Текст книги "Лучшая ученица (СИ)"
Автор книги: Ирис Мэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Глава 34
Де Триен прибыл в Академию одновременно с ректором. Повезло, что послание от сотрудника, приставленного следить за Ленорой Марконти, застало его дома.
– Хотелось бы пожелать тебе доброго вечера, но, похоже, с этим уже не сложилось, – поприветствовал его де Лаконте. – Сен-Моро уже знает о случившемся?
– Как Гвен? – вместо ответа поинтересовался барон, пользуясь тем, что они ненадолго остались одни.
Граф беспечно пожал плечами.
– Ну, она беспрепятственно вернулась после встречи, и потом не заперлась у себя и не стала рыдать, и не прибежала с просьбами о помощи… Думаю, всё в порядке.
– Вы хотите сказать, что даже не говорили с ней?
– Послушай, Рудольф, – де Лаконте чуть замедлил шаг. – Если мы хотим, чтобы жизнь шла, будто ничего особенного не случилось, то и самим не стоит суетиться.
Де Триен не успел ответить. Они вошли в холл, и пришлось переключить внимание на поспешившего навстречу сотрудника. Тот выглядел слегка виноватым и заметно озадаченным. Неудивительно, ведь, если верить докладу, объяснения произошедшему действительно не находилось. Не может человек, находящийся под постоянным наблюдением, внезапно исчезнуть! Однако по всему получалось, что Леноре Марконти это каким-то образом удалось. Причём даже неизвестно, по своей ли воле.
Профессор точно не выходила из Академии ни через одну из дверей; но всё же её не было ни в одном из кабинетов. Проверили даже чердак и подвал, но, разумеется, и там следов её пребывания не обнаружилось. Все окна первого этажа оказались заперты изнутри.
– Морок? Изменение внешности? – без особой надежды предположил ректор.
– В лаборатории профессора Марконти низкий магический фон, не похоже, что она сегодня применяла дар. К тому же, вы ведь сами знаете, невозможно замаскировать цвет своей энергии, и привратники не пропустили бы попытку скрыться.
Всё это действительно было так, что, однако же, нисколько не приближало к разгадке.
– Одна из студенток уверяет, что в восемь вечера у них с Ленорой Марконти была назначена встреча, – добавил служащий. – Она и подняла переполох.
Де Триен нахмурился. Это уже было интересно. И совсем не обнадёживающе. Если до сих пор ещё стоило допускать, что всё может объясниться какой-нибудь досадной случайностью или хотя бы попыткой бегства, если профессор заметила слежку, то теперь становилось очевидно, что ситуация ещё серьёзней.
– Что за студентка? – осведомился он.
Ответ не удивил ни его, ни ректора. Последний только сокрушённо покачал головой, пробормотав вполголоса:
– Да умеет ли эта девчушка жить без приключений? Просил ведь!
Де Триен подавил неуместную улыбку. Он хорошо понимал и частично разделял настроение главы Академии, однако радость от того, что неожиданно представилась совершенно оправданная, а значит, не привлекающая ненужного стороннего внимания возможность немедленно повидать Гвен, превышала всё остальное.
Она чинно, как самая что ни на есть примерная ученица, сидела на краешке кресла, наблюдая за действиями уже прибывших на место сотрудников Тайной службы. Впрочем, как наблюдала – следила глазами, но мысли явно улетали куда-то прочь.
Едва увидев вошедших, она вскочила, глядя с неприкрытым облегчением, словно одно лишь его и ректора появление могло разрешить все неприятности.
– Как же хорошо, что ты тоже приехал! – искренне воскликнула Гвен, и, тут же осёкшись, быстро обвела всех глазами – не заметил ли кто-нибудь её оговорки. – То есть… Я хотела сказать… Вы, господин советник, наверняка разберётесь в этом деле, – несколько неуклюже закончила она.
– Значит, вы с Ленорой… с профессором Марконти, должны были увидеться вечером? – поспешил исправить грозящую вот-вот стать неловкой ситуацию де Лаконте.
– Да, – Гвеннет кивнула в подтверждение собственным словам. – В восемь. Когда я не обнаружила её, сразу же сообщила привратникам, но оказалось не так-то просто убедить ещё хоть кого-то, что это серьёзно и не терпит отлагательств!
– Больше трёх часов прошло, – с недовольством, которое точно ощутили те, на кого оно направлено, отметил де Триен.
– Так… ваша милость, здание ведь большое. Пока всё осмотрели…
– Известить нужно было раньше, – холодно обронил он. – Или не у всех есть соответствующие инструкции? Или не всем известно о прежних исчезновениях в Академии и серьёзности положения?.. Удалось выяснить, кто последним видел профессора Марконти и в котором часу?
– Безусловно, ваша милость! Она обязана находиться в своём кабинете до окончания студенческих занятий – то есть, до четырёх часов пополудни.
– И она сегодня придерживалась обязательств? – поторопил барон, когда молчание собеседника затянулось.
– Пожалуй… Нет повода утверждать обратное. В Академии ведь строго следят за внутренним порядком. Верно?
Ректор, к которому, с расчётом на поддержку, и был обращён последний вопрос, неопределённо пожал плечами.
– Смотря о чём говорить. Разумеется, мы стараемся следить, чтобы юные маги, наши студенты, прилежно относились к занятиям и не совершали никаких безрассудств. И за их образованием, за добросовестностью профессоров – разумеется, тоже следим. Однако Ленора Марконти уже несколько лет как лишена права преподавать, и занимается в основном учётом и составлением расписания. Это можно делать в любое время – никто не пострадает от изменения графика – поэтому её расписание скорее номинально.
Де Триен и так всё это знал, и тирада адресовалась вовсе не ему, но слова графа отозвались в душе тревогой. Конечно, завтра ещё можно, и даже необходимо опросить всех, кто мог в этот злосчастный день разговаривать с пропавшей дамой, однако вполне вероятной виделась возможность, что, кроме Гвеннет, никто больше не вспомнит ничего определённого.
Гвен вдруг коротко вскрикнула, словно в ответ на его мысли.
– Я совсем забыла! Я ведь первый раз заглядывала к ней ещё около шести – освободилась раньше, чем предполагала, и надеялась перенести наш разговор на более раннее время. Однако профессора Марконти тогда уже не оказалось на месте, дверь была заперта.
– Вот как? – задумчиво переспросил советник. Получалось – если исходить из предположения, что профессор всё-таки не покидала рабочее место раньше времени – что она пропала между четырьмя и шестью часами. Уже хоть что-то! – А кто из вас изначально определял время встречи?
– Профессор Марконти, конечно, – с готовностью откликнулась Гвен.
– Значит, до восьми вечера у неё были или предполагались какие-то дела, – рассуждая вслух, проговорил де Триен. – С четырёх до восьми. Иначе зачем назначать довольно поздний час? Однако основная часть преподавателей и студентов расходится сразу после четырёх, она же из Академии не выходила… Надо выяснить, кто ещё оставался в здании в это время и зачем. Особенно стоит обратить внимание на тех, кто задерживался, но ушёл до шести.
Один из дознавателей не сумел подавить вздоха, видимо, предчувствуя долгую, кропотливую и, со значительной долей вероятности, бесполезную работу.
– Мне кажется, стоило бы начать с библиотекаря, – вполголоса, словно извиняясь за вмешательство не в своё дело, заметила Гвен. – Профессор Марконти ведь считала его мошенником, и намеревалась проследить…
Де Триен медленно кивнул, впрочем, не скрывая сомнений.
– Пожалуй, проверить стоит. Однако за ними обоими было установлено наблюдение, и судя по всему, Ленора Марконти уже отказалась от своих сыщицких изысканий.
– Установленное наблюдение не помешало ей исчезнуть, – резонно возразила Гвен. – Возможно, ваши люди ещё что-то упустили?
Слышавший эту беседу дознаватель бросил на советника удивлённый взгляд, явно недоумевая, почему это студентке позволяют так вольно говорить с высокопоставленным лицом.
Барон слегка сдвинул брови, стараясь без слов напомнить Гвен о том, что при посторонних не стоит забывать о иерархии и почтительности.
– Как бы то ни было, библиотека работает до девяти, – снова вмешался ректор. – Значит, во время предполагаемого похищения Атталь должен был находиться там – кто-нибудь из студентов мог заглянуть в любой миг.
– Но а вдруг… – взволнованно попыталась продолжить Гвен, однако де Лаконте решительно оборвал воспитанницу.
– Гвеннет, я полагаю, ты можешь вернуться к себе. Ты сделала всё, что могла, и больше твоя помощь не требуется.
– Нет, почему же! – поспешно возразил де Триен.
Конечно, граф подсказывал правильное решение, однако он сам решительно не мог вот так с ней сейчас распрощаться, не перебросившись хотя бы парой слов наедине, не зная, когда они увидятся снова. И судя по упрямому выражению, с которым Гвен взглянула на опекуна, она тоже не была намерена проявлять послушание.
– Думаю, ваша воспитанница ещё может пролить свет на некоторые моменты, – громко произнёс он, обращаясь к ректору, но на самом деле стремясь избавить от лишних вопросов и измышлений остальных присутствующих. – Мне необходимо задать ей ещё несколько вопросов. Где мы можем поговорить без помех?
Де Лаконте ненадолго замешкался с ответом, будто хотел возразить, но ответил всё так же невозмутимо и по-деловому.
– Полагаю, мой кабинет подойдёт? Идёмте.
Барон отдал ещё несколько распоряжений и охотно последовал приглашению. Услышав о необходимости проверить стены лаборатории на наличие пустот и ложных панелей, за которыми мог бы скрываться потайной ход, ректор скептически приподнял брови, однако вслух ничего не сказал. Де Триен и сам знал, что никаких скрытых ходов в этом здании нет и никогда не было – если верить документам. Однако должна же была эта Марконти куда-то деться!
– Мне кажется, что поискать потайной ход нужно и в библиотеке, – едва они оказались на лестнице, в стороне от чужих ушей, продолжила гнуть свою линию Гвен.
– Непременно, – уверенно отозвался барон.
Библиотекарем он в любом случае собирался заняться, хоть и сомневался в его причастности к сегодняшнему исчезновению. История с рунами Камбера не давала покоя. Надежда на то, что библиотекарь сам выдаст свою роль в происходящем, не оправдалась. За время слежки он ни разу не изменял обычному графику; нигде не бывал, кроме дома и вверенной его заботам академической библиотеки, не назначал никаких подозрительных – да и вообще любых – встреч.
Оставалось предположить, что он или оставил украденное себе – хотя это выглядело довольно бессмысленным, – или передал одному из студентов или преподавателей, которые беспрепятственно наведывались в библиотеку за книгами. Ещё могла оставаться слабая вероятность, что Атталь заподозрил неладное и решил временно затаиться, но с каждым днём это казалось всё менее реальным.
Как бы то ни было, де Триен и до сегодняшнего происшествия уже склонялся к мысли, что библиотекаря пора вызвать на допрос. И предпринять все меры, чтобы он, в отличие от Камбера, не испарился по дороге.
Однако, когда они переступили порог ректорского кабинета, и он наконец-то смог обратиться к Гвен без притворного равнодушия, выдержка его оставила, и барон заговорил совсем не о расследовании.
– Почему ты сбежала сегодня? Гвен, ты можешь себе представить, что я… Как прошла твоя встреча? О чём вы говорили? Ты…
Деликатное покашливание заставило его запнуться на полуслове. Де Триен и забыл, что ректор тоже находится здесь.
– Кажется, я забыл в экипаже… кхм… свои капли от простуды, – невозмутимо заметил совершенно здоровый де Лаконте. – Думаю, никто не посчитает предосудительным, если я всего на несколько минут оставлю вас наедине.
Не успела захлопнуться дверь, как Гвен оказалась в его объятиях.
Только сейчас барон почувствовал, что мучившие его с самого утра страхи отступают. Гвен была взволнована и испугана, но, похоже, причина заключалась только в неприятности с Ленорой Марконти. У неё же самой плохих новостей не прибавилось – теперь, глядя ей в глаза, де Триен смог в это поверить.
Ненадолго его охватило безграничное облегчение. Все нерешённые загадки, тревога о судьбе исчезнувших, беспокойство за всех, кто ещё может пострадать – на несколько коротких минут всё это отступило, сделалось почти не важным.
Гвен не хотела распространяться о своём разговоре с наследником, однако де Триен настоял, желая убедиться наверняка, что ей ничего не угрожает. И, пожалуй, все её слова это подтверждали, но всё равно его кольнуло незнакомое прежде неприятное чувство.
Вовсе не хотелось, чтобы Гвен виделась с принцем снова. Он, безусловно, верил, что тот исполнит все данные обещания, и всё же… Де Триену совсем не понравились сочувственные и дружелюбные нотки, с которыми Гвеннет говорила о наследнике. И ещё больше не нравилась мысль о том, что скоро они снова встретятся, и, может, со временем девушке станет интересно и весело с ним, и кто знает, к чему всё это приведёт?.. Теперь уже не получалось утешить себя иллюзией, будто значение имеет только благополучие Гвен, а о собственных чувствах получится легко позабыть.
– Скоро его высочество поймёт, что я могу быть ему только другом, – с лёгкой успокаивающей улыбкой пообещала Гвеннет, словно его мысли она тоже читала безо всяких усилий. – Самое важное, что его не интересует возможность магического обмена. Об остальном уж точно беспокоиться нечего, Рудольф! Сейчас намного важнее отыскать профессора Марконти. Я ведь ещё не обо всём успела упомянуть!
Когда, выждав где-то с добрую четверть часа вместо обещанных пары минут, вернулся ректор, Гвен рассказала о своих приключениях с покупкой бодрящей настойки и снова перешла к догадкам и предположениям.
Де Триен с трудом подавил вздох, понимая, что пришло время вернуться к делам. Всё, что могло оказаться полезным, Гвен уже сообщила, и как бы ни хотелось растянуть мгновения встречи, он не мог себе этого позволить.
– Обещай… – прощаясь, попросил он, с тревогой думая о склонности Гвен становиться участницей сомнительных историй.
– Разумеется, я никому ничего не стану рассказывать! – не дослушав, твёрдо уверила она. – Даже Иветт.
Барон невольно улыбнулся.
– Вообще-то я хотел, чтобы ты пообещала, что не станешь снова играть в юных сыщиков. Это опасно! Расследование – забота моя и Тайной службы. Договорились, малютка?
Гвен послушно кивнула, не выразив заметного недовольства.
– Но ты… вы, – поправилась она, смущённо покосившись в сторону опекуна, – сообщите мне, когда появятся новости?
– Непременно, – легко согласился де Триен, не видя необходимости что-то скрывать, когда она уже знает так много.
Глава 35
Библиотекаря удалось взять под стражу. Де Триен пренебрег правилами, которые предписывали письменно оповещать аристократов, попавших в поле зрения властей, о необходимости явиться на допрос, и сразу отправил к Атталю нескольких вооружённых стражников, распорядившись доставить того в Управление по борьбе с магическими преступлениями.
На первом, вполне деликатном и осторожном допросе он не сказал ни слова, кроме бесконечных возмущений и угроз. Де Триен и сам понимал, что если библиотекарь окажется непричастен ни к какому серьёзному преступлению, то тогда уже ему придётся поплатиться за свои действия. Возможно, это даже будет стоить должности… Однако сейчас он предпочёл довериться немногочисленным фактам и собственному чутью, и не беспокоиться заранее из-за возможных последствий.
Ни в академической библиотеке, ни в доме Атталя не удалось отыскать украденных им рун. Зато неожиданно обнаружился тайный ход, соединяющий хранилище библиотеки и подвал ничем не приметного заброшенного особняка, расположенного сразу за территорией Академии.
Дом принадлежал вдове мелкого торговца. За годы одиночества она растратила все оставшиеся после мужа накопления, и когда пришлось задуматься о куске хлеба на завтрашний день, сдала особняк в аренду и, взяв вперёд плату за целых пять лет, уехала куда-то в глушь. Куда именно, никто из соседей не знал; как и того, кто арендовал здание. Несмотря на то, что съёмщику пришлось выложить немалые деньги, пользоваться жилищем он не спешил, и никто его ни разу не видел.
Впрочем, де Триен полагал, что серьёзный допрос Атталя прольёт свет на эти вопросы. Оставалось только дождаться утра и получить от Сен-Моро официальное дозволение на насильственное применение ментальной магии к представителю аристократии – такие решения имел право принимать лишь глава Тайной службы.
С профессором Маргит де Фреэль удалось поговорить без соблюдения условностей. Перепуганная пожилая дама не пыталась отказаться от беседы или о чём-то умолчать, только растерянно моргала, не понимая, почему ею заинтересовались именно сейчас и не решаясь напомнить, что и сам де Триен когда-то, в свою бытность студентом, несколько раз наведывался к ней за бодрящей настойкой, когда накануне сложного экзамена не оставалось времени на сон.
В самом деле, торговля запрещёнными зельями всегда процветала в Академии. В глубине души де Триен и тогда, и сейчас был убеждён, что ректор об этом догадывается, но предпочитает закрывать глаза на мелкие нарушения.
Сами по себе настойки не приносили вреда, однако некоторые из них временно обостряли магические способности, что было совершенно недопустимо во время обучения. Существующий запрет не оставлял студентам возможности являться на занятия, находясь под действием запрещённых отваров – случае такого проступка виновного ждало бы отчисление. Этого было достаточно, чтобы никто не забывал об осторожности и чувстве меры, и не оставалось никакой явной необходимости проявлять большую строгость.
– Вам не о чем беспокоиться, – постарался барон успокоить госпожу Фреэль, когда заметил, что у той от волнения началась одышка. – Конечно, если вы не совершили ничего более предосудительного, чем продажа запрещённых настоек.
– Я не понимаю… – растерянно пролепетала профессор. – В чём же тогда вы меня обвиняете? Что мне грозит?
– Скорее всего, ничего, – терпеливо повторил де Триен. – Я не занимаюсь вопросами незаконной торговли, и у меня вовсе нет желания делиться имеющимися у меня сведениями с кем-либо ещё. Но для того, чтобы наш разговор закончился миром, мне нужно получить от вас ответы на несколько вопросов – только и всего.
– Конечно… Разумеется, я отвечу, – несмотря на все его уверения, Маргит де Фреэль оставалась поникшей.
– Прежде всего меня интересует, каким образом с вашей тайной деятельностью связана Ленора Марконти?
– Марконти? – с неподдельным недоумением переспросила профессор травологии. – Но… я не понимаю. У нас нет никаких общих дел, если не считать того, что мы работаем в одном здании.
– Однако в разговоре с одной из заинтересованных в вашем товаре студенток вы упомянули имя Ленни. Если речь шла не о Леноре Марконти, то о ком?
– Ох, нет, Ленни – это… – пожилая дама резко осеклась, перебив себя на полуслове. Выражение тревоги, до этой минуты не сходившее с её лица, сменилось сосредоточенностью. Когда она снова заговорила, было заметно, что она взвешивает каждое слово. – Я даю вам слово, что в моём исполнении это имя никогда не имело никакого отношения к профессору Марконти. И ручаюсь, что человек, о котором шла речь, не замешан в тех проступках, которые я себе позволяла. Остальное вас не касается.
– И всё же? Повторяю, если ваше преступление состоит только в незаконной торговле, весь этот разговор останется между нами. Однако если вы решите что-либо скрыть сейчас, придётся допросить вас уже с применением ментальной магии. Поверьте, ни мне, ни вам это не доставит удовольствия.
Профессор де Фреэль вздрогнула. Похоже, угроза оказалась действенной.
– Вы можете это обещать? Что никто не узнает?..
– Разумеется. Даю слово.
Собеседница помялась ещё несколько мгновений, и всё же решилась.
– Ленни – это Элинор де Фреэль, моя племянница. Она учится на факультете ментальной магии на третьем курсе.
– И рекомендует вас своим друзьям? – уточнил де Триен, хотя всё и так уже стало понятно.
– Ох, девочка один раз случайно проболталась – вот и всё! А сама она никогда ничего запрещённого не принимала! Вы ведь не станете доставлять ей неприятности, правда?
– Не стану. Я ведь уже говорил, что меня интересует вовсе не это, – задумчиво произнёс советник. – Скажите, кто-нибудь покупал у вас настойки, которые могут затуманить разум или подавить волю?
– Что вы, конечно же, нет! – едва ли не с ужасом воскликнула Маргит де Фреэль. – Я бы никогда не продала такого кому бы то ни было! Нет, только успокаивающие, веселящие и бодрящие отвары.
– Вы сейчас говорите о студентах или обо всех знакомых, которые к вам обращаются? – решил уточнить де Триен.
– Обо всех, разумеется, – отозвалась собеседница, но что-то в её голосе заставило переспросить снова.
– Вы уверены?
– Ну… Признаться, однажды… кажется, около года назад, господин Атталь, наш библиотекарь, упросил дать ему сонных капель. Он страдает бессонницей. Но ведь он разумный, уважаемый человек, он не мог бы навредить ими ни себе, ни кому-либо ещё. А больше я действительно никому ничего такого не продавала!
Ответ нисколько не удивил де Триена. С того момента, как был обнаружен тайный лаз, он и не ждал иного. Слова профессора травологии только подтвердили его догадки.
Неизвестно, выбирали похитители жертв по каким-нибудь признакам или же попросту пленяли тех, кто оказывался в подходящем месте в подходящее время – в любом случае, застать кого-нибудь припозднившимся в библиотеке не так уж сложно, особенно перед экзаменами. Барон был склонен предположить, что добровольный путь исчезнувших оканчивался именно там. Это объясняло, почему привратники в один голос твердили, что ни один из пропавших в день исчезновения не выходил за территорию Академии. Их попросту уводили – точнее, выносили, оглушённых снотворным – через подземный ход! И Ленору Марконти, которая самонадеянно решила сунуть нос в делишки библиотекаря, несомненно, постигла такая же судьба.
Теперь всё упиралось в допрос Атталя. Стоит только выяснить всё, что известно ему, и окончание расследования станет вопросом нескольких дней, если не часов.
Однако когда рано утром, едва дождавшись начала трудового дня, де Триен собирался отправиться на встречу с главой Тайной службы, посыльный принёс записку из Управления. Пробежавшись глазами по тексту, барон разразился бессильной бранью – на рассвете, при смене стражи, библиотекарь был обнаружен мёртвым.
* * *
Сен-Моро был зол и не пытался этого скрыть. Что ж, если смотреть по справедливости, он имел на это все основания. Де Триен полностью признавал свою ошибку и потому терпеливо позволил собеседнику излить негодование.
– Вы должны были оповестить меня немедленно – по крайней мере, сразу же, как только убедились, что эта Марконти действительно исчезла! В конце концов, кто из нас ведёт дело?! Мы могли бы ещё ночью, по горячим следам допросить библиотекаря, а вместо этого вы позволили ему умереть! Точнее, дали кому-то хорошую возможность закрыть ему рот! Да если бы я хуже вас знал, то счёл бы эту небрежность умышленной!
– Убил его, несомненно, один из конвойных солдат, а они относятся к вашему ведомству и при приёме на службу проходят серьёзную проверку на благонадёжность, разве не так? – заметил барон, когда воцарилось молчание. – Может, не станем винить друг друга и займёмся делом?
Глава Тайной службы с тяжёлым вздохом бесконечно уставшего человека опустился в кресло.
– Может, я несколько погорячился. Но, признаться, я в отчаянии. Разгадка была так близка, и что же – теперь предстоит всё начать заново.
– Не совсем…
Сен-Моро махнул рукой, не желая верить в лучшее.
– Предстоит. Конечно, вы правы насчёт конвойных, и я уже отдал приказ задержать вчерашний отряд, однако не стоит возлагать на это особых надежд. Если кто-то из них виновен, то наверняка уже скрылся.
– Знаете, мне пришла в голову одна идея, – медленно проговорил де Триен, ещё не до конца уверенный в собственной мысли. – Из дома, куда выводит подземный ход, похищенных переправляли ещё куда-то. Это очевидно, иначе вчера ночью Ленора Марконти ещё оставалась бы там. Увозили их, скорее всего, ещё живыми – нет смысла возиться с покойниками, если можно захоронить тела там же в саду.
Сен-Моро сосредоточенно нахмурился, включаясь в размышления.
– К чему вы клоните? Мы ведь уже раньше приходили к выводу, что пленники, несомненно, нужны похитителям для чего-то определённого, но на короткий срок, иначе…
– Да, мы так полагали! Но мы основывались лишь на том умозаключении, что магов не так-то просто держать в неволе, чтобы этого никто не заметил. Из этих же соображений возникла и версия о секте, занимающейся жертвоприношениями – как я теперь уверен, совершенно ложная. Скажите, что мешало предполагаемому тайному обществу проводить свои ритуалы всё в том же особняке с подземным ходом? Нет, теперь, когда мы знаем об этом доме, картина выглядит совершенно иначе! И смерть Атталя уже не помешает добраться до сути.
– Вы предполагаете, что раз их увозят куда-то дальше, то делается это с целью спрятать похищенных получше? И из этого следует, что они нужны злоумышленникам живыми?
– Именно.
Сен-Моро надолго замолчал, обдумывая эту теорию.
– Это проясняет и вопрос с рунами, – продолжил де Триен, не дождавшись ответа. – Мы никак не могли понять, кому они могут понадобиться, кроме Камбера – и вот, теперь я готов утверждать, что именно Камберу они и понадобились! Похищен он тоже или скрылся по своей воле, но он жив и как-то связан с похитителями! Возможно, речь идёт о неких запрещённых экспериментах.
– Вы имеете в виду эксперименты на людях? Камбер – талантливый некромант… Полагаете, речь может идти о воскрешении?!
– Вовсе нет. Но о бессмертии – возможно. Или о лишении дара. А быть может, о его передаче от мага к обычному человеку… Одно несомненно – вопросы разделения духа и магии его крайне интересовали, – предчувствуя новые возмущения, советник рассказал о найденных им шифровках профессора некромантии. – Я не сообщил вам раньше, поскольку преждевременно было докладывать об этой находке императору, ведь кто-то из приближённых может оказаться замешан в преступлении.
Вопреки предположениям, Сен-Моро не выказал недовольства подобной скрытностью.
– Ваша теория отвечает на множество вопросов, – с надеждой, но и не без сомнений отозвался он. – Кроме основного: если похищенные живы или оставались живыми более-менее продолжительное время, то где же их прятали?
– В одной из городских тюрем, – выпалил барон, охваченный внезапным озарением. – Разумеется, из тех, что предназначены для преступников-магов. Это единственные места, вокруг которых и так всегда сконцентрировано сильное подавляющее энергию поле. Только там можно насильно удерживать магов и не привлечь внимания!
Сен-Моро вскочил, взволнованно прошёлся из угла в угол.
– Но ведь это означает… – начал он и тут же перебил сам себя. – Да! Если уж один из проверенных конвойных убивает вверенного его заботам арестанта – несомненно, что такой приказ был отдан лицом, чьи полномочия не уступают нашим с вами. Опять же, перевозить магов-пленников – значительный риск. С этим один библиотекарь бы не справился! Тут должен быть задействован кто-то с особыми навыками, тюремщик или, опять-таки, конвойный. Вы правы и, кто бы ни стоял за всем этим, мы имеем дело с преступником, имеющим доступ в высшие сферы власти. А значит, как только мы предпримем следующий шаг, действовать снова придётся наперегонки.
– Это в лучшем случае, – мрачно заметил де Триен. – Не думаю, что убийство Атталя полностью успокоило противника. Мы подобрались достаточно близко к разгадке, чтобы всерьёз его насторожить. Теперь необходимо обнаружить доказательство нашей правоты прежде, чем преступникам удастся замести следы. Я намерен немедленно отправиться во дворец и просить у императора дозволения на проведение проверок в тюрьмах. Вы не возражаете?
– Отправляйтесь, – кивнул Сен-Моро. – У вас лучше получится убедить императора ни с кем больше не обсуждать цель вашего визита. Я отдам необходимые распоряжения, чтобы, как только разрешение будет получено, действовать без промедлений.
* * *
Император принял его сразу, однако выслушал без энтузиазма. Когда де Триен заговорил о дальнейших планах, лоб правителя прорезала глубокая морщина, что свидетельствовало о крайнем недовольстве.
– Значит, вы, проявив преступное своеволие и презрев законы империи, без достаточных на то оснований подвергли аресту представителя почтенной фамилии! Мало того, ваши действия привели к его кончине!
– Но, позвольте, ваше величество… – начал советник, поражённый неожиданным и несправедливым обвинением, однако император оборвал его гневным взмахом руки.
– Молчите, барон! Вам как никому другому известно, сколько волнений в обществе вызывает это дело! Вам мало того, что многие обеспокоены отсутствием результатов? Вы хотите, чтобы в свете судачили не только о неспособности представителей власти исполнить свою работу и обеспечить подданным безопасность, но и о том, что высшие должностные лица и сами ведут себя, как разбойники, хватая представителей достойных семейств без каких-либо доказательств вины?!
– Я считаю, что причастность Атталя к преступлениям можно считать доказанной, – твёрдо возразил барон. – Наши находки подтверждают…
– О чём вы говорите? О подземном лазе? Помилуйте, вы ведь обнаружили его не в личных апартаментах Атталя, а в академической библиотеке! Кто угодно мог тайком раздобыть ключи и проникать туда без ведома библиотекаря. Такая возможность обязательно озаботит умы наших придворных сплетников, особенно когда станет известно, что среди личных вещей, – эти два слова император выделил особенно, – умершего ничего подозрительно не отыскалось.
– Ваше величество, я вас не понимаю… – де Триен был ошарашен и даже не пытался этого скрыть.
Нет, в целом ярость правителя была объяснима. Неприглядные обстоятельства смерти Атталя не могли не вызвать волнений в аристократических кругах. Пусть его вина очевидна, но пока не хватает доказательств для официального вердикта, многие будут озабочены не его преступлениями, а бесцеремонностью, с которой проходил его арест, и последствиями этого самого ареста. Привыкшая к неприкосновенности – а во многом и ко вседозволенности – знать вполне может счесть инцидент угрозой для своих свобод.
Всё это действительно грозило определёнными сложностями, но де Триен считал, что сейчас следует сосредоточиться на другом. И то, что император при существующем положении вещей всё внимание сосредоточил на второстепенных моментах, немало обескураживало. Тем более гнев недовольных, несомненно, окажется направлен на него и главу Тайной службы, а не на правящее семейство.
– С вашего позволения, всё это мы можем обсудить позже, ваше величество, теперь же нельзя терять времени, – с настойчивостью, которой обычно старался не злоупотреблять в беседах и императором, продолжил он. – К слову, если удастся задержать кого-либо из сообщников библиотекаря и добиться признания в преступлениях, его вина станет официально доказанной, и никакие пересуды будут не страшны. Но в любом случае, я предпочитаю задуматься о разоблачении этой шайки, а не о досужих разговорах.
