Текст книги "Передряга"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Первый, прикрепив серебристую нашлепку стетоскопа к стене, сделал то же самое. Дрогнули и закрутились валики кассеты, наматывая чужой разговор. Динамик исправно выдавал голоса «подопечных». Они звучали настолько четко, словно четверо похитителей разговаривали прямо здесь, в номере.

* * *

– А где Шустрик? – спросил Тонколицый у Стаса.

– Умер твой Шустрик, – хмуро ответил тот. – Улегся в центре с ножом в горле.

– Кто его? – с любопытством поднял брови Киноактёр.

– Олежек постарался.

Стас достал из кармана плаща две бутылки пива, поставил на стол, с одной сковырнул пробку и принялся пить прямо из горлышка.

– Ты бы хоть стакан взял, – пробормотал Молчаливый.

– И нам бы предложил, – подхватил Киноактёр.

– Перебьёшься, – отреагировал Стас, отрываясь от бутылки. – Вы в «тачке» сидели, когда я в «конторе» загорал.

– А что ты делал в «конторе»? – прищурился Тонколицый.

– Что-что. Повязали меня, вот что.

– Почему? Как?

Тонколицый говорил спокойно, но Стас уловил прозвучавшее в голосе напарника напряжение. Прежде чем ответить, он вновь приложился к бутылке. Ему было необходимо несколько секунд на то, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Стас не сомневался: эти трое убьют его, если заподозрят, что он ведет двойную игру.

– В ГУМе. Я этого придурка Ивана на крышу загнал. Он вниз сорвался. Кто-то вызвал ФСБ.

– А мои парни что же? – в упор уставился на Стаса Киноактёр.

– М…ки твои парни. Их убили.

– Кто?

– Да откуда мне знать! – рявкнул Стас. – Святой дух, вот кто.

– И что же? – вновь взял слово Тонколицый. – Иван рассказал тебе что-нибудь интересное, прежде чем упасть?

– Ни хрена. Он ничего не знает. Если бы знал – сказал бы.

– Вон как! – Тонколицый прошел к балкону, отодвинул занавеску, посмотрел на плещущийся в неоне вечерний город. – Значит, твоих помощников убили. Шустрика убили. Иван сорвался с крыши, А ты чудом остался жив и здоров. Попал в «контору» и вышел оттуда целым и невредимым через пару часов. Вот так у тебя ловко все сложилось.

Он вернулся к креслу, наклонился вперед, уперся ладонями в подлокотники, замыкая Стаса в кольцо.

Тот пожал плечами.

– Как случилось, так я тебе и рассказываю.

– А знаешь, Стас, по-моему, ты врёшь, – улыбнулся Тонколицый. – Что-то Иван тебе всё-таки наговорил перед смертью. Поэтому-то ты и убил Шустрика. И его ребят, – кивок на Киноактера.

Стас покачал головой, взял вторую бутылку, откупорил, отхлебнул.

– Ты ошибаешься.

– Возможно. – Тонколицый выпрямился, отошел от кресла. – Возможно, я ошибаюсь. А возможно, и нет.

Он повернулся, и Стас увидел в руке бывшего напарника «узи». С громким хлопком из глушителя вырвалось облачко газа. Стас даже не успел оторвать бутылку от губ. Подавился пивом. Янтарный напиток, шипя и пенясь, потек по плащу. Стас выгнулся дутой и тут же обмяк в кресле. Бутылка с глухим стуком покатилась по ковру, оставляя за собой мокрую тёмную дорожку, покрытую белыми хлопьями.

– Надо было сначала узнать, что сказал ему Иван, – буркнул Молчаливый.

– Какая разница! – скривился Тонколицый. – Теперь это уже не имеет значения. Плевать. Завтра утром заберём деньги, кончим заказчика и смотаемся от греха подальше.

– Не нравится мне, что этот кретин в «контору» угодил. – Киноактер кивнул на мертвого Стаса. – А ещё больше не нравится, что его оттуда так быстро выпустили. – Он повернулся к Тонколицему. – Может, ну их на фиг эти бабки? У нас и так по три «лимона» на каждого выходит. Чего рисковать-то зря.

– Ты тоже так думаешь? – Тонколицый посмотрел на Молчаливого.

Тот выдержал взгляд.

– Пожалуй. Стас мог притащить за собой «хвост». И если он притащил «хвост», а тем более если его «колонули», завтра на вокзале нас повяжут. Пятьдесят на пятьдесят, но… Стоит ли рисковать? Куда проще сорваться прямо сейчас. Деньги у нас есть. Документы тоже. Пока «контора» спохватится, мы уже будем загорать на пляже в Рио.

– А теперь послушайте, что я вам скажу. – Тонколицый остановился посреди комнаты, закурил. – Допустим, за Стасом пришел «хвост». Допустим, его «колонули». Ну и что? Что он мог им дать? Наше описание? И что с того? Ни в какой квартире мы не были, ни всяких акциях и слыхом не слыхивали. К взрыву никакого отношения не имеем. Стас – параноик. Мало ли чего он мог им наплести. Продулся нам в карты, вот и решил оговорить, чтобы долг не возвращать. Пошел же не в РУОП, а в «контору», потому что раньше в ней работал. Коллеги. Нас трое – он один. Чьи показания перевесят? Опять же на Курском каждый день столпотворение. Пять тысяч человек в верхнем зале и втрое больше – в нижнем. Торговки, молодняк, рыночники, кого только нет. Входов-выходов много. Человек с сумками в глаза не бросается. Так что засечь нас «конторе» будет непросто.

– С какими сумками? – спросил Киноактер.

– Обычными. Дорожными. Но, даже если нас засекут, задерживать все равно не станут, пока заказчик не объявится. Побоятся спугнуть. И даже к ячейке не подойдут близко. Опять-таки, положим, взяли нас. И что? Почему на вокзале? На юг собрались поехать. Всей компанией. Это криминал? Нет. Что делали в камере хранения? Да сумки с вещами клали. Хотели до поезда погулять по центру, не с собой же их носить. А тут как раз вы, родные. Показать сумки? Нет проблем. Открываем ячейки и достаем сумки с вещами. Что дальше? Ни о каких деньгах знать не знаем. Ни о каких акциях даже краем уха не слышали. А что с заказчиком в одно время на вокзале оказались – так это, господа, чистейшей воды совпадение. Думаете, они станут все ячейки вскрывать? У них на это три года уйдет. Но даже если вскроют и найдут-таки сумки с деньгами… Мы их первый раз видим. Отпечатков наших на них нет. Всё. Больше нам вменить нечего.

– А откуда сумки с вещами появятся? – непонимающе спросил Киноактёр.

– Завтра утром мы прокатимся по магазинам, накупим шмоток, упакуем их в сумки и положим в камеру хранения. Но, – Тонколицый развел руками, – если вы так боитесь, я не возражаю. Давайте на вокзал не пойдём. Поделим десять «лимонов» и разбежимся прямо сейчас. Хотя по мне ради двадцати миллионов стоит рискнуть.

– Стоит, – согласился Молчаливый. – Только давай договоримся. Раз уж ты у нас такой рисковый парень – забирать деньги пойдешь ты. А мы тебя прикроем.

Тонколицый посмотрел на него пристально, затем кивнул:

– Идёт. Только я в таком случае заберу из этих двадцати «лимонов» десять, за риск, а вы – по пять. Устраивает расклад?

– Вполне.

– Отлично. – Тонколиаый спрягая автомат под плащ, подхватил сумку с деньгами, сказал Киноактёру: – Ты сейчас спустишься вниз, сдашь ключи от номера и оплатишь еще пять дней. Потом выходя на стоянку. Мы будем ждать тебя в машине.

– Почему в машине? – не понял тот.

– Если Стас привёл с собой «хвост», лучше поводить их как следует. Авось они и «проявится». А если и не привёл – береженого Бог бережёт. – Молчаливый поднялся. Тонколицый повернулся к нему. – Спрячь труп под кровать и спускайся вниз, Да не забудь табличку на дверь повесить, чтобы не беспокоили.

* * *

В соседнем номере трое мужчин спешно сворачивали аппаратуру. Они не волновались, что «подопечным» удастся оторваться. На стоянке дежурила машина «наружки» Фотографии подозреваемых, снятые с любительской пленки при помощи видеопринтера, у «хвоста» имелись. А самое главное группа прослушивания уже выяснила. Передача акций произойдёт завтра на Курском вокзале. На подобное везение сотрудники ФСБ даже не надеялись. Максимум, чего они ожидали, – фраза-наводка, при помощи которой – возможно! – удастся сориентироваться по месту. А тут такой подарок. Им было чему порадоваться.

* * *

Двое парней, одетых почти одинаково – широкие свободные штаны и свободные же кожаные куртки – подошли к подъезду одного из престижных домов в Крылатском.

В будке у подъезда дежурил милиционер. Капитан. Стоял, скучая, осматривал торец дома и размышлял о лучшей жизни. Он считая, что в последние полгода ему везёт. Взять хотя бы эти дежурства. Не пыльно. Три раза в неделю сидишь в тёплой будке, особенно не напрягаясь, получаешь приличную денежку. Пятьсот баксов в месяц – поди плохо? У нас торговцы на рынках зарабатывают всего вдвое больше, а как бегают?

Парни направились к будке. Капитан их видел впервые, но особенно не встревожился. А чего? Район спокойный. Всем известно, кто живет в доме. Не так себе. Вот и остерегаются лезть. Раньше, правда, случалось. Пёрла алкашня разная, но эти-то двое на алкашей не похожа. Может, пришли к кому из знакомых?

Парни остановились у самой будочки. Один предъявил фээсбэшное удостоверение, сказал, улыбаясь:

– Привет, капитан. Трофимов Виктор Константинович в каком подъезде обитает?

– Да во втором, – признав коллег, расплылся капитан. – А что такое?

– Да ничего особенного в. общем-то. Парочку вопросов задать ему надо. Он с семьей сейчас?

– Насчёт семьи не скажу, не знаю. – Капитан задумался, сдвинул фуражку на затылок. – Сын-то дома. А вот жену его я не видел. Давно уж. Домработница приходит, а жена… – Он покачал головой. – Нет.

– Домработница-то дома сейчас? Мы в смысле, чтобы скандала не возникло. Мол, к сыну члена правительства ФСБ пожаловала. Понимаешь?

– А то. – Капитан кивнул. – Понятно, Разговоры могут пойти. Нет, нету её сейчас. Ушла часа два как. Константин Георгиевич: приехал, она и ушла.

– Ага. А Константин Георгиевич, он наверху? Нам бы, кстати, с ним тоже повидаться.

– Нет. Разминулись вы с ним, ребятки. Минут десять назад уехал. Вам бы на четверть часика пораньше приехать.

– Спасибо, капитан.

Говоривший шагнул в сторону, и милиционер увидел второго парня. Тот сжимал в руке короткий пистолет с неимоверно толстым стволом. Выстрел прозвучал практически бесшумно. Только клацнул механизм, выбрасывая стреляную гильзу. Капитан охнул, схватился обеими руками за грудь, со всхлипом втянул воздух широко открытым ртом и осел на пол. Второй фээсбэш-ник нагнулся, поднял гильзу, кивнул, пряча оружие в кобуру:

– Пошли?

– Сейчас.

Первый протиснулся в будку, выдвинул из-под узенького столика табуретку и усадил капитана, привалив спиной к стене. Нахлобучил фуражку. Отступил, любуясь работой, сказал;

– Вот теперь пошли.

Они быстро вошли в подъезд, поднялись на четвертый этаж, позвонили в дверь нужной квартиры. За дверью послышались шаги. Испуганный голос спросил:

– Кто?

– Виктор Константинович, откройте, пожалуйста. Мы из Федеральной службы безопасности, – произнёс спокойно первый, доставая из кармана куртки электрошоковое устройство. – Нам нужно задать вам несколько вопросов.

Зазвенела цепочка, щелкнул замок, дверь приоткрылась. Парень посмотрел на визитеров, сказал:

– А-а-а… Будьте добры, предъявите удостоверения.

– Конечно. – Оба продемонстрировали удостоверения.

Юноша кивнул, снял цепочку. В следующую секунду первый фээсбэпшик шагнул вперед и ткнул хозяина шокером в плечо. Затрещала электрическая дуга. Юноша рухнул, словно из него разом вытащили все кости.

Второй достал из кармана газовый баллончик и направился в глубину квартиры, отыскивая мальчишку.

* * *

Макс – Максим Топин – оказался довольно высоким неулыбчивым парнем, больше похожим на «быка», чем на руоповца. Круглое лицо его было сплошь усыпано веснушками. Тёмно-рыжие волосы подстрижены коротким ёжиком. Мощная шея и квадратная фигура придавали ему сходство с ротвейлером.

Выслушав приветствия Андрея, он кивнул:

– Степан звонил насчёт тебя. Проблемы?

– Есть маленько, – согласился Андрей.

– Пошли в кабинет, – пригласил Макс.

«Кабинет» оказался крохотной комнатушкой, примерно два на три метра. Стол, пара стульев, на спинке одного из которых висел бронежилет. Андрей никогда не считал, что избалован «метрами», но по сравнению с кабинетом Макса его собственный просто поражал буржуйской роскошью.

– Присаживайся. – Макс кивком, указал на стул. – Выкладывай, что стряслось.

– Нужна кое-какая помощь и информация.

– Это понятно. – Макс промокнул краешек: глаза мизинцем. – Иначе бы ты не пришел. Давай-ка поконкретнее. Что за помощь, что за информация?

Андрей начал рассказывать. Макс слушал, подперев подбородок ладонью и отстранённо глядя в окно. Периодически создавалось ощущение, что он погружен в собственные мысли, не имеющие отношения к делу. Когда Андрей закончил говорить, руоповец вздохнул, сказал скучно:

– Короче, все ясно. И когда это нужно сделать?

– Сегодня, – ответил Андрей.

Его задел равнодушный тон Макса, но он постарался не подавать вида. Наверняка у этого парня и своих забот выше крыши, а тут ещё какой-то отделенческий опер работу подкидывает. И ладно бы близкий друг, а то ведь так, знакомый знакомого моего знакомого едва знакомого. Что же ему теперь, от радости джигу плясать прикажете?

– Посиди, – сказал Макс, выбираясь из-за стола.

В тесном кабинетике он производил впечатление того самого нарицательного слона, мило резвящегося в посудной лавке. Когда за Максом закрылась дверь, Андрей вздохнул с облегчением. Все же руоповец подавлял одним только своим присутствием. «А теперь представь, как должны чувствовать себя новоиспечённые „братки“, попадая в этот кабинет», – подумал он.

Макс вернулся через полчаса с компьютерной распечаткой в руках.

– «Холодок», да? – спросил он с порога. – Центральный округ.

– Да, – подтвердил Андрей.

– Было тут кое-что. – Макс уселся на стул и принялся перечитывать сводку, словно видел её впервые. – Так. Подозрение на промышленный шпионаж. Проверка ничего не выявила. Подозревались в вымогательстве.

– Конкретнее можно?

– Можно и конкретнее. Полтора года назад от гражданина… ну, это неважно… Ага, на место передачи денег выехала группа задержания… Это тебе тоже не интересно… На место передачи денег вымогатели не явились, но радом с машиной потерпевшей! был замечен некий Колосов П. А., директор фирмы «Холодок». Понятно. – Макс отложил распечатку. – Задержанного пришлось отпустить. Проверка фирмы «Холодок» криминала не выявила. Одним словом, по нашей линии на них ничего нет.

– А чем занималась фирма, помимо торговли холодильниками?

– Устраивали розыгрыши для богатых, добывали разного рода информацию, – ответил Макс. – Возможно, вымогательство, шантаж. Но это все не доказано. Мы передали сведения в налоговую полицию, те устроили проверку и ничего не обнаружили.

– Они чисты?

– Просто у их директора лапа в ФСБ. Этот Кодесов – из бывших гэбистов. Связи остались, помогают. Обычное дело. – Макс сказал об этом буднично, словно речь шла о баловстве.

– Что, поймать их никак нельзя?

– Да можно, наверное, если постараться. Только возиться неохота. Их предупредят, мы начнем искать того, кто предупредил, чтобы перекрыть каналы утечки, эти ребята из «Холодка» насторожатся, притихнут – нам придется задействовать кучу народу, ну и так далее. – Макс махнул рукой. – Затрат – на рубль, отдача – на копейку. У нас и поважнее дела есть. Пусть гуляют. Насчёт «быков», которыми ты интересовался… – Он выдвинул ящик стола, достал пистолет, проверил обойму, передернул затвор и, поставив пистолет на предохранитель, сунул в наплечную кобуру. – Они обычно в «Загородке» по вечерам сидят. Поехали, что ли?

– Вдвоём? – изумился Андрей.

– Прикажешь туда полк тащить? – хмыкнул Макс, поднимаясь. – Из-за двух каких-то заср…цев? Управимся. «Броник» наденешь?

– А ты?

– Я его только на крупные операции надеваю. Он же тяжёлый, как холодильник. Была охота столько железа на себе таскать.

– Ну, тогда и я не буду, – покачал головой Андрей.

– Как хочешь, – равнодушно пожал плечами Макс. – Тогда поехали.

* * *

«Вечер становился всё гуще. Будто кто-то добавлял чернила в родниковую воду небосвода. По горизонту ещё тянулась ярко-алая, с примесью рыжины, полоска заката, но и она с каждой минутой казалась все менее отчетливой. Растворялась в темноте грядущей ночи.

По проспектам и улицам потекли длинные реки красных огоньков – „стоп-сигналов“ автомобилей. Водители включали фары, насыщая вечернюю сырость электричеством. – Город отдавал накопленную за день энергию. Рекламы и вывески вспыхивали неоном. Жёлтый свет окон лился на тротуары. Даже темные от осенних дождей стволы деревьев уже не производили впечатления ущербности, как днём. Напротив, в желтом неоновом мареве они казались стройнее и благороднее. Над городом повисло золотистое зарево, словно бы старавшееся отпугнуть черного всадника ночи.

Я смотрел сквозь поднятое стекло „БМВ“ на спешащих людей. Их лица стали совсем иными. Из глаз исчезало напряжение ушедшего дня. Они, как бабочки, стряхивали с себя кокон замкнутости и настороженности.

– О чём ты думаешь? – спросил садящий за рулем машины Сергей Борисович.

– О том, как вечер преображает людей, – ответил я.

– Да? – Мафиозо притормозил, посмотрел в окно и усмехнулся. – Чепуха. Дешевая романтическая ерунда. Это тебе только кажется. Они точно такие же, как и раньше. Абсолютно такие же, если не хуже. Им сейчас страшно даже больше, чем днем, поэтому-то они и стараются выглядеть „крутыми“ и смелыми. Никто из них не любит ходить по улицам вечером.

– Ты циник, – ответил я.

Мафиозо усмехнулся и резко свернул к обочине. Остановил машину:

– Давай попробуем подойти к кому-нибудь из них. Увидишь, сразу ускорят шаг. Эти их храбрые позы рассчитаны на недотёп, вроде тебя. Настоящего „крутого“ парня они не обманут.

– Поехали. – Я смотрел прямо перед собой.

– То-то. – Он нажал на газ, и „БМВ“ послушно набрал скорость. – Ты готов драться? – спросил Сергей Борисович, поглядывая на меня в зеркальце заднего вида. Я промолчал. – Мне не нравится твое настроение, – продолжал мафиозо. – Я хочу быть уверен, что там, когда придется делать дело, ты не наложишь в штаны и не распустишь нюни, а будешь вести себя, как настоящий „крутой“ мужик.

– Смотря что ты понимаешь под словами „крутой мужик“, – ответил я.

Зачем спрашивать, когда ответ известен заранее? Я хорошо понимал, что имел в виду Сергей Борисович. И, признаюсь честно, предстоящее мероприятие – „дело“ – пугало меня. Внутренне я не был готов к тому, чтобы выстрелить в человека, даже если он бандит, удерживающий в заложниках женщину. Любимую мною женщину.

На словах все довольно просто. В кинофильме герой укладывает „плохих парней“ пачками, походя, а после того, как все уже умерли, начинает разбираться, кто там среди них действительно „плохой“, а кто просто под руку подвернулся. А потом он идет домой, сытно ужинает, рыгает, цыкает зубом и спокойно ложится спать. Его не мучает совесть, ему не снятся кошмары. Он – образец клинического идиота. Бах! Бах! Гора трупов и море крови. В книгах, как правило, та же схема. Могуче-узколобый морской пехотинец – афганец – десантник – спецслужбист – раскаявшийся бандит мчится, словно параноик, по городу – лесу – морю и палит во всё, что способно шевельнуться и сказать „мяу“. А эти, „павшие“ – надо же, какое совпадение! – оказываются редкостными ублюдками. Даже если и не бандитами. Всё равно их не жалко. Исключения крайне редки. Закрывая книгу или выходя из кинозала, понимаешь, что ждал только одного: пока этот единственный моральный урод переколошматит всех остальных персонажей, включая почтальона, аптекаря, двух кошек и стаю бродячих псов, и на экране появится надпись: „Конец“.

Я отдавал, себе отчёт в том, что мне, в отличие от „убойных“ книга– и. кино персонажей, будет очень и очень не просто нажать на курок. Однако признаться в этом Сергею Борисовичу я не мог. В конце концов, идея с освобождением Ирины принадлежит мне. Мафиозо всего лишь согласился помочь.

– Вижу, – сказал вдруг Сергей Борисович. – Не волнуйся. В реальности все гораздо быстрее и проще, чем в фантазиях. Просто перестань воспринимать жертву как личность. Думай о ней, как о картонной мишени в тире. Или попробуй представить, что парень, которого ты собираешься пристрелить, – ублюдок, садист, растлитель малолетних девочек. Подумай о том, что он минуту назад насиловал твою Ирину. Увидишь – палец сам нажмет на курок. И потом, если ты его не пристрелишь, он пристрелит тебя. И не поперхнется. Все очень просто. Убей, если не хочешь быть убитым сам.

Это-то как раз я представлял себе очень отчетливо. Мне стало тоскливо. Хорошо подавать советы, когда у тебя самого не возникает проблем с совестью. По правде сказать, я рассчитывал на то, что обойдётся без стрельбы. Что мы как-нибудь хитро прокрадемся в дом, свяжем охрану и вытащим Ирину. Но мафиозо с самого начала оказался настроен иначе. И, чего я совсем не понимал, он был весел.

Облачившись же в темные джинсы, чёрную рубашку, чёрную куртку и темные кроссовки, я почувствовал себя и вовсе отвратительно. В моем понимании так одевались ребята, собирающиеся под покровом ночи перерезать горло двум-трем десяткам отпетых бандитов. Суда по всему, именно так дело и обстояло. С одной лишь разницей: я не был ни диверсантом, ни командос, ни морским пехотинцем.

– Держи. – Сергей Борисович открыл бардачок и вытащил оттуда странный пистолет. Я таких еще не видел. С удлиненной рукоятью и выступающим стволом. – Это „беретта“, модель „девяносто три“. Отличное оружие. Прекрасные боевые качества. В магазине двадцать выстрелов. Ещё один – в стволе. Смотри. Когда у тебя закончатся патроны и затвор зафиксируется в заднем положении, ты: нажимаешь экстрактор… – Он указал ка кнопку в рукояти. – Нажми. Нажми, говорю. – Я послушно нажал. Обойма легко выскользнула из магазина и шлепнулась на пол. Пришлось нагибаться и искать её под креслом. – Нашёл? Молодец. Теперь вставляешь полную обойму, отводишь затвор до упора, назад, отпускаешь. Всё. Оружие готово к стрельбе. Потренируйся. – Я начал послушно вынимать и вставлять обойму. В конце концов стало получаться весьма прилично и быстро. – Две запасные обоймы возьми в бардачке. Вон они, справа. – Я достал обоймы и сунул их в карман куртки. Шестьдесят выстрелов? С ума сойти. Мы что, третью мировую войну собираемся развязать? – Не ковбойствуй, – продолжал Сергей Борисович. – Курок не дергай, жми плавно. Целься в центр корпуса. В голову тебе вряд, ли удастся попасть. – Я скептически вздохнул. – Эй! Эй! – Он вдруг закатил мне внушительную оплеуху. Ничего подобного я не ожидал и едва не ударился головой о лобовое стекло – Прекрати раскисать. Ты слышишь меня? Я хочу, чтобы ты перестал демонстрировать мне страдальческую морду и что-нибудь спел, пока едем.

– Спел? – переспросил я, потирая звенящее ухо.

– Спел. Знаешь что-нибудь народное?

– „Степь да степь кругом“.

– Вот её и пой.

Фокус не хитрый. В театре им пользуются довольно часто. Мафиозо пытался отвлечь меня от мысли о предстоящем побоище.

– Ладно, – вздохнул я. – Не стоит. Со мной всё в порядке.

– Я что, непонятно выражаюсь, мать твою? – Лицо его вдруг стало злым и напряженным. – Или ты думаешь, раз у тебя в руках пистолет, так мне уже не удастся свернуть твою дерьмовую шею? Я говорил: ты будешь делать то, что тебе сказано. Больше повторять не стану. Просто сломаю тебе мизинец. Пой!

Я нескладно затянул первый куплет, и… Сергей Борисович запел вместе со мной. Так мы и горланили, пока „БМВ“ пожирал километр за километром. Довольно скоро машина проскочила кольцевую автодорогу и помчалась по полупустому шоссе, удаляясь от Москвы. Сергей Борисович неожиданно чисто подтягивал вторым голосом и выглядел очень довольным. Мы спели „Ямщика“, затем „Мороз“ и „Колокольчик“. Потом перешли к „По Дону гуляет“. Когда я бодро затянул третий куплет, Сергей Борисович внезапно замолчал и сказал:

– Приехали.

Надо сказать, чувствовал я себя гораздо лучше, чем в начале нашей поездки. Пение, может быть, и не, прибавило мне сил, но зато сняло волнение. Коленки перестали дрожать. Пальцы лежали на рукояти пистолета гораздо увереннее.

„БМВ“ свернул с шоссе на широкую подъездную дорогу.

– Осталось километра три, – объявил мафиозо. – Приготовься. В бардачке лежит глушитель. Навинти на ствол.

– Глушитель? – опешил я.

– Ну да. Ты же не хочешь устроить переполох, еще не успев войти в дом, верно?

– Пожалуй.

– Поэтому я и предлагаю тебе надеть на пистолет глушитель. Давай.

Я порылся в бардачке, отыскал глушитель и неловко принялся накручивать его на ствол. Вместо нескольких секунд у меня это отняло три минуты.

– Отлично. Теперь передерни затвор. Молодец. Обоймы у тебя где?

– В кармане куртки.

– Переложи в джинсы. Из куртки они могут выпасть, когда нам придётся бежать.

– Нам придется бегать?

– Вообще-то мы не на прогулку сюда приехали. Во время перестрелки лучше двигаться быстро. Но, если тебе очень надоела жизнь, можешь, конечно, ходить пешком.

– Чёрт! А где твоё оружие?

– В багажнике.

Я вспомнил, как в гараже он достал из тайника, устроенного в стене „ямы“, что-то длинное, завёрнутое в кусок брезента.

– Ружьё?

Сергей Борисович посмотрел на меня и улыбнулся.

– Нет, Иван. С ружьем охотятся. Это автомат.

– Автомат?

– „АК-74“. Хорошая машинка.

– Тоже с глушителем?

– Где ты видел автомат Калашникова с глушителем? – Мафиозо засмеялся.

– Я их вообще не видел._#

– А в армии?

– Я не был в армии.

– Почему? Ты что, болен чем-нибудь?

– Нет. Просто я там никого не знаю. – Он засмеялся ещё громче. Мне же было не до смеха. – Как ты собираешься стрелять из автомата с одной рукой?

– Я же не сказал, что мне отрезали вторую руку. Я сказал, что она плохо работает. Но поддержать автомат смогу:

– Будет много шума?

– Ещё сколько.

– Зачем тогда нужен глушитель на пистолете?

– Чтобы спокойно войти в дом. Не задавай дурацких вопросов.

– В доме много народу?

– Не думаю. Человек пятнадцать, не больше. Если застанем их врасплох, управимся за несколько минут.

Голос мафиозо звучал хотя и деловито, собранно, но довольно обыденно. Сергей Борисович словно обсуждал со мной вопрос быстрой разгрузки вагона. Или покраски стены в квартире. Этот человек делал РАБОТУ, к которой привык и которая давно уже не вызывала у него эмоций.

Дом Тимофея стоял в стороне от других. Это оказался шикарный трехэтажный коттедж, крытый белой черепицей. Выдержанный в готическом стиле, он был облицован серой мраморной плиткой. Внушительные окна-арки, небольшая мансарда и башенка-пристройка довершали картину. Если бы не спутниковая антенна-тарелка, дом казался бы совершенным. Обнесенный высоким бетонным забором, он сиял огнями. Где-то у крыльца лаяла собака.

– Кавказ, – спокойно сказал мафиозо. – Здоровенная зверюга. Специально на людей натасканная. Осторожнее. Не подпусти ее близко, иначе глотку порвет.

Остановив „БМВ“ метрах в двадцати от ворот, он обошел машину, открыл багажник и достал из него автомат. Настоящий „Калашников“. Щёлкнул затвором. Затем мафиозо повесил его на шею, сдвинул на бок, скрывая оружие полой плаща, кивнул мне.

– Ну, пойдем, рыцарь печального образа. Дульсинея, наверное, тебя заждалась уже. – На его губах появилась улыбка. – Что белый-то такой? Боишься? Это нормально. Перед серьезной потасовкой все боятся.

– Ты тоже?

– А по-твоему, я не человек, что ли? Боюсь, конечно. Только меньше, чем ты. А ещё я умею держать себя в руках. – Он подмигнул мне. – Успокойся. Скоро тебе станет не до страха. Пошли.

Я выбрался из машины, захлопнул дверь. Со стороны водителя дверца так и осталась открытой. На мой вопросительный взгляд Сергей Борисович хмыкнул:

– Здесь не воруют.

Мы зашагали к воротам. Подойдя совсем близко, я заметил укреплённые над воротами телекамеры, дёрнул мафиозо за рукав.

– Смотри.

– Вижу, – кивнул он. – Поменьше волнение своё демонстрируй. Охрану переполошишь, – и добавил: – Эти парни ни хрена ничему не учатся.

– В каком смысле?

– В полукилометре отсюда есть один коттеджик. Уж на что там охрана была мощная. И сигнализация тебе, и камеры, и примочки разные электронные, и охранников два десятка, а все равно, нашлись ловкие парни, ковырнули коттедж.

– Это ты к чему?

– Да к тому, что высокий забор и обилие телекамер ещё никого от беды не спасали. Если у хозяев не слишком много в голове, то и телекамеры не помогут.

Мы подошли к воротам, Сергей Борисович нажал кнопку звонка, выдохнул, надув щеки, посмотрел прямо в объектив телекамеры. Даже подмигнул, по-моему. Щелкнул замок. Калитка открылась, в проеме обозначилась квадратная фигура. Я мог бы поклясться, что вижу перед собой оживший колосс Родосский, В парне было не меньше двух метров с хвостиком, а что касается мускулатуры… Как это говорят сейчас? Шварценеггер отдыхает. Вопреки моим ожиданиям, в руках у человека не было оружия.

– Папа? – изумленно проговорил „привратник“. – Ты жив? А мы тебя хоронить намылились.

– Когда? – вместо приветствия спросил Сергей Борисович, проходя во двор.

Я шагнул следом, спрятав пистолет за спину. Так делал герой одного из виденных мной боевиков.

– Послезавтра. Вместе с Тенью. Его-то даже в гроб упаковать смогли.

– Поторопились, – спокойно ответил, мафиозо, глядя в сторону дома. – Девчонка здесь?

– Какая девчонка? – изумился „привратник“, но изумление его было деланным. Я в этом немного разбираюсь. Хотя сыграл он на удивление талантливо, – О чём ты, папа?

– Хорош грузить, Ляпа, – сказал Сергей Борисович, по-прежнему глядя на окна первого этажа.

Я тоже посмотрел в сторону дома. 8 окне первого этажа маячили несколько фигур. Две – прямо у стекла, трое или четверо – в глубине комнаты. Они о чем-то переговаривались и даже вроде бы жестикулировали. Хотя за последнее не ручаюсь. У дверей еще двое парней, рядом с которыми огромный лохматый пес. Овчарка сидела, вывалив язык, и недобро поглядывала в нашу сторону. На середине дорожки четвертый охранник. Он тоже наблюдал за нами. Очевидно, Сергея Борисовича здесь знали и поэтому оружие открыто не держали, однако я не сомневался: малейший подозрительный жест – и „пушки“ мгновенно окажутся у них в руках,

– Девчонка здесь, спрашиваю? – Сергей Борисович уставился „привратнику“ в глаза, хмыкнул удовлетворенно. – Здесь. Где она? Наверху, внизу? Где?

– Папа, ты знаешь, ~– посерьезнел „привратник“, – я, в натуре, дальше кухни и гостиной не хожу. Знаю, что здесь, но сам не видел, б… буду.

– Тимоха в доме?

– В доме, – ответил колосс и двинул в мою сторону могучей челюстью. – А это кто?

– Мой друг, – сказал Сергей Борисович и тоже посмотрел на меня.

– Папа, я, конечно, тебе доверяю, но ты знаешь правила. – Видно было, что „привратник“ ощущает себя несколько неловко. – Придется обыскать тебя и твоего кореша. Никаких волын, ты знаешь.

– Я знаю, – подтвердил серьезно Сергей Борисович и кивнул в мою сторону. – Его можешь шмонать, а я не фраер и не сявка.

– Папа, правила…

– Клал я на ваши правила, – спокойно отвернулся мафиозо. – Ты не мент, я не в стойле. Всё. Будешь моего корефана шмонать – шмонай быстрее. Нет – мы пошли в дом.

„Привратник“ подумал, вздохнул, сказал мне примирительно:

– Брат, подними руки.

Я невольно посмотрел на Сергея Борисыча. Он же насмешливо смотрел на меня, хотя и не выпускал из виду тех, что стояли на дорожке.