Текст книги "Передряга"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)

Глава 17

Незаметно для самого себя Андрей задремал. Произошло это в кабинете, прямо за столом. День был тоскливо-нудным, точнее, никаким. Иван в своей квартире так и не объявился. На обрезке водопроводной трубы сохранились не только следы крови, но и фрагменты тканей и волосяного покрова, принадлежавшие убитому Дмитрию Луцику. Последние сомнения относительно орудия убийства развеялись. Приметы Ивана Владимировича Диденко передали в розыск, на этом все и застопорилось. Тупик. Они уперлись носом в стену.

Утром Андрей обзвонил сотрудников фирмы «Холодок» и не застал никого, кроме скучающей секретарши, объяснившей, что в связи с разгромом офиса все сотрудники распущены в оплачиваемый отпуск. Девица оказалась словоохотливой, однако толку от этого было чуть. Ничего стоящего от неё добиться не удалось.

Пётр Алексеевич Колесов до сих пор пребывал в Склифосовского и ничего нового рассказать не мог. Правда, завтра его обещали выписать для амбулаторного лечения, но у Андрея сей факт не вызвал приступа безудержного оптимизма. В больнице Колесов был в безопасности. Особенно если учесть, что у дверей палаты несли круглосуточную вахту два бугая тяжелоатлетической наружности. На вопрос Андрея относительно взаимоотношений между сотрудниками фирмы Пётр Алексеевич выразился кратко: «Отличные». Вот так. Отличные – и все тут. А убивают они друг друга исключительно из чувства безграничной симпатии, думал Андрей, засыпая. Кстати, может быть, и остальных сотрудников уже нет в живых. Отпуск – хороший повод для исчезновения. Кто знает, возможно, убийство Луцика совершено вовсе не из корыстных побуждений. Просто у Диденко «крыша» ушла в отпуск вместе с хозяином.

На самой грани сна и бодрствования Андрей вдруг увидел Ивана. Тот, покрытый с ног до головы кровью и грязью, висел в воздухе посреди кабинета, поджав ноги и скалясь веселой улыбкой безумца. В руке Диденко держал обрезок водопроводной трубы, покрытый бурой коростой. Маньяк-убийца из дешевого американского «ужастика».

Зазвонил телефон. Андрей вздрогнул, подбородок его соскользнул с ладони, и он едва не влепился физиономией в стол. Открыл глаза, сорвал трубку.

– Строев! Слушаю!

– Андрей, – послышался в трубке возбуждённый голос. – Это Павел!

– Я узнал. – Андрей широко зевнул, прикрыв рот ладонью, и посмотрел на часы. Черт, почти одиннадцать. Что он здесь делает? Надо идти домой, на боковую. – Ты чего такой радостный? На скачках выиграл?

– Почему на скачках? – озадачился Павел.

– Да так, к слову пришлось.

– Слушай, ты про взрыв уже знаешь?

– Про какой взрыв?

– На Маяковке. Человек двадцать разнесло в клочья.

– Нет, не слышал еще. Только не говори мне, что это тоже работа Диденко.

– Выходит, что так.

– Да брось! – Андрей недоверчиво усмехнулся. – Взрыв-то ему на кой ляд устраивать?

– Ты послушай. Один парень из РУОПа мне сказал, что среди погибших – некий Сергей Борисович Тучков. Знакомая фамилия?

– Знакомая. Сергей Борисович Тучков по прозвищу Туча. Ну и что? При чем здесь наш подопечный? Диденко – мелочь, шелупонь. Таких Туча на километр к себе не подпускает.

Андрей снова зевнул, пробормотал торопливое «извини», которое Павел пропустил мимо ушей.

– Ты слушай дальше. Наши ребята, снимавшие показания с жильцов дома, где располагался «Холодок», говорят, что Туча дважды посетил офис фирмы. Позавчера и позапозавчера. То есть первый раз он там был в тот самый день, когда стреляли в Колесова. Второй – в день убийства Луцика. Так вот, на лестничной площадке у дверей взорванной квартиры сапёры нашли пистолет. «Макаров». Мы сразу же отправили его на экспертизу. Знаешь, чьи «пальчики» на рукоятке?

– Диденко, – ответил Андрей, начиная скучать.

– Верно.

– И что дальше?

– Вот я и подумал: а что, если «холодки» работали на Тучу? – скороговоркой зачастил Павел. – Когда работа была сделана, Тучков решил устранить свидетелей и нанял дня этих целей Диденко.

– Говоришь, как бредишь. На кой ляд ему Диденко? У него дата подобной работы «профи» имеются. И потом, Паш, тебе все это не кажется странным? Диденко, получается, какой-то совсем уж безмозглый. Ну, сам посуди. В машине подельник его отпечатки стер, а Диденко почему-то забыл. На веревке тоже. Кровь в квартире даже не попытался замыть. Луцику на голову пакет набросили, чтобы машину не запачкать, а квартиру изгваздали до самого потолка. Словно там кабана резали.

– Снова ты за своё. Не успели они квартиру отмыть.

– Что, за сутки даже тряпку не удосужились в руки взять? Брось, это смешно.

– Может быть, поняли, что не смогут отмыть всё, – предположил Павел.

– Зачем тогда устроили спектакль с офисом? Если они также умные, что сумели завалить Тучу, то должны были понимать: к компаньону, тем более после неудачкого покушения на Колесова, придут в первую очередь. Им бы спрятать труп Луцика понадёжнее, так нет, они его, как нарочно, выставляют напоказ. Орудие убийства зачем-то закатили под диван. Пистолет Диденко опять же посеял. Ну прямо супермен-придурок какой-то, ей-Богу!

– Ладно, даю другой расклад. Со всеми своими микрофончиками-наушничками Диденко и его шатия-братия нарыли какую-то «компру» на Тучкова. Потребовали деньги. Тот приехал разбираться. Втолковал им, чего они стоят. И тогда Диденко решил его убрать. Луцик участвовать отказался. Диденко инсценировал налет на офис, – мол. Тучи работа, – затем порешил строптивого сотрудника и взорвал Тучкова. Как тебе такой вариант?

– Не слишком гладко.

– Почему это? А по-моему, как раз наоборот.

– Если бы «холодки» следили за Тучей и собирали на него компромат, то они знали бы, с кем имеют дело, и поостереглись бы даже близко к «клиенту» подходить. Понял?

– Ну, парень, на тебя не угодишь.

– Угодишь, угодишь. Можно осмотреть место происшествия?

– Завтра, наверное, можно будет. Сейчас там куча разного народа ошивается. Пожарные, взрывники, эмвэдисты. Мэр приехал, ещё какие-то шишки.

– Ладно, – согласился Андрей. – Завтра так завтра. Тем более что очень спать хочется.

– Вот и давай. А я тебе утречком, часиков в девять, звякну – съездим.

– Хорошо. До завтра.

– До завтра. – Павел повесил трубку.

Андрей несколько секунд сидел неподвижно, затем тоже положил трубку на рычаг и тяжело поднялся. Заперев сейф на ключ, он натянул куртку, погасил свет и вышел из кабинета.

* * *

Константин Георгиевич Фролов казался раздавленным. Он неподвижно стоял посреди кабинета, тупо глядя на кресло, где ещё несколько часов назад сидел его инфантильный отпрыск.

Олялин застыл в дверях, наблюдая за начальником. Пять минут назад ему пришлось сообщить Константину Георгиевичу страшную новость: сделка сорвалась. Все, кто находился в квартире, погибли. Бумаги исчезли.

Его не могло обмануть внешнее состояние Фролова. Олялин отлично знал своего «босса» и теперь следил за ним из-под полуопущенных век. Константин Георгиевич по характеру напоминал железо. Чем дольше держишь в огне, тем крепче выходит клинок.

– Там должны были быть наблюдательные посты, – неожиданно ровно произнёс Фролов. – Туча говорил о том, что подъезды к дому просматривают.

– Да, – подтвердил Олялин. – Там были наблюдательные посты.

Константин Георгиевич идеально спокойно прошёл к бару, достал бутылку коньяка, большой бокал, наполнил его до краев, опрокинул, не закусывая, поморщился.

– Они должны были видеть убийц, не так ли?

– Конечно, – подтвердил Олялин. – Я уже выяснял насчет них. Тут есть маленькое «но».

– Меня не интересуют никакие «но», – отрезал Константин Георгиевич резко и выпил второй фужер. – Я хочу, чтобы ты нашел убийц моего сына. И акции, разумеется.

– С этим «но» придется считаться, – ровно заметил Олялин, немного расслабляясь. Он ожидал взрыва, крика, ярости, но не увидел ни первого, ни второго, ни третьего. – Наблюдатели – сотрудники охранной фирмы. Становясь свидетелями преступления, они обязаны оказать содействие органам правопорядка. Журнал наблюдений, видеозаписи и фотоснимки уже в милиции.

– Плевать, – отмахнулся Константин Георгиевич. – Заплати ментам и просмотри материалы.

– Это будет дорого стоить. – Олялин выразительно посмотрел на шефа.

Тот прошёл к столу, тяжело плюхнулся в кресло, снял трубку телефона и набрал номер.

– Дежурный? Фролов беспокоит. – Константин Георгиевич не стал называть имя-отчество. Он был уверен, что дежурный и так поймет, кто звонит. – Здорово, здорово. Генерал Ивлев не ушел еще? Работает? Соедини-ка меня. Артемий Филиппович? Приветствую тебя. Фролов. Как поживаешь? Слыхал о твоем назначении, слыхал. Поздравляю. Да мне-то за что? По заслугам и награда. Что там насчет сегодняшнего взрыва? Теракт? Дожили. Когда такое было? В самом центре города, посреди бела дня. Согласен. Согласен. Слушай, Артемий Филиппович, требуется твоя помощь. Мне лично. Хорошо. Одному человечку нужно ознакомиться с документами. Ясно, с какими. С теми, что тебе передали по этому самому теракту. Так ведь слухами земля полнится, Артемий. Что значит – не могу? А ты постарайся. ФСБ забрала? Неужели вам даже копии не оставили? Вот и чудненько. Нам оригиналы и не требуются. – Тон Константина Георгиевича стал жестким. – Ты, за…ц, кончай мне голову морочить. Не забыл, благодаря кому в генеральское кресло уселся и штаны с лампасами надел? Если бы не я, бегал бы в полкашах до самой пенсии. А хоромы четырехэтажные в Никольском заповеднике ты за чей счет выстроил? Участочек в пять гектаров кто тебе помог приватизировать? Помнишь? А кто импортные стройматериальчики завёз, рабочих на строительство выделил, черепичку, песочек, блокибетонные на забор? Ты ведь, ж… генеральская, сам ни копейки в это дело не вложил. Не по зарплате отстроился. И кресло не по заднице. Смотри, я ведь и осерчать могу. Как бы не слететь тебе тогда с тепленького насеста да не угодить под статью о коррупции. Хорошо, что все понимаешь. А коли понимаешь – отрабатывай на совесть. Сделаешь для моего человечка копии всех материалов, а он тебе через часок перезвонит. Я сказал: всех и немедленно. Меня твои проблемы не волнуют. Когда погоны генеральские цеплял, небось о проблемах не думал? Вот и ладненько. Значит, через час. – Константин Георгиевич рассеянно положил трубку, помассировал пальцами лоб, сказал, не глядя на Олялина: – Г…но, конечно, но человек полезный. Свяжешься с ним через часок. Только звони из телефона-автомата. Встретитесь где-нибудь на нейтральной территории. Он передаст тебе копии материалов. Необходимо разыскать убийц в течение суток. Максимум – полутора.

– Думаете, ФСБ подключили ваши коллеги?

– А кто же еще, в рот им ноги? Ты, кстати, поинтересуйся там, как дела обстоят. Сам ведь из этих…

– Поинтересуюсь.

Фролов поднялся, покряхтывая. Прошел к бару, подхватил бутылку, бокал, вернулся за стол, выпил.

– Тебе не предлагаю. – Он вперился взглядом в Олялина, Глаза у Константина Георгиевича стали характерно маслянистыми. – Найдёшь мне убийц?

– Не волнуйтесь, найду. – Олялин серьёзно кивнул.

– Найди. А я долгов не забываю.

– Доставить их вам?

– Да, доставь. Я хочу видеть глаза этих ублюдков, когда ты станешь подвешивать их за… – Константин Георгиевич посмотрел на пустой бокал, затем на бутылку, в которой уровень тягучей коричневой жидкости опустился уже до половины. На лице его отразилось недоумение. Фролов цепко схватил бокал, наполнил бокал, поднес к губам. – И не забудь про бумаги.

– Не забуду.

– Вот и молодец. Молодец. – Константин Георгиевич пьянел на глазах. – Действуй как считаешь нужным. Подключи своих парней. Если возникнут проблемы с властями, я вас прикрою. Только принеси мне бумаги. Если принесешь, отдам тебе этот банк.

– Я всё понял. – Олялин сунул руку под пиджак, поправил висящий в кобуре пистолет. – Не волнуйтесь, Бумаги будут. И убийцы будут.

– Хорошо.

Константин Георгиевич вновь обратил взор на бутылку.

В принципе, Олялин мог понять своего «босса». Потеря единственного – даже внебрачного – сына способна вывести из равновесия самого сильного человека. Особенность организма Константина Георгиевича заключалась в том, что, сколько бы Фролов ни выпил, с утра он все равно оказывался трезвее стеклышка. Ни малейших следов вчерашних возлияний. Плюс к тому Фролов всегда помнил, что он говорил и обещал во время «отдыха». И всегда держал слово. Так что Олялин не волновался. Если шеф сказал, что в случае удачи отдаст банк, значит, так оно и будет. Пока же трезвый Константин Георгиевич ему и не нужен. Сейчас его, Олялина, черед действовать. Отрабатывать обещанный гонорар.

Выходя из кабинета, Олялин услышал, как за его спиной зазвонил телефон, но оборачиваться не стал. Он остановился у стола секретарши, вдавил кнопку селектора.

– Бобров? Обзвони ребят. Чтобы к половине восьмого утра все были здесь. Есть срочная работа.

* * *

Когда Молчаливый вошёл в квартиру, все дружно повернулись в его сторону.

– Как дела? – спросил Тонколицый. Молчаливый прошел к кровати, плюхнулся на неё прямо в ботинках, достал из кобуры пистолет и положил его рядом с собой.

– Что это за макулатура? – спросил он, кивая на раскрытый баул, стоявший в самом центре комнаты.

– Это? – Киноактер весело засмеялся и потряс пачкой акций. – Сертификаты акций Смоленского автозавода. Тут знаешь на сколько?

– Ну?

– Без малого на девятнадцать миллионов долларов.

– Понятно. – Молчаливый равнодушно перевёл взгляд на Тонколицего.

– Не впечатляет? – спросил тот.

– Не очень. Я думал, будет больше.

– Их и было больше. Нас опередили. Основную часть акций прихватили какие-то парни.

– Я знаю, кто это сделал. – Молчаливый вынул из пистолета обойму, принялся выщёлкивать патроны.

– Откуда?

– Видел одного из этих ребят. Он уехал на мусоровозке. – Молчаливый зевнул.

– Ну чего ты тянешь-то? – раздраженно выкрикнул Киноактер. – Говори давай!

– Не ори, – устало ответил тот, откинулся на подушку и, закрыв глаза, стал катать патроны между пальцами. – Их было трое. Первый – Олег. Вор. Он вёл грузовик. Второй – Иван. Этот, судя по всему, страховал похитителя. Третий – женщина. У Ивана в последнее время как раз появилась подруга.

– Ты уверен? – спросил Суровый.

– Как в себе. Олега я видел собственными глазами. Насчёт Ивана догадаться несложно. Ты должен знать не хуже меня. В «Холодке» именно он занимался разработкой розыгрышей и прочих подобных вещей. Это ограбление как раз в его стиле. А женщина… Тут всё проще пареной репы. Отверстие мусоропровода слишком узкое, чтобы в него пролез мужчина. Значит, похититель – либо подросток, либо женщина.

– Точно, – вскинулся Киноактер. – Старик и пацан вошли в подъезд и поднялись на шестой этаж.

– Пацана брать слишком рискованно, – продолжал вещать, не открывая глаз, Молчаливый. – У него могут сдать нервы. Остаётся женщина, загримированная мальчишкой. У Ивана женщина. Здесь тоже женщина. По поводу старика… Иван – режиссёр. Если не ошибаюсь, гримом в «Холодке» тоже ведал он. Вывод, на мой взгляд, очевиден.

– Сука! – зло прищурился Суровый. – Надо их взять за жабры и узнать, где спрятаны акции.

– Успеется. – Молчаливый открыл глаза и сел. – Никуда они не денутся. Во всяком случае, в ближайшие пару дней.

– Почему? – весело поинтересовался Тонколицый.

– У Ивана дома менты. – Он зевнул. – Я позвонил, проверил. Трубку снял какой-то незнакомый мужик. У Олега никто не отвечает, но к нему идти слишком опасно. Есть только одно место, где они могут отсидеться несколько дней сравнительно спокойно.

– «Берлога»! – воскликнул Суровый.

– Правильно, «берлога». О ней знал Сергей Борисович, но его сейчас отскребают со стен соседних домов. Бояться им нечего.

– Так надо поехать и отбить им печенки, – предложил радостно Рыхлый. – Я могу заняться, если хотите.

– Не суетись. Ни к чему поднимать шум раньше времени. Думаешь, мы одни ищем этих ребят? Сперва надо забрать документы и деньги у посредника и только в последнюю очередь эти бумажки. – Молчаливый кивнул на баул. – Заодно пока проверим, что с ними.

– А что с ними? – непонимающе шевельнул белесыми бровями Рыхлый-Шустрик. – Акции как акции.

– Ты думаешь, зря такая суета поднялась вокруг «фантиков», которым на бирже цена – ломаный грош в базарный день? Зря мафиозо такую деятельность развил? Зря нам десять «лимонов» долларей платят? Нет, парни. С этими бумагами определенно не всё чисто. Что-то тут есть.

– Если есть, выясним, – пообещал Киноактер и потянулся к телефону. – Я сейчас позвоню, поговорю со своими ребятами. Заодно попрошу поинтересоваться.

– Пока он звонит, – Тонколицый посмотрел на остальных, – давайте обсудим, как действовать дальше…

В просторном кабинете тяжелого здания на Лубянке седоголовый полковник снял трубку с гербового телефона. Слушая длинные гудки, он заметно нервничал, но, когда абонент снял трубку, голос его зазвучал уверенно и ровно:

– Валентин Валентиныч? Маков беспокоит. Неизвестные сегодня устроили взрыв на Маяков… Слышали? Да нет, я не стал бы беспокоить вас так поздно по пустякам… Но в комнате, куда подложили бомбу, мы обнаружили несколько бумаг из тех, о которых вы упоминали. Нет, никакой ошибки. Те самые акции. Нет, немного. Очевидно, основную часть бумаг успели вынести. Точное число погибших устанавливается. Сложно, Валентин Валентинович. По самым скромным оценкам, полкилограмма тротила рвануло. Много ли там могло остаться? Конечно, работаем, Валентин Валентинович. Как раз сейчас опрашиваем жильцов. Не беспокойтесь. Раз уж они объявились – найдем обязательно. – Полковник покивал, улыбаясь. – Спасибо, Валентин Валентинович. Спасибо. Стараюсь. Заявление для прессы уже готово. Мафиозные разборки. Проведём очередную операцию, «зачистим» южан. Думаю, много времени не понадобится. Дня три-четыре от силы. Конечно, и «минеры» найдутся. – Он засмеялся. – Свято место пусто не бывает. Виновных отыскать нетрудно. Был бы повод. Хорошо, Валентин Валентинович. Как только что-нибудь выяснится, сразу сообщу. Незамедлительно. И вам, Валентин Валентинович, всего наилучшего.

Полковник положил трубку и тут же снова набрал номер, но уже по другому аппарату.

– Коновалов? Ну, что у тебя? Есть какие-нибудь зацепки? Консьержка? Хорошо, молодец, хвалю. Какой профессор? Ах, вон что!.. Бери машину, сажай этих двоих и немедленно к нам. Не-мед-лен-но! Галопом, я тебе говорю! И скажи своим парням, пусть подготовят заявление для газетчиков. Бандиты, разборки, не мне тебя учить. Вот и давай. И пусть твои ребята повнимательнее поработают. Землю, говорю, пусть носом роют, а результат должен быть! Да. Кстати, отряди пару людей потолковее снять показания с этих свидетелей. Не волнуйся, милиция мешать не будет. Да, распоряжение есть. С самого верха. Они и близко теперь не подойдут. Все, выполняй!

Полковник положил трубку, вздохнул, отёр лоб. Слава Богу, нашлись акции. Хоть тут ему повезло. Еще бы теперь похитителей оперативно поймать, вообще было бы замечательно. Чем чёрт не шутит, может, улыбнется ему удача на этот раз? Хорошо бы. А то в последнее время у него все наперекосяк идет. Так можно и звездочки лишиться.

Полковник, как и мафиозо, внезапно почувствовал азарт. Острая, интереснейшая игра с высокими ставками. На одной чаше весов – путь на самый верх, на второй – падение в бездонную пропасть. Что получит Маков в итоге, зависит от него самого. Главное – не ошибиться. Делать свои ходы точно и вовремя. Тогда в конце ждет справедливая награда.

Полковник достал из ящика стола чистый лист, взял ручку и принялся набрасывать план первоочередных мероприятий. Надо ведь было ещё определить кандидатов в «подрывники». Взрыв в самом центре Москвы – это вам не шутки. Это дело серьёзное.

* * *

«Иногда чувствуешь, что судьба к тебе благоволит. Бывает и наоборот. Что бы ты ни делал – становится лишь хуже и хуже. В нашем случае фортуна скроила безразличную мину и уселась читать газету.

Мы благополучно добрались до „берлоги“, поставили машину в соседнем дворе и поднялись в квартиру. Слежки вроде бы не было.

„Берлога“ – большая двухкомнатная квартира – выходила окнами на аэровокзал, что на Ленинградском проспекте, между метро „Динамо“ и „Аэропорт“. Место достаточно людное и до центра недалеко. Снимали мы ее без заключения договоров, внося деньги за полгода вперед. Это было удобно, поскольку наши фамилии не фигурировали ни в каких документах.

Оказавшись в безопасности, я первым делом позвонил Ирине. Сказать, что она была взволнована, значит не сказать ничего.

– Что случилось? – спросила Ирина, словно и не было вчерашнего разговора, закончившегося нелепой обидой. – Я звонила тебе домой, ответил незнакомый голос.

– Это, наверное, милиция, – ответил я. – Не бери в голову. Лучше скажи, у тебя все в порядке?

– У меня-то в порядке, а как насчет тебя? Ты где?

– Да мы тут… на одной квартире.

– В „берлоге“?

– Откуда ты знаешь?

– Пётр её так называл. Мы с ним приезжали туда один раз. Он объяснил предназначение этой квартиры.

Некоторые женщины любят вспоминать о своих похождениях в разговорах с очередным мужчиной, однако Ирина к их числу не относилась. Но о посещении „берлоги“ она рассказала без тени смущения. Даже не замешкалась.

– Как ты догадалась, что мы именно здесь?

– Очень просто. Вам некуда больше пойти. Понятно, что сотрудников фирмы милиция станет проверять в первую очередь. Значит, и к твоему приятелю вы пойти не могли.

– Мы тоже так подумали.

– Я ждала твоего звонка целый день. Где ты пропадал?

Можно было бы соврать. Сказать, что пил пиво с приятелем в ларьке или еще что-нибудь, но… во-первых, мне не хотелось начинать наши отношения с вранья, а во-вторых, будучи психологом, Ирина скорее всего поймала бы меня на какой-нибудь мелочи. Не люблю, когда ловят на слове. Ощущение при этом такое, словно ударили тебя физиономией о стену. Да и сил на то, чтобы изворачиваться, у меня уже не было. Пришлось рассказывать правду. Об ограблении, о взрывах, о парне в мусорной машине.

– Я же говорила, – как-то странно сказала она, выслушав мой рассказ. – Этим должна заниматься милиция. Хорошо, если тебя не заметили наблюдатели вашего мафиозо. А если заметили? Или Олега твоего эти „взломщики“ увидели бы? Вам мало неприятностей?

По нервной дрожи в голосе я понял, что она готова заплакать. В ней что-то надломилось. Мне стало стыдно. Черт меня побери! За нашими „мужскими играми“ я совершенно забыл о том, что где-то обо мне помнят и волнуются. Мог бы выбрать время и позвонить в течение дня. Телефон-то все время в кармане.

– Ир, да ла-адно тебе. – Не умею утешать. Особенно когда самому стыдно. – Ничего же не произошло. Всё нормально.

– Нормально? Милицейский пост у тебя дома – нормально? Бандиты какие-то прибить хотят… И это ты называешь „нормально“?

У меня даже возникло такое чувство, будто я уже женат. Хотя и был бы не против.

Олег, послушав начало нашего разговора, покачал головой и деликатно удалился. Я слышал, как он проверял, надежно ли заперты двери, входная и черного хода, плотнее задергивал тяжелые шторы на окнах, ставил чайник. Заворковал в соседней комнате телевизор, загремел, открываясь, шкаф. В нем мы хранили два помповых „ремингтона“. Разумеется, зарегистрированных. Оружие на короткой дистанции едва ли не более опасное, чем автомат. Это уж на самый крайний случай, когда реально встанет вопрос: или – или.

Олег появился в дверях с двумя помповиками в руках, грохнул один на стол, – очевидно, для меня, – сообщил деловито:

– В холодильнике колбаса есть. Докторская. Бутерброд будешь?

Я махнул рукой: „Отстань“. Он пожал плечами и вновь канул в коридорную темноту.

– Ты просто не понимаешь, чем вам это грозит, – продолжала Ирина.

– Ирк, я все отлично понимаю, – соврал я, не моргнув глазом. Легкая ложь и далась мне легко. – Мы в полной безопасности.

– В таком случае, – вдруг решительно заявила она, – я сейчас приеду.

– Куда приедешь?

Сказать по правде, я несколько оторопел. Ничего подобного мне и в голову не приходило. Обычный разговор принял опасное направление.

– К вам. В „берлогу“. Ты ведь сказал, что там вы в полной безопасности? Значит, и мне ничто не угрожает.

– Постой, постой. – Мне пришлось идти на попятный, и ощущал я себя при этом крайне неловко. – Тебе не стоит сюда приезжать.

– Почему?

– Ну-у-у, мало ли чего.

– Тем более. Вам может понадобиться моя помощь.

Ирина повесила трубку. Что ни говорите, а она была очень решительной женщиной.

„Какая помощь? – захотелось завопить мне. – О какой помощи идет разговор?“ Я принялся лихорадочно набирать номер. Занято. Еще раз. Снова занято. Ирина поможет нам расправиться со „взломщиками“, когда они заявятся за чертовыми бумагами? Или что? К тому же… я вдруг вспомнил слова Олега: „Она бывшая подруга Петра. Ее телефон станут прослушивать“. Дьявол меня разбери! Заботливый ухажер, называется. Герой-любовник. Зачем я ей позвонил? Зачем, зачем, зачем? Мне захотелось изо всех сил стукнуть себя по лбу. Идиот, тупица, кретин. Прав был Пётр. Сто раз прав. Мне рыбу надо ловить где-нибудь в тихом уголке Подмосковья. Сидеть себе с удочкой и не лезть со своими потенциально опасными для окружающих советами. Опять занято!

– Твою мать!

– Что случилось?

Олег возник на пороге беззвучно, словно привидение. В одной руке у него был зажат бутерброд с колбасой, во второй – стакан с чаем. Ружьё лежит на предплечье, стволом вниз. Приклад зажат под мышкой.

– Ирина едет сюда.

Олег осмотрел бутерброд, словно выбирал, с какого края удобнее откусить, решил, впился зубами, проговорил невнятно:

– Что я могу сказать тебе, братец? Скорее всего не доедет. Перехватят по дороге.

– Ты очумел, что ли?

Должно быть, у меня здорово вытянулось лицо, потому что Олег усмехнулся жестко.

– А ты, когда собирался ловить „взломщиков“, думал, что мы в игрушки будем играть? Детские забавы с водяными пистолетами, да?

– Не думал, но нельзя же так…

– Можно. – В голосе Олега не прозвучало ничего, кроме равнодушия. – Я бы на твоем месте, братец, про неё забыл. Можешь воспринимать мои слова как дружеский совет.

– Иди к чёрту! – Я пошел в прихожую и принялся натягивать плащ.

– Постой-ка, куда это ты собрался?

– Хочу поехать к ней.

– Никуда ты не поедешь.

– Да?

– Да.

– И кто мне может помешать?

– Я, например.

– И каким же это образом?

– Очень простым. – Олег отставил стакан, положил сверху недоеденный бутерброд, аккуратно поставил „ремингтон“ к стене, отряхнул руки. – Стукну тебя по темечку и выбью дурь из башки.

– Чёрта с два!

Я потянулся к замку, но Олег вдруг быстро шагнул вперед, сгреб меня в охапку и, развернув, припечатал спиной к стене. Его предплечье легло на мое горло, перекрывая доступ воздуха в легкие. Признаюсь честно, испугался я не на шутку, потому что увидел в глазах Олега ярость.

– А теперь послушай меня, друг ситный, – зашипелон. – Ты никуда не пойдешь. Мне наплевать, что случится с этой девицей. Одно скажу точно: ты ей уже не поможешь. Если она такая дура, что срывается и летит сюда, значит, ей не дорога жизнь. Ни своя, ни наша. Я влез в это г…о не потому, что мне оно нравится. С пятьюдесятью „штуками“ баксов мог бы загорать сейчас на пляже в Сочи, пить пиво и любоваться на девочек. Я же вместо этого валандаюсь здесь с тобой, как полный кретин. Если ты сейчас заявишься к своей подруге домой, тебя тоже сцапают. За ее квартирой наверняка следят. В одиночку мне не выпутаться, так что никуда ты не пойдешь. Расхлебаем кашу – ищи свою Иру, или как ее там, сколько влезет. Но до этого ты и шагу не ступишь без моего согласия. Дело касается не только тебя. – Он ослабил хватку, и я начал жадно глотать воздух. В ушах звенело, перед глазами плыли круги, по спине ползли капли пота. Первый раз я видел Олега таким. Страшным. – Что ты для нее? Что она для тебя? Сколько вы знакомы? День? Два? И ты уже готов за нее умереть? Не смеши меня.

– Ты мне чуть шею не сломал, – просипел я.

– Да что ты говоришь? Надо же! – Он усмехнулся, взял стакан с чаем и начал пить, одновременно следя за мной из-под ресниц. – Плохо не то, что ее возьмут у дома. Плохо то, что ее могут взять у дверей „берлоги“. Она приведет „взломщиков“ прямо сюда, а мы об этом так и не узнаем, пока нам не всадят по пуле в голову.

– Что ты предлагаешь?

– Забудь о ней. Для тебя эта женщина больше не существует.

– Я люблю её, – сказал я, глядя Олегу в глаза.

– Какие нежности! Об этом тоже забудь. – Он несколько секунд смотрел на меня, затем выматерился. – Если „взломщики“ нащупают твой слабый позвонок, то быстро заставят тебя плясать под свою дуду. И в конце концов сломают тебе хребет. Да и ее убьют, не раздумывая. Не с собой же им твою Иру таскать. А вот если ты к ней равнодушен, тогда и убивать ее не имеет смысла. Понял наконец?

– Понял, – ответил я.

– Молодец. А теперь сядь и успокойся. Приди в себя. Мне напарник-психопат не нужен. – Не снимая плаща, я прошёл в комнату и рухнул в кресло. Олег поднял помповик, снова положил его на руку и привалился плечом к косяку, буравя меня взглядом. – Так-то лучше. Теперь я буду звонить своему приятелю, а ты послушаешь. Внимательно послушаешь. Потому что от нашей внимательности и собранности сейчас зависят жизни. Моя, твоя и твоей женщины».

* * *

К тому моменту, когда Ирина вышла из метро «Аэропорт», прохожих на улицах почти не осталось. Свет фонарей заливал Ленинградский проспект. Жиденьким потоком мчались машины.

Женщина оглянулась и быстро зашагала в сторону «Динамо». Нужный дом находился в пяти минутах ходьбы. Она отлично помнила дорогу. Зрительная память никогда еще не подводила ее.

Ирина успела отойти метров на двадцать, когда из дверей метро появился среднего роста плечистый человек. До сего момента он сидел на деревянной лавочке в центре платформы, словно бы ожидая кого-то, и наблюдал за прибывающими поездами, внимательно изучая пассажиров. Плечистый спокойно, будто невзначай, оглянулся, а затем с беспечным видом последовал за женщиной. Шпик ни разу не посмотрел Ирине в спину, однако и не выпустил ее из поля зрения. Время от времени он замедлял шаг, а то и вовсе останавливался, чтобы посмотреть на пестрые витрины киосков, затем вновь быстро сокращал дистанцию. У самого поворота на улицу Супруна плечистый внезапно ускорил шаг, почти побежал. В то же самое время идущий по Ленинградскому проспекту тёмно-синий «Шевроле-Капри» сбросил скорость и, перестроившись в крайний правый ряд, включил поворбтник. Ирина, уже начавшая переходить улицу, замедлила шаг, а затем и вовсе остановилась. Широкая иномарка с черепашьей скоростью начала поворачивать. Переднее стекло опустилось, и сидящий на месте водителя парень громко поинтересовался:

– Девушка, не подскажете, где тут улица Пилота Нестерова?

«Шевроле» остановился, отрезав Ирину от тротуара.

– Нет, – ответила она. – Я не знаю.