Текст книги "Предел Адаптации (СИ)"

Автор книги: Иван Фрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Глава 7

Утро выпускного началось с орущего будильника.

Артём нащупал телефон, промазал, сбил его на пол, потом всё-таки дотянулся и ткнул по экрану. Будильник захрипел и заткнулся.

Он пару секунд лежал, глядя в потолок. В комнате было полу темно: шторы не до конца задвинуты, через щель лезло серое летнее утро. Где-то в коридоре хлопнула дверь, зашуршали чьи-то тапки.

– Вставай, выпускник, – раздался голос. Данила лежал на своей кровати, уже с открытыми глазами и абсолютно несчастным видом. – Великий день. Сегодня нас официально признают людьми, которые способны положить диплом под ножку качающегося стола.

– Ты… – Артём потянулся, почувствовав приятную тяжесть в мышцах, – можешь хотя бы раз проснуться и не ныть?

– Нет, – честно ответил Данила. – Если я не буду ныть, кто-то подумает, что у меня всё в порядке с жизнью. А это ложь.

Артём сел, спустил ноги на пол. Тело отзывалось привычной усталостью, но без свинцовой тяжести: выносливость, подточенная сессией и работой на складе, делала своё дело. Голова была ясной. Как ни странно, он действительно выспался.

Внутри, где-то глубже привычных мыслей, было тихо. Та самая тишина, в которой иногда всплывали схемы и таблицы, сейчас просто ждала.

– Напомни, во сколько там сбор? – спросил он, зевая.

– В двенадцать – у главного входа, – отрапортовал Данила, глядя в потолок. – Вручение дипломов, слёзы, торжественные речи, потом тусовка в актовом зале. И вишенка на торте – стыдные танцы под музыку, которую никто не хотел включать.

– Ты говоришь так, будто тебя уже заставили танцевать, – усмехнулся Артём.

– Я видел расписание, – мрачно ответил тот. – Там есть пункт «дискотека». Это угроза.

К одиннадцати комната превратилась в мини-гардеробную.

Данила бегал между зеркалом и шкафом, держа в руках две рубашки.

– Эта нормальная? – он прижимал к себе синюю. – Или я в ней похож на школьника?

– Ты в любой похож на школьника, – отозвался Артём, стоя у окна и застёгивая пуговицы на своей белой.

– Спасибо, поддержал, – Данила взял белую. – А эта?

– В этой ты похож на школьника, которого заставили надеть белую рубашку, – уточнил Артём. – В синей хотя бы видно, что ты пытался быть оригинальным.

– То есть лучше синюю? – уточнил Данила.

– Да надень уже любую, – вмешался Ильдар, который полчаса назад зашёл «на минутку», а теперь сидел на табуретке и попивал чай из чужой кружки. – На тебя всё равно никто смотреть не будет. Сегодня звезда – зачетка.

– Моя зачетка – это хоррор, а не звезда, – вздохнул Данила. – Ладно, синий так синий.

Артём застегнул последнюю пуговицу, поправил воротник. Галстук он завязывать не стал – терпеть не мог, когда горло стягивает тканью. Пиджака тоже не было, только тёмные брюки и рубашка. Обычно. Но в зеркале, когда он всё-таки взглянул мимоходом, увидел человека, в котором было меньше пацана и больше… чего-то собранного.

– О, – заметил Данила, – смотрите, Лазарев превращается во взрослого. Недолго музыка играла.

– Сейчас кто-то получит по шее, – предупредил Артём, но без злости.

– Только не сегодня, – поднял руки Ильдар. – Сегодня мы хорошие. Сегодня мы улыбаемся, жмём руки преподавателям и делаем вид, что все четыре года обожали их предметы.

– Особенно философию, – добавил Данила. – Я до сих пор считаю, что она меня травмировала.

– Это ты её травмировал своими вопросами, – сказал Ильдар. – Ладно, пошли, иначе мои родители подумают, что я сбежал.

У главного входа в корпус было людно.

Студенты, родители, кто-то в костюмах, кто-то в вполне себе беззаботных джинсах. Высокие каблуки, букеты, смех. Фотографы крутились как пчёлы, ловя кадры: вот преподаватель и выпускники, вот родители, вот какой-то парень, наступивший на собственную шнуровку.

Артём заметил своих почти сразу.

Ольга в светлом платье, непривычно нарядная, но всё равно с медицинской сумкой через плечо – привычка. Николай в тёмной рубашке и пиджаке, который сидел на нём так, будто тот вот-вот сдастся под плечами. Егор – в рубашке навыпуск, с телефоном в руке. Рядом Марина, с планшетом подмышкой, в чёрных брюках и белой майке с какой-то абстрактной картинкой.

– О, – сказал Данила, – семейный десант. Идти к ним?

– Попробуй не подойти, – усмехнулся Артём и направился к своим.

Ольга увидела его первой. Улыбнулась – широко, чуть нервно, но искренне. Потом – как и положено матери – прежде чем обнять, провела взглядом сверху вниз, проверяя, цел ли, не худой ли, не больной ли.

– Ну здравствуй, почти инженер, – сказала она, притягивая его к себе и крепко обнимая.

– Почти, – согласился он, чувствуя, как что-то внутри теплеет. – Сегодня, кажется, официально.

Николай пожал ему руку. Без лишних слов, но хватка была такая, что сомнений в его отношении не оставалось.

– Молодец, – сказал он. – Дошёл. Дальше будет веселее.

– Спасибо за поддержку, – Артём усмехнулся.

Егор влез между ними, хлопнул брата по плечу.

– Ну что, звезда, – сказал он. – Ты готов к славе?

– Я готов к тому, что вы будете выкладывать мои фотки без разрешения, – ответил Артём. – Это уже неизбежно.

Марина обняла его крепко, с силой, не стесняясь.

– Я всё равно в тебя верила, – сказала она ему в ухо. – Даже когда ты ныл, что завалишь всё на свете.

– Я не ныл, – возмутился он. – Я стратегически оценивал риски.

– Угу, – она отстранилась, прищурилась. – Ладно, стратег. Давай, вставай, фоткаться будем. Потом ты сбежишь к своим, и мы тебя не поймаем.

Его выстроили, как фигуру в витрине: то с родителями, то с сестрой, то вдвоём с Егором. Смех, «подвинься», «не моргай», «не делай такое страшное лицо».

– А теперь с другом, – неожиданно сказала Ольга, взглянув на Данилу и Ильдара, которые стояли чуть поодаль.

– О, – Данила поправил воротник. – Наша очередь блистать.

Они подошли. Сфотографировались всей компанией: Артём в центре, по бокам Данила и Ильдар, с краю – Егор и Марина, чуть позади – родители.

– Ну хоть кто-то будет знать, что он не один тут учился, – довольным голосом сказал Данила. – А то все подумают, что он пришёл, сел, сдал и ушёл.

– Так и было, – заметил Ильдар. – Просто ты этого не заметил.

– Не позорьте меня перед родителями, – вздохнул Артём.

– Поздно, – шёпотом ответил Егор. – Они уже всё знают.

Торжественная часть проходила в актовом зале университета. Большая сцена, красная занавеска, длинный стол, за которым разместились декан, завкафедрой и ещё пара высоких чинов.

Ряды кресел заполнились быстро. Кто-то шептался, кто-то перешёптывался, кто-то проверял карманы в поисках конфет.

Артём сидел почти в средине ряда, между Данилой и Лерой. Лера была в простом, но аккуратном платье и с аккуратно заплетённой косой. Вид у неё был сосредоточенный, как будто она собиралась сдавать ещё один экзамен.

– Пульс, – шепнула она, прикладывая ладонь к груди. – Сто двадцать, не меньше.

– Это не экзамен, – успокаивающе сказал Артём. – Тут уже ничего от нас не зависит. Кроме того, как мы будем выглядеть на фото.

– Вот именно, – вздохнула Лера. – Это ужасно.

Декан вышел на сцену, откашлялся. В зале сразу стало тише.

Речи были по классике: о молодом поколении, о будущем страны, о том, что перед ними открываются новые горизонты, и что диплом – не конец, а начало. Кто-то аплодировал, кто-то смотрел в телефон, кто-то мысленно считал, сколько времени осталось до фуршета.

Артём слушал краем уха. Он ловил себя на том, что автоматически разделяет речь на блоки, отмечает, где сказано что-то по-настоящему, а где – просто набор дежурных фраз.

Иногда он невольно искал глазами в зале своих. Нашёл: второй ряд от прохода, немного ближе к центру. Мать сидела прямо, внимательно слушая. Отец – с привычно сдвинутыми бровями. Егор что-то набирал на телефоне, но при этом ухитрялся выглядеть присутствующим. Марина снимала на планшет, иногда хмыкая при особо пафосных фразах.

Очередь до него дошла не сразу.

– Лазарев Артём Николаевич, – прочитал декан.

Он поднялся. Тело отреагировало спокойно: никакого предобморочного состояния, только лёгкий выброс адреналина – как перед стартом.

Шёл по проходу к сцене, чувствуя на себе взгляды. Где-то справа Данила тихо шепнул:

– Не упади.

«Спасибо за поддержку», – подумал он.

Он поднялся по ступенькам, подошёл к декану. Тот пожал ему руку, передал диплом. В этот момент Артём краем глаза увидел в зале мать, которая, не стесняясь, поднесла к глазам платок. Отец просто кивнул, едва заметно, но это «едва» стоило того.

У него внутри что-то щёлкнуло, как защёлка замка. Не эйфория, а чувство завершённости этапа. Отрезок пройден. Дальше – другой рельс.

– Удачи, – сказал декан, отпуская его руку.

– Спасибо, – ответил Артём.

Он вернулся на своё место, опустился в кресло. Данила наклонился к нему.

– Ну что? – спросил. – Ощущения?

– Как будто документально подтвердили, что я могу считать балки и ряды, – сказал он.

– Это сильно, – серьёзно сказал Данила. – В этом мире немного людей, способных на такое.

Когда торжественная часть закончилась, зал выдохнул. Люди поднялись, потянулись к выходу, в коридорах началось оживлённое движение.

Следующим пунктом программы был фуршет и «неофициальная часть» в актовом зале и прилегающем холле: столы с закусками, напитки, музыка, танцы.

– Так, – Данила потёр руки. – План такой: мы берём себе чуть-чуть еды, делаем вид, что культурные, а потом тихо уходим в угол и обсуждаем, как прожили эти годы.

– Ты вообще хоть раз можешь просто пойти и повеселиться? – спросил Ильдар.

– Я весёлый в уголке, – возразил Данила. – У меня там уютно.

– Я за уголок, – поддержал Ваня. – Там меньше шансов, что меня вытянут танцевать.

– Ты же выше всех, – удивился Башня. – Тебя всё равно вытащат. Ты как маяк.

– Спасибо, – мрачно сказал Башня. – Я всегда хотел быть маяком.

– Мне вообще-то хотелось бы потанцевать, – негромко вставила Лера. – Хоть раз, без «ты что, на дискотеки ходишь?». Но если вы боитесь, я пойду сама.

– Кто сказал «боимся»? – поднялся Данила. – Я готов, если музыка не будет вызывать у меня желание умереть.

– Это не обсуждается, – заметил Ильдар.

Они прошли в актовый зал, который за короткое время из официального помещения превратили в подобие клубика: приглушённый свет, по углам – колонки, диджей у стола с ноутбуком, столы с тарелками.

На столах стояли нарезки, бутерброды, салаты. Из напитков – компот, сок, минералка и шампанское. Настоящий алкоголь, понятное дело, многие приносили с собой – в пакетах, под куртками, в рюкзаках.

– Вот оно, – сказал Данила, увидев стол. – Мечта студента: бесплатная еда.

– Ты работаешь, – напомнил Артём. – Ты можешь позволить себе колбасу сам.

– Не колбасу, а атмосферу, – поправил Данила. – Колбаса – это побочный продукт.

Они взяли тарелки, накидали себе по чуть-чуть. Кто-то уже наливал шампанское.

– Ты будешь? – спросил Ваня у Артёма, поднимая бутылку.

– Я пас, – сказал тот. – Мне достаточно воды.

– Скучный, – приговорил Данила. – Ну, один бокал-то можно.

– Мне потом ещё жить, – возразил Артём. – И разговаривать с родителями.

– Родители сейчас сами выпьют, – фыркнул Данила. – Ладно, делай как знаешь.

Он налил себе и Ване, Ильдар взял компот. Лера взяла сок.

Музыка переключилась с нейтральной фоновой на что-то более энергичное. Народ начал стягиваться к центру зала.

Первые полчаса прошли спокойно.

Они ели, перекидывались фразами, вспоминали дурацкие случаи из учёбы. Подходили одногруппники, преподаватели проходили мимо, иногда останавливались, чтобы сказать пару слов.

К Артёму подошла Машкина.

– Ну что, Лазарев, – сказала она, держа бокал с шампанским. – Значит, всё-таки дожили до диплома.

– Похоже на то, – кивнул он.

– Я вам честно скажу, – она чуть улыбнулась, не так строго, как на экзаменах, – в первом курсе я была уверена, что вы свалитесь. Слишком много сил тратили на всякую ерунду.

– Я старался совмещать, – возразил он.

– Но потом сообразили, что голова – тоже полезный орган, – продолжила она. – Это радует. Не пропейте её, пожалуйста.

– Постараюсь, – сказал он.

– И ещё, – она взглянула на его родителей, которые стояли недалеко, – вы можете ими гордиться. Не все родители так терпеливо таскают студентов по врачам, пока те ночуют бог знает где.

Ольга смутилась, но кивнула.

– Мы им тоже не даём расслабиться, – сказал Николай. – Иначе они нам потом это припомнят.

– Это точно, – усмехнулась Машкина и отошла.

– Она тебя уважает, – тихо сказала Ольга, когда преподавательница ушла.

– Она меня прессовала, – поправил Артём.

– Это одно другому не мешает, – заметил Николай.

Под вечер обстановка поплыла.

Чем больше шампанского исчезало со столов, тем громче становились голоса и смех, тем хаотичнее – движения на танцполе. Кто-то уже плясал так, будто на сцену внезапно приехал любимый артист. Кто-то сидел в углу и обсуждал планы, в которых «переехать в другой город» соседствовало с «ничего не делать до осени».

Данила, немного расслабившись после пары бокалов, пытался изобразить танец, одновременно чётко держась подальше от центра.

– Я пластичен, – уверял он. – Просто мир ещё не готов к моей хореографии.

– Мир не готов к твоим рукам, – заметила Лера, чуть улыбаясь. – Ты сейчас уронил стакан только взглядом.

– Это я проверяю гравитацию, – отмахнулся он.

Лера всё-таки вытащила Артёма на танцпол. Он не сопротивлялся: лёгкая музыка, не самая отвратительная, и возможность просто немного расслабиться. Он двигался без особых выкрутасов, но чувствовал себя так, будто тело работает само, подстраиваясь под ритм.

– Ты стал меньше стесняться, – заметила Лера, когда они отошли к краю.

– Просто я понял, что хуже всех всё равно не танцую, – сказал он. – Есть с кем сравнить.

– Наглец, – она фыркнула, но выглядела довольной.

В какой-то момент он вышел в коридор – попить воды и вдохнуть нормального воздуха. Там было тихо, только из-под двери актового зала вырывались звуки музыки.

Артём дошёл до кулера, налил себе стакан. Сделал пару глотков, глядя в окно на тёмный двор. Внутри было приятно гулко: хороший день, хорошие люди рядом. Казалось, что мир на секунду притормозил, давая им выдохнуть, прежде чем швырнуть в следующий этап.

Он не сразу услышал голоса из соседнего закутка. Типичное универсальное место: пара стульев, подоконник, где любили курить и обсуждать жизнь.

– …я тебе говорю, он не такой уж и звезда, – знакомый голос, с хрипотцой, с насмешкой. – Просто повезло, что пару преподов к нему теплее стали относиться.

Артём замер. Голос принадлежал Коврову.

Он выглянул из-за угла.

В закутке стояли четверо. Сам Ковров, в расстёгнутой рубашке, явно уже подшофе. Двое его приятелей – те самые, с которыми они пару раз пересекались в общаге. И ещё один парень с курса младше, сутулящийся, с патриотической стрижкой и глазами, которые постоянно бегали.

– Да ладно тебе, – один из приятелей поднял пластиковый стакан. – Парень нормально учится, вроде. Чего ты к нему прицепился.

– Потому что мне не нравится, когда из кого-то делают героя, – сказал Ковров. – Я ещё помню, как он в общаге строил из себя правильного. А потом – бац, и у нас тут лучший по матану. Как будто он один умный.

В голосе была не просто злость – обида.

– Ты тоже диплом получаешь, – вмешался второй. – Какая разница, кто там как сдал.

– Разница в том, – Ковров сделал шаг, покачнувшись, – что он свой диплом будет всем показывать, а мне скажут «ты мог бы лучше, если бы не мешал себе». Вот это меня бесит.

Артём вздохнул. Он мог сейчас просто уйти обратно в зал и сделать вид, что ничего не слышал. Хороший вариант, рациональный. Но он уже видел, как накрученный человек, обиженный на весь мир, ищет причину сцепиться. И прекрасно понимал, кто тут самая удобная мишень.

Он допил воду, выбросил стакан, потом обошёл угол так, будто случайно.

– О, – сделал вид, что только сейчас их заметил. – Здрасьте.

Ковров поднял на него глаза. Взгляд был мутноватый, но узнавание в нём вспыхнуло сразу.

– Вот он, – сказал он, улыбаясь как-то криво. – Гений нашего факультета. Почти профессор.

– Не начинай, – тихо сказал один из его приятелей.

– Я просто поздороваться вышел, – Ковров поднял руки. – Чего вы сразу. Не бейте меня, я хрупкий.

Артём остановился на расстоянии пары шагов.

– Привет, – сказал. – Выпускной же, давай без этого.

– Без чего? – голос Коврова стал тягучим. – Без разговоров? Так мы же общаемся.

Он сделал шаг ближе, запах алкоголя ударил в нос.

– Слышал, ты всё на пятёрки сдал, – сказал он. – Молодец. Прямо гордость. Родители, наверное, плакали сегодня.

– Плакали, – спокойно ответил Артём. – Твои, уверен, тоже радуются.

– Мои… – Ковров усмехнулся. – Мои вообще не знают, где я. У них свои дела. Но мы не обо мне.

Приятели переминались, явно не в восторге от происходящего.

– Слушай, – один из них снова попытался вмешаться, – пойдём внутрь, а? Чего ты в коридоре застрял?

– Подожди, – Ковров отмахнулся. – Мне надо человеку пару слов сказать. А то потом мы все разойдёмся, и момент будет упущен.

Он перевёл взгляд на Артёма, чуть прищурился.

– Знаешь, что меня больше всего бесит? – спросил.

– Ты сейчас расскажешь, – сказал Артём, чувствуя, как внутри поднимается неприятное предчувствие.

– Бесит, когда такие как ты делают вид, что они лучше, – сказал Ковров. – Село, общага, работа на складе… О-о-о, посмотрите, какой у нас герой по трудностям. А потом выясняется, что преподы его любят, мамка его любила, папка его за руку держит, сестра приезжает, брат поддерживает. Всё у него красиво. Он ухмыльнулся, и в этой ухмылке было что-то не то. – А другие вот как-то сами по себе.

Мир чуть сузился.

– Ты даже не знаешь меня, – тихо сказал Артём.

– Я вижу, как на тебя смотрят, – сказал Ковров. – Этого достаточно. Я сегодня наблюдал, как ты по сцене шёл. Как будто тебе этот диплом по праву вообще принадлежит больше, чем остальным. С таким видом… – он скривился. – Как будто ты уже наполовину где-то там, наверху. Не забывай, откуда ты пришёл, Лазарев.

– Я как раз помню, – ответил Артём. – И помню, что в общаге ты строил из себя царя этажа, пока тебе пару раз не объяснили, что не все готовы слушаться.

Приятели синхронно поморщились.

– Ладно, всё, – сказал один из них. – Ребят, ну правда, хватит. Сегодня праздник.

– Да-да, – протянул Ковров. – Праздник. И вот на этом празднике я просто хочу кое-что уточнить. Когда ты получал диплом – ты своим родителям в глаза смотрел?

– Да, – ответил Артём, не сводя с него взгляда.

– И что, – Ковров прищурился, – видел там только гордость? Ни капли сомнения, что их сын иногда ведёт себя как… – он поискал слово, – как самоуверенный придурок?

– Ковров, – сказал он медленно, – хватит. Я к тебе сейчас вообще не лез.

– А ты всё равно раздражаешь, – честно сказал тот. – Своим видом успешного человека. Я смотрю на тебя и понимаю, что у кого-то – семья, диплом, планы, работа. А у кого-то… – он покачнулся, – у кого-то только сессия, пару долгов и перспектива ехать туда, куда скажут. И знаешь… – он усмехнулся, – мне хочется, чтобы у тебя тоже хоть что-то пошло не по плану.

Где-то за их спинами хлопнула дверь. Из зала вышли люди – шум, музыка, смех. В коридоре стало чуть люднее, но никто не вмешивался: сцены «кто-то на кого-то наезжает» слишком привычны.

– Я занесу это в твой список пожеланий, – сказал Артём, делая шаг в сторону, чтобы пройти. – Сейчас я хочу просто вернуться к своим.

– А я хочу, чтобы ты послушал, – голос Коврова стал ниже.

Он резко выставил руку, преграждая путь. Движение вышло смазанным, но всё равно достаточно быстрым.

– Убери руку, – сказал Артём.

– А если не уберу? – улыбка Коврова стала шире. – Что ты сделаешь? Позовёшь маму?

Звук музыки из зала как будто отодвинулся. Фоновые голоса тоже. Остался только тусклый свет коридора, запах дешёвого шампуня и алкогольного выхлопа, рука Коврова, перекрывающая путь, и пауза перед тем, как всё сорвётся.

– Ты сейчас остановишься, – сказал Артём, сам замечая, как ровно звучит его голос. – Или потом тебе будет очень неприятно и стыдно.

– О, – Ковров театрально приложил руку к груди. – Он меня пугает. У меня мурашки побежали.

Приятели снова попытались вмешаться.

– Серьёзно, хватит, – сказал один. – Ковров, алло. Ты уже перебрал.

– Вы идите, – отмахнулся он, не глядя. – Я догоню. Мне реально надо с человеком договорить.

– Мы никуда не пойдём, – упрямо сказал второй. – Ты сейчас реально не в адеквате.

– Я в полном, – объявил Ковров. – Вот смотри.

Он убрал руку с его груди, но лишь затем, чтобы шагнуть вперёд ещё ближе. Лицом к лицу. Глаза у него были реально мутные, но в них была какая-то тяжёлая ясность обидевшегося человека.

– Знаешь, что самое смешное? – сказал он негромко, так, чтобы слышали только они и ближайшие. – Ты думаешь, что всё держишь под контролем. Что у тебя голова работает, руки, ноги, оценки… Но мир – такая штука, он любит выбивать табуретку из-под самых устойчивых. Одна ошибка, одно неправильное действие, и всё.

В этот момент кто-то из толпы в коридоре, уже навеселе, толкнул Коврова в плечо, задевая его, и что-то у Коврова в голове переключилось. Тот шагнул вперёд, теряя равновесие, и в его глазах появилась злость, какая бывает у пьяного. Он резким движением вывел руку вперед, кулак пошёл по дуге – прямо к лицу Артёма.

Удар был не идеальный, не выверенный. Но если бы лег – нос и губы бы точно встретились с костяшками.

Только не лег.

Время свернулось.

Всё вокруг вдруг пошло как будто чуть медленнее. Человеческое зрение иногда так делает в стрессовой ситуации, но сейчас это было слишком чисто.

Артём увидел всё по шагам.

Напряжение мышц плеча. Траектория локтя. Смещение центра тяжести. Кулак, идущий по кругу. Расстояние до его лица.

Где-то внутри, в тишине, раздался голос.

Спокойный, без эмоций.

Сместись на полшага влево. Корпус назад. Шаг правой.

Он не стал спорить.

Тело дернулось почти само. Левую ногу он поставил чуть в сторону, перенеся на неё вес. Корпус уходит назад – настолько, чтобы кулак прошёл в сантиметре от подбородка. Плечом он чувствует удар воздуха, но не встречаются.

В тот же момент голос продолжает, так же ровно:

Ответ. Коротко. В цель. Снизить силу.

Пальцы сильнее сжимаются в кулак, но не до предела. Правая рука не описывает красивой дуги – просто идёт по прямой, чуть снизу вверх, точно в точку под скулой. Короткое движение, опирающееся на ноги.

Кулак встречает челюсть.

Для внешнего наблюдателя всё это было мгновением: промахивающийся удар Коврова, резкий уклон, короткий встречный. Без красивой хореографии, но с такой точностью, что казалось, будто всё это репетировали.

Ковров отлетает на шаг назад. Нога подворачивается. Он падает, ударяясь затылком о стену, потом съезжает на пол.

В коридоре на секунду становится тихо.

Только музыка из зала продолжает играть свой мотив, отрезанный дверью.

– Ох… – выдыхает кто-то.

– Ты что творишь?! – выкрикивает какая-то девчонка, выбегающая из зала и увидевшая финал.

– Он его вырубил… – шёпот, шёпот, шёпот.

Приятели Коврова бросаются к нему.

– Живой? – один трясёт его за плечо. – Эй, Вить, алло!

Ковров морщится, стонет, пытается открыть глаза.

– Не трясите его, – автоматически говорит Артём, сам не веря, что голос звучит так спокойно. – Ударился затылком.

– А ты зачем его бил?! – вскакивает девчонка, вцепляясь в его взглядом. – Урод, е-мое!

– Он первый полез с ударом, – глухо отвечает Артём. – Я просто…

Слова застревают.

Он стоит, чувствуя, как внутри всё ещё тянется остатком того замедления. Как будто его нервная система не успела переключиться обратно на обычную скорость.

Внутренний голос между тем спокойно констатирует:

Угроза носителю. Вероятность повреждений головы: 68 процентов. Принято решение об уклонении и нейтрализации источника угрозы. Повреждения противника – умеренные. Функция сохранения носителя выполнена.

Эта сухая фраза в голове звучит громче, чем все крики вокруг.

Он моргает, пытаясь снять с себя это ощущение.

– Здесь драка! – кто-то орёт в сторону зала. – Быстро сюда!

Коридор наполняется людьми.

Первые, кого он видит – это Данила и Ильдар. Данила замер, глядя на него и на сидящего на полу Коврова.

– Ты… – начинает он. – Ты его одним ударом?

– Не сейчас, – глухо говорит Артём.

Следом в коридор влетают преподаватели. Потом – родители.

Ольга быстро оценивает картину: её сын стоит в центре, кулаки сжаты, но без крови. На полу – парень, которого поддерживают под руки, у него разбиты губы и слегка мутный взгляд.

– Артём, – в её голосе смешались ужас и злость. – Что произошло?!

– Он… – начинает кто-то, но его перебивает девчонка, та самая.

– Он его ударил! – кричит она, показывая на Артёма. – Просто так! Из ниоткуда!

– Не ври, Ань, – неожиданно жёстко говорит один из приятелей Коврова. – Они спорили, Вить замахнулся сначала.

– Да он просто… – она сбивается. – Он… он не хотел!

– Никто никого не хотел, – сухо вставляет преподаватель физики, который тоже оказался рядом. – Но кто-то всё-таки махнул первым, а кто-то ударил точнее. Разберёмся.

Ольга подходит ближе.

– Артём, – говорит она уже тише. – Ты можешь объяснить?

Слова даются тяжело. Не потому, что нет что сказать – просто всё, что слепляется в голове, кажется неправильным.

– Он полез с кулаками, – наконец выдавливает Артём. – Я не первый ударил. Я… просто защитился.

– «Просто» защитился, – эхом повторяет Ольга. – На выпускном. В коридоре. При всех.

– Оль, – тихо вмешивается Николай, становясь рядом. – Давай без истерик. Сначала поймём, что было.

– Я не истерю, – с трудом говорит она. – Я… – вздыхает. – Ладно. Извините, – кивает преподавателям. – Можно как-то спокойно обсудить?

– Сейчас выведем участников, – говорит один из организаторов, мужчина с бейджем, явно отвечавший за порядок. – И разберёмся. Без толпы.

Коврова поднимают. Он шатается, но на ногах держится. На его лице смесь злобы, боли и растерянности.

– Ты… – он смотрит на Артёма. – Ты чего творишь, а?

– Ты сам полез, Вить, – устало говорит его приятель. – Я всё видел.

– Да заткнись ты… – шипит тот, но спорить сил нет.

Их уводят в сторону, в маленький кабинет рядом – туда же зовут и Артёма с родителями, преподавателя, пару свидетелей.

Данила и Ильдар остаются в коридоре, переглядываясь.

– Ну что, – тихо говорит Данила. – Выпускной как выпускной.

Кабинет, в который их завели, был маленький, с двумя стульями, столом и старым шкафом с папками. На стенах – пожелтевшие плакаты о технике безопасности.

За столом сел декан, рядом – завкафедрой. Преподаватель физики прислонился к шкафу. Родители стояли чуть в стороне. Ковров сидел на стуле, прижимая к губе кусок ваты. Рядом с ним – один из приятелей.

Артём стоял напротив, руки по швам, чувствуя, как внутри всё ещё не до конца размоталось то самое странное замедление. Каждый звук был как-то громче.

– Итак, – сказал декан, устало глядя на них поверх очков. – Объясните, что здесь произошло. Только спокойно. Без красивых версий.

Помолчали. Все ждали, кто заговорит первым.

– Я начну, – неожиданно поднял руку приятель Коврова. – Меня зовут Миша. Я был рядом. Если честно, давно хотел сказать, что Витя ведёт себя как придурок, но… – он кашлянул. – Короче. Они стояли, разговаривали. Ну как разговаривали… Витя наезжал, Лазарев пытался уйти. Потом Витя полез с ударом. Реально полез. Я сам офигел. А Лазарев увернулся и дал ему в ответ.

– Ты на чьей стороне, Миш? – хрипло спросил Ковров.

– На стороне фактов, – отрезал тот. – Вы меня спросили, я сказал.

– Вы подтверждаете? – посмотрел декан на преподавателя.

– Я не видел начало, – сказал тот. – Вышел на шум, когда Ковров уже на полу был. Но… – он посмотрел на Артёма, – по тому, как он себя вёл на занятиях, я сомневаюсь, что он полез бы первым. Не в его стиле.

– То есть вы всё равно его защищаете, – фыркнул Ковров.

– Я никого не защищаю, – жёстко сказал преподаватель. – Я говорю, что знаю. Если хочешь, я скажу и про тебя. Но это уже не учебный вопрос.

– Так, – поднял руку декан. – Давайте без личных характеристик. Лазарев?

Все взгляды повернулись к нему.

Он сглотнул.

– Я… – начал и поймал странное ощущение: будто кому-то ещё внутри тоже хочется ответить, но по-другому. – Я не хотел драки. Честно. Я вышел в коридор попить воды. Они стояли, разговаривали. Ну, если это можно назвать разговором. Я сказал ему остановиться, перейти к приятной части праздника. Он не захотел. Потом… – он замолчал, вспоминая, – он перекрыл мне путь. Я попросил убрать руку. Он не убрал. Потом – я увидел, что он замахивается. Всё.

– И вы решили, что лучший выход – ударить в ответ, – сухо сказал декан.

– Я решил, – медленно сказал Артём, – что лучший выход – не получить кулаком в нос. А дальше… – он замолчал. Фраза «дальше моё тело само выбрало траекторию» прозвучала бы здесь как плохой анекдот. – Дальше всё произошло очень быстро.

– Я не ходячий мешок для битья, – буркнул Ковров. – Я тоже не хотел… – он замолчал, явно понимая, что при свидетелях отрицать удар бесполезно.

– Вы оба мне сейчас рассказываете, чего вы не хотели, – устало сказал декан. – Но факт остаётся фактом: на выпускном один выпускник ударил другого. При гостях, при родителях, при преподавателях.

– Мне правда жаль, – тихо сказал Артём.

Декан посмотрел на него долго. Потом перевёл взгляд на родителей.

– Что вы думаете по этому поводу? – спросил.

Ольга глубоко вдохнула.

– Я думаю, что сын повёл себя как идиот, – сказала. – Даже если его провоцировали, он должен был уйти. – Она посмотрела на сына, и в её взгляде было больше тревоги, чем злости. – Но я также думаю, что он вряд ли полез бы первым. И если его поставили в ситуацию, где выбор был между «получить по голове» и «ударить в ответ», он сделал то, чему его… – она на секунду перевела взгляд на Николая, – к сожалению, частично научил отец.

– Спасибо, – вздохнул Николай. – Я тоже хотел что-то сказать, но ты справилась.

– Я не оправдываю его, – продолжила Ольга. – Я просто хочу, чтобы вы понимали: это не человек, который ищет повод подраться. Он избегал этого, пока мог.

Николай кивнул.

– Скажу проще, – добавил он. – Я бы очень хотел, чтобы он не дрался. Но если уж драка всё-таки началась, я предпочитаю, чтобы на полу оказался не он. Всё.

Декан снял очки, протёр переносицу.

– Ладно, – сказал. – Давайте так. Господин Ковров, – он перевёл взгляд на сидящего, – вы официально признаёте, что начали конфликт и попытались ударить первым?

Миша рядом приподнялся было, но декан поднял руку: молчать.

Ковров замялся. Взгляд его метнулся по лицам: декан, завкафедрой, преподаватель, родители, приятель, который только что честно выложил картину, и сам Артём.

– Я… – он посмотрел в сторону. – Да. Я махнул первым. Не попал, – ухмыльнулся, – зато получил.

– То есть претензий по поводу дисциплинарного взыскания только в адрес Лазарева вы не имеете? – уточнил декан.