Текст книги "Брак по-Тьерански (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

   – Пора.

   Рюкзаки были извлечены из-под палатки, болтушка приготовлена и поглощена. И сборы были куда медленнее, чем приготовление к ночевке. Руки у Морея дрожали и плохо слушались, голова кружилась. А впереди его ждал бесконечный путь все по той же пустыне, вот только двое наших путешественников чуток изменились.

   И впрямь! Несмотря на то, что рюкзаки их значительно похудели, последующие семь переходов стоили парням огромного напряжения воли. Они часто отдыхали, они то старались пройти побольше, чтобы удлинить время между кормежками, то, не выдерживая, устраивали привал раньше времени. Однако, удлиняя переходы, они лишь изматывали себя, а, допустив слабость, начинали злиться друг на друга.

   Они пытались экономить остатки пищи и держали форс целый стандартный день, но затем и здесь голод одержал над ними сокрушительную победу.

   – Ты знаешь, жратву лучше транспортировать в брюхе, а не на спине, – сказал Сэм, валясь на первый же подходящий для привала камень.

   – Ты в этом уверен? – мрачно воззрился на него Морей.

   – Ага. И нести будет легче, и силы прибавятся.

   – Врешь ты все. Еще скажи, что где-то об этом читал.

   – Как хочешь. А я свое буду есть от пуза.

   «От пуза» не получилось, желудок Сэма просто не вместил того количества пищи, какого жаждали его глаза. Но экономить еду с того момента перестали оба приятеля: поколебавшись, и Морей согласился, что неразумно истощать энергию на борьбу с самим собой. И когда наступил закат, они не стали прятать рюкзаки под палаткой. Не смогли решиться, слишком были голодны. Они хотели есть, и за первую же половину ночи прикончили все, что еще оставалось.

   С рассветом парни встали, качаясь, и вышли из палатки наружу.

   – Глянь-ка, море! – удивленно произнес Сэм, подойдя к краю платформы.

   Действительно, до моря оставалось каких-то 8-10 километров.

   – Ты лучше прислушайся, – проговорил Морей вместо ответа.

   Сэм прислушался.

   – Похоже на звук камнедробилки. Ну и что? – в голосе Сэма звучало равнодушие. Он был голоден и слаб, и ему было все безразлично.

   – Мы дошли, вот что.

   Морей опустился на карачки и прислонился спиной к палатке. Палатка колыхнулась, и он едва не упал.

   – Мы спасены! Сэм, дружище, мы спасены! Понимаешь, жук ты эдакий, это – жизнь, – прошептал он и хрипло рассмеялся.

   – Мы же шли к морю, – напомнил Сэм устало.

   – Зачем нам море? Там – люди!

Приключения Бинки

   Бинка, конечно же, не только не была дурочкой, но даже и не притворялась ею, как показалось было Уотеру. Она просто повела себя нестандартно, невежливо, вопреки нормам общественного поведения – только и всего, но этого хватило, чтобы вызвать у двоих из трех парней впечатление, будто у нее сдвиг по фазе. Само собой, Бинка добивалась иного эффекта, но дергала черта за усы она вполне сознательно.

   Проведя первые три дня в бесплодном фланировании по Спейстауну, она поняла абсолютную бесперспективность выглядеть на Тьере нормальной. Ведь норма – это даже не было «как все». Это обозначало быть скромно одетой, тактично разговаривающей и до тошноты прилично себя ведущей. Это обозначало знать свое место и абсолютно никого и ничего не задевать: ни чьего-то вкуса, ни чьего-то настроения. То есть не вызвать ни зависти, ни злобы, ни темного желания – никаких эмоций. Ни отрицательных, ни, увы, положительных.

   Ведь не завидуют невзрачным, не вызывает злобы бесцветность, и не пробуждает темных мыслей бесполость. Если бы Бинка стремилась к безопасности, она бы непременно постаралась придать себе именно такой невзрачный, бесцветный и бесполый вид. Но, как мы знаем, цель ее поездки была иной, и позволить себе роскошь стать человеком-незаметкой Бинка никак не могла. Видят яркое, слышат звонкое, хотят привлекательного. Вот Бинка и оделась нарочито вызывающе, и повела разговор нарочито дерзко, искусно хамя с самым наивным видом, чтобы вызвать у парней эмоции – все равно, какие.

   Она превосходно сознавала, что сказать представителям противоположной половины человеческого рода: «Вы мне не понравились, приведите других, получше,» – обозначало задеть их мужское самолюбие. Однако на эти ее слова должна была последовать с их стороны какая-нибудь реакция. Вот эта-то реакция и интересовала Бинку. Можно было, например, обидеться, можно было попытаться к девице подъехать – да мало ли чего можно было б сделать! Можно было бы, на худой конец, тоже сказать в ответ нечто оскорбительное: прямую грубость или насмешку, тонко замаскированную под лесть... Парни ничего такого не сделали. Вместо этого они изъявили согласие продать свои услуги, устроить ей знакомство. Что ж, отлично, это тоже было кое-что!

   В приподнятом настроении Бинка отправилась к себе в номер переодеваться. Перемена внешнего облика обычно не отнимала у нее много времени, и в полчаса она уложилась. Бодрой поступью наша героиня проделала обратный маршрут до вестибюля и наружу. Увы! На крыльце никого не было! Ее попросту разыграли! Тихо, элегантно отомстили.

   Бинка внимательно оглядела маленькую площадь перед парадным входом в отель и внутренне улыбнулась. Розыгрыш не огорчил ее – это тоже была реакция. Что ж, в следующий раз она попробует другой вариант, а сегодня просто прогуляется в свое удовольствие.

   Так она и сделала. Каково же было ее удивление, когда на следующий день, заняв позицию возле бара на улице развлечений, она вновь увидела двоих из вчерашней троицы: чернявого и кудрявого. Рыжеволосого не было, вместо него между парнями двигался некий субъект импозантной наружности. Высокий как брюнет, светловолосый как блондин и довольно смазливый.

   – Привет, Бинка! – сказал кудрявый, поравнявшись с ней. – Ты просила свести тебя с кем-нибудь. Познакомься – это Дог.

   Бинка едва удержалась, чтобы не засмеяться. Имя было какое-то собачье, да и сам парень, казалось, вовсе не испытывал восторга от знакомства с ее персоной. Но делать было нечего. Напросилась – пришлось протянуть руку и назваться. Парень пожал протянутую ладонь и проговорил:

   – Очень приятно.

   Но больше он не произнес ничего. Надо было что-то делать.

   – Пойдем в кафе? – предложила она.

   Компания переглянулась и закивала головами. В кафе, сидя за столиком, Бинка спросила:

   – А где тот, ваш шатен? Уотер, кажется?

   – Он занят, – лаконично ответил брюнет. – Вместо себя вот прислал.

   Бинка еще разок оглядела посланца. Тот, смущенно потупившись, уплетал шницель с зеленым горошком и ни на что другое почти не реагировал. В разговор втянуть его Бинке не удалось. Ей было смешно наблюдать за парнем: он то краснел, то что-то невпопад брякал и упорно двигал челюстями. Наконец, с трапезой было покончено. Рассчитавшись, Бинка встала и направилась к выходу. Компания двинулась за ней.

   – Ну что, этот тебе подойдет? – спросил кудрявый блондин, догнав ее не пороге.

   – Смеешься? Он же тупой, как фонарный столб! – нахмурилась Бинка.

   – Завтра приведем остроумного. Если не возражаешь.

   – Валяйте.

   – Значит, договорились. Тебя проводить?

   – Сама доберусь.

   Она вернулась в гостиницу, переоделась и снова отправилась гулять. Так и пошло. Изо дня в день целый месяц Бинка появлялась на привычном месте у бара, ей приводили парня, она вела всю троицу в кафе или ресторанчик и добросовестно пыталась что-нибудь из кандидата в женихи извлечь, но по большей части безуспешно. Парни были разными, но потрясающе глупыми. Даже остроумие их было каким-то дремучим, неинтересным.

   Наконец однажды Бинке стало скучно.

   – Все, друзья, спасибо, – сказала она брюнету с блондином. – Можете больше никого не искать. Сделаем творческий перерыв.

   – Жаль! – искренне воскликнул блондин. – А мы такого крутого лэга тебе на завтра откопали!

   – В следующий разок, когда у кильки прорежется голосок, – отвечала Бинка. – Ну, бывайте!

   И ушла.

   Весь этот месяц она старательно знакомилась с Тьерой. Контрасты Спейстауна ее удивляли. Ее одинаково поражала как помпезная роскошь парадной части города, так и убожество кварталов, где ютилась нищета. Яркая безудержная реклама будоражила фантазию и призывно манила: «Купи!», «Зайди!», «Посмотри!»

   В первые дни Бинка прилежно покупала, заходила, смотрела. И скоро была здорово разочарована. При ближайшем рассмотрении оказалось, что яркость красок прикрывала все то же убожество. Мясные продукты и выпечку местных забегаловок нужно было употреблять весьма умеренно (в больших количествах они вызывали тошноту), овощи были водянисты, фрукты безвкусны. Крупяные изделия, правда, были ничего, но вермишель на Безымянной была вкуснее, хотя и менее тонка.

   И вообще Бинка с трудом привыкала к здешней пище. На Безымянной все было грубее, примитивнее, и почти всегда было понятно, что из чего сделано. Выращивали они многое, но еще больше продукции давали так называемые «дикие» плантации и леса, и память всех растений просто не удерживала. Бинка знала это, поскольку ее мать была специалистом по полеводству и садоводству. Каждый ярус располагал своим оптимальным набором культур, и это позволяло в пределах радиуса в 20 километров выращивать абсолютно все из растительности, необходимое для снабжения небольшого города и окрестных поселков. И это был не какой-нибудь примитивный список из пары десятков наименований, нет! Почти все самое вкусное, питательное и полезное, что было известно во Вселенной, произрастало и у них.

   Ну а поскольку продукты подвергались гораздо меньшей обработке, чем на Тьере, то это позволяло не только наиболее полно сохранять все витамины, содержащиеся в плодах, но и создавало совершенно неповторимую вкусовую гамму. Круглый год в продаже имелись и свежие фрукты, около двадцати наименований одновременно, но набор менялся, поскольку создавать запасы и хранить их никто не хранил. Если кому-то хотелось того, чего не было в магазинах, он заказывал машину и снаряжал экспедицию туда, где нужный плод произрастал, но большинство предпочитало не суетиться и брало то, что имелось под руками – разнообразие всегда приятно человеку, особенно когда оно доступно.

   Дома у Бинки одних орехов имелся роскошный выбор: фундук, фисташки, миндаль, лещина, не говоря уже об арахисе или банальном грецком орехе. Халву их кондитерская фабрика производила пяти разных сортов, козинаки – около десятка, и все было свежим, натуральным, без красителей и консервантов. Здесь же Бинка с удивлением услышала, что все фрукты на прилавках магазинов лежат круглый год, что цыплят растят за сотни и тысячи километров от того места, где их кушают, что соки сначала высушивают, а затем разбавляют водой... На Безымянной тоже существовали сублиматы, но их брали с основном туристы и те, кто работал на ускорителях. Здесь же их рекламировали как нечто, необходимое каждому. Оно именовалось «блюда быстрого приготовления».

   Впечатление было такое, словно все в городе чохом куда-то срочно собирались уезжать либо круглые сутки вертелись, как угорелые, не имея возможности присесть и с толком приготовить себе нечто приличное. Конечно, космопорт есть космопорт, там подобные товары несомненно были к месту, но и в Спейстауне почти все поголовно питались в обеденный перерыв такими блюдами. Есть их, конечно, было можно, но не более. А ведь это был ежедневный рацион людей зажиточных, обеспеченных, имеющих устойчивые доходы!

   Чем кормились нищие, Бинке поначалу и подумать было страшно. Из любознательности она заглянула потом в одну их лавчонок трущоб. Оказалось, там было то же самое, только колбаса была еще отвратительнее да продукты были третьего сорта: мука явно позапрошлогоднего помола, пшено с чернотой и вместо перловки дробленка. Все затхлое или слегка подпорченное иным образом. И Бинка от души пожалела тьеранскую бедноту. У них на Безымянной подобное скармливали животным. Предпринимать же какие-либо активные действия она не рисковала.

   – Помни, каким бы ты ни нашла образ жизни тьеранцев, этот образ жизни для них привычен, – поучал ее дядя Шура накануне отлета. – Если ты вмешаешься, ты их привычки разрушишь, то есть совершишь зло. Первая заповедь космолетчика – выдержка, выдержка и еще раз выдержка. Даже если ты изведешь на благотворительность весь наш банковский счет, ты никого не накормишь. Это бездонная бочка. Тьера перенаселена, 30 миллиардов – это нам не по карману.

   – Совсем-совсем не помогать? Никому? – удивилась тогда Бинка. Слова дяди так не вязались с обычаями их клана, что она не верила своим ушам.

   – Ну, можешь подавать милостыню нищим, это у них в обычае. Только не более одного раза в день и очень понемногу. Посмотри, сколько дают другие, и ни в коем случае не превышай.

   – Брось, Шурка, она сама во всем разберется, – сказал отец, которому тоже в диковину было слышать подобные наставления из уст старшего брата.

   – Когда разберется, поздно будет, – отвечал глава клана. – На Тьере жить по-нашему нельзя, это просто опасно. Если прознают, что у Бинки есть деньги, запросто могут убить. А обмошенничать – такое у них даже приветствуется. Поэтому большого количества кредиток при себе не держи и все платежи старайся совершать посредством кредитной карточки.

   Он выдал племяннице доверенность в банк, где хранился их семейный счет, и еще вручил два небольших золотых слитка.

   – Этого должно тебе хватить. Золото 999 пробы, такое на Тьере особенно ценится. Избавься от него в первый же день по прибытии: узнай, какой банк наиболее надежен и помести их туда под открытие собственного счета. Из того банка, на который я выдал тебе доверенность, без крайней нужды не черпай. Это энзэ. Но доверенность зарегистрируй сразу же, твой генетический код должен храниться в банке как код получателя.

   – А зачем?

   – Мало ли что со мной случится? Вдруг я умру? Пользоваться счетом мы тогда сможем лишь вызвав к себе комиссию для доказательства права на наследование. На такой шаг, как ты догадываешься, мы пойти никак не сможем, и деньги пропадут.

   Бинка и раньше знала, конечно, что правительство Безымянной ни за какие блага Вселенной не согласится пригласить к себе комиссию с другой планеты. А пробыв на Тьере с месяц, поняла, почему. Это был мир «Не хочешь отдать добровольно – заставим силой». Мир жестокой, беспощадной конкуренции. Здесь конкурировали за все: за лучшее место в подземке, за клиентуру, за работу. Конкурировали откровенно, нагло. Все.

   И на Безымянной, например, девушки хотели нравиться парням, но они старались делать это скромно, ненавязчиво. Они знали, что парни выбирают себе подругу не на вечерок, а на целую жизнь, ну, и старались соответствовать. Они помнили, что худая молва имеет быстрые ноги, и старались быть, а не слыть.

   Здесь же наоборот, каждый старался именно слыть. Казаться. Выглядеть. Напоказ было все, и даже скромность была выставочной, как товар на продажу. Тебе, мол, нужна скромница – на вот я, бери. Потому ее, Бинку, и не замечали в первые дни, что она действительно была никакой. Не выставлялась. Не демонстрировала для публики ни одной своей черты. Была, так сказать, товаром без ярлычка, коробочкой в упаковочке «Кто захочет – рассмотрит».

   Но здесь, на Тьере, рассматривать никто не хотел. Здесь лишь глазели, не бросится ли нечто в глаза само, без усилий. Здесь словно ленились думать, искать. На всех лежал этот тупой отблеск странной душевной лени. Сблизиться с кем-то, кем-либо заинтересоваться никто не стремился. Контакты предпочитались поверхностные, мимолетные.

   Таково было Бинкино впечатление. Она, конечно, подозревала, что ошибается, что и на Тьере люди любят, заботятся друг о друге, грустят и радуются точно так же, как и везде, но не видела тому ни малейшего подтверждения. Здесь все куда-то торопились, и одновременно над всеми висело ощущение необъятной давящей скуки. Бинке скучать было некогда, но она устала. Бесконечная суета и бессмысленность всего происходящего только сначала забавляли ее, а затем начали угнетать. И самым утомительным для нее оказалось вроде бы самое легкое: отстраниться ото всего и ни во что не вмешиваться.

   Да, добросовестное исполнение дядиного наказа оказалось делом куда как нелегким! Привыкшая разделять ответственность за все, что вокруг нее происходит, Бинка с трудом сдерживала свои порывы немедленно кинуться кому-то на помощь, что-то посоветовать или попросту кого-нибудь пожалеть. Реакция наступила через несколько дней: когда чувство грозящей опасности притупилось, и Бинка перестала бояться быть неправильно понятой, она дала волю некоторым своим обычным привычкам. Обещание не раскрывать слишком широко кошелек она-таки сдержала, но в остальном...

   Если, например, кто-то чего-то ронял, она спрашивала:

   – Простите, это, случайно, не ваше?

   Если кто-то падал, она кидалась помочь подняться, а задев случайного прохожего в уличной толпе, говорила:

   – Извините, пожалуйста.

   Дважды она помогла добраться до дому двум заблудившимся малышам (одного пришлось отвести в полицейский участок, потому что он не знал своего адреса), раза три помогла трем дряхлым старушкам донести до дома сумки с продуктами. И очень удивлялась, что буквально за все услуги тьеранцы норовили сунуть ей в руки монету. Постигнув, наконец, что здесь действительно принято платить за любой пустяк, Бинка начала, совершив очередной «глупый» поступок, немедленно смываться с места действия, не дожидаясь благодарности.

   Вот, например, однажды с ней произошел такой случай. Дело было под вечер. Бинка шла по аллее центрального парка и предавалась грустным мыслям о несправедливости судьбы. Ну почему ей, Бинке, так отчаянно не везет с кавалерами?

   Вдруг, свернув на боковую аллею, на обочине она увидела то ли кусок трубы, то ли бревна, завернутый в нечто вроде брезента. Подойдя ближе, Бинка наклонилась и всмотрелась. Загадочный предмет оказался человеческим телом, причем тело принадлежало девушке, и завернула она была вовсе не в брезент, а в длинный плащ с капюшоном. Девушка была примерно одних лет с Бинкой и казалась прехорошенькой: белокурые волнистые волосы весьма изящно выбивались из-под капюшона. Из-под плаща выглядывали нарядные босоножки.

   Девушка казалась мертвой. Поколебавшись, Бинка все же захотела в этом убедиться. Она склонилась пониже и, сжав нос девушки, качнула ее голову сначала направо, затем налево. Девушка открыла рот и застонала.

   – Эй! – сказала Бинка, еще раз проделав ту же процедуру. – Вставайте же! Здесь нельзя ночевать, вы простудитесь!

   Девушка открыла глаза и взглянула на Бинку блуждающим взором.

   – Где я? – произнесла она. – Что со мной?

   – Вставайте! Давайте, я вам помогу.

   С большим трудом девушка поднялась. Ее шатало, и взгляд ее был по-прежнему бессмысленным.

   – Где я? – повторила она свой вопрос.

   – В центральном парке, – отвечала Бинка мягко.

   – Не может быть! Я помню, я была в кафе «Три нарцисса»!

   – Но это парк. Идемте к выходу, и по дороге вы расскажете, что с вами случилось.

   История, услышанная Бинкой, оказалась донельзя странной. По словам девушки, она была в кафе с другом и подругой. Они немножко выпили – вот все, что она помнила.

   – Ваш друг, наверное, большой шутник, – сказала Бинка осуждающе-сочувственно.

   Она осуждала парня, так поступившего со своей пассией, и сочувствовала девушке. Девушка еще плохо соображала, и Бинка никак не могла от нее добиться, где та проживает. Отпускать ее одну в таком состоянии она не решалась.

   – Мы поймаем такси, – решила она, наконец.

   – Я сама поймаю, – возразила девушка.

   Вид у нее был такой же дикий, как и взгляд: белокурые волосы растрепались, а коричневый плащ, тот самый, в который она была завернута, и который Бинка приняла за брезент, был застегнут неправильно, так что одна пола торчала выше другой. При всем при том девушка была высока, стройна – словом, красива. Но на лбу у нее обозначились морщины, а под глазами пролегли тени – не от косметики, а настоящие.

   – Как тебя зовут? – спросила ее Бинка.

   – Зара.

   – Совсем как мою сестренку. А сколько тебе лет?

   – 17.

   Бинка поежилась. Их Заре было столько же, но выглядела та куда моложе! Она повернулась к этой, тьеранской носительнице их родового имени и заботливо перестегнула ее плащ.

   – Ты красавица, – сказала она, чтобы ее утешить.

   – Да, – ответила та. – Я знаю. Понимаешь, мне очень нужны деньги!

   Реплика эта мигом отрезвила Бинку. Она уже знала теперь, что на Тьере деньги нужны решительно каждому, и всем очень срочно, просто позарез.

   – Пошли скорее, – сказала она и потащила свою подопечную к выходу из парка.

   Чуть они оказались за воротами, как девушка вырвалась и бросилась на проезжую дорогу, едва не попав под колеса ближайшей машины. Водитель резко затормозил и остановился.

   – Тебе чего, жизнь надоела! – зло выкрикнул он, приоткрыв дверцу кабины.

   – Я... я больна! – воскликнула девушка.

   – Так лечись!

   И водитель резко захлопнул дверцу. Бинка подбежала и постучала по стеклу.

   – Ну чего тебе? – высунулся водитель.

   – Подвезите нас. Мы заплатим.

   – Садитесь.

   Уже сидя в машине, девушка назвала водителю какой-то адрес, и они поехали. Ехали они долго по ощущениям Бинки, но, наконец, остановились. Бинка расплатилась, и они вышли. На улице девушка сказала:

   – Вы подождите меня, я сейчас приду.

   – Нет, – возразила Бинка, – я хочу довести тебя до самого дома. Вдруг тебе снова станет плохо?

   – Я живу не здесь.

   – А где?

   – Далеко.

   – Зачем же мы вышли?

   – Я не могу появиться дома без денег. Здесь рядом живет мой знакомый, но я не могу привести тебя к нему. Он будет недоволен.

   Бинка пожала плечами. Чудеса в решете!

   – А ты знаешь, где мы находимся? – спросила она на всякий случай: вдруг девушка, явно одурманенная каким-то наркотиком, попросту плохо воспринимает действительность?

   – Да, знаю, – ответила Зара.

   – Прочитай-ка вон ту вывеску.

   – «БАЗАР».

   – А эту?

   – «Две лилии».

   – Ладно, – согласилась Бинка, поколебавшись. – Но ждать тебя я не буду. У меня ведь тоже дела, как ты думаешь?

   И это было лишь одно из многочисленных столкновений Бинки с обитателями Тьеры.

В поисках

   – По-моему, это внизу, – сказал Морей. – А по-твоему?

   – По-моему, тоже. Но там ничего нет!

   – Значит, через ярус. Давай спустимся и посмотрим.

   – Хорошо сказано: посмотрим. А как? Здесь нет ни одного подходящего выступа, чтобы закрепить веревку.

   – Нашел проблему! Ты подержи один конец, а я спущусь.

   – Хитрый какой! Я буду держать, а он полезет. А я стой здесь!

   – Ну тогда ты полезай, а я подержу... Только не тяни резину, валяй быстрее.

   Последние слова были произнесены, когда Сэм уже был внизу. Морей не стал ждать его возвращения. В скальной платформе их яруса была щель, а неподалеку валялось несколько камней. Обвязав один камень веревкой, Морей засунул его в щель и несколько раз дернул – держалось крепко. После этого он тоже спустился и потащился к точке, где стоял Сэм. Тот был точно пришибленный.

   – Ты чего? – спросил Морей, подбредя к приятелю.

   – Я ему кричу, машу, а он не реагирует.

   – Не реагирует – надо подойти ближе.

   – У тебя есть еще одна веревка?

   Еще одной веревки у Морея не было.

   – Можно спрыгнуть, – проговорил он.

   – Прыгай, – согласился Сэм.

   Морей глянул вниз. Испытывать прочность своих костей, бросая их на камни с высоты в 10 метров, ему не захотелось. Он всмотрелся в работающую машину. Она медленно двигалась к противоположному краю платформы, затем начала разворачиваться, чтобы начать движение в их сторону.

   – Подождем, – сказал Морей.

   Они ждали, как ему показалось, целую вечность. Наконец машина приблизилась настолько, что можно было рассмотреть лицо человека. То есть, если бы там был человек.

   – Я ничего не понимаю, – жалобно проговорил Сэм.

   Морей пожал плечами.

   – Чего тут понимать, – буркнул он. – Она на фотоэлементах. Автомат.

   – Чего же мы теперь будем делать?

   – Чего-чего... Идти дальше, вот чего. Искать хозяина этой тарахтелки.

   – А как мы его увидим?

   – Очень просто. Спустимся на эту полосу.

   – А веревка? Оставим ее висеть?

   Морей заколебался. Терять веревку не хотелось.

   – Вот что, – сказал он. – Давай идти параллельно. Я по верхнему ярусу, а ты по этому.

   – А если потеряем друг друга?

   Морей посмотрел на него как на сумасшедшего.

   – Не ерунди, – процедил он сквозь зубы. – Идем, я сброшу тебе твой рюкзак.

   Смотав веревку и проводив приятеля взглядом, Морей положил ее в карман своего вещмешка и побрел вдоль барьера. Он впал в апатию. Этот бросок к камнедробилке словно отнял у него весь оставшийся запас сил. Глаза его, впрочем, упорно смотрели вперед, хотя вряд ли теперь многое видели. По крайней мере, очнулся он от этого подобия транса только услышав далеко внизу голос Сэма.

   – Там зелень! – кричал Сэм, показывая рукой.

   И странным это показалось Морею: Сэм стоял совсем рядом с барьером, но голос его еле доносился.

   – Где? – встрепенулся Морей, приподнимая голову.

   – Впереди. Там спуск, и от меня хорошо видно. Ныряй сюда, а не то разойдемся.

   Морей взглянул на него утомленно и ничего не ответил: спорить по поводу нереальности для них двоих перспективы надолго разойтись у него не было ни сил, ни желания. Он глянул вперед – действительно, на ярусе Сэма впереди по курсу у горизонта маячило нечто зеленое. Но спускаться вниз у него почему-то желания не возникло. Вместо этого он сказал:

   – Веревку привязать негде.

   – Без веревки. Я надул палатку, прыгай на нее. Ладок?

   Морей кивнул – только сейчас он обратил внимание на факт присутствия внизу ярко-оранжевого пятна. Он сбросил вниз рюкзак – рюкзак благополучно приземлился, палатка выдержала. Тогда и он решился. Встав на край барьера, он покачнулся и, оттолкнувшись, сиганул следом за рюкзаком. Будь он чуть менее слаб, ощущение, которое он испытал при полете, показалось бы ему интересным видом спорта. Но Морея шатало, и ноги его не держали, так что он едва не свалился с крыши изобретенного Сэмом трамплина вниз головой. Каким-то чудом ему удалось упасть в противоположную сторону и съехать на грунт, скользя по палатке животом.

   По самым снисходительным человеческим меркам, ему бы полагалось в тот миг испугаться, но на всплеск эмоций тоже требуются силы, а у Морея их не было. Точно так же, как не хватило их и обрадоваться, когда он убедился, что зелень Сэму не померещилась.

   – Сдувай платку, – сказал он, опускаясь на колени.

   – А ты?

   – А я отдохну перед последним броском.

   – Ты уверен, что он будет последний? – пробурчал Сэм, опускаясь рядышком.

   – Да. Что бы там ни росло, но это можно будет запихнуть в рот и проглотить. Так что шевелись, мои челюсти уже соскучились по работе.

   Сэм даже не улыбнулся шутке приятеля. Вдвоем они свернули палатку и засунули ее в полупустой рюкзак.

   – Пора шагать, – сказал Морей.

   Они взвалили на плечи рюкзаки и вновь задвигали ногами. Уверенность, что скоро их пути придет конец, придала им силы. Однако, когда они достигли низа пандуса, и поверхность под их ногами снова стала горизонтальной, островок зелени пропал из виду.

   – Все, – сказал Сэм, садясь на землю.

   – Что «все»? – спросил Морей, опускаясь рядом с ним.

   – Не дойти мне. Это была фата-моргана: чем мы ближе, тем она дальше. Мираж.

   – Какой еще мираж? – процедил сквозь зубы Морей. – Откуда у нас на Безымянной миражи? Ты слышал когда-нибудь, чтобы кто-нибудь их здесь видел? Вставай, пошли!

   – Я не дойду, – снова повторил Сэм.

   – Дойдешь, и я дойду. На карачках доползу, если потребуется. Ну?

   И он медленно встал, сцепив зубы, чтобы не выдать все нарастающей слабости. Шатаясь, Сэм тоже поднялся и поплелся за товарищем. Они брели молча, злые и недовольные друг другом.

   – Все, – я не могу, – снова садясь на землю, произнес Сэм еще через пяток сотен метров. Ты что хочешь делай, а я дальше не потащусь.

   И он повалился на бок.

   – И вообще, я хочу спать, – добавил он, закрывая глаза.

   – Я тебе засну! – толкнул его ногой Морей. – А ну, вставай! Вставай, я тебе говорю!

   Морею казалось, будто он кричит, но на самом деле губы его едва шевелились, и звук почти не вылетал из его воспаленного рта. Пинок его Сэм едва почувствовал. Увидев, что он даже не вздрогнул, Морей опустился на колени и принялся толкать приятеля в спину, пока тот не ткнулся носом в ближайший камень. Из разбитого носа капнула кровь. Зато Сэм очнулся.

   – Пошли, я тебе сказал, – повторил Морей с угрозой. – Давай! Последний бросок остался! Скидывай рюкзак, после за ним вернемся! Ну, двигай!

   – Я сейчас, – проговорил Сэм, поднимаясь. – Вот только посижу немного. Думаешь, я совсем уже слабак?

   – Все, пора, – сказал Морей. – Снимай рюкзак!

   – Я сказал, что без него не пойду. Мы не найдем его после.

   – Найдем.

   – Все равно не пойду. Что я, малохольный какой, туда-сюда бегать?

   Шатаясь, он встал на четвереньки и медленно разогнулся. Морей проделал похожую процедуру и тоже встал. Парни снова пошли, но теперь они едва двигались, часто отдыхали, точнее, падали в изнеможении и, тяжело дыша, набирались сил и решительности для очередного перехода. У них темнело в глазах при каждом наклоне, и каждый раз им казалось: все, больше они не встанут.

   Последний отрезок пути им дался особенно тяжело. Они уже думали, что дошли, когда, взобравшись на пригорок, поняли, что до вожделенной зелени им остался еще километр. То, что издали казалось луговиной, обернулось рощицей каких-то деревьев. Сэм упал на землю и зарыдал.

   – Я же говорил, что это мираж! – прошептал он исступленно.

   У Морея не было сил даже на это. Постояв, он покачнулся и проследовал вперед, не оглядываясь на приятеля. Мираж так мираж. Сейчас он в этом убедится. И умрет. Вслед за Сэмом.

   – Подожди! – услышал он за спиной. – Не бросай меня!

   Рощица оказалась не миражом, но чем ближе парни к ней приближались, тем меньше надежды предоставлял ее вид на скорое прекращение чьих-то голодных мук и терзаний. Тонкие стволы деревьев были гладки, и ветвие качалось где-то далеко вверху. Что же касается плодов, то их не маячило вообще. Как и людей. Это был крошечный островок невесть откуда взявшихся исполинских стеблей, которые оканчивались чем-то вроде громадных метелок. Из земли вокруг стволов выглядывала молодая поросль.

   – Будем есть, что есть, – сказал Морей, сбрасывая с плеч рюкзак.

   – А они съедобные? – отозвался Сэм, отламывая один из молодых побегов, чтобы надкусить его.

   – Не нравится – грызи камни, – сказал Морей. И тоже засунул в рот кусок зеленого стебля.