Текст книги "Передряга"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

– А пистолет на лестнице кто нашел?

– Наши нашли, из патруля. И сразу отправили на экспертизу.

– Говорили вроде бы, что это саперы расстарались?

– Ну да, – вдруг зло оскалился один из сержантов, – они скажут. Их послушать, так выйдет, что только «костюмы» да саперы работали, а наши хреном груши околачивали.

– А больше ничего не находили? Вещдоки какие-нибудь, оружие?

– Бумажки еще какие-то нашли, – озадачился сержант.

– Что за бумажки?

– Кто их знает. То ли акции, то ли облигации какие. «Мавродики» или ещё чего. Мы не в курсе, не видели. Да вы, товарищ старший лейтенант, с ребятами из ППС поговорите. Они точно скажут.

Павел записал в блокноте номер машины и фамилии патрульных, первыми прибывших на место происшествия, поблагодарил постовых, прежде чем уйти, еще раз кивнул в сторону подъезда:

– Так что, не войти?

– Не войти, – ответил сержант.

– Ну ладно. Спасибо за информацию.

– Не за что, – ответили постовые хором.

Андрей и Павел уже отошли от дома метров на тридцать, когда их догнал парень в строгом костюме. По виду – типичный «конторский» служащий. Впечатление не было ошибочным. Согласно служебному удостоверению, парень гордо носил звание капитана Федеральной службы безопасности. Вкупе со звучной фамилией Иванов звание производило впечатление.

– Предъявите ваши документы, граждане, – потребовал «капитан Иванов».

– А волшебное слово? – игриво поинтересовался Павел.

Иванов оглянулся через плечо, прошипел, понижая голос:

– Я те, блин, щас устрою волшебное слово. Документы, быстро, кому сказали?

– Знаешь, капитан, не был бы ты при исполнении… – душевно начал Павел, но Андрей предостерегающе поднял руку.

Он заметил в глазах капитана недобрый огонек. Да и движение руки к лацкану тщательно отутюженного пиджака от него не укрылось.

– Спокойно, капитан. Спокойно. Паша, покажи ему «корочки».

– Ты тоже, – с откровенным вызовом сказал капитан.

– Среди «костюмов» вежливость больше не пользуется популярностью, да?

Павел продолжал улыбаться, но уже без тени веселья. Достав документы, он продемонстрировал их фээсбэшнику. Тот переписал место работы, фамилии, звания и только после этого вернул «корочки» владельцам.

– Цель визита?

– А мы к вам, собственно, не собирались, – серьёзно ответил Павел.

– Зачем приходили, о чем расспрашивали постовых? – с ледяной ненавистью повторил капитан.

– Послушайте… – начал Андрей, но тот перебил:

– Сейчас говорю я, капитан. Зачем приходили на место происшествия? О чем расспрашивали постовых?

– Видите ли, на пистолете, найденном вчера на месте происшествия, отпечатки пальцев человека, проходящего по уголовному делу, которым занимаемся мы с лейтенантом. – Андрей постарался сохранить на лице дружеское выражение. – Насколько я понимаю, методы оперативной работы у всех одинаковы. Вместе делаем одно дело.

– Значит, так, капитан, – произнёс фээсбэшник. – Никакого дела больше нет. Вы ничего не ведёте. Все материалы, так или иначе относящиеся ко вчерашнему происшествию, переданы в наше ведомство. Вместе с подозреваемым, которым вы так интересуетесь. Это ясно?

– Почему?

– Не задавайте лишних вопросов, капитан. Спокойнее будете спать. Всего доброго.

Последняя фраза далась ему с явным трудом. Парень повернулся и зашагал прочь. Проходя под аркой, он остановился и категоричным тоном, с отчетливыми нотками брезгливости, приказал сержантам:

– Если не хотите неприятностей, никаких разговоров, касающихся вчерашнего взрыва. Ни с кем. Понятно?

– Так точно, – с не меньшей ненавистью ответили те.

– Если еще кто-нибудь станет интересоваться – отправлять к нам. Вздумаете болтать – пойдете под статью о разглашении оперативной инормации.

Не говоря больше ни слова, он направился к подъезду, на ходу вынимая из кармана пиджака мобильный телефон. Такими телефонами были оснащены все группы, причастные к сегодняшней операции.

* * *

Противно заверещал зуммер селектора. Полковник отложил листы, поиграл секунду бровями, стараясь унять резь в глазах, – уже сутки на ногах, без сна, без отдыха, – вдавил клавишу.

– Да?

– Товарищ полковник, к вам Коновалов.

– Пусть заходит.

Коновалов оказался невысоким юрким мужчиной лет сорока, похожим на мышь-альбиноса. Он проскользнул в дверь, остановился у порога.

– Что у тебя? – хмуро поинтересовался полковник.

– Товарищ полковник, звонил один из моих ребят.

– Нашли что-нибудь?

– Пока нет, но, похоже, у нас возникла проблема.

– Ну так реши проблему! – вдруг рявкнул Маков. – Я, что ли, ее решать должен? Вот наградил Господь Бог помощничками. Ничего сами сделать не могут. Ты мне не о проблемах, а о результатах докладывай. Лезешь, понимаешь, со всякой ерундой.

– Я просто подумал…

– Подумал он. Думальщик, етить твою мать! Ну давай, что там у тебя?

– Только что у взорванного дома объявились двое оперов эмвэдэшных. Задавали вопросы. В частности, интересовались насчет сертификатов.

– Кто такие?

– Обычные оперативники. Я зафиксировал данные.

– Ну и что ты от меня-то хочешь?

– Понимаете, я подумал, вдруг они как-то причастны к делу?

– Отправь за ними «наружку». Если выяснится, что причастны, – поступай согласно полученным инструкциям. А непричастны, так пусть гуляют.

– Но… они задают вопросы. Боюсь, как бы не просочилась какая информация. Вы ведь сами говорили, что…

Полковник скривился.

– Я помню, что говорил. А вот ты, похоже, забываешь. Может, тебя пора на пенсию отправлять, а? Если ты даже с двумя ментами сам разобраться не можешь.

От начальственного окрика Коновалов невольно прогнулся в пояснице.

– Всё ясно, товарищ полковник. Понял.

– А понял, так выполняй. И учти, майор, если хоть крупица информации просочится в печать, я лично с тебя шкуру спущу. Понял?

– Так точно, товарищ полковник. Ясно.

– Иди. – Когда за подчиненным закрылась дверь, полковник скривился и пробормотал озлобленно: – Служака, мля. Сам шаг ступить боится.

* * *

Когда Олег проснулся, Иван стоял у окна и, отодвинув занавеску, смотрел на улицу. В узкую щель проникал утренний солнечный свет. Гудели машины, звенел трамвай, урчали грузовики, орали воробьи, стараясь перекричать шум проспекта. Звуки города. Олег потянулся, первым делом схватился за «ремингтон» и, выбираясь из кресла, спросил, позёвывая:

– Что-нибудь интересное увидел? – Иван пожал плечами. – Понятненько. А чего смурной-то такой?

– Есть повод веселиться?

– Всё зависит от того, какой смысл ты вкладываешь в слово «веселье». Никто не звонил?

– Нет. Должны были?

– Приятель мой с биржи обещался. – Олег бросил взгляд на настенные часы. – Опаздывает. Странно. А ведь слыл пунктуальным. Вот что время и деньги делают с людьми.

– Сам позвони.

– Нет, братец. Толич – мужик деловой, я говорил. Раз сам не звонит, значит, пока не с чем. Объявится. Он если обещает – делает. – Олег усмехнулся. – Знаешь, среди людей, с которыми я общался раньше, за слово принято отвечать.

Иван вздохнул, отлепился от стены.

– Кофе будешь?

– Налей, если нетрудно.

– Нетрудно. – Он пошел в кухню ставить чайник.

В это время к дому с Ленинградского проспекта свернули три машины. Первой шла тёмно-синяя «пятёрка».

* * *

Посредник и Веня появились в фойе гостиницы в то самое мгновение, когда на стоянке затормозил вишневый пикап. Киноактер выбрался из салона, подмигнул сидящему за рулем Молчаливому.

– Счастливо.

– Удачи, – ответил тот, поглядывая на «девятку» убийц.

Молчаливый не мог видеть их через темное стекло, но зато кожей ощущал взгляды. Он спокойно, положив левую руку на дверцу и придерживая руль правой, выехал со стоянки. Ему не составило большого труда найти брешь в плане устранения. Убийцы выбрали отличное положение для прицельной стрельбы. Но, как известно, на каждое «хорошо» имеется и своё «плохо». Машины друг друга они видели максимум до середины.

Свернув к корпусу «Г», Молчаливый заглушил двигатель и выбрался из салона. Деловито и спокойно он зашагал назад, на ходу расстегивая сумку и сбрасывая предохранитель «узи».

Посредник, заметив входящего Киноактера, широко улыбнулся и шагнул вперед, протягивая руку для пожатия:

– Рад видеть. Наслышан, наслышан. Образцы бумаг у вас с собой?

– А деньги и документы? – вопросом на вопрос ответил Киноактёр.

– Как договаривались.

– Договаривались: бумаги против денег.

Посредник кивнул.

– Это верно. Пойдемте.

Они прошли к лифтам. Надо отдать должное Киноактеру, на его лице застыло безмятежное спокойствие.

– Остальные ждут вас в машине? – словно бы между делом осведомился посредник.

– А вас это волнует? – На уголках губ Киноактёра повисла странная, загадочная усмешка.

– Разумеется, нет. Меня волнует наличие бумаг.

– Успокойтесь. Бумаги в машине.

Все трое вошли в кабину, но, как только начался подъем, Веня нажал «стоп» и рванул из-под пиджака пистолет.

– Повернись спиной и упрись руками в стену. Ноги на ширину плеч.

Киноактёр усмехнулся, однако выполнил приказание.

– Ты, друг, в ментовке не работал? – спросил он, пока убийца ощупывал его одежду. – Навыки у тебя уж больно профессиональные. И физиономия, кстати, тоже.

– Он чист, – выпрямился Веня, пропуская издевку мимо ушей.

– Я был в этом уверен, – вновь улыбнулся посредник и похлопал Киноактера по плечу. – Мы привыкли верить друг другу. Можете повернуться.

Киноактёр повернулся, одернул пиджак. На его губах вновь появилась туманная улыбка.

– Чему вы улыбаетесь? – полюбопытствовал посредник.

– Думаю, какой удачный сегодня день.

– Чертовски удачный. Чертовски.

* * *

Стоя на лестнице, Тонколицый услышал, как прозвенел звонок, сигнализирующий о прибытии лифтовой кабины. Звук был далёким, но вполне различимым. Чуть приоткрыв дверь, Тонколицый услышал мужской голос. Этот голос он запомнил очень хорошо. Голос посредника.

– Работа у нас тонкая, нервная, – весело вещал тот. – Впрочем, что я вам говорю. Сами все знаете. Надежные люди ценятся на вес золота. Думаю, теперь мы будем встречаться гораздо чаще.

Тонколицый усмехнулся. Отвлекаем внимание? Заговариваем зубы? Болтовня – отличный способ заморочить голову. Но действует только на новичков и дураков. Киноактер же не был ни тем, ни другим. Однако как убедительно врёт, стервец. Если бы посредник сказал ему, Тонколицему, что он, Тонколицый, пять минут назад забрал гонорар и уехал, – поверил бы, не задумываясь. С таким талантом надо работать в театре или в кино. Или в правительстве.

Голос приближался. Тонколицый прикрыл дверь, оставив щель шириной не больше пяти миллиметров, и отступил в сторону от проема. Щелкнул замок. Совсем близко, буквально в паре шагов. Последний или предпоследний номер, решил Тонколицый. Двое убийц, которых он видел в холле, наверняка в соседнем номере.

Открылась дверь. Тонколицый быстро заглянул в щель и тут же отпрянул. Так и есть, крайний. Троица вошла в номер. Дверь закрылась, повернулся в замке ключ.

* * *

Молчаливый оказался у самой стоянки. От первой «девятки» его отделяли пять корпусов. Вторую загораживал микроавтобус. Невозмутимо он перешагнул через цепочку, болтающуюся на уровне колен, и, пригнувшись, побежал к нужной машине. «Вольво», «Фольксваген», «Волга», «Жигули», ещё «Жигули», а вот и мы. Он резко выпрямился, выхватывая автомат из сумки. В зеркальном заднем стекле выросло его собственное отражение. Молчаливый нажал на курок, полосуя самого себя поперек груди, ближе к шее. «Узи» задёргался в руках, выплевывая фонтан золотых гильз. На стекле вспыхнули сразу восемь «солнц», в центре каждого зияла угловатая дырочка. Гильзы с жестяным стуком ударялись о багажник соседней машины, падали на асфальт и откатывались в сторону. Под днище, к бордюру, под ноги стрелку. Следом за первой очередью Молчаливый выпустил еще одну, чуть ниже. Из среза глушителя вырывались мутные фонтанчики раскаленных газов, но пламени не было. Жирные плевки автомата смешались с треском осыпавшегося стекла.

Молчаливый спокойно спрятал автомат в сумку, сделал шаг вперед и заглянул в салон «девятки». Оба убийцы были недвижимы. Один привалился к дверце, второй упал грудью на рулевое колесо. Из распоротых пулями спинок сидений торчали поролоновые внутренности. Желтоватые клочки поролона валялись по всему салону. На приборном щитке повисли капли крови.

Затененные стекла сослужат хозяевам плохую службу, подумал Молчаливый. Разбитое заднее стекло-то со стороны стоянки не видно.

Слабый ветерок унес пороховой дым, но в салоне еще витали сизые облачка. Порывшись в сумке, Молчаливый отыскал солнцезащитные очки и нацепил на нос. Затем нащупал фальшивый жетон сотрудника платной парковки и повесил на грудь. Скорее всего у работников стоянки совсем другие значки, а то и вовсе значков нет, но это не имеет болыдого значения. Во-первых, убийцы вряд ли присматривались, а во-вторых, блестящая побрякушка сама по себе оказывает завораживающее воздействие. По меньшей мере секунды три у него будет.

Молчаливый прошел через всю стоянку, держась позади автомобильного ряда, и вынырнул из-за микроавтобуса в паре метров от второй «девятки». Выходя, он повернулся и громко сказал:

– И учти, пятнадцать минут. Потом будешь доплачивать за весь час, понял? Мне, что ли, за тебя платить, ара?

Конечно, они встревожились! Убийцы ведь, не пекари. Хоть и не слишком профессиональные, но все-таки. Молчаливый считал про себя. Секунда – они насторожились, тянутся за оружием, пальцы на спусковых крючках. Вторая – оценивают форму и замечают значок. Еще секунда – он говорит громко, не боясь привлечь к себе внимание, значит, не убийца. Четвертая – в руках жезл. Нелепее не придумаешь. Ни один «профи» не станет в подобной ситуации занимать руки чем-либо, кроме оружия. Вывод: какой-нибудь бывший армеец. «Лох», строящий из себя «крутого». Настоящие «крутые» на платных стоянках не подвизаются. Настоящие «крутые» зарабатывают большие бабки. Они успокаиваются и снимают пальцы с курков. Пошлые ухмылки. Сотрите их с губ, твари. Смерть уже рядом с вами. Сидит на заднем сиденье.

Он проходит мимо, шаг его сбивается, голова опускается. Он якобы читает номер. Спокойно, не торопясь, лезем в сумку. Не станут же эти парни палить? Молчаливый весь на виду, с крыльца гостиницы его видно как родного. Играем «лоха». Достаем блокнотик, листаем так, чтобы эти двое увидели исчерканные страницы. Главное – двигаться, двигаться, пусть смотрят на руки. Человек инстинктивно обращает внимание на движение. Закон. Им, конечно, показывали фотографии жертв. Но он не предоставил им возможности рассмотреть как следует свое лицо. Шаг вперед, к кабине, но не нагибаться. Ты спокоен, уверен в собственной силе и правоте. Как всякий «лох». Теперь постучим жезлом по стеклу.

– Э, ара!

Стекло опускается, но до половины. Они ждут, что «халдей» нагнётся. Не тут-то было, ребята. Один из них кладёт руку на дверцу, интересуется миролюбиво:

– В чём дело, командир?

Так, теперь нужно держать фасон.

– А то сам не знаешь? У вас когда время вышло? Или доплачивайте, или уматывайте.

– Командир, твой напарник сказал: расчет при выезде.

– Вы, блин, все умные такие, куда деваться! Если думаешь, что ты здесь правила устанавливаешь, то забирай свою колымагу и мотай отсюда, понял? Если стоишь не больше двух часов, тогда и платишь при выезде, а вы сколько пасетесь? Короче, ара, или плати, или выматывайся.

– Ты полегче, мужик, – неприязненно подает голос водитель «девятки».

– Кому ты это говоришь, ара, э? Понаехали, блин, хозяева жизни. А ну, у…вайте отсюда. Чтобы через пять минут вас не было. Иначе «тачку» свою будете по запчастям собирать, ясно?

Они не могут позволить себе такую роскошь, как скандал. В любой момент могут подъехать жертвы. Или шеф выйдет. Если все сорвется, их обоих спустят в Москву-реку с бетонным грузилом на ногах.

– Ладно, командир, все. Извини. Мы погорячились, – сказал пассажир примирительно. – Сколько с нас?

– Известно. Час – пятнашка. Неполный за полный.

Убийца кивнул, соглашаясь; отсчитал деньги, протянул в окно. Для этого ему пришлось опустить стекло еще на треть.

– Это чё? – возмутился Молчаливый, рассматривая деньги, но не беря купюры из рук пассажира. – Чё ты мне даешь, ара?

– За три часа, – терпеливо принялся объяснять тот.

– За какие, на хрен, три часа? Вы уже почти пять стоите!

– Мужик, – остервенело гавкнул водитель, – у тебя вообще чердачина поехал, я не пойму? Кончай базарить. Бери бабки и иди с миром, пока тебе в голову не настучали.

– Я тебе сказал: еще за два часа! – Молчаливый полез в сумку. – У меня зафиксировано!

Они поняли, что попались, когда он поднял сумку к пояснице, для упора и выставил ее чуть вперед. Так не достают блокноты. Так держат оружие. Первая пуля прорвала дешевый дерматин, обуглив края, вошла пассажиру между глаз и вышла через затылок, забрызгав лицо водителя кровью. Тот инстинктивно вскинул левую руку к глазам, а правой полез за отворот куртки. Но ему мешало обмякшее тело мертвого приятеля. В тесной кабине второму убийце никак не удавалось выхватить оружие. Молчаливый без всякой жалости вогнал ему пулю в лицо. Силой удара водителя отбросило на дверь, затем он завалился на бок, уткнувшись лбом в руль. Кровь частыми каплями падала ему на брюки, оставляя неряшливые кляксы. Молчаливый спокойно спрятал в сумку жезл, значок, захлопнул дверцу и, насвистывая, зашагал через стоянку в том же направлении, откуда пришел пять минут назад. Самая опасная часть работы была уже позади.

* * *

Деловой, от которого Олег так ждал звонка, – Толич, – заворачиваясь в шелковый халат, сидел в кресле и с некоторой растерянностью поглядывал на незваных гостей. А гости – двое мужчин в строгих костюмах – стояли посреди комнаты и смотрели на него. Еще один застыл у входной двери. Этот был в щеголеватых зеркальных очках. Явно работал «под фирму».

Толич сдержал слово. Сорок минут назад он позвонил своим людям, работающим на бирже, и приказал разузнать насчёт продажи большого пакета акций. За «чёрный нал» и без излишнего шума. А ровно две минуты назад в его квартиру позвонили.

– Федеральная служба безопасности, – представились входящие, демонстрируя удостоверения. – Добрый день, Анатолий Васильевич.

Сейчас Толич лихорадочно просчитывал возможные варианты развития событий. С акциями что-то не так, это он понял, когда разговаривал с Олегом. Но ему и в голову не могло прийти, что НАСТОЛЬКО не так. Если уж «костюмы» нагрянули… М-да, есть о чём подумать.

– Итак, Анатолий Васильевич, кто попросил вас узнать о возможности продажи акций? – спросил один из гостей.

Толич пожевал губами.

– Да, понимаете, приятель один позвонил. Древний. Познакомились, когда я благодаря следственной ошибке чалился. Почитай, лет пять уж не виделись, а тут объявился.

– Что за приятель? – быстро осведомился второй.

– Да… – Толич почесал в затылке, разыгрывая озадаченность. – Понимаете, фамилию запамятовал. А звать Олегом.

– Где сидели? Срок, статья? – накинулись на него фээсбэшники.

– У меня?

– У Олега этого.

– Срок у него был два с полтиной, по-моему. За что? И не припомню уже. А мотали в Новгороде. Который Нижний.

– В каком отряде был этот твой Олег?

– Во втором.

Фээсбэшник повернулся к напарнику.

– Проверь.

Тот достал телефон, набрал номер и вышел в коридор.

– Как вы договорились поддерживать связь?

– Он должен позвонить, – качнул плечами Толич,

– Когда?

– Когда надумает.

Фээсбэшник подошел, оперся туфлей о край сиденья между ногами Толича.

– Чтобы ты сидел и ждал, пока какой-то «малёк» тебе позвонит?

– Это верно, – согласился Толич. – Сидеть и ждать не стану. Пусть ловит.

Гость, не меняя позы, вдруг быстро и хлестко ударил Толича открытыми ладонями по ушам. Тот охнул, завыл, качнулся вперед, и тогда фээсбэшник ловко ударил его ногой в грудь.

– Номер телефона. Живо.

– Обалдел, что ли, начальник? Говорю же, сам дол жен позвонить.

Фээсбэшник ударил еще раз. Отточенно и ловко. Толич не успел уклониться.

– Уй, дурак! – заорал, рванулся, но гость отпихнул его в кресло.

– Еще добавить? Это можно. Всё равно расскажешь. Только себе хуже сделаешь.

Второй фээсбэшник вошел в комнату.

– Был во втором отряде Олег.

– Тот самый? Романов? – обернулся первый.

– Тот. «Холодок».

– Отлично. – Второй вновь повернулся к Толичу. – Хоть тут не соврал. Давай быстренько номер, и мы пойдем. – Тот подвывал тихо, зажав ладонями уши и раскачиваясь из стороны в сторону. – Я жду.

– Сам должен позвонить, – проскулил Толич.

– Ну смотри. – Фээсбэшник достал из кобуры пистолет, щелкнул затвором. – Если ты номера не знаешь, значит, и толку от тебя никакого.

Мгновенно забыв о боли, Толич уставился на пистолет.

– Да ты что, начальник? – Он недоверчиво посмотрел фээсбэшшжу в лицо и увидел у того в глазах приговор. Съёжился от страха. – Постой. Я, может быть, вспомню.

Гость приставил ствол к голове хозяина, пробормотал безразлично:

– У тебя есть три секунды.

– Все, начальник, уже вспомнил. – Толич торопливо продиктовал номер, по которому просил перезвонить Олег.

– Где-то в районе «Аэропорта», – озадачился второй, вновь раскрывая телефон.

– Он тебе сказал, что это за акции? – Фээсбэшник наклонился к лицу Толича.

– Н-нет. Говорит, ценные бумаги надо продать. На сто миллионов баксов. Я подумал: нормально. Бумаги. Помогу, может, и мне чего обломится.

– Точно не сказал? – Ствол пистолета переместился к центру груди, упёрся в китайский шёлк.

– Да точно, начальник, точно! – закричал Толич.

– Хорошо.

Ствол поплотнее вдавился в тело, гася хлопок выстрела. Щелк начал тлеть, запахло плавящейся тканью и жженой кожей. Толич захрипел, выгнулся дугой, забился. Из раны хлынул фонтан темной, почти черной крови. Умирающий колотился в конвульсиях. Фээсбэшник отпрянул, и Толич свалился на пол. Голова его билась об пол. Тело извивалось.

Второй фээсбэпшик, не прерывая разговора, достал пистолет, шагнул вперед и дважды нажал на курок. Умирающий Толич прогнулся, а затем обмяк. Агония прекратилась.

Стрелок, поглядев на коллегу, укоризненно покачал головой: «Снайпер, блин. Даже в сердце попасть не можешь».

Тот, что караулил у дверей, вошел в комнату, посмотрел на распростертое тело, поинтересовался без всякой жалости:

– На хрена ты его? Он ведь все равно ничего не знал.

– Мы бы ушли, а этот урод своему Олегу тут же принялся бы названивать, – пояснил первый. – Гад, все ботинки кровищей залил.

Фээсбэпшик зло пнул мертвого Толича в бок.

– И на штанах пятно, видишь? – указал очкарик.

– Чёрт, отстирывать теперь, – совсем расстроился первый и пнул труп ещё раз. Затем он повернулся ко второму, буркнул: – Сообщи дежурному, пусть зафиксирует. Вооруженное нападение на сотрудников, находящихся при исполнении. Вынуждены были открыть огонь на поражение. Нападавший убит на месте.

– Чем это он вооружён был? Членом, что ли? – Очкарик засмеялся.

– Ножом! Можно подумать, в доме ножей нет! – Первый, громко матерясь, пошёл в кухню, проворчав на ходу: – Сейчас принесу какой-нибудь.

* * *

Тонколицый осторожно проскользнул в коридор, прошел мимо первой двери и остановился у следующей, прислушиваясь к звукам, доносящимся из номера. «Узи» он держал под курткой. Предохранитель снят, палец на спусковом крючке. В номере было идеально тихо. Тонколицый даже засомневался, правильно ли он рассчитал? Возможно, убийцы в номере напротив? Ему нельзя ошибиться. Ошибка означала гибель, и не только его собственную. Киноактер погибнет тоже. Как дважды два. Тонколицый отступил в сторону и привалился плечом к притолоке. Стучать не имело смысла. Это только в кино доверчивые до кретинизма бандиты открывают дверь, даже не спросив кто. Эти непременно поинтересуются. Орать же в коридоре нельзя – посредник и его «горилла» услышат. А у Киноактера оружия нет. В любом случае ждать ему недолго. Минут пять. От силы – семь.

* * *

Посредник остановился посреди номера, повернулся к гостю:

– Итак, бумаги?

– Деньги и документы – на стол, – потребовал Киноактёр и покосился на замершего у дверей Веню.

Посредник выдвинул из-за кровати две объемистые дорожные сумки, потянул «молнию» на одной из них, перевернул. Тугие пачки стодолларовых купюр, перетянутые банковскими ленточками, посыпались на ковёр.

– В каждой сумке по пять миллионов. Документы во второй. Но, прежде чем мы продолжим, мне хотелось бы убедиться в наличии бумаг, – спокойно сказал он.

Киноактер достал из кармана несколько акций, бросил на стол. Посредник взял их, развернул, принялся внимательно рассматривать, отойдя к окну. Посмотрел на свет, дабы убедиться в наличии водяных знаков. Собственно, это были не акции, а сертификаты на десять тысяч акций каждый. Золотая рамочка. Бумаги на предьявителя. Внизу – тончайшая золотая нить. Не пожалели денег при печати. Но это именно то, что требовалось. Заказчик будет доволен. В сложившейся ситуации было одно «но», однако его можно обдумать и позднее. Когда все закончится.

Пока посредник разглядывал акции, Киноактер раскрыл вторую сумку. Она так же, как и первая, оказалась заполнена пачками банкнот. В боковом кармане он обнаружил документы. Тугие корочки загранпаспортов, в каждый из которых были вложены права. Киноактер достал документы, перелистал.

– Отличная работа, – похвалил он, разглядывая собственную фотографию. – Каков красавец, а? Смотри-ка, и визы проставлены. Ага, Греция, Турция, Испания, Англия, Франция, Мексика… А Мексика зачем?

– Оттуда вам будет проще въехать в США, – пояснил, терпеливо улыбнувшись, посредник. – Все документы подлинные. Зарегистрированы. Визы, конечно, поддельные. В Англию и Францию ехать с ними не нужно, но для Турции, Греции и прочих – сойдёт.

– А зачем проставили, если въехать нельзя?

– С открытыми визами этих стран вам будет проще легально въехать в другие. Поверьте, это срабатывает безотказно.

– Отлично. – Киноактер выбрал наугад одну пачку, распечатал, взял пару купюр, посмотрел на свет.

– Настоящие, – произнес посредник.

– Если бы я вам сказал то же самое про акции, вы что, отказались бы от проверки?

– Разумеется, нет.

– Вот и я, разумеется, нет. Надеюсь, это вас не обидит.

– Нисколько. – Посредник подождал, пока Киноактер закончит проверку, затем снял с телефонного аппарата трубку и протянул гостю. – Если всё в порядке…

– В полном.

– Тогда звоните. Как договаривались. Я иду вниз, вы остаетесь здесь с моим человеком.

Киноактёр взял трубку, набрал номер.

– Это я. Всё в порядке. Деньги и документы в наличии. Можете подъезжать. – Он повесил трубку и вы прямился. – Мне одному два таких тюка не унести. Ваш мордоворот поможет?

Посредник, набирая номер, пожал плечами.

– Это не понадобится. Николай? Всё нормально. Можете идти.

Киноактёр наигранно вскинул брови.

– Та-ак. Доверие, говоришь? – спросил он и усмехнулся. – Это и называется честной игрой?

– В любой работе есть свои издержки, – философски заметил посредник. – Мне очень жаль, но таково желание клиента. А клиент всегда прав.

За спиной Киноактёра щёлкнул взводимый курок. Он оглянулся и увидел Веню, державшего в правой руке пистолет.

– Вы не правы, ребята, – пробормотал Киноактёр и покачал головой. – Ох, как вы не правы!

– Правота – понятие сложное, – улыбаясь, протянул посредник. – Как известно, прав не тот, кто прав, а тот, у кого больше прав. В данный момент их явно больше у нас.

– Это как посмотреть, – серьёзно произнёс Киноактёр.

– Да как ни смотри, – подал голос Веня.

– Ты думаешь?

* * *

Услышав металлическое клацанье проворачивающегося в замке ключа, Тонколицый достал «узи» из-под полы и перебросил в левую руку. Это ему не мешало. Он одинаково хорошо стрелял с обеих рук. Дверь открылась. В проеме появилась темная фигура. Убийца как раз поворачивал голову, намереваясь убедиться, что в коридоре никого нет, когда Тонколицый вынырнул из-за стены. Абсолютно синхронно оба парня запустили руки под пиджаки.

Он любил такое состояние. Что-то вроде эйфории, когда в теле возникает необычная легкость, а скорость течения мыслей увеличивается неимоверно. За секунду успеваешь проанализировать десятки возможных вариантов развития ситуации. Так было и сейчас.

Тонколицый шагнул вплотную к выходящему из номера парню, обвил рукой крепкую шею и резким движением, на себя и вниз, сломал тому шейные позвонки. Одновременно он вскинул оружие и нажал на курок. С начала атаки прошло не больше секунды. Грудь второго убийцы вспенилась кровавыми фонтанчиками. Четыре пули легли точно в десятисантиметровый круг, перерезав пижонский, с отливом, галстук и раздробив верхнюю пуговицу пиджака. Убийца отлетел к окну и сполз на пол. Тонколицый быстро оглянулся, втащил второго парня в номер и, аккуратно уложив у встроенного шкафа, прошил безвольное тело короткой очередью. На всякий случай.

Затем он подобрал ключ, вышел в коридор и, заперев за собой дверь, постучал в соседний номер.

* * *

– Сейчас я спущусь вниз, а вы пойдёте следом. Кстати, не советую делать глупости. Ты ведь хочешь умереть быстро и безболезненно? – Посредник только успел закончить немудреный монолог, когда в дверь постучали. – Это мои ребята. Пусть приглядят за тобой. А то ещё попробуешь убежать. Впусти, – скомандовал он подручному.

Веня открыл дверь. На глазах изумленного посредника спина «гориллы» превратилась в кровавое месиво. От попадания пуль тот дергался, словно через его тело пропустили электрический ток. Когда же Веня рухнул, громко ударившись головой о ковер, посредник к своему ужасу увидел на пороге не Колю и Митю, а Тонколицего, сжимающего в руке «узи». Из среза глушителя лениво сочился дымок.

– Тук-тук, – недобро улыбнулся Тонколицый, входя. Небрежно отпихнув ногой труп Вени, он запер дверь. – Всем, кого не видел, доброго утра.

Посредник молча наблюдал за Тонколицым. Тот прошёл к столу, заглянул в сумки, опустился в кресло и, достав сигареты, закурил. Автомат он положил себе на колени. Слишком низко, чтобы посредник смог мгновенно дотянуться.

– До сих пор глупости делали вы, – растянул в ухмылке губы Киноактер. – Теперь наша очередь. Не возражаете? Да вы присаживайтесь, присаживайтесь. Не стесняйтесь. Чувствуйте себя как дома.

Посредник послушно присел в предложенное кресло, – чересчур мягкое, быстро не вскочишь, – и тоскливо посмотрел в сторону окна. Парни должны встревожиться, что он не появляется слишком долго. У них хватит ума сообразить: дело неладно. Вчетвером-то они уж как-нибудь завалят этих двоих проныр.

– Вы совершенно напрасно ждете своих друзей, – продолжал издеваться Киноактёр. – Я имею в виду тех ребят, что остались караулить нас в двух «девятках». Ве-нечка, должно быть, как раз их догнал. Спросите у него.

Киноактер кивнул на труп и засмеялся. Тонколицый, однако, не разделял веселья приятеля.

– Ближе к делу, – спокойно сказал он. – Мы хотим знать четыре вещи. Первая: что это за акции? Вторая: кто заказчик? Третья: вчера в квартире была ещё одна группа. Нам хотелось бы узнать, кто ее послал? И, наконец, четвертая: кто тот парень, которого мы вывезли вчера из квартиры?