Текст книги "Возвращайся, сделав круг 2 (СИ)"
Автор книги: Ирина Тигиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)
Солнце село. Монастырские строения окутали сумерки. Но к появлению призрачного гостя всё было готово. Чашечки с едой, ирисы в бамбуковой вазе, горящие фонари вокруг могилы, циновки... На одной, почти забыв дышать, застыла я. Другая оставалась пустой... пока. Нэцуми советовала мысленно произнести имя умершего, и тогда он обязательно появится. Я зябко поёжилась, хотя ночь была тёплой. Подумать только... я, всю жизнь боявшаяся призраков до истерики, собираюсь вызвать одного из небытия... Тряхнув головой, мысленно произнесла: «Нобу-сан» и прислушалась. Ничего, только стрёкот насекомых. Я повторила зов ещё несколько раз – уже вслух, но монах не появлялся. Может, он уже знает, что произошло с Кэцеро, и не хочет меня видеть? А я расстроила Иошинори просто ради того, чтобы провести ночь среди монастырских развалин... Вздохнув, устало прислонилась к корню и закрыла глаза. Что ж, пусть так. С Нобу-сан или без, была рада снова увидеть это место. Не знаю, смогу ли когда-нибудь приблизиться к замку Кэцеро – это было бы слишком болезненно. Но хотя бы побуду здесь...
– Одзё-сан?
Подскочив, я стукнулась о корень – локти страдали всегда, когда спала на корнях. Очевидно, задремала и сейчас, пропустив момент появления монаха. Он сидел напротив на приготовленной для него циновке. Фигура, от которой веяло спокойствием, лицо, ещё более безмятежное, чем обычно, от кожи исходило слабое свечение...
– Нобу-сан... Ты пришёл...
Дёрнулась, чтобы его обнять, но монах предостерегающе поднял руку.
– Я лишён плоти, одзё-сан. Иначе был бы рад почувствовать твоё тепло.
– Да, конечно...– пробормотала я.– Так боялась, ты не появишься...
Его глаза скользнули по подношениям, и по губам пробежала улыбка.
– Благодарю тебя, одзё-сан. Вижу, Кэцеро-сама не с тобой?
– Нет... он...– я запнулась.
– Больше не в этом мире,– задумчиво произнёс монах.– И уже давно... Он умер?
– Нет! То есть... да... не совсем. Он умер в этом мире, но... возродился в моём...– я сделала глубокий вдох.
Как же трудно рассказать всё, как есть. Нобу-сан угадал мои метания и снова улыбнулся свой понимающей отеческой улыбкой.
– Не спеши, Аими-сан, соберись с мыслями. Или у тебя мало времени? Иошинори-сама ждёт.
– Иошинори?– я невольно огляделась, но за пределами освещённого фонарями круга не увидела ничего, кроме темноты.
– Не здесь, но очень близко.
– Так и думала...– не удержалась я от улыбки.
– Значит, твой выбор наконец определён. Твой истинный выбор.
Я почувствовала, как кровь приливает к щекам, и, не выдержав его взгляда, опустила глаза.
– Ты знал, что так будет?..
– Расскажи мне всё, Аими-сан.
То была странная исповедь – призраку среди затерявшихся в лесу монастырских развалин... Но, начав, я уже не могла остановиться. Рассказала, как безмятежная идиллия с Кэцеро на берегу озера была прервана вмешательством Иошинори, и как Кэцеро связал наши жизни в смерти, и как мы оба возродились в моём мире, и как я вернулась в этот... Лицо монаха оставалось умиротворённым всё время, пока я говорила. А, когда замолчала, его глаза задумчиво остановились на моём запястье.
[1] Хидаругами или "голодные боги" – души тех, кто умер голодной смертью, заблудившись в горах, и чьи тела так и не нашли. Они свирепо набрасываются на одиноких путников и либо пожирают их, либо заставляют испытывать чувство ужасного голода.
***
– Теперь ты действительно связана с обоими. Такого я ещё не встречал... Но дзёси осуществимо только, когда желание возродиться вместе – взаимно. Кэцеро-сама не должен был соединять ваши жизни без твоего согласия...
– У него не было времени спросить – я умирала.
– ...и всё же ритуал подействовал,– Нобу-сан будто не слышал мою реплику.– Это значит, или ты хотела быть рядом с Кэцеро-сама или...– он посмотрел на меня долгим взглядом.– Твоя аура изменилась. Вижу, как сила Чаши струится по твоим венам, обгоняя кровь. Иошинори-сама не просто разделил её с тобой – он отдал всё, что смог отдать. В тебе этой силы сейчас больше, чем в нём.
– Моё возвращение лишило его неуязвимости,– с горечью проговорила я.
– Да, теперь он смертен. Как и ты. Уверен, вместе вы проживёте очень долгую и очень счастливую жизнь. Но, пусть через столетия – смерть заберёт вас обоих. И так должно быть, в этом – естественный ход вещей. Никто не должен обладать силой, подобной той, что была заключена в Чаше. Когда вы оставите этот мир, она уйдёт с вами. Помнишь, я говорил, роль, отведённая тебе Вселенной, не исчерпывается освобождением Иошинори-сама от заклятия? Думаю, она именно в этом – устранить силу, способную разрушить эту реальность.
– Но сила – не разрушительна,– возразила я.– И, если бы я не забрала Чашу из Безымянного Храма...
– ...это бы сделал кто-то другой, совершенно верно. Но забрала её ты – девушка с «необычной внешностью», не подчинившаяся воле ками и тронувшая сердце одного из самых могучих ёкаев этого мира. Сила не разрушает – лишь делает несокрушимым обладающего ею. Достанься она Юми-но-токотати-но ками, этот мир был бы обречён. Ты отдала силу Чаши Иошинори-сама. Но, не будь его сердце тронуто любовью к тебе, неуязвимость превратила бы его в такое же чудовище, как и ками, чуждого привязанностей и сострадания. Это всё же могло произойти, когда гордый сын Озэму-сама вернул тебя в твой мир и тем обрёк себя на вечность, полную сожалений и тоски. Рано или поздно его подавляемая боль вырвалась бы и уничтожила всё на своём пути.
Я тут же вспомнила слова Дэйки: «Тоска в сочетании с неуязвимостью и силой – подобное способно превратить в чудовище и более добросердечное существо, чем Иошинори-сама...»
– Может, ритуал подействовал именно поэтому,– продолжал Нобу-сан.– Ты должна была всё вспомнить и вернуться.
– "Ты вернёшься, сделав круг..."– прошептала я строчку из омикудзи.
– Воля Вселенной непреложна.
– Как и воля ками,– усмехнулась я.– Он сделал всё возможное для моего возвращения. Или Вселенная действовала руками этой твари?
– Не нужно кощунствовать, Аими-сан. У каждого свой путь. И, думаю, ваши с Юми-но-токотати ещё пересекутся.
Я посмотрела на монаха с откровенным ужасом.
– Не хотел пугать тебя, но таков этот мир. Иошинори-сама обрёл большую силу, враги в его положении неизбежны. Не исключаю, что Юми-но-токотати обрёл новое тело и готов продолжить борьбу за власть – поэтому неуязвимость Иошинори-сама начала ему мешать. Но не стоит этого бояться. Мощь Иошинори-сама действительно велика, и ему есть что защищать. Особенно теперь, когда ты почти готова подарить ему наследника.
– Что?..– я автоматически схватилась за живот.– Нет! Я не... точно не... уверена, что ещё не...
– Пока нет,– ласково поправил меня Нобу-сан.– Но это произойдёт, не сомневайся. И не пугайся этого.
– Я не пугаюсь, просто...
Разговоры о потомстве, которые иногда робко заводил Кэцеро и которыми потом настойчиво поддразнивала Цумуги, заставляли меня морщиться и менять тему. Но Иошинори даже не намекал, что хочет обзавестись "наследниками", и я вообще об этом не думала, наслаждаясь существующим положением вещей.
– Ты ещё очень молода, Аими-сан, поэтому мысль о потомстве тебе пока чужда. И твой дух, укреплённый силой Чаши, не допускает зачатия. Но, скоро ты будешь готова, и это произойдёт.
– Как будто всё зависит только от моей готовности,– пробормотала я.– В «зачатии» участвуют двое.
Зачем только продолжаю этот неловкий разговор?
– Конечно,– согласился монах.– Но Иошинори-сама существует гораздо дольше тебя. И, судя по тому, что ты рассказала, в его готовности можно не сомневаться.
Неужели мой дух действительно обладает такой силой? У нас с Кэцеро "наследники" действительно так и не появились, несмотря на явное желание полудемона и множество возможностей его осуществить... А с Иошинори всё ещё сложнее. «Мне пойти по тому же пути? Позволить моей крови смешаться с кровью смертной, дать жизнь таким же полукровкам, как жалкий отпрыск моего отца...» Нет, не хочу сейчас об этом думать!
– Спасибо, Нобу-сан,– подняла на него благодарный взгляд.– Я так боялась, что, узнав о Кэцеро, ты отвернёшься от меня...
– Кто я, чтобы осуждать веления твоего сердца? Кроме того, Кэцеро-сама отпустил тебя по доброй воле. Когда расстаться с тобой было выше его сил, он предпочёл умереть, лишь бы не жить без тебя. А теперь... уверен, он по-своему счастлив. Ты дала ему больше, чем забрала, и за это я благодарен тебе.
– Он сказал, его душа будет ждать мою в небытии,– я посмотрела на своё запястье.– Думаешь, в следующей жизни мы действительно найдём друг друга?
– Ты этого хочешь?
– Не знаю... Ты был прав, оба живут в моих мыслях...
– ...но никто не займёт место Иошинори-сама в твоём сердце,– тихо подсказал Нобу-сан.– Не тревожься ни о чём. Судьба не замедлит вмешаться, если вмешательство окажется необходимым.
– Помню эти слова,– улыбнулась я.– Ты произнёс их, когда я собиралась уйти из этого мира через тории. Так и вышло – судьба вмешалась.
– И сделает это снова, я уверен.
Наступило молчание. Стрёкот цикад становился тише, и уже слышались птичьи голоса – близился рассвет. Несколько фонариков погасли, остались три. Их мерцающий свет падал на мои сложенные на коленях ладони и на спокойное лицо призрака на циновке напротив.
– А как... ты, Нобу-сан? Твой дух обрёл покой и... нашёл душу Эмико-химэ?..
– Да, я обрёл прощение и покой,– монах молитвенно сложил руки.– И расскажу Эмико о том, что стало с её сыном.
– Но что... там?– прошептала я.– Ад, рай... небытие?..
– Не следует живым интересоваться делами мёртвых. У каждого свой путь. Придёт время, и...
– ...я узнаю,– тихо проговорила я.
Нобу-сан чуть склонил голову.
– Был рад увидеть тебя, Аими-сан. Иошинори-сама может считать себя очень счастливым. И, пусть не сразу, но он показал, что достоин твоей любви.
Очертания тела монаха вдруг стали нечёткими, и я поспешно выпалила:
– Ты придёшь ещё, Нобу-сан? На следующий праздник?
Его лицо уже почти растворилось в предрассветном полумраке, но я ещё успела различить ласковую улыбку.
– Если позовёшь, одзё-сан.
Пламя в фонариках затрепетало и погасло. Циновка напротив была пуста…
Глава 33
Несколько секунд я сидела, не шевелясь, вглядываясь в окутавшую меня предрассветную мглу. Вдруг в небе что-то мелькнуло, а потом ещё раз и ещё. Метеоритный дождь... Цумуги рассказывала об этой причуде природы, приходящейся на ночи празднования Обон. Падающие звёзды считаются символами душ, возвращающихся из мира мёртвых... Я неторопливо поднялась на ноги. Разговор с Нобу-сан принёс одновременно умиротворение и беспокойство. Беспокоило "пророчество" о вероятной встрече с ками, хотя монах и уверял, что волноваться не о чем. А умиротворение испытывала от того, что наконец смогла поговорить о Кэцеро... Нобу-сан прав, бывший полудемон никогда не отпустил бы меня, не зная наверняка, что сможет оправиться от разлуки. И в моём мире у него действительно больше причин быть счастливым, чем было в этом. А в остальном... по-прежнему не сомневалась, что мы ещё встретимся... в одной из жизней... Вынув из вазы ирисы, я положила их на могилу.
– Спасибо, Нобу-сан. Увидимся через год.
И, почувствовав лёгкое дуновение на щеке, улыбнулась, не оборачиваясь:
– Разве уже показался первый солнечный луч? Или я пропустила рассвет?
– Хочешь дождаться его здесь?
– Ты действительно оставался поблизости...– я ласково провела ладонями по тотчас сомкнувшимся вокруг тела рукам.– Не доверил Соре мою безопасность?
Нежный поцелуй в шею, от которого по венам пробежал огонь... и я сбивчиво пробормотала:
– Нужно убрать циновки... и фонарики... и тогда...
– Об этом позаботится Сора.
И я ощутила, как поднимаюсь вверх...
Первый солнечный луч, яркий и ослепляющий, сверкнул, когда мы вырвались из клубившейся возле земли предрассветной мглы. Зажмурившись, я теснее прижалась к ёкаю. Но, почувствовав прикосновение его губ к моим волосам, приоткрыла глаза... В свете восходящего солнца волосы Иошинори казались свитыми из золота, а бледная кожа точно светилась изнутри, и я восхищённо прошептала:
– Сейчас ты как никогда похож на солнечное божество...
Мимолётная улыбка, лишающий воли поцелуй, мы плавно спустились вниз... Нас словно окутало облако цветочного аромата, и губы Иошинори оторвались от моих. Почувствовав под ногами опору, я огляделась... и у меня перехватило дыхание... Казалось, мы стоим под водопадом из лиловых похожих на бабочек цветков. Длинные пушистые кисти куполом струились вокруг нас, спускаясь с ветвей гигантского дерева и стекая на землю миллионом лепестков. Голова кружилась от сладковатого аромата.
– Это... это...– от восторга не могла подобрать слова.
– Фудзи[1],– тихо подсказал ёкай.
– Волшебство...– прошептала я.
Он ласково погладил меня по щеке.
– Это место фееричнее любого цветочного луга,– удержав ладонь Иошинори возле моего лица, я пробежала пальцами по его руке, скользнув под ткань шёлкового рукава кимоно.– И, думаю, нарушить его красоту не так легко – можно совсем не сдерживаться. Не то, чтобы мы делали это раньше...
В улыбке моего возлюбленного промелькнуло предвкушение. От последовавшего поцелуя у меня снова сбилось дыхание, а голова закружилась сильнее, чем от одурманивающего аромата глицинии... Слой за слоем на ковёр из опавших цветков опустились наши кимоно... а за ними и мы... и наши тела переплелись... Сейчас не было буйства, разрушившего хрупкую прелесть незабудкового луга. Прикосновения, нежные и ласковые, словно солнечный свет, долгие, сладостные поцелуи... Медленно, чувственно, смакуя каждое движение, мы изнемогали под ласками друг друга, и наше прерывистое дыхание смешивалось с пением птиц и шелестом ветра. Но горячее томление нарастало, становилось всё невыносимее и мучительнее, пока не растворилось без остатка в безудержном всепоглощающем желании. Сколько раз мы исступлённо сжимали друг друга в объятиях, но утоляли его лишь на время. И всякий раз оно возвращалось, становясь ещё неодолимее... Грозди глицинии бесшумно роняли лепестки на наши разгорячённые тела. Я ощущала на коже обжигающее дыхание Иошинори, видела помутневший взгляд вспыхивающих синим глаз... и, отвечая на жгучие поцелуи, сознавала с абсолютной чёткостью – это желание, сводящее с ума нас обоих, не утихнет, пока сама кровь не остынет навсегда в наших венах... Порыв ветра всколыхнул пышные лиловые грозди, и на нас посыпался ливень из нежно пахнущих лепестков... Застонав, я выгнулась в объятиях Иошинори. Его стон, больше похожий на короткий хрипловатый крик, слился с моим... и, уже теряя связь с реальностью, я тихо выдохнула его имя... Чувство безраздельного единения с этим некогда отстранённым и так непохожим на меня существом, потребность быть с ним, принадлежать ему всем, что во мне есть, меня буквально ошеломили. Только представить, что могла остаться вдали от него, жить и умереть под небом другого мира... Прильнув к ёкаю всем телом и почти не ощущая своего, я блаженно закрыла глаза. Его руки тотчас сомкнулись вокруг меня, губы мягко прижались к плечу, и я услышала:
– Моя любовь…
[1] Фудзи – японское название глицинии.
***
О ароматный фиолетовый ветер японской ночи!
Убывающая луна похожа на сказочный золотой корабль,
она неспешно плывёт сквозь море грёз...[1]
Ночь была действительно похожа на волшебное сновидение. В просвет "купола" из кистей глицинии заглядывала луна удивительного янтарного цвета. Её свет словно стекал по гроздьям, казавшимся тёмно-фиолетовыми в золотистом сиянии. Под ними на ковре из опавших цветков – Иошинори и я. Накинув на плечи кимоно, я прислонилась спиной к стволу глицинии и ласково поглаживала позолоченные луной волосы моего возлюбленного, положившего голову мне на колени. Несколько дней прошло с ночи празднования Обон. Но, после того, как ёкай показал мне это место, мы возвращались сюда снова и снова, проводя под душистой кроной фудзи чуть ли не больше времени, чем в замке.
– Что будем делать, когда цветы опадут?– мои пальцы перебрались на щёку ёкая, мягко очертили линию мгновенно почерневших полос.
По его губам пробежала довольная улыбка. Глаза открылись, взгляд с обожанием остановился на моём лице.
– Найдём другое место.
– Вроде поля незабудок во владениях Тецуо? Или они уже отцвели?
– Хочешь проверить?
– Очень! И была бы рада увидеть Тецуо... и Якэя!
– Хорошо.
Поймав мою ладонь, Иошинори прижал её к губам и тут же, приложив к своей щеке, выпустил и закрыл глаза. Несколько секунд я смотрела на невероятно красивое умиротворённое лицо и, наклонившись, с нежностью поцеловала идеально очерченные губы. Глаза ёкая тотчас распахнулись, руки с готовностью сплелись вокруг моего тела, но я быстро отстранилась и с шутливым раскаянием вздохнула:
– Прости, не удержалась...
В чёрных глазах полыхнул синий огонь.
– Хочешь заслужить моё прощение?
– Конечно,– рассмеялась я.– Только немного позже. Не забудешь обиду?
– Эту – нет,– заверил ёкай.
Я снова пробежала пальцами по его волосам, разметавшимся по цветочному ковру. Уже давно хотела начать этот разговор – с той самой ночи в монастыре. Дэйки пристал с расспросами о встрече с монахом, едва я вернулась. И, когда отделалась общими фразами, попытался выспросить подробности у Соры. Но ответ тэнгу был ещё лаконичнее:
– Я ничего об этом не знаю.
И Дэйки пришлось унять явно мучавшее его любопытство. Зато Иошинори события той ночи как будто совсем не интересовали, и я решила сама затронуть эту тему.
– Так и не спросишь, о чём я говорила с духом Нобу-сан? Или... не хочешь это знать?
Он чуть заметно улыбнулся.
– Я ждал, пока ты расскажешь сама.
– Ждал?.. Но... почему просто не спросил?
– Не знал, хочешь ли об этом говорить.
– Конечно, хочу! И... ты всегда можешь спросить меня... если тебе это интересно...
Скользнув по моему лицу, ладонь Иошинори задержалась на щеке.
– Мне интересно всё, что касается тебя, Аими.
Я расплылась в счастливой улыбке, но тут же помрачнела.
– Нобу-сан считает, наши пути с этим чудовищем-ками ещё пересекутся, и... вероятно, он нашёл новое тело.
– Да,– спокойно подтвердил Иошинори.
– Но это значит...
– ...я должен быть готов к его действиям.
– Уверен, что сможешь их отразить? Эта тварь не гнушается никакими уловками, даже самыми грязными. Интриган с наклонностями садиста...
Рука Иошинори нашла мою, наши пальцы переплелись.
– Не тревожься, Аими. Замки защищены сильнейшими заклинаниями. Мне подчиняются сотни тысяч вассалов. Западные земли охраняет клан родичей Соры.
– Клан тэнгу?
– Они не только искусны в обращении с оружием, но и сведущи в магии. Тебе ничто не угрожает. Я этого не допущу.
Я облегчённо вздохнула. Но была ещё одна тема, более щекотливая, чем угроза, исходящая от ками.
– Нобу-сан тоже уверил, что сможешь нас защитить... особенно теперь... когда я... готова подарить тебе наследников...
Ёкай молнией поднялся с моих колен. Вспыхнувший взгляд скользнул по моему животу, туда же осторожно потянулась ладонь.
– Аими... ты действительно?..
Его губы чуть приоткрылись, дыхание участилось – ещё ни разу не видела на лице моего возлюбленного такого волнения... и, почти жалея, что вынуждена его разочаровать, пробормотала:
– Нет... пока... Но Нобу-сан сказал... это лишь вопрос времени...
Ёкай сумел скрыть разочарование, хотя явно его испытывал.
– Иошинори...– я неуверенно заглянула в угольно-чёрные глаза.- Ты правда этого хочешь?..
– Да.
– Хотя они будут... полукровками?..– вопрос вырвался сам собой, тут же пожалела, что произнесла его вслух.
Во взгляде ёкая мелькнула горечь и едва заметный упрёк... и я порывисто бросилась ему на шею.
– Прости... Больше не буду об этом вспоминать, обещаю...
В самом деле пора забыть эти слова, как бы глубоко они ни ранили меня в своё время. Попросив вернуться, Иошинори принял мою человеческую суть и всё, что с этим связано. А я, вернувшись, простила ему всё, что было в прошлом, и приняла его мир со всеми опасностями и правилами. Здесь нет университета, нет работы и необходимости заботиться о карьере. В этом мире есть могучий ёкай, властитель восточных и западных земель, мой возлюбленный. Я – его избранница, с которой он готов обзавестись потомством. И, если подумать, почему нет? Пожалуй, было бы забавно взглянуть на малыша с точёными чертами Иошинори... А если у него будут разные глаза, как у Кэцеро... сразу запрещу прятать их за прядями волос! Словно читая мои мысли, Иошинори легко приподнял мою голову за подбородок и, приникая к губам, прошептал:
– Хочу, чтобы у них были твои глаза.
[1] Стихи Ногути Ёнэдзиро
Эпилог
– Может, успокоишься? Или отправлю к Соре, так и знай!
Угроза на Камикадзе не подействовала. Он всё же сдружился с тэнгу, как некогда – с Кэцеро. Играл с ним в догонялки и даже позволял себя гладить. А один раз видела, как мой всегда невозмутимый телохранитель смеялся, гоняясь за растрои́вшимся камаитати по крышам замковых строений. Подобную дружбу уже было не разрушить ничем. Задорно пискнув, зверёк снова крутанулся над моей головой, настолько близко, что несколько прядей волос упали мне на лицо.
– Ну всё, добился своего!– разозлилась я.– Сора!
Тэнгу тотчас скользнул в раздвинутую сёдзи. Я хотела уединиться в "мастерской" – дорисовать картину. Но попытка удалась лишь отчасти: Сора только сделал вид, что ушёл, "скрывшись" за сёдзи и не подавая признаков жизни, а Камикадзе никак не хотел покидать моё плечо. Я смирилась, но очень скоро заскучавший зверёк потребовал внимания, кружа надо мной и пытаясь добавить к картине несколько "своих" штрихов в виде отпечатка лапок.
– Забери его, пожалуйста, иначе он сведёт меня с ума,– со страдальческим видом попросила я.
Сора улыбнулся и, ловко извернувшись, мгновенно поймал возмущённо заверещавшего камаитати.
– Спасибо...
Тэнгу вежливо поклонился и напомнил:
– Скоро время вечерней трапезы, окугата-сама. Дэйки-сама наверняка придёт сюда.
– Потороплюсь,– кивнув, я посмотрела на картину.– Хотя... всё равно уже не закончу. Нет смысла дожидаться Дэйки здесь, лучше... прогуляемся в саду.
На самом деле картина – цветущая фудзи и две фигуры у её корней – была лишь способом скоротать время до появления Иошинори. Ещё до наступления рассвета и моего пробуждения он отправился патрулировать западные земли, и я не смогла с ним поговорить... Нужно было сделать это ночью, но ёкай, как всегда, "отвлёк", не дав собраться с мыслями...
Прогулка тоже не принесла спокойствия. Даже Камикадзе, выплюнувший мне на голову с полдюжины задушенных бабочек, заставил забыть о волнении ненадолго. Когда мы вошли в "трапезную", Дэйки уже был там, давая Кэору наставления насчёт ужина.
– Нэцуми и Кииоши к нам не присоединятся,– объявил он.– Так что сегодня – только мы втроём... вчетвером, если считать маленькое чудовище.
– Что-то случилось?– озаботилась я.
– Кииоши где-то отловил Огненную Мышь, которой исполнилось пятьсот лет. Вроде бы снадобье из её хвоста поможет сгладить шрам Нэцуми.
– Надеюсь, получится,– улыбнулась я.
– Должно получиться. Сегодня третий день, как она начала его принимать, и шрам уже заметно уменьшился. Кииоши ещё изготовил какой-то порошок, чтобы усилить действие... В общем, на трапезе мы их не увидим.
Девушки-прислужницы внесли столики уставленные чашечками с едой, и я рухнула на подушку.
– Здесь обычно сижу я, забыла?– хихикнул Дэйки.
– Какая разница...– я пересела на соседную подушку, рассеянно посмотрела на тут же возникший передо мной столик.
– Что с тобой, Момо?– Дэйки подозрительно заглянул мне в лицо.
– Устала... наверное... Приступим к еде?
Дэйки привычно сыпал шутками, рассказал, как под действием эликсира Кииоши расцвёл "подаренный" мною ирис, Камикадзе, расположившись на личной подушечке, самозабвенно чавкал, поедая яйцо за яйцом... Аппетит камаитати продолжал расти. Трудно представить, что когда-то он довольствовался парой-тройкой яиц. И хорошее питание шло ему на пользу. Теперь, растраиваясь, он был гораздо крупнее, чем прежде и, вращаясь, выпускал электрические разряды. Правда, сдерживал их, развлекаясь с Сорой. Но врагу, вызвавшему недовольство зверька, наверняка пришлось бы несладко...
– Выпьем за то, чтобы средство Кииоши подействовало, и Нэцуми наконец избавилась от своего "уродства",– Дэйки поднял свою чашечку с саке.– Уже начала доводить меня до безумия постоянными разговорами о нём... Кампай!
Произносить тосты в нашей компании начали с моей лёгкой подачи.
– Кампай!– отозвался Сора, поднимая свою чашечку.
Я тоже подняла чашечку, проронила "Кампай!", опрокинула в себя содержимое, но тут же, спохватившись, выплеснула всё обратно.
– Ты что?..– Дэйки чуть не поперхнулся саке.
Кашлянув, я смущённо вытерла рот.
– Пошло не в то горло... Не хочу сегодня пить.
– Почему вдруг?– удивился лис.
– Нет настроения.
– Поссорилась с господином?
– Нет, с чего ты взял?
– Ты весь день не в себе. Заперлась в этой своей "мастерской".
– Должна же она хотя бы иногда использоваться по назначению, а не в качестве склада для красок и холстов,– я решительно отставила чашечку.
Дэйки побуравил меня подозрительным взглядом и отвернулся, а я облегчённо вздохнула. Хорошо, что лис не догадался. Не хотелось, чтобы, пусть и случайно, он узнал обо всём раньше Иошинори... Постаралась вести себя, как обычно: шутила, смеялась, спросила, как поживают родичи Соры, запустила в Дэйки цветком гибискуса, украшавшим мой рис, когда лис начал издеваться над "взаимной привязанностью" тэнгу и Камикадзе... Дэйки тотчас подхватил цветок, заявив, что добавит его к своей "коллекции", и, подмигнув, добавил:
– А тебе подарю гардению[1], Момо!
– Скорее кактус[2],– неожиданно подал голос Сора,– и жёлтый тюльпан[3].
– Кто бы говорил!– возмутился Дэйки, яростно бросив в тэнгу дамплингом.
Тот легко поймал шарик. А я, так и не поняв скрытый смысл их перебранки, закатила глаза и наставительно произнесла:
– Дети, не ссоримся и не бросаем друг в друга еду! Чему вас только...– и запнулась на полуслове.
Рановато начала "практиковаться" в этой роли... Чувствуя, что краснею, закашлялась.
– Да что с тобой, Момо?– не выдержал Дэйки.– Ведёшь себя, будто тебя опоили!
Сора спас от необходимости лихорадочно выдумывать ответ. Посмотрел на сдвинутые створки двери и объявил:
– Господин вернулся.
– Как всегда вовремя,– ехидно пробурчал Дэйки.
Я тотчас подскочила.
– Закончите ужин без меня? Приятного вечера!– и понеслась к порталу.
Оказавшись в опочивальне, попыталась успокоиться. Сделала несколько глубоких вдохов, нервно обошла вокруг футона... но это не помогло. Иошинори "влетел" в комнату секундами позже. Нежно улыбнувшись, попытался меня обнять, но я отстранилась и сбивчиво пробормотала:
– Хотела сказать тебе... кое-что... сначала... а потом уже... Сама поняла это только вчера... ещё не...– и, внезапно растеряв все слова, стиснула его ладонь и неловко приложила её к своему животу.
Глаза Иошинори полыхнули. Мгновение – и уже обе ладони осторожно прижались к моему животу, задержались на нём, ласково поглаживая ткань... На лице с почерневшими полосами отразилась растроганность, какую в сочетании с ним я не могла даже представить... и, не произнеся ни слова, он впился поцелуем в мои губы...
– Иошинори...– испытывая невероятное облегчение от того, что он наконец знает, я снова отстранилась.– Ты правда рад? Так... ничего и не скажешь?..
Очень бережно, словно чашечку цветка, готового осыпаться в любое мгновение, он взял в ладони моё лицо и хрипловато прошептал:
– Спасибо, Аими.
И я, неожиданно для самой себя, разревелась… Ёкай тут же подхватил меня на руки и осторожно, будто опасался сломать, опустил на футон.
– Ты что...– сквозь слёзы рассмеялась я.– И так чувствую себя неловко...
– Почему?– его пальцы легко скользнули по моей мокрой от слёз щеке.
– Всё так непривычно...– невольно скосив глаза на живот, я вздохнула и призналась:
– Нобу-сан сказал, это не происходило из-за меня. Мой дух препятствовал тому, чтобы...
– Знаю,– тихо проговорил Иошинори.
Я вскинула на него удивлённый взгляд.
– Ты знал, я не... потому что...
– Да.
– Но я не знала, что ты так этого хочешь... И, даже когда узнала, не смогла сразу, и...– не найдя больше слов, спрятала лицо у него на груди.– Почему ты ничего не сказал?..
– Для чего? Это должно было стать и твоим желанием.
Всхлипнув, я прижалась к нему крепче. Ёкай ласково гладил меня по волосам, пока я не успокоилась и снова подняла на него глаза.
– Пообещай, что ничего не изменится... хотя бы пока я в относительной форме...
Ответом была лёгкая улыбка и дразнящий поцелуй.
– И мы всё же отправимся к Тецуо... как можно скорее!
Снова поцелуй – ещё более соблазняющий.
– И прогуляемся на незабудковое поле!
Ещё один поцелуй... и, обвив руками шею возлюбленного, я опустилась на футон, увлекая его за собой. Но он неожиданно оторвался от моих губ и устремил на меня долгий взгляд, задумчивый и жадный одновременно.
– Почему ты так смотришь?..– смутилась я.
– Наконец понял моего отца. Нет ничего, что я бы не сделал, защищая тебя и его,– ладонь ёкая мягко легла на мой живот.
– Или её,– прищурилась я.
– Его,– убеждённо повторил ёкай.
– Откуда ты знаешь?
Но губы Иошинори уже прижались к моим, проронив короткое:
– Увидишь.
На самом деле почему-то и я не сомневалась, что будет именно "он". Представила, как малыш с "моими глазами" резвится с Дэйки, гоняется за Камикадзе... и эта картина показалась мне настолько естественной, что я удивилась, почему так долго не допускала мыслей о потомстве. Но Нобу-сан был прав, как всегда. Пришло время, и я узнала – что действительно хочу «подарить» Иошинори наследника. Только представить, если бы кто-то сказал мне, к чему приведёт поездка на родину Цумуги и экскурсия в храм Нэдзу в нетрезвом состоянии! Какой длинный и извилистый путь... Но теперь я всё же добралась до его счастливого конца. Моя одиссея закончилась.
[1] Гардения – в соответствии с ханакотоба (языком цветов), означает тайную любовь.
[2] Кактус означает страстное желание, вожделение, сильное физическое влечение.
[3] Жёлтый тюльпан означает безответную любовь.
Конец
