Текст книги "Хроники падшего мира (СИ)"

Автор книги: Иван Шашков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

Глава 28. Цена магии

Максим чувствовал, как метка на его ладони пульсирует всё сильнее, словно живое существо, рвущееся наружу. Каждый удар отдавался болью во всем теле, но он знал – отступать некуда. Перед ним возвышалась фигура Моргрейна, окутанная черным туманом, который, казалось, поглощал сам свет.

«Глупый мальчишка,» – голос темного властелина был подобен шороху осыпающихся могильных камней. «Ты действительно думаешь, что можешь противостоять силе, копившейся веками?»

Максим сжал кулаки. Он помнил все уроки Элрена, все тренировки с Лайей, каждое слово древних писаний о метке избранного. Сейчас все это должно было обрести смысл.

«Я думаю,» – произнес он, чувствуя, как метка начинает светиться ярче, – «что пришло время проверить, чего стоит твоя тьма против света.»

Моргрейн расхохотался, и от этого звука задрожали стены древнего храма. Витражи, пережившие тысячелетия, осыпались цветным дождем. Темный властелин поднял руку, и тьма вокруг него сгустилась ещё сильнее.

«Свет?» – презрительно процедил он. «Что ты знаешь о свете, дитя другого мира? Ты думаешь, эта метка делает тебя особенным? Она лишь метка раба, цепь, которой древние боги пытались сковать истинную силу!»

Максим почувствовал, как по его телу пробежала волна жара. Метка теперь пылала так ярко, что светилась даже сквозь рукав куртки. Он вспомнил слова старого пророка из ледяных пустошей: «Сила метки – это не дар. Это бремя, которое может сжечь носителя изнутри.»

«Может быть,» – Максим сделал шаг вперед, – «но это мое бремя. И я выбираю нести его!»

Он резко выбросил руку вперед, направляя всю силу метки в сторону Моргрейна. Ослепительный луч белого света прорезал тьму, и на мгновение Максиму показалось, что он видит истинное лицо темного властелина – изможденное, искаженное веками злобы и ненависти.

Моргрейн зарычал и ответил потоком тьмы. Две силы столкнулись посреди храма, и от их столкновения задрожала сама реальность. Максим чувствовал, как каждая клетка его тела горит от напряжения. Метка словно впивалась в его плоть раскаленным железом.

Где-то позади раздался крик Лайи: «Максим! Держись!»

Он хотел обернуться, но не мог – малейшее ослабление концентрации могло стоить ему жизни. Тьма Моргрейна давила все сильнее, и Максим чувствовал, как его ноги начинают скользить по каменному полу.

«Ты слаб!» – прогремел голос темного властелина. «Как и все до тебя! Сколько таких, как ты, пытались остановить меня? Десятки! Сотни! И где они теперь?»

Максим стиснул зубы. Боль стала почти невыносимой. Он чувствовал, как что-то внутри него начинает трескаться, словно хрупкий сосуд, переполненный силой. Перед глазами поплыли черные пятна.

«Сдавайся,» – голос Моргрейна стал почти ласковым. «Просто отпусти. Позволь тьме поглотить тебя, и боль прекратится. Я могу быть милосердным…»

На долю секунды искушение было почти непреодолимым. Просто отпустить, позволить всему закончиться… Но затем перед глазами Максима пронеслись образы: улыбающаяся Лайа, учащая его стрелять из лука; мудрые глаза Элрена; храбрые воины сопротивления, готовые отдать жизни за свободу; простые жители деревень, которые принимали его и верили в него…

«Нет!» – выкрикнул он, и его голос эхом разнесся по храму. Метка вспыхнула с новой силой, и свет стал ярче. «Я не сдамся! Слышишь? Никогда!»

Максим почувствовал, как что-то изменилось. Словно глубоко внутри открылся новый источник силы. Но эта сила была другой – она не обжигала, а согревала. Это была не просто магия метки, это была сила всех тех, кто верил в него, кто сражался рядом с ним.

Моргрейн это тоже почувствовал. Его тьма заколебалась, а затем начала отступать.

«Что… что ты делаешь?» – в голосе темного властелина впервые прозвучала нотка страха.

Максим не ответил. Он был полностью сосредоточен на потоке света, который теперь тек через него. Метка на его ладони словно пела, вибрируя в унисон с биением его сердца.

Тьма Моргрейна начала рассеиваться, открывая его истинную форму – высокую фигуру в черных доспехах. Но теперь в этой фигуре не было ничего пугающего. Максим видел его насквозь – существо, которое когда-то тоже было человеком, пока жажда власти не превратила его в монстра.

«Невозможно!» – прорычал Моргрейн, пытаясь собрать остатки своей тьмы. «Ты не можешь!»

«Могу,» – спокойно ответил Максим. «Потому что я не один.»

И это была правда. Он чувствовал присутствие каждого, кто был рядом с ним в этом путешествии. Их сила текла через него, усиливая свет метки.

Внезапно Максим почувствовал, как что-то внутри него надломилось. Боль стала острее, но теперь она была почти приятной – как боль в мышцах после долгой тренировки. Он понимал, что происходит: его тело не могло больше удерживать такое количество силы.

Лайа, должно быть, тоже это почувствовала, потому что закричала: «Максим, остановись! Ты себя убьешь!»

Но он знал, что не может остановиться. Не сейчас, когда победа так близко. Если цена победы – его жизнь, что ж, он был готов заплатить эту цену.

Свет стал нестерпимым даже для него самого. Максим почувствовал, как по его лицу текут слезы, но не мог сказать, от боли или от переполняющей его силы. Метка теперь была подобна маленькому солнцу, и её свет пронизывал всё вокруг, выжигая последние остатки тьмы.

Моргрейн издал последний, полный ярости и страха крик, когда свет достиг его. На мгновение его фигура засветилась изнутри, словно черный хрусталь, сквозь который пропустили луч солнца. А затем начала рассыпаться – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

«Это… невозможно…» – прошептал темный властелин, глядя, как его собственное тело превращается в пыль. «Я же… бессмертен…»

«Ничто не бессмертно,» – произнес Максим, чувствуя, как силы покидают его. «Даже тьма.»

Последняя вспышка света озарила храм, и Моргрейн исчез – рассыпался черным пеплом, который тут же развеял ветер, ворвавшийся через разбитые витражи.

Максим покачнулся. Метка на его ладони все еще светилась, но теперь это сияние было слабым, прерывистым. Он поднял руку, глядя на неё, и увидел, что кожа вокруг метки покрылась сетью трещин, словно старый фарфор.

«Получилось…» – прошептал он, чувствуя, как подкашиваются ноги.

Последнее, что он услышал, был крик Лайи, бросившейся к нему. Последнее, что увидел – её испуганное лицо над собой. А затем мир погрузился во тьму – но это была не злая тьма Моргрейна, а мягкая, убаюкивающая темнота забвения.

Максим падал в эту темноту, и где-то на краю сознания мелькнула мысль: «Интересно, это конец? Или только начало?»

Ответа он не узнал – сознание покинуло его, оставив безвольное тело на руках у рыдающей Лайи, посреди древнего храма, где только что изменилась судьба целого мира.

Лайа сидела возле постели Максима уже третий день. Она почти не спала, лишь изредка позволяя себе короткие минуты дремоты. Каждый раз, когда её веки начинали слипаться, перед глазами вставала картина того, как Максим падает на каменный пол храма, и сон тут же улетучивался.

Целители сменяли друг друга, проверяя его состояние. Их лица становились все более озабоченными с каждым днем. Метка на ладони Максима теперь выглядела как шрам – тусклый, безжизненный. Кожа вокруг неё почернела, и эта чернота медленно расползалась по руке.

«Он использовал слишком много силы,» – сказал главный целитель, покачав головой. «Человеческое тело не предназначено для такой мощи. Это как попытаться пропустить реку через соломинку – рано или поздно она порвется.»

Лайа знала это. Она видела, как Максим черпал силы где-то за пределами возможного, как его тело сияло изнутри, словно сосуд, наполненный жидким светом. Она должна была остановить его…, но как можно было остановить того, кто сражался за весь мир?

Элрен появлялся каждый день, принося новые зелья и амулеты. Старый маг выглядел постаревшим на десять лет, его лицо осунулось, а в глазах появилась тревога, которой Лайа никогда раньше не видела.

«Я должен был предвидеть это,» – пробормотал он, меняя повязки на руке Максима. «Должен был найти способ защитить его…»

«Ты не мог знать,» – тихо ответила Лайа. «Никто не мог. Он сделал свой выбор.»

«Выбор…» – Элрен горько усмехнулся. «Выбор между жизнью и долгом – это не выбор, дитя. Это приговор.»

Лайа промолчала. Она смотрела на бледное лицо Максима, такое спокойное, словно он просто спал. Только редкие судороги, пробегавшие по его телу, и капли пота на лбу выдавали борьбу, которая продолжалась внутри.

«Он выживет?» – спросила она наконец, хотя боялась услышать ответ.

Элрен долго молчал, глядя на своего ученика. «Если бы это зависело только от тела – да,» – сказал он наконец. «Но дело не в теле. Его дух… его душа… Они словно разорваны на части. Такие раны заживают долго. Если заживают вообще.»

Лайа сжала холодную руку Максима. «Тогда мы будем ждать. Сколько потребуется.»

Элрен положил руку ей на плечо. «Да, будем. Но помни – даже если он очнется, он может быть… другим. Такой опыт меняет людей.»

«Неважно,» – твердо сказала Лайа. «Главное, чтобы он жил.»

Элрен кивнул и направился к выходу. У двери он остановился. «Знаешь, что самое удивительное? Метка все еще на нем. Тусклая, едва заметная, но она есть. А значит, надежда тоже есть.»

Когда Элрен ушел, Лайа осталась наедине со своими мыслями и неподвижным телом Максима. Она вспоминала их первую встречу в Лесу теней, когда приняла его за шпиона. Кто бы мог подумать тогда, что этот растерянный парень из другого мира станет тем, кто спасет Арханор? И какой ценой…

Снаружи доносились приглушенные голоса – храм был полон людей. Новости о победе над Моргрейном разлетелись по всему миру, и теперь сюда стекались представители всех рас и народов. Они хотели увидеть героя, который победил тьму. Но Лайа никого не пускала в комнату, где лежал Максим. Он заслужил покой.

Она помнила, как выносила его безжизненное тело из главного зала храма. Помнила, как его рука с меткой светилась все слабее, пока не стала почти черной. Тогда ей казалось, что его сердце остановилось – но оно продолжало биться, слабо, но упрямо.

Дверь тихо скрипнула, и в комнату проскользнула Миара, молодая магичка из Академии. Она принесла новые травы и зелья.

«Как он?» – спросила девушка, раскладывая свои припасы на столике у кровати.

«Без изменений,» – ответила Лайа. «Но жар, кажется, немного спал.»

Миара кивнула и начала готовить отвар. Её движения были точными и уверенными, хотя в глазах стояли слезы. Лайа знала, что молодая магичка винит себя – она была одной из тех, кто помогал расшифровывать древние тексты о метке, и теперь думала, что могла что-то упустить, что-то важное, что могло бы предотвратить это.

«Знаешь,» – вдруг сказала Миара, – «я изучала записи о предыдущих носителях метки. Никто из них не использовал столько силы разом. Никто даже не пытался. Они… они берегли себя.»

«А он не берег,» – тихо ответила Лайа. «Никогда не берег. Ни себя, ни своих сил. Всегда отдавал всё, что имел.»

«Именно поэтому он и смог победить,» – раздался от двери глубокий голос. Это была Киарра, воительница сопротивления. Она прислонилась к косяку, скрестив руки на груди. «Моргрейн не ожидал такой самоотверженности. Он привык к тому, что люди цепляются за свою жизнь, за свою силу. А Максим… он просто отпустил всё.»

Лайа вспомнила тот момент – когда свет метки стал нестерпимым, когда всё вокруг словно застыло, и только два потока силы – света и тьмы – боролись в центре храма. Она видела лицо Максима тогда, и на нем не было страха. Только решимость и какое-то удивительное спокойствие.

«Мы должны были найти другой способ,» – прошептала она. «Должен был быть другой путь…»

«Не было,» – покачала головой Киарра. «Ты же знаешь легенду о первом страннике? Он тоже пытался найти другой путь. Искал способ победить тьму, не жертвуя собой. И в итоге проиграл. А тьма только усилилась.»

Миара закончила готовить отвар и теперь осторожно пыталась влить несколько капель в приоткрытые губы Максима.

«Но первый странник хотя бы выжил,» – сказала она.

«Выжил,» – кивнула Киарра. «И до конца своих дней жалел об этом. Потому что знал – его трусость обрекла мир на века тьмы.»

Лайа смотрела, как грудь Максима медленно поднимается и опускается. Такой хрупкий. Такой человечный. Но внутри этого хрупкого тела жил дух, способный противостоять древнему злу.

«Знаете, что самое удивительное?» – вдруг сказала Миара, отставляя пустой флакон. «Его метка… Она не просто осталась. Она меняется.»

Лайа и Киарра подались вперед. Миара осторожно приподняла руку Максима, показывая метку. Сквозь почерневшую кожу вокруг можно было разглядеть, что символы, составляющие метку, действительно медленно трансформировались, складываясь в новый узор.

«Что это значит?» – спросила Лайа, затаив дыхание.

«Не знаю,» – призналась Миара. «В текстах нет ничего подобного. Такого… такого никогда не случалось раньше.»

«Потому что никто раньше не побеждал Моргрейна,» – сказала Киарра. «Никто не доходил до конца пути.»

В этот момент пальцы Максима дрогнули. Это было едва заметное движение, но все трое женщин замерли, не смея дышать. Метка на его ладони вспыхнула – слабо, как умирающая свеча, но это был первый проблеск света за три дня.

«Максим?» – Лайа наклонилась к нему, всматриваясь в его лицо. «Ты слышишь меня?»

Его веки задрожали, но глаза не открылись. Зато губы шевельнулись, и из них вырвался едва слышный шепот:

«Лайа… прости…»

«Тшш,» – она сжала его руку. «Тебе не за что просить прощения. Ты спас всех нас. Весь мир.»

«Нет…» – его голос был слабым, как шелест листьев. «Прости, что заставил… волноваться…»

Киарра фыркнула: «Всё тот же Максим. Даже на пороге смерти думает о других.»

Миара уже готовила новое зелье: «Нужно дать ему укрепляющий отвар, пока он в сознании. И позвать Элрена.»

Но Максим снова затих, погрузившись в свое подобие сна. Только теперь его дыхание стало чуть ровнее, а на щеках появился слабый румянец.

«Он будет жить,» – твердо сказала Лайа, глядя на его лицо. «Он слишком упрямый, чтобы умереть.»

И словно в подтверждение её слов, метка на ладони Максима снова слабо засветилась, а черные полосы вокруг неё начали медленно бледнеть.

За окном медленно садилось солнце, окрашивая комнату в теплые тона. Где-то вдалеке звонили колокола, возвещая о конце тьмы и начале новой эры. Лайа знала, что впереди ещё много испытаний – мир нужно будет восстанавливать, раны залечивать, а доверие между народами выстраивать заново.

Но сейчас, глядя на спокойное лицо Максима, она чувствовала странную уверенность: всё будет хорошо. Потому что он научил их главному – никогда не сдаваться, даже когда кажется, что надежды больше нет.

В комнату вошел Элрен, его шаги были тяжелыми, а лицо осунувшимся от усталости. За ним следовал Феррик, гном-инженер, держа в руках какой-то странный прибор с множеством шестеренок и кристаллов.

«Мы создали нечто, что может помочь,» – проговорил гном, устанавливая устройство рядом с кроватью Максима. «Это… своего рода накопитель энергии. Он должен помочь стабилизировать остаточную магию в его теле.»

Элрен провел рукой над прибором, и кристаллы засветились мягким голубым светом. «Феррик соединил древнюю гномью технологию с магическими кристаллами. Ничего подобного раньше не существовало.»

«Потому что раньше не было такой необходимости,» – проворчал гном, подкручивая какие-то механизмы. «Никто и никогда не пропускал через себя столько силы разом.»

Лайа смотрела, как световые нити от прибора медленно тянутся к телу Максима, обволакивая его подобно кокону. «Это поможет ему восстановиться?»

«Должно помочь,» – кивнул Элрен. «Но главная битва происходит сейчас внутри него самого. Его тело и дух должны найти новое равновесие.»

В этот момент в дверь постучали. На пороге появился Зандор, некромант, отвергнувший зло. Его обычно бледное лицо казалось еще белее, чем обычно.

«Я… я могу помочь,» – произнес он неуверенно. «У меня есть определенные знания о грани между жизнью и смертью. Возможно, я смогу удержать его дух в этом мире, пока тело восстанавливается.»

Лайа напряглась. Она все еще с трудом доверяла некроманту, несмотря на его помощь в битве с Моргрейном. Но Элрен, помедлив, кивнул:

«Твои знания могут оказаться полезными, Зандор. Но никакой темной магии. Только поддерживающие ритуалы.»

Некромант склонил голову: «Клянусь, я не причиню ему вреда. Я… я тоже у него в долгу.»

Пока Зандор готовил свои инструменты, в комнату заглянула Сильвия, дух природы. Её волосы, обычно украшенные живыми цветами, сейчас были переплетены целебными травами.

«Я принесла отвар из лунных цветов,» – сказала она, протягивая хрустальный флакон. «Это поможет его духу найти путь обратно.»

Комната постепенно наполнялась людьми и существами, каждый из которых хотел помочь. Лайа смотрела на это с удивлением и теплотой в сердце. Максим сумел объединить их всех – таких разных, порой враждебных друг другу. И даже сейчас, лежа без сознания, он продолжал творить чудеса.

Внезапно метка на руке Максима вспыхнула ярче, и все замерли. Свечение было не таким ослепительным, как во время битвы, но чистым и ровным. Черные полосы на коже начали отступать быстрее.

«Смотрите!» – воскликнула Миара. «Символы… они обретают новую форму!»

Действительно, узор метки менялся на глазах. Древние руны трансформировались, складываясь в новый, более сложный паттерн. Элрен наклонился ближе, его глаза расширились от удивления.

«Невероятно,» – прошептал он. «Это уже не просто метка избранного. Это что-то новое… что-то, чего я никогда не видел за все свои годы.»

«Может быть,» – тихо произнесла Лайа, – «это потому, что он не просто исполнил пророчество. Он изменил саму судьбу.»

Феррик хмыкнул, не отрываясь от своего прибора: «Судьба, пророчества… Важно то, что парень жив. А с остальным разберемся.»

Зандор завершил подготовку своего ритуала – вокруг кровати теперь мерцали тонкие серебряные нити, образуя защитный круг. «Это поможет удержать его дух рядом с телом. Теперь нужно время… и надежда.»

«Надежда у нас есть,» – сказала Сильвия, и в её голосе звучала улыбка. «Он подарил её всем нам.»

За окном начинался новый день. Солнце медленно поднималось над горизонтом, и его лучи, проникая через витражи храма, создавали на полу узоры, удивительно похожие на символы, проявляющиеся сейчас на ладони Максима. Словно сам мир подтверждал: грядут перемены, и они будут к лучшему.

Внезапно все почувствовали это – легкое колебание в воздухе, словно дрожь пробежала по самой ткани реальности. Кристаллы в приборе Феррика ярко вспыхнули, а затем начали пульсировать в такт биению сердца Максима.

Максим глубоко вздохнул, и его глаза медленно открылись. Они были другими – теперь в глубине его зрачков мерцали крошечные искры света, как отражения далеких звезд.

«С возвращением,» – прошептала Лайа, сжимая его руку.

Максим слабо улыбнулся. Его голос был хриплым, едва слышным: «Я видел… видел столько всего. Другие миры. Другие возможности. И… я понял кое-что важное.»

«Что же?» – спросил Элрен, подавшись вперед.

«Мы все связаны. Все миры, все судьбы… Как нити в огромном полотне. И каждый выбор, каждое решение создает новые узоры.»

Он попытался приподняться, но Лайа мягко удержала его. «Тебе нужно отдыхать.»

«Нет,» – он покачал головой. «Нужно работать. Моргрейн побежден, но его тьма… она оставила шрамы на этом мире. Их нужно исцелить.»

«И мы исцелим,» – твердо сказала Сильвия. «Все вместе. Но сначала ты должен восстановить силы.»

Максим кивнул, откидываясь на подушки. Метка на его ладони теперь светилась ровным, спокойным светом. Новый узор полностью сформировался – сложное переплетение древних символов, которые, казалось, рассказывали историю его путешествия и преображения.

«Знаешь,» – сказал Феррик, глядя на показания своего прибора, «по всем законам природы и магии ты должен был умереть. То, что ты сделал… это было невозможно.»

«Возможно, именно поэтому у меня и получилось,» – слабо усмехнулся Максим. «Я просто не знал, что это невозможно.»

Все рассмеялись, и это был смех облегчения, радости и надежды. Даже мрачный Зандор позволил себе легкую улыбку.

Лайа смотрела на Максима и понимала: он действительно изменился. В нем появилась какая-то внутренняя сила, мудрость, которой не было раньше. Но в то же время он остался собой – тем самым парнем из другого мира, который однажды появился в Лесу теней и перевернул всё с ног на голову.

«Что теперь?» – спросила она.

Максим посмотрел на свою ладонь с преображенной меткой. «Теперь… теперь начинается самое сложное. Построить новый мир всегда труднее, чем разрушить старый.»

За окном раздался звон колоколов, созывающих людей на празднование победы. Но здесь, в этой тихой комнате, уже зарождалось нечто большее, чем просто победа над тьмой. Здесь начиналась новая глава в истории не только Максима, но и всего Арханора.

Элрен положил руку на плечо своего ученика: «Отдыхай. Набирайся сил. А мы будем рядом, когда придет время действовать.»

Максим кивнул и прикрыл глаза. Но теперь это был не беспамятный сон измученного тела, а спокойный отдых воина, выполнившего свой долг и готового к новым свершениям.

Лайа осталась сидеть рядом, держа его за руку. Она знала: впереди их ждет множество испытаний и приключений. Но сейчас, в этот момент, было важно только одно – Максим жив, тьма побеждена, и новый день несет с собой новые надежды.

А метка на его ладони продолжала светиться, рассказывая беззвучную историю о силе духа, о верности и о том, что даже невозможное становится возможным, если ты готов отдать всего себя ради тех, кого любишь.