Текст книги "Предел Адаптации (СИ)"

Автор книги: Иван Фрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

Глава 21

Утром узел ПВО выглядел будто человек, переживший хороший мордобой: стоит, глаза целы, но синяков хватает.

Воронки вокруг валов, обгоревшие куски дронов в снегу, прожжённые пятна на бетоне. Один из куполов РЛС почернел сбоку, как будто его кто-то приложил гигантской сигаретой. Робо-мул валялся на боку, с выдранной ногой и потухшим сенсорным блоком.

Люди суетились.

Техники лазали по антеннам, сапёры ковыряли в земле остатки ползунков, медики добивали обезболивающими тех, кому не повезло стоять ближе к эпицентру взрывов.

Артём с Гореловым тащили ящик с запчастями к повреждённой турели.

Ящик был тяжёлый, двое до них уже матерились, волоком его перетаскивая.

Артём подхватил, и мышцы отозвались плотным, ровным усилием. Не легче, чем положено, но и не смертельно.

Горелов это заметил.

– Ты точно из госпиталя, а не с завода по выпуску экзоскелетов? – буркнул он, подтягиваясь за ручку. – Ящик такой, что половина здоровых сидеть бы с ним рядом предпочла.

– Нельзя же всё время стоять красивым, – отозвался Артём. – Надо иногда работать.

– Работать ты успеешь, – хмыкнул сержант. – Главное, чтобы тебя потом ботам по кускам не собирать.

У турели уже возился худой техник с сальными волосами – Макар, младший лейтенант.

Он встретил их раздражённым взглядом, как будто они не помощь тащили, а новый геморрой.

– Осторожно с блоками, – сказал он. – Они дороже вас.

– Мы уже поняли своё место в пищевой цепочке, – ответил Артём. – Где ставить?

– Вот сюда, – техник ткнул ногой ближе к вскрытому отсеку. – И с дороги, я тут химию колдую.

Он снова уткнулся в кишки турели, бормоча себе под нос.

– Ночью, значит, нас глушат, как дешёвую сеть, – бурчал он. – А я потом с утра руками все эти чудеса исправляй. Враги хоть бы инструкцию присылали.

– Представляешь, открываешь крышку, а там мануал на трёх языках, – фыркнул Горелов. – С картинками.

– И QR-код, – добавил Артём.

Макар скривился, но краешком рта всё-таки дёрнул.

– Ладно, героям генераторной полагается немного юмора, – сказал он, не отрываясь от проводов. – Только не расслабляйтесь. В отчёте напишут, что система отработала штатно. Про ваши танцы в машинном зале никто знать не будет.

– И это прекрасно, – ответил Артём. – Я не хочу, чтобы враг знал, что у нас генераторы на честном слове и каком-то придурке.

Ближе к обеду их собрали на краткий разбор.

В блиндаже, который именовали «комнатой для совещаний», было тесно и накурено. На стене висела карта с кучей отметок, на столе – планшет, термос и стаканы.

Стрелецкий, уже успевший переодеться в более-менее чистую форму, стоял у карты с планшетом в руке.

– Кратко, – начал он. – Мы здесь провели ночь весёлого взаимодействия с прогрессивными технологиями потенциального противника.

Он ткнул стилусом в схему.

– Орбита отработала. Не идеально, но без неё мы бы сейчас уже тут не стояли. Наземное ПВО тоже, в целом, не ударило в грязь лицом. Узел жив, небо частично закрыто, связь есть.

Он перевёл взгляд на людей.

– Но если кто-то думает, что мы красавчики и можем гордиться, – ошибается. Нас пробовали накрыть комбинированно: сверху, снизу и через сеть. И кое-где у них почти получилось.

Он включил на планшете схему, выведя её на маленький экран в углу. Фрагмент генераторной.

– Диверсионная группа. Проникновение под прикрытием роя. Попытка вырубить резервное энергоснабжение и перевести управление в режим, при котором узел стал бы просто точкой на карте.

Он коротко кивнул в сторону Артёма.

– Быстрая группа сработала. Но если бы эти товарищи успели ещё пару команд вбить, вы бы сейчас не сидели, а лежали кто где – или уже ехали бы на другую позицию. Понимаем?

– Так точно, – прогудело в ответ.

– Теперь по людям, – продолжил капитан. – Те, кто стоял на внешнем периметре, держали мелочь. Несколько ранений, без критических. Минус два боеспособных надолго, один…

Он чуть поморщился.

– Один – в чёрный список.

Секунду помолчал.

– Все сделали работу. В отчёте я фамилии перечислю. Личных фанфар ни для кого не будет, условия не те. Но имейте в виду: это тот случай, когда вы реально что-то сохранили. Не только железо.

Он убрал планшет.

– Вопросы?

Руку поднял Кудрявцев.

– Товарищ капитан, – осторожно начал он, – а эти, которые в генераторной были.

– Один живой, – кивнул Стрелецкий. – Сейчас его уже обрабатывают специальные люди. Наручники, вопросы, всё как положено.

Он хмыкнул.

– Так что, если у кого-то есть романтическое желание пойти к нему и спросить «зачем вы на нас напали», можете забыть. С такими разговаривают другие.

– А по технике врага будет разбор? – спросил Макар, появившийся откуда-то сбоку. – Из того, что от дронов осталось?

– Будет, – сказал капитан. – Но тебя туда пустят только если ты сначала починишь наши.

Он перевёл взгляд на всех.

– На ближайшие сутки режим такой: дежурства по графику, усиленная проверка периметра, работы по восстановлению. Сон – по возможности. Не падайте. Всё.

Ребята начали подниматься, шурша формой.

У выхода Горелов догнал Артёма и толкнул плечом.

– Слышал? – спросил он. – «Без фанфар». Даже медальку шоколадную не дадут.

– Мне хватает того, что я сегодня не в медблоке и не под завалом, – ответил тот. – Майорам пусть медальки клеят, они любят.

– Вот поэтому ты и напрягаешь, – буркнул сержант. – Слишком правильный.

После обеда их наконец отпустили в казарму – не спать, но хотя бы посидеть, снять броню, выдохнуть.

В помещении стоял привычный запах пота, оружейного масла и дешёвого порошка.

Кто-то уже отрубился прямо в одежде, кто-то сидел, молча уставившись в одну точку.

Данил пришёл позже, как всегда, с оттянутым лицом и глазами, в которых просматривались VR-головы, дроны и лазеры.

– Я вам так скажу, – объявил он, рухнув на свою койку, – если кто-то ещё раз скажет мне, что играть в симуляторы – это то же самое, что и воевать, я его пристрелю.

Он закинул руку на глаза.

– После этой ночи у меня ощущение, что мне в мозг через ухо залезли и ковырялись там часами.

– Это медики были, – мрачно заметил Кудрявцев. – Они там все любители поковыряться.

– Не, – покачал головой Данил. – Медики хотя бы говорят «сейчас немного потерпите». Эти молча наваливаются пачками.

Он со вздохом убрал руку с глаз и посмотрел на Артёма.

– Ты как, железоходец? Я слышал, тебя в генераторной чуть не зажарило.

– Было тепло, – ответил тот. – Но кости выдержали. Спасибо, технологический прогресс.

– Угу, – Данил прищурился. – Гляжу на тебя и думаю, не начать ли тоже просить госпиталь ставить мне апдейты.

– Тебе уже в мозг их поставили, – вмешался Горелов. – Ты теперь частью Перуна командуешь, не обольщайся.

В этот момент дверь в казарму скрипнула.

– Ну здравствуйте, местные ветераны, – раздался знакомый голос с порога. – Кто тут без нас с войной справляется?

Артём поднял голову.

На входе стояли двое.

Илья – сухощавый, с чуть впавшими щеками, рука в новой, аккуратной пластине, на шее тонкий белёсый шрам, уходящий под воротник.

Пахом – наоборот, широкий, как шкаф, с аккуратной пластиной на колене и привычной ухмылкой, будто он только что вышел не из госпиталя, а из бани.

– Смотрите-ка, – протянул Данил. – Два привидения вернулось.

– Взаимно, – Пахом шагнул внутрь, перевёл взгляд. – А я смотрю, кто-то вообще из-под бетонной плиты вылез.

Он направился к Артёму, протянул руку.

– Здорово, земляк. Я тебе тут уже цветы выбирать собирался.

– Пока рано, – пожал руку Артём. – Хотя твой вкус интересен.

Илья сел на свободную койку рядом, осторожно, будто проверяя, не развалится ли.

– Как ты? – спросил он тихо.

– Целее, чем должен был быть, – пожал плечами Артём. – С тобой что? Шея – это не шутки.

– Не шутки, – кивнул Илья. – Осколок залетел, там, где не должен. Медботы были очень недовольны. Вырезали, пластину поставили, нервы подштопали. Сказали, что если буду голову сильно крутить, у них работа будет ещё.

– Медботы вообще рады любой работе, – вставил Пахом. – Там такой один был, всё время повторял: «Статус пациента неудовлетворительный, рекомендую дополнительное вмешательство». Я думал, он мне печень предложит заменить на аккумулятор.

– Ты сам аккумулятор, – фыркнул Данил. – Сколько тебя помню, ты никогда не садишься, пока не упадёшь.

– Привычка, – развёл руками Пахом. – В деревне, если сел, пока работа не сделана, дед приходил и объяснял, что ты не мужчина, а что-то неопределённое.

Горелов скептически осмотрел обоих.

– Ну раз вернули в строй, – сказал он, – значит, врачи решили, что вы ещё годитесь, чтобы по вам стреляли. Поздравляю.

– Нам тоже приятно, – улыбнулся Илья. – Особенно после того, как нас в списки посмертные чуть не записали временно.

– О, – оживился Данил. – Нас тут как раз хотели перевести в разряд «иных форм энергии». Вы вовремя.

Разговоры переключились на госпиталь.

Пахом красочно описывал, как подрался с медботом, который пытался его удержать ремнями во время процедуры.

– Он мне манипулятором в грудь упирается и говорит: «Не двигайтесь». А у меня там чешется. Я ему объясняю по-человечески, что если он сейчас не перестанет, я ему этот манипулятор в другое место засуну.

Он развёл руками.

– В итоге пришёл живой врач и сказал, что я сложный пациент.

– Ты везде сложный, – буркнул Кудрявцев. – Я представляю, что медики думали, когда к ним вся наша шайка завалилась.

Илья рассказывал спокойнее, но в его голосе всё равно проскакивали жёсткие ноты.

– У нас в палате один парень был, – сказал он. – Его не достали. Орбитальный удар, контуженный, лежал, смотрел в потолок и повторял одну фразу. Неделю.

Он умолк на секунду.

– Потом его увезли в отдельный блок. Мы так и не узнали, что с ним дальше было.

Повисла короткая тишина.

– Весёлые санатории, – подытожил Данил. – Прямо душа отдыхает.

– По сравнению с тем, что здесь творится, – возразил Пахом, – там хотя бы никто сверху не шмалял. Даже если и хотелось.

– А как здесь? – спросил Илья. – Нас выписали и сказали: там вам расскажут.

Горелов с Данилом наперебой начали пересказывать ночную атаку.

И дроны-ползунки, и прорыв цели, и удар недолетом, и генераторную, куда полезли диверсанты.

Илья слушал, слегка хмурясь.

– То есть, – сказал он наконец, – враг теперь не просто ракеты шлёт, а ещё и людей под шумок. И сеть грызёт.

– Добро пожаловать в будущее, – ответил Данил. – Это вам не старые войны с сапёрными лопатками.

– Лопатки у нас тоже есть, если что, – заметил Пахом. – Ими очень удобно объяснять отдельным любителям чужих территорий, что они ошиблись дорогой.

– Главное, чтобы ты не начал объяснять лопаткой нашим, – сказал Артём. – А то у нас и так недоброжелателей хватает.

– Уже завёл? – приподнял бровь Илья.

– Потихоньку, – усмехнулся он.

Недоброжелатели объявились ближе к вечеру.

На складе боепитания, куда они пошли помогать разгружать очередную машину, стоял старший сержант из другого подразделения – высокий, сухой, с седыми висками и выражением лица, будто он одним своим видом заставлял железо ржаветь.

Фамилию ему прилепили подходящую – Сивый.

Он наблюдал, как Артём с Пахомом перетаскивают тяжёлые ящики, потом скривился.

– Слышь, Лазарев, – протянул он, когда тот поставил очередной ящик. – Ты чего такой бодрый? Вроде как пациент из госпиталя, а носишь, как погрузчик.

– Так лечили хорошо, – спокойно ответил Артём. – Современная медицина творит чудеса.

– Медицина, говоришь, – протянул Сивый. – А то, что ты после такого бетона через две недели железо тягаешь, – это тоже медицина?

Он прищурился.

– Я, может, старый, но не тупой. Когда кто-то начинает бегать быстрее, чем до ранения, у меня вопросы возникают. Чего тебе там вшили?

– Пластины, швы и лекции психиатра, – ответил Артём. – Ничего, что можно продать и купить машину.

– Ладно, – хмыкнул тот. – Машину ты и так не купишь, ты её в итоге под артобстрел подгонишь.

Он перевёл взгляд на Пахома.

– И вы, господа киборги, поосторожней. Тут народ и так на пределе, не хватало ещё, чтобы кто-то решил, что вы тут специальные любимчики.

– Работайте, супермены, – буркнул он. – Пока можете.

Ночью узел ПВО впервые за долгое время был тихим.

Не абсолютно – техника гудела, дежурные бродили, где-то далеко бухали орудия. Но по сравнению с прошлой ночью это был почти отдых.

Артём лежал на койке, смотрел в потолок и ощущал тело.

Мышцы болели, но без истерики.

Кости казались тяжёлыми, но уверенными.

Психика тоже держалась – не ровно, но держалась.

– Резерв восстановился до тридцати процентов, – сообщила Эйда. – Это не лучший показатель, но уже не критический.

– И сколько ты будешь его поднимать? – спросил он.

– Зависит от нагрузок, – ответила она. – Если тебе удастся хотя бы одну ночь поспать без новых сюрпризов, за двое суток вытащим до шестидесяти.

Он хмыкнул.

– Звучит как хороший план. Надо только объяснить это тем, кто там сверху кнопки жмёт.

– Они не слышат, – спокойно сказала она. – Но ты можешь слышать себя.

Пауза.

– Ты выжал из Резерва почти максимум. Это опасно. Каждое такое использование приближает предел, за которым начнутся необратимые изменения.

– Я помню, – вздохнул он. – Но если выбирать между тем, чтобы сгореть заодно с узлом, или выжать себя и вытащить генератор…

Он пожал плечами.

– Тут как бы не очень широкий выбор.

Она на секунду замолчала.

– Я не спорю, – сказала Эйда. – Я фиксирую. И предлагаю.

В интерфейсе мелькнула новая мелкая ветка.

– В дальнейшем нам придётся больше вкладываться в контроль. Не только в силу, выносливость и прочие грубые параметры. Точность, дозирование, умение вовремя остановиться. Иначе ты либо сам себя сломаешь, либо окружающих будет ломать рядом с тобой.

– То есть теперь мне ещё и тормоза качать, – усмехнулся он. – Ладно.

Он закрыл глаза.

За стеной кто-то тихо храпел – Пахом, по характерному рыку.

Илья дышал ровно, без свиста – значит, горло и шея пока не подводили.

Данил, как всегда после тяжёлой сессии VR, лежал и не спал, уставившись в темноту, но молчал.

Узлы ПВО, орбитальные лазеры, кибератаки, дроны и ползунки – всё это было где-то рядом, за стенками и под землёй.

А здесь, в этой тесной коробке, лежали обычные люди, которых просто поставили между этим всем и остальным миром.

Глава 22

Утро в Белоярске начиналось почти прилично.

Февральский мороз поджимал асфальт, обледеневшие деревья вдоль проспекта тянулись к небу чёрными пальцами, редкие машины оставляли в воздухе грязные хвосты выхлопа. Люди спешили по делам: кто в школу, кто в больницу.

Ольга Лазарева шагала к городской больнице, зажав в руке пластиковый контейнер с обедом и термос с чаем. Вдох – пар, выдох – ещё пар, мысли – как всегда, о работе и о своих.

– Сегодня без сюрпризов, пожалуйста, – пробормотала она себе под нос. – Ни аварий, ни массовых отравлений, ни рожениц в коридоре…

Телефон в кармане отозвался короткой вибрацией – утренний чат отдела.

Старшая смены писала, что в больнице усиленный режим: из областного центра пришёл циркуляр о возможном обострении обстановки, перевести часть коек в резерв, проверить подвал, заполнить запасы растворов и кровезаменителей.

Ольга фыркнула.

– У нас и так вечный резерв, – сказала она в воздух. – Мы вечно в режиме войны с реальностью.

В ординаторской её встретил запах кофе, гул голосов и телевизор без звука на стене. На нём крутили карту мира: где-то горели красные зоны, где-то бегущая строка бежала с новостями о кибератаках и локальных конфликтах.

– О, боец прибыл, – махнула ей рукой Лариса, кардиолог. – Слышала? Нам опять прислали бумагу, что мы в зоне слабой, но возможной угрозы.

– Мы всегда в зоне слабой угрозы, – отозвалась Ольга, снимая шапку. – У нас же Белоярск, а не столица.

Она посмотрела на экран. Красные пятна были где-то далеко – крупные узлы, мегаполисы, морские порты.

– До нас, как всегда, дойдёт последней волной. Если вообще дойдёт.

– Ты это вслух не говори, – поморщилась Лариса. – А то вселенная услышит и подумает, что это вызов.

– Она уже приняла наш вызов лет двадцать назад, – вздохнула Ольга. – Летит потихоньку.

Николай Лазарев в это же время переходил через КПП военного объекта за городом.

Охрана махнула ему – свои, знакомые. Пропуск, привычное «здорово», запах солярки и металла. За бетонным забором – целый маленький мир: ангары, мастерские, ряды техники, какие-то мрачные контейнеры, про которые лучше не задавать лишних вопросов.

Николай не задавал. Он знал одно: железо надо чинить, чтобы оно работало. Кто и по кому этим железом бьёт – решают те, кто в штабах.

– Лазарев, – окликнул его бригадир, стоявший у ворот ангара. – Там по рации передали, что возможен перевод части техники в режим повышенной готовности. Проверишь сегодня всё, что с электроникой.

– Как будто я вчера делал что-то другое, – буркнул Николай. – Серёг, ты хоть раз принесёшь мне хорошую новость? Например, что нас всех распускают и возвращают к женам?

– С твоей женой я бы тебя не отпускал, – усмехнулся бригадир. – Она тебя обратно пригонит, если узнает, что ты дома кран не починил.

Николай улыбнулся одним краем губ.

– Тоже верно, – сказал он.

Егор проснулся от двух вещей: будильника и холодного воздуха из щели в окне. Одеяло сползло, нос мерз, но вставать не хотелось принципиально.

Он зарычал, натянул покрывало обратно и потянулся к телефону.

Никаких чудес: чат, новости, несколько сообщений от друзей с вечера. Ни от Артёма, ни от Марины. Брат после недавней истории с орбитальным ударом и госпиталем стал отвечать реже – то в бою, то в учениях, то в отключке. Сестра вообще почти не заходила в семейные чаты: учёба, друзья, жизнь.

Егор зевнул, всё-таки выбрался из постели, пошлёпал на кухню.

Мать уже ушла, на столе лежала записка, написанная на клочке упаковки от крупы: суп в кастрюле, разогрей, не сиди весь день в интернете, когда вернусь – проверю.

– Проверяльщик, – проворчал Егор, открывая холодильник. – Я вообще-то человек будущего, мне важно быть онлайн.

Он налил себе чай, нацепил на уши наушники, запустил игру. На втором мониторе – лента новостей: череда заголовков про очередные обострения, взаимные обвинения, чьи-то заявления о красных линиях.

– Опять взрослые дяди меряются игрушками, – пробормотал Егор. – А у нас потом цены растут.

В одной из вкладок мигала непрочитанная статья про новые системы ПВО и орбитальные комплексы. Он ткнул, пролистал, посмотрел на фотографии гладких цилиндров в космосе и схематические картинки лазерных лучей.

– Артёму бы такое понравилось, – сказал он вслух. – Он там с этим Перуном, наверное, уже на ты.

Телефон легонечко вибрировал – уведомление из семейного чата: отцу понравилась вчерашняя фотография, где они с матерью на кухне, а Егор с глупой рожей лезет в кадр.

Он ответил стикером с какой-то глупостью, потом одним глазом глянул на часы.

Половина девятого. В городе – обычное утро.

Марина проснулась не от будильника, а от того, что в соседней комнате что-то тяжёлое грохнулось на пол.

– Алин, ты, кажется, убила свой чайник, – пробормотала она, откатываясь к стене. – Я уже мечтаю о мире, где утро начинается тихо.

– Это не чайник, – отозвалась из кухни Алина. – Это твоя сумка решила прыгнуть со стула.

Марина открыла глаза, моргнула, пытаясь сообразить, какое на дворе число и где она вообще. Белые стены чужой квартиры, незнакомый, но уже обживаемый стол, рисунки на стене, её собственный плакат, который они вчера вечером приклеили скотчем: крупными линиями была выведена какая-то странная фигура – то ли человек, то ли машина.

Вчера она завалилась к подруге в гости – «на денёк, поучиться и порисовать» – и в итоге осталась ночевать у неё на квартире.

Она села, потерла глаза.

– Я всё ещё у тебя в гостях, да? – спросила она, хрипло улыбнувшись.

– Угу, – Алина высунулась из-за дверного косяка. – Мама уехала на смену, квартира свободна. Так что можем ещё день сидеть, рисовать и обсуждать, как мы перевернём мир.

Марина потянулась к телефону.

Несколько сообщений в общем семейном чате – мама жалуется на ночной вызов, отец шутит про ржавую технику, Егор скидывает мем про военкомат. Артёма – нет. Ни новых отметок, ни пропущенных вызовов.

– Живой, – шепнула Марина. – Должен быть живой.

Она набрала короткое сообщение: Привет, Артём. Жив? Орбита больше не падала на голову?

Отправила сообщение. Чаты у военных проверяют, иронию в них, конечно, не ценят, но она уже привыкла балансировать на грани.

Телефон подумал, поставил галочку доставки, но ответ не пришёл.

Марина отложила его, откинулась на спину и уставилась в потолок.

Где-то далеко гудели самолёты, снизу поднимался шум города: троллейбусы, маршруты, чьи-то крики.

Город жил, как живут большие города, – громко, плотным шумом. Новые технологии здесь были везде: терминалы, камеры, объявления об очередных внедрениях общей системы городского мониторинга. На улицах иногда можно было увидеть патрульные машины с дронами на крыше, которые, словно ленивые птицы, перелетали с опоры на опору.

Марина думала о Белоярске. Там дронов на крыше не было. Там максимум иногда прилетала облетающая машина с камерой на пузе, да и тот ролик потом разбирали по районам, смеясь над тем, кто попал в кадр с сигаретой.

– Ничего, – сказала она полушёпотом. – Доживём – переедем всех в город. Будем жить в месте, где война не дотянется.

Она сама не до конца верила в эту фразу, но проговаривать её было привычно.

К полудню Белоярск продолжал делать вид, что всё нормально.

На рынке ругались из-за цен на картошку, в автобусах ругались из-за тесноты, в школе ругались дети из-за сломанных ручек. Больница жила в своём привычном аду: очереди в травме, кашляющие старики в коридоре, роженица, которая решила, что лучший момент для начала схваток – когда врач ушёл на пятиминутный перерыв.

Ольга обрабатывала ссадину пацану, который нагло пытался не морщиться, хотя глаз уже блестел от слёз.

– Не дергайся, герой, – сказала она. – Если уж полез под машину кататься, будь добр, получай бонусы.

– Я не под машину, – возмутился тот. – Я на доске. А машина сама под меня полезла.

– Ну конечно, – усмехнулась она. – Машины всегда сами.

Где-то в коридоре завыла сирена. Негромко, тонко, как будто кто-то включил старую пожарную тревогу.

Пацан вздрогнул.

– Это что? – спросил он.

– Учения, скорее всего, – отмахнулась Ольга. – У нас всё время какие-то учения. Сиди, не шевелись.

Сирена затихла, затем опять завела на короткое время. Потом её заглушил голос по внутренней связи.

– Внимание персоналу, – произносил усталый мужской голос. – Проводится проверка системы оповещения. Просьба сохранять спокойствие и продолжать работу.

Ольга закатила глаза.

– Проверка, – пробормотала она. – Хоть бы раз в жизни что-то проверили заранее, а не после.

На военном объекте проверка выглядела иначе.

В помещении с экранами и картами, где сидели люди с погонами, сирена не выла – там всё сигнализировало прямо на панели.

Один из молодых лейтенантов поднял голову, когда на основном экране появилась новая отметка.

– Цель на удалении, – сказал он. – Высота, скорость…

Он на секунду замолчал.

– Похожи на те, которые по сводкам… выше.

Старший офицер подошёл ближе, посмотрел на цифры.

– Сколько у нас времени? – спросил он.

– Зависит от траектории, – ответил другой, постарше. – Пока ничего не подтверждено. Возможно, они идут мимо. Возможно, это просто очередной манёвр.

– Много сейчас случайных манёвров, – мрачно сказал старший. – Готовы поднять системы?

– Мы – только часть сети, – напомнил ему офицер связи. – Основное решение – не за нами. Мы – точка. Даже не самая жирная.

– Точки тоже иногда стирают, – ответил старший. – Поддерживайте связь. По команде – переводим объект в режим полного укрытия.

Николай в это время стоял по щиколотку в масле у одного из броневиков, в его мир проникали только отрывки фраз по внутренней рации.

– …возможна…

– …траектория неясна…

– …ждём подтверждения…

Он вытер руки о тряпку, швырнул её в ведро и выглянул наружу.

Небо было как небо. Серое, тяжёлое, с редкими просветами.

– Опять учения, – пробормотал он. – Или уже нет.

В квартире Лазаревых в это время Егор ругался с интернетом.

– Ну давай уже, – бубнил он, стуча по клавишам. – Не лагай, мне надо добивать рейд.

На экране его персонаж застывал, потом рывками перемещался. Голос товарища по голосовому чату срывался, обрывался.

– У меня пинг прыгает, – сказал Егор в микрофон. – Скорее всего, кто-то опять отрубил полгорода ради своих секретных экспериментов.

– У нас тоже лагает, – ответил друг из другой области. – Может, это не только у тебя.

В этот момент за окном завыла та же сирена, только громче.

Егор снял наушники, нахмурился.

– А это уже не похоже на проверку, – сказал он себе. – Или нас решили по-настоящему напугать.

Телевизор в комнате включился на фоне – мать всегда оставляла его на новостном канале, чтобы, если что, кто-то хоть увидел.

На экране показывали какого-то высокого дядю, который говорил о контролируемой эскалации и строго выдержанном ответе, но бегущая строка снизу уже жила своей жизнью:

«Фиксируются запуски нескольких…»,

«Силы ПВО приведены…»,

«Жителям регионов рекомендуется сохранять…».

Егор сглотнул.

– Мамка ругаться будет, что я сижу дома, если что серьёзное, – пробормотал он. – Скажет, надо было в подвал бежать.

Он посмотрел в окно.

Во дворе никакой паники не было. Пара бабушек тащили мешки, дети бегали по снегу, какой-то мужик курил, глядя в телефон. Сирена продолжала выть, но в городе к ней давно относились, как к плохому будильнику.

Егор задумчиво посмотрел на вход в подъезд.

– Если что, – сказал он себе, – успею спуститься.

И вернулся к компьютеру, потому что человеку, который никогда не видел настоящую войну, проще поверить, что всё это – очередной громкий фон.

Марина стояла на кухне у Алины и спорила с чайником.

– Если ты закипишь до конца века, – говорила она железному предмету, – то это будет успех науки и техники.

– Он просто сопротивляется реальности, – ответила Алина, заглядывая в окно. – Я его понимаю.

В комнате на столе лежали разложенные скетчи – Мариныны персонажи, выведенные быстрыми линиями. Люди с механическими вставками, странные силуэты, что-то похожее на то, как она представляла современных солдат – не в парадной форме, а в грязи, с оборудованием, с дронами над головой.

Телевизор фоном бубнил новости.

– Опять стреляются, – вздохнула Алина. – Как будто в двадцать первом веке нечем больше заняться.

– В двадцать первом уже почти всё сломали, – сказала Марина. – Сейчас добивают остатки.

Она подошла поближе к экрану.

Ведущий говорил о том, что в ответ на очередную атаку по инфраструктурным объектам прошла серия взаимных ударов по военным целям. Карта, стрелочки, официальные формулировки.

– Белоярск не трогают, – сказала она, всматриваясь. – Мы слишком мелкие.

Алина посмотрела на неё.

– Ты как будто пытаешься вслух успокоить бога войны, – заметила она. – Типа: мы маленькие, не трогай нас, поешь кого покрупнее.

Марина усмехнулась.

– Пусть хоть что-то его остановит.

Телефон завибрировал в кармане. Она достала его, глянула: рекламное сообщение и что-то от одногруппницы.

Ничего от семьи.

– Давайте уже сегодня без сюрпризов, – сказала она, глядя на экран. – Я устала бояться.

Сюрприз пришёл через сорок минут.

Не в виде красивого графика или специального объявления. Просто в виде бегущей строки под очередным лицом аналитика.

«Зафиксированы новые пуски…»,

«Предварительные данные указывают на…»,

«Вероятность применения…».

Затем – резкое переключение картинки.

Экстренный выпуск. Другая студия, другой ведущий, у которого в голосе было меньше уверенности и больше плохо спрятанной паники.

– Есть непроверенная информация о возможном ударе по нескольким объектам на территории… – говорил он. – Подтверждение пока не получено, но гражданам рекомендуют пройти в укрытия, не…

Марина почувствовала, как у неё по спине пробежал холодок..

Тот самый момент, когда здесь, в большом городе, пока ещё ничего не падает, но очень ясно чувствуется, что где-то уже началось.

В Белоярске всё началось с света.

Не звука, не ветра, не сирены. С ослепительного, чужого света, который перекрыл собой и солнце, и лампочки, и весь день сразу.

Больничные окна вспыхнули белым. На долю секунды коридор стал плоским, как картинка. Люди замерли.

Ольга стояла у постели старика, поправляя ему капельницу, когда её глаза сами по себе моргнули от боли.

– Что за?.. – начала она.

Её тело уже знало, что это. Память о тренировках по гражданской обороне, о лекциях, которые все слушали в полуха.

Глазам захотелось закрыться и больше никогда не открываться. Воздух стал горячим, плотным.

– Лежать! – успела крикнуть она ближайшим.

В следующую долю секунды в больницу ударило.

Волна пришла снаружи, как гигантская рука, которая не стучится, а вырывает дверь вместе со стеной. Стёкла не просто разбились – их выдрало, превратило в облако осколков, которое вылетело внутрь вместе с воздухом.

Коридор сжался, опрокинулся.

Ольга успела почувствовать, как её швыряет на пол, как на неё падает кто-то, как воздух рвёт лёгкие. В ушах взорвалось, мир превратился во вспышку и чёрный шум.

Мгновение – и всё.

Тело, пережившее сотни ночных смен и десятки аварий, просто не выдержало того, что придумали люди, которым мало обычных способов убивать.

Егор даже не понял, что произошло.

Он сидел за компьютером, в наушниках, когда во дворе неожиданно стало светло, как днём, хотя за окном было ещё тусклое, серое небо. Белый отсвет залил комнату через щель в шторе.

Он машинально поднял глаза.

За стеклом – белое поле. Небо превратилось в ровный, немыслимо яркий лист. Цвета исчезли.

– Ох… – выдохнул он, даже не успев подобрать мат.

Глаза заболели, будто ему их выжгли. Он оттолкнулся от стола, встал.

В этот момент дом вздрогнул.

Не как при обычном взрыве газовой трубы, о которых он читал в новостях. Не как при проезжающем грузовике. Всё здание повело, как картонную коробку, по которой ударили ногой.

Стены закричали – это был звук разрушающегося бетона, трескающихся швов.

Егор сделал один шаг к двери – и пол под ним ушёл вниз.

Мир, который он знал, панельные стены, старый линолеум, шутки, мемы, голос брата в телефоне – всё смешалось в один крик и провалилось куда-то в огонь.

На военном объекте Николай увидел конец по-своему.

Он был на улице – только что закончил спор с солдатами по поводу того, можно ли заводить технику в таком состоянии. Поднимал глаза к небу, пытаясь понять, откуда на КПП несётся мат начальника караула.

И увидел второе солнце.

Оно вспыхнуло над горизонтом – не прямо над ними, а где-то чуть в стороне, со стороны города. Сначала просто яркий диск, потом – расширяющийся шар.

Кожа на лице мгновенно обожгло, как если бы он сунул голову слишком близко к сварочному аппарату.