Текст книги "Лучшая ученица (СИ)"

Автор книги: Ирис Мэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Глава 37

Целитель после недолгого осмотра уверил, что в целом с ней всё в порядке, но отметил лёгкую степень энергетического истощения. Поэтому Гвеннет получила освобождение от остальных сегодняшних занятий и совет как следует отдохнуть.

Она искренне намеревалась послушаться, но на выходе из Академии её перехватила личная помощница ректора. Раньше Гвен встречала ту только в ректорской приёмной. Всегда серьёзная и сосредоточенная молодая дама выглядела неизменно занятой, и многим казалось, что она давно стала единым целым со своим рабочим кабинетом и не покидает его без крайней необходимости.

Гвен немало удивилась, когда секретарь окликнула её:

– Гвеннет! Вот вы где! Я повсюду ищу… Его сиятельство немедленно требует вас к себе.

Сначала Гвен подумала, что ректор каким-то образом уже узнал о случившемся, однако быстро отбросила эту догадку. Серьёзно никто не пострадал, её вины в происшествии не было – а значит, не было и никакого повода настаивать на срочности, даже если бы опекун решил провести поучительную беседу. К тому же казалось совершенно невероятным, что он из-за вполне обыденного для Академии инцидента стал бы посылать за студенткой свою бесценную помощницу – обычно такие поручения передавались кому-нибудь пониже рангом.

К тому времени как Гвен дошла до ректорского кабинета, она успела всерьёз забеспокоиться. Сопровождавшая её секретарь относилась к ней без неприязни, однако на вопросы отвечала расплывчато, из чего Гвеннет заключила, что та или сама не знает, в чём же дело, или получила распоряжение молчать.

Де Лаконте ожидал её, нетерпеливо расхаживая по кабинету. При виде воспитанницы он вздохнул с некоторым облегчением, как если бы опасался, что её не обнаружат на территории Академии.

Жестом отпустив показавшуюся следом помощницу, он сам запер дверь и устремил на подопечную пристальный изучающий взгляд. Гвен в ответ вопросительно приподняла брови. Предчувствие чего-то нехорошего охватывало её всё сильней, и именно поэтому она не решилась первой нарушить тишину.

– Вижу, последних новостей ты ещё не слышала, – наконец заключил ректор. – Удивительная удача, при том, как быстро у нас разносятся сенсационные известия.

– Сенсационные известия? – слабо переспросила Гвен.

В воображении разом промелькнули самые пугающие догадки. Леди Кьерсен всё-таки выдала их с Рудольфом тайну? Каким-нибудь образом открылась её магическая связь с наследником? Её забирают из Академии и поселят где-нибудь взаперти?..

– Садись, – предложил опекун, прерывая этот путаный поток мыслей.

Гвеннет без возражений примостилась на краешке кресла для гостей, нервно стиснув ладони.

Граф не торопился с объяснениями. Похоже, размышлял, с чего начать, и от этого становилось только тревожней.

– Прежде всего, тебе стоит знать, что ничего непоправимого не случилось, – через несколько томительных минут произнёс он.

– А… что же случилось? – не выдержав неизвестности, поторопила Гвен.

– Несколько часов назад на набережной произошёл несчастный случай, – де Лаконте решил быть лаконичным и не вдаваться в подробности. – Все считают, что императорский советник де Триен погиб…

Слова обрушились убивающим ледяным потоком. Наверное, она вскрикнула – хотя сама Гвен этого не заметила, не успела осознать. Впрочем, не заметила она и того, как вдруг оказалась на ногах, и только окрик ректора заставил её остаться на месте.

– Можешь ли ты послушать, что тебе говорят?! Все в этом убеждены – но это неправда. Понимаешь, Гвеннет? И ты должна не делать глупостей. Веди себя как обычно и не слушай досужих разговоров. Ты понимаешь?

Гвеннет потрясла головой, словно это могло упорядочить мысли и переживания.

– Неправда? – выхватила она самое важное из услышанного.

В душе ещё плескались боль и мучительная обречённость, но разум жадно ухватился за подброшенную надежду. Гвен чувствовала себя так, будто её саму только что приговорили к смерти, а потом неожиданно помиловали.

– Да, – уверенно повторил ректор. – Но, Гвеннет, какое-то время об этом никто не должен знать.

Твёрдый деловой тон убеждал лучше всяких слов. Гвен протяжно, прерывисто вздохнула. Вместе с подобием спокойствия возвращалась и способность размышлять.

– Почему? Почему никто не должен знать? Это… на самом деле не было несчастным случаем? – Гвен, сама того не замечая, принялась расхаживать по кабинету, как до её появления делал граф. – Дело в расследовании, да? Вчера исчезла профессор Марконти, а сегодня…

– Гвеннет!

Настойчивый зов опекуна заставил её остановить бессмысленное движение, но молчать Гвен сейчас не могла.

– А ещё – тогда, на горной дороге! Тогда ведь так и не раскрыли, кто пытался убить Ру… господина де Триена! Теперь тоже ничего неизвестно? Опасность по-прежнему не миновала, да?

– Гвеннет! – терпеливо повторил ректор, не выказывая ни малейшего недовольства её несдержанностью. – Я позвал тебя, чтобы предупредить об истинном положении вещей и предостеречь от необдуманных шагов. И будет лучше, если ты оставишь любые догадки и предположения и вернёшься к собственным делам.

– Что? – Гвен на мгновение опешила, но потом решительно вернулась к столу и снова устроилась в предложенном ей ранее кресле, давая понять, что не уйдёт так просто, не получив ни одного ответа. – Ваше сиятельство, пожалуйста, скажите мне хоть что-то! Вы точно знаете, что с господином де Триеном ничего не случилось? Вам известно, где он сейчас?

Ректор подавил вздох и обречённо махнул рукой.

– Он тайно гостит в моём доме. Это самое безопасное, что только можно было придумать.

Гвеннет встрепенулась от сиюминутной радости. В доме, где и она бывала, где они были вместе! Это почему-то успокаивало, будто в том уголке, где однажды было хорошо, уже не может случиться ничего дурного.

– И долго ли господину де Триену придётся скрываться? – пользуясь тем, что опекун пока не выставляет её за дверь, поинтересовалась Гвен.

– Это никому не известно. Впрочем, долго не получится в любом случае. Дня два-три, если понадобится, но не больше.

– А что будет потом?

– Гвеннет…

Судя по тому, как неопределённо и обеспокоенно граф покачал головой, он и сам не знал ответа. Однако сообщать об этом он, разумеется, не стал и предпочёл вернуться к предыдущему требованию.

– Тебе пора возвращаться на занятия. Время перерыва как раз подходит к концу.

– Меня освободили на остаток дня. Целитель сказал, следует восстановить силы.

Ректор взглянул на неё с неприкрытой тревогой.

– Что ещё произошло?

– Ничего особенного, – Гвен коротко рассказала о неприятном инциденте, умолчав о неприглядной роли Айлин и выдав всё за абсолютную случайность.

Де Лаконте быстро перестал хмуриться, но проявил немалый интерес к её роли в происшествии.

– Всё больше убеждаюсь, что после выпуска тобой можно будет гордиться, – довольно заключил он, расспросив обо всём, что хотел услышать. – Ты талантлива, Гвеннет, ты сама это понимаешь? И умеешь быстро соображать, что не менее важно.

Гвен благодарно улыбнулась – услышать похвалу было приятно.

– Так значит, тебе рекомендован отдых и ничего больше? Или тебе ещё что-нибудь нужно?

– Мне… – Гвен запнулась, озарённая внезапной мыслью.

Пожалуй, просить о том, чего она хотела, было слишком нахально – но, с другой стороны, разве прозвучавший вопрос не давал ей право выразить свои желания?

– Если это возможно… Завтра ведь выходной, и я была бы счастлива провести день… вне Академии, – решилась она.

Смущение и правила этикета заставили завуалировать просьбу, но опекун, конечно, её понял.

– Ох, Гвеннет, – он по-доброму, понимающе улыбнулся. – Сейчас совсем не подходящее время для… – он помолчал, в свою очередь подбирая подходящее нейтральное определение, – дружеских встреч.

– Я понимаю! – торопливо воскликнула Гвен, на самом деле в эту минуту уяснив только то, что ей не ответили однозначным отказом. – Я не стану мешать или отнимать много времени! Мне нужно только его увидеть, узнать…

Она неловко осеклась, заметив, что слишком открыто заговорила о своих чувствах. Пусть для ректора они не были секретом, но всё же забывать о сдержанности не считалось приличным.

Де Лаконте долго медлил с ответом. Ему совсем не нравилась её идея, однако, взвесив всё, он, похоже, решил, что пока будет спокойнее оставить её под присмотром.

– Хорошо. В конце концов, мне не следует забывать о своих обязанностях опекуна, верно? Домашний день тебе не помешает. Но, Гвеннет, надеюсь, тебе не нужно напоминать об осторожности? Никто в доме не должен заметить, что я кого-то укрываю.

– Разумеется, – серьёзно кивнула она. Уж об этом предупреждать не требовалось!

В графском особняке сегодня было тихо и спокойно. Гвен выделили ту же комнату, что и прежде; проводившая её горничная любезно поинтересовалась, не нужно ли ей что-нибудь, и, сообщив, во сколько будет обед, бесшумно удалилась.

Гвен благоразумно подавила желание сразу же отправиться слоняться по дому. Нетерпение и навязчивые мысли мешали найти себе какое-нибудь занятие или просто насладиться отдыхом, и Гвен вздохнула с облегчением, когда наконец пришло время выйти к столу.

Обедали они с графом вдвоём, но это не избавляло от необходимости поддерживать непринуждённую отвлечённую беседу – приходилось остерегаться любопытства слуг. Де Лаконте был уверен в преданности каждого, кому он платил жалованье, однако при этом не считал, что все способны удержать язык за зубами.

– Если хочешь, после обеда можешь прогуляться по саду, – словно между делом предложил опекун, когда речь зашла о планах на остаток дня. – Тебе будет полезен свежий воздух.

Гвен бросила на него быстрый вопросительный взгляд и, получив ответный кивок, обрадованно подхватила идею.

– С удовольствием! Пожалуй, я почитаю что-нибудь в одной из беседок, – добавила она, чтобы уж точно никто не счёл её отсутствие продолжительным и не отправился на поиски.

– Вот и славно, – одобрительно произнёс де Лаконте. – Я предупрежу, чтобы тебя не беспокоили до ужина.

Она не стала уточнять что-то ещё, проявив, быть может, чрезмерную предосторожность. Впрочем, когда Гвен вышла в сад, долго раздумывать, что же делать дальше, ей не пришлось. Граф скоро нагнал её; в руках он держал прикрытое салфеткой блюдо.

– Захотел вот покормить уток, – с хитрой усмешкой объяснил он непривычную для аристократа ношу. – Как полагаешь, простительна мне стариковская блажь?

– Куда мы идём? – поинтересовалась Гвен, легко подстраиваясь под шаг ректора.

– Кормить уток! – тот не торопился раскрывать карты. – Что может быть лучше в такой тихий солнечный день, чем прогулка у пруда? Хотя мы можем свернуть вглубь сада и полюбоваться цветущими южными кустарниками. Мне пару лет назад привезли несколько саженцев из Лосхара – немного магии, и они отлично прижились! Ты вряд ли когда-нибудь видела что-то подобное.

– Ну, дядюшка!

Гвен сама не поняла, как у неё сорвалось это нетерпеливо-возмущённое восклицание. До сих пор она назвала так графа только однажды, желая напомнить Айлин, что их официальный статус почти равнозначен. Однако, невзирая на разрешение опекуна, больше она не решалась позволить себе такую вольность. И вот сейчас Гвен вдруг показалось, что она оказалась по-настоящему дома, что здесь её место и её семья, и на безобидное поддразнивание, которое встречается только между близкими друзьями и родственниками, она может ответить так же по-родственному.

– Наберись терпения, – де Лаконте безмятежно улыбнулся, явно не посчитав её обращение неуместным или дерзким. – Посмотри по сторонам – мы ведь прогуливаемся.

Они сделали небольшой крюк по саду. Скоро Гвен догадалась, что они обходным путём приближаются к хозяйственным постройкам.

– Как интересно иногда оборачивается жизнь, – неспешно проговорил граф. – Этот флигель, – он махнул рукой, показывая, о чём идёт речь, – построили ещё при моём отце. Неизвестно, зачем это было нужно, на моей памяти он почти всегда пустовал. Последнее время я подумывал о том, чтобы его снести. Но для него всё же нашлась своя роль…

Гвен невольно ускорила шаг, и на этот раз опекун не постарался её одёрнуть.

Во флигель можно было войти со стороны внутреннего двора и со стороны сада. Второй дверью точно давно не пользовались – об этом говорила и ползущая от порога вверх густая поросль мха, и заржавевший непослушный замок, с которым графу пришлось повозиться.

– Это я, – вполголоса произнёс де Лаконте, когда они оказались внутри, и он снова запер дверь.

За одной из закрытых дверей скрипнули полусгнившие половицы. Ещё через мгновение перед ними показался барон. Бледный, обессиленный, с залёгшими под глазами тенями, но действительно живой.

При виде вошедших на его лице отразилась странная, противоречивая смесь радости и недовольства.

– Гвен? – он с выражением укора повернулся к ректору. – Она не должна была ничего обо всём этом узнать.

Де Лаконте непринуждённо пожал плечами.

– Тогда бы она услышала известие о твоей безвременной гибели. Как думаешь, что доставило бы больше переживаний?

Барон досадливо кивнул, признавая правоту друга, и тут же тепло улыбнулся Гвен.

– Жаль, что тебе пришлось волноваться, малютка. Но я счастлив, что смог тебя увидеть…

Ей показалось, что последняя фраза прозвучала как-то неправильно. Как прощание… Утихшая было тревога вспыхнула с новой силой. Гвен вдруг поняла, что не только ректор, но и сам де Триен не знает наверняка, чего ждать от дальнейшего.

– Это твой обед, – прерывав её невесёлые размышления, произнёс граф, ставя принесённое блюдо на один из выстроившихся вдоль стен старых деревянных сундуков – единственную мебель, которая нашлась в тесной комнатушке заброшенного флигеля. – Уж не обессудь, придётся довольствоваться малым. Кухарка была бы поражена, вздумай я вынести из дома горячее жаркое; а любопытство слуг порой ещё опаснее, чем интерес шпионов.

– Об этом даже не беспокойтесь, – отмахнулся де Триен. – У меня – да и в определённой степени у всех нас – сейчас хватает неприятностей куда более серьёзных, чем скудная еда.

– Ты расскажешь, в чём дело?

– Разумеется. Признаться, Бертран, я рассчитываю на вашу помощь… – де Триен замолчал, с сомнением посмотрев на Гвен.

– Я тоже хочу всё услышать, – уверенно попросила она, догадавшись, что барон подумывает, как оградить её от неприятных новостей. – Ты ведь знаешь, мне можно доверять!

– В этом я не сомневаюсь, Гвен, – мягко уверил он. – Но я не хочу, чтобы ты напрасно волновалась.

– Самая пугающая данность лучше, чем бесконечные догадки и предположения, – убеждённо возразила она.

– Хорошо, – де Триен сдался быстрее, чем она надеялась, видимо, признав разумность её доводов. – Если твой опекун не станет возражать.

– Ох, – граф коротко усмехнулся и махнул рукой, демонстрируя поражение. – Уж лучше так, чем эта девчушка попытается самостоятельно что-то разузнать. А это ведь вполне в её духе – правда, Гвеннет?

Гвен смущённо потупилась, вспомнив их с Иви попытку разведки. Наверняка ректор подумал именно об этом.

Они устроились всё на тех же сундуках, жёстких и словно отсыревших. Гвен подавила вздох сожаления и сочувствия, представив, что высокородный, привыкший к удобству императорский советник вынужден будет и ночевать здесь же. Даже ей, с детства привыкшей ко многому, не хотелось бы спать на голых сырых досках.

Впрочем, стоило де Триену начать рассказ, и эти переживания отошли на второй план, показались мелкими и незначительными.

По мере того как барон говорил, де Лаконте всё больше мрачнел и хмурился.

– Понимаете, что это значит? – завершил советник, изложив недавние события. – Нападение произошло не позднее, чем через четверть часа после того, как я покинул императора. За такой короткий срок никто другой не мог бы получить от него нужных сведений, принять решение и отдать приказ. Возможно только одно объяснение…

– За всем происходящим стоит сам император, – договорил за него де Лаконте.

Гвеннет вскрикнула от ужаса и тут же захлопнула себе рот ладонью, хотя, конечно же, снаружи этого невольного восклицания никто не мог услышать.

– Как… Что же теперь будет? – собственный голос показался ей чужим и незнакомым.

Де Триен ободряюще накрыл её руку своей.

– Необходимо как можно скорее рассказать обо всём произошедшем Сен-Моро, – обратился он к графу. – Как вы понимаете, сам я не имею возможности этого сделать, и, кроме вас, мне не к кому обратиться с такой просьбой.

После этих слов надолго воцарилось молчание. Де Лаконте всё больше хмурился и, несмотря на недавнее обещание помочь, не торопился ответить на высказанную просьбу согласием.

– Я понимаю, сейчас всё, что так или иначе связано с этим делом, грозит опасностью… – снова заговорил барон, когда напряжённая тишина начала угнетать.

– Рудольф, неужели ты думаешь, будто я сомневаюсь из страха? – перебил его де Лаконте, не без доли возмущения. – Я размышляю, что нам это даст. Без постановления, заверенного императорской печатью, даже глава Тайной службы не сможет провести обыск ни в одной из тюрем. А если попытается что-то предпринять, то лишь в свою очередь поставит себя под угрозу.

Де Триен в свою очередь долго не отвечал; и, пожалуй, Гвен ещё никогда не видела его настолько растерянным.

– Я не знаю, что ещё мы можем предпринять, – когда он наконец заговорил, это прозвучало безнадёжно, как признание поражения. – Быть может… Император ведь не думает, что Сен-Моро может оказаться осведомлён обо всём. Виконт легко сумеет добиться аудиенции, и тогда, если удастся… – барон поморщился и оборвал себя на полуслове, явно сомневаясь в том, стоит ли высказывать мысль до конца.

– Если я правильно понял, мы сейчас говорим о возможности тайком воспользоваться императорской печатью? – де Лаконте правильно истолковал его недомолвку.

– Я не вижу другого выхода. Конечно, это серьёзный риск, но…

– Это не просто риск, Рудольф. Это решение, которое в любом случае принесёт множество неприятностей. Допустим, всё получится – что вряд ли, ведь, чтобы самовольно воспользоваться печатью, нужно не только попасть в кабинет императора, но и хотя бы на несколько минут удалить оттуда его самого. Но, повторяю, предположим, будто неким чудесным образом это получится устроить. И что дальше?

– Мы выиграем время на поиски. И если только удастся обнаружить хоть кого-нибудь из похищенных, дело получит огласку, и тогда уже ни император, ни кто бы то ни было не сможет больше скрывать совершённые преступления и способствовать следующим.

– Это, пожалуй, так, – задумчиво согласился ректор. – Но что ты скажешь о другой стороне огласки? Как только широкому кругу станет известна хоть самая малость о настоящем положении дел, воцарится хаос. Того, о чём мы знаем, уже достаточно для вспышки массовых беспорядков. А сколько ещё преувеличений и домыслов породят люди! Если представители власти не будут к этому готовы, последствия могут оказаться непредсказуемыми. Нескольких дней растерянности хватит, чтобы под угрозой оказалась не только власть правящего императора, но власть всей династии!

Де Лаконте завершил свою взволнованную тираду уже на ногах, не в силах усидеть на месте. Замолчав, он принялся расхаживать по полутёмной комнатушке. Императорский советник выслушал друга молча, лишь изредка кивая в такт словам.

– Вы знаете способ избежать смуты? – устало, безнадёжно обронил он в ответ, так что сразу становилось ясно – сам он иного выхода не видит.

Де Лаконте резко остановился и почему-то бросил задумчивый взгляд в сторону Гвен.

– Нам нужен союзник в императорском доме. Человек, который точно сумеет завладеть печатью; человек, чьё имя достаточно значимо, чтобы открыть любые двери и заставить очевидцев молчать до особого распоряжения; наконец, человек, который сможет удержать в своих руках власть и сохранить порядок.

– Иными словами, высокопоставленный член правящей семьи, – нетерпеливо перебил де Триен, явно не считая подобные размышления заслуживающими внимания. – Это невозможно, тут даже говорить не о чем! Во-первых, нельзя знать наверняка, кто и насколько замешан в происходящем. Вполне может получиться, что предполагаемый союзник окажется на стороне императора, вместо помощи устроит для нас западню, и тогда мы уже вместе закончим на дне реки, а похищения и опыты над жертвами продолжатся. Нет, доверять сейчас кому-то из императорских приближённых, и тем более родственников – это безумие. К тому же, как вы себе представляете этот разговор? Вы или Сен-Моро явитесь во дворец и потребуете срочной аудиенции у… скажем, императрицы, причём станете настаивать на том, что встреча должна проходить без свидетелей?! Да это равносильно самоубийству, причём бессмысленному.

– Я подумал об этом, – де Лаконте тяжело вздохнул и чуть замялся, прежде чем продолжить. – Отправляться с подобной целью во дворец действительно нельзя. Разговор должен состояться в другом месте. И, признаться, говоря о союзнике, я имел в виду вовсе не императрицу.

Снова перехватив брошенный в её сторону сомневающийся взгляд, Гвен внезапно поняла идею опекуна.

– Я могу! – не сомневаясь и не раздумывая, выпалила она. – Я могу встретиться с его высочеством.

– Нет! – так же решительно возразил де Триен.

– Почему? Я действительно могу помочь…

Барон снова сжал её руку – на этот раз требовательно, призывая замолчать.

– Нет. Я не дам втягивать в это Гвен, – повернулся он к де Лаконте.

– Не горячись, – тот явно был готов к возражениям и не собирался отступать. – Ей даже не придётся ничего объяснять – разговаривать с наследником буду я. Гвеннет только поможет организовать встречу. И побудет поблизости, чтобы понять, как на самом деле принц отнесётся к тому, что услышит, и стоит ли нам доверять ему, если только он согласится помочь.

– Вы хоть осознаёте, какой это риск? – почти зло бросил советник. – Гвен вообще не стоит напоминать о себе. А если наш план раскроется? Вы хотите вместе с нами обречь на смерть и её?!

Гвен встрепенулась, желая возразить, что в случае подобного исхода она и сама не пожелает для себя другой судьбы, но вовремя прикусила язык, понимая, что де Триена такое заявление не переубедит, лишь заставит переживать ещё больше.

– Если мы погибнем, Гвеннет в любом случае вряд ли ждёт счастливая жизнь, – в отличие от неё, граф не был настроен щадить чьи-то чувства. – И мне кажется, я уже достаточно хорошо знаю свою воспитанницу, чтобы утверждать, что сейчас она будет чувствовать себя лучше, если сможет по мере сил нам посодействовать, а не смиренно ждать финала.

Не было похоже, что слова произвели на барона должное впечатление, однако отвечать однозначным отказом на этот раз он не стал.

– Как именно вы предполагаете всё устроить? – сухо, с нескрываемым недовольством в голосе осведомился он.

Де Лаконте коротко улыбнулся, словно уже настоял на своём.

– Если помнишь, графиня дю Роннэ каждую неделю даёт званый обед для друзей. На нашу удачу, очередное мероприятие состоится уже завтра. О наших с ней добрых отношениях известно всем, с Гвеннет она уже знакома и даже прилюдно выказала ей своё расположение. Никого не удивит и не насторожит, если я в приёмный день навещу леди в компании своей воспитанницы.

– То есть вы намерены впутать во всё ещё и графиню? – хмуро уточнил де Триен. – Я не спрашиваю, почему вы полагаете, будто она согласится помочь. Но с чего вы решили ей довериться?

– О, нет, – решительно опроверг граф это предположение-упрёк. – Конечно же, я не предлагаю посвящать её в детали. Но, пожалуй, выступлю в неприглядной роли сводника. Представим всё так, будто речь идёт о простой любовной интрижке – мол, Гвеннет и наследник на недавнем торжественном вечере увлеклись друг другом и ищут повод для следующей встречи. В конце концов, в этом ведь даже есть малая доля правды! Графиня любит романтические приключения, к тому же будет рада немного досадить императорской чете, поэтому с удовольствием попросит своего зятя тайно передать его высочеству приглашение. Тот, если помнишь, служит во дворце, а раньше они с принцем учились на одном курсе, так что с этим должно обойтись без сложностей.

– Визит наследника к графине не останется незамеченным, – только и возразил барон.

– Скорее всего; но если это и дойдёт до императора, тому на ум придёт то же объяснение, какое мы предложим леди дю Роннэ, и ничего больше. Сейчас об этом нечего думать. Когда всё закончится, императору будет не до Гвеннет и их с наследником отношений. А сразу после разговора с его высочеством я отвезу её к Сен-Моро. Пусть погостит у подруги, пока всё утихнет. Если вдруг – что само по себе маловероятно – император захочет сразу что-нибудь предпринять, никто не посмеет силой увезти девушку из чужого уважаемого дома.

Гвен казалось, что план опекуна более чем хорош и надёжен, что она и не преминула отметить вслух.

Де Триен слабо улыбнулся.

– Ты согласилась бы ухватиться за любой – так, малютка?

Гвен кивнула, не видя смысла возражать.

– Да. И я понимаю, чем рискую. Правда, Рудольф. Я на это согласна, и ты не можешь запретить мне выбор.

– Ты слишком быстро научилась спорить, – с нежностью ответил он, и Гвен поняла, что их с опекуном доводы приняты.