Текст книги "Передряга"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

Истошно-радостно залился дверной звонок. Димка. Иван представил, как электронщик, нетрезво покачиваясь, давит и давит на кнопку, предвкушая скорое возлияние.

– Иду, иду! – заорал он и поплелся к двери.

Желание надраться пропало. Шестерёнки в голове вращались все быстрее. Откуда они узнали о квартире? Ответ: каким-то невероятным образом «взломщикам» удалось навести Борисыча на нужную квартиру. Нужную для чего? В какой момент квартира стала нужной? Иван потянулся к замку, замешкался, набросил цепочку и только после этого открыл. В дверях стоял Валера.

– Привет, – поздоровался компьютерщик. – Ты чего это на цепочку стал запираться?

– А-а-а… Где Димка?

– Не знаю. А что, он должен был приехать?

– Уже приехал, – упавшим голосом ответил Иван. В груди у него возникла холодная черная пустота. – За пивом пошёл.

– Давно?

Валерка ещё не знал о звонке Сергея Борисовича и поэтому не сильно встревожился. Чего нельзя было сказать об Иване.

– С полчаса.

– Может, в очереди стоит?

– У нас в палатке не бывает очередей!

– Может, он в магазин отправился?

– Нет. У него рублей нет. Только доллары. Не мог он с долларами в магазин пойти.

Валерка замялся.

– Что делаем-то?

– Пошли.

Иван потянулся за плащом, но тут сообразил, что плащ надел Димка. Осталась только куртка. Димкина турецкая «кожа», обшарпанная, старенькая, мешковатая.

– Что-нибудь не так?

– Димка мой плащ надел.

Иван натянул куртку, сунул в карман пачку долларов, сотовый телефон, затем погасил свет и выскочил из квартиры. В голове безумно крутилась одна и та же мысль: Стас говорил, говорил, говорил… Бежать надо было. Бежать и прятаться. Они уже тут. «Взломщики», не желающие убивать. Они совсем рядом. Кружат в темноте, словно волки, подстерегающие добычу.

– Осторожнее, – предупредил Иван Валеру. – Они могут быть где-то поблизости.

– Кто?

– «Взломщики».

– А при чём здесь «взломщики»?

Иван остановился на втором этаже, принялся осматривать из окна двор, по ходу дела объясняя компьютерщику ситуацию. Валера выслушал внимательно, кивнул.

– Ты думаешь, что… – Окончание фразы повисло в воздухе.

– Я ничего не думаю, только надеюсь. Может быть, в нашем ларьке не оказалось пива, и Димка решил прогуляться до следующего. Или ему доллары отказались обменять…

Иван знал, что это не так. Через дорогу от палатки располагался небольшой коммерческий магазинчик-павильон. Там-то баксы меняли без проблем. По сильно заниженному курсу, разумеется. Но Димке-то на курс было плевать. Он – мот и гулёна. Копейку не считает. Не стал бы он из-за нескольких тысяч топать к следующему ларьку. «Что-то случилось, – повторил Иван про себя. – Что-то случилось».

На первом этаже свет не горел. У подъезда тоже была темень.

– Темно, – произнёс Иван шёпотом.

– Я заметил, – ответил Валерка. – Ещё когда заходил, чуть не упал. Думал, физию себе расшибу о ступеньку.

Зато на подъездной дорожке ярко-голубым светил фонарь. Конечно, это могло ничего и не значить, но могло значить и очень многое. Иван достал из кармана зажигалку, чиркнул, поднял руку вверх. Дрожащее тёпло-жёлтое пламя высветило пустой патрон.

– Ну и что? – тоже шёпотом сказал Валерка. – Сейчас это нормально. Во многих подъездах лампочки выкручивают. Не только в вашем.

– В нашем ни разу не выкручивали. Публика не та.

– Выкрутили же.

– Смотри. – Они остановились у двери. – Человек, выходящий из подъезда, – с темноты на свет, – несколько секунд ничего толком не видит. Зато его видно очень хорошо. Фонарь освещает. Если поставить рядом с подъездом машину, выходящего можно перехватить мгновенно, он даже «караул» крикнуть не успеет. В темноте Валера посмотрел на Ивана.

– Да ты что, старик? Книжек детективных начитался, да? Зачем кому-то похищать Димку? Ну ладно, пригрозили убить. Во-первых, еще не факт, что действительно намереваются исполнить угрозу. Может быть, просто языком мололи. Надеялись, что мы сдрейфим. Во-вторых, если даже предположить, что они это серьёзно, то уж тем более похищать Димку не стали бы. Ну, пальнули бы у подъезда. При таком-то освещении – верняк. А похищать? На фига? Не, ты чего-то не додумал тут.

– А где машина? – спросил вдруг Иван.

– Какая машина?

– «Девятка» Петра тут стояла. Её нет.

– Может быть, эвакуировали? Я слышал, сейчас этим городские службы занимаются.

– Пошли, – наконец решился Иван.

Они вышли на улицу, огляделись. Ни души. Подъездная дорога была пустынна. В предночной темноте теплый ветер шелестел редкой листвой.

– Где эта ваша палатка? – спросил Валерка, отчего-то не повышая голоса. – Далеко?

– За пустырём, у остановки.

– А, помню. Видел.

– А Димку нет?

– Нет. Димки там не было, точно.

– Пошли.

Они направились к остановке. По дороге Иван постоянно оглядывался. Никто за ними не шел. Никаких странных теней, пьяных, «собачников» без собак.

Палаточка еще издали маячила животворным огоньком. На остановке в ожидании троллейбуса мялись несколько человек. Мирно прогуливались вдоль дороги двое молодых людей с косматым ризеншнауцером на поводке.

Последние метры до палатки Иван и Валера почти бежали. Отсюда уже можно было рассмотреть магазин-павильончик. Продавщицу за стойкой и полное отсутствие покупателей.

В палатке скучала молоденькая барышня, а на витрине стройными рядами вытянулись бутылки и пестрые жестянки с пивом.

– Дьявол! – рявкнул Иван и, наклонившись к окошку, поинтересовался: – Девушка, к вам минут тридцать назад не подходил молодой парень, блондин, пива купить? Он стодолларовую купюру предлагал.

Барышня лениво повернула голову и, не разжимая губ, откликнулась с оттяжкой:

– Н-но?

– Подходил, да?

– Н-но?

– Он пива купил?

– Мы за валюту не торгуем, – не скрывая патриотической неприязни ко всем владельцам зелёных портретистых купюр, ответила «многословная» продавщица.

– А куда он пошёл?

– В павильон. – Девица вновь отвернулась, потеряв к разговору всяческий интерес.

– Ну что? – спросил Валерка.

– Димка был здесь. Пива ему не продали, и он пошёл в магазин. Я говорил.

Если у Валерки и оставались сомнения, то сейчас они развеялись как дым. На лице его явно читалась тревога.

Продавщица магазина-павильона оказалась куда более общительной.

– Блондин? В плаще, да? Весёлый такой парень. Был. Минут двадцать пять как уехал.

– Уехал? – изумился Иван.

– Ну да. Он как раз пиво в пакет положил, и тут подъехала машина. Ваш друг увидел её, удивился так, а потом и говорит: «Это наши». Вышел, сел на заднее сиденье, и машина уехала.

– А марку машины не заметили?

– «Девятка». Вишнёвая «девятка». – Девушка не без некоторой тревоги посмотрела на чудаковатых посетителей. Не были эти двое похожи ни на «крутых», ни на «быков». Обычные ребята. Разговаривают нормально, пальцами не трясут. И блондин тот, о котором они спрашивают, ей понравился. Веселый. – А что, с вашим другом что-нибудь случилось?

– Девушка, – спросил Иван, наклоняясь вперёд, к самому лицу продавщицы, – вы ничего не путаете? Может быть, он не сам сел в машину? Может быть, его затащили?

– Нет. Сам. Водителя увидел и сел. Тот ему ещё помог, дверцу открыл. У вашего друга руки же были пакетами заняты. Я ещё удивилась. Как, думаю, этот, ну, водитель-то, машиной управляет?

– А что такое?

– У него же рука сломана.

– Рука сломана? – невольно понизив голос, спросил Валера.

– Да, – закивала девушка. – Правая. Она висела на бинтах. Ну так, знаете, когда руку ломают…

– Знаем, – хрипло выдохнул Иван. – И плечо перевязано, да?

– Этого я не видела, – призналась продавщица. – У него плащ был наброшен. Вроде бурки. – Она прикрыла глаза, вспоминая. – А знаете… да, точно. Правое плечо у него вроде немного толще, чем левое.

– Пётр, – прошептал Валерка. – Это был Пётр.

Иван достал из кармана телефон, лихорадочно набрал номер.

– Да, слушаю, – ответили на том конце провода.

– Сергей Борисович, это Иван.

– Да, Иван, слушаю вас внимательно.

– Вы можете позвонить своим людям в больницу?

– Разумеется. А в чем дело?

– Минут двадцать назад кто-то похитил одного из наших людей. Свидетельница утверждает, что видела Петра.

– Не может быть, – отреагировал мафиозо. – Если бы ваш компаньон попытался куда-нибудь выйти, даже на пять минут, мне бы об этом доложили. Впрочем, я сейчас все выясню. Перезвоните минут через десять.

– Хорошо. – Иван убрал телефон в карман, повернулся к Валере. – Он все выяснит.

– Что он выяснит? – неожиданно окрысился тот. – Иван, я не знаю, что происходит, я не знаю, кто и что будет выяснять, но одно я знаю точно: надо сматываться, пока нас всех не перебили как кроликов.

– Пойдём. – Иван потянул Валеру к выходу. – Пошли, пошли.

Они скатились по крутым бетонным ступенькам и остановились у крыльца.

– Может быть, позвонить в милицию? – спросил компьютерщик. – У Петра теперь машина приметная.

– Нет этой машины, – отрубил Иван. – Если это «подстава», от неё уже отделались. Если же за рулём действительно сидел Пётр, то отделались тем более. А что, – он посмотрел на собеседника, – с такими ранениями человек может управлять автомобилем?

– Хрен его знает!

Иван поплотнее сжал трубку.

– Пошли, я отдам тебе твою часть денег.

– Пойдём, – согласился Валера.

Они зашагали через пустырь.

* * *

Впервые за очень долгое время Сергей Борисович остался один. Оказалось, что он слишком сильно привык к присутствию Призрака. Теперь приходилось мириться с неуютной пустотой. Из глубины дома доносился звук работающего телевизора: двое охранников – временная замена амбала и Призрака – смотрели кино.

Сергей Борисович поглядел на часы. С момента первого звонка прошло чуть больше девяти минут. Когда секундная стрелка завершила десятый круг, телефон, стоящий на столе мафиозо, залился ласково мурлычущей трелью. Сергей Борисович снял трубку.

– Слушаю.

– Это Иван, – представился собеседник. – Вам удалось связаться с охраной?

«Для нервничающего человека он что-то слишком точен, – подумал мафиозо. – Пожалуй, даже неоправданно».

– Да, – ответил Сергей Борисович. – Я связался с ними. Они сказали, что Пётр Алексеевич все время оставался в палате.

– Этого не может быть, – пробормотал Иван. – Этого просто не может быть.

– Возможно, просто удачный грим? – предположил мафиозо.

– Нет. Я думал о «подставе». По словам свидетельницы, этот человек – Пётр – приоткрыл дверцу, помогая Димке сесть. Там достаточно много света. Они разговаривали. Димка мог ошибиться, если бы смотрел на фальшивого «Петра» секунду-две. Но не десять. И голос. Слишком сложно.

В трубке повисла длинная пауза.

– И что требуется от меня? – спросил наконец Сергей Борисович. – Что, по-твоему, я должен сделать теперь, когда ты мне все это сказал? Забрать твоего компаньона из больницы, спрятать в подвале и пытать до тех пор, пока он не сознается, что этим вечером похитил одного из твоих сотрудников? Ты этого хочешь? Если да – нет проблем. Он сознается быстрее, чем ты успеешь добраться до моего дома. Тебя это устроит? Нет. Тогда скажи, что именно я должен сделать, и я это сделаю. Выбить из охранников признание, что они оба куда-то отлучались и упустили раненого? Мои люди сказали, что Пётр больницу не покидал, и у меня нет причин не доверять им. Это факты. Отрицают очевидное только полные му…ки. Ты не производишь впечатления му…ка, иначе я бы с тобой не разговаривал. Что ещё ты хочешь от меня услышать?

– Ничего, – ответил Иван. – Я могу созвониться с Петром?

– Пожалуйста. Запиши номер телефона. – Сергей Борисович продиктовал. – Успел?

– Да, спасибо.

– Не за что. Если твой похищенный приятель объявится – дай мне знать.

– Хорошо.

Положив трубку, мафиозо откинулся в кресле, разглядывая телефон, словно именно в нём заключались ответы на все вопросы.

– Пётр в больнице, да? – поинтересовался хмуро Валерка.

– Да.

Иван нажал «сброс» и тут же набрал номер, названный Сергеем Борисовичем. Ответили мгновенно, словно человек на том конце провода ждал именно этого звонка.

– Алло!

Правда, нельзя сказать, что голос его прозвучал слишком уж дружелюбно.

– Э-э-э… Добрый вечер.

– Угу.

– Не могли бы вы передать трубку Петру?

– Кто говорит?

– Думаю, что вам мое имя ни о чем не скажет.

– Не твоя проблема.

– Меня зовут Иван.

– А отчество?

– Владимирович.

Голос размяк, как чёрствый хлеб в «паровой бане».

– Здрасьте, Иван Владимирович. Нас… это самое… предупреждали, что вы можете позвонить.

Надо же, парень, оказывается, умел разговаривать вежливо да еще сложноподчиненными предложениями.

– Твой «босс» очень предусмотрительный человек.

– Да, конечно. Поэтому он и «босс». Пётр Алексеевич, по-моему, спит. Это самое… Разбудить?

– Сделай одолжение.

Иван стиснул зубы. Наверное, это было не слишком милосердно по отношению к раненому, но ведь и Диму, очевидно, украли не для того, чтобы погладить по голове. В трубке послышались приглушенные голоса, а затем раздался сонный голос:

– Алло!

– Пётр?

– Сейчас.

Возникла довольно долгая пауза, а затем «наплыл» голос Петра:

– Кто? Конечно, поговорю. Спасибо, – и уже громко: – Иван?

– Здравствуй.

– И поздоровее видали. Сколько времени?

– Что-то около половины десятого. Как ты себя чувствуешь?

– Нормально. Ты разбудил меня, чтобы узнать, как я себя чувствую?

– Да.

– Спасибо. – Похоже, он обиделся. – Очень мило с твоей стороны.

Иван мог бы напомнить бывшему компаньону о том, что тот и сам не грешил чрезмерным чувством такта, но вместо этого произнес:

– Димку похитили.

– Кто?

– По-моему, те же люди, что стреляли в тебя.

– Та-ак… – Пётр уже не казался обиженным. – И что ты намерен предпринять?

– Один из похитителей был как две капли воды похож на тебя. И они приехали на твоей машине, – сообщил вместо ответа Иван.

– Ты хотел сказать, что машина была похожа на мою? – В голосе Петра прозвучала тревога.

– Нет. Я хочу сказать, что это была твоя машина. Её украли прямо со двора.

– Ты заявил в милицию?

– Нет пока. Думаешь, стоит?

– Черт его знает! Я ведь теперь не в курсе ваших дел. Если это как-то может помочь отыскать Димку – заявляй не раздумывая. Если нет, то, наверное, лучше не стоит. Слишком много хлопот.

Пётр, как всегда, оказался прав. Иван вздохнул. У милиции, конечно, возникнет куча вопросов. Кто, когда, каким образом? А почему заявляете вы, а не хозяин? С чего это такая забота о чужом добре? Ах, дру-у-уга, И что же это задруг такой? Где-где? В Склифосовского? С пулевыми ранениями? А ну-ка, голубчик, давайте-ка прокатимся с нами. Там все узнаете. Пройдемте, гражданин, пройдемте. Сказать им о Димке – после вчерашней-то пальбы? В лучшем случае возьмут подписку о невыезде. В худшем же – посадят в КПЗ. Хорошо, что до сих пор на свободе. В его положении так связывать себя – глупо. Черт, что ж такое? Куда ни ткнись – налетаешь на стену.

– Ладно, спасибо за совет, – сказал Иван.

– Не за что. Звони почаще.

– Хорошо.

Валерка, не дожидаясь окончания разговора, поднялся, аккуратно собрал пачки денег и рассовал их по карманам плаща.

– Я пошёл, – безапелляционно заявил он.

Иван поднял на него взгляд. В голосе Валерки ему почудились те же ноты, что и у Стаса. «Каждый сам за себя». Команда рассыпалась, как песочный замок под палящим полуденным солнцем.

«И чёрт с ними! – подумал Иван озлобленно. – Чёрт с ними! Пусть. Самому за себя отвечать легче, чем за всех». Его-то эти сволочи просто так не достанут. Он не даст себя «выкупить» на мякине.

– Пока. – Валерка застегнул плащ на все пуговицы.

Похоже, ему все-таки было немного неловко. Он хотел что-то сказать, прежде чем сжечь за собой мосты. Уходить всегда трудно. Еще труднее оправдать собственное предательство в глазах бывших друзей. Бросаешь все, зная, что прошлое уже не вернется. Те из них, кому посчастливится выжить, уже никогда не смогут снова стать единой командой. Прошлое будет жечь их тавром. Они никогда не смогут посмотреть друг другу прямо в лицо.

– Иди, – сказал Иван равнодушно. Сказать это оказалось гораздо легче, чем ему представлялось. Для него Валерка уже ушёл.

– Ты должен понять…

– Я всё понимаю.

– Чёрт побери! – прошипел компьютерщик. – Нечего строить из себя святого. Вы с Петром загребали деньги лопатой. С таким количеством долларов за душой самая большая головная боль, в какую страну свалить. Для тебя не проблема сорваться, как только начнёт припекать спину. А куда бежать нам? В Мухосранск какой-нибудь зачуханный? Так если мы подпустим их слишком близко, нас очень быстро найдут. Меня, Олега, Стаса. Один ты благополучно унесёшь ноги.

– Иди, Валера, – спокойно ответил Иван. – Решил идти – иди. Пожалеть себя можно и на лестнице.

– Ты, твою мать, сука! – Валера вдруг шагнул вперёд, сгрёб его за отвороты куртки. – Дима уже погиб. Тебе мало? Ты хочешь устроить погоню за призраками? Давай.

– Дима не собирался бежать, – равнодушно произнёс Иван, не делая попытки освободиться. – Он хотел остаться.

– Поэтому и погиб, – жарко выдохнул Валера. – Оставайся, если тебе нравится. Кроме тебя, дураков нет.

Он вышел в прихожую. Хлопнула дверь, в квартире повисла вязкая тишина. Она была душащей, словно полуночный кошмар. От бессилия и ярости Ивану захотелось заорать и кинуться на стену. Он стиснул зубы, сунул руки в карманы брюк и прошёлся по комнате.

* * *

«Знаете, это жуткое ощущение, когда сталкиваешься с чем-то непонятным. Что у меня было в руках? Ничего. Миф. Я на записи. Пётр, увозящий Димку. Предупрежденные кем-то „взломщики“, когда предупредить их было некому. Совершенно необъяснимо и здорово попахивало серой. Честное слово…

Во мне сонно зашевелился белый червь беспокойства. Что-то я забыл. Что? Червяк заворочался активнее. Где-то в сегодняшнем дне темнело пятно… не беспамятства, нет. Того, что в прекрасном романе Стивена Кинга называлось „мёртвой зоной“. Надо было вновь пройтись по событиям дня, чтобы выловить эту упущенную деталь.

Я заметался по комнате.

* * *

Что? Нет, не нервный. Я всегда расхаживаю, когда думаю. Привычка.

Мысль эта упущенная маячила в тени, дразня шутовскими гримасками. Утро. Я просыпаюсь, разговариваю с Ириной, пью кофе, еду на работу. Встречаю Стаса. Мы разговариваем, потом смотрим запись. Потом зво…

Я словно налетел на стену. Разрази меня гром! Запись! Пленка так и осталась в магнитофоне! Ах я тупица! У нас в офисе раньше не стоял видеомагнитофон. А все важные документы Пётр запирал в свой стол. У меня не успела выработаться привычка делать то, что делал Петр. Сработал подсознательно инстинкт „доброго дяденьки“ – кто-то это должен забрать. В результате пленка осталась в кассетоприёмнике.

Бах! – из нервозной сосредоточенности я рухнул в пропасть паники. После того, что случилось сегодня, Сергей Борисович может послать своих людей еще раз осмотреть офис. Зачем? Ну, например, в поисках каких-нибудь улик, способных вывести его на след „информатора“. Ей-Богу, я даже представить не в состоянии, ЧТО именно может послужить подобной уликой. С творческим воображением у меня все в порядке, а вот с дедукцией – швах. Это как талант: либо дано Богом с детства, либо улицы подметаешь. Хотя для подметания улиц тоже нужен талант. Своего рода.

Одно я сообразил четко: запись – улика что надо. Кстати, против меня. И что подумает Сергей Борисович, просмотрев ее, скажите мне? Он ведь получает ответы на все вопросы. Разом. Я разгромил офис. После отставки Петра именно моим было последнее слово в споре „звонить – не звонить“. А это означает, что я заранее ЗНАЛ, позвоним мы или нет, и, следовательно, мог предупредить „взломщиков“. А ещё это значило, что не было Димкиного похищения. Был я, позвонивший Сергею Борисовичу, чтобы отвести от себя подозрения. Вот когда мне стал понятен словесный оборот, раньше воспринимавшийся как обычный литературный штамп: страх пробрал до костей. Вот теперь я испугался по-настоящему. Все, что было до этого, показалось мне детской сказкой. Пионерским утренником. Теперь же страх, граничащий с ужасом, сковал мои мышцы, стянул мозг ледяной коростой. Запись необходимо забрать. Немедленно!

Я метнулся в прихожую и остолбенел. Плаща на вешалке не оказалось. Сердце испуганно екнуло и провалилось куда-то к пяткам. Где мой плащ? Куда делся? Куда я мог его положить? Чёрт!!! В нём же Димка ушёл! А куртка? Где тогда куртка? На мне. Фу-у-у. Перекрестись. И спокойно, спокойно. Возьми себя в руки. Без паники. Паника и страх – плохие советчики. Постарайся сосредоточиться. Я остановился посреди прихожей и несколько раз глубоко вздохнул. Вроде бы отпустило. Сердцебиение улеглось. Отлично. Главное – не суетиться. Суетящийся человек слишком заметен. Мне нельзя допускать ошибок, если не хочу закончить свой жизненный путь в лапах палачей Сергея Борисовича. Медленно и спокойно выходим из квартиры. Спокойно! Спокой… Идиот. Пожалуйста, запнулся о порог и едва не влетел мордой в дверь квартиры напротив. Спокойно, тебе говорят. Так. Запираем дверь на два оборота. Теперь прогулочным шагом из подъезда. Ну, вышел человек пройтись, прежде чем уснуть сном праведника. Посмотрим по сторонам. Вроде бы никого. Отлично. Через пустырь, к остановке. И не бежать. Главное – не бежать. А впрочем, лучше уж бежать, чем таким вот… марафонским шагом. Хорошо ещё троллейбусы ходят. За такси пришлось бы пешком топать к шоссе».

* * *

Иван пулей вылетел из стеклянных дверей метро в тот самый момент, когда практически пустой автобус подкатил к остановке. Хоть в этом ему повезло. Он забрался на заднюю площадку, навалился локтями на грязновато-желтый ребристый поручень и прижался разгоряченным лбом к холодному стеклу, оставляя на нем матовые пятна дыхания.

За окном проплывали яркие пятна освещенного фонарями асфальта. Торопливо обгоняли автобус опаздывающие куда-то машины. Никогда не меркнущий неон центральных улиц принёс некоторое успокоение. Казалось, здесь легче дышать. Немного потряхивало. Подкатывая к остановкам, водитель слегка притормаживал и, не обнаружив желающих выйти, вновь жал на газ. Вскоре за окном белокаменным мавзолеем проплыл театр Образцова. Иван нехотя отлепился от поручня и повернулся к двери. От остановки придется еще пройти пару кварталов пешком, но все равно получится быстрее, чем ждать в такой-то час троллейбуса.

Ему очень не хотелось покидать этот уютный, освещенный, такой безопасный салон. Вот если бы можно было остаться в нем навсегда. Забыть о Сергее Борисовиче с его костоломами, о «взломщиках», об исчезнувшем Димке и раненом Петре. О Сгасе и Валерке, в глазах которых он вдруг различил волчью готовность вцепиться в горло любому – другу, врагу, не имеет значения, – кто рискнет подойти ближе, чем на три шага. Это не могло быть воспитание. Скорее всего веяние времени и дрессура. Упорное вырабатывание звериных инстинктов увенчалось успехом.

Автобус остановился у школьного забора, со змеиным шипением распахнул пасти дверей. Иван без особого восторга спустился по ступенькам. «Полуночный экспресс» тяжко вздохнул и уплыл по черной реке ночи, мигнув на прощание красным огоньком поворотника. Иван вновь остался один на один с темнотой. Подняв повыше воротник куртки и ежась от ставшего вдруг холодным и неприветливым ветра, он быстро зашагал через дворы к офису. Костяшки его пальцев, стягивающие полы куртки, побелели от напряжения. Каждый шаг приближал к опасности. Иван подумал о том, что похож на козленка, бегающего на цепочке вокруг колышка. Круги. Ему кажется, что есть свобода выбора, когда и куда идти. На самом деле он слепо бежит по кругу, подчиняясь чьей-то воле. И Валерка, и Стас тоже уйдут ровно настолько, насколько позволит цепочка. Она может быть длинной, но не бесконечной. И когда цепочка эта невидимая зазвенит от напряжения, хозяин потянет ее из темноты, втаскивая очередного глупого козленка в пасть. Единственный шанс на спасение – сделать то, чего от тебя никто не ждёт. Кинуться в темноту самому.

Вот и нужный двор. Темный, тревожный. Свет в окнах уже погашен. Фонарь над входом в фирму сегодня включить было некому. Да и стоило ли? Это уже не офис. Это руины. Изувеченные останки неплохого, в сущности, прошлого. Ветер играл опавшими листьями. Ночь вдруг наполнилась шорохами. Иван оглянулся. Ему показалось, что вокруг в дикой, непристойной пляске проносятся странные, жутковатые тени. А ещё у него появилось ощущение, что кто-то невидимый наблюдает за ним из темноты. Чувство обжигающего спину взгляда было неприятным, пугающим.

Свет, падавший во двор из окон подъезда, был слишком слабым, захватывал только узкие пятачки посреди двора да высвечивал из гуталинового мрака обнаженные ветви деревьев, стыдливо прикрывавшиеся редкой желтой листвой. Двор казался вымершим.

– Это нервы, – пробормотал Иван, сделал пару шагов к знакомому козырьку над подъездом и… невольно попятился.

Потому что в самом углу двора, за одиноким серебристым гаражом-«ракушкой», вдруг увидел ещё одну машину. «Девятку». Она стояла именно там, где ее обычно оставлял Петр. Иван прижался спиной к стене. Грудь сдавила вновь нахлынувшая волна паники. Захотелось повернуться и побежать, помчаться сломя голову. Он подавил этот сумасшедший порыв и, досчитав до десяти, вновь медленно пошел вперед, стараясь оставаться в темноте. Между ним и «девяткой» высилась «ракушка». Иван надеялся, что ему удастся подобраться к машине вплотную и, если повезет, разглядеть тех, кто сидит внутри. Увидеть хоть одного из «взломщиков» – уже удача. Установить его личность Сергею Борисовичу не составит труда.

И ещё… Иван пока не хотел об этом думать, но мысли сами лезли в голову. Димка должен быть где-то здесь. Не зря же они приехали сюда. Нечего «взломщикам» делать в разгромленном офисе. Если… если только кто-то не сказал им о записи.

* * *

«Озарение, пришедшее в следующий момент, было необычайно ярким и настолько простым, что я даже застонал от злости на самого себя. Как же мне не пришло это в голову раньше! Дима уходил вчера из офиса последним! Что значит „ну и что“? Последним, ясно вам? Никто, КРОМЕ САМОГО ДИМЫ, не знал о видеокамерах и записи. А „взломщики“ заявились в офис загримированными под меня. Это могло означать только одно: к моменту визита им уже стало известно о камерах. Но… чёрт побери, откуда? Подобный грим занимает чертовски много времени. Они должны были заранее сфотографировать меня, чтобы правильно подобрать необходимые накладки на лицо. Им пришлось бы сделать хотя бы один пробный грим, чтобы сгладить особенности лица гримируемого, подогнать накладки, убрать неизбежные при таком сложном гриме дефекты. По всему получается, что они ЗНАЛИ о видеокамерах уже в тот момент, когда я сам еще не знал о них. Чертовщина какая-то. Тут, хочешь – не хочешь, начнешь подумывать о сверхъестественных способностях своих оппонентов. И про камеры они знали, и про квартиру каким-то образом выяснили.

Впереди маячил открытый участок. Свет, отражаясь от асфальта, создавал этакое тюлевое пятно. Не освещенное, но и не тёмное.

Я пригнулся и ринулся к „ракушке“. Присел на корточки, переводя дух. Если кому-нибудь из жильцов соседнего дома приспичит среди ночи попить или в туалет и они ненароком, проходя мимо окна, выглянут во двор, забавное же им предстанет зрелище. Некий психопат, согнувшись в три погибели, носится по двору, подбираясь к чужой машине. Еще милицию вызовут, чего доброго. Вот уж это мне совсем не на руку.

Я прислушался. Ничего. Не слышно разговоров. Не мурлычет приемник. И табаком не пахнет. Приподнявшись, я осторожно выглянул из-за „ракушки“.

Салон „девятки“ оказался пуст. А ещё… чуть отсвечивало стекло в правой передней дверце. То самое, которое вчера выбили пули, выпущенные из пистолета убийцы. Только теперь оно было целым и невредимым. На мгновение у меня даже возникло сомнение, та ли это машина. Мало ли в Москве вишневых „девяток“. Я, оглянувшись, выскользнул из-за гаража и нырнул за корпус „Жигулей“. Даже в темноте мне удалось разглядеть две рваные дыры чуть ниже окна. Именно сюда попали пули. А стекло? Как им удалось так быстро заменить стекло? Одного прикосновения оказалось достаточно, чтобы сообразить: стекло – чуть меньшего размера, чем „родное“ – просто вставлено в раму. Его не закрепили в подъемнике. При касании оно билось о жесть с неприятным суховатым стуком.

Приоткрыв дверцу, я пощупал сиденья. Холодные. Люди, приехавшие в „Жигулях“, ушли не меньше десяти минут назад. А капот? Едва тёплый. Значит, двигатель заглушили час, а то и полтора назад. И бросили машину, не посчитав нужным даже запереть.

Любопытно, подумал я, они всё ещё в офисе или ушли? Оставив „девятку“ во дворе? Почему бы и нет? Может быть, их ждала другая машина? Стоило ли тащить сюда Димку, чтобы потом пересаживаться в другую машину? Стоило, ответил я себе. Безусловно. Но только в том случае, если „взломщики“ работали, что называется, „на публику“. На меня и на Валерку. Зачем? Напугать. Напугать так, чтобы мы потеряли голову от страха, не понимая, что происходит. Трудно воевать с привидениями. Вот на это-то они и рассчитывали. Мы же, помнится, сошлись во мнении, что „взломщики“ – не убийцы. Если так, то в офисе никого нет. Будем надеяться, что им не удалось открыть… Я выматерился сквозь зубы. Ключи! Они остались у Димки в плаще! И если наш славный Димыч – один из них, значит, пленки мне уже не найти. И если „взломщики“ отошлют её Сергею Борисовичу, я – покойник. Гарантированно».

* * *

Дверь была приоткрыта. Совсем чуть-чуть. Иван огляделся. Ни палки, ни железяки, ни камня на худой конец. Ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Черт бы побрал возродившийся из пепла отряд трудолюбивых дворников!

Иван прислушался, наклонившись к самой двери. А вдруг они еще там? Тишина казалась плотной, словно поролон. Даже ветер стих на несколько секунд. Ни шороха, ни сдавленного взволнованного дыхания. Хотя нет, что-то все-таки было. Какой-то странный, пугающий монотонной равномерностью, шелестящий звук. Словно под стрелу маятника положили газетный лист. Но это были не «взломщики». Аккуратисты вели бы себя осторожнее. Безбоязненные вообще не стали бы таиться. И потом… этот звук не показался Ивану естественным.

И тогда он совершил самый безрассудный поступок из всех, которые может совершить человек в подобной ситуации. Резко, ногой, распахнув дверь настежь, Иван вломился в темноту и гаркнул во всю силу легких:

– Эй! Кто здесь?

На мгновение в голове возникла четкая картина: из темноты на звук его голоса изумленно оборачиваются призрачные тени – Петр, он сам, еще кто-то безликий. Они переглядываются, спрашивая друг друга беззвучно, глазами: «Кто этот орущий придурок?» – «А-а-а, это я». – «Ты? А чего орёшь?» – «Боюсь, наверное». – «Ну тогда, может, врезать тебе… где он?., а вот… этим обломком по темечку?» – «Ну врежь». И черное привидение, подхватив с пола искореженную железяку, невесомо плывет к двери.