Текст книги "По когтю льва (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 37 страниц)

Хиаму было тяжело поддерживать крылатое обличье у такого большого существа. Едва внизу показались поля, Мирта снизилась и у самой земли вырвалась из крылатой тени, понеслась по меже. Лира благодарно прильнула к шее лошади, погладила.

– Так вот, что ты “добавил” Мирте, Хиам? – бешеная скачка, безумный полёт взволновали её, внутри всё пело от восторга. – Это так здорово, спасибо! Никогда не испытывала ничего подобн…

Лошадь вдруг споткнулась на ровной тропе и Лира, не удержавшись, соскользнула с неё и упала в высокую траву отдыхающего от посевов поля. Мирта повалилась на землю. От бешеной скорости остановиться сразу лошади не удалось, она перевернулась несколько раз, сломав ноги и шею. Её голова закинулась на спину, бока, и без того обожжённые утренним солнцем, были ободраны.

– Хиам! – Лира бросилась к Мирте, мгновенно всё поняв: там, в поместье Калькаров, охотникам удалось обездвижить хозяина зверей. Девушка упала на колени рядом с лошадью, со страхом заглянула в огромный тёмный глаз Мирты.

– Хиам…

Взгляд Мирты был живым, хотя глаза её были полны страха и боли. Больше страха, чем боли… Лире показалось, эти глаза бездонны и там, на том конце тоннеля – хозяин зверей. Вампир был обездвижен ударом кинжала в сердце. Охотники уже читали ритуал. Короткая ритуальная формула – и от Хиама Калькара останется горсть пыли, и Мирта истлеет на глазах Лиры. А душа хозяина зверей достанется Первому… – вспомнила она, и в девушке поднялась ярость: не отдам!

– Не поддавайся страху Хиам! – закричала она. – Слышишь? Не бойся охотников, и они отступят!

Но в глазах Мирты по-прежнему был лишь страх. Лира коротко выдохнула и прижалась щекой к голове вздрагивающей лошадки, обняла её.

– Хиам, я с тобой. Я не отдам тебя Бездне, слышишь? Не отдам, не отдам, – она приговаривала так, поглаживая короткую, мягкую шерсть Мирты, и та дрожала уже меньше. Из её глаз уходил страх. – Я с тобой, Хиам, я тебя не оставлю. Умоляю, не бойся…

Она успокаивала тридцатилетнего вампира, как успокаивают пораненного зверя, но её тихие мольбы действовали. Хиам успокаивался. Глаз Мирты озорно заблестел, и Лира успела улыбнуться хозяину зверей. В следующий миг огонёк в глубине глаз Мирты погас, резко, точно его потушили. Охотники, поняв, что их ритуал не действует, обезглавили вампира.

Лира долго ещё сидела у Мирты, временами заглядывала в её глаза и шептала Хиаму слова благодарности. Обезглавленный вампир всё ещё не мёртв полностью, может, он сейчас слышит её… Она говорила, что для него теперь нет ничего страшного, что от страха вампиров он избавлен. Очень скоро он уйдёт по дороге людей, к свету, а не во тьму пустоты. Пусть для carere morte этот путь мучителен: медленное сгорание тела на солнце или в воде Источника, – но это путь в настоящую вечность, доступную лишь смертным. Иногда девушка разражалась слезами, но тут же успокаивалась и даже улыбалась, помня, что Хиам всё ещё может её видеть.

Лишь когда вдали на дороге послышались голоса, Лира очнулась. Она вскочила, заметалась, не зная, куда бежать: к ней подходил отряд охотников с серебряными мечами и арбалетами. Наконец кинулась по меже назад – и её сейчас же накрыла охотничья сеть. Девушка упала ничком, кинулась раздирать сеть, но лишь сильнее запутывалась.

Охотники подходили, Лира различила их лица. Предводитель был ей знаком. Высокий светловолосый человек с благородными чертами лица. Молодой, не старше двадцати лет, но почему ей кажется, что они встречались очень давно? Будто бы во времена не последнего, а предпоследнего Бала Карды… Это же Винсент! Избранный, погибший на её глазах пятнадцать лет назад!

Винсент был потрясён видением непостаревшей рыжеволосой охотницы не меньше. С их губ одновременно сорвалось:

– Ты же мёртв!

– Ты же мертва!

Лиру приподняли и поставили на ноги. Две охотницы сняли с неё сеть. Та, что постарше, удивлённо приподняв бровь, осмотрела её странный наряд и неожиданно смилостивилась:

– Можешь взять мой плащ.

Ещё одна молоденькая дама остановилась у Мирты, опустилась на корточки. Лиру очень болезненно ударяли все её движения, выражение лица. Эта длинноволосая девушка также была ей знакома. И такой же болезненной, как память о давнем предательстве, была память о ней. Что-то, ещё хуже предательства. Она… Она как Лита!

Девушка коснулась головы лошади.

– Тварь хозяина зверей, – спокойно сказала она. – Жаль, что его убили, он мог бы исцелиться от проклятия.

“Избранная! – поняла Лира. Вот, почему эта девушка показалась ей так похожа на Литу Фабер!

– Лира Диос, что ты тут делаешь? – нарочито растягивая слова, спросил Винсент.

– Я… я…

– Пойдёшь с нами, – он холодно повернул Лиру спиной к себе и связал ей руки. – Дара, иди рядом.

– Да, – немолодая женщина, только что давшая Лире плащ, подхватила её под локоть. – Идём, Диос.

Лира обернулась и бросила последний взгляд на Мирту. Лошадь лежала неподвижно, нашедшее просвет в тучах солнце проедало ей бок. Но Дара упрямо тащила девушку за собой, и скоро Лира, пожалев её, подчинилась. Охотники шли туда, откуда Лира недавно бежала.

Под тенью леса охотникам встретилось несколько кукол-вампиров. Нападение carere morte было легко отражено даже без помощи Избранной. Ещё через час-полтора они добрались до дома Калькаров. К тому времени ветер окончательно разогнал тучи, и солнце жарило беспощадно. Тела поверженных кукол на заднем дворе были страшно обезображены его лучами. Меж человеческих тел кое-где чернели бесформенные мешки плоти поменьше – собаки Хиама.

Здесь были охотники. И некоторые лица были знакомы Лире. Так, она узнала Родерика Бовенса и с ужасом отвернулась от его проницательного взгляда, попыталась спрятаться за Дару Меренс, ведущую её. Не хватало только встречи с крёстной, Адорой Рете, чтобы Лира была окончательно раздавлена!

В холле дома Калькаров Винсент оставил отряд. Он отправился встречать кого-то на улицу. Лира едва стояла на ногах – они дрожали от усталости и напряжения, и Дара разрешила ей сесть в кресло. Но, не просидев и минуты, девушка вскочила. Два человека выносили из бальной залы обезглавленное тело вампира, и Лира узнала перстень с печаткой – гербом Калькаров на его руке, безвольно волочившейся по полу.

“Хиам, я вернулась. Вернулась… под тень”.

Третий охотник нёс голову вампира. Лире в глаза бросилось пятно белых волос, и она резко отвернулась. Хозяина зверей вынесли из дома на солнце и там оставили.

Лира постепенно справлялась с собой.

– Можно, я пойду туда? – попросила она Дару. – К нему?

– К кому? – сначала не поняла охотница, потом нахмурилась. – Он же мёртв.

– Ещё нет. Вы же знаете, мгновенная смерть carere morte возможна только от ритуала! Можно, я к нему подойду? Я обещала!

Лицо охотницы дрогнуло, и Лира поняла, что ошиблась прежде: эта охотница ещё довольно молода. Хоть и одевается, как старуха, ей вряд ли больше тридцати… Ничего не говоря, Дара вывела Лиру на задний двор, сама отошла в сторону, прислонилась к стене. Лира отыскала Хиама среди других вампиров и неловко опустилась на колени рядом с ним. Она всё-таки сумела перебороть себя и посмотреть в его светлые, почти прозрачные глаза.

– Я тебя провожу, – негромко сказала она.

Кожа вампира быстро обугливалась на солнце, кое-где уже засияли белые кости…

Всё было кончено к полудню. Дара опять завела Лиру в дом и теперь даже развязала ей руки. Девушка растирала затёкшие запястья, когда к главному входу подъехал небольшой закрытый экипаж. Оттуда вышла маленькая женщина в наглухо запахнутом плаще. Тень от капюшона скрывала её лицо, но Лире показалось, дама, кроме того, и в маске. Винсент помог ей спуститься из экипажа и провёл в дом. Дама, кажется, была слепа или шла с закрытыми глазами, потому что крепко вцеплялась в руку молодого человека. На ступенях лежало большое пятно света, и Винсент аккуратно обошёл его и обвёл даму. В холле женщина сняла капюшон и платок с лица. Лира мгновенно узнала её: Мира Вако.

– Солнце всё-таки осмелилось принять нашу сторону, – заметила вампирша и улыбнулась, показав острые клыки. – Хорошо, – её взгляд остановился на Лире. – Что?! Это же…

– Лира Диос, мы её нашли на дороге в полях, – похвастался Винсент.

Мира подошла ближе, девушка невольно отступила, и Дара Меренс придержала её за плечи.

– Жива! Я так и думала. Кто тебя спас тогда? Дэви?

Лира долго думала, говорить или нет, всё-таки сообщила, неприязненно:

– Макта.

– Что ж, поведаешь нам о Первом, – огорошить вампиршу не удалось, она думала совсем о другом. – Винсент, в вампирском доме должны быть клетки…

– Разумеется, они тут есть.

– Заприте её, – равнодушно сказала вампирша и больше на Лиру не смотрела. Она поднялась на лестницу и осторожно выглянула в окно, выходившее на теневую сторону дома. Лира знала, оттуда была видна прямая дорога к замку Дэви.

– Дом Калькаров взят, путь на север открыт, – резюмировала Мира. – Теперь мы пойдём на “Тень Стража”!

Глава 19

ПРИЗРАКИ

Странное строение стояло у подножия знаменитого Лысого холма – места казни carere morte Карды. Это был бревенчатый куб без окон, с одной дверью. Здесь привозимые тела вампиров разрубали на части, чтобы захоронить потом на холме, под палящим солнцем.

Сегодня сооружение стало приютом для группы вампиров. Все carere morte, не присягавшие Дэви и сомневающиеся в победе Владыки в войне с Орденом, стремились покинуть окрестности Карды. Эти успели удрать недалеко: должно быть, как и все, ожидали неделю дождей, и внезапно очистившееся на рассвете небо заставило их действовать, не думая. Перейти следующий холм – и они оказались бы в селении, где можно хорошо укрыться даже от Палача. Но они не успели. Здесь вампиры были беззащитны перед бывшим охотником.

Ульрик не стал входить в дом. Он только приоткрыл незапирающуюся дверь и осмотрел внутренность помещения. Вампиры спали прямо на земляном полу, топком от невысыхающей чёрной крови. Здесь было двое молодых мужчин и девушка, судя по экстравагантным нарядам – дикари.

Палач поступил просто: облил углы строения керосином, бидон с остатками горючей жидкости швырнул внутрь. Потом он подпер дверь бревном, найденным недалеко, у леса, и поджёг. Пламя вспыхнуло, почти ослепив его, но держалось плохо: брёвна разбухли от влаги за несколько дней дождей. Ульрик ждал у двери наготове, с мечом в руке…

Пламя всё-таки разгоралось. Вампиры проснулись, и дверь затрещала под их ударами. Но скоро они поняли, кто пришёл за ними, и удары в дверь прекратились. “Палач!” – в ужасе завыла вампирша. Больше carere morte не стремились выбраться из горящего здания: за порогом их ждала верная смерть.

Огонь проник внутрь. Громкий хлопок – взорвался бидон с керосином. Пламя бушевало теперь и снаружи, и внутри, и охваченные страхом дикари всё-таки ринулись из здания. Первым выскочил мужчина, его одежда была объята пламенем. Ульрик рубанул его мечом, и он упал – своим друзьям под ноги. Девушка обратилась чудовищем, взлетела – Ульрик послал в неё приготовленную стрелу, и крылатая тварь упала. Третий вампир был вооружён, но первый его удар приняла и отбросила защита охотника. Ульрик обезглавил этого carere morte и обернулся к вампирке. Та уже выдернула стрелу из плеча, правда, без наконечника, и бежала прочь. Безумный и безнадёжный бег: солнце встало. Ульрик хотел пустить вторую стрелу, но пожалел: серебряных наконечников у него осталось немного. Он ждал, что страх возобладает в дикарке, и солнце испепелит её мгновенно, как в ритуале, но девушка продолжала бежать. Она оказалась сильной, наверное, предводительница группы. Недаром её так защищал последний вампир! Скоро вампирша упала, и Палач подошёл к ней. Лицо, плечи, кисти рук девушки обуглились до костей. Она извивалась, пытаясь уползти.

Рубить голову он не стал: солнце сделает всё за него. Только вонзил деревянный кол ей в спину и забил поглубже в землю рукоятью меча, чтобы бессмертная не двигалась с места. Пестрое платье вампирки было видно издалека: словно клумба в центре поля. Красивая бабочка, умирающая на булавке…

Теперь Ульрик ловил вампиров за пределами Карды. Сам город принадлежал Ордену. Палач не оспаривал временную власть охотников, но не стремился им помочь. Предводительница-вампир всё ещё вызывала у него сильную ненависть. Он не верил в “хороших” carere morte и гадал: победив Дэви, не воссядет ли Вако на его троне? Если так, придётся ему вмешаться!

Он знал, что Дэви пустил туман чар над всем городом. Жители встречали столичных “чужаков” кулаками, были и случаи убийств. Но охотники каким-то образом сумели пробраться в Корону и закрепиться там. Ульрик злобно усмехался, когда вспоминал, какой дом приютил их. Дом Вако! Ни один охотник не ступил бы по доброй воле в это вампирское гнездо. Видимо, все они под чарами вампирши-хозяйки!

Упорный слух о то, что на стороне охотников – Избранная, он игнорировал. Ульрик предполагал, что это возможно, он помнил, что с последнего Бала Карды таинственным образом исчезла леди Габриель Риват, но предпочитал об этом не думать. Избранная! – при этом слове ему рисовался другой образ: прекрасная и печальная Лита, и он не хотел менять его ни на какой другой.

Потом настала пора дождей, наступление охотников откладывалось, и вампиры пользовались моментом, чтобы сбежать. Под властью Владыки осталось немного carere morte, но почти все – старейшие, сильнейшие. Те, которые не хотели, чтобы их уютный старый мир был разрушен.

А ростки разрушения были… Прибышие из Доны на помощь отрядам Миры люди развернули в Карде революционную агитацию. Сначала они не приживались – их поднимали на смех, чужды были подобные мысли степенным кардинцам. Но постепенно, играя на контрасте с понятиями зачарованной части города, “Гроздья Рябины” начали добиваться успеха. Ульрик предполагал, когда Дэви будет повержен, они легко заберут себе прежде зачарованную Владыкой часть города. Туман их чар был не слабее вампирского.

Строение под холмом горело, огонь перекинулся на траву, забираясь всё выше – сегодня Лысый холм воистину станет лысым! Созерцание пламени дарило Палачу покой. Ульрик ждал, когда провалится крыша дома и огненный столб взовьётся к небесам. Он не отступил назад, хотя на том месте, где он стоял, было жарковато. Только когда строение обрушилось, Ульрик ушёл к своему фургону. Где проходил Палач, оставался пепел. Выжженная земля. Словно пустота, поселившаяся в сердце, в мгновения ярости выплёскивалась в мир и пожирала его. Там, где проходил Палач, всё становилось чёрным, пустым отражением его выгоревшей души.

У кромки леса, где стоял его фургон, был какой-то человек. Он благодушно улыбался. Невысокий, плотный, в тёмной одежде. Единственный ярким пятном были его красные перчатки – он стоял, сложив руки на животе.

– Вы едете в Карду? – спросил человек. – Я тороплюсь к Калькарам, могу хорошо заплатить.

Ульрик недоверчиво оглядел его. Назвав известную вампирскую фамилию, он надеется на снисхождение Палача? Мужчина не прятался от солнца, как Высшие, и не испытывал затаённую боль от его лучей, как Низшие. Может быть, это смертный пособник вампиров?

Впрочем, это мог быть простой смертный. Ульрику пришло неожиданное воспоминание: укоряющее лицо Дамиана, и он, вовсе не собиравшийся возвращаться в Карду, машинально согласился:

– Я могу выступить добровольным извозчиком и бесплатно. Я как раз спешу на запад Короны.

Попутчик прятал глаза, и это немало раздражало Палача. Ничто он не ненавидел так, как тайны, пусть самые малые. Но мужчина отворачивался или опускал взгляд, когда Ульрик пытался посмотреть ему в глаза. Что он не желает показывать?

– Могу ли я спросить… – получив утвердительный кивок, Ульрик продолжил. – У вас дело к Калькарам?

– Да, – странный голос: звучный и в то же время с лёгкой хрипотцой, каким-то шелестом, будто от сухих листьев. Ульрик почему-то подумал: его попутчик гораздо старше, чем кажется. Ещё он вспомнил, что слышал этот голос прежде. На Балу Карды.

– Позвольте полюбопытствовать, к смертным или к бессмертным?

Мужчина усмехнулся шутке, но глаз опять не показал.

– В доме Калькаров сейчас заправляет бессмертный, – предупредил Ульрик.

– Я всегда нахожу того, кто мне нужен, – загадочно уверил попутчик.

Его руки покойно лежали на коленях. Ульрику неприятно бросалось в глаза красное пятно перчаток. Он силился вспомнить этого человека на Балу, свой разговор с ним, но в памяти только алело точно такое же кровавое пятно одеяния случайного собеседника. Этот странный мужчина, несомненно, любит красный!

Они проезжали мимо догорающего строения у подножия Лысого холма. Любопытный попутчик повернул голову налево, а, так как сел он справа от Ульрика, бывший охотник наконец-то смог увидеть его глаза. Но увидел мало: пламя отражалось в глазах мужчины, казалось, всю радужку со зрачком поглотили отблески огня.

– Я люблю огонь, как и вы, – объяснил попутчик.

Ульрик понемногу приходил в себя. Он уже понимал, что эта случайная – или давно запланированная незнакомцем?! – встреча стала для него шоком, и он на некоторое время утратил способность рассуждать. Он не спросил ни имени человека, ни цели его визита к Калькарам. Это было так необычно для всегда проницательного Палача!

Ещё вспомнил: ведь этот попутчик видел его с окровавленным мечом в руке, видел его арбалет, и даже не спросил, на кого охотник здесь охотится! Бойню у горящего здания ему помешал рассмотреть холм, но…

– Мне тоже случалось убивать вампиров, – немедленно поведал мужчина, будто прочитав его мысли.

– Охотник?

Он усмехнулся:

– Такой же, как и вы!

Несколько минут прошли в молчании. Они объехали Лысый холм. Широкая дорога впереди вела в Карду. Мужчина опять опустил глаза и, казалось, задремал.

– Мы прежде не могли встречаться? – спросил тогда Ульрик, решив зайти с другого края. Мужчина не поднял головы.

– Да, мы встречались на Девятнадцатом Балу Карды, – глухой, постаревший на столетия голос.

– Я силюсь припомнить…

– Не помните? Я тогда хотел вас убить.

– Шутите?

Ульрик нахмурился. Серьёзный тон мужчины свидетельствовал о том, что странный попутчик не шутит. Но как он мог забыть попытку убийства, угрозу собственной жизни? Впрочем, Бал Карды всегда являлся ему наборов разрозненных картинок, и за жуткой душевной болью, которые они несли, он почти не различал лиц и не слышал разговоров.

После нескольких минут напряжённых раздумий, кое-что ему удалось вспомнить. Взгляд! Чёрные-чёрные глаза, полные какой-то голодной ненавистью. Он был пронзён ими – двумя копьями, стоял мгновение, не в силах пошевелиться, а потом… Его спасли! Подбежала малышка-Лита и за руку увела прочь. Это было до объявления о её Избранности, до посвящения, даже до беседы с Лирой Диос…

– Я вспомнил. Вы не назвались ни тогда, ни сейчас, – несколько чопорно сказал Ульрик. – Кто вы? Ваше имя?

– Фонс, – прошелестел попутчик. – Но важно не то, кто я, важно то, кто вы…

– За что вы хотели меня убить? – Ульрик держал левую руку у перевязи с кинжалом, наготове, но руки попутчика всё так же спокойно лежали на коленях. В ответ на злой вопрос мужчина улыбнулся:

– Лучше спросите, почему не убил. Потому что понял: мы с вами очень похожи, Ульрик. Нас обоих ведёт ненависть. Месть. Боль. И у меня, и у вас украли самое дорогое: смысл существования.

– Смысл…

– Вы чувствуете себя живым, Ульрик?

Палач ухмыльнулся.

– Да, и меня, и вас лишили самой жизни. Осталась оболочка, полная ненавистью ко всему живущему… Смеющему веселиться, когда вы среди них ходите бесплотным призраком! Мы похожи, Ульрик, и мы друг другу поможем.

– За возвращением этого долга – долга мести вы торопитесь к Калькарам?

– Да! – он сказал это с таким нехорошим энтузиазмом, что у бывшего охотника ёкнуло сердце. Хищник, зверь… Кто он? Ульрик чувствовал: сидящий рядом с ним прячется под маской чар, но иногда истинная сущность всё-таки поднимается к поверхности. Это происходит в мгновения ярости, в мгновения боли…

Ульрик был абсолютно нечувствителен к вампирским чарам от рождения. Он не знал странного ощущения: “Тебя зачаровывают”… до этого момента. Странный попутчик, несомненно, обладал классическим умением carere morte и то, что сам Палач вдруг оказался под властью чужих чар, неприятно укололо бывшего охотника. Неужели защита, которую он считал нерушимой, всё-таки дала трещину? Наверное, утреннее убийство несчастной вампирки пробило брешь в ней…

Он думал достать кинжал, пригвоздить странного человека к стенке фургона, но не успел довести до конца даже намерение – его рука была остановлена попутчикам, едва коснулась рукояти кинжала.

– Не надо, – мягко, но убедительно сказал мужчина. – Нельзя убить лишённого жизни! – Он захохотал и вдруг взметнулся с сидения, взмахнул руками. Его окутала знакомая всем, встречавшимся с carere morte, крылатая тень, только не чёрная, а прозрачная, как воздух солнечного утра, и пронизанная золотыми лучами. И вампир исчез, надев этот плащ-невидимку. Стал призраком.

Фургон тряхнуло, заскрипели, разгибаясь, рессоры – повозка полегчала на одного пассажира. Невидимый вампир удалялся, и Ульрик закричал от бессильной злости. Лишь один раз золотыми всполохами мелькнула крылатая тень – далеко впереди, на западной границе Сальтуса.

Ульрик ожесточённо хлестнул лошадь. В погоню!

Он не задумывался, что за странный carere morte, путешествующий светлым днём, сумел пройти сильнейшую защиту охотника, зачаровать неподвластного чарам, наконец, распахнуть прозрачные крылья. Он не гадал, кто это был. Он не предполагал, кто может скрываться под именем “Фонс”. Да пусть хоть сам Владыка: он сумел посмеяться над Палачом и должен быть убит! Он вновь отдался своей ненависти, мести, вновь стал стрелой, выпущенной из тугого лука в известного врага. Призрак гнался за призраком.

Ульрик пытался хотя бы взглядом поймать странную прозрачную тварь впереди. Уверенный, что вампир следует в дом Калькаров, он искал призрака в правой стороне небосвода, под которой расположилась Корона. И два раза Ульрику показалось, что он увидел крылья странного carere morte, позлащённые лучами солнца. Они сверкали тонкими спицами и пропадали.

Быстро проносились пустые улицы западного района… Люди поумнее давно покинули Карду, а наивные и подвластные чужим чарам остались и сражались на одной из двух сторон за власть над цитаделью вампиров. Опустевший Сальтус свидетельствовал сейчас о том, что сражения переместились на север – северо-восток – ближе к “Тени Стража”. Но Ульрик едва обратил внимание на это. Его волновала только призрачная цель впереди.

Он благоразумно встал за квартал до дома Калькаров, спрятал фургон за разросшимся садом у какого-то богатого, но оставленного хозяевами дома. В сумерках Палач пешком, налегке, с одним мечом пошёл в старинное логово вампиров.

Дом Калькаров не пустовал и хорошо охранялся. Ульрик отметил три круга кукол. Все они принадлежали одному кукловоду, и взгляд марионеток показался бывшему охотнику странно знакомым.

“Опять какой-то образ с Бала. И опять – не прочитать точно. Что за наваждение!”

Кукловод был или молод, или очень голоден, или же он просто устал. Его внимание было рассеяно, охотник легко прошёл все три круга защиты. Впрочем, ему показалось, одна кукла заметила его, но, скользнув рассеянным взглядом по мечу, пропустила. Подойдя к подъездной аллее, Ульрик понял, почему: двор дома был полон людей, и многие здесь были с оружием, как у него. Его даже посетила мысль: уж не отряду ли Миры принадлежит теперь старинное вампирское гнездо? Но тут же Ульрик вспомнил, что на стороне Дэви также много смертных, а, поскольку сражаются они против кукол Миры, то вооружены как охотники. Дом мог принадлежать и сторонникам Миры, и сторонникам Дэви. Это нужно ещё проверить!

Ульрик вертел головой, смотрел то в стремительно темнеющее небо, то на аллеи с людьми. Он искал знакомую прозрачную крылатую тень, ждал, когда она на мгновение исказит небо над крышей дома… но странный carere morte не являлся.

Мимо прошла пара: юноша и девушка. У обоих была амуниция охотников, но парень заметил: “Как ни ночь, так ты расцветаешь, Марсия!”, и его темноволосая спутница заливисто засмеялась, показав длинные острые клыки.

“Вампирша! Значит, всё-таки это логово Дэви…”

Охотник хотел было отступить, вернуться за первый круг обороны, пока чужака не заметили, но из дома вывели человека, девушку, и он вздрогнул и замер на месте, как пригвождённый в области сердца. Девушка была высока, простое платье подчёркивало стройную фигуру. У неё была бледная кожа и зелёные глаза ведьмы. Знакомые глаза!

Это была Лира Диос. Не призрак, не дух, не сон. Его проклятие во плоти. Живая, здоровая, втайне снова смеющаяся над ним – ему казалось, он видит в уголках её губ эту притаившуюся презрительную улыбку.

Он не вскрикнул, лишь сжал кулаки до боли, удивляясь, как вмятины его пальцев не остаются на железной рукояти меча. Незнакомый мужчина провёл Лиру недалеко от него. Девушка шла, опустив голову. Её завели в пристройку, откуда был ход в подвал дома. Палач заметил: руки Лиры были связаны за спиной.

Забыв о скрытности, он рванулся вперёд, едва не выскочил из тёмного сада на освещённую аллею, но вовремя опомнился. Лира Диос скрылась в недрах старинного поместья, а вокруг становилось уже опасно людно. Carere morte-призрак так и не появился. Пора уходить!

Ульрик возвратился к своему фургону и, недолго поразмыслив, направил лошадь к холмам Сальтуса. Он вновь выехал за город и здесь на заброшенном поле разжёг костёр.

Он вглядывался в пламя, несмотря на боль в глазах. Рыжее-рыжее, как волосы той, что должна быть мертва, но жива. Жива, и вновь мучает его! Воспоминание о её холодных зелёных глазах вновь швыряет его в бездну! И он, призрак, дух ненависти, вспоминает, что жив. Вспоминает, что ему больно. Вспоминает… и возвращается к себе прежнему: глупому щенку, поддавшемуся обольстительнице, а та, его проклятие, опять смеётся над ним! Она, его проклятие, жива! Жива… Но как?

“Она нарушила приказ Владыки на Балу, впала в немилость и теперь пленница вампиров, их живой донор”, – эта мысль пришла в голову, едва он увидел связанные руки Лиры. Тогда… его безумный бросок за ней был желанием… освободить?

Ульрик помотал головой и усмехнулся:

“Может, и неживая. Может, это лишь кукла Лиры Диос?”

Этот вопрос молил об ответе. И Ульрик постановил: вернуться в дом перед рассветом и проверить. О, пусть это окажется кукла! Тогда он легко снесёт ей голову, избавит частицу её душонки, томящуюся в теле, от страданий, и себе вернёт покой. Но если не кукла? Если она живая? -

Палач чувствовал глухие, болезненные удары своего сердца. Увы, даже его, призрака, тревожит это волшебное слово: жизнь!

Что он сделает, когда вновь увидит Лиру Диос, и она окажется не куклой – живой? Убьёт? Уведёт с собой? – на эти вопросы он не узнает ответа, пока не увидит её, свою любовь, своё проклятие…

Ульрик достал меч и начал его точить. Монотонная работа успокаивала. Он представлял, как через несколько часов снесёт этим мечом головы carere morte и их пособников, затаившихся в доме Калькаров, – и успокаивался. Его уже не занимали болезненные думы о Лире, он вновь стал духом ненависти, духом мести.

Палач не испугался, когда призрак Лиры Диос встал перед ним в пламени костра. Он обрадовался – но не встрече, а тому, что его сердце больше не вопит от боли. Сердце Палача было холодно и мертво.

Лира была не такая, какой Ульрик увидел её у дома Калькаров. Она была видением далекого Бала – в костюме шута и с улыбкой убийцы.

– Я не виновата! – снова молила она, простирая к нему руки. – Я была не в себе. Под чарами. Ты ведь знаешь, что такое чары?!

– Уйди, – кратко сказал Палач.

“Длинное, ровное движение точильного камня по режущей кромке оружия… Нет, не думай, Ульрик, не запоминай её мольбы, Ульрик, она лжёт, лжёт, лгала всегда и всегда будет лгать, не поддавайся!”

– Я не лгала тебе, Ульрик.

– Уходи!

– Прошу тебя, прости меня!

“Новое длинное, ровное движение, скользящий долгий звук… Не слушай её, Ульрик, она не раскаивается, это всё притворство, посмотри: вечная презрительная улыбка таится в уголках её губ, не слушай её, не прощай её!” -

– Проси прощения у Господа!

Нет, ей не удалось пробудить в нём жалость. Проснулась злость, и призрак исчез, печально и беззвучно. Ульрик больше не подкидывал дрова в костёр, и скоро он прогорел. Тогда Палач поднялся и направился к своему фургону.

В небе, посветлевшем перед рассветом, то тут, то там проносились быстрые крылатые тени. Их движения были нервными, но точными. Карда была тиха неестественно, тиха, как руины старого города за Пустошью, словно сама стала такими же руинами. Охотники и вампиры готовились к последней, решающей битве. В этот полдень солнце осветит новый мир, без вампиров Дэви, сияющей короной оно увенчает головы победителей. Палач же был готов продолжить свою тихую, жестокую охоту. Ульрик надел защищающий от пуль корсет, запасся стрелами и кинжалами, заткнул за пояс два револьвера. Привычная маска на лицо и плащ с большим оплечьем. Скоро он отправился к дому Калькаров.

Глава 20

БОГИ CARERE MORTE

Внезапная тишина, наступившая вслед за отходом армии, оглушила дом Вако. Непросто было поверить в долгожданное избавление от орды смертных, врагов carere morte! Дом так и стоял притихший, с запертыми дверями, затворёнными окнами, по-прежнему заключённый в кокон Покрова, боясь поверить в свою свободу. И, когда старая хозяйка прошла в холл, он потянулся к ней, холодной, привычной, любимой вампирше. Блеснуло зеркало в холле: воспрянувший дом открыл свой единственный глаз – хитрый и мудрый.

Мира прошла в свою комнату. Вампирша несла по виду тяжёлую сумку. Она поставила её на столик, и бутыли стабилизированной крови в сумке звякнули. Мира методично выставила все ёмкости с кровью на столик, машинально проверила свой серебряный ошейник и, поддавшись вспышке злости, швырнула пустую сумку в угол.

“Мне наплевать, что ты обо мне думаешь!” – громко заявила она какому-то призраку в темноте.

Не дождавшись ответа, Мира легла на кровать, глубоко вздохнула и закрыла глаза. Финальная часть кардинской кампании началась.

Миг – и она отпустила реальность, в которой пластом лежала на кровати в старом доме Вако. Расколовшаяся на три десятка осколков, она летела по трём десяткам направлений. Хозяйка-паучиха притаилась в центре своей паутины, и, касаясь тонкими чувствительными лапками всех её волосков, мириадами глазок-бусинок следила за всем огромным пространством сети.

…Несколько её кукол сопровождали отряд Николаса, шедший берегом Стигия к месту выхода подземной речки на поверхность. Эти земли были территорией вампиров Дэви, и отряд встретил яростное сопротивление нескольких старейших и их кукол. Охотники лишились двоих, но продолжали наступать. Дэви стягивал силы в пещеру, чтобы дать окончательный бой наглым смертным у входа, но, едва отряд встал у начала надземной части речушки, Мира скомандовала: