Текст книги "Возвращайся, сделав круг 2 (СИ)"
Автор книги: Ирина Тигиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– От сына Джиро. Его самураи преследовали нас до самых ворот. Не будь Нобу-сан рокурокуби и не напугай их до полусмерти, жертва отца была бы напрасной,– он вдруг резко выпрямился, оглядываясь вокруг.– Нужно на что-нибудь насадить ао-бато[2] и поскорее пожарить! Просто умираю от голода!
– И ты никогда не пытался отомстить, забрать земли и замок себе?– я не смогла так резко закончить эту тему.– Ведь ты – законный наследник…
– Вот ещё! Виновные в смерти отца и деда погибли задолго до того, как я стал мужчиной. Сейчас земли принадлежат наследникам другого рода, и мне нет до них дела. В какой-то мере рад, что мстить не пришлось. Вряд ли бы моя мать это одобрила, хотя и очень горевала об отце. Она часто говорила, что её долг перед сыном перевесил долг перед возлюбленным, иначе в ту ночь она бы умерла рядом с ним. Думаю, при всей любви ко мне, она так и не простила себя за то, что пережила его...
Рассказанное Кэцеро потрясло меня больше истории призрачного монаха, хотя до сих пор я считала это невозможным. Но, когда Кэцеро поймал мой взгляд, в его глазах сверкнула ярость.
– Только не жалей меня, Аими!
– Я не…– но он меня перебил:
– Тогда не смотри так, будто я смертельно ранен! Не каждый ёкай поступил бы, как мой отец, защищая сына смертной! Думаешь, Иошинори на такое способен? Я вижу, как меняется твоё лицо всякий раз, когда произношу его имя! Но хочешь знать о нём то, что известно мне? Я искал его, ведь он мой брат, а когда нашёл, он раздавил меня презрением и обвинил в смерти отца. И вовсе не потому, что был к нему привязан! Иошинори презирал и его за любовь к моей матери и за то, что отец позволил убить себя ради такой ничтожной цели – спасение сына-полукровки! Нобу-сан отговаривал от встречи – он и моя мать всегда опасались, что Иошинори может меня убить. Он бы и убил, но знаешь, почему этого не сделал? Потому что посчитал меня недостойным умереть от его руки!.. В нём нет ничего, кроме отвращения ко всему, что дышит! И ты жалеешь меня? И восхищаешься им?.. Не понимаю, как это бессердечное чудовище могло тронуть твоё сердце!
Потревоженный Камикадзе сонно взмыл в воздух, когда полудемон вихрем вылетел из комнаты – только стукнула створка двери. Наверное, никогда не привыкну к подобным вспышкам… Камикадзе описал два нервных круга над моей головой и, фыркая, приземлился мне на колени. Я ласково погладила его по спинке и потянулась за яйцом.
– Проголодался, малыш?
Зверёк, не имевший привычки отказываться от еды, с готовностью окунулся в скорлупку. Хотя бы с кем-то общение складывается легко и без недоразумений! Но на самом деле я была благодарна полудемону. Ни Дэйки, ни Тецуо, прочившие меня в избранницы Иошинори-сама, не знали того, что рассказал мне Кэцеро. А это меняло всё. Ёкай, презирающий собственного отца за любовь к смертной и ненавидящий сводного брата за то, что он – наполовину человек, никогда не признает избранницей меня. Конечно, я понимала это и раньше. И, несмотря на непроходящую тоску по нему, ни разу не пожалела, что ушла. Но теперь последние тени надежд и сомнений развеялись. Как бы ни был ко мне привязан, горделивый Иошинори-сама никогда не поддастся той же «слабости», за которую порицал родителя…
Звук задвигаемой двери, в комнату чуть не на цыпочках вошёл Кэцеро и, виновато улыбаясь, опустился рядом на циновку.
– Я нашёл ветки, на которых можно держать ао-бато над огнём... И листья – положим на них тушки, когда будут готовы…– он осторожно опустил на пол несколько прямых веток и листья, похожие на пальмовые.
– То есть, выходил за этим?– хмыкнула я.
Он сконфуженно потупился.
– Прости, Аими… Сам не знаю, что на меня нашло…
– Ты слишком болезненно реагируешь на… всё,– пожала я плечами.– Если говорю "мне жаль", не значит, что считаю жалким тебя. А сейчас этого даже не сказала…
– Но смотрела так, будто…– он тряхнул шевелюрой.
– Просто меня тронула твоя история. Озэму-сама, судя по всему, был очень благородным. И твоя мать тоже. И жаль, что им было отпущено так мало времени быть вместе…
Несколько мгновений Кэцеро смотрел на меня взглядом, каким дети смотрят на искрящиеся на солнце мыльные пузыри – смесь недоверия и восторженности. Но вдруг, словно спохватившись, вцепился в ближайшую тушку и начал с таким рвением вкручивать в неё ветку, как если бы от этого зависела его жизнь.
– Не против, я немного осмотрюсь?– погладив дремлющего Камикадзе, я поднялась на ноги.– Это же не единственная комната?
Он тут же поднял на меня глаза.
– Нет... В комнате рядом есть футон...ы, там я обычно сплю.
– Тогда загляну в неё.
– Мясо пожарится быстро, не задерживайся!
Я кивнула и, направляясь в соседнюю комнату, слышала, как он вздохнул.
[1] Джиро – яп. второй сын.
[2] Ао-бато – яп. зелёный голубь.
Глава 6
Солнце припекало немилосердно, и я была рада, когда мы наконец углубились в лес. Покинув деревню-призрак ранним утром, какое-то время брели по равнине – Кэцеро предложил обойти часть леса, на которую обрушилась гроза.
– По времени это, может, займёт на день дольше, но зато не будем обходить обломки стволов и натыкаться на тела, недоеденные кайдзю,– резонно заявил он.
И я согласилась. К полудню мы остановились передохнуть и перекусить. Кэцеро отправился ловить "обед", а я, решив разнообразить стол, бродила по округе в поисках грибов и ягод. Оголодавший Камикадзе крутился вокруг, яростно нападая на случайных птиц и насекомых, имевших неосторожность появиться в поле его зрения. Моё "собирательство" оказалось удачным – с гордостью поглядывала на наполненную импровизированную "корзинку", которую сплела из плотных листьев. Правда, зашла далековато от места, где рассталась с Кэцеро. Но он ведь всё равно без труда найдёт меня… Камикадзе вдруг пискнул и упал мне на плечо, не сводя настороженного взгляда с ближайших кустов.
– Что там, малыш?– напряглась я.– Опасность?
Шорох, треск раздвигаемых веток, тихое оханье, и из кустов выбрался… парень. Я с удивлением смотрела на него. Светло-зелёные хакама, кимоно расшито узором из цветов, в руке – небольшой узел, волосы сплетены в длинную косу, на немного женственном лице – выражение страдания. Но вот тёмные глаза остановились на мне, просканировали с ног до головы, и страдание тотчас сменилось оживлением.
– Какая приятная неожиданность! Тоже заблудилась в этой чаще, одзё-сан? Бедняжка! Но блуждать вдвоём всё же веселее, ты не находишь?
– Что за...– начала я.
Камикадзе тут же сорвался с моего плеча и с воинственным кличем понёсся на незнакомца. Тот ничуть не растерялся и, ловко увернувшись, вежливо обратился ко мне:
– Не могла бы ты отозвать паразита, милая одзё-сан? Он мешает беседе.
– Не называй его паразитом!– возмутилась я.– Он не мешает беседе, а защищает меня! Вообще, кто ты? И за каким дьяволом здесь?
– О, лепестки первых весенних цветов! Что за манеры! И это с личиком, подобным цветку персика!– театральным жестом незнакомец приложил тыльную сторону ладони ко лбу, но при этом успел увернуться от новой атаки Камикадзе.– Впрочем, и моё поведение небезупречно – я ведь не представился. Меня зовут Шин, к твоим услугам!– он изящно поклонился.– А как твоё имя, прекрасная одзё-сан?
– Аим... Вообще, какая разница? Откуда ты взялся?
Он удручённо вздохнул.
– Шёл в деревню и безнадёжно заблудился... Может, ты знаешь дорогу?
– Нет,– я махнула рукой.– Малыш!
недовольно ворча, вернулся на моё плечо, настороженно поглядывая на нового знакомого. У меня сладкоречивый Шин вызывал не больше доверия, чем у зверька. Вроде бы бродил по чаще, но одежда была в идеальном порядке. И на Камикадзе реагировал, будто сталкивался с камаитати каждый день – простые люди обычно пугались маленького ёкая. Неужели один из шпионов Ракурая?.. Я присмотрелась к нему внимательнее, он подкупающе улыбнулся.
– Так как тебя называть, одзё-сан?
– Момо,– я поклонилась, как учил Дэйки.– Дороги к деревне не знаю. И мне уже пора. Желаю приятного дня!
– Куда ты, Момо-сан? Я так надеялся, мы сможем продолжить путешествие вместе!
Он торопливо бросился вслед за мной, но споткнулся, замахал руками, точно отгонял комаров, и уронил свой узел.
– Что за неудача! Как теперь всё собрать...– чуть не плача, Шин опустился на колени перед вывалившимся на землю содержимым узла: плоскими глиняными шкатулочками и коробочками, из которых высыпались порошки белого и красного цветов.
– Что это?– поморщилась я.
– Пудра, косметические средства... Я – торговец,– Шин жалобно всхлипнул.– О, какая неудача!
Присев рядом, я отставила в сторону свою корзинку с грибами.
– Может, всё не так плохо? Хотя...– подняла с земли одну шкатулочку, на дне которой остались щепотки две порошка.– Пожалуй, твою пудру действительно не спасти.
Перевела взгляд на Шина, и все подозрения, на секунду усыплённые его жалобными причитаниями, вернулись. На женственном лице застыла скорбь, но только что по нему мелькнуло совершенно иное выражение – выжидательности и злорадства. Я резко вскочила на ноги.
– Момо-сан?– в голосе – искреннее удивление.– Что случилось?
Я поспешно подхватила корзинку.
– Не знаю, кто ты! Но, сделаешь хотя бы шаг в моём направлении...
Слабый писк, больше похожий на поскуливание, прервал мою тираду. Выронив грибы, я едва успела подхватить соскользнувшего с плеча Камикадзе.
– Малыш...
Зверёк дышал, но глаза были закрыты.
– Что ты сделал, изверг!
Шин поднялся с колен, небрежно стряхнул с хакама пылинки. Глаза сузились.
– Странно, что на тебя до сих пор не подействовало. Может, просто недостаточно?
Не сразу заметила шкатулочку, которую Шин держал в руке. И только растерянно моргнула, когда, молниеносно высыпав порошок в ладонь, он дунул им мне в лицо. Закашлявшись, я вслепую махнула кулаком, он во что-то врезался, и до меня донёсся яростный вопль:
– Только не по лицу, дрянь!
Что-то вцепилось мне в плечи, но тут же послышался визг и меня выдернули из захвата. От дурацкого порошка слезились глаза. Кое-как промакнула их рукавом и, подняв голову, остолбенела. Рядом, заслоняя меня собой, стоял Кэцеро. Не видела его лица, но, судя по занесённой когтистой руке, испачканной кровью, он был готов к схватке. А напротив визжало и хрипело совершенно нелепое существо. Прижимая лапы к окровавленной морде и посылая проклятья, половину которых я не понимала, перед нами дёргался от боли гигантский барсук в одежде Шина.
– Уходи, Аими!– Кэцеро прикрыл нос рукавом кимоно.– Это – яд! Уходи!
– Будь ты проклят!– барсук отнял лапы от морды и хищно оскалился.– Ничтожество! Полукровка! Как ты смеешь вмешиваться в мои дела?!
Кэцеро увернулся от его зубов и когтей, но мне показалось, сделал это довольно вяло. Я посмотрела на распластавшегося в моих руках Камикадзе. Яд… Неужели смертельный?.. И теперь начинает действовать на Кэцеро…
– Ещё немного, полудемон,– прошипел барсук.– Твои движения уже замедлены!
– Но не настолько, чтобы не справиться с тобой!
Я удивлённо ахнула, когда глаза Кэцеро вспыхнули ярко-синим огнём, совсем как глаза Иошинори-сама... Оскаленные клыки, молниеносный прыжок, взмах когтей... Кажется, оборотень удивился не меньше меня, и это была последняя эмоция, испытанная им в жизни. Когти Кэцеро пришлись на его горло и грудь. Я поспешно отвернулась, но ещё видела брызнувшую кровь. А в следующее мгновение Кэцеро уже пошатывался рядом. Свечение в глазах погасло, взгляд помутнел.
– Аими... Нужно уходить... немедленно...– прошептал он и покачнулся.
Я подхватила его под руку, подставив плечо. Он пробормотал что-то неразборчивое, из чего я поняла только "пострадала" и "понесу", сделал несколько шагов, опираясь на моё плечо, и рухнул лицом вниз, опрокинув на землю и меня...
Как жутко в лесу, когда наступают сумерки. А ночью... поёжившись, я нервно провела ладонями от локтей к плечам. Кажется, уже вечность сижу здесь, вздрагивая от малейшего шороха и с отчаянием поглядывая на два неподвижных тела. Одно – Кэцеро – рядом на земле, другое – Камикадзе – на моих коленях... Дыхание у обоих ровное, они спят, но проснутся ли? И, если проснутся, то когда?.. Сюда, к стволу гигантской сосны, перенесла их я. Точнее, перенесла Камикадзе, Кэцеро пришлось тащить по земле. И, прежде чем силы оставили меня окончательно, убраться от рассыпанного по земле яда и тела барсука-оборотня удалось довольно далеко. Потом ещё пошёл дождь, и я собрала немного воды в бамбуковую бутыль, которую всегда носил при себе Кэцеро. Но ничего съестного найти не удалось. Впрочем, я особенно и не искала – слишком боялась оставить беззащитные тела моих спутников без присмотра. Хотя, что даст мой «присмотр», если на нас нападут? Дзё я оставила в храме, решив, что она мне больше не нужна. Но и с ней моя защита подобна воздуху. Кэцеро прав, куда мне с моей силой муравья... Покосилась на его умиротворённое лицо, и на глаза навернулись слёзы. Что, если полудемон не проснётся?.. Кажется, только сейчас поняла, насколько привязалась к нему за последнее время. Больше, чем к Дэйки, больше, чем... нет, пожалуй так же, как к Камикадзе. И малыш-камаитати, посапывающий на моих коленях... Я всхлипнула раз, другой... и слёзы покатились по щекам, будто только того и ждали. Где-то над головой громко ухнул филин. Я слабо вскрикнула от неожиданности и, тут же зажав себе рот, опасливо огляделась. Мне показалось, Кэцеро чуть заметно шевельнулся. Или это – игра сумерек? Переложив Камикадзе на траву, я бросилась к полудемону.
***
– Кэцеро... Ты меня слышишь? Прошу тебя, очнись... Пожалуйста...
Уже несколько раз пыталась его разбудить – он не подавал признаков жизни. Но теперь веки дрогнули, он вздохнул чуть глубже.
– Кэцеро...– я наклонилась к его лицу, погладила по щеке.– Кэцеро...
По рго губам мелькнула улыбка, до слуха донёсся едва различимый шёпот:
– Аими… Просыпаться бы так… каждое утро…
Веки наконец приподнялись, открыв затуманенные глаза. Взгляд, остановившись на мне, прояснился, и в нём мелькнуло удивление:
– Аими?..
Разревевшись, я бросилась ему на грудь. Правда, тут же отстранилась – вместо того, чтобы помочь подняться, придавливаю его к земле… Но Кэцеро уже принял сидячее положение без посторонней помощи, протёр глаза и уставился на меня, будто видел впервые.
– Ты что… Аими?
– Думала, можешь не проснуться…– я горестно вздохнула, размазывая слёзы.
– Глупая… А ты? Не пострадала?
Его ладонь робко потянулась к моей щеке, но я отодвинулась, вытирая лицо рукавом.
– Так испугалась…
– За меня?..– голос Кэцеро дрогнул.
– Конечно...
Он чуть наклонился, заглядывая мне в лицо.
– Не плачь, Аими… Это ты перенесла меня сюда?
– Да... тебя и Камикадзе. Но боялась оставить вас и… Как же ужасно быть такой беспомощной!
– Беспомощной?– Кэцеро снова попытался поймать мой взгляд.– Яд ведь совсем на тебя не подействовал... хотя не понимаю, почему… Но если бы оставила там Камикадзе и меня, мы действительно могли не проснуться.
Всхлипнув, я потянулась за камаитати.
– Значит, он тоже придёт в себя?
– Не сомневайся. Просто он слабее, поэтому ему нужно больше времени побороть яд.
Погладив зверька по мордочке, я промокнула вновь выступившие слёзы и пробормотала:
– Спасибо, что спас от этого...
– Вот ещё! Когда привёл тебя тогда на поляну óни, просто хотел, чтобы...– он запнулся.– Но ты не должна теперь благодарить меня за всё. Это естественно, что я защищаю тебя! И потом, сейчас ты тоже меня спасла – от зелья мудзины[1]!
– Мудзина... Значит, так называется эта тварь?
Лицо Кэцеро помрачнело.
– Они принимают человеческий облик и охотятся за девушками. Одурманивают их магическим зельем и уволакивают в свою пещеру...
– Чтобы сожрать?..
– В какой-то мере,– Кэцеро неприязненно поморщился.– Они выпивают жизненную силу своих жертв, постепенно иссушая и убивая их. И делают ещё кое-что похуже – поэтому выбирают девушек покрасивее.
– Какой ужас… И это отродье ещё посмело назвать тебя полукровкой!
Кэцеро криво усмехнулся.
– Вообще, как он это определил? Почувствовал твою ауру?
– Да. И по цвету глаз и волос…
– Волос тоже?– удивилась я.
– У чистокровных ёкаев они обычно одного цвета. У самых сильных, вроде моего отца и Иошинори – белые. Это как отличительный знак. А у меня…– он вздохнул.
Неожиданно для самой себя, я протянула руку и легко скользнула ладонью по его волосам.
– А у тебя – необычные. К дьяволу чистокровных ёкаев, особенно извращенцев вроде сегодняшней твари!
Кэцеро улыбнулся – мягко и лучисто, ладонь нашла и осторожно сжала мою.
– Спасибо, Аими…– но тут же выпустил мою руку и без перехода спросил:
– Ты голодна? Уверен, ещё смогу что-нибудь найти!– и, не успела я открыть рот, исчез в кустах.
Но теперь лес, ещё более неприветливый в сгустившейся тьме, уже не вызывал у меня страха. А от облегчения, что ядовитое зелье не причинило особого вреда, хотелось разреветься… опять. Но я взяла себя в руки и, когда Кэцеро, спрыгнув откуда-то сверху, приземлился рядом со мной, бодро подскочила ему навстречу. Камикадзе недовольно заворочался.
– Он приходит в себя!– радостно выдохнула я.– Посмотри, шевельнулся!
– Я же говорил... Или не поверила? Но яиц для него я сейчас не нашёл.
Для нас Кэцеро изловил особое "лакомство" – филина, и у меня закралось подозрение, не тот ли самый совсем ещё недавно ухал над моей головой? Развести костёр и очистить филина от перьев было для полудемона делом нескольких минут. Я скептически посмотрела на жилистую тушку.
– Думаешь, несъедобно?– Кэцеро насадил её на тонкую ветку.– Мясо, конечно, не такое вкусное, как у хато, но, если очень хочешь есть... Ты ведь хочешь есть?
– Уже не знаю,– улыбнулась я.
На его лице тоже появилась улыбка – словно отражение моей.
– Завтра выйдем к воде, и, обещаю, наловлю для тебя самой вкусной рыбы! Чтобы сгладить впечатление от сегодняшней трапезы.
– Может, и не придётся... Никогда не ела сов, но вдруг мне понравится, как тебе понравились яйца!
Кэцеро скривился. Я жарила яйца уже раза три. И всякий раз, поедая их, он уверял, что делает это исключительно из-за голода и из уважения ко мне, а не потому что они ему нравятся. Камикадзе снова заворочался, и я потянулась за бутылью с водой.
– Малыш... Хочешь попить, чтобы быстрее вывести эту гадость из организма?..
Но зверёк только зевнул и снова засопел, уютно свернувшись у меня на руках. Чмокнув его в мордочку, я присела на землю рядом с Кэцеро и, подняв глаза, поймала на себе его пристальный взгляд.
– Почему ты так смотришь?
– Всё не могу понять... Яд мудзины свалил с ног даже меня, не говоря о камаитати. А на тебя совершенно не подействовал. Как такое возможно?
– Не знаю. Дэйки тоже удивлялся, что могу проходить сквозь защитные барьеры. И старуха, не помню её имени... приспешница Ракурая говорила, что…
– Ракурая?– напрягся Кэцеро.– При чём здесь он?
– Ты с ним знаком?
– Да. Незадолго до того, как Иошинори стал камнем, Ракурай нашёл меня – предлагал с ним объединиться.
– И ты отказался?
– Конечно! Каким бы ни был, Иошинори – сын моего отца, а Ракурай всегда был врагом.
Благородно…– пробормотала я.– Но сейчас Ракурай пытается объединиться со смертными, обладающими большой духовной силой. Его приспешники пытались "завербовать" и меня, пока твой брат не нанёс защиту, скрывающую меня и мой дух.
– Завербовать?.. Для чего?
– Никто не знает, даже Нобу-сан.
– Ты говорила ему об этом? И он ничего не сказал мне?..– возмутился Кэцеро и вздохнул.– Впрочем, как обычно…
– Наверное, снова посчитал, что придёт время и ты обо всём узнаешь. И снова оказался прав.
Кэцеро закатил глаза.
– Теперь вижу, почему он так тепло о тебе отзывался. Ты – точно, как он!
– То есть, вы всё-таки обо мне говорили?– нахмурилась я.– За моей спиной!
Кэцеро посмотрел на меня с таким замешательством, что я едва не расхохоталась. Но всё же удержалась и даже сжала руку в кулак.
– Интересно, о чём? Если нельзя было сказать это мне в лицо!
– Ничего… особенного… просто…
Щёки полудемона вспыхнули – это было заметно даже в мелькающих отблесках костра, и моя "ярость" дала трещину. Я захихикала, прикрыв рот ладошкой. Кэцеро вскинул на меня растерянный взгляд, но недоумение тотчас сменилось обидой.
– Опять меня дразнишь!
– Не злись… пожалуйста,– я перевела дух.– Ты всегда так реагируешь… Невозможно устоять!
Напряжённое лицо полудемона расслабилось, по губам скользнуло подобие улыбки.
– На тебя трудно злиться, Аими… Точнее, трудно злиться долго. Я не хотел вести тебя к ториям, но Нобу-сан меня убедил. Об этом мы говорили… кроме всего прочего.
– Не хотел?– я мгновенно забыла о весёлости.– Почему? И как он тебя убедил?
Кэцеро поскрёб затылок и жалобно покосился на меня. Я непонимающе пожала плечами.
– Как сказать, что не хочу это говорить, но, чтобы ты не обиделась?
– Так и скажи…– опешила я.
Он облегчённо вздохнул и довольно объявил:
– Не хочу это говорить!– и тут же начал старательно вертеть над огнём тушку филина.– Мясо фукуро довольно жёсткое, но, если как следует прожарить со всех сторон, вполне съедобно!
– По крайней мере, тему разговора ты меняешь очень ловко…– пробормотала я
– Правда?– просиял Кэцеро.– Ты ведь говорила, я веду себя грубо… боялся тебя обидеть… Но, оказывается, уйти от неловкой темы не так уж и сложно!
– Быстро же ты учишься.
Кэцеро мгновенно помрачнел.
– Как если бы у меня было время… научиться,– и снова принялся крутить над огнём тушку несчастного "фукуро".
Как ни странно, "прожаренное со всех сторон" мясо в принципе несъедобной птицы, действительно оказалось сносным на вкус. Покончив с трапезой, мы ещё немного поболтали, на касаясь "неловких" тем. А, засыпая, я впервые подумала, что, вернувшись домой, буду, пожалуй, скучать и по Кэцеро. В последовавшие дни это ощущение только усилилось…
[1] Мудзина – в яп. мифологии барсук-оборотень.
Глава 7
Равнины сменялись лесами, леса – равнинами. Иногда на пути попадалась река, один раз – горячий источник, в котором мы искупались – по очереди. Я в шутку предложила забраться в воду одновременно, но Кэцеро густо покраснел, и я тут же призналась, что просто дразню его. Камикадзе, быстро оправившийся от отравления, даже набрал вес – Кэцеро тащил для него яйца десятками, и зверёк поедал их, не зная меры.
– Он становится всё тяжелее. Ещё немного, и отправлю его спать на твоей груди!– не выдержала я, когда Кэцеро в очередной раз вывалил на землю содержимое гнёзд со всей округи. По лицу полудемона пробежала тень.
– Ещё немного, и это случится неизбежно,– и отвернулся.
По мере приближения к ториям, подобные перепады настроения случались у него всё чаще. Я делала вид, что не замечаю ни этих вспышек, ни тоски, постоянно мелькавшей в устремлённом на меня взгляде. Шутила и подтрунивала над Кэцеро, как никогда, но при мысли, что скоро, вместе со всей реальностью, оставлю за ториями и его, на глаза наворачивались слёзы. Казалось, Камикадзе тоже чувствовал надвигающуюся разлуку и почти всё время проводил у меня на руках. Хотя, может, из-за набранного веса ему было трудно подниматься в воздух? Как же всё-таки тяжело оставить здесь их обоих... Если хорошенько подумать, этот мир не так уж и плох. Просто я в нём – чужая, и так будет всегда…
– Аими.
Я подняла глаза на Кэцеро. Мы шли по равнине, пестревшей яркими цветами. Справа тянулось озеро. Вдалеке темнели горы. Впереди раскинулась небольшая рощица.
– Здесь неподалёку деревня... последняя перед тем, как...– он замолчал.
– Мы так близко?– удивилась я.
Кэцеро отвёл взгляд и начал рассматривать траву под ногами.
– Ты говорила, что любишь ходить по деревням. Мы так и не зашли ни в одну, но если хочешь...
– Не стоит. Сколько ещё до храма?
– Можем добраться к ночи.
Я кивнула. В рощицу мы вошли с наступлением сумерек.
– Заночуем здесь?– тихо спросил Кэцеро.
– Ещё далеко?
– За теми деревьями.
– То есть... мы уже на месте?
– Осталось миновать рощу и подняться на холм.
Неужели путешествие действительно подошло к концу?.. Те самые тории, с которых начались мои приключения...
– Можем не задерживаться здесь, а сразу отправиться к храму,– голос, каким Кэцеро это произнёс, был неживым.
Я посмотрела на него, на дремавшего в руках Камикадзе, и проглотила подступившие слёзы.
– Задерживаться действительно нет смысла... Но буду рада, если поужинаем... в последний раз.
– Хорошо...– прошептал Кэцеро.
Потрескивающий костёр, осоловевший от яиц Камикадзе на моих коленях и полудемон, застывший напротив подобно статуе и избегающий на меня смотреть. Мы поужинали жареными яйцами и мясом каких-то птиц. Вернее, поужинал Камикадзе. Я для вида пожевала крылышко, Кэцеро положил на лист жареное яйцо и полтушки, но так ни к чему и не притронулся. За всё время никто не произнёс ни слова. Молчание давило на меня, как гранитная плита, но я не знала, как его нарушить. Последняя ночь в реальности, которую стремилась покинуть с таким фанатизмом. Где-то в ней остаётся белокурый ёкай с прекрасным лицом, не тронувший, а разбивший мне сердце, и Дэйки... Рядом – существо, которое совсем ещё недавно я едва терпела, а теперь… Наконец-то я возвращаюсь в мой мир… и из последних сил сдерживаюсь, чтобы не разреветься от тоски. Но какой смысл тянуть агонию? Может, в темноте слёзы будут не так заметны, как при свете солнца…
– Кэцеро…
Он понял глаза, и мне на мгновение померещилось исходившее от них голубоватое свечение.
– Не думаю, что стоит ждать утра…
В его лице ничего не изменилось, будто он этого ждал. Поднялся на ноги, потушил костёр, двигаясь, как сомнабула. Потом подошёл ко мне и повернулся спиной. Прижав к груди недовольно пискнувшего Камикадзе, я подпрыгнула и уцепилась за шею полудемона одной рукой. Он судорожно стиснул мои колени и заскользил меж стволов деревьев. Рощица закончилась быстро, и Кэцеро понёсся по пологому склону холма – тории всегда расположены на возвышенности… Меня начали душить слёзы. В отчаянии подняла лицо к небу, изо всех стараясь не разрыдаться… и порывисто выдохнула. Какая красота! Небо было светлым от невероятного количества звёзд. С него словно спускался розовато-серебристый туман – никогда не видела ничего подобного! И в моём мире, где небо скрыто за клубами смога, уже и не увижу… Слёзы, которые старалась сдержать, хлынули по щекам, капая на шею и затекая в уши... Кэцеро остановился так резко, что я ткнулась лбом в его лопатку, торопливо спустил меня на землю. Потревоженный толчком Камикадзе с возмущённым фырканьем взмыл в воздух.
– Аими…
Я жалобно всхлипнула, попыталась вытереть лицо, но ладони полудемона прижались к моим мокрым щекам, от глаз действительно исходило голубоватое свечение.
– Аими…– сбивчиво прошептал он.– Прошу тебя… не уходи… Я не хочу… не могу тебя отпустить… Останься со мной… пожалуйста…
Не в силах произнести ни слова, я скользнула пальцами по тыльной стороне его ладоней, стиснувших моё лицо. Он медленно наклонился ко мне… но за мгновение до того, как губы коснулись моих, я отшатнулась и вне себя от ужаса выдавила:
– Кэцеро… Тории…
В его глазах, тут же утративших свечение, мелькнуло недоумение. Он обернулся, следуя за моим взглядом, и снова непонимающе уставился на меня.
– Ты не видишь…– прошелестела я и, похолодев от внезапной догадки, взвизгнула:
– Уходим! Уходим отсюда немедленно!
На лице Кэцеро отразился шок, но он на удивление быстро с ним справился, подхватил меня на руки. Я прижалась к его груди… и моя кожа вдруг вспыхнула золотистым светом проступивших на ней символов. Круживший над нами Камикдазе тихонько пискнул.
– Что это?– выдохнул Кэцеро.
– Защита Иошинори-сама, которая должна проявиться в момент опасности,– прошептала я.– Они здесь…
– Ракурай?..
– Его приспешники…
Кэцеро, уже начавший набирать скорость в направлении рощицы, остановился, развернулся и сломя голову понёсся к ториям.
– Что ты делаешь?..
– Прости меня, Аими… Я не должен был просить тебя остаться, тем более если здесь грозит опасность! Нобу-сан уверил, судьба удержит тебя в нашей реальности, поэтому я согласился сопровождать тебя к ториям… Но, если в твоём мире ты будешь в безопасности…
– Остановись! Остановись!– я судорожно вцепилась в кимоно на его груди.– Торий больше нет!
Кэцеро замер на месте.
– Как нет… Вот же они… прямо перед нами…
Наверное, похожий трюк, использовала ао-ниобо, "превратив" жалкие развалины в хорошо сохранившийся замок. Кэцеро наверняка видел тории и тёмные очертания Храма Тысячи Демонов за ними. Но реальностью было то, что видела я: обломки на месте торий, руины там, где раньше возвышался храм, и мёртвые тела монахов... В воздухе послышался знакомый клич, и на голову Кэцеро спикировал Камикадзе. Шёрстка възерошена, мордочка оскалена, зверёк фыркал и вертелся, будто ожидал нападения со всех сторон одновременно. Лицо Кэцеро окаменело.
– Теперь и я их чувствую...– тихо проговорил он.
– Уходи!– взмолилась я, пытаясь вырваться из его рук.– Пожалуйста, забирай Камикадзе и уходи! Ты этого не видишь, но от торий остались щепки! Судьба вмешалась, я не смогу вернуться домой!.. Но со мной они ничего не сделают, я им нужна, а ты…
Печальный звук флейты оборвал меня на полуслове. Он доносился отовсюду, как если бы на инструменте играл воздух. Окружавшая нас тьма будто всколыхнулась, выпустив из глубин, одинокую фигуру, укутанную в пёструю накидку, на лице – маска кролика.
– Арэта… кун…– пробормотала я.
Фигура поклонилась, изящно взмахнув флейтой, и мелодия смолкла.
– Может, назовёшь и своё имя?
Кэцеро и Камикадзе бросились на него одновременно, полудемон оказался проворнее. Взмах когтей, и на траву полетели щепки и обрывки бумаги.
– Шикигами![1]– с отвращением прошипел Кэцеро.
В мгновение ока подскочил ко мне, подхватил в охапку…
– Тебе не спастись, полудемон!– теперь голос был женским.
В нескольких шагах от нас стояла другая фигура – в коротком кимоно, в маске совы и накидке из перьев.
– Она нужна нам!– ещё одна фигура – в маске пса или волка.
– Вам не уйти!– и ещё одна – в маске кицунэ.
Они окружили нас, и Кэцеро, выпустив меня из рук, заслонил собой.
– Только трусы скрываются за бумажными марионетками! Я чувствую вашу ауру и знаю, что вы здесь!
– Кэцеро…– я вцепилась в его рукав.– Ради всего святого, не вступай в битву!.. Если с тобой что-нибудь случится из-за меня…
– В этом нет никакой необходимости, одзё-сан.
Из пустоты, перед нами материализовалась старуха, имя которой я теперь вспомнила:
– Чиио…
Неприятное лицо ведьмы сморщилось – она улыбалась.
– Верно,– и тут же сдвинула брови.– Так вот что скрывало тебя от нас... кроме всего прочего. Защита кровью! Но теперь она не поможет. Идём со мной, и твоим спутникам не причинят вреда,– она протянула руку.
Камикадзе, угрожающе взвизгнув, опустился на моё плечо. Кэцеро хищно обнажил зубы, глаза вспыхнули ярко-синим огнём.
