Текст книги "По когтю льва (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 37 страниц)

– То есть, ты и с Митто общаешься?

Секундное замешательство. Мира словно поняла, что сказала лишнее, прикусила губы, но быстро нашлась:

– Эти вампиры носят серебряные ошейники. Я слежу за ними и надеюсь однажды отправить их по следу истинного Избранного.

– Где-то он опять прячется…

– Оставим тему Избранного! – с надломом в голосе. – Один Бог знает, как я устала от неё за годы!

– Понимаю. Прости, тётя.

Мира поправила шляпку и с молодым задором поглядела на солнце, прячущееся за листвой высоких деревьев парка:

– Карда сейчас светла. Отдохни, восстанови силы. Потом найдёшь себе дело по вкусу, если захочешь.

– Нелегко признать своё поражение! – он вздохнул. – Я всё о “Гроздьях”…

– Ты устал, ты раздражён. Бедный мой! Я едва тебя узнала на вокзале, годы не прошли бесследно для нас обоих. Но подожди: поживёшь здесь, со мной, – и вновь омолодишься!

Винсент заглянул Мире в глаза. Глаза были ясными, чистыми – наивный взгляд девочки. И всё же было в нём что-то глубоко лживое. Или он, и правда, устал и раздражён?

Разговор с Мирой встревожил Винсента. Многое показалось ему странным. Да, лжи во всех словах, вопросах, ответах тётушки было больше, чем правды. Больше даже, чем во времена его детства. Мира опять скрывала от него большую часть своей жизни, как когда-то скрывала принадлежность к carere morte. Но сейчас – чего бояться, чего стыдиться? Разве прошедшие годы не убедили её, что на племянника она всегда может положиться? Он поддержит её, что бы она ни задумала. За исключением искусственных вампиров, конечно… Но зачем это Мире?! Бессмыслица, как и с Латэ!

Винсент хорошо запомнил замешательство Миры при упоминании дома и фамилии Митто. И постановил в первую очередь проверить этот путь. Тётушку он больше не донимал вопросами. Она была весела, много шутила и смеялась, но отчаянное и беззащитное выражение появлялось на её лице, едва Винсент упоминал Избранного, Дар, искусственное проклятие вампиризма. “Ах, оставьте меня, я так устала!” – говорили синие глаза, и Винсент умолкал, не спрашивал больше. Но наглые вопросы всё равно крутились в голове.

Через неделю после приезда он отправился на разведку в дом Митто. Он зазвал с собой Кристину, часто бывавшую у Миры в гостях: хотел в пути без помех расспросить девушку о том, как был вскрыт тайник Регины Вако.

– Я сняла твою картину, потом зеркало, – лукаво улыбаясь, рассказывала Кристина. – Под ним была дверь, деревянная, очень старая. Я легко разломала доски…

– И ничего не произошло?

– Ни призраков, ни странных звуков, ни спрятанных вампирских кукол, если ты об этом. За дверью была ниша, размерами вроде вертикально поставленного гроба, с полками. На полках – пергамент с проклятием и музыкальная шкатулка, за полками – лестница вниз, в подвал. И всё.

– Пергамент Мира сожгла, это я знаю. Где шкатулка? Мира обещала её показать, а теперь отговаривается тем, что она сломана.

– Я не знаю. Мира запрещала мне её заводить. Я унесла шкатулку в её кабинет, и больше её никто не видел.

– Хм.

– Не хмурься. Лучше расскажи, как дела в столице. Это правда, что Солен выходит замуж за южанина? – нотка торжества явственно слышалась в голосе девушки. Винсент улыбнулся:

– Да.

– Жаль, вы были хорошей парой… – так же лукаво.

Они подошли к незапертым воротам дома Митто. Винсент огляделся и, убедившись, что в этой части улицы они одни, первым ступил на садовую дорожку.

В серых осенних сумерках дом впереди казался восставшим из могилы мертвецом – прекрасный ликом, гнилой внутри. Чёрная гниль была за распахнутыми дверями, разбитыми окнами.

“Ещё недавно и дом Вако был таким же. Но Мира сумела сделать его светлым и радостным, хотя, казалось, это никому и никогда не по силам. И всё же, что-то по-прежнему терзает тётушку. Лицо светло, но зрачки – черный пепел сгоревшей души… Ты опять храбришься, и за улыбкой скрываешь боль, что с тобой случилось, Мира?”

– Раньше этот дом таким не был, Кристина. Кто разбил все окна?

– Кардинцы решили, что Адам Митто захотел овладеть силой своего бывшего господина, Дэви. Но Митто не поймали, и злость выместили на доме.

– Значит, Адам Митто ещё недавно жил здесь? – спросил он, мысленно отметив: “А Мира старалась умолчать о связи Адама Митто с учёными…” – Но ведь в этом доме была лаборатория?

– Всё так запутано! Вероятно, он и организовал исследования проклятия… – не подумав, сказала Кристина.

Винсент довольно кивнул. Они зашли в дом и сразу же остановились в холле.

Видно было, что уходили отсюда в спешке. Распахнутые двери комнат, на полу у выхода из одной рассыпаны листы с поблёкшими от яркого летнего солнца записями. В комнатах – перевёрнутые стулья, выдвинутые ящики столов. На классной доске в одной из комнат, отданной под лабораторию, осталась нестёртая схема. Винсент изучал её, пока Кристина перебирала бумаги в одном из ящиков стола.

– Схема опыта над животным, – наконец сказал Винсент, отойдя от доски. – На собаку чем-то воздействовали, указана продолжительность эксперимента, и, видимо, время жизни испытуемого после опыта. А вот чем воздействовали на животное, я не могу понять. Какая-то алхимия… -

Он указал на два значка, от которых шли стрелочки к животному в центре. Кристина на мгновение оторвалась от бумаг, которые просматривала.

– Ну, это легко, – весело сказала она. – Верхний значок – это “невидимая энергия” Атера. Электромагнитное излучение. А нижний…

– Откуда такие познания? – хмыкнул уязвлённый Винсент.

– Подежурил бы ты в лаборатории с Эриком, узнал бы и не такое! Приглядись к нижнему значку. Тебе не кажется, что это похоже на… шкатулку?

– Музыкальная шкатулка Регины Вако! – одновременно прошептали они и переглянулись как заговорщики.

– Нужно остановить безумную группу Митто, пока она не натворила больших бед! Что ты нашла в ящике?

Девушка зашелестела листами бумаги:

– Это… это почтовые квитанции! Знаешь, что заказывал сюда Митто? Музыкальные шкатулки: три, пять… восемь разных моделей!

– Он безумен, – уверенно сказал Винсент. – И нужно его остановить!

Куда скрылась группа Митто, никто не мог ему ответить. Винсент безнадёжно искал её ещё несколько недель, потом обыденные дела заставили его отвлечься. Нужно было найти занятие, приносящее доход. С этим возникли сложности: высшее образование он начинал дважды и оба раза не закончил – сложно совмещать обязанности Избранного и главы революционного движения с учёбой! Чиновничья служба не нравилась Винсенту несвободным распорядком дня. Но он удачно продал несколько старых картин, написанных в вампирский период жизни: всё, связанное с почти исчезнувшими carere morte, набирало популярность. Скоро на художника посыпались заказы. Он упирался сначала, не желая рисовать в той тёмной манере, потом уступил. Теперь и дни, и ночи были заняты творчеством.

Дела “Группы Митто” он, однако, не оставлял. Здесь он часто обращался за помощью к Мире, но разговоры с тётушкой не вносили ясности, только больше запутывали Винсента.

– …Тётя, что вам известно о новых исследованиях проклятия carere morte?

– О Митто? Почти ничего. Эрик и Габриель с нашей стороны когда-то занимались той же областью наук, смотри их записи.

– Зачем мне Эрик и Габриель?! Меня волнует опасность новых исследований.

– Об их итогах ничего не слышно. Вряд ли они опасны.

– И о Макте ничего не было слышно в первое столетие! Мира, да что с тобой? Откуда такое легкомыслие, под угрозой будущее!

– Не считаю эти дела важными. Если ты считаешь иначе, разбирайся с этим сам.

– Мира…

– Мне позволь прожить в своё удовольствие остаток жизни. Ты знаешь, что вчера сказал Донат? Он пожаловался, что мои сказки о вампирах неинтересные! Ему подавай тайны космоса и загадки истории…

– Мира!

– Что?

– В доме Митто мы нашли квитанции на музыкальные шкатулки. И в схеме их опыта фигурировала музыкальная шкатулка. Как ты мне это объяснишь?

– М-м?

– Шкатулка Регины Вако! Не находишь сходства?

– Интересное совпадение, конечно…

– Где сейчас эта шкатулка? Только не лги!

– Уничтожена, как и свиток с проклятием. Ты думаешь, я позволила бы этой пакости существовать?

Вот так. Дальнейшие расспросы пресекались.

Ничего не оставалось, кроме как ждать. Винсент верил, странная группа Митто ещё даст о себе знать. Он оставил Миру, много расспрашивал Эрика, но тот лишь хмуро, односложно повторял, что больше не занимается той работой. То ли его характер испортился окончательно, то ли он… лгал?

– …Что вы тут все скрываете?!

Кристина глядит удивлённо, знакомая лукавая улыбка не сходит с её губ:

– Я не скрываю…

– Я научился видеть ложь, во многом, благодаря Мире. И сейчас понимаю: здесь все лгут! И, что самое печальное: и Мира. Она лжёт мне и при этом будто боится чего-то, как раньше. Чего?

Кристина опустила глаза.

– Я, кажется, понимаю, о чём ты. Но это не ложь. Госпожа Вако просто… изменилась. Она уже немолода, а все старики, знаешь… Меняются. Она стала более подозрительной ко всем, и не говорит, что её тревожит, не только тебе, поверь! Она отдалилась – это многие говорят.

– Не хочу тебе верить!

Какая болезненная правда! Он тоже рискнул допустить эту мысль – тётушка просто постарела… – и уже корил себя за это. Но чем объяснить все странности Миры? Её молчание, её ложь, её нелюбовь…

– А, впрочем, может ты и прав, – неожиданно, без всякого перехода признала девушка. – Когда начались слухи об этих учёных в доме Митто, Мира, она… немного странно себя вела. Я тогда даже подумала, что она об этом уже знает, давно…

– Да, тут есть, что распутывать! – Винсент горестно вздохнул. Он бодрился перед Мирой, но на самом деле после ссоры с “Гроздьями” вовсе не чувствовал себя готовым к новым авантюрам.

– Если можно… я хотела бы помочь, – Кристина окончательно смутилась, но Винсент благодарно, хоть и устало, улыбнулся:

– Конечно. Начнём это вместе.

Солен вышла замуж за своего герцога-южанина, и война с Севером чуть отодвинулась. Но Реддо все равно едва удавалось держать социалистов в узде. Новые бури сотрясали Дону, до Карды докатывалось их эхо… Винсент же загорелся желанием рисовать Пустошь. Ему удалось очень удачно продать самые тёмные из старых картин, и на вырученные деньги художник купил домик на границе Вастуса, из окна которого были видны руины Старого города. В этом доме была всего одна комната – зато какая! Огромный светлый зал. Художник оборудовал там мастерскую. Одну стену целиком занял огромный холст, но за большое полотно Винсент так и не взялся. Он уходил на Пустошь порой на несколько дней. Он торопился, подгоняемый странной мыслью, что скоро изменится всё, и даже это древнее место уйдёт в легенды.

Он увлечённо рисовал и, как водится, почти забыл о своих недоумениях. Но реальность вновь толкнула его к тем же вопросам.

Черную карету заметила Кристина, пришедшая к нему с очередной версией “Тайны госпожи Вако”. По дальней дороге, не границе видимости, нёсся экипаж, запряжённый четвёркой. Странная картина для Пустоши! Винсент следил за ним, пока карета не скрылась на западе. Ночью тот же экипаж проехал назад – художник последил путь дрожащей точки фонаря у его дверцы…

Кому и что понадобилось на Пустоши?

А в голове уже крутилось: не идеальное ли здесь место для экспериментов? Отсюда когда-то проросло и проклятие Макты! Но первой в слова верную мысль обратила Кристина:

– Думаешь, этот экипаж как-то связан с учёными Митто?..

Они увлеклись. Винсент и Кристина исходили вдоль и поперёк всю Пустошь и нашли несколько странных ям, глубиной до половины человеческого роста. Ямы были гладкими, ровными, чистыми, будто землю из них удалили неведомым способом. На их краях не росло ни травинки. И на будущий год они остались чёрными, ни один сорняк не пожелал селиться здесь. И даже через пять лет…

Другой случай, на исходе седьмого года наблюдений, поверг Винсента в смятение.

Пустошь порой посещали стаи волков, жили здесь и одичавшие собаки. Прежде Винсента они не беспокоили, даже обходили подальше, не показываясь на глаза – чуяли бывшего вампира, но в последний год словно сошли с ума. От их клыков спасало только ружьё. Странными стали эти звери. Глаза их были пусты, точно у вампирских кукол, хотя они были живы. В одну беспокойную ночь они выли и рычали, дерясь за добычу где-то близко, а один зверь пробежал недалеко от костра Винсента, таща в зубах что-то. Наутро стая ушла, и Винсент отправился поглядеть место их ночной трапезы. Увиденное ошеломило, оглушило его.

Оголодавшие звери разрыли какие-то странные свежие захоронения. Не человеческие – похоронены здесь были такие же собаки. Вернее, то, что от них осталось. Винсент осмелился прикоснуться к этим навевающим ужас останкам прикладом ружья.

Высушенные остовы тел, облепленные присохшей хрупкой ломкой кожей. Из несчастных тварей будто высосали самую малейшую влагу. Кроме того, тела были смяты, точно лист бумаги. Ни одна сила в мире не могла бы сделать такое… Что здесь творилось?

“Эксперименты продолжаются…”

Он переборол брезгливость, и взял один образец. Ещё на два дня Винсент остался в окрестностях, слабо надеясь, что экспериментаторы вернутся. Но никто не появился. А Эрик небрежно выбросил высушенное тельце, привезённое им, в пылающую печь и заявил, что это обыкновенная мумификация!

В течение этих лет и Винсент, и Кристина несколько раз видели экипаж, запряжённый четвёркой. Но всё издалека. Однако Винсент определил, что карета, несомненно, вампирская – закрытый чёрный экипаж без окон. В таких в лучшие годы вампирской цитадели ездили старейшие из окружения Дэви.

“Митто!”

Винсент попросил у Давида Гесси самую быструю его лошадь. И несколько раз, напрочь забыв об осторожности, пускался за экипажем в погоню. Однажды ему удалось заставить карету повернуть на дорогу к бывшему логову Кукловода, усеянную ловушками. Но здесь сам же преследователь угодил в силок Либитины первым. Его оглушило и сбросило с лошади. Когда Винсент очнулся, он лежал, опутанный веревочной сетью, колышки на концах которой были намертво вбиты в землю, а карета Митто давно скрылась за поворотом дороги. Похоже, секреты троп Кукловода были известны Митто… Лишь вечером следующего дня Винсента освободила из ловушки Кристина, встревоженная его долгим отстутствием.

Больше Винсент не ездил на Пустошь, но чёрный экипаж теперь преследовал его и в городе: вот он переезжает Старый мост, вот – колесит по узким улочкам Патенса и – что это? – не он ли мелькнул за церковью святого Микаэля? Приблизиться, разглядеть, кто же ездит в карете, Винсенту не удавалось. И Мира-предательница, только смеялась над его “манией”:

– Вампирский экипаж в моём городе? Невозможно! Может, тебе просто хочется его видеть, прирождённый carere morte?

На восьмой его год в Карде грянул гром, и Мира уже не смеялась. На кладбище за церковью Микаэля нашли разрытую зверями свежую могилу. Дикие собаки далеко растащили из неё останки, изуродованные точно так же, как те, на Пустоши. Только эти останки прежде были человеком.

– Мира, не отрицай: Митто здесь, и он продолжает эксперименты.

– Да, ты был прав, прав, -

Ни следа прежней весёлости. Замкнутое, старое лицо. И… какая боль в глазах! Почему же ты не расскажешь мне о ней, тётя?

В качестве ответа на его немой вопрос Мира скрестила руки на груди: опять закрытый жест!

– Нужно его найти!

– Ищи. Я слаба. Я стара. Я уже ничего не могу. -

Теперь руки опущены – безысходность. И вина в глазах…

– Расскажи мне всё, тётя!

– Нечего рассказывать. Я доверилась Митто, отпустила его из замка Дэви живым… Напрасно!

– Ты ведь согласна со мной: нельзя давать дорогу этим экспериментам! Я рассказывал тебе, что находил на Пустоши. Это пострашнее carere morte! Митто создал какую-то тварь, которая пьёт не только кровь – высушивает всё тело. Подобные твари есть в сказках южан, и они не боятся солнца…

– Может быть, эти останки – не жертва, а… – Мира осеклась.

– Что?

– Само… создание.

– Создание?! Оно мертвее мёртвого!

Мира долго молчала, потом опять вскинула голову, поглядела глаза в глаза, и у Винсента как в юности захватило дух от бездонности этих синих озёр:

– Да. М-митто ошибся. Они свернули не на ту дорогу. Останови их. Я надеюсь на тебя.

– Если б я мог, остановил бы это раньше. Но Митто умело прячется!

– Ты скоро найдёшь ответы на все свои вопросы, – Мира непонятно усмехнулась.

Впервые за много лет охотники собрались в новом доме Гесси. Винсент явился одним из первых и потому с пристрастием разглядел всех. Он мысленно сравнивал нынешних участников собрания с ними же в прошлом, и изумлялся: неужели это та же самая компания, что тринадцать лет назад штурмовала “Тень Стража”? Как страшно признавать власть лет над смертными!

Неужели этот вальяжный господин с ухоженной бородой и усами – Давид Гесси? А полноватая женщина с доброй улыбкой – Дара, его жена? А та восьмилетняя девочка, что глазела на входящих с лестницы на второй этаж, оказывается, их дочь! Молодые изменились меньше. Эрик похудел и обзавёлся нервным тиком – усмешка то и дело кривила его лицо. Кристина расцвела, как и Солен: зрелая женственная красота. В эти годы девушка часто сопровождала Винсента в его поисках и была неподдельно заинтересована теми же тайнами Миры, что и он, но что-то мешало Кристине перевести дружеские отношения в романтические. Он её не торопил. А Мира… Разве она изменилась? – Винсент всё ещё был под её чарами.

Впрочем, и сам он постарел, хотя тётушка и продолжала с улыбкой дразнить его “вечно молодым”… Появились залысины на лбу, морщины пробороздили щёки, а после приключений на Пустоши сердце чаще стало биться с перебоями.

Как бы то ни было, “старая гвардия” встретила идею Винсента с одобрением:

– Что же, Дэви не показывается, Избранный неизвестен. Займёмся тварями Митто, – резюмировал Давид.

– Вы все недооцениваете их опасность. Неужели никто, кроме меня, не понимает: это кровные дети carere morte! Это новое проклятие нужно выжечь, пока оно мало!

– Возможно, с уничтожение проклятия carere morte мы поторопились, – Гесси вздохнул. – Ты же видишь, Линтер. Наш мир, лишённый его, погибает!

– Но ставить на место carere morte новых чудовищ – вряд ли хороший выход!

Эрик хотел было возразить, Мира остановила его, подняв сухую ладонь.

– Это тоже верно, – ещё один тяжёлый вздох Гесси. Давид отошёл к столу, где были разложены карты родословной Арденса. – Теперь же предлагаю заняться ещё одним важным делом. То, что Орден не определил какую-то боковую ветвь Арденса кажется маловероятным, но вампиры сильны до сих пор, а значит, возможно, что-то мы пропустили. Я смотрю карты каждый день, но зоркость моя уже не та… Может, кто-то найдёт лазейку в сетях этого древа?

Все послушно подошли, одна Мира осталась в кресле. Поиски неизвестного Арденса её, кажется, вовсе не волновали.

– Тенеры, Хаста, Корвусы… – бормотал Гесси…

– Корвусы всегда слишком чисты, – заметил Феликс. – Проверял последнего законного наследника?

– Сына старого барона с Пустоши? Ульрик – наш человек.

Винсент хотел поправить их, что последний Корвус, хоть и законный наследник старого барона, но – незаконнорожденный сын. Но он перевёл взгляд на Миру, и забыл эти слова. Подняв голову, Мира ободряюще улыбалась ему. Глаза её были чужими… и знакомыми. Совсем как во времена его детства, они были полны лжи.

Глава 35

ГОСПОЖА ВАКО

Пока Адам подготавливал подопытного для очередного эксперимента, Гектор придирчиво оглядывал приборы, соображая, всё ли учтено. Этот опыт замыслили, как главный из опытов.

Две катушки главного генератора занимали половину подвальной каморки дома Вако. Они и ложе подопытного были ограждены от остальной части комнаты, в которой сгрудились наблюдатели, невидимым защитным экраном. Негромко гудел маленький приборчик, создающий экран: очередное полезное изобретение Эрика. Тут же была музыкальная шкатулка Регины Вако. В центре комнаты, напротив ложа, к которому вампир прикручивал подопытного, поставили новёхонький прогрессивный аппарат хронографической съёмки и фотоаппарат на тонконогом штативе.

Адам затянул последний ремень на груди подопытного и отступил в сторону. Человек находился под чарами Митто и не делал попыток вырваться. Присутствующие разошлись по комнате. Эрик – к музыкальной шкатулке. Учёные Гектора – к аппаратуре для записи хода эксперимента. Адам и Хелена – к главному генератору, за защитный экран. Невидимая стена чуть дрогнула от прикосновения carere morte, но устояла. А Мира, кажется, забылась. Она неотрывно глядела на шкатулку прабабки, губы бывшей вампирши беззвучно шевелились.

“Опять своё заклинание читает!” – поведение Миры в последнее время всё больше и больше пугало Гектора. Кажется, вторичное предательство “своих” оставило более глубокий след в её душе, чем первое. Временами Долусу даже казалось, что старая подруга повредилась рассудком.

– Госпожа Вако! – окликнул он и протянул Мире руку. Женщина вздрогнула, моргнула несколько раз, будто просыпаясь, и послушно подошла к нему.

– Выйди из лаборатории… пока. Это действительно тягостное зрелище.

– Нет, я останусь, – в хрустально-звонком голосе странный надрыв. Гектор пожал плечами:

– Как угодно.

С Вако он разберётся потом. Сейчас, главное, эксперимент.

– Начинайте, – бросил он.

– Опыт пять. Облучение человека, – негромко объявил один из учёных и принялся вертеть ручку хронографического аппарата. Эрик завёл приборчик-шкатулку. А генератор уже посылал свои волны к ложу подопытного… Разговоры стихли. Осталось стрекотание приборов, вопли придушенной кошки, издаваемые шкатулкой, да учащённое дыхание пятерых людей… Вот тело подопытного мелко задрожало – судороги. Несколько минут после этого он лежал недвижно, а открытые остановившиеся глаза всё больше западали в глазницах. Потом начались страшные изменения: кожа иссохла и пожелтела, ввалились скулы и живот под рубашкой, треснули рёбра и кости конечностей. Какая-то неведомая, невидимая сила страшно уродовала несчастного. Подобное Гектор видел давно: когда Селена Ингенс вкусила крови Избранного.

Учёные прилежно отмечали происходящее на фото– и кинопленке. Мира не отводила горящего, воспаленного взгляда от подопытного. Казалось, она жадно впитывает происходящее. Леди Вако выглядела одержимой. Скоро тело на столе, уменьшилось так, что ремни, прежде удерживавшие его, заболтались свободно. Опыт был окончен. Гектор выключил генератор. В тишине ещё минуту продолжала мяукать “мелодия Бездны”, но вот, кончился завод и у шкатулки…

– Опыт окончен, – объявил Эрик. Грусть была в его голосе: ведь группа искала совсем не это! Они мечтали создать могущественный детей Бездны, а вместо этого придумали ещё один оригинальный способ умерщвления!

Гектор подавил вздох разочарования и повернулся к доселе неприметному прибору у дальней стены. Самописец прибора чертил прямую, и смертный впился в тонкое остриё глазами.

“Давай же! Дёрнись!”

Самописец дрогнул и начертил зубец, через десять ударов сердца – ещё один. И ещё…

Это была его новая надежда. Излучение, усиленное “мелодией Бездны”, убивало живые существа, а не наделяло их могучим бессмертием… – да, это было величайшее разочарование команды! Они начали опыты на собаках, осмелились перейти и к людям и даже к carere morte, но итог был один: высохшая мумия. Учёные один за другим сдавались, но Гектор продолжал упорствовать. Не может быть, чтобы очередная авантюра закончилась так бесславно! Что-то они все упускают… Потому он и распорядился принести на последний эксперимент измерительный прибор с самописцем, хорошо себя зарекомендовавший в регистрировании излучений проклятия carere morte.

После смертного настал черёд юного дикаря-вампира. С carere morte неведомая сила расправлялась гораздо дольше, но итог был тем же. Гектор опять ждал колебаний самописца, и остриё прибора вновь дрогнуло, добавив ему надежды и веры в конечную победу.

– Прибор, которым мы регистрировали активность проклятия carere morte, отметил нечто интересное, – заявил он, когда после опытов вся компания собралась в соседнем подвальной бывшем прежде лабораторией прадеда Миры. И, заявив, передал ближайшему учёному запись самописца.

– Интересное? – встрепенулся Эрик и выхватил полоску бумаги у коллеги. – Да, любопытно. Прослеживается периодичность, как, как…

– Будто биение сердца. Я полагаю, мы были свидетелями не смерти двух подопытных. Они перешли в иную форму!

Повисло молчание. Возразить никто не осмелился, одна Мира прищурилась, потом, ничуть не стесняясь, громко захохотала – неприятный, режущий ухо смех старухи:

– Мой дорогой Гектор, разве это не одно и то же? Ах, я забыла! Ты же не веришь в бессмертие души…

– Вспомни Владыку Алитера, ставшего заложником Дара на долгие годы. Мы видели не уход души, но переход из одного состояния в другое, – упрямо повторил он.

– Гектор, прекрати это безумие, – обескуражено сказал один из учёных. – Все наши подопытные умерли. Умерли! Куда ушли их души – никому неведомо.

– Они здесь, близко. Купаются в силе Бездны.

– Это не проверить!

– Почему же, проверить это можно, и довольно просто, – Гектор тонко улыбнулся. – Лечь на тот стол, под лучи.

– Ты сошёл с ума!

– Я слышал это много раз, но до сих пор жив и сохранил ясный рассудок.

Он замолчал, откинувшись на спинку кресла, молчали и остальные. Гектор размышлял. Дорога, сделав хитрую длинную петлю, привела его к началу. Отказаться от тела и получить всё. Отринуть материальный мир, стать духом – когда-то он ужасался этой затее Дэви и не знал, как примерить её на себя! Сейчас он уже знал, каким должен быть следующий шаг.

“Я лягу следующим на тот стол! Проверить догадку можно только так…”

Эрик начал описывать ход эксперимента, стараясь выделять моменты, доказывающие несостоятельность предложения Гектора, но тот не слушал. Он достал из жилетного кармана часы и всмотрелся в своё отражение в их гладкой серебряной крышке. На Гектора смотрел старый человек, морщины избороздили лоб и щёки, кожа из смуглой стала землистой. Его дни на земле подходили к концу. Что дорожить таким телом? Пожалуй, Гектор был готов. Если он прав, он станет большим, чем человек, если нет – умрёт, но не будет вынужден признавать позорного поражения перед всеми этими людьми!

Скоро собрание окончилось и учёные разъехались. Гектор же занялся изучением записей о ходе эксперимента. Он ждал, что хозяйка поднимется из подвала в дом, но Мира осталась в лаборатории.

Гектор исподтишка наблюдал за госпожой Вако. Мира нервно подалась вперёд на скамье, облокотилась на колени и сплела пальцы, будто для молитвы. Но, судя по напряжённой складке между бровей, не молилась. Тяжёлы были её думы! И Гектор смотрел на неё, и опять терзался одной мыслью: сказать ли Мире о своих сомнениях по поводу “избранности” её сына?

Он подумал о том, что Донат может быть Избранным сразу же, как только услышал историю исцеления Миры. Но полной уверенности у него не было: став смертным, Гектор перестал видеть Дар.

Двенадцать лет назад, во время судьбоносной встречи с Мирой и Эриком, он нарочно настраивал молодого учёного на помощь себе. Одной краткой фразой в разговоре, которую Мира даже не заметила, он дал Эрику понять, что заинтересован в продолжении исследований проклятия carere morte. Но эти исследования требовали согласия Миры… Гектор надеялся, молодой охотник сообразит, что единственный способ получить это согласие – сказать, что Донат Избранный, если понадобится, соврать. Эрик так и сказал, даже привёл какие-то научные доводы, и Гектор не решился спросить его, соврал ли он, или в крови сына Миры действительно есть то, что несколько столетий называли Даром. Мира ещё несколько раз пыталась проверить это, но бдительный Гектор предупредил всех учёных своей группы, что ответ госпоже Вако может быть только один. Однажды Мира даже разыскала дикаря-вампира и тайком от всех проводила его в свой дом. Она так и не узнала, что этого дикаря к ней подослал Гектор, снабдив подробной инструкцией… Но ни учёных, ни дикаря он не стал спрашивать о результатах. Гектор не хотел разделять с ними тяжесть лжи. Пусть ответ на вопрос, действительно ли Избранный – Донат, навсегда останется тайной!

Вако самозабвенно занялась спасением очередного Избранного. Она забрала себе все рабочие записи иследований и занялась их изучением. Она отдала подвал своего дома под лабораторию, когда кардинцы выгнали их из дома Митто. Гектора и восхищало и страшило её упрямство. Что-то нездоровое сквозило теперь во всех её взглядах, жестах, словах. Мира выглядела и вела себя спокойно, холодно, но чувствовалось, что тонкие ниточки её нервов натянуты до предела. Пожалуй, Донат – последний Избранный, которого ей доводится защищать! Конец Миры Вако близок… -

Он с горечью ещё раз повторил это и опять взглянул на Миру. Женщина вздёрнула голову, будто почувствовав этот взвешивающий взгляд. Минуту они просто смотрели друг на друга. Оценивающе, недоверчиво. И она сильно постарела за эти годы – любовники состарились вместе, как он и хотел давным-давно, в другой смертной жизни…

– Пора тебе выполнить свою часть обязательств, Гектор, – хрипло сказала Мира.

– Каких обязательств?

– Теперь, когда ты узнал путь к искусственным вампирам, ты, наверное, пожелаешь уйти им. А ты мне ещё должен… Старейшего. Помнишь? Ты обещал, что поможешь мне разделаться с Первым вампиром. Чтобы ничто не угрожало моему Избранному.

– За двенадцать лет мы не создали искусственный Дар или кого-то, подобного Избранному.

– Ты сам говорил вначале: у нас есть оружие против Первого! Тот взрывчатый состав! Ещё излучение с “мелодией Бездны”, которым сегодня убили двоих…

– Не убили…

– Неважно! Удалили из этого мира. Если мы не можем возвратить Первому жизнь, давай убьём его! Пора закончить историю carere morte, Гектор. Нужно завершить то, что начали давно. В этой войне уже слишком много жертв, и они вопиют, требуют от нас победы над Бездной вампиров… Я предлагаю не безумие: в последние годы Эрик под моим руководством сформировал отряд из кардинцев, которому безбоязненно можно доверить наше новое оружие. Я поведу их на бой с Дэви, и мы заберём у Владыки Первого!

– Какое оружие ты им хочешь вручить? Что мы можем против силы Дэви?

– Наш взрывчатый состав! А от воздействия Дэви укроемся за защитным экраном.

– Он защищает только от излучения нашего же генератора, вампиры проходят его спокойно, это не Покров.

– А Эрик утверждает, что невидимое оружие, которое использует Дэви, той же природы, что и наше, и защитный экран его остановит или, по крайней мере, изменит настолько, что значительного вреда оно нам не причинит. И Покров я тоже возьму. За прошедшие со штурма годы он восстановился почти в полном объёме. Ну, что думаешь об этом, Гектор?