Текст книги "Хроники падшего мира (СИ)"

Автор книги: Иван Шашков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 34 страниц)

Глава 24. Разбитые союзы

Тьма заполняла зал подобно приливной волне, но не спешила нападать. Она клубилась у стен, принимая причудливые формы, словно изучая своих противников. В её глубинах мелькали глаза – тысячи глаз, светящихся древней злобой и голодом.

Максим крепче сжал кристалл, чувствуя, как тот пульсирует в такт с его сердцебиением. Свет артефакта создавал вокруг них защитный круг, не давая тьме приблизиться. Но надолго ли этого хватит?

– Что теперь? – тихо спросила Лайа, не опуская лука. Её стрелы были бесполезны против самой тьмы, но в глубине клубящегося мрака уже начали проявляться более материальные формы – чудовища, порожденные древним злом.

– Нужно добраться до сердца храма, – ответил Максим. – Там…

Он осекся. Что-то изменилось. Тьма вдруг отхлынула от них, словно волна, готовящаяся к новому удару. А потом…

Потом из её глубин шагнула фигура. Человеческая фигура в черных доспехах, покрытых рунами тьмы.

– Нет, – выдохнула Аэлин. – Это невозможно…

Но это было возможно. Перед ними стоял Тилан Фростглейв – последний странник перед Максимом. Или то, что от него осталось. Его некогда белоснежные волосы теперь были черными как смоль, а в глазах, раньше синих как летнее небо, теперь плескалась тьма.

– Рад встрече, преемник, – произнес он голосом, от которого веяло могильным холодом. – Я так долго ждал этого момента.

– Ты не Тилан, – твердо сказал Максим. – Тилан погиб, сопротивляясь тьме.

– Погиб? – существо, носившее лицо прежнего странника, рассмеялось. – Нет, мальчик. Я просто… изменился. Прозрел. Понял истинную природу силы.

Оно сделало шаг вперед, и воздух вокруг заискрился от напряжения – две древние силы, свет кристалла и тьма, сошлись в безмолвном противостоянии.

– Ты ведь тоже это чувствуешь, не так ли? – продолжало существо. – Зов силы. Желание изменить всё, исправить все ошибки прошлого. Я могу показать тебе как. Могу научить использовать кристалл так, как не мог никто до тебя.

– Не слушай его! – крикнула Аэлин. – Это ловушка! Тьма всегда так действует – находит наши самые сокровенные желания и искажает их!

Максим молчал, глядя в глаза существу, которое когда-то было Тиланом. В глубине этих глаз он видел отражение своих собственных страхов и сомнений.

– Ты ведь даже не знаешь, что делать с кристаллом, верно? – существо улыбнулось. – Не знаешь, как спасти этот мир. Как оправдать веру всех этих людей, которые почему-то решили, что именно ты – избранный.

– Зато я знаю другое, – наконец произнес Максим. – Знаю то, чего не понял ты. То, чего не поняли все странники до тебя.

– И что же это?

– Что не нужно быть избранным. Не нужно нести это бремя одному.

Существо снова рассмеялось, но в этом смехе теперь слышалась нотка неуверенности: – Красивые слова. Но что они значат перед лицом истинной силы?

Оно взмахнуло рукой, и тьма вокруг них пришла в движение. Из её глубин начали проступать фигуры – искаженные, кошмарные версии всех, кто сейчас стоял рядом с Максимом.

Темный двойник Феррика, с искривленным топором, сочащимся ядом. Тень Киарры, в доспехах из живой тьмы. Призрачная версия Лайи, с луком, сделанным из костей и сухожилий.

– Вот что ты такое на самом деле, – прошипело существо. – Вот что вы все такое. Глубоко внутри каждого из вас живет тьма. Я просто… выпускаю её наружу.

Максим почувствовал, как его спутники напряглись. Видеть свои темные отражения было тяжело – словно заглянуть в кривое зеркало, показывающее худшие версии самих себя.

Но затем произошло то, чего существо явно не ожидало.

– Да, во мне есть тьма, – спокойно произнес Феррик. – Как и в любом гноме. Но знаешь что? Это делает свет внутри нас только ярче.

– Мы все носим в себе тени, – добавила Киарра, поднимая меч. – Но мы учимся жить с ними. Принимать их, не давая им власти над собой.

– Тьма существует не для того, чтобы поглощать, – произнесла Лайа, накладывая стрелу на тетиву. – А для того, чтобы мы могли видеть звезды.

А потом заговорила Аэлин, и в её голосе звенела сила веков: – Ты думаешь, что понимаешь тьму? Что познал её секреты? Но ты видишь только поверхность. Только искажение. Тьма – это часть равновесия, а не его противоположность.

Существо зашипело, его форма начала колебаться, теряя человеческие черты: – Глупцы! Вы думаете, что ваши красивые речи что-то значат? Что…

– Они значат все, – перебил его Максим. – Потому что они истинные. Потому что они идут от сердца. А еще… – он поднял кристалл выше. – Еще они показывают, почему ты проиграл, Тилан. Почему проиграла сама тьма.

Кристалл вспыхнул с новой силой, и его свет был не обжигающим, не уничтожающим. Он был… принимающим. Теплым. Живым.

– Вы пытались уничтожить тьму, – продолжал Максим. – Все вы – и первые маги, и странники после них. Пытались разделить миры, запечатать зло, уничтожить его. Но это… это как пытаться уничтожить часть самого мироздания.

Существо отшатнулось, его форма продолжала меняться – теперь в ней проглядывали черты других падших странников, других жертв тьмы.

– Что… что ты делаешь? – прошипело оно.

– То, что должен был сделать с самого начала, – ответил Максим. – Не сражаюсь с тьмой. Принимаю её. Но на наших условиях.

Он протянул руку, и кристалл откликнулся на его жест. Свет артефакта начал меняться, в нем появились новые оттенки – глубокие, сложные, похожие на цвета сумерек или предрассветные часы.

– Видишь? – тихо произнес он. – Свет и тьма… они не должны сражаться. Они должны танцевать.

В этот момент произошло сразу несколько вещей. Темные двойники его спутников вдруг застыли, словно марионетки с обрезанными нитями. А существо, бывшее когда-то Тиланом, издало крик – не злобный, не угрожающий, а полный боли и… узнавания.

– Я… я помню, – прошептало оно голосом, в котором впервые за все время зазвучали человеческие нотки. – Помню, как пытался… пытался сказать им…

– Что тьма не враг, – закончил за него Максим. – Что её нужно не запечатывать, а принимать. Направлять. Включать в общий танец бытия.

Существо пошатнулось, его форма продолжала меняться, но теперь в этих изменениях появился какой-то ритм, какая-то гармония: – Но они не слушали. Никто не слушал. И тогда… тогда я решил показать им. Решил принять тьму в себя, чтобы доказать… Но что-то пошло не так.

– Потому что ты пытался сделать это один, – мягко сказал Максим. – Как и все странники до тебя. Как первые маги Аэтернума. Вы все думали, что должны нести это бремя в одиночку.

Он оглянулся на своих спутников, и каждый из них кивнул, понимая без слов. Феррик крепче сжал топор, в котором теперь плясали искры света и тени. Киарра подняла меч, и по его лезвию пробежали узоры, похожие на предрассветный туман. Лайа наложила на тетиву стрелу, наконечник которой мерцал подобно звездам в темноте. А Аэлин… Аэлин просто улыбнулась и протянула руку.

Максим взял её за руку, другой рукой сжимая ладонь Лайи. Остальные тоже встали в круг, и кристалл в центре вспыхнул с новой силой.

– Вот как это должно быть, – произнес Максим, глядя существу в глаза. – Не один против тьмы. Все вместе – принимая и свет, и тьму внутри каждого из нас.

Существо смотрело на них расширенными глазами, в которых тьма теперь смешивалась со светом: – Я… я понимаю. Теперь понимаю. Но… слишком поздно. Я уже не тот, кем был. Тьма слишком глубоко…

– Нет, – перебил его Максим. – Не слишком поздно. Никогда не поздно найти баланс. Просто… позволь нам помочь.

Он протянул руку, все еще держа кристалл. Свет и тьма сплетались вокруг них в удивительном танце, создавая узоры, каких этот мир не видел со времен падения Аэтернума.

И существо, бывшее когда-то Тиланом Фростглейвом, последним странником перед Максимом, сделало шаг вперед. Протянуло руку навстречу.

В этот момент где-то в глубине храма раздался звук – подобный удару колокола, но глубже, древнее. Стены задрожали, но не от страха или разрушения. От пробуждения.

Древняя магия храма отзывалась на то, что происходило в зале. Отзывалась на момент, когда свет и тьма наконец-то начали не сражаться, а понимать друг друга.

И тут всё пошло не так.

– Нет! – раздался яростный крик. – Я не позволю!

Из тени у дальней стены метнулась фигура. Клинок сверкнул в полумраке, целясь Максиму в спину. Лайа успела крикнуть предупреждение, но времени уже не оставалось…

И тут между Максимом и убийцей встала тень – та самая тьма, что еще минуту назад была их врагом. Клинок застрял в сгустке мрака, а затем раздался звон – лезвие разлетелось на осколки.

– Аэлин?! – выдохнул Максим, узнав несостоявшегося убийцу.

Хранительница Врат стояла, сжимая рукоять сломанного кинжала. Её глаза горели незнакомым огнем, а когда она заговорила, её голос звенел от ярости: – Ты все портишь! Все, над чем мы работали веками! Равновесие должно поддерживаться разделением, а не… этим!

– О чем ты говоришь? – спросил Максим, все еще не веря своим глазам.

– О первородном законе! – выкрикнула она. – О том, что свет и тьма должны быть разделены! Что равновесие поддерживается их противостоянием! Так было всегда, так должно быть и впредь!

– Нет, – покачал головой Максим. – Ты ошибаешься. Противостояние не создает равновесия – оно его разрушает.

– Молчи! – Аэлин отбросила сломанный кинжал и выхватила второй. – Ты ничего не понимаешь! Я веками хранила границы между мирами! Веками следила, чтобы силы оставались разделенными! А ты хочешь все разрушить!

– Постой, – вмешалась Киарра. – Ты сказала «веками»? Но как…

– Она не та, за кого себя выдает, – произнесло существо, бывшее когда-то Тиланом. В его голосе звучала горечь узнавания. – Я помню тебя. Ты была там, когда я впервые пришел в храм. Выглядела точно так же.

– Конечно была! – рассмеялась Аэлин, и в её смехе слышалось безумие. – Я всегда была здесь! Я – истинная Хранительница, первая из ордена, поклявшегося хранить равновесие через разделение!

– Но почему? – спросил Максим. – Почему ты считаешь, что силы должны быть разделены?

– Потому что я видела, что случается, когда они смешиваются! – в глазах Аэлин блеснули слезы. – Я была там, когда пал Аэтернум. Видела, как смешение света и тьмы породило хаос! Как благие намерения обернулись катастрофой!

Она шагнула вперед, и теперь в её движениях появилась странная текучесть, словно она сама балансировала на грани между светом и тьмой: – Мы поклялись, что такого больше не повторится. Что силы должны быть разделены, чтобы поддерживать равновесие. Каждый странник, каждый хранитель врат – все мы служили этой цели!

– Но вы ошиблись, – мягко произнес Максим. – Разделение не создает равновесия – оно порождает только боль и страх. Посмотри, – он указал на существо, бывшее Тиланом. – Посмотри, что ваше разделение сделало с ним. Со всеми ними.

– Лучше быть разделенным, чем снова пережить падение Аэтернума! – крикнула Аэлин. – Лучше вечное противостояние, чем хаос слияния!

Она взмахнула кинжалом, и в воздухе соткалась сеть из серебристых нитей – древняя магия Хранителей Врат.

– Я не позволю тебе разрушить то, что мы так долго строили, – процедила она сквозь зубы. – Даже если придется убить тебя и всех твоих друзей!

Серебряные нити метнулись к ним подобно кнутам, но снова были остановлены – на этот раз объединенной силой света и тьмы. Кристалл в руке Максима пульсировал, создавая защитный купол вокруг всей группы.

– Значит, вот почему ты следила за мной с самого начала, – произнес Максим. – Не чтобы помочь. А чтобы убедиться, что я не найду другой путь.

– Я пыталась направлять тебя! – крикнула Аэлин. – Подтолкнуть к правильному решению! Но ты оказался слишком… слишком похож на него! – она указала на призрак Тилана. – Такой же упрямый, такой же неспособный понять простую истину!

– Это ты не можешь понять, – покачал головой Максим. – Не можешь или не хочешь увидеть, что времена изменились. Что пора найти новый путь.

– Нет! – она снова атаковала, и теперь её магия была направлена прямо на кристалл. – Старый путь работал веками! Он…

Но договорить она не успела. Тьма, которая все еще клубилась вокруг них, вдруг пришла в движение. Она больше не была враждебной или голодной – теперь в её движениях появилась странная грация, словно она наконец-то нашла свой ритм в танце мироздания.

Серебряные нити Аэлин оказались оплетены тенями, но не для того, чтобы уничтожить их, а чтобы… преобразить. Свет и тьма сплетались, создавая новый узор – прекрасный и пугающий одновременно.

– Нет… – прошептала Хранительница Врат, глядя, как её магия трансформируется. – Нет, это невозможно…

– Все возможно, – тихо произнес Максим. – Когда мы не боимся перемен. Когда мы готовы принять новое равновесие.

Он протянул руку: – Пожалуйста. Ты так долго хранила границы между светом и тьмой. Может быть, пришло время построить между ними мосты?

На мгновение в глазах Аэлин мелькнуло что-то – словно отблеск понимания, проблеск надежды. Но затем её лицо исказилось: – Никогда!

Она выкрикнула слова на древнем языке – заклинание такой силы, что камни под их ногами задрожали. Серебряные нити вспыхнули ослепительным светом, прожигая защитный купол.

– Максим! – крикнула Лайа. – Кристалл!

Артефакт в его руках пульсировал все сильнее, словно пытаясь предупредить об опасности. Но было уже поздно.

Магия Хранительницы Врат ударила в кристалл, и мир вокруг них взорвался вихрем света и тьмы.

Последнее, что увидел Максим перед тем, как потерять сознание – как Аэлин исчезает в разломе между реальностями, унося с собой часть силы кристалла.

А потом наступила темнота. Но это была уже другая темнота – не враждебная, не голодная. Просто… ожидающая.

Ожидающая, что он найдет способ все исправить. Найдет путь к истинному равновесию.

Если, конечно, переживет предательство той, кому доверял с самого начала.

Сознание возвращалось медленно, словно пробиваясь сквозь густой туман. Максим чувствовал чью-то руку на своем плече, слышал встревоженные голоса, но не мог разобрать слов.

– …жив? – донесся до него голос Лайи, словно сквозь толщу воды.

– Дышит, – проворчал Феррик. – Но кристалл…

Кристалл! Максим резко сел, и комната тут же закружилась перед глазами. Артефакт все еще был у него в руках, но теперь он выглядел иначе. Часть его словно выгорела изнутри, оставив темное пятно, похожее на шрам.

– Она забрала часть его силы, – произнес голос, в котором все еще слышались отголоски тьмы. Существо, бывшее когда-то Тиланом, стояло у стены, опираясь на неё словно в изнеможении. – Использовала древнюю магию Хранителей, чтобы… разделить его снова.

– Но зачем? – спросил Максим, с трудом поднимаясь на ноги. Лайа поддержала его, не давая упасть. – Чего она пытается добиться?

– Она верит в старый путь, – ответило существо. – В то, что равновесие может существовать только через разделение. И теперь… теперь у неё есть сила, чтобы воплотить эту веру.

– Какая сила? – нахмурилась Киарра. – Что именно она забрала?

Максим посмотрел на кристалл внимательнее. Теперь он видел – темное пятно имело форму, напоминающую печать. Печать, которую он уже видел раньше…

– Печать Разделения, – прошептал он. – Та самая, которой первые маги разделили реальности.

– Да, – кивнуло существо. – Она хочет использовать её, чтобы… чтобы сделать разделение между светом и тьмой абсолютным. Необратимым.

– Но это же безумие! – воскликнула Лайа. – Мы только что видели, что должно быть иначе! Что силы могут…

Она осеклась, глядя на существо. То, что раньше было искажено тьмой, теперь медленно менялось. В его облике появлялось все больше человеческих черт – словно танец света и тьмы постепенно возвращал ему изначальную форму.

– Могут существовать в равновесии, – закончил за неё Тилан – теперь уже больше похожий на себя прежнего. – Я пытался показать ей это. Много лет назад. Но она… она так давно хранит границы, что сама стала подобна стене между светом и тьмой.

– Сколько? – спросил Максим. – Сколько она уже является Хранительницей?

– Тысячи лет, – ответил Тилан. – Она… она была одной из тех, кто пережил падение Аэтернума. Видела, как смешение сил привело к катастрофе. И поклялась никогда больше не допустить подобного.

– Но она не поняла главного, – произнес Максим, глядя на раненый кристалл. – Не поняла, что катастрофу вызвало не смешение сил, а попытка контролировать их. Использовать их друг против друга.

Внезапно стены храма содрогнулись – намного сильнее, чем раньше. С потолка посыпались уже не просто камни, а целые глыбы.

– Она начала ритуал, – сказал Тилан, с тревогой глядя наверх. – Использует печать, чтобы усилить барьеры между реальностями. Если она закончит…

– Миры будут разделены навсегда, – закончил за него Максим. – И равновесие, которого мы достигли…

– Будет уничтожено, – кивнул Тилан. – Свет и тьма снова станут врагами, и их война никогда не закончится.

Новый толчок заставил их пошатнуться. В стенах начали появляться трещины, через которые просвечивало что-то… странное. Словно осколки других реальностей, других версий храма.

– Нужно её остановить, – твердо сказал Максим. – Но для этого… – он посмотрел на кристалл. – Для этого нам нужна полная сила артефакта.

– Но как? – спросил Феррик. – Она забрала часть его силы!

– Значит, нам придется найти другой источник силы, – Максим повернулся к Тилану. – Ты сказал, что пытался показать ей истину. Как именно?

Бывший странник на мгновение закрыл глаза, словно погружаясь в болезненные воспоминания: – Я создал… резонанс. Между светом и тьмой. Точку равновесия, где силы могли не сражаться, а…

– Танцевать, – закончил за него Максим. – Как сейчас. Но что-то пошло не так?

– Она попыталась остановить меня. Использовала свою магию, чтобы разрушить резонанс. И тогда… тогда тьма, которую я пытался направить, вышла из-под контроля. Поглотила меня.

– Но теперь ты свободен, – сказала Лайа. – Теперь ты снова можешь…

Новый толчок прервал её слова. На этот раз он сопровождался звуком – высоким, пронзительным воем, от которого закладывало уши. Словно сама ткань реальности начинала рваться.

– Времени почти не осталось, – произнес Тилан. – Она почти закончила ритуал. Скоро печать активируется, и тогда…

– Тогда мы должны действовать немедленно, – Максим крепче сжал кристалл. – Ты сказал о резонансе. О точке равновесия. Может быть, если мы создадим её снова…

– Это опасно, – покачал головой Тилан. – В прошлый раз это едва не уничтожило храм. А сейчас, когда реальность уже нестабильна…

– У нас нет выбора, – твердо сказал Максим. – Если мы не остановим её, все станет еще хуже.

Он оглядел своих спутников: – Но я не буду решать за вас. Это опасно. Возможно, смертельно опасно. Если кто-то хочет уйти…

– Даже не думай, – перебила его Лайа, сжимая его руку.

– Я слишком стар, чтобы бегать, – проворчал Феррик, поудобнее перехватывая топор.

– Воин не оставляет битву, – просто сказала Киарра.

Тилан смотрел на них с странным выражением на лице – словно смесью зависти и надежды: – Вот оно. Вот что я пытался найти все это время. Не просто равновесие сил… равновесие душ.

Он шагнул вперед: – Я помогу. Если ты готов рискнуть… я знаю, как создать резонанс. Но предупреждаю – это будет больно.

– Больнее, чем предательство той, кому доверял? – горько усмехнулся Максим.

Новый толчок сотряс храм, и сквозь трещины в стенах они увидели её – Аэлин, парящую в вихре серебристой энергии. Печать Разделения сияла в её руках подобно второму солнцу, а вокруг неё кружились осколки реальностей, готовые разлететься навсегда.

– Пора, – сказал Максим, поднимая раненый кристалл. – Покажи мне, как создать резонанс.

Тилан кивнул и начал объяснять. Они должны были создать нечто невозможное – точку равновесия между светом и тьмой, между порядком и хаосом, между разделением и единством.

И у них оставались считанные минуты, прежде чем Аэлин завершит ритуал, который навсегда изменит судьбу всех миров.

– Встаньте в круг, – скомандовал Тилан. – Кристалл должен быть в центре. И что бы ни случилось, не разрывайте круг.

Они выполнили его указания. Максим положил раненый кристалл на пол в центре их небольшого круга. Артефакт пульсировал все слабее, словно истекая силой.

– Теперь самое сложное, – продолжал Тилан. – Нужно найти точку равновесия внутри каждого из нас. Момент, когда свет и тьма соприкасаются, но не борются.

– Как? – спросил Феррик.

– Вспомните момент, когда вы были между светом и тьмой. Когда обе силы были равны в вас.

Они закрыли глаза, погружаясь в воспоминания. Максим видел свое появление в этом мире – момент между двумя реальностями. Лайа вспоминала ночь на охоте, когда тьма и звездный свет сливались воедино. Феррик думал о глубине подгорных чертогов, где тени и огонь кузниц танцевали вместе. А Киарра…

Новый толчок сотряс храм, но на этот раз они устояли. Сила их круга, их единства, держала их крепче любых стен.

– Хорошо, – голос Тилана звучал словно издалека. – Теперь самое важное. Нужно направить эту силу в кристалл. Но осторожно – слишком много света или тьмы разрушит равновесие.

Максим чувствовал, как энергия течет через него. Он был подобен линзе, фокусирующей свет и тьму в одной точке. Остальные тоже это чувствовали – их дыхание синхронизировалось, сердца начали биться в едином ритме.

А потом…

– Что вы делаете?! – раздался яростный крик Аэлин.

Хранительница Врат парила над ними, окруженная вихрем серебристой энергии. В её руках печать пульсировала все сильнее, готовясь нанести последний удар.

– Остановитесь! – крикнула она. – Вы не понимаете, что творите!

– Нет, – спокойно ответил Максим, не размыкая круг. – Это ты не понимаешь. Не видишь, что твой путь ведет только к бесконечной войне.

– Лучше война, чем хаос! – Аэлин направила печать на их круг. – Лучше вечное противостояние, чем…

Она не договорила. Потому что в этот момент кристалл в центре их круга вспыхнул новым светом. Но это был не слепящий свет и не поглощающая тьма. Это было… равновесие.

Волна энергии разошлась по залу, и там, где она проходила, реальность… менялась. Не разрывалась, не искажалась – обретала новую форму. Форму, в которой свет и тьма существовали вместе, дополняя друг друга.

– Нет! – закричала Аэлин, видя, как её печать начинает тускнеть. – Нет, я не позволю! Я поклялась! Поклялась хранить границы!

Она метнула в них поток серебристой энергии, но на этот раз сила их круга оказалась сильнее. Энергия Хранительницы Врат растворилась в волнах равновесия, как капля воды в океане.

– Пожалуйста, – произнес Максим, глядя ей в глаза. – Просто посмотри. Посмотри, каким прекрасным может быть мир, когда мы не делим его на свет и тьму.

И она посмотрела. Впервые за тысячи лет по-настоящему посмотрела на мир вокруг себя. Увидела, как свет и тень сплетаются в удивительном танце. Как тьма не поглощает, а оттеняет свет. Как равновесие рождается не из противостояния, а из гармонии.

– Я… я не могу, – прошептала она, и в её голосе впервые за все время зазвучала не ярость, а боль. – Я так долго… так долго хранила границы… Я не знаю, как иначе…

– Тогда позволь нам показать, – мягко сказал Максим. – Позволь нам помочь тебе увидеть новый путь.

Печать в её руках мерцала все слабее, а потом… потом треснула. Осколки древней магии разлетелись серебристой пылью, а Аэлин начала падать.

Тилан подхватил её прежде, чем она коснулась пола. Хранительница Врат лежала без сознания, но её лицо впервые за все время выглядело… спокойным.

– Она будет жить, – сказал бывший странник. – Но ей понадобится время, чтобы принять новое равновесие.

Максим кивнул и посмотрел на кристалл. Темное пятно в нем исчезло, но теперь артефакт светился иначе – не ярким, слепящим светом, а мягким сиянием, в котором переплетались все оттенки бытия.

– Что теперь? – спросила Лайа, глядя, как стены храма постепенно успокаиваются, а трещины между реальностями затягиваются.

– Теперь, – Максим поднял кристалл, – мы должны закончить то, что начали. Найти способ исцелить не только этот мир, но и все остальные. Найти путь к истинному равновесию.

– И мы больше не одни, – добавил Тилан, бережно укладывая Аэлин на пол. – Теперь, когда мы понимаем истинную природу баланса…

Он не договорил. Где-то в глубине храма раздался новый звук – не рев древней тьмы и не звон серебряных нитей. Это был… зов. Зов, который они все почувствовали в своих сердцах.

Зов истинного сердца храма, готового наконец раскрыть им свои последние тайны.

– Идемте, – сказал Максим, помогая Тилану поднять бесчувственную Хранительницу. – Нас ждет последнее испытание. И на этот раз… – он посмотрел на своих спутников, на кристалл в своей руке, на постепенно преображающийся мир вокруг них. – На этот раз мы встретим его вместе. Во всей полноте света и тьмы.

Они направились вглубь храма, туда, где их ждали ответы на последние вопросы. И хотя путь предстоял нелегкий, теперь они знали главное – равновесие не в разделении, а в единстве. Не в противостоянии, а в гармонии.

Даже если для этого придется изменить сам фундамент мироздания.