Текст книги "Предел Адаптации (СИ)"

Автор книги: Иван Фрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Глава 3

Прошло два года с того дня, как семнадцатилетний Артём, только что закончивший одиннадцатый класс, приехал в Белоярск и впервые открыл дверь своей комнаты в общаге.

Теперь ему девятнадцать. Он учится на втором курсе, знает по именам половину своего факультета, половину общаги и половину ближайшего магазина. И каждое утро у него начинается с одного и того же.

С чужого матюка из коридора.

– Да кто опять полотенце в душ утащил?!

Артём открыл глаза. Потолок, знакомая трещина в виде кривой молнии, соседний кровать, на которой уже ползком сползал к краю Данила, пытаясь нащупать тапочки.

– Это твой боевой клич? – хрипло спросил Артём, потянувшись.

– Это мой крик отчаяния, – Данила нащупал тапки, натянул. – Вставай, герой. Иначе горячей воды мы сегодня не увидим. А я хочу верить, что она существует.

– Она существует минут пятнадцать, – напомнил Артём. – С восьми ноль три до восьми восемнадцати.

– Вот именно, – Данила поднялся. – А сейчас как раз восемь ноль две.

– Супер, – пробормотал Артём, вскакивая. – Бежим, пока умывальники не оккупировали.

Коридор уже жил своей утренней жизнью. Кто-то шаркал в душ, кто-то стоял босиком в трусах, чистя зубы и параллельно споря о том, какой препод хуже. Кто-то только приходил – опухший, с вонью дешёвого алкоголя, прижимая к груди бутылку с минералкой.

– Как будто я в муравейнике, – пробормотал Артём, протискиваясь мимо.

– Ты – большой муравей, – Данила ухмыльнулся. – Муравей-контролёр. Следишь, чтобы мелкие не вымерли.

– Я слежу, чтобы раковина была свободна, – отрезал Артём, занимая умывальник. – Остальные проблемы решим позже.

Минут через десять, озябшие, но более-менее проснувшиеся, они вернулись в комнату. Данила включил чайник, отчаянно жужжащий на старой розетке.

– Так, – сказал он, рывком открывая шкаф. – Что у нас по утреннему меню? А, ну конечно. Лапша. Как оригинально.

– У тебя же есть овсянка, – напомнил Артём, застёгивая рубашку. – Мать тебе полкило присылала.

– Овсянка – это когда жизнь совсем плоха, – возмущённо сказал Данила. – Овсянка – это край. После неё только смерть.

– Скажешь тоже, – фыркнул Артём. – Давай так: сегодня едим лапшу, завтра – овсянку, послезавтра – что-нибудь из нормальной еды, если до этого доживём.

– Ты оптимист, – сосед вздохнул. – Ладно. Жри свою лапшу. Я потом к Ильдару на кашу напросюсь.

Пока они завтракали, Артём одним глазом смотрел на телефон – в чате группы уже неслись сообщения.

«Ребята, у нас первая пара по теормеху отменяется?»

«Кто-то сказал, что да. Кто-то сказал, что нет. Кто-то сказал, что мы всё равно тупые».

«Я видела расписание: у нас её перенесли. Но не знаю, на когда».

«Артём, ты жив? Ты вообще уже в универе?»

Он вздохнул, набрал: «Жив. Иду. Если препод придёт – спасайте мои вещи».

– Опять что-то перенесли? – Данила наклонился к экрану.

– Как всегда, – ответил Артём. – Теормех временно переехал в параллельную реальность. Нас туда не пригласили.

– А жаль, – Данила взял кружку с чаем. – Там наверняка тепло и нет долгов.

Университет утром встречал привычным гулом. В главном корпусе, как всегда, застряла толпа у расписания. Люди тыкали пальцами в листы, фотографировали, спорили.

– Смотри, – Данила ткнул в один из листков. – Наш любимый профессор по матану теперь будет мучить нас не во вторник, а в четверг. С утра.

– Чтоб я так жил, – мрачно сказал Артём. – Четверг утром – это же святотатство. Ещё бы в понедельник на восемь поставили.

– Не говори громко, – Данила оглянулся. – А то услышат и сделают.

Они поднялись на третий этаж. Аудитория уже была наполовину полна. На одной стороне – тихие, аккуратно раскладывающие тетради студенты. На другой – те, кто ещё выживал после вчерашнего, зевая и пытаясь прикрыть глаза ладонями.

У кафедры уже стоял преподаватель по сопромату, Петрович. Тот самый, с которого, по слухам, когда-то начинали все легенды о провалах и пересдачах.

– Тише, тише, – сказал он, хотя в аудитории и так было не то чтобы шумно. – Я понимаю, что вы все хотите обсуждать какие-нибудь сериалы или мемы, но у нас, на минуточку, механика.

– Механика нашего морального падения, – прошептал Данила.

– Тихо, – усмехнулся Артём.

Петрович посмотрел на аудиторию поверх очков.

– Записываем тему, – сказал он. – И да, любителям записывать только дату и название: я вас вижу.

Пошёл обычный университетский ритуал: доска, мел, формулы, тетради. Артём слушал, записывал, иногда задавал вопросы. Рядом Данила пытался одновременно конспектировать и рисовать в уголке тетради карикатуру на Петровича в виде танка.

– Зачем ты это делаешь, – прошептал Артём во время паузы.

– Искусство, – так же шёпотом ответил Данила. – Я так лучше запоминаю. Смотри: вот это – сила, вот это – опора, – он ткнул в нарисованные колёса, – а это мы под ней.

– По-моему, это мы в ней, – заметил Артём.

Петрович в какой-то момент обернулся, подозрительно оглядел ряд, где они сидели. Рука Данилы молниеносно накрыла рисунок.

– Панфёров, – протянул препод. – Вы, я вижу, в полном сосредоточении. Поделитесь с нами, о чём думаете.

– О равновесии, – не моргнув, сказал Данила. – О сумме моментов.

Аудитория тихо захихикала.

– Вот вы сейчас шутите, – Петрович вздохнул. – А потом будете приходить ко мне с большими глазами и говорить: «мы не знали». Знали. Просто не слушали.

После пары народ повалил в коридор. Кто-то сразу побежал курить, кто-то – в буфет, кто-то – искать препода, чтобы «подмазаться» по зачётке.

Артём и Данила спустились на первый этаж, к автоматам с едой. Рядом уже маячил Ильдар, вцепившийся в картонный стаканчик с кофе.

– Ну, как вы? – спросил он. – Живы?

– Мы – да, – ответил Данила. – Моя вера в высшую математику – не очень.

– У тебя её и не было, – заметил Ильдар.

– Я верю во что-то более понятное, – Данила поднял батончик. – В еду.

– Еда – это святое, – согласился Артём. – Кстати, парни, у вас завтра лабораторная по электронике?

– Ага, – Ильдар поморщился. – И наш любимый дядечка с вечно недовольным лицом. Который если видит, что ты всё сделал правильно, пишет «удовлетворительно».

– Это он так мотивирует, – улыбнулся Артём. – Типа, чтобы мы не расслаблялись.

– Лично я от этого хочу расслабиться и уйти, – буркнул Данила. – В другую вселенную.

Учебные будни тянулись своим ритмом: пары, лабораторные, конспекты, ночи перед зачётами, когда вся общага превращалась в тихий шепчущий улей. Днём – лекции, практики, вечное «кто-нибудь делал третью задачу?» и «дай списать хотя бы схему». Вечером – общага с её правилами, нарушениями и разговорами до ночи.

– Ты чего не спишь? – как-то спросил однажды Данила, повернувшись на скрипучей кровати.

Было около часа ночи. Лампа на столе уже давно выключена, но у Артёма на коленях всё ещё лежал учебник, освещённый экраном телефона.

– Завтра контрольная, – ответил он. – Надо повторить.

– Ты уже третий день повторяешь, – буркнул Данила. – Скоро повторишь до дыр. Закрой. Твой мозг не резиновый.

– Это ты от лица своего мозга говоришь, – усмехнулся Артём. – Я ещё не на пределе.

– Ты просто мазохист, – заключил сосед. – Ладно. Делай, как хочешь. Но если завтра свалишься, я тебя поднимать не буду.

– Поднимешь, – спокойно сказал Артём. – Ты добрый.

– Не называй меня добрым, – возмутился Данила. – У меня репутация.

Иногда вечер превращался в маленькую войну этажей.

Однажды в субботу, когда часть общаги решила, что учёба может подождать, кто-то на шестом этаже включил колонки на полную, и по дому понеслись удары баса.

– Я их убью, – заявил Ильдар, вваливаясь к ним в комнату с подушкой в руках. – Я устану, но убью.

– Ты можешь просто прийти и вежливо попросить, – предложил Артём.

– Я уже три раза просил, – мрачно сказал Ильдар. – Первый раз меня послали. Второй раз сделали вид, что меня не слышат. Третий раз сказали: «расслабься, брат». Я не умею расслабляться под их эту… как её… – он мотнул рукой, пытаясь вспомнить название. – В общем, под это.

– Под дабстеп, – подсказал Данила. – Или что-то, во что он мутировал.

– Вот, – Ильдар задышал чаще. – Я сейчас пойду и выдерну вилку из розетки.

– Я с тобой, – сказал Артём, вставая. – А то ты выдернешь не ту вилку, зная тебя.

– Вы заодно и подерётесь, – предположил Данила. – Возьмите меня посмотреть.

– Сиди, – отрезал Артём. – Если что – свидетелем будешь.

Они поднялись на этаж выше. Музыка реально гремела так, что вибрировали стены. Дверь комнаты была приоткрыта. Внутри трое парней что-то обсуждали, перекрикивая музыку, один подпрыгивал, как на концерте.

– Парни, – громче необходимого сказал Артём, стуча кулаком в косяк.

Музыка на секунду сбавилась. Один из жильцов повернул голову.

– Чего?

– Давайте сделаем чуть тише, – сказал Артём. – Люди тоже живут вокруг.

– Мы тихо, – ухмыльнулся тот. – Это ты громко.

Ильдар уже открывал рот, чтобы выдать свежее, но весьма жёсткое выражение, но Артём чуть коснулся его плеча.

– Смотри, – тихо сказал он. – Сейчас не время.

Он вновь обратился к соседям:

– Ребят, серьёзно. Я понимаю, суббота, всё такое. Но не все отдыхают. Кто-то учится, кто-то спит, кто-то… – он пожал плечами. – Если вы охоту раздавать всем по нервам не закончили, то потом не удивляйтесь, когда вам кто-нибудь что-нибудь сделает. Вода в чайник, майонез в тапки, крышку унитаза наверх…

Парни переглянулись. Один из них, тот, что подпрыгивал, фыркнул.

– Ты нам угрожаешь?

– Я вам предупреждение озвучиваю, – спокойно сказал Артём. – Общажное. Мы все в одной лодке. Можно либо вместе в ней сидеть, либо дружно утонуть.

Удивительно, но сработало. Один из парней чуть скривился, но подошёл к колонке и убавил громкость. Бас ушёл в пол, музыка стала терпимой.

– Норм? – спросил он.

– Уже лучше, – кивнул Артём. – Спасибо.

Когда они спускались обратно, Ильдар бурчал:

– Я бы им так сказал, что они бы эту колонку на помойку сами вынесли.

– Ты бы начал, а потом мы вытаскивали бы тебя из драки, – заметил Артём. – А так всё мирно.

– Ты слишком умный, – вздохнул Ильдар. – Ненавижу. Но пользуюсь.

Помимо учёбы и общаги, в жизнь плотно вошла работа. Стипендия была смешной, родители тянули всё, что могли, но Артём понимал: им тяжело.

Однажды вечером он сидел на подоконнике в коридоре, глядя на тёмный двор. Телефон вибрнул – сообщение от матери: фотка старого дома в Лесном, под которой она написала: «Сосед дом продаёт, цены растут, времена непонятные». Потом ещё: «У нас на пилораме опять сокращения. Отца пока не трогают, но…»

Он долго смотрел на экран, потом написал: «Мам, я устроился подработать. Буду помогать».

Подработка нашлась на складе крупного магазина: разгрузка и погрузка. По вечерам, несколько дней в неделю. Платили немного, но хоть что-то.

– Ты уверен, что не сдохнешь? – спрашивал Данила, глядя, как Артём натягивает рабочую куртку.

– Вполне, – отвечал тот. – Я же не стеклянный.

– Стеклянный – не стеклянный, а человек ты один, – ворчал Ильдар. – Ладно, если что, будем по очереди тебя будить на пары.

Склад оказался отдельным миром: паллеты, коробки, крики кладовщиков, шум погрузчиков.

– Новенький? – спросил начальник смены, крепкий мужик с пивным животом и громким голосом. – Как звать?

– Артём.

– Ладно, Артём, – мужик кивнул. – Тут всё просто. Не роняй, не ломай, не спи. Будет тяжело – говори. Кто молчит, тот потом валяется. Понял?

– Понял.

Тяжело было. После двух пар, лабораторной, а иногда и пары по физике, идти тягать коробки было ещё тем удовольствием. Но к концу смены, когда он смотрел на часы и считал, сколько часов отработал, в голове становилось чуть легче: это его вклад. Его возможность сказать родителям «не переживайте, я справляюсь».

– Ты ненормальный, – говорил Данила, когда тот поздно вечером заваливался в комнату, пахнущий пылью, картоном и чем-то ещё непонятным. – Но я уважаю.

– Напиши это на стене, – усмехался Артём, сбрасывая кроссовки. – Чтобы все знали.

– Напишу, – Данила потянулся за ручкой. – «Здесь живёт идиот, который учится, работает и ещё иногда нас спасает на экзаменах».

– Я не спасатель, – возражал Артём. – Я просто не хочу, чтобы меня отчислили.

– О, – Данила хлопал себя по лбу. – Мы нашли общую цель.

За два года общага стала почти домом. У каждого в ней была своя роль.

Ильдар – вечный аналитик, который мог из ничего сделать лекцию. Ваня – мастер экономии, умеющий из пакета макарон и половинки сосиски сделать «ужин бедного гения». Рома – хохмач, который даже деканат умудрялся зашеймить анекдотом. Девчонки с пятого – те, у кого всегда был чай и кто всегда знали последние новости про всех.

И, конечно, конфликты никуда не пропали. Но они стали частью фона, как шум, который можно убавить.

Однажды, в середине зимы, ночью прорвало трубу в душевой. Вода хлынула сразу на два этажа.

– Мы тонем! – закричал кто-то в коридоре.

Артём выскочил из комнаты в штанах и футболке, ноги сразу оказались в ледяной воде. По коридору бегали люди, кто-то ставил ведра, кто-то пытался что-то подпереть.

– Паника – потом, – скомандовал Данила, выскакивая следом. – Сначала перекрыть.

– А ты знаешь, где? – крикнул кто-то.

– Нет, но мы найдём, – Данила махнул рукой. – Идём вниз. В подвале по-любому что-то есть.

Артём побежал с ним вниз, перепрыгивая через ступени. В подвале действительно оказалась ржавая железная коробка с вентилями. Они вдвоём, матерясь и с трудом, перекрыли один за другим, пока шум воды наверху не начал стихать.

Когда вернулись, коридор выглядел как после шторма: мокрый, кое-где плавали тапки, кто-то выжимал шторы, кто-то шлёпал по луже, неся швабру.

– Я это ненавижу, – заявил Рома, держа таз. – Но я всё равно здесь живу.

– Это и есть любовь, – вздохнул Ваня. – Знаешь все минусы, но не уходишь.

В ту ночь они ещё долго вытирали воду, сушили коридор, ругались, шутили. К утру все были вымотаны, но в странном, почти праздничном состоянии. Как будто вместе пережили что-то, что станет отдельной историей.

Артём всё чаще ловил себя на том, что думает о Лесном не только с ностальгией, но и с тревогой. Мать всё чаще писала, что людей в селе становится меньше, работы тоже, молодёжь уезжает.

Разговоры по телефону стали длиннее.

– Как вы там? – спрашивал он, сидя на подоконнике общаги.

– Да нормально, – отвечала Ольга, но голосом, в котором чувствовалась усталость. – Работаю, как всегда. Люди болеют, дети болеют. Фельдшер нужен всегда.

– Пилорама? – спрашивал он.

– Пилорама… – мать вздыхала. – То работает, то нет. Отца пока держат, но зарплата… Сами понимаете.

– Папа как?

– Папа держится, – голос её становился мягче. – Ты же его знаешь. Молчит, но видно, что устал.

Марина звонила отдельно.

– Я всё думаю, – говорила она, – что им там делать? Мама с её квалификацией могла бы устроиться в городе. Папа тоже. Егор… ему там вообще нечего делать. Честно, если бы не ты и не я, они бы так и остались в Лесном до пенсии.

– Они привыкли, – отвечал Артём. – Дом, огород, соседи.

– Привычка – это не аргумент, – упиралась Марина. – Слушай. Ты с ними поговори. Я тоже поговорю. Надо вытаскивать их оттуда. Пока можно.

Сначала Артём осторожно забрасывал тему.

– Мам, – говорил он во время очередного звонка. – Вы бы… ну… не думали переехать ближе к нам? В город.

– В какой? – удивлялась Ольга. – В твой? Ты там где живёшь вообще? В комнате с мальчиками.

– Не ко мне в комнату, – он вздыхал. – Снять квартиру. Или комнату. Ты могла бы устроиться в больницу. Папа… найдет что-то по ремонту. Здесь работы больше.

– И коммуналка больше, – вставлял в трубку отец. Слышно было, что он сидит рядом. – И цены. И народ. Я уже не молодой, чтобы по городам бегать.

– Ты не старый, – возмущался Артём. – И вообще, вы оба ещё относительно молодые.

– Ты нам комплименты не делай, – Ольга тяжело вздыхала. – Мы вон только ипотеку не взяли – и то чудо. Куда нам теперь город.

– Мам, – мягко говорил он. – Там в селе всё равно всё крутится и разваливается. Ты сама говорила. Здесь хотя бы перспективы есть.

– Перспективы, – перехватил отец. – Расскажешь мне потом про свои перспективы, когда институт закончишь.

Диалог возвращался к учёбе, к его подработке, к Егору, который опять получил тройку, к Марине, которая прислала новые рисунки.

Но мысль уже поселилась. В их головах, и в его тоже.

Однажды вечером, после особенно тяжёлой смены на складе, Артём сидел за столом в комнате, допивая остывший чай. Данила, сидя напротив, перебирал что-то в телефоне.

– Ты о чём такой? – спросил сосед.

– О доме, – честно признался он.

– Ностальгия? – усмехнулся Данила.

– Не только, – Артём покрутил кружку в руках. – Там им сейчас тяжело. А мы с Мариной думаем, как их вытащить.

– Ты хочешь родителей сюда, в Белоярск? – уточнил Данила.

– Да, – кивнул он. – Не прямо ко мне в общагу, конечно. Но в город.

– Ну, – Данила почесал затылок. – В принципе, идея хорошая. Тут работы больше. Мать твоя могла бы в поликлинику или больницу. Отец – на СТО, в ремонт, на склад. У меня двоюродный так же переехал. Ты квартирки смотрел?

– Пока нет, – Артём вздохнул. – Даже не знаю, с чего начать.

– С объявлений, – сказал Данила. – С чего ещё. Завтра зайдём к доске на остановке, глянем, что по аренде. Может, найдём что-то недорогое. Дальше уже увещевать родителей.

– Они упираются, – признался Артём. – Особенно отец. Ему это всё… как другой мир.

– Мой батя тоже долго рогом упирался, – сказал Данила. – А потом, когда переехали, сказал: «я дурак, что раньше не сделал». Люди такие. Боятся.

– А я боюсь, что мы не успеем, – тихо сказал Артём.

Данила посмотрел на него внимательно.

– Тогда двигаем, пока можешь, – сказал он. – Пока они могут. Пока ты можешь им помочь. Ты же не один тут.

Он не был один. Это Артём почувствовал особо остро, когда на следующий день они с Данилой, Ильдаром и даже Ваней стояли у огромной доски объявлений рядом с остановкой.

Бумажки слоились, перекрывали друг друга. «Сдам комнату», «Сдам квартиру», «Сдам угол», «Недорого», «Очень недорого» (что обычно означало «тёмная дыра в подвале»).

– О, – Данила чуть пригладил лист, – вот это. Однокомнатная. Район не самый адский. Цена терпимая. Пишут: «семье, без животных и пьющих».

– Мы-то не пьющие, – заметил Ваня. – Животные, правда, есть, но они человеческого вида.

– Родителям, – поправил его Артём. – Не мне. Я всё равно в общаге.

– Тем более, – вмешался Ильдар. – Будешь к ним ходить в гости, есть нормальную еду. И мы с тобой.

– Ага, – Данила кивнул. – Ты думаешь не стратегически, Лазарев. Наличие квартиры родителей в городе – это огромный бонус.

Артём усмехнулся, сорвал листок с номером телефона.

– Не будем забегать вперёд, – сказал он. – Сначала спросим, потом посмотрим.

Позвонить он решился спустя пару дней. Долго ходил по коридору, держа телефон в руках, набирая и стирая номер.

– Я тебя сейчас сам наберу, – не выдержал Данила. – Давай сюда.

– Я сам, – сказал Артём, всё-таки нажимая на вызов.

С первой попытки никто не ответил. Со второй – трубку взяла женщина.

– Алло.

– Добрый день, – сказал он. – По поводу квартиры. Объявление на остановке. Вы ещё сдаёте?

– Сдаём, – голос был усталый, но не злой. – Кто интересуется?

– Молодой человек, – мысленно поморщился Артём собственной формулировке. – Родители из области хотят переехать. Оба работают. Мать – фельдшер, отец – слесарь. Без животных. Не пьющие.

– Это вы так говорите, – хмыкнула женщина. – А потом…

– Нет, – перебил он мягко. – Правда. Могу познакомить, когда приедут.

Пара минут переговоров, уточнения района, этажа, условий. Цена была на грани, но посильной, если скинутся он, Марина и родители. И если Артём продолжит работать.

– Ладно, – наконец сказала хозяйка квартиры. – Приезжайте смотреть. Завтра к пяти устроит?

– Устроит, – ответил он.

Когда положил трубку, в комнате воцарилась тишина. Все смотрели на него.

– Ну? – не выдержал Данила.

– Завтра идём смотреть, – сказал Артём. – Если всё нормально – буду ломать родительский консерватизм.

Уговорить родителей снова оказалось отдельным квестом.

– Квартиру? – Ольга звучала так, будто он предложил купить космический корабль. – На какие шиши?

– Не сразу, – объяснял он. – Сначала снимем. Я работаю, Марина подрабатывает. Вы тоже будете работать. Скинемся. Не дворец, но жить можно.

– Я не хочу, чтобы ты на себе всё тянул, – говорила она. – Ты учишься. У тебя своё.

– Я уже тяну, – мягко отвечал он. – И ничего. А вы… мам, ну серьёзно. Там же нечего делать скоро будет. Ты сама говорила.

– Я говорила, – Ольга вздыхала. – Но одно дело говорить, другое – снимать дом и куда-то ехать.

В разговор включался Николай.

– Допустим, – говорил он. – Допустим, я соглашусь. Что нам там? Снимать, таскаться. Работа… Я не мальчик.

– Пап, – говорил Артём. – Ты не мальчик. Но и не старик. И работа здесь есть. И для тебя, и для мамы. Я поспрашивал.

– Поспрашивал, – Николай усмехался. – Молодёжь всегда всё знает.

Марина действовала по-своему.

– Мам, – говорила она по видеосвязи. – Я уже почти год в городе живу. Не умерла, не пропала. Тут больницы нормальные, магазины, куда не стыдно зайти, кино, работа. И ты со своим опытом можешь устроиться без проблем. Егор тоже – тут колледж есть. Там что, дальше в Лесном? Сидеть и ждать, пока свет вырубят?

– Ты прямо как политический деятель, – вздыхала мать. – Все вы нас убеждаете, а жизнь всё равно по-своему.

Егор подключился, конечно, по-своему.

– Ма, – говорил он, – ну я серьёзно. Я тут уже просто задыхаюсь, честно. Интернет глючит, людей мало, перспектив – ноль. В городе я могу пойти куда-то учиться нормально, потом… работать, развиваться. Я не хочу до сорока лет в Лесном торчать и рассказывать, что «когда-то был интернет». Давай, а?

Все эти разговоры, давление с разных сторон, плюс реальные проблемы в селе в итоге сделали своё.

Однажды вечером Ольга позвонила первой.

– Ну что, парень, – сказала она, без привычной преамбулы. – Поговорили мы с твоим отцом. Посоветовались. Решили… попробовать.

– В смысле – попробовать? – переспросил он, замирая.

– Переехать, – ответила она. – Сначала на время. Снимем, как ты говоришь, квартиру. Если совсем не пойдёт – вернёмся. Но… – голос её дрогнул, – мне самой уже иногда страшно там. Скорая не всегда доезжает, лекарства не всегда привозят. Да и… – она помолчала. – Ну, ты понимаешь.

Он понимал. Скорее чувствовал, чем понимал.

– Я рад, – сказал он. – Очень рад.

– Не радуйся раньше времени, – буркнул в трубке Николай. – Сначала доберёмся, устроимся, а там посмотрим. Хоть билеты не такие дорогие.

Егор громко где-то на фоне завопил:

– Ура! Мы выбрались! Я в цивилизацию!

– Вот кому больше всех, – хмыкнула мать. – Сразу видно. Ладно. Мы начнём собираться. Ты там… – голос её вернулся к обычному тону, – не рви жилы. Мы тебе вешаться на шею не собираемся.

День, когда они должны были приехать, выдался серым и сырым. Низкое небо, мелкий дождь, лужи, которые не высыхали уже неделю. Артём стоял на перроне, перетаптываясь с ноги на ногу. Рядом – Данила.

– Я до сих пор не верю, – говорил сосед. – Что твои реально решились.

– Я тоже, – признался Артём. – Но, похоже, да.

Поезд подошёл с протяжным скрипом. Народ вывалился из вагонов: с сумками, коробками, детьми, тележками. Среди них он увидел знакомые лица.

Мать – с той же сумкой, что и всегда, только взгляд уставший, но светлый. Отец – с двумя пакетами в каждой руке и чемоданом, который он тащил так, как будто тот ничего не весит. Егор – с рюкзаком и тем самым выражением лица «я один всё понимаю». В конце появилась Марина, которая примчалась на вокзал из своей общаги, запыхавшись.

– Ну здравствуй, Белоярск, – сказала Ольга, оглядевшись. – Надеюсь, ты нас не выкинешь.

– Это я тебя спросить должен, – обнял её Артём. – Как дорога?

– Нормально, – ответил Николай. – Поезд как поезд. Главное, что доехали.

Егор выскочил вперёд.

– Я реально в городе, – заявил он. – Официально. С этого момента я городской житель. Запомните это.

– Я тебя запомню, – сказала Марина, вздыхаю. – Когда через неделю ты скажешь, что хочешь обратно, потому что тут людей слишком много.

– Не скажу, – упёрся Егор.

Они погрузились в автобус, доехали до нового района. Дом, в котором была квартира, оказался типичной панельной девятиэтажкой: подъезд, плитка, домофон.

– Ну, – сказал Николай, глядя вверх. – Панельное чудо.

– Ничего, – сказала Ольга. – Главное – крыша есть.

Квартира была маленькой, но светлой. Комната, кухня, маленький коридор, совмещённый санузел. Окна выходили во двор, где стояли деревья и детская площадка. Обоев немного ободрано, мебель старенькая, но крепкая.

Хозяйка – та самая усталая женщина, с которой говорил Артём, – встретила их, показала всё, объяснила правила.

– К соседям, – сказала она, – не шуметь. Курить в квартире нельзя. С животными не ко мне. Платёж вовремя.

– Понимаем, – кивнула Ольга.

Когда хозяйка ушла, оставив им ключи, они остались вчетвером – и Марина, которая заранее прибежала помочь.

– Ну, – тихо сказала мать. – Вот и всё. Новый дом.

– Временный, – уточнил Николай.

– Любой дом сначала временный, – вмешалась Марина. – А потом как-то незаметно становится постоянным. Я по себе знаю.

Егор уже метался по комнате.

– Вот здесь будет мой угол, – он ткнул в один из углов. – Тут комп. Тут полка. Тут я буду гений.

– Сначала давай вынесем чемоданы, гений, – попросил Артём. – А то вы сейчас тут всё задушите вещами.

Они носили сумки, раскладывали вещи, спорили, где лучше поставить кровать, где стол. Артём ловил себя на том, что винтики в груди потихоньку отпускают: они здесь. В двух автобусных остановках от его общаги. В одном городе.

Вечером, уже после того, как они все вместе поели первый ужин в новой квартире – простую гречку с тушёнкой и салат из помидоров, – мать села на табуретку у окна.

– Знаешь, – сказала она, глядя на улицу, – это странно. Я сорок с лишним лет в одном месте прожила. Вроде как всё понятно было. А сейчас… – она пожала плечами. – Страшно немного. И в то же время легко.

– Потому что ты наконец-то оттуда выехала, – пожал плечами Марина. – Иногда место тоже держит.

– А ты что молчишь? – Ольга повернулась к Артёму.

Он сидел на краю кровати, опираясь руками о колени. Внутри было столько всего, что слова разбегались.

– Я… рад, – сказал он. – И одновременно переживаю. Потому что теперь вы здесь, и я буду волноваться, как вы тут. И буду ещё больше работать. Но… – он посмотрел на них, – мне легче, когда вы ближе.

– Работа – это мы решим, – сказала Ольга. – Я завтра же пойду в поликлинику узнавать. Не будешь один всё на себе тащить.

– И я, – кивнул Николай. – Я уже и по рекламе глядел, пока ехали. Тут на каждом столбе – «требуется». Пойду посмотрю.

Егор мечтательно смотрел в окно, на огни двора.

– Я реально в городе, – повторил он. – Тут… тут люди ходят. Магазин под боком. Я могу вечером выйти и пойти… куда-нибудь.

– Ты можешь вечером выйти и пойти в магазин за хлебом, – уточнила мать. – По одному. Никуда дальше.

– Мама, – возмутился он. – Мне уже шестнадцать.

– Вот и отлично, – сказала Ольга. – Хороший возраст, чтобы носить хлеб.

Они смеялись, спорили, обсуждали планы. Артём смотрел на них и понимал: да, сейчас будет сложно. Деньги, работа, учёба, заботы. Но он не один. Теперь они все в этом городе. И это было началом чего-то большего, чем просто «двух лет в общаге».

Когда он уходил вечером обратно в общагу, Николай проводил его до двери.

– Слушай, – сказал он, притормозив в коридоре. – Спасибо тебе.

– За что? – удивился Артём.

– За то, что пнул нас, – отец чуть усмехнулся. – Мы бы сами не решились. Я упрямый, ты знаешь. Мама – тоже. Но иногда нужно, чтобы кто-то молодой пришёл и сказал: «хватит сидеть». Вот ты и сказал.

Артём пожал плечами.

– Я просто не хотел, чтобы вы там закисли, – ответил он. – И чтобы мы виделись только по телефону.

– Вот, – Николай хлопнул его по плечу. – Это и называется «дождались своих детей». Иди уже. А то мать будет думать, что с тобой что-то случилось по пути.

На улице было всё тот же влажный ветер и серое небо. Но город вдруг казался другим. Не чужим, не временным. Своим. С домами, в одном из которых теперь жили его родители и брат. С общагой, где его ждал Данила с вечными шутками. С универом, в котором утром опять Петрович будет ворчать про механики и формулы.

Артём шёл по тротуару, пряча руки в карманы куртки, и чувствовал, как внутри складывается новый мир: уже не только Лесное и общага, а всё вместе. Село, которое было прошлым. Город, который становился настоящим.