Текст книги "По когтю льва (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 37 страниц)

– А я забыла. Точнее, я ждала этот день завтра…

– Ничего. С твоей занятостью это немудрено, – спокойно сказал Гесси и подвинулся чуть в сторону, чтобы ей открылся вид из окна. – Спросишь, почему я зажёг свечу именно в этой комнате? – Вот:

Из окна малой гостиной была видна Академия. Мира долго вглядывалась в знакомые очертания старого здания, без привычной башенки со шпилем, казавшегося только наброском самого себя. Глазами кукол она в это же время видела Академию изнутри: очень чёрные стены, пустые кабинеты, пропасти вместо лестниц. Тёмные пятна, месяц назад бывшие живой кровью, и осколки разбитого зеркала на площадке третьего этажа. А в памяти вампирши проносились совсем другие картинки: огромный арсенал Академии, уютный кабинет главы Ордена…

– Я всё ещё слишком живая, чтобы вернуться туда… в то прошлое! – пожаловалась Мира. – А может, и хорошо. Наверное, Карл не принял бы меня… такую. Неисцелённую. Отвратительную хозяйку четырёх десятков кукол.

– Я тоже чувствую, как далёк становится тот мир, тот Орден, – Давид помолчал: – Даниель был младше меня, но вёл себя всегда, скорее, как старший брат, – вдруг признался он. – Не я защищал его в детстве от старших ребят, а он меня. И у него было всегда такое покровительственное отношение ко всем, кто далёк от Ордена! Как Диосы, он был охотником от рождения.

– После того, как я ближе познакомилась с ним, получить от него признания себя как охотника стало моей манией, – призналась Мира, и тихонько тронула пламя свечи: – Не жжёт совсем…

– Это и для Ангелики. Помнишь её?

– Невеста Даниеля.

– Она была предназначена мне, но… – Давид замолчал.

– Я пойду. Прости. Зажгу свою свечу, – Мира повернулась и пошла к выходу из гостиной.

– Я помню, однажды в разговоре с Карлом спросил его: “Что ты скажешь, если окажется, что Мира неисцелима?” – негромко сказал Давид ей вслед. – Знаешь, что он сказал?

– Что? – глухо спросила Мира, остановившись, но не обернувшись.

– “Мне всё равно, если её это не будет печалить. Я ведь и полюбил её вампиршей”.

У себя в комнате Мира зажгла свечу на подоконнике и долго смотрела на пламя, положив голову на руки. Она вспоминала безумную декабрьскую ночь, подарившую ей краткий час любви и отнявшую любимого. Потом она отомкнула ящик бюро и достала очередное письмо из стопки конвертов. В адресах на конвертах значилась то Дона, То Метор, то Прэсто… Это были письма Карла за те годы, когда они выполняли разные задания Латэ и были далеко друг от друга. Сейчас Мира прилежно перечитывала их. Карл начал строить планы относительно Отряда ещё тогда, семь лет назад, и многие его догадки сейчас подтверждались, а некоторые замечания для новой главы охотников были невероятно ценны.

“…Это будет странный отряд – не оторвавшаяся часть Ордена с такой же структурой – нечто новое. Туда войдут лучшие охотники – те, что не дрогнут от взгляда Владыки. Их задачей будет не война с дикарями Доны: после прихода Дара в столицу дикари исчезнут – исцелятся либо удерут на север. Их задачей будет война с теми, кто примет сторону Бездны: не ошибусь, если назову Дэви и его старейших и Арденсов: Асседи, Красов. Вероятно, они объединятся против нас: историческое объединение! Я думаю, Арденсов можно попробовать обратить на нашу сторону историей Вальде. К сожалению, старый герцог Крас даже не выслушал меня, но, может быть, его сын…

…После того, как Дар придёт в Орден и обретёт истинную силу, после того, как Орден будет упразднён, когда останется только наш маленький отряд – наступит очень краткий и очень важный период. Время, когда наши силы и силы Дэви будут равны или даже Владыка будет немного опережать. Не нужно пугаться, нужно просто перетерпеть это время. Мы будем набирать силу постепенно”. -

Дальше там было про волнения в народе, которые должны были быть обращены на руку отряду и против Арденсов и Дэви – те самые, уже ушедшие в историю столичные умонастроения, которые так умело использовал Владыка вампиров минувшей осенью.

“Здесь мне придётся начинать заново, с помощью Винсента. Со студентами Первой Королевской…”

Вампирша не легла спать. Она перечитала письмо, проверила кукол и принялась составлять примерный план кампаний отряда на будущую неделю. Потом сверкнула новая идея, и Мира резко вскинула голову от записей. Дэви не охотится, ведёт себя тихо, но можно попробовать его подставить! Куклы хозяйки всё сделают. А если добавить сюда усиливающиеся волнения в народе, начавшиеся со студентов Первой Королевской… Это рассорит Дэви с Королём! Охотники закончат в Доне и скорее перейдут в Карду, средоточие Бездны.

Свеча всё горела на окне. Краем глаза вампирша видела, что и в окне малой гостиной горит другая, оставленная Давидом. Она знала, и охотник сейчас не спит, возможно, также глядит на далёкое пламя её свечки – и чувствовала странное родство с ним.

“Странный. Единственный, кто вовсе не знает слова: месть…”

Его свеча потухла вскоре после четырёх утра. В пять погас и её огонёк.

Глава 4

ПРОБУЖДЕНИЕ

Кто она? Обрывки видений, мозаика памяти… За ними не было единого образа, словно она перестала быть целым. И ей не хотелось складывать мозаику – вспоминать прошлое. Она чувствовала: в нём слишком много тёмного, страшного. Спасение в забвении.

Ещё она чувствовала Боль. Боль нарастала глубоко за грудиной при каждом вдохе, и, замерев, девушка ждала её пика. На вершине боли – не гребне волны она должны была извиваться, корчиться от боли, но лежала неподвижно. Не было сил. Боль немного утихала на выдохе, и эти краткие мгновения были блаженством.

Она чувствовала также Жар. Она была маленьким тоненьким фитильком в зажжённой лампаде. Она была вся объята пламенем. Она горела, не сгорая…

Капли воды иногда падали на кожу – на лоб, на грудь, она поднимала слабую руку, трогала их, старалась донести до пересохших губ. Горячая кожа не была сухой, она была липкой от пота. Пот пах болезнью. Этим тяжёлым неприятным запахом было полно всё вокруг.

Частые приступы кашля вовсе вгоняли в безумие. Иногда после них она слабо пыталась звать: маму, отца, кого-нибудь… Ведь кто-то был рядом, кто-то ухаживал за ней! Иногда это была женщина – больная понимала это по тонкому аромату духов, по лёгким прикосновениям маленьких ручек, по тихому высокому голосу. Иногда мужчина – этот был молчалив. Он старался не показываться ей на глаза. Его сильные пальцы были ледяными. Холод от их кончиков жёг даже сквозь перчатки и слой её одежды, когда странный целитель прикасался к больной.

Иногда девушка успевала ухватить его взглядом, прежде чем он скроется – мощная мужская фигура в красном одеянии. Она облизывала губы, пыталась прошептать ему что-то. Он оборачивался и взгляд странных молочно-белых глаз швырял её… В пустоту.

Пустота. Это было не беспамятство, но это было отсечение всей реальности. Её выкидывали за пределы мира. Здесь не было звёзд и комет, не было механизмов, управляющих небесными сферами. Просто не было ничего! Кроме неё, её жара, её боли и… её памяти.

…Ослепительно яркая картинка, оглушительно громкие звуки – такими в пустоте ей являлись все воспоминания. В этот раз явилось лето. Идеально чёрная ночь, россыпь бриллиантов в небе и гигантское колье Млечного Пути. Звёзды танцевали вверху, девушка танцевала внизу. В простом белом платье, с длинными, ниже талии, тёмными прямыми волосами. Морской песок шуршал под босыми ногами, а больной казалось – это ей прямо в уши втирают сухие песчинки. Море грохотало, клокотало, бурлило. Кажется, она слышала скользкие, серебристые звуки, с которыми солёную воду рассекали рыбы в глубине.

Песня! О, зачем ещё и ты?! Пожалейте мои уши!

“Я знаю, помню – не мне решать,

Нет, не моей воле судьбы свершать,

Но как дать сердцу биенье вновь,

Чтоб в нем из льда ожила любовь?

Мне дан был дар, и, немедля, вмиг

Твой образ передо мной возник.

Кто жив? Кто мертв? Кто же исцелен?

Не вправе я сей вершить закон.

Видя этот холодный взгляд,

Я знала: это не льды горят,

А спрятано где-то, под камнем сна,

Иное сиянье, иная струна.

И чтобы она зазвучала вновь,

Чтоб шел по жилам не яд, а кровь,

Решилась я на тот смелый шаг,

Не помня больше, кто друг, кто враг…” -

Пела девушка в воспоминании, и губы больной двигались, она повторяла слова. Она знала эту песню наизусть. Это её песня? Мозаика сложилась! Да, это она танцевала и пела там, на берегу моря под звёздами! Это она мечтала спасти весь мир, исцелив его от Бездны. И ей был дан великий Дар – он сиял как солнце. Это было солнце, странное солнце ночи. И carere morte не бежали от него. Оно не жгло, только грело их бледную бескровную кожу. Его тепло передавалось их сосудам, разогревало кровь и их сердца бились быстрее. А что творилось с их лицами! Они смотрели на владелицу странного Дара с таким искренним восхищением и детским робким удивлением, что у девушки в горле вставал комок слёз. Она была их солнцем. Она была Избранной.

Она была Избранной и пела под звёздами… Кому? – Там точно был слушатель! – Она вспомнила высокую, мрачную девушку. Замкнутая, закованная в ледяную броню равнодушия – и с такой милой, невинной улыбкой. Неприятно долго смотреть в её холодные зелёные глаза. Там на дне прячется что-то. Огромное. Жуткое…

Новое воспоминание. Та мрачная девушка идёт, взявшись за тонкую золотую нить. Идёт: из тьмы – на свет. Избранная исцелила её, carere morte. Лира Диос – вот, как звали исцелённую.

“А как же звучит моё имя: имя Избранной?” -

Она не смогла вспомнить. Целитель-мучитель вновь возвратил её в реальность. Он тащил её из пустоты, невидимым крюком подцепив под рёбра. Она вскрикивала от боли и вновь заходилась кашлем.

Железный привкус крови во рту после очередного приступа… Мужчина склонился над ней, мягким платком вытер кровь с губ, а её пробрал озноб: кровь горлом?! Что же это… Она умирает?

“Страшно! Как страшно!” – она вцепилась в руку с платком, забормотала:

– Скажите, что со мной? Я больна… Я умираю?

Целитель не сказал ничего, отступил и исчез. Девушка беспомощно замотала головой, ища его.

– Я умираю?! -

Её опять окунули в пустоту. Новое воспоминание: Бал. О, сколько света! Бал в золотом дворце, бал на солнце! Свет везде, и невозможно больно глазам. Водопад звуков на пределе восприятия. Кажется, голова сейчас разорвётся…

Слишком яркие, слишком сильные впечатления закружили её в водовороте, только несколько вспышек, заставивших вскрикнуть: пульсирующее солнце-сердце… серебристое сверкание острого кинжала… кровь: всюду алая-алая кровь… холод лезвия у неё в груди… холод каменного пола в склепе…

“Кто нанёс удар?!” – хотела крикнуть она, но образ уже пришёл: та красивая вампирша с ледяными зелёными глазами.

Воспоминание погасло, чернота, пришедшая ему на смену, ударила по несчастным глазам, как кнутом. Девушка опять висела в пустоте. Странный незнакомец не спешил за ней, придёт ли он ещё?

“Как страшно”, – прошептала она, закрыв глаза, и свернулась калачиком, как ребёнок в материнской утробе. Девушка перебирала только что пришедшие образы: кинжал, кровь, холодный металл в груди, касающийся сердца, холодный мрамор склепа, принявшего её бездыханное тело…

“Меня пытались убить, – с горечью подумала она. – Меня пытались убить… меня убили!

Было больно и… обидно. Хотелось выть от этой боли и обиды. За что? Та красивая девушка с холодными глазами, что так мило улыбалась моим песням… – за что?! Скажи, за что ты убила меня?

Скажи, зачем ты убила меня?

Быть может, я в чем-то была не права?

Я только хотела тебя спасти,

Тебя – от самой же тебя… прости. -

Сами собой складывались новые строчки. Она шептала слова и чувствовала слёзы на щеках. Боль и жар отступали: море успокаивалось после бури, и волны уже не накрывали её с головой. Она могла мыслить почти ясно. И девушка понимала: то её последние мгновения. Она кашляет кровью, очень скоро она умрёт.

“Только не оставляйте меня здесь! – попросила она незнакомца. – Хочу умереть там, где свет!” -

Странный целитель опять не внял.

“Умираю…” – подумала она. Страха не было, злости не было – даже к той, что нанесла удар кинжалом, до сих пор убивающий её. Да, даже к ней, лишившей мир её чудесного Дара…

“Сестра… – зазвенел тихий голос. Наполнил пустоту, и долго ещё его отголоски били её по ушам: – Сестра, сестра…”.

“Целитель погибает от руки исцелённого. Это закон”.

Лицо девушки-убийцы было перед её мысленным взором: неподвижное, неживое, как плохой портрет. Настоящая маска ярости… и боли.

“Прости, сестра! – мысленно попросила она убийцу. – Я помню: и тебе было больно. Убивать больнее, чем умирать. Ты разрушила свою душу, чтобы спасти мою. Благодарю тебя!

Перед глазами уже не была чернота: золотисто-зелёное марево, как там, на Балу. И этот туман трепетал, как крылья бабочки. Она хотела раствориться в нём, но не могла, что-то мешало.

Сухие бешеные глаза – нет, не той, убийцы, – другие. Любимые. Тонкие губы сжаты в едва различимую полоску: “Прости, я виноват! Не уберёг…”

“Ульрик! Подожди. Я хочу поговорить с тобой… Я должна рассказать тебе…” – но без предупреждения появился молчаливый спаситель, грубо выдернул её из пустоты грёз. Снова тяжёлый запах болезни, качающийся огонёк лампады, странная фигура в красном…

Целитель склонился к ней, и она почувствовала: от него пахнет склепом, смертью! Его ледяные пальцы заскользили по обнажённой коже груди, и девушка вяло трепыхнулась на постели, постаралась отодвинуться.

– Кто вы? – её оборвал новый, сильнейший приступ кашля, от которого внутри словно что-то оборвалось. – О, видите, как мне плохо…

– Кто я? – тихо спросил он, и новое видение-воспоминание явилось ей: вот, кто забрал её из того склепа – этот целитель! Она помнила сильные красивые мужские руки, её щека прижималась к мягкому бархату его костюма: красному-красному, как кровь…

Поняв это, она подчинилась, тяжело, трудно дыша. Ледяные пальцы целителя надавили посильней и… проникли под кожу – холод от них распространился до сердца. Больная вскрикнула, рванулась, и её вновь накрыла волна видений.

Чужие видения – они рвали голову на части. Чужие сильные эмоции заставляли сердце в исступлении колотиться о грудную клетку. Это были ненависть, ярость каких не знал мир. Разрушительные, как лавина, сметающие всё на своём пути, силой своей способные стереть границу между мирами…

Ледяные пальцы гладили её сердце, их прикосновения забирали остатки боли и жара. Кто он, незнакомец? Сама Смерть склоняется над ней! Холод расползался по телу, сковывая его, замораживая и мысли. Наверное, она уже умерла и коченеет…

Она проснулась почти здоровой и ужасно голодной. Голова была удивительно ясной. Девушка с любопытством разглядывала помещение, в котором находилась. Это была небольшая комнатка с крайне скудным и простым убранством. Постель, скамья, лампада на стене, маленькая жаркая печка в углу… Низкий потолок производил впечатление массивности. Может быть, это помещение было подземным.

Целитель куда-то пропал. На скамье дремала девушка: круглое лицо – смутно знакомое, мелкие чёрные кудряшки волос. Больная решила её не окликать: знакомое лицо почему-то разбудило в ней тревогу – в девушке была какая-то опасность! Она приподнялась на постели, посидела несколько минут, покачиваясь от слабости. В широком вырезе ночной сорочки был виден шрам: ровная, красная, набухшая полоса возле сердца. Должно быть, сюда вошёл кинжал убийцы.

Убийцы… Но она всё же была жива!

Девушка почувствовала прилив сил и смело спустила ноги с кровати. Она подождала несколько минут, унимая ещё надсадное дыхание, ожидая, когда комнатка перестанет вертеться. Потом осторожно попыталась подняться.

Шатаясь, она поднялась, уцепилась за спинку кровати и от неё перебралась к стене. Стена была очень холодной, но ощущение от прикосновения к ней взбодрило девушку. Она тихонько двинулась вдоль стены к выходу и вышла в коридор.

Да, помещение, определённо, было под землёй. Коридор был выложен досками только в самом начале, дальше это был просто широкий земляной ход, будто вырытый гигантским червём или кротом. Земля под ногами была страшно холодной, но девушка не отступала и не возвращалась в тёплую камеру. Поворот коридора, второй – вот, далеко впереди показался белёсый утренний свет.

“Солнце!” – девушка радостно выдохнула и рискнула оторваться от стены. Она пошла, потом побежала, ещё шаркая, охая от боли в совсем заледеневших ногах. Она выскочила на свет и зажмурилась. Здесь была зима. Солнце ослепительно сияло, отражаясь от ледяной корки на поверхности бескрайнего снежного поля. Девушка не знала, та ли это была зима, что в последних видениях о склепе, или уже другая.

“Сколько времени прошло? Месяц… Или год с того удара кинжалом?”

Она снова коснулась шрама. Свежий, ещё немного воспалённый. Прошло немного времени. Но её рука всё теребила ворот сорочки. Было что-то странное… Что?

Рука! – девушка вытянула перед собой руки. Это же не её руки! Она маленькая волшебница, у неё были худые, тонкие кисти, хватка пальцев не сильнее, чем у десятилетнего ребенка. А эти руки, несмотря на болезненную худобу, производили впечатление силы. Да, они были сильными, красивыми прежде. Девушка обхватила себя за плечи… – Разве это её плечи? – где её тонкие цыплячьи косточки? Она очнулась другой: сильной, высокой, красивой – как такое может быть?

Прядка волос, упавшая на глаза, была рыжего цвета и чуть вилась. Конечно, подобного оттенка можно достичь, используя хну, и всё же…

“С ней всё не так сейчас! Может быть, она изменилась… в пустоте?”

Девушка снова поглядела на свои руки. Сильные, красивые. В таких руках острый длинный кинжал не будет смотреться смешно. Такие руки с лёгкостью направят его в сердце подруги, сестры… Руки убийцы!

Но… рана? Почему на груди? Та, убийца, получила удар сзади. Изловчившись, девушка ощупала спину под рубашкой и нашла ещё один шрам – больше и толще первого. Кинжал пронзил её насквозь, и удар был нанесён в спину. Ей не дали встретить смерть лицом к лицу, убили, как предателя!

– Нет! – выдохнула она и опустилась в снег, не чувствуя его холода. А впереди прямо из прозрачного воздуха соткалась фигура – огромная крылатая тень carere morte, но странная, едва видимая, вся пронизанная солнечным светом. Она сверкнула в лучах солнца и пропала. На её месте стояла знакомая фигура: человек в красной мантии.

– Кто вы?! – крикнула она и замолчала, потерявшись в молочно-белом тумане его глаз. Чужие воспоминания и чувства снова заполонили голову несчастной, но сейчас они были чётче… намного чётче:

Алая кровь льётся на белую шёлковую ткань и… пропадает. Жизнь уходит вместе с ней, но не рассеивается в мире. Её светлый поток течёт в руки высокого человека с горделивой осанкой. “Он забирает мою жизнь! Дотянуться, достать!” – рука бессильно падает… Человек уходит, чужая жизнь сияет в его крови, и ненависть, чёрная, как дыры на Млечном Пути, поднимается в умирающем… – нет, уже умершем – повисшем в странном недосуществовании между жизнью и вечностью. Безвольное тело, оплетаемое нитями Бездны, что сквозь провал на месте его сердца стремится занять новый мир…

– Глашатай, как ты себя чувствуешь? – обыденно спросил мужчина. В подземном коридоре показалась кудрявая девушка. Она не рисковала приблизиться к выходу.

– Господин! Простите, я упустила её! Пойдём домой, Лира Диос! – крикнула она.

Девушка молчала, не поднималась с колен. Знание обрушилось на неё тяжеленным камнем. Сдавило грудь – не продохнуть. “Лира Диос!” – бил в голове молот. Вот оно, её истинное имя! Глашатай Бездны, Лира Диос, убийца, а не убитая! А перед ней Макта, первый вампир…

Глава 5

ДАР in vivo

К весне стало очевидным, что перевес сил на стороне Миры. За неё было и солнце, с каждым утром разгорающееся всё ярче. Дэви лишился поддержки Краса и его смертных. Король, по словам министра Карита, симпатизирующего Мире, колебался, не разорвать ли договор с Владыкой вампиров. К сожалению, Давид пока не мог предоставить главный козырь – раскаявшегося и избавившегося от проклятия Арденсов Краса. Ещё несколько хранилищ кукол Дэви и свиты было уничтожено, однако Владыка не оставлял столицу. Он словно чувствовал: глава охотников, находящаяся в постоянном напряжении сил, всё ближе подбирается к краю пропасти. Сражаясь, Мира постоянно обращалась к проклятой своей сути, и всё меньше в ней оставалось изначального, человеческого. Победы отряда губили предводительницу. Но вампирша, зная об этом, только ускоряла свой безумный бег. Нужно успеть всё, пока земля не провалилась у неё под ногами, увлекая в пустоту: успеть спасти Дону, успеть вернуть Карду…

Уже два месяца она имитировала последствия трапезы carere morte, пользуясь куклами. И вампиры для жителей Доны постепенно переходили в реальность. Мира старалась, и скоро слухи о таящемся где-то в Сатуре сильном вампире, а то и Владыке вампиров, поползли по городу. Но тревоге, разливающейся по Доне, всё не хватало какой-то малости, чтобы стать штормом, подобным декабрьскому. И Король не торопился рвать с Дэви.

Начиналась очередная тренировка младшей группы. Мира еле-еле выползла на галерею, хватаясь за стену. Перед её мысленным взором стояла картинка: безвольное тело хозяйки в кресле на колёсиках, которое катит верная кукла. Пожалуй, скоро эта картинка станет реальностью! И пусть Сесилия Калькар могла оставаться на ногах, управляя полусотней кукол – у той вампирши-хозяйки было два века на изучение своих способностей и определение границ возможностей… У Миры не было и двух лет.

Солен, стоявшая у балюстрады, заметила состояние главы и поспешила на помощь. Вцепившись в её руку, Мира добрела до кресла и повалилась в него. В это же время, отвлекая внимание группы, крылатые тени её кукол заплясали над головами охотников.

– Я готова! Начинаем! – крикнула Мира Диане – та с недавних пор вела младшую группу. Охотница кивнула и принялась раздавать ученикам указания:

– Сегодня займёмся защитой. На тройки не разделяемся, будут индивидуальные поединки. Марсия, ты тоже спустись.

Из стаи чудовищ вырвалось одно и, коснувшись пола, обратилось красивой темноволосой девушкой.

– Мира сегодня сама к нам спустится? – спросила она. – Куклы… – для меня это слишком просто.

Диана вздёрнула голову, ожидая ответа главы. Вампирша еле слышно отозвалась:

– Я спущусь позже. Начинайте с новеньких. Марсия, можешь пока вернуться в строй вампиров.

Джезабел и Кристина выступили вперёд, остальные охотники отошли к стенам. Куклы Миры принялись нападать на девушек. Те отражали удары их крыльев серебряными мечами. Один раз Джезабел, сильно ударив, отсекла кукле кончик крыла и тут же охнула:

– Вам не больно?

– Ранения тени, не задевшие тела вампира, безболезненны, – пояснила за Миру Диана: – Размялись? Теперь ближний бой. Встаньте спина к спине, мечи оставьте. Только кинжалы…

– Что с вами? – с тревогой спросила Солен Миру на галерее. – Тяжело выносить весеннее солнце?

– Нет. Хуже, – Мира помрачнела. – Запасы крови кончаются.

Вампирша пила всё больше стабилизированной крови, но голод лишь рос. Она давно перестала считать бутыли, опустошаемые в неделю – тем ужасней была весть, что они кончаются. Раньше такого не было. Раньше бывало, что срок хранения крови истекал, но бутылок было вдоволь. Сейчас – наоборот.

– В Доне три бойни, – заметила Солен. Мира помотала головой:

– Хитрый Владыка закрыл мне туда ход ещё в декабре, как только понял, какую роль я играю в отряде.

– Тогда что? Бродячие животные? – лицо девушки исказилось. – Может быть, лучше весь отряд…

– Ещё чего! Я не стану пить кровь никого из вас!

Внизу Джезабел и Кристина храбро отбивались от кукол, ведомых Марсией. Большая часть кукол опустилась на землю, но не сбросила крыльев, несколько оставалось наверху. Вот возглас: “Марсия… сумасшедшая!” Крикнул Юстин. Вампирша взмыла под потолок с добычей: лишившейся защиты Кристиной.

– Отпусти девушку! – не унимался Юстин. Марсия запрыгнула на балюстраду и приняла человеческий облик. Не выпуская Кристину, она прохаживалась по перилам и хохотала.

– Отпустить прямо сейчас?!

– Марсия, хватит дурачиться, её сейчас стошнит!

Мира вздохнула.

– Последний раз она дурачится, – заметила она Солен. – Очень скоро ей придётся исцелиться – для неё совсем нет крови.

– Подождите, я найду выход, – гордая герцогиня вздёрнула подбородок. – Скоро у вас будет крови… сколько угодно!

– Дело не только в крови! – Мира опять вздохнула. Состояние Габриель всё больше тревожило ее. Дар был по-прежнему силён, но Избранная всё хуже управляла им. Скоро она вовсе не сможет вести carere morte к исцелению!

– Я думала, защита охотника обширней, – созналась Кристина, едва Марсия опустила её на землю. – Я думала, она уходит по крайней мере на полметра в стороны от человека, а она едва доходит до кончика моего кинжала!

– Защита – твоя вторая кожа. Это тонкая оболочка, срабатывающая только в случае, если охотнику угрожает непосредственная опасность со стороны конкретного carere morte. Иначе они бы не могли встречаться, вести переговоры и даже жить в одном доме, не догадываясь от сути друг друга. Защита работает, когда вампир нападает. Если вампир касается тебя без умысла нанести вред, защита никак себя не проявит, – без запинки отбарабанила Диана и широко улыбнулась Мире: – Хорошо я сказала?

– Долго зубрила?

– Недолго! Я нашла старый конспект Алекса…

Мира ностальгически улыбнулась. Когда-то тренировки вёл Алекс, а Мира выступала на них в качестве вампирши. Сейчас охотник пропадал в лаборатории – прежде в Академии он преподавал физику, – и за тренировки взялась его молодая жена… Как всё быстро поменялось!

– Вот, что тебя сбило, Кристина, – продолжала меж тем Диана. – Марсия не старалась нападать, и твоя защита задремала. Этим вампирша и воспользовалась. Хитро! Мира, ты никогда так не делала на наших тренировках!

Вампирша развела руками:

– Дикари всегда были кладезем новых идей! Марсия, теперь будешь выступать за охотницу, договорились?

В конце тренировки Мира решилась спуститься к охотникам. Кукол она убрала из залы и вышла одна против Юстина, Николаса и Марсии. Трое сгрудились перед ней, испуганные силой вампирши, но намеренные стоять до конца. Мира глубоко вдохнула, и чёрная тень крылатого обличья одела её тело.

Самым сильным оказался Николас: он играючи уходил от её ударов и отвечал так, что крылатая оболочка вампирши скоро превратилась в лохмотья. Юстин и Марсия оказались примерно равны по силам и, поняв это, немедленно устроили соперничество, только мешающее обоим. Наконец, настал момент, когда все три кинжала были приставлены к груди вампирши, и Мира отпустила крылатую тень.

– Николас – хорошо, Марсия – убери злость на кузена, Юстин – ты можешь лучше. Всё, тренировка закончена.

– Почему Николас лучше? Он даже не был в Академии! – ревниво спросил Юстин, имея в виду ночь штурма.

– Самую лучшую защиту даёт любовь к carere morte, – пояснила Мира, и Марсия смутилась. – Чёрт возьми! Почему за трёхсотлетнюю историю Ордена никому в голову не пришло сделать обязательным условием женитьбу охотников на вампирках? О, какую силу это бы породило! Бездну уничтожили бы в считанные месяцы… – Мира засмеялась, но быстро замолчала: смех вышел неестественным и злым.

“Исследования Дара должны быть начаты сразу же вслед за тем, как он обретёт в руках Избранного истинную силу. Необходимо оторвать Дар от Избранного. Знаю, для тебя, выросшей на сказках Карды, это звучит кощунственно, но… посуди сама: Орден всегда был привязан к Источнику, так как только его вода действенна в ритуалах охотников. Это одна из причин того, почему мы не возвращаемся в Карду! Источник определил выбор места цитадели Ордена. Но со дня на день нужный состав воды будет получен искусственно, и мы уже не будем зависеть от источника в горах, сможем действовать решительно, продвинуться на север – до самой Карды. Так и Дар, хотя, сравнение, может быть, не слишком удачное… – должен быть отделён от смертного. Избранный очень уязвим, болезнь, несчастный случай, и вот, с нами снова нет Дара. Мы должны контролировать эту силу, а не она нас”. -

Мира вспоминала строчки из письма Карла, которое перечитывала накануне, и её губы кривились. Впервые она была несогласна с другом. Оторвать Дар от Избранного – что-то неприятное было в этой фразе, что-то, заставляющее с опаской вглядываться в туманные дали будущего… И неясную пока тревогу у Миры вызывал прибор, о назначении которого горделиво повествовал Эрик. В маленькой лаборатории собралось пол-отряда. Вся учёная группа: старший – Алекс, Тони и Эрик, похожие, как братья, Марсия, сразу с двумя сопровождавшими – Юстином и Николасом. Винсент, невесть почему выбравший лабораторию, чтобы повторить свой конспект, перебрасывался едкими репликами с Габриель. Ему всё не нравилось, как она обращается с “его Даром”.

– То, что вампиры видят вокруг Избранной, как свечение, есть не что иное, как особый вид излучения, – объяснял Эрик, не только самый молодой, но и бесспорно самый талантливый в группе учёных. А Мира раздражённо хмурилась. Научное понимание Дара было ей чуждо. – Это особый вид электромагнитных волн и сейчас я бьюсь над тем, как смоделировать его искусственно. Вот этот генератор пока – наиболее приближенная версия. При облучении генерируемыми им электромагнитными импульсами клеток крови вампира, сетчатые клетки разрушаются и частицы проклятия лизируются их ферментами. Тот же процесс исцеления.

– Постой-постой… То же самое действие?

– На клеточном уровне, практически, да. Кроме того, под лучами генератора клетки вампира приобретают все свойства живых. Так же, как и под лучами Дара.

– Клетки! А на уровне… вампира?

– На уровне организма пока не получается, – вздохнул Эрик. – Да и на уровне клеток лучи генератора вызывают только кратковременный эффект.

– Несколько минут, а потом проклятие побеждает, – добавила Габриель. Избранная отошла к закрытому окну, и Мира машинально повернулась на стуле за ней – так цветок поворачивает свою головку за солнцем, катящимся по небосводу.

– Не нравятся мне эти ваши опыты! – пробормотала она, косясь на генератор. – Есть в них что-то… противоестественное.

– Дар – это не только излучение. Вообще-то, как правило, есть ещё Избранный, который, собственно, и управляет Даром, – едко заметил Винсент и снова уткнулся в конспект.

– Вы ещё не знаете о других наших опытах! – запальчиво возразил Эрик. – Тони уже рассказал про то, что неделю назад учудил индикатор излучения?

Тони отрицательно мотнул головой.

– Тогда я расскажу. Ведь в результате мы лишились новёхонького индикатора! Он среагировал на клетки крови Марсии.

Все уставились на молодую вампиршу, Марсия струхнула: