Текст книги "Передряга"

Автор книги: Иван Сербин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Пуля преодолела расстояние шестьсот сорок метров меньше чем за секунду. Шмель знал, что сердце у человека, вопреки расхожему мнению, расположено вовсе не слева, а почти по центру груди. Именно в эту точку он и послал пулю.

Миша словно споткнулся на ходу. Схватившись за грудь, он пошатнулся и рухнул лицом вперёд на серый асфальт. Глаза его так и остались открытыми. Прохожие останавливались, оборачивались недоуменно и спешили дальше. Так продолжалось несколько минут, пока кто-то не заметил, что из-под лежащего человека медленно выползла тёмно-бордовая лужица. Прохожий принялся звать на помощь, хотя так и не рискнул подойти ближе.

К тому моменту, когда на зов подбежали несколько сотрудников ФСБ, Шмель уже трясся в вагоне метро, уносящего его от «Охотного ряда» в сторону окраины. Сложенная винтовка лежала в большой дорожной сумке.

Шмель не чувствовал ни волнения, ни удовлетворения. Работа как работа. Очередной день прошёл. Очередная жертва легла на землю с пулей в сердце. Сколько их было! Сколько их ещё будет!..

* * *

«До Москвы мы добирались без малого час. Сергей Борисович четко выдерживал скорость восемьдесят километров. И к дому Ирины мы поехали не через город, а по кольцевой. Слежки не было. По правде говоря, я ожидал чего-то вроде киношной погони, с воем сирен, всполохами проблесковых „маячков“ и стрельбой по колесам. Но, как выяснилось, мафиозо лучше знал обитателей коттеджного городка. Они, похоже, действительно не сказали милиции ни слова. Поначалу меня немного трясло. Элементарный шок после пережитого стресса. Кровь перенасыщена адреналином. Ирина тоже дрожала словно в лихорадке. Так мы и сидели, будто зайцы во время грозы.

Я прижимал Ирину к себе и старался хоть немного соответствовать ситуации. То есть напускал на себя безразличный вид „крутого“ парня, которому ровным счетом ничего не стоит уложить полтора десятка человек, а потом небрежно закурить сигаретку. Глупо, конечно, но в тот момент ничего умнее мне в голову не приходило. Продолжалось это до тех пор, пока Ирина не погладила меня по щеке и не прошептала на ухо:

– Милый, не надо. Я же вижу, как тебе страшно.

А страшно действительно было. И еще как. Я потерял логическую цепочку происходящих событий. Перестал соображать, что будет дальше. Мне виделся только следующий шаг, а за ним – непроглядная темнота. Мы поедем к этому Борису? Куда? Как мы станем его „вязать“? Куда потом этого Бориса везти? Чем всё может закончиться? Ни на один из этих вопросов я не знал ответа. Более того, чем дальше, тем сильнее крепла во мне уверенность, что ничего хорошего из нашей затеи не выйдет. Я вспомнил о „взломщиках“. Допустим, мы поймаем заказчика. У меня на этот счет были определенные сомнения, но – допустим. Означает ли это, что „взломщики“ перестанут меня преследовать? Скорее всего нет. Да тех пор, пока не отыщутся акции. А акции украли совсем другие ребята. И они вряд ли принесут бумаги на тарелочке с голубой каемочкой, даже если я очень попрошу их об этом. Однако прежде чем попросить, похитителей придется найти, что, конечно, очень и очень не просто. Но теперь мое положение было менее чем завидным. За мной станут охотиться до тех пор, пока я не отдам бумаги либо пока меня не убьют.

Стас, вздёргивающий Димку в проволочной петле. Картина, вставшая перед моим мысленным взором, была настолько реальной, что я вздрогнул. Пётр? Сергей Борисович сказал, что Петра среди „взломщиков“ не было. А Стас говорил, что был. Возможно, он просто не заходил в квартиру? Где в таком случае Пётр мог находиться в момент ограбления? Да Господи, где угодно. Например, на улице.

И всё-таки это ничего не доказывает. Мне надо найти Петра. Скрутить его, набить морду, если понадобится. Где он может быть? Вроде бы Пётр собирался улетать за границу?.. Точно. Когда? Я напряг память. Что-то он говорил об этом. И день называл, и время отлёта даже… Когда? Не помню.

Я посмотрел на Ирину. Похоже, она задремала. Чёрт! Мне не хотелось её будить, но… Я осторожно тронул её за плечо.

– Ира… Ир…

Она мгновенно открыла глаза.

– Что, любимый?

– Ир, ты не помнишь, когда Пётр собирался улетать?

– Пётр? Куда улетать?

– Он говорил, что собирается улетать в Штаты. – Я немного смутился. Мне не хотелось, чтобы Ирина подумала, будто я лезу в ее прошлую жизнь. Да и самому стало немного стыдно. Всё-таки увёл женщину у друга-компаньона. – По-моему, после того, как… сделает тебе предложение.

– Пётр сделает мне предложение? – Ирина отстранилась и недоверчиво посмотрела на меня. – Ты шутишь?

– И не думал шутить. Он мне сказал, что собирается жениться на тебе. Потом, что улетает в Штаты и, насколько я понял, хочет взять тебя с собой.

– Пётр? – Ирина прижала руку к груди и засмеялась. – Да у нас с ним были чисто дружеские отношения. Ничего близкого. И потом, если бы я собиралась лететь с ним в Штаты, то хотя бы уволилась с работы. Ни о чём подобном и речи не заходило. Но, насколько мне известно, Пётр в ближайшие дни никуда улетать не планировал.

– Нет?

– Нет, – покачала головой она.

– Ты уверена?

– Абсолютно.

– Та-ак.

– Что-то случилось?

– Похоже на то, – ответил я. – Скажи, а когда вы с ним познакомились?

– Да какое это имеет значение, милый?

– Может быть, и никакого, а может быть, наоборот.

– Примерно две недели назад.

– Где?

– Он зачем-то приходил в нашу больницу. Столкнулись случайно в коридоре. Вежлив, хорошо одет. Твой компаньон произвёл на меня приятное впечатление, но не более того. Пригласил пообедать. Пришёл с цветами. – Она снова посмотрела на меня, и в глазах у неё плясали золотые искорки. – Ты что, ревнуешь, милый?

– Да какое, к чёрту… Нет, ревную, конечно, – спохватился я. – Немного.

– Нет, не ревнуешь. – Ирина отодвинулась ещё дальше. – Что случилось?

– Это он предложил поехать ко мне в гости?

– Да, – кивнула Ирина. – Я отказывалась. Мы с ним едва знакомы, а он приглашает меня в гости к кому-то из своих приятелей. Но Пётр настоял. Впрочем, я рада, что согласилась.

Она снова придвинулась ближе, коснулась ладонью моей щеки. А я в тот момент думал совсем о другом. Пётр пригласил Ирину ко мне. Зачем? Он никогда ничего не делает зря. Почему именно Ирину? Свидетель покушения? Но свидетелем покушения был я. Этого достаточно. При чем же здесь Ирина? Какой во всем этом смысл? Этот парень, милиционер в штатском… показания. Разгадка была где-то рядом, но мне никак не удавалось ухватить её за хвост. Я почему-то вспомнил свою физиономию на записи. Продавщицу, говорящую: „У него была сломана рука“… Ирину, стоящую в дверях: „Вы похожи на римского патриция“.

Я едва не заскрипел зубами от досады. Чёрт! Мысль, нужная и очень важная, скользила по самому краешку сознания. Возможно, мне удастся поймать её позже.

„БМВ“ миновал пост ГАИ – я этого даже не заметил, – свернул на Волгоградский проспект и понесся к центру, набирая скорость.

Минут через десять Ирина сказала:

– Притормозите, пожалуйста. Вот здесь направо и во двор.

Двор был тёмный. Ни один фонарь не горел, свет падал только от подъездов. Справа армией немых уродцев стояли голые тополя.

Я почувствовал, что мне не хочется оставлять Ирину одну. На душе появилось странное тяжелое ощущение. Мне никогда раньше не доводилось испытывать ничего подобного. Наверное, именно это и называется дурным предчувствием.

– Будет лучше, если она поедет с нами, – сказал я, наклоняясь вперед.

Мафиозо отрицательно качнул головой:

– Нет. Будет лучше и безопаснее, если твоя женщина останется дома. Запрет дверь и не станет никому открывать и отвечать на телефонные звонки. Безопаснее и для неё, и для нас.

– Я так и сделаю. – Ирина улыбнулась Сергею Борисовичу, затем посмотрела на меня. – Третий подъезд, тридцать шестая квартира. Возвращайся скорее, любимый. Я буду тебя ждать.

Она закрыла дверь, и Сергей Борисович тут же нажал на газ.

– Ты не понимаешь, – начал я, но он перебил меня:

– Это ты не понимаешь. Твоя Ирина будет нам только мешать! Ты станешь все время следить, как бы с ней чего не случилось, и не сможешь сосредоточиться на реальной опасности! А если тебя убьют, у меня не будет ни единого шанса! Тебе хотелось освободить эту женщину? Похвальное желание. Теперь она в безопасности. Чего ты еще от меня хочешь? Чтобы теперь я опекал вас обоих? Нет уж, уволь. Мне достаточно и тебя одного.

Я промолчал. Спорить с ним – все равно что доказывать правоту автомату по розливу газированной воды. Надрывайтесь сколько угодно. Толку из этого – ноль.

– Так-то лучше, – кивнул он.

– Куда мы едем? – спросил я, глядя в окно.

– К банку.

– Зачем?

– Боря часто задерживается допоздна. Посмотрим, там ли он. Подождём, пока выйдет, и перехватим по дороге.

– Он не возит с собой телохранителей? – поинтересовался я.

Сергей Борисович покосился на меня в зеркальце, усмехнулся.

– Слышу речь не мальчика, но мужа. Ему не нужны телохранители. Он сам телохранитель.

– Как же мы его обезвредим?

– Просто. Я отвлеку, а ты врежешь по голове ломиком.

– Ломиком?

– Фомкой. У меня есть, в багажнике.

Новость меня не обрадовала. Я попытался представить, как бью человека ломиком по затылку, и… поёжился.

– Не волнуйся. Все пройдет как надо, – приободрил меня мафиозо и добавил: – Всё будет просто отлично. Вот увидишь».

* * *

Маков нажал кнопку перемотки. Видеомагнитофон зажужжал, словно собирался взлетать. Полковник, держа пульт в руке, смотрел в подернувшийся рябью экран. Он уже знал, что похитители акций встречаются завра утром на Курском вокзале. Двадцать минут назад оперативная группа вынесла труп из номера гостиницы «Измайловская». Горничным сообщили, что с одним из постояльцев случился сердечный приступ. Сработано было чисто и четко. Никакого чрезмерного интереса со стороны обслуживающего персонала.

Маков поджал губы. Все закончится завтра. Эта дурацкая, бессмысленная гонка наконец подойдет к концу. Ему стало спокойно. Он даже почувствовал что-то сродни равнодушию.

Полковник понимал, что им просто повезло. Очень и очень повезло. Первый раз за день. «Наружка» могла бы кататься за похитителями всю ночь и ничего не узнать. Конечно, утром вокзал так или иначе «всплыл» бы, но ФСБ не успела бы стянуть туда ни РУОП, ни ОМОН, Риск упустить похитителей возрос бы неимоверно. Сын Фролова мог отправить своего пацана за «бугор», или в квартире оказалось бы полно народу и сотрудники не смогли бы увезти мальчишку. Пацан у них – значит, и мамаша явится. По крайней мере домой. Как только узнает об исчезновении сына, так и придет. Теперь все должно пройти гладко. Маков в это верил,

Коновалов стоял у дверей, не рискуя подходить к столу. Выглядел майор бледной тенью, Он уже отправил своих людей по выявленным контактам сбежавшего милиционера, но результат оказался нулевым. Треклятый мент словно сквозь землю провалился. Допрос парня из налоговой полиции тоже ничего не дал. Маков подумал о том, что если беглец не проявит себя завтра к утру, то придется применить к налоговому полицейскому допрос третьей степени. Он отдавал себе отчет в том, что после подобной акции допрашиваемого придется устранить. «Однако лучше уж самому устранить кого-то, чем ждать, пока кто-то устранит тебя», – размышлял полковник.

Он перемотал запись, нажал «воспроизведение», спросил, не поворачивая головы:

– Плёнку уже пустили в эфир?

– Так точно, товарищ полковник. В одиннадцати часовом выпуске.

– Свяжись с ОМОНом и РУОПом. Завтра утром нам понадобятся их люди. К шести утра пусть подъезжают на Курский вокзал. Инструктаж в шесть пятнадцать в вокзальном отделении. Ясно?

– Так точно, товарищ майор.

– Действуй, Коновалов. И подбери трёх-четырёх головастых ребят.

– С какой целью, товарищ полковник?

– Возможно, им придется завтра с утра пораньше доставить сюда этого… из налоговой полиции. Степана… как его там?

– Сидоренко, – подсказал Коновалов.

– Вот-вот. Его самого. Если, конечно, раньше твоего мента не прихватим.

– Понял, товарищ полковник. Всё будет сделано. Людей подберу.

– Подбери, майор, подбери. И вот ещё что. Организуй-ка объявление по телевидению. Мол, в такое-то время от дома номер такой-то по такой-то улице пропал мальчик, звать так-то. И обязательно фотографию.

– Так точно, товарищ полковник. Отличная идея.

– И объяви своего мента во всероссийский розыск. Возьмите дома или по месту работы фотографию, размножьте и чтобы в каждое отделение, каждому сотруднику. Особо опасный убийца. Рецидивист. Пользуется удостоверением сотрудника милиции. Просим, мол, принять меры к задержанию. И добавь ещё, что он вооружён. При попытке сопротивления открывать огонь на поражение. И телефончики наши впиши.

– Хорошо, товарищ полковник.

– Что хорошо-то, Коновалов? Хорошо неделю назад было.

– В смысле, разрешите выполнять, товарищ полковник?

– Давай, – полковник уже не злился, – выполняй.

Напряжение, в котором он находился весь день, начало спадать. У него сложилось интуитивное ощущение, что ситуация давно переломила ход и развитие её приняло необратимый и, что хуже, неуправляемый характер. Все их действия, кажущиеся осмысленными и правильными, в реальности не давали никаких результатов. Оставалось стиснуть зубы и реагировать на происходящее хотя бы как-то. Им так и не удалось перехватить инициативу. Снежный ком катился сам собой, набирая скорость и втягивая все новых и новых лиц. Маков был человеком здравомыслящим и понимал: невозможно заставить замолчать всех. Когда информационный сгусток достигает определенной критической массы, он взорвется и выплеснется на экраны телевизоров и страницы газет. Без сомнения, корреспонденты – люди отнюдь не глупые – сумеют собрать из отдельных кусочков общую картину. У них не будет только одною: МОТИВА. Мотив же определяет виновного. И если в эту секунду под рукой окажется этот самый милиционер – пиши пропало. Акции, будь они прокляты.

В какой-то момент у него появилось дикое желание: прямо сейчас, немедленно, написать рапорт об отставке, запереть кабинет на ключ и уйти, чтобы никогда больше не возвращаться. Это было малодушием. Он знал, что не сможет уйти. Уход расценили бы как измену ГОСУДАРСТВЕННЫМ интересам, поскольку дело касалось ГОСУДАРСТВЕННЫХ лиц. Мир, в котором он жил, устроен чрезвычайно жестко. Войти в него трудно, но выйти еще труднее. Все повязаны круговой порукой. Слишком многое тебе известно. Кто, когда л из какой кормушки ел. Слабость простить могут, измену не простят ни за что. Слабый – жалок. Изменник – опасен. Априори. Слабого отшвырнут, изменника… Что сделают с изменником – понятно. Маков знал многое, поскольку часто выполнял особые поручения. А значит, был опасен потенциально.

«Мотив, – подумал Маков. – Все упирается в мотив. Всю эту беготню, стрельбу на улицах, кровь можно как-то объяснить. Максимум, что ждет меня – почетный выход на пенсию. Пожурив для вида, дадут откупного. Участок в престижном Подмосковье с неплохим домом. Персональную пожизненную пенсию. Это не только благодарность за оказанные в прошлом услуги. Это еще и плата за молчание. Но если всплывет мотив…»

* * *

Значит, беглец-милиционер и непосредственные участники похищения. Им всем предстоит умереть. Всем.

– В ОМОН и РУОП не забудь позвонить, – напомнил Маков, по-прежнему не поворачивая головы.

– Так точно. – Коновалов вытянулся во фрунт.

– Иди.

– Есть, товарищ полковник.

– Я сказал: иди.

– Так точно.

Коновалов пулей вылетел за дверь, а Маков остался сидеть, слепо глядя в экран телевизора, по которому лвигались размытые фигурки людей.

* * *

Макс припарковал машину в каком-то темном переулке и кивнул Андрею.

– Спрашивай. Что ты хотел узнать?

Тот посмотрел на обоих «братков». Первый, со сломанным носом, поглядывая настороженно в ожидании дальнейших действий со стороны руоповцев. Второй, с ушами алыми и похожими на вареники, мирно посапывал, привалившись к дверце.

– В течение трёх дней вы охраняли в больнице раненого, – сказал Андрей. – Так?

– Охраняли, – подтвердил тот, что с разбитым носом. – А он что, это самое, натворил, что ль, чё-нибудь? Так мы, начальник, тут ни при чём. Старший сказал: охранять, мы и, это самое, охраняли.

– К этому раненому приходил кто-нибудь?

– Это самое, никто не приходил. Звонили только.

– Кто?

– Не знаю, начальник. В натуре, это самое, не знаю. Мы трубку сразу передавали.

– Ты сам раненого видел?

– Ну, видел, эт’ самое. Нам его показал парень, который до нас стоял.

– Как показал? Пальцем в него ткнул?

– Нет, ну не пальцем, эт’ самое. Он спал, этот мужик. Нам показали койку. Мол, вон он и, эт’ самое, всё.

– И потом вы ориентировались только по койке?

– Ну да.

– А сколько народу в палате?

– Двое.

– Второй часто отходил?

– Второй-то? Да, эт’ самое, постоянно где-то гуляя.

– А ваш, значит, нет?

– Наш только в сортир да в столовку. Дальше мы его, эт’ самое, не пускали. С ним ежели чего случилось бы, нас Туча живьём зарыл бы.

– Ясно. – Андрей повернулся к Максу. – Поехала

– Куда?

– В Скяифосовского.

– В Склифосовского так в Склифосовского, – пробурчал Макс, утапливая педаль газа.

* * *

Их долго не хотели пускать. Квадратный охранник с недоверием разглядывая удостоверение Макса, потом «корочки» Андрея, затем кивнул на бугая с разбитым носом.

– А этот?

– Этот с нами, – проворчал Макс. – Ну так что, брат, ты нас впустишь или так и будешь, как коньяк, выдерживать?

Охранник впустил их только после того, как подошел дежурный врач. Они поднялись на нужный этаж. Открыли дверь палаты. Одна койка была аккуратно за-праыена, на второй лежал мужчина лет сорока и читал газету. Услышав звук открывающейся двери, он повернул голову и уставился на вошедших.

– Это он? – спросил Андрей у бандита. – Он?

– В натуре, – шмыгнув носом, ответил тот. – Его мы и охраняли, это самое.

– Как Пётр разговаривал по телефону?

Андрей подошёл к койке. Макс подтолкнул в спину бугая.

– Входи, не стесняйся.

– Я не понимаю… – начал было мужчина, но руоповец, посмотрев на часы, хмуро спросил, указывая на хлюпающего носом бугая:

– Видишь нос этого парня? Если не ответишь, у тебя будет такой же. Даю тридцать секунд. И так много времени потерял.

– Ну… он мне дал телефон. Такой, без проводов. Показал, куда нажимать. Сказал, если будут спрашивать Петра, нажимать кнопки. Там комбинация особая есть. Говорит, мол, подруга у него недалеко, а тесть у не го страсть какой ревнивый. Мол, попользуюсь случаем. И денег мне за это дал.

– Много? – поинтересовался Макс.

– Денег? Двести баксов. Спокойствие, говорит, дороже. Я посмотрел, парень тертый. Не знаю, может, он я не по бабам бегал вовсе. Но и звонили ему не так чтобы очень часто, я не перетрудился.

– Понятно. – Андрей повернулся к Максу. – Пошли. Больше здесь ловить нечего.

Они спустились на первый этаж, вышли на улицу. Макс открыл заднюю дверь «пятерки», вытащил второго громилу, отомкнул наручники. Кивнул:

– Свободны. На своих двоих доберетесь, – и, посмотрев на Андрея, добавил: – Садись.

Андрей забрался на переднее сиденье. Он размышлял. Строил логические цепочки. Его предположение не оправдалось. Если бы Петра нанял Сергей Борисович, он бы создал своему подопечному максимально удобные условия для работы. Как минимум это была бы одноместная палата. Значит, это не Туча. Но тогда кто? Вторая сторона? Кто был второй стороной? Тринадцать банкиров, большинство из которых иногородние? Они все погибли. Хотя… Возможно, среди них находился и четырнадцатый человек… Нет, для банкира это не имело смысла. Как только выяснится, что он остался жив, ему в загривок сразу же вцепится целая куча народу. Основная проблема, стоящая перед заказчиком, – сбыт акций. Если к делу подключилась ФСБ, сбыт акций превращается практически в неразрешимую задачу. Практически. Вот именно. Заказчик и намеревался воспользоваться этим самым «практически». Есть какая-то лазейка. Знать бы ещё, в чём она заключается? А что, если заказчик – человек не со стороны продавцов, а со стороны покупателей? Кто сказал, что Туча действовал один? Допустим, был некий человек, помогавший ему в сделке. Компаньон! Тогда этот компаньон вполне мог организовать похищение бумаг! Мотив? Да самый примитивный. Не захотел делиться деньгами. Сумма-то не маленькая! Кем мог быть этот второй покупатель? Кто имеет доступ к подобной информации? Кто может свободно залезть в реестр акционеров и выяснить, каким именно пакетом владеет каждый из них? И при этом ещё не возбудить подозрений? Андрей закусил губу. Чёрт возьми! Ответ напрашивался сам собой. Ответ, объясняющий если не все, то практически все. Это был человек из правительства. Хитрый дядя, решивший обвести вокруг пальца всех. Абсолютно всех. Понятно, каким образом он собирался продать акции. ФСБ к нему и близко не подойдет. Побоятся. А пока его «коллеги по работе» на что-нибудь решатся, он сумеет продать бумаги, после чего физическое устранение теряет всякий смысл. Кстати, подписание контракта уже состоялось. Возможно, похитители ещё не знают, но у них в руках баснословное состояние.

– О чём задумался? – спросил Макс.

– Обо всем понемногу.

– Понятно, – кивнул руоповец, словно ответ его действительно удовлетворил. – Ты все узнал, что хотел? Я тебе больше не нужен?

– Нет, – кивнул Андрей. – Спасибо, ты мне очень помог. Даже не представляешь как.

Макс усмехнулся.

– Ты мне это потом за бутылочкой расскажешь.

– Идёт.

«Пятёрка» остановилась напротив известного здания на Петровке.

– Ты завтра работаешь? – спросил Андрей.

– А что? – поинтересовался в ответ Макс, вынимая ключи из замка зажигания.

– На всякий случай спрашиваю. Вдруг срочно понадобится подмога. Если не напрягу, конечно.

Макс запер все четыре дверцы. Посмотрел на ярко освещённые окна МУРа, пожал могучими плечами.

– Кто его знает. Может, и напряжёшь. Пойдем выясним.

Они прошли через проходную, миновали узкий дворик, поднялись на нужный этаж, и через пару минут Андрей уже вновь восседал на стуле в крохотном кабинете. Словно и не уезжали никуда. Вот только за окнами стало совсем темно. Макс вернулся через несколько минут, развел руками.

– Завтра тебе придется воевать одному. Нас с самого утра ФСБ собирает на Курском. Что-то там у них срочное намечается.

– Что? – насторожился Андрей.

Возможно, это было простое совпадение, а вдруг нет? Что, если ФСБ разнюхала, где похитители прячут акции? Нет, не может быть. Это даже для везения чересчур хорошо.

– Кто их знает. Темнит «контора». И ОМОН вызвали. Причем строжайшее указание: всем явиться в штатском. – Макс щелкнул пальцами. – У меня дли тебя есть хорошая новость. В одиннадцатичасовьгх новостях показывали вчерашний взрыв.

– А почему ты мне это говоришь? – насторожился Андрей.

– Степан упомянул в разговоре, что ты это дело крутишь. Не уточнил, правда, зачем оно тебе. Сказал: захочешь – сам расскажешь.

Руоповец смотрел выжидательно. Он явно намеревался услышать от Андрея подробный рассказ о его злоключениях. Тот подумал, закурил, вздохнул:

– Макс, не могу я тебе ничего сказать. Пока не могу. Потом, может быть. Не обижайся.

– Как знаешь, – снова пожал плечами руоповец. – Не можешь – не надо. Заставлять не буду.

Похоже, он все-таки немного обиделся.

– Макс, у меня к тебе одна просьба. Завтра у вас наверняка будет инструктаж какой-нибудь. Так?

– Будет, конечно, – мотнул головой тот. – Не вслепую же работать.

– Я завтра с утра приеду на Курский вокзал. Буду прогуливаться по первому этажу, где-нибудь неподалёку от электронного табло. Так?

– И что?

– Если в процессе инструктажа всплывёт фамилия Колесов, Пётр Колесов, или упомянут о вчерашнем взрыве, дай мне знать. Хорошо? Просто кивни.

Руоповец посмотрел на Андрея, присел на стул, потер кулаки, сказал словно нехотя:

– Ладно. Чёрт с тобой! Была бы это наша операция, фиг бы ты от меня чего-нибудь дождался. А с «пиджаками» так уж и быть. Не люблю я их.

– Спасибо, брат. – Андрей поднялся, протянул руку для пожатия.

Макс обхватил его ладонь своей могучей лапищей и несколько раз энергично тряхнул.

– Ты вот что, братуха, – сказал он раздумчиво. – Не знаю, как там у тебя завтра, сложится – не сложится, но, если вдруг будут серьезные неприятности, звякни. Мне или Степке. Он знает, где меня можно найти.

– Я учту, брат. Удачи.

– И тебе счастливо.

Андрей спустился на первый этаж, показал на вахте «корочки» и вышел на улицу. Постоял, озираясь, вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, и зашагал к Садовому кольцу. Там он надеялся взять такси до вокзала.

* * *

«Мы припарковались возле банка. Здание было мрачноватым, и от него за версту веяло консерватизмом. Тяжелая отделка коричневым камнем. Огромные буквы на фронтоне под самой крышей. Подсвеченные галогеновыми прожекторами, они невыносимо ярко сверкали фальшивым золотом. На последнем, шестом, этаже горело пять или шесть окон, затянутых полосками жалюзи, и еще несколько светящихся окон я увидел на углу пятого этажа. Но в общем банк казался вымершим. Правда, в холле, за стеклянными дверьми, прогуливались двое охранников. Издалека я не мог разглядеть, чем они вооружены. Видел только дубинки, пристегнутые к поясам.

– Видишь? Окна на шестом этаже – кабинет хозяина, – принялся объяснять Сергей Борисович. – На пятом – кабинет Бори. Олялина. Он-то нам и нужен.

– Пойдём внутрь? – спросил я.

– Ещё чего. Там знаешь сколько охраны? Как в целой армии какого-нибудь африканского государства. Мы же не самоубийцы. Подождем, пока сам выйдет. Покемарь пока, – предложил Сергей Борисович. – Если что, я тебя разбужу.

Только сейчас я понял, насколько устал. Мое тело словно налилось свинцом. Веки опускались сами собой. Еще бы, так-то бегать, да с моим-то пузом „римского патриция“…

Я, опустил спинку кресла, вытянул ноги, – какое счастье, что „БМВ“ – не „Жигули“! – и… сам не заметил, как провалился в сон».