальных кабеля, между которыми энергетическое поле. При вторжении оно изменяется, и срабатывает сигнал тревоги. В случае значительного ухудшения видимости «S-trax» отключается, а для патрулирования периметра выставляются трое часовых. Еще один постоянно дежурит у ворот. Смена – каждые два часа. Три смены. За караульной идет двадцатиметровая зона отчуждения, контролируемая при помощи радиолучевых сигнализаторов. Если невидимый СВЧ-луч пересекается хотя бы частично, срабатывает общая система защиты. Вроде турникетов в метро.

«На кого он похож? – подумал Гектор. – Он же мне здорово кого-то напоминает. Только вот кого? Вспомнил! Молоденького массовика-затейника из профсоюзного дома отдыха! Держится – ну точь-в-точь. Как две капли воды! Такой же „живчик“!»

– Проползти под лучами можно? – угрюмо спросил тем временем Беленький.

– Нет, – ответил Красавец. – Сигнализаторы установлены в четыре яруса. Первый – пять сантиметров над землей, последний – на высоте полуметра. Разрыв между лучами – пятнадцать сантиметров. Направление – произвольное. На время смены караула часть из них отключают. То же, если кому-то необходимо покинуть дом или, наоборот, войти внутрь. Вход в коттедж оснащен магнитным замком. При попытке несанкционированного доступа сработает общая система защиты. Внутри, помимо двух смен часовых, постоянно дежурит резервная группа, состоящая из четверых охранников. Раз в сутки один из них отправляется за продуктами. Готовят в доме. Еще двое – на пульте. Всего коттедж охраняют восемнадцать человек.

– Ничего себе. Круто! – присвистнул Жукут.

– Внутри строения – видеокамеры, – продолжал фээсбэшник. – Во всех комнатах, кроме одной. Но они реагируют только на движущийся объект. Причем на солидную массу. Включаются через секунду после появления человека в поле видимости, отключаются – через четыре. Отдельные движения рук, ног или поворот головы не фиксируются.