Текст книги "По когтю льва (СИ)"

Автор книги: Ирина Якимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 37 страниц)

Охотник криво усмехнулся и рассыпался в руках марионетки Владыки – песком сквозь пальцы…

“Сон”, – подумал Дэви, но ощущения нереальности происходящего не испытал. Если он и грезил, то пока бессилен был очнуться от грёз. Он стоял у ступеней старого входа под защитой невидимого кристалла, но связи Бездны в нём слабели с каждым мгновением. Куклы окружили Владыку, защищая, а охотники-призраки подходили со всех сторон. Их мечи засверкали молниями… Дэви попробовал было задушить их мягкой, но тяжёлой тьмой, как в “Тени Стража”, но понял, что на это упражнение уже не хватит сил. Тогда он подхватил невидимый меч и им успел рассечь двоих подходящих. Эти призраки рассыпались прахом как первый, но остальные продолжали сражаться. Скоро на защите Владыки не осталось никого.

В руинах здания также продолжалась битва. В стенах родной цитадели охотники сражались успешнее, к тому же у них был предводитель. Это был высокий мужчина без платка на лице и серого плаща, в одной рубашке с расстёнутым жилетом сверху, и брюках. Вооружённый мечом и арбалетом, он чаще пускал в ход меч. Его движения были уверены, быстры, точны, но он не стремился провести удар изящно. Охотник обезглавил трёх кукол Дэви, прежде чем они разглядели его лицо, потом метнулся к старому входу, здесь рассёк надвое последнюю из новоприбывших, и, теперь открыто поглядев в лицо Владыки, стоявшего на ступенях ниже, усмехнулся.

Ужас и неверие… Дэви с головой погрузился в них лишь на мгновение, но за этот миг его защитный кристалл пошёл трещинами – и вот уже невидимыми руинами он лежал у ног вампира. Клинок в руках расточился. Сосредоточиться вновь Дэви так и не смог. Бледный, как все эти призраки, предводитель охотников был хорошо знаком Владыке.

Глава Ордена, убитый в Академии полтора года назад…

Карл Хортор спустился по ступеням к Дэви, окружённому толпой охотников-призраков. Тёмные с проседью волосы были растрёпаны, черные, как у Владыки вампиров, глаза глядели весело, насмешливо, и для призрака непозволительно живо. Охотник остановился в шаге от вампира – и оказался немного выше Владыки ростом. А Дэви всё силился понять, что это: морок, чары… великолепно сделанная кукла? Но верные мысли тонули в его ужасе и неверии. Сон не кончался.

– Это моя Академия, Дэви! – возгласил глава Ордена. – Здесь осталось моё сердце…

Дэви механически опустил взгляд, ища страшную разверстую рану на теле охотника, через которую было извлечено его сердце после достопамятной битвы, – и не нашёл. А тёмные глаза Карла вдруг в мгновение опустели, и вновь все чувства, мысли вампира застыли куском льда: он узнал в этих новых глазах отражение своих собственных.

– А где твоё сердце, Владыка бессмертных? – прошептал охотник.

Кончик его меча вонзился в грудь Владыки, но далеко не прошёл. Дэви почувствовал жжение серебра. Острие меча касалось стенки его заходящегося в испуганном стуке сердца.

– О, оно на месте… Остриё слышит его стук! – глухим чужим голосом констатировал охотник, и Дэви наконец сумел взять себя в руки. Невидимый клинок вновь легко встал в его правую руку, и он одним взмахом снёс головы нескольким призракам-охотникам. Их предводитель ушёл в сторону от удара, молча отступил и скрылся в чёрном провале входа. Дэви огляделся. Призраков вокруг больше не было. От недавней битвы осталось несколько стрел на тротуаре, со сплющенными, тускло блестящими наконечниками.

Дэви поднялся по ступеням и прошел на первый этаж Академии. Здесь на полу среди хлама лежали его изрубленые куклы, но охотники-призраки растворились без следа. Доказательством того, что краткая жестокая битва была не сном, служила также жгучая боль в груди, там, где плоть вампира разрезало серебро меча.

Вампир остановился у прохода к арсеналу Ордена. Лестница вниз, стены, потолок были черны от копоти. Охотники, сражаясь с зачарованой толпой, подожгли этот путь, – зачем-то вспомнил он.

Он был странно отстранен от реальности, и если б не рана у самого сердца, верил бы, что спит. …Может быть, то Макта насылает ему видения? Может быть, он ударил себя кинжалом сам, то был не клинок охотника?

Как бы то ни было, он начал спускаться к арсеналу: этот огромный подземный зал был идеальным местом для тайника. Но скоро вновь остановился: там, в конце лестницы, на самом дне темной бездны, кто-то таился. Ощущения жизни от невидимки не шло, было противоположное ему ощущение древнего, бесмертного вместилища частицы Бездны. Похоже, арсенал Ордена стал прибежищем какого-то старейшего.

– Напрасно ты затеял это, Дэви, – сказал знакомый голос из гораздо более далекого, чем штурм Академии, прошлого. Вампир вскинул голову, прислушиваясь. Видя замешательство Владыки, невидимка захохотал – надменно и равнодушно.

– Мне знаком твой голос. Ты прежде служил мне? – со всей возможной властностью спросил Дэви. Невидимка снова захохотал.

– Ты прежде служил мне! – повторил он за Владыкой, но утвердительно.

…Возможно, умалишеный вампир? После явления истинной силы Дара, безумцы стали нередки среди старейших…

– Это убежище тебе придется оставить, – спокойно сказал Дэви. – Ты можешь присоединиться к моей свите. Твое имя?

– Улисс… – прошелестел вампир. Звук был похож на тот, с каким серебряное лезвие достают из ножен. Дэви оглянулся, но сверкания металла во тьме не различил. Охотники-призраки не возвращались.

– …А ты помнишь, кому служил, Владыка вампиров?

– Не думай, что лучше меня слышишь волю Бездны, бессмертный, – Дэви шагнул с последней ступеньки лестницы и оступился, так что чуть не упал. Невидимка опять засмеялся, и сейчас этот смех вызвал в памяти Владыка образ лица смеющегося: полнокровный румяный человек с холодными светлыми глазами и жестким ежиком седых волос.

– Я не веду речь о Бездне, Дэви! Не нам, господам бессмертных, рассуждать о Ней, это удел мудрецов. Помнишь ли ты, кому служил, Александр, до того, как тебя объявили Владыкой вампиров?

– Владыке Алитеру, – с машинальной почтительностью сказал вампир и замолчал надолго. Нет, не может быть, чтобы во тьме заброшеного арсенала таился сам Улисс Алитер, первый Владыка вампиров! Дэви видел, во что превратилось его тело после инициации Избранного, он видел, как другой Избранный двести лет спустя уничтожил его дух, нареченный проклятием Дара…

– Напрасно ты затеял это, Дэви! – снова повторил невидимый Алитер. – Не трогай Макту, как не трогал его я. Твоя сила мала против Бога вампиров. Твоя сила мала даже против юного несмышленыша Вако…

– Дэви ощупью погладил нити Бездны, протянутые в пустоте мира, и уверенно улыбнулся темноте арсенала.

– Я и сам бог вампиров, – ровно сказал он невидимке. – И других божеств не потерплю.

– Нельзя идти по двум дорогам одновременно, Дэви! Ты или Бог, или Владыка вампиров. Бог не властен над телами своих рабов, Владыка не властен над душами. Ты же пытаешься удержать в руках все – и все упустишь. Как песок сквозь пальцы – все утечет… – голос приближался – Алитер шел к нему. Дэви приготовился и ударил вперед во тьму широким лезвием косы.

– Никто не смеет дразнить меня! – проревел он. – Алитер мертв, как и Хортор! Кто ты, подражатель? Покажись!

Темнота захохотала, зашелестела, как мягкие крылья carere morte. Мимо Владыки пронёсся ледяной чёрный метеор. Невидимка в крылатом обличье торопился к входу, и Дэви метнулся за ним. На последних ступенях Владыка догнал беглеца, кончиками пальцев ухватил край чудовищного обличия, дернул – и вампир вывалился из тени, кубарем покатился куда-то в коридор.

… Попался!

Уже обретя неприступный надменный вид, Дэви ровным шагом вышел в коридор. Подражатель-невидимка поднялся и тушевался теперь в тени у полуобвалившйся стены. Судя по небольшому росту, изящным очертания фигуры – женщина.

– Либитина! – свистящим злым шепотом заметил Дэви. – Значит, выжила все-таки после большой охоты Ордена! Как же я сразу не узнал твою манеру…

Женщина сухо рассмеялась и шагнула к Владыке, в полосу лунного света. Некрасивое худое немолодое лицо было почти закрыто длинными темными волосами, занавесью спускающимися ниже пояса. Крючковатый нос ведьмы, тонкие, брезгливо поджатые губы… Но тело под длинным, непристойно обрисовывающим фигуру платьем не было старым и уродливым. Оно было прекрасно: холеная белая кожа, тонкая талия, высокая грудь, округлые, соблазнительные бедра.

Вампирша скользнула к Владыке, сухие холодные руки обняли его шею, сухие холодные губы коснулись его щеки.

– Давно не виделись, Александр, – кривая усмешка сделала лицо Регины Вако еще более некрасивым.

– Ты умерла…

– А ты видел мою смерть? Ты тогда трусливо сбежал из Карды… Неужели ты поверил сплетням смертных, Дэви?

Он хотел ухватить ее за плечи, запястья, оторвать от себя, но женщина не давалась. Юркая, как змея, она обвилась вокруг него, поглаживала, покусывала, оставляя на коже тонкие ровные царапины от острых клыков. Тело Дэви поневоле вспоминало эти холодные ласки. Ее кожа всегда оставалась ледяной, даже ночь бурной любви не будила ее сердце. Холодна, равнодушна, прекрасна… как сама Бездна.

– Регина… Что тебе нужно, глашатай Бездны? – сдался он.

– Лишь слово, Дэви. Одно слово: что тебе дороже всего на свете? – прошептала та ему в ухо. – Ты говорил Мне наедине, что любишь одну Меня… Но теперь Я ревную, Владыка вампиров! Где твое сердце, Дэви? С Бездной ли оно… или его жжет еще огонек вечности смертных, вновь найденный в доме Вако?

Он сделал вид, что поддался ласкам, а сам осторожно коснулся ее волос и резким движением отбросил их назад. Открывшееся его взору лицо не было лицом Регины. Похожая, но иная женщина, хотя тело – он мог бы поклясться в этом – было тем самым. Та же винного цвета родинка над левой грудью, те же шрамы от двух серебряных стрел пониже правой ключицы…

Владыка резко оттолкнул женщину. Вампирша ударилась о противоположную стену и зашипела от злости.

– Либитина! – его голос звенел от ярости. – Что за тварь ты мне подсунула?! Чужая голова на теле Регины? А другие?!

– Сам догадайся, – раздался мужской голос. От стены у арсенала отделилась еще одна тень: худощавый мужчина с длинными, преждевременно поседевшими волосами. – Только твоей краткой вечности не хватит, чтобы разгадать все мои загадки, Александр.

Регина Вако обратилась крылатым чудовищем и улетела. Дэви провел по лицу ладонью, снимая остатки паутины чар.

– Что за спектакль ты для меня поставил, Нефандус? Не вижу морали…

Седовласый мужчина улыбнулся:

– Это было не последнее действие “Трагедии Владыки Дэви”. Нет пока морали, но есть вопрос: что ты выберешь? Единожды ты предавал и Бездну, и свою человеческую сущность. На предательство которой из двух своих половин решишься вновь?

Он хохотнул голосом Алитера и взмахнул руками, расправляя крылья. Быстро взлетел. Невидимое копье Владыки вонзилось в стену, где только что стоял посланник великого Кукловода севера.

Глава 30

АРДЕНСЫ

Грядущий день обещал быть пасмурным и тёплым. Солнце с утра укрылось за пеленой туч, но грело хорошо, земля не мёрзла под тёплым одеялом облаков. В воздухе пахло дождём. Давид с наслаждением глубоко вдохнул и в который раз убедился: после падения “Тени Стража” воздух в Карде перестал пахнуть кровью.

Его последний день в Карде, – он тихо проговорил это себе, ожидая, что почувствует грусть, может быть, страх. Но не было ни того, ни другого. Только светлая радость и странное желание запомнить этот день и эту незнакомую, не пахнущую кровью, лишённую теней Карду. Запомнить каждую мельчайшую деталь того, что доступно его взору. Унести воспоминание о тёплой, умиротворённой Карде в Дону, туда, в тот день и час, когда закончится история Арденсов.

Перед охотником был дом Вако, заново выкрашенный белой краской и помолодевший на полсотни лет. Белые деревья казались спустившимися с неба облачками, только на одном, разрушая цветущую гармонию весны, нахохлилась большая чёрная птица. Дорожки в саду были усыпаны яблоневыми лепестками, и садовник не сметал их. Давид уже знал: потому что хозяйка дома любит этот майский ароматный снег. Она сама гуляла где-то здесь же: в сад были вынесены столик и кресла для отдыха, на столике лежала раскрытая книга.

Скоро он увидел Миру. Она гуляла со своим малышом и в сопровождении Дары и Кристины. Вся компания вышла из-за дома. Мира приветливо махнула рукой, и охотник поспешил к ним.

– Добрый день, Мира, – Давид не сдержал улыбки: всё ещё красива была немолодая мать с ребёнком на руках, идущая к нему по усыпанной белыми лепестками дорожке. Старость не изуродовала её, и искрящиеся глаза были молодыми. Мира была в платье глубокого синего цвета, очень ей шедшем, малыш был одет в наряд из той же ткани.

Донат узнал гостя, заулыбался ему, протянул руки. Он одарял смешной беззубой улыбкой всех мужчин в Ордене, причём безошибочно отличал их от смертных, не связанных клятвой охотника. Ребёнок тянулся к ним, должно быть, ища меж ними отца. Давид с серьёзным выражением лица пожал малышу руку и перешёл к делу:

– Снадобье, избавляющее Арденсов от метки, готово, Мира.

Она вскинула на него глаза, глубоко-синие озёра. Прозрачные и тревожные – в таких легко утонуть:

– Уже? Так скоро? Я ждала, что это будет следующей весной.

– Нет, я имел в виду эту. Мира… – он запнулся на мгновение.

– Да?

– Я сегодня же отправляюсь в Дону. Со снадобьем. И я уже сообщил это Его Величеству… И остальным. На дегустацию моего варева… – он позволил себе тонкую улыбку, – …соберутся все Арденсы. Все, – он ещё раз подчеркнул это слово.

Глаза Миры расширились. Почувствовав волнение мамы, забеспокоился Донат, и Мира передала сына Даре. Она взяла Давида за руку, ладонь бывшей вампирши была горяча:

– Постой. Ты хочешь сказать… Уже очень скоро метка Арденсов исчезнет?

– Возможно. И полагаю, Макта, а заодно с ним все оставшиеся carere morte, резко утратят в силе.

– Ты думаешь?

– Я полагаю, наша метка – это та нить, за которую держится Макта. Это топливо для его ненависти. Исчезнет метка, и пламя её угаснет.

Мира нерешительно улыбнулась, но скоро опять нахмурилась:

– А снадобье получилось? Ты проверял это?

– Проверю, когда все Арденсы соберутся в Ратуше в назначенный мною час. Раньше нельзя. Без особой ритуальной формулы снадобье не подействует, а чтобы читать её нужен определённый настрой. Я надеюсь, когда мы соберёмся, мне удастся его достигнуть. Не беспокойся, на случай неудачи у меня есть запасной план.

– Собрать всех Арденсов в одном месте? Опасный план! Если Дэви узнает об этом…

– Не успеет. Владыка, если он ещё жив, отдыхает от своего хода.

Оба помрачнели. Да, свой ход Дэви сделал. Случилось то, что предсказывала Мира! Владыка вампиров отыскал Макту и бился с ним на Пустоши. Свитеделей этой битвы не было, но её отголоски слышали все жители Вастуса. Кто вышел из неё победителем? Охотники склонялись, что победитель скоро объявится, и во всём блеске славы и силы…

– Медлить нельзя, Мира. Если Дэви победил Макту, его следующими целями неизбежно будут Арденсы и голос Бездны!

– Вот только, если твоё снадобье не сработает…

– Я же сказал: у меня есть запасной план, – лицо Давида стало жёстким, но он постарался говорить мягко, успокаивающе. – Что бы ни произошло со снадобьем, Арденсы прекратят существование. Я обещаю тебе это, Мира.

Мира ничего не сказала, но охнула Дара, слышавшая их разговор.

– “Прекратят существование” – что это значит? – спросила Кристина. – Это в каком же смысле… Это неудачная шутка, Давид?

– Шутка? Увы, нет, юная леди! В самом что ни на есть единственном, прямом смысле. На встречу с Арденсами, кроме снадобья, я захвачу также бомбу. И друзья Винсента из “Гроздьев” обещали мне помощь на случай, если кто-то всё же останется жив.

Мира подняла руку к горлу, будто почувствовала на шее удавку.

– Так скоро, Давид! – хрипло проговорила она. – Я знала, что это будет, но не ждала, что это будет так скоро.

Она замолчала, но Давид знал, она ещё не сказала последнего слова. Рот Кристины удивлённо приоткрылся:

– Какой страшный исход для Арденсов! А ты, ты сам?

– Я тоже Арденс.

Девушка протестующее затрясла головой:

– Но ведь может же снадобье подействовать! И тогда все останутся живы… Так ведь?

Давид покачал головой:

– Думаю, бомба будет взорвана в любом случае. Проконтролировать, все ли Арденсы избавились от метки, непросто.

Разговор был закончен. Охотник повернулся, чтобы уйти, но опять ощутил в своей руке горячую ладонь Миры.

– Давид…

Он обернулся – и опять подивился, как глубоки озёра её глаз.

– Давид, я вижу, тебе нравится мой сад. Так останься. Подремли тут, в кресле… А я скажу, чтобы приготовили обед.

И он остался. Сад, и правда, был чудный. От малейшего дуновения ветра осыпались белые лепестки с яблонь-невест, распространяя дурманящий аромат весны. Давид откинулся на спинку кресла. Он любовался танцем белых конфетти и старался не предаваться пустым размышлениям.

К чему они теперь? Всё решено. Давид шёл к этому решению долгие годы. Он видел множество смертей, видел крах и возрождение надежды и всё больше укреплялся в нём. Сначала он цеплялся за старые представления о Земле Страха, о том, кто должен править ею. Он торговался: убрать Арденсов, но оставить Асседи на троне. Потом он разуверился и в Асседи. Казавшийся кощунственным план по избавлению мира от Арденсов, а Земли Страха от владычества Асседи, постепенно начал представляться охотнику, как единственно верный.

Смерти Давид не боялся. Небытие перестало страшить охотника после смерти брата. Даниеля больше нет – это было плохо. Это было больно… Но её величество Смерть с этого времени для него перестала быть загадочной, непостижимой, а, значит, исчез и страх перед ней.

И сейчас он наслаждался покоем. Последний, очень короткий отрезок пути был ясным. Никакие тревоги, страхи, сомнения не затемняли его. Только б суметь запечатлеть в памяти этот последний день покоя в мельчайших деталях, чтобы не забыть его и в вечности! Чтобы его вечность была полна им…

Он не заметил, как задремал. И проснулся оттого, что солнце жгло левую щёку. Ворон, так и не улетевший, насмешливо каркнул где-то над ним. Давид прикрыл глаза козырьком ладони и поглядел наверх, на деревья, за которыми плавился в небе жёлтый диск. Солнце чуть сместилось.

– Прошёл час, – сообщила Мира, и Давид повернулся к ней. Бывшая вампирша отдыхала в кресле рядом, Донат спал в коляске.

– Час! – он всё-таки глянул на карманные часы и окончательно проснулся. – Даже немного больше…

– Ничего. Останешься на обед?

– Простите, леди Вако, но мне пора. Скоро мой поезд.

– О, – она не удержалась от вздоха. – Как же я не хочу тебя отпускать, Давид!

Он поймал её взгляд и долго не отводил глаз.

– Мы же готовились к этому… Мы знали, что так будет.

– Да, – Мира грустно улыбнулась. – Ненавижу провожать людей… на смерть! Постарайся вернуться, Гесси.

– Я постараюсь. Надежда на благополучный исход для Арденсов – есть.

– Твоя вера в лучшее внушает уверенность и мне. Не хочу… – она не договорила… -

“…Тебя терять?”

Бездумно Мира подалась вперёд, к нему, а её рука на столе нашла его руку. Но на ласку, даже краткую, женщина не решилась. Испугавшись напряжённого молчания долгого как вечность мгновения, когда их руки соприкасались, она отдёрнула свою, и отвернулась, склонив голову и кусая губы.

– Какой светлой стала Карда, – тогда буднично сказал Давид. Он закрыл глаза и блаженно улыбнулся. – Даже, если завтра – смерть… Сегодня отличный день, чтобы жить.

– Каждый день отличный.

– Слова бывшей вампирки. -

Они засмеялись, и Давид поднялся. Да, лучше всего уйти сейчас, пока вокруг всё звенит отголосками смеха, а не рыданий.

– Прощайте, госпожа Вако.

– Тот, кому я говорила “до встречи”, теперь ждёт меня в лучшем мире, – она помолчала. – Так что… я ничего не скажу, Давид. Пусть будет, как должно быть. Ты верно сказал: мы оба давно знали, что так будет.

Кристина догнала их у ворот, повторила, что все обязательно останутся живы, и в этот раз они даже поверили ей на мгновение. Дара не подошла попрощаться, но тепло улыбнулась из-за белых деревьев: “Возвращайся!” И он ушёл.

Давид приказал своему кучеру медленно ехать к вокзалу, сам же пошёл пешком. Ветер в последний раз донёс до него запах яблоневых цветов из сада Вако, охотник глубоко вздохнул и опять подумал: отличный день. Лучший день, чтобы жить…

Вспомнив о грядущем деле, он потянулся к жилетному карману за часами и… порезал палец, будто острым краем бумаги. Так и есть: из кармана сюртука торчал уголок сложенного вчетверо листа. Письмо? Тайное письмо?

Давид приказал кучеру остановиться и забрался в экипаж. Здесь он развернул лист.

Десять строк, без подписи. Торопливый женский почерк.

“Такое письмо пишет лишь раз в жизни, но каждая женщина… Я люблю тебя. Я не лгу, не придумываю, не тороплюсь. Я знаю, что такое любовь, я уже любила. После его смерти… Я думала, что замёрзла навсегда, я стала олицетворённой местью. Но в “Тени Стража” чёрная волна, что несла меня, схлынула, и тогда…

Я увидела тебя. Сон ли, бред ли, но мне сейчас кажется, это ты снял с моего лица маску цвета крови – маску ненависти. Я увидела тебя, и поняла, что опять люблю. И, мне показалось, ты тоже неравнодушен ко мне. Только скрываешь это, бережёшь меня, думая, что как все Арденсы, ты обречён на гибель…

Ты ушёл навсегда, быть может. Но я всё же буду ждать. Вся моя жизнь – ожидание. Там, в Доне, я буду ждать. Буду стоять на площади Ратуши, смотреть в чёрные провалы дверей и молиться, чтобы ты вышел оттуда. Чтобы ты вышел из этой бездны… живым. Подойдёшь ли ты ко мне или уйдёшь прочь – неважно. Я буду молиться, чтобы Бездна отпустила тебя”.

Давид перечитал письмо несколько раз, но так и не сумел осознать его смысл. Потом ему представилась дивная картина: Мира, ждущая его на площади Ратуши…

– Мира… – пробормотал он. На губах заиграла радостная, неверящая улыбка. – …Неужели?

И в столице было также ясно и тепло, а воздух полнился ароматом цветов. Но Давиду теперь некогда было смаковать это. Перед собрание в Ратуше его ждали встреча с революционерами из “Гроздьев”.

Великолепно… Винсент сумел выкроить время и явился сам, его сопровождала Солен. Они остановились поговорить в тихом, пустом переулке. Единственной свидетельницей беседы была серая трущобная кошка. Возница ждал Гесси поодаль.

– Значит, сегодня? – спросил Винсент. – Уверен?

– Зачем ждать? Чего? – Давид усмехнулся. – Лучше сейчас. Пока я уверен в правильности своих действий.

Винсент кивнул. Понимание и какое-то тяжелое воспоминание отразилось в его глазах:

– Тогда к семи часам я выведу в бой отряд. Сигнал…

– Ты пойдёшь сам? – Солен воинственно хмыкнула, перебив его. – Тогда и я с тобой!

– Вам, герцогиня Реддо, лучше не показываться у Ратуши. Если ваш брат ещё метит на трон Доны, – заметил Давид и обратился к Винсенту. – Собрание начнётся в пять. Полагаю, двух часов хватит, чтобы подготовиться к ритуалу, провести его и понять, сработал ли он. Отлично, пусть в семь.

– Как вы поймёте, сработал ли он?

– Арденсы чувствуют свою метку. Если она исчезнет, мы это поймём.

– Как вы это чувствуете? Это боль? – заинтересовалась герцогиня, но Давид чуть отвлёкся: какой-то юнец давно крутился возле экипажа Гесси и потерявший терпение возница в это самое мгновение хлестнул его кнутом.

– Эта метка болезненна? – повторила Солен. Охотник встретился с немигающим царственным взглядом кошки, внимательно прислушававшейся к их беседе, и вздрогнул, будто от холода.

– Прошу прощения? Не совсем. Она… как болезнь. Лихорадка в крови. Чем сильнее carere morte, чем их больше, тем слабее метка, и наоборот. Сейчас, на пороге победы над вампиризмом, наша кровь почти кипит.

– О! И никогда, никто из вас не проговорился…

Он пожал плечами:

– Мы же Арденсы.

– Что ж, я приведу отряду к началу вашего собрания, – сообщил Винсент, недовольный тем, что Солен увела разговор в ненужную сторону. – И в семь часов вечера мы ждём условного сигнала.

Герцогиня окаменела лицом. Гесси понимал, в Солен Реддо сейчас боролись радость и сожаление: радость, от того, что последний из Гесси, главных врагов семьи Реддо, самолично расчистит её брату путь к трону. Сожаление – от того, что навсегда предстоит попрощаться с хорошим другом.

Гесси отвёл глаза и вспомнил ещё вопрос:

– Часовой механизм бомбы заведён на семь?

– Да. Молоточек будильника ударит по капсюлю и фитиль воспламенится. Взрыв бомбы – условный сигнал для отряда, – Винсент вздохнул. – Если ваше собрание затянется, ты можешь перевести часы будильника или перерезать фитиль. Но тогда поджигать его тебе придётся самостоятельно. В крайнем случае, если что-то пойдёт не так, среди охраны Асседи есть наш человек, он тебе поможет. Удачи, Гесси. Тебе будет сложно. Да. Я знаю, я помню, как это сложно. Если засомневаешься, напомни себе: то, что ты сделаешь, приблизит нас к концу эпохи carere morte. Следующим за тобой останется сделать немного, и благодарить они будут – тебя.

Давид улыбнулся:

– Я напоминаю себе это ежеминутно.

Они разошлись. Солен на прощание тепло пожала его руку:

– Ты первый из Гесси, с кем я дружна. И если вы все такие… Реддо много потеряли, считая вас врагами.

Экипаж тронулся. Давид аккуратно задёрнул шторы и вытянул из-под сидения небольшой саквояж. Его в карету Гесси подбросил парень, отведавший кнута возницы. Давид не стал раскрывать саквояж. Он знал, что там: бомба. Часы в саквояже тихо, но раздражающе тикали, отсчитывая последние, отмеренные охотнику и всем Арденсам, часы.

Часы Солнечной башни били пять, когда его экипаж въехал на площадь Ратуши. Скоро карета остановилась, но охотник не поторопился покинуть её. Он достал на свет свой чемоданчик с флягой снадобья и открыл его. Минуту он посидел, размышляя и не решаясь сделать последний шаг: переложить снадобье к бомбе.

На мгновение явилась картинка: он оставляет саквояж с бомбой в экипаже и идет к Арденсам с одним снадобьем… Давид тряхнул головой, и картинка исчезла. Охотник быстро переложил флягу со снадобьем к бомбе и с саквояжем в руках покинул экипаж.

У дверей Ратуши охотника ждал министр Карита, один из участников сегодняшней встречи. Он был в маске и неброском сером плаще.

– Все собрались, – доложил Карита.

– И Асседи?

– Ждём только тебя, – но, вопреки нетерпеливой фразе, министр не поторопился проводить Гесси внутрь. Он склонился ближе к лицу охотника, зашептал:

– Давид, подобное не имело прецедента. Ты уверен, что собрание необходимо? Снадобье действует, ты проверял?

– Проверим сегодня. Собрание всех Арденсов абсолютно необходимо.

– Приняты повышенные меря безопасности…

– Напрасно! – Давид поймал себя на том, что излишне крепко стискивает ручки саквояжа с бомбой, и немного ослабил хватку. – Мы собрались для молитвы, а не для битвы. И – да: подобный прецедент был, когда Кармель Крас отказывалась от Дара. Никто из собравшихся тогда не пострадал.

– И в этот раз ты можешь обещать, что никто не пострадает?

– Мы помолимся вместе и примем снадобье, – голос Давида дрогнул. – И когда станет ясно, прощены мы или нет, мы поймём, есть у нас будущее, или нет.

– Если Гесси говорит загадками, верный знак: он стремится обойти ложь, – Карита усмехнулся. – Я готов к любому исходу твоего предприятия, Давид, если ты полагаешь, что он будет полезен для страны.

– Асседи…

– Асседи упустил власть. Он сдался. У меня лежит текст его отречения… Земля Страха больше не принадлежит Арденсам, Гесси.

Давид вздохнул:

– Ты не представляешь, какой тяжкий груз снял с моей души этими словами!

Они вошли в Ратушу. Дверь захлопнулась, за ней остался напитанный запахами весны мир, и мечта о женщине с глубокими синими глазами, которая будет ждать охотника там… Впереди была встреча с Арденсами.

Восемнадцать человек сидело в креслах, поставленных кругом в большом зале Ратуши. Том самом, где год назад проходил Бал Макты. Все восемнадцать были в масках, полностью закрывающих лица, и серых плащах как у Карита, скрывающих богатую или бедную одежду.

Здесь было девятеро мужчин, пять женщин и четыре ребёнка. Самой младшей – восемь лет, самой старшей – восемьдесят. Все были похожи в одном: их кровь клокотала сейчас, как горячий источник.

Последние, незамеченные Мактой, Арденсы…

Герцогиня Рете, старейшая среди них, встала из кресла, когда Давид вошёл в зал, приветствуя Гесси, будто Короля. Асседи не поднялся. Давид узнал его, хотя Король, как и все надёжно укрылся за маской и плащом – узнал по рукам, неподвижно лежащим на подлокотниках кресла, по глазам в прорезях маски, по едва заметному наклону головы в качестве приветствия…

Помимо Короля и знатных господ, здесь были и простые люди: семья с двумя детьми и одинокий мужчина. Незнатное происхождение выдавали их манеры и тревожно-покорные взгляды, которые они бросали по сторонам, не понимая, в какую компанию попали. Где ж им знать, что полтораста лет назад какой-то Арденс согрешил с их прабабкой? И теперь они несут ту же страшную печать, что и сам Король.

Давид прошёл на своё место рядом с герцогиней Рете. Саквояж поставил у себя в ногах. Собрание молчало, все ждали его слов. Охотник глянул на карманные часы. До “условного сигнала” отряду Винсента оставался час и пятьдесят минут.

Кто бы мог подумать! Он, последний из Гесси, главных защитников рода Арденса, станет уничтожителем древней династии! И, если б не крохотный шанс на исцеление – искупление вины для всех Арденсов, он никогда не решился бы на такое…

– Я начну, – сообщил он собранию, и без того напряженно молчавшему в ожидании начала речи. – Вы все собраны сегодня в этом зале по одной причине: ваша кровь грязна. Она хранит особую метку, свидетельствующую о древней связи с carere morte.

– Мы – вампиры? – пискнула младшая, девчонка из небогатого семейства.

– Нет, – как ни был напряжён Давид, он сумел улыбнуться. – Вы не вампиры, но связаны с ними. Ты должна была чувствовать в последние годы, как постепенно копится жар в твоей крови. Вампиры ослабли, и твоя метка взбунтовалась. Они поддерживаются силой твоей крови, а ты – их силой. Нужно разорвать эту связь.

Снадобье готово, – он возвысил голос. – Но, чтобы оно подействовало, всем нам нужно искренне желать избавиться от проклятой связи с carere morte. И с чистыми помыслами молить Бога избавить нас от неё. Без страха. Без сомнений, – он посмотрел в глаза Асседи. – Это – наш единственный шанс на искупление общей вины и, может быть, на спасение. Приступим же!

Арденсы склонили головы. Давид начал читать молитву, а в памяти держал картинку весеннего сада у дома Вако. И мысли прояснялись, покой снисходил на него. Голос лился ровно, уверенно, со всеми нужными паузами и патетическими возвышениями. Герцогиня Рете повторяла за ним, слово в слово. Он нашёл худую руку герцогини на подлокотнике кресла и сжал холодные пальцы Адоры.