Текст книги "Возвращайся, сделав круг 2 (СИ)"
Автор книги: Ирина Тигиева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
– Какое?– заинтересовались подруги.
Киоко задумалась. Она была слишком напугана и ошеломлена бóльшую часть разговора и сейчас не помнит имени, хотя... Ну конечно!
– Аими!
– Какое чудесное!– хором протянули девушки, умильно сложив ладошки.
– Когда у нас с Кицке родится дочь, назову её так,– заявила Киоко.
Подруги возущённо запротестовали: мало того, что она забирает себе реликвию, так теперь ещё и имя, приносящее удачу в любви! Но Киоко была непреклонна. Именно она рисковала жизнью, оставаясь под кустом – даже чуть не подверглась нападению кровожадного камаитати! – поэтому вполне может распоряжаться и заколкой, и именем.
– Но,– добавила она, желая подбодрить подруг,– вы тоже можете назвать так своих дочерей. Моя будет первой – потому что у меня уже есть Кицке, а вам ещё предстоит найти мужей. Но потом...
Девушки недовольно переглянулись. Обидно повторять имя, уже существующее в другой семье, но, с другой стороны...
– Я согласна!– объявила Изэнэми.
Сэнго подумала и тоже кивнула.
– Я тоже! Имя – очень красивое,– улыбнувшись, она мечтательно выдохнула:
– Аими...
[1] Сансай – термин, букв. переводится, как «горные овощи». Так в Старой Японии называли съедобные растения, росшие в дикой среде, а не культивируемые человеком.
[2] Госюдзин – яп. муж.
[3] Кутабе (или Хакутаку), в яп. мифологии – мудрое существо, которому известны все тайны мира.
***
– Аими?
Я оторвалась от бездумного разглядывания букв на страницах журнала и подняла глаза на сидевшую рядом Цумуги. Теперь она тоже называла меня "Аими", и не только она – все друзья и знакомые переняли это "прозвище".
– Пытаешься загипнотизировать страницы, чтобы они сами перевернулись?
– Задумалась,– улыбнулась я.
– О чём?– тут же спросил Кэцеро.
– Ни о чём конкретном. Не отвлекайся, скоро стемнеет и тогда не сможешь ничего разглядеть.
Просияв довольной улыбкой, он снова отвернулся к иллюминатору. Солнце садилось, и вид облаков, окрашенных ярко-красными отблесками действительно производил впечатление. Особенно на Кэцеро, совершавшего второй перелёт в своей жизни.
– Только посмотри на него!– умилилась Цумуги.– Перед полётом в Лондон, я пол-рюкзака забила успокоительным – на случай если придётся кое-кого откачивать. Но он даже не поморщился!
– Стал бы я из-за такого морщиться! Самолёты – нечто потрясающее!
Улыбнувшись, я погладила его по колену, и он, подхватив мою ладонь, прижал её к губам.
– Рада, что возвращаемся?
– Возвращаетесь вы с Цумуги, я всего лишь лечу навестить ваших родителей,– подмигнув, уточнила я.
– Учитывая сколько времени ты провела там прошлым летом и собираешься провести этим, ты тоже возвращаешься,– возразила Цумуги и хихикнула.– Кстати, Кеиджи спрашивал, не разошлась ли ты с косматым бойфрендом.
– Если сломаю ему челюсть, это сойдёт за "нет, и думать забудь"?– хмыкнул Кэцеро.
– Ты ведь уже не "косматый",– я ласково взъерошила его волосы.– Так что можно сказать: косматого бойфренда больше нет, но есть другой – до умопомрачения симпатичный и с потрясающей причёской!
Цумуги закатила глаза, а Кэцеро, засмеявшись, наклонился, чтобы меня поцеловать, но неловко дёрнулся из-за сдержавшего его ремня безопасности.
– Что за дьявол!
"Моё" ругательство он подцепил давно и употреблял его чуть ли не чаще меня. Щёлкнув замком ремня, я чуть приблизила к нему лицо и мурлыкнула:
– Теперь можно.
Цумуги раздражённо выдохнула, когда Кэцеро наклонился к моим губам. Поцелуй затянулся, и подруга добродушно проворчала:
– Как подростки, честное слово!
Прыснув от смеха, я оторвалась от губ Кэцеро и повернулась к ней:
– Очень неуместное замечание, учитывая, что некоторым здесь – более двух сотен лет!
Кэцеро ущипнул меня за талию, я, пискнув от неожиданности, ткнула его в бок, а Цумуги, закатив глаза в очередной раз, отвесила лёгкий подзатыльник сначала мне, потом ему.
– Ведёте себя, будто всё ещё находитесь в той глуши на берегу озера. Ему ещё простительно, но тебе, Аими!
– Многое бы отдала, чтобы снова там оказаться,– улыбнулась я.
– Правда?– удивился Кэцеро.
– Ты – нет?
– Тоже, наверное...– он почесал за ухом – жест, оставшийся ещё с "тех" времён.– Но и здесь неплохо!
– Вздумаешь опять исчезнуть – придушу!– на всякий случай предупредила Цумуги.
Я рассмеялась, подавив вздох:
– Там меня никто не ждёт, кроме Камикадзе, если и он ещё не забыл. А здесь – вы оба и Голдсмитс.
Кэцеро снова чмокнул тыльную сторону моей ладони и прилип к иллюминатору. А я сделала вид, что не заметила острый взгляд, брошенный на меня Цумуги. В последнее время ловила на себе такие всё чаще...
Казалось, ещё вчера мы с Цумуги, подтрунивая друг над дружкой и хихикая, выкатывали чемоданы из токийского аэропорта Ханэда, готовые, по выражению подруги, пронестись по столице, «как цунами». С тех пор прошёл год. И вот я снова лечу в Токио, теперь уже в компании не только Цумуги, но и Кэцеро. Цумуги летала к родителям и на рождественских каникулах, но мы с Кэцеро остались в Лондоне, подготавливая документы и портфолио с рисунками для поступления – в январе истекал срок их подачи. Немало намучились, но усилия были вознаграждены – в мае Кэцеро получил пригласительное письмо, в котором его приветствовали на факультете изобразительных искусств университета Голдсмитс и перечисляли всё, что ещё нужно подготовить до начала учебного года в сентябре.
– Кажется, понимаю, что ты имела в виду, говоря о "страшных" вещах этого мира,– протянул Кэцеро, посмотрев на список.
– Это что! Подожди будешь устраиваться на работу или захочешь сменить гражданство!– "утешила" я.
– Зачем ему менять гражданство?– хмыкнула Цумуги.– После учёбы все возвращаемся в Токио, это – решено!
Подруга прочила моему избраннику блестящую карьеру мангаки[1]. Другие художники сутками ломают себе голову над созданием "живописных" монстров, а Кэцеро видел кайдзю, ёкаев и прочую "живность" воочию. И стиль рисования у него неповторимый!
– Уже начинать присматривать жильё?– подмигнула я.
В Лондоне мы снимали квартиру на троих. Цумуги и я ходили на лекции, Кэцеро – в языковую школу на курсы английского. Поначалу обучение шло тяжело, мой бойфренд вздыхал и уверял, что "легче сойтись в схватке с дюжиной кайдзю, чем выучить этот ужасный язык". Но мы с Цумуги не давали ему расслабляться – каждый вечер "истязали", по выражению Кэцеро, диалогами, грамматическими упражнениями и словарными диктантами, пока дело не пошло на лад. Через полгода Кэцеро уже смог посещать подготовительные курсы при университете, а в конце года свободно изъяснялся на "ужасном языке". У него появились новые знакомые и интересы, и он даже довольно спокойно "отпустил" меня к родителям на пасхальные каникулы. Вообще, Кэцеро получал видимое удовольствие от студенческой жизни – даже от посещения курсов, не говоря уже об увеселениях. Я радовалась, наблюдая, как он осваивается в Лондоне, перемигивалась с Цумуги, когда замечала устремлённые на него взгляды девиц на вечеринках и... старалась не печалиться о том, что мой дикий полудемон, некогда носившийся по деревьям и передёргивавшийся при виде жареных яиц, безвозвратно ушёл, растворившись в дымке далёкого мира. Кэцеро не мог не измениться. В том мире и я была другой. Но с каждым прошедшим днём во мне зрело... нечто, гнетущее и тягостное. Долгое время не могла дать определения этому ощущению, пока не поняла: это – тоска. Тоска по миру, жизнь в котором теперь казалась такой чарующей, и по времени, проведённом "там" с полудемоном, по Камикадзе и Дэйки, по "набегам" на деревни, по чайным домикам, и постоялым дворам, по еде, чистому воздуху, магии и тайне, которым в моём суматошном мире просто не была места... Я запрещала себе думать о Иошинори-сама и причинах, побудивших его избавиться от меня. Если б задумалась, не исключено, нашла бы оправдание поступкам, которые на самом деле сводились к одному: он не смог принять то, что ко мне испытывал. "Отпустить" было легче, чем поддаться соблазну и попытаться удержать... Я очень старательно скрывала свои терзания и считала, мне это удаётся. Но в один из вечеров, когда мы с Цумуги брели с поздней лекции, подруга спросила:
– Что с тобой происходит?
– Ничего,– удивилась я.– Почему ты спрашиваешь?
– Потому что несколько раз видела твоё лицо, когда ты думала, что никто не смотрит. Дело в Кэцеро? Ты к нему охладела?
– С ума сошла?– я даже остановилась.– Как такое пришло тебе в голову?
– Тогда что?
– Наверное, устала,– пожала плечами.– Последние месяцы выдались нелёгкими, сама знаешь.
– Он всё ещё бредит тобой, если дело в этом. Просто вокруг столько для него нового – неудивительно, он немного растерян.
Я рассмеялась. Отношение Цумуги к новоиспечённому родственнику умиляло и трогало всякий раз. Подруга совершенно вжилась в образ заботливой сестры, и нередко принимала сторону Кэцеро в наших спорах.
– Дело правда не в этом. Чудесно, что у Кэцеро появились "собственные" знакомые и увлечения. Никогда не хотела, чтобы он жил только тем, чем живу я. Он так быстро освоился! О подобном и мечтать не смела. И теперь очень и искренне за него рада.
Подруга подозрительно сузила глаза. Но я не лукавила. Кэцеро больше не был "зациклен" на мне, как раньше, и, убеждаясь в этом раз за разом, я чувствовала облегчение.
– Скоро каникулы, полетим к моим,– проворчала Цумуги.– Может, там придёшь в себя.
Я кивнула, про себя решив, что теперь буду тщательнее следить за выражением лица. И, в случае чего, оглядываться, чтобы убедиться, действительно ли никто не смотрит...
[1] Мангака – японское слово, обозначающее человека, который рисует комиксы (мангу).
Глава 27
– Наш самолёт приступил к снижению в аэропорту Ханэда...
Поморщившись, я подняла голову с плеча Кэцеро – сама не заметила, как задремала. Цумуги, дремавшая на моём плече, недовольно заворчала, сильно напомнив Камикдзе. Отстранив не собиравшуюся самостоятельно отодвигаться подругу, я пошевелила занемевшей рукой. «Спевшиеся» брат и сестра «засунули» меня на среднее сидение, потому что оба, по их словам, хотели сидеть со мной рядом. На самом деле Кэцеро стремился быть поближе к иллюминатору, а Цумуги ненавидела место посередине. Я сделала вид, что поверила, но договора, чтобы один из них ещё и использовал меня в качестве подушки не было.
– Проснулись?– улыбнулся Кэцеро.
– Ты вообще не спал?
– Не хотел. Скорее бы уже приземлились! Соскучился по Токио! Помнишь тот ресторан, где были в прошлый раз? Как он назывался?
– Мы были в по меньшей мере дюжине ресторанов. Придётся описать его точнее, если хочешь, чтоб нашли.
– Дайте хотя бы проснуться,– сонно протянула Цумуги.– Трещите, как...– так и не найдя сравнения, она зевнула.– Пойдём куда захотите, кроме того жуткого храма.
– Думаешь, кого-то опять утянет в другой мир?– засмеялась я.– На самом деле хотела предложить поехать на ту экскурсию, но не после "Womb", а...
– Спятила?– Цумуги сразу проснулась.– И думать забудь!
– Полностью согласен,– серьёзно вставил Кэцеро.
– Ладно, сдаюсь!– я шутливо подняла руки.– Понимаю, против объединившихся родственников у меня – никаких шансов!
Цумуги пронизала меня взглядом, точно хотела рассмотреть, что у меня внутри. Я расцвела самой непринуждённой улыбкой.
В Токио мы провели неделю, и улыбка не сходила с моего лица всё время. Но сохранять её было нелегко... Слишком многое напоминало о моём первом визите, когда, с трудом вскарабкавшись в экскурсионный автобус, я начала свою одиссею. Экскурсия, ехать на которую так не хотела, обернулась невероятным приключением, забыть которое мне не удастся никогда. А ещё в последние дни меня не отпускало странное тревожное чувство. Часто кружилась голова, и я вдруг слышала звуки, которые просто не могла слышать на шумных улицах мегаполиса: пение птиц, шелест ветра, плеск воды...
– Что с тобой, Аими?– вернувшийся из ванной Кэцеро присел рядом на кровать и обнял меня за плечи.– Ты такая бледная. Тебе не...
Резкий стук в дверь оборвал его на полуслове.
– Пойду открою,– закатил он глаза.– Твоя подруга – просто стихийное бедствие, никакого от неё покоя.
– Хотел, сказать – твоя сестра,– с улыбкой поправила я.
Цумуги, снимавшая соседний с нашим номер, действительно ворвалась, как торнадо. Метнулась взглядом к Кэцеро, потом ко мне и возмущённо выпалила:
– Вы ещё не готовы?! Такси подъедет через десять минут!
Это был наш последний вечер в Токио. На следующий день мы отправлялись в Канадзаву. Но какой отъезд без разгульной вечеринки? Не то, чтобы за неделю в столице мы не посетили ни одной...
– Кэцеро, Цумуги, я... пожалуй, останусь...
– Останешься?– ужаснулась подруга.
– Почему?– Кэцеро опустился перед кроватью на пол и, легко сжав мои ладони, заглянул мне в глаза.– Что случилось?
– Нездоровится. Наверное, что-то съела... или выпила.
– Ты не беременна?– прищурилась Цумуги.
Кэцеро стиснул мои ладони сильнее.
– Точно нет,– покачала я головой.– Обычное отравление... наверное. Вы идите, повеселитесь, а я отдохну.
– Останусь с тобой!– заявил Кэцеро.
Цумуги разочарованно вздохнула, но я запротестовала:
– Будешь смотреть, как сплю?
– Нет,– смутился он.– Знаю, ты это не любишь...
– Вот именно. Со мной ничего не случится, но, если что – позвоню.
Когда они ушли, Кэцеро – с явной неохотой, я упала на кровать и закрыла глаза. Снова эти звуки... А с ними и образы: густая трава, гладь озера, поблёскивающая на солнце, бабочки и гоняющийся за ними Камикадзе... и неподвижная фигура ёкая с белоснежными волосами... и ласковый шёпот: "Аими..." Я рывком села на кровати. Что за дьявол? Голос прозвучал так отчётливо... И снова это чувство необъяснимой тревоги и томления. Может, схожу с ума? Наверное... Потому что сейчас мне больше всего хочется вызвать такси и отправиться в храм с коридором из торий, сквозь которые год назад я попала в мир, так меня и не отпустивший...
Оделась, двигаясь, как тумане. Подошла к двери... но от порога вернулась и нацарала записку: "Вышла прогуляться, не волнуйтесь, скоро буду. Аими." Хотя уверена, вернусь раньше, чем они. На стойке ресепшен попросила вызвать такси. Ещё бы знать, как называется храм... Но и с этим помогла приветливая девушка-администратор.
Уже стемнело. Сгорбившись на заднем сидении такси, я рассеянно смотрела на мелькавшие за окном огни бесчисленных магазинов, ресторанов, баров... и сомневалась в своей вменяемости. Сорваться вот так среди ночи и броситься в какой-то храм... Но что-то словно тянуло туда, и я знала: если не последую зову, буду жалеть об этом до конца дней.
Когда, выбравшись из такси, шла к территории храма, сердце ухало в груди, заглушая все остальные звуки. Дорога из серого камня, фонари-торо, мостик через узенькую речушку... Удивительно, что я это помню, учитывая, в каком состоянии была во время последнего посещения. Хотя с феерической подсветкой всё смотрится по-другому, и людей вокруг почти нет... Вот впереди показались оранжевые арки... и я остановилась в нерешительности. Что, если, войдя в коридор, снова попаду в тот мир? Там прошло гораздо больше времени, чем здесь и... меня в самом деле никто не ждёт.
– Аими…
Я застонала и схватилась за голову. Этот голос... опять... Чувствовала, как глаза наполняются слезами, а в груди – боль, словно в неё снова вонзились когти ёкая. И, сознавая всю абсурдность ситуации, едва слышно прошептала:
– Иошинори-сама...
Неужели воспоминания о нём никогда меня не отпустят?.. Смахнув слёзы, подняла глаза на тории и окаменела... Он стоял у самой границы "коридора", как если бы не мог из него выступить. Фантом во всём тёмном, только белоснежные волосы мерцали в свете торо... Глаза не отрывались от меня... совсем как во время нашей последней встречи...
***
Я смотрела на него, не в силах издать ни звука или дойти несколько остававшихся до торий шагов. А он, не произнося ни слова, смотрел на меня, словно появился здесь именно ради этого... Но вот в отдалении прозвучали голоса запоздалых посетителей, и фантом «отмер».
– Ты услышала меня, Аими. А я услышал тебя, когда ты назвала моё имя. Но времени мало. Границы, разделяющие миры, почти сомкнулись после того, как были разрушены тории Храма Тысячи Демонов. Сила, раздвинувшая их сейчас, не безгранична, я не смогу оставаться здесь долго...– он замолчал на мгновение, и в обычно холодном голосе вдруг проскользнула... нежность?..
– Мне не дано выйти за грань. Приблизишься?
В голове мелькнула дикая мысль, что прямо сейчас он утянет меня обратно в свой мир, и смешанное с тревогой томление, не оставлявшее последние дни, сменилось смятением. Сама не заметила, как оказалась перед входом в "коридор". По-прежнему прекрасное, нисколько не изменившееся лицо чуть наклонилось ко мне, и в глубине непроницаемо-чёрных глаз начал тлеть синий огонь.
– Ты должна была всё забыть. Пронзив сердце, я лишил тебя силы Чаши и вернул твои дух и тело в эту реальность. Но он не должен был последовать за тобой. Не должен был связать ваши жизни и, оказавшись в этом мире, оживить твою память.
– Поэтому ты здесь?– способность говорить вернулась, но откуда в моём голосе столько горечи?– И что теперь? Убьёшь меня по-настоящему?
– Разве убив тебя, смогу освободить себя от памяти?– в его голосе тоже проскользнула горечь.– Или от мыслей, что могло быть, не оставь я тебя... ему? Возле храма, увидев твои слёзы по нему, я посчитал, что опоздал. Пронзая твоё сердце, был уверен, что слова уже ничего не изменят. Лишь в последний момент брошенная тобой фраза заставила в этом усомниться.
– Фраза...– эхом повторила я.
И, словно нашёптанное подсознанием, в голове прозвучало: «Глупец, какой же ты глупец... Что стоило сказать это слово, а не бросать меня среди останков кайдзю?..» и последовавший настойчивый вопрос ёкая: «Аими, это бы что-то изменило?»...
– Поэтому я здесь. Произнести то, что должен был произнести давно и услышать твой ответ. Сила Чаши позволила моему духу миновать границы миров и найти тебя. Эта же сила способна возродить тебя в моём мире. Я хочу разделить её с тобой. Отдал бы её всю, но, раз дарованная, она не может быть возвращена полностью...
– Возродить?– вырвалось у меня.– После того как... умру здесь?
И снова слабая, почти неразличимая улыбка – на лице, сохранявшем невозмутимость при любой опасности и смягчившимся всего три раза на моей памяти: возле храма ками, на лугу за мгновения до моей "смерти" и... сейчас.
– Ты не умрёшь. Просто вернёшься в мой мир. Со мной.
– Оставаясь "всего лишь человеком"?– не могла не произнести этих некогда заклеймивших меня слов...
– Да, ты останешься человеком. Более сильным, чем прежде, не подвластным увяданию и смерти от преклонного возраста, но – человеком.
– И ты позволишь твоей крови смешаться с моей? Дашь жизнь таким же полукровкам, как Кэцеро?– даже сейчас повторять это болезненно.– Или снова пошлёшь Дэйки "заботиться о моей безопасности"?
Рука с заострёнными когтями утремилась к моему лицу, но, натолкнувшись на невидимый барьер, опустилась.
– Теперь ты пытаешься оттолкнуть меня?
– Зачем мне это? Я – всего лишь человек. Мне нет нужды скрывать свою слабость за бездушными поступками...
Снова горечь в моём голосе. А его лицо... спокойно. Синий огонь продолжает тлеть в устремлённых на меня глазах, и в голосе – ни намёка на волнение:
– Значит, я всё же опоздал?
– Произнести слово, которое так и не произнёс?
– Я хочу, чтобы ты была моей, Аими. Чистота крови и вся сила моего мира не стоят того, чтобы потерять тебя.
Казалось, его когти снова пронзают мне грудь – ощущения были такими же. Нет только крови... и ёкай не сможет подхватить меня, если упаду... Словно во сне, я протянула к нему руку, и его ладонь легко прижалась к моей. Но я не ощутила прикосновения, как если бы ладони касался воздух... Я подняла на него растерянный взгляд.
– Нас разделяют границы миров. Ты должна переступить грань, чтобы их преодолеть. Но, думаю, ты уже сделала выбор.
– Выбор...– я закрыла глаза, собираясь с силами.
Пора и мне произнести то, в чём должна была признаться давно – хотя бы самой себе. Забыть об обидах и горечи, о долге перед другим и собственной гордости, и просто сказать это вслух:
– Для меня всегда был только ты один... Иошинори-сама...
Это не всё, и произнести остальное гораздо труднее:
– Но я действительно сделала выбор... раз и навсегда. И поклялась себе, что больше не оглянусь назад.
– Я ожидал этого,– мерцающие синим глаза оторвались от моих и скользнули к моему запястью, отмеченному полосой ритуала.
– Дело не в этом,– тихо возразила я.– Обещание дала задолго до...
Голос прервался, меня душили слёзы, но я ещё пыталась их сдержать. Понимала, что теперь прощаюсь с белокурым ёкаем и его миром окончательно... и от тоски хотелось кричать. Но, если пойду с ним сейчас, бросив Кэцеро в этой реальности, никогда не смогу жить в мире с собой. Раз и навсегда, не оглядываясь... Слёзы одерживали верх – лицо Иошинори-сама начало расплываться. Но по-прежнему видела блеск его глаз и чувствовала взгляд, горячий и жадный, будто он старался запечатлеть в памяти каждую чёрточку моего лица. Молчание становилось невыносимым, и я его нарушила, прилагая усилия, чтобы голос не дрожал:
– Спасибо, что пощадил жизнь Кэцеро... Ты мог убить его столько раз... Но не сделал этого...
– Да. Кем бы ни был, он – сын моего отца,– ладонь ёкая снова устремилась к моей щеке и легко скользнула по воздуху, повторяя контур лица.– Прощай, Аими.
И я, сдерживая слёзы из последних сил, выдохнула:
– Прощай...
Тёмная фигура с белоснежными волосами начала растворяться в полумраке, будто заговорившем голосом Иошинори-сама:
– "Даже если печаль
Сердце мне разобьет и оно разлетится
Сотней мелких осколков,
Ни в одном, даже самом ничтожном,
Не утихнет тоска по тебе..."
Мгновение – и проём арки опустел, а я судорожно вцепилась в столб и, уже не сдерживаясь, разревелась...
***
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем, всхлипывая и размазывая слёзы, я всё же взяла себя в руки. Оторвавшись от столба, полезла в сумочку за салфеткой и наткнулась на мобильник. Пропущенных звонков нет – значит, Цумуги и Кэцеро ещё не вернулись. Не найдя меня в номере, уже бы наверняка начали звонить... Может, на самом деле удастся добраться в отель раньше, чем они, и притвориться спящей? Сейчас меньше всего хочется с кем-то общаться... Вытерев слёзы, я побрела прочь от торий – не оглядываясь. Вызвала такси и, пока ехала в отель, успокоилась окончательно. Думать о произошедшем не хотелось. Мучить себя воспоминаниями больше нет смысла – это принесёт только боль...
Мои любители вечеринок ещё действительно не вернулись. Но, не успела я раздеться, под дверью послышалась возня – щёлканье пластиковой карточки, которой никак не могут попасть в электронный замок. Через секунду это всё же удалось, и дверь распахнулась, открыв на пороге сильно нетрезвых Цумуги и Кэцеро.
– Аими!..– просиял он.– Тебе лучше?.. Мы так... переживали...
– Оч-чень,– поддакнула подруга.– И тебе кое-что принесли!
Она потрясла бумажным пакетом.
– Что там?– улыбнулась я.– Опустошённые вами стаканы?
Цумуги захихикала, а Кэцеро обвёл меня подозрительным взглядом и нахмурился.
– Ты куда-то выходила?
– Конечно. Искала вас. Бродите где-то полночи...
– Ты за нас волновалась...– расчувствовавшись, Кэцеро полез обниматься.– Извини...
Цумуги уже успела шлёпнуться на кровать и придвинуть один из столиков.
– Не злись, имото[1]!– "породнившись" с Кэцеро она записала в родственницы и меня.– Мы принесли поесть! Раз не беременна, и тебе это можно! Хотя жаль, что нет... Очень хочется посмотреть на ваших детишек! Они у вас будут такие кукольные!..– она умильно сложила ладошки.
– И мне хочется!– рухнув на кровать, Кэцеро потянул меня к себе на колени.– Но сначала – закончить университет! Так ведь, Аими?
– Так, так...– ответила за меня подруга.– Только не ждите слишком долго!
Они продолжали болтать и хихикать, практически не требуя моего участия в разговоре, и за это я была благодарна. И, пожалуй, радовалась их присутствию. Гораздо лучше слушать смех и шутки, чем остаться наедине с собственными мыслями и воспоминаниями... Хорошо, что завтра уезжаем из Токио. Цумуги уже успела рассказать, какой напряжённый график ждёт в Канадзаве. Прошлым летом после усыновления Кэцеро осталось слишком мало времени, чтобы официально представить нового члена семьи Асато всем друзьям и знакомым. Этим летом Хидеки и Тэмико-сан собирались исправить упущение. Званые обеды и ужины, совместные вечеринки с «окружением» Цумуги – то, что нужно, чтобы забыться...
– Что с тобой происходит, Аими?
– Ничего не происходит. Устала от бесконечных увеселений... Но ты, кажется, в своей стихии!– я шутливо толкнула плечом неторопливо шагавшего рядом Кэцеро.
Смеркалось. Мы прогуливались по берегу пруда Касуми в моём любимом месте в Канадзаве – "Саду шести достоинств". Кареши смерил меня подозрительным взглядом, как делал это в последнее время всё чаще. Вот уже две недели, как мы покинули Токио, и до сих пор дня не проходило без "мероприятия", поэтому усталость была вполне естественной. Что до остального... я считала, что веду себя, как обычно – смеялась, шутила, кланялась и расточала любезности... Но всякий раз, когда внимательный взгляд Кэцеро останавливался на мне, приходила в смятение и начинала чуть ли не запинаться. Сам Кэцеро "переносил" увеселения с блеском, и, подозреваю, получал от них немалое удовольствие. Мрачнел, только когда смотрел на меня... Не могла отделаться от чувства, что он и Цумуги озабоченно перешёптывались за моей спиной. И, когда Кэцеро предложил прогуляться в Кэнроку-эн, а у Цумуги на это время вдруг появились "срочные дела", заподозрила неладное. Опасения оказались не напрасны. Глянув на сосредоточенное лицо возлюбленного, поняла: разговора "по душам" не избежать...
– Что-то случилось в ночь перед нашим отъездом из Токио,– он досадливо тряхнул головой.– Знал – не надо оставлять тебя одну, и опять совершил ту же ошибку!
– Какая ошибка? – я искренне захлопала ресницами.– Ничего ведь не произошло!
– Ты только вернулась откуда-то, когда мы пришли. Откуда?
– Просто вышла погулять.
– В храм Нэдзу?
Я чуть не споткнулась. Откуда это предположение? Откуда ему вообще известно название храма? Я узнала его за несколько минут до того, как села в такси... Кэцеро не сводил с меня пристального взгляда.
– Так и есть?
– К чему все эти вопросы?
Остановившись, он развернул меня к себе и легко сжал мои плечи.
– В ту ночь я был не так пьян, как могло показаться. Почти не притрагивался к алкоголю, потому что беспокоился за тебя, и моя сестрица выпила столько, что хватило бы на нас двоих – кому-то нужно было сохранять трезвую голову.
– Но ты ведь...– я вспомнила хлопанье попадавшей мимо замка карточки, шатающуюся походку и безудержное хихиканье их обоих.– Зачем тогда...
– Хотел тебя разыграть. Но потом увидел твоё лицо... Тебя там как будто не было. Я наблюдал за тобой всё время. А потом, когда ты думала, что сплю, слышал, как захлёбывалась слезами. Что-то произошло. Я хочу знать что.
– Что, по-твоему, могло произойти?.. Я этого даже не помню...
– Не хочешь причинять мне боль, поэтому не говоришь правду? Но ты причиняешь бóльшую недоверием.
– Недоверие тут ни при чём! Кэцеро... это лишь... это пройдёт, обещаю! Ты ведь тоже не сразу пришёл в себя после смерти Нобу-сан...
– При чём здесь Нобу-сан?
– Просто как пример...– понимая, что начинаю нести бессмыслицу, я сконфуженно замолчала.
Кэцеро легко тронул меня за подбородок, словно просил поднять на него глаза.
– Ты была возле храма, надеясь вернуться в мой мир? Потому что в нём остался... Иошинори?..
Во мне будто что-то сломалось... Весёлость и беззаботность, которые так старательно поддерживала в себе всё это время, растворились без остатка в тоске и чувстве вины. Всхлипнув, я отстранилась от Кэцеро.
– Как ты мог подумать, что захочу уйти подобным образом?
– Но ты ведь этого хочешь?
– Я скучаю по твоему миру,– отпираться не имело смысла.
– И по тем, кто там остался?
– Мне не хватает всего, что там осталось. Теперь мой мир кажется нереальным, чувствую себя потерянной в нём... Если бы не ты и Цумуги, уже бы, наверное, сошла с ума...
– Почему ты ничего не сказала?
– Для чего? Это пройдёт... рано или поздно. И я очень рада, что здесь освоился ты.
По лицу Кэцеро тенью пробежала улыбка.
– Мне здесь действительно нравится. Поначалу старался привыкнуть ради тебя, но потом понял, что на самом деле получаю удовольствие от пребывания в этом мире. Иногда и мне не хватает моего, но... до сих пор у меня и мысли не было туда вернуться. Если и ты не собиралась, зачем пошла в храм?
На меня вдруг накатила ужасная усталость. Сколько можно изворачиваться и уходить от ответа? Почему просто не признаться во всём? Или почти во всём...
– Я пошла в храм, услышав голос твоего брата. И он был там, предлагал мне вернуться. Но я отказалась, потому что хочу остаться с тобой.
Забавно, сцена, разбившая мне сердце, уместилась в несколько сухих фраз... Думала, Кэцеро это ранит, но он только с нежностью погладил меня по щеке.
– Спасибо, Аими...
– За что?..
– Подозревал нечто подобное, но хотел услышать это от тебя.
– Подозревал, что он появится в этом мире?..
– Не совсем, но... почему-то не удивлён. Когда мы прилетели в Токио, у тебя иногда было такое лицо, будто к чему-то прислушиваешься. Ты всё ещё связана с ним, раз услышала его голос...
– Я связана с тобой!– сжала его запястье, отмеченное ритуалом.
– Да. И со мной тоже. Но обоим принадлежать ты не можешь. Один из нас должен тебя отпустить... И, думаю, это должен сделать я.
– Кэцеро...– я отшатнулась от него.– Что ты говоришь?..
– Ты дала мне жизнь, о какой я и не мечтал. Я хочу того же для тебя. Ты... так и не смогла его забыть... верно?
– Это не имеет значения. Я сделала свой выбор и останусь с тобой в этой жизни и в...
– Аими, пожалуйста...– притянув к себе, он прижал меня к груди.– Мне и так нелегко... Мы встретились слишком поздно, твоё сердце уже принадлежало ему. Всё ещё считаю, он тебя не достоин, но... мы не властны над нашими желаниями. Если бы захотел забыть тебя, мне бы это тоже не удалось. Как, очевидно, не удалось и ему... Но теперь я смогу с этим справиться, обещаю. Не смогу лишь смотреть на тебя день за днём, осознавая, что принял твою жертву.
– Как ты можешь называть это жертвой...– прошептала я.– Никогда не была так счастлива, как в твоём замке... рядом с тобой и Камикадзе...
– Я бы вернулся туда с тобой. Но это невозможно – в этой жизни.
Взяв меня за руку, он прижался губами к полосе на моём запястье.
– Ритуал выполнил своё назначение лишь наполовину. Наши души по-прежнему соединены. Переродившись, мы снова найдём друг друга. И тогда я буду первым.
