Текст книги "Брак по-Тьерански (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

   Только одно указывало на то, что клан помнил о тьеранском происхождении Уотера – язык, на котором Бинкины родственники к нему обращались. Между собой в его отсутствие они говорили на совершенно ином наречии, абсолютно ему непонятном, но стоило Уотеру войти в помещение, как они моментально переходили на хингр. Но и это не было жестом снисхождения, Уотер имел случай убедиться в этом не раз и не два.

   Например, был такой случай. Уотер гулял по бульвару, где они с Бинкой условились встретиться, и с наслаждением вбирал в себя ощущения под названием «местная жизнь». К тому моменту он уже успел приспособиться к повышенной гравитации, и босые ноги отдыхающей публики не вызывали в нем ассоциаций с беспросветной нищетой. Он уже знал: нищих на Безымянной не водилось не только в буквальном, но и в переносном смысле – даже минимальная зарплата позволяла не думать о завтрашнем дне.

   Ощущения, получаемые Уотером, ему нравились. Морей с Сэмом не солгали, да и Дак был прав: только сумасшедший мог захотеть рвануть отсюда назад в Спейстаун. Здесь было так же безопасно, как в джунглях, где обитал Марк, и столь же сытно. Правда, по садам лазить здесь было нельзя, но деревья в парковых полосах были общими, а кому не хватало, мог отправиться за город. Остальное покупалось в магазинах, причем по ценам, доступным всем.

   Уотер жадно ловил обрывки разговоров на улицах, да и вопросы задавал не только Бинкиной родне. Впечатление было странное: основной проблемой рядового населения было где что достать и куда вечером пойти. Все норовили побыстрее потратить то, что у них лежало в кошельках, и никого не волновало, что он будет делать, если завтра там окажется пусто. Работа здесь, действительно, была у всех, и не в надрыв. Так что жить было можно и без протекции тестя с тещей...

   Двое парней, стоявших возле фонтана, привлекли внимание Уотера. Чем-то они отличались от остальной публики. Поймав настороженные взгляды, кидаемые в их сторону прохожими, Уотер постиг: оба парня были из спортсменов и вид спорта, которым они увлекались, был явно не тяжелая атлетика. Таких Уотер видел в кино, посвященных старинным восточным единоборствам. Между тем ничего «восточного» во внешнем облике парней не было: оба были русоволосы и большеглазы. Уотер подошел ближе, и язык, на котором парни общались между собой, ему все разъяснил – Уотер имел честь лицезреть двоих из правителей. Не обращая ни малейшего внимания на то, что он в упор их разглядывает, они преспокойно обменивались между собой репликами, яростно жестикулируя, и весь спектр эмоций, которые они при этом испытывали, отражался на их лицах, меняясь, как в калейдоскопе. Окружающих людей для этих двоих словно не существовало!

   – Привет! – сказала Бинка, подходя и к парням, и к Уотеру сразу. – Знакомьтесь, это наш. Он тьеранец и по-русски не понимает.

   Оба парня тутже перешли на хингр и, пока Бинка с Уотером стояли рядом, разговаривали только на нем. Их поведение даже не было демонстрацией, Уотер просто мгновенно стал для них таким же как они, им равным. Точно так же как и для других Бинкиных знакомых.

   Так почему же не нашлось из них никого, кому бы не по вкусу пришелся тот факт, что он, Уотер, выходец из самых низов? Ответ напрашивался сам собой: потому что Бинка всех обманула. «Он наш», – сказала она тогда своим приятелям, и на него посмотрели с уважением. Уотер не стал в тот миг возражать, да и позже помалкивал о своем происхождении. А только, наверное, зря: надо было выложить свою биографию в первый же вечер знакомства с семьей. Ведь как он ни скрытничай, но правда все равно когда-нибудь выплывет наружу. Несомненно, эти гордые своим превосходством люди тогда отвернутся от Уотера, и он сразу же станет для них «всяким разным».

   А вот Дак от него не отвернется, в этом Уотер был уверен. Дак был своим, он был тьеранцем и сам знал, что такое улицы большого города. Дак тоже не из верхов. «Я простой работяга», – сказал он. Дака Уотер не стеснялся и не боялся выглядеть перед ним смешным. Про себя он очень быстро по примеру Бинки начал звать его просто «дедушка».

   Да, без всякого сомнения, Дак был свой. В отличие от Марка, то есть Эла.

   Вспомнив еще раз об отшельнике, Уотер задумался. Через три дня Бинке предстояло отправиться за наследством старого хитреца. Наследство – это, конечно, было здорово, но только что-то во всей этой истории Уотеру упорно не нравилось. Дак – не местный, Дак – тьеранец. Местные режут правду – Дак мог и солгать.

   Он называл Эла художником-профессионалом. Прекрасно! И что именно Эл создал обе статуи – тоже хорошо. Он собирается подарить золотую статую Бинке – чего уж лучше. Но почему тогда все последние полтора месяца любую свободную минуту Бинка норовит провести наедине с этим типом? И он ей все время что-то говорит, говорит... А она все слушает, слушает... Разве для того, чтобы получить на руки некоторое количество кредиток, нужно очень много знать?

   Да полно, в свои ли джунгли собирается старый мошенник везти Уотерову супругу?

   – Нет, – подумал Уотер вслух. – Не сходится.

   – Чего не сходится? – поинтересовался Дак.

   – Ничего не сходится. Что будет, если я не соглашусь, чтобы Бинка куда-то там летела?

   – Сначала мы с Элом попытаемся тебя уговорить.

   – А потом?

   – Потом, если ты настоишь на своем, Элу придется открыться кое-кому из наших, и ему подыщут другого наследника.

   – Так пусть подыскивают.

   – Э, не все так просто. Бинка прошла испытание, и про нее уже известно, что она сдюжит, не подведет, в случае чего.

   – Это потому, что она меня привезла?

   Старый Дак засмеялся и хлопнул себя по колену:

   – Я почему-то не заметил, когда она тебя привозила. Нам всем показалось, будто ты прилетел сюда сам. Или у нас галлюцинации?

   – Вообще-то меня привез Эл, – возразил Уотер. – Если только она его об этом не попросила.

   – Скорее всего – нет, не просила, – сказал Дак, подумав. – Никто из наших просить бы не стал, значит, и она тоже.

   Это потрясающее рассуждение: никто, значит, и она заставило Уотера только хмыкнуть. Кому, как не ему было знать, сколь часто люди поступают вопреки всякой логике. Ведь и он, Уотер, никак не ожидал от себя, что побежит на край Вселенной за девчонкой, над которой хотел однажды посмеяться.

   Дак заметил его ухмылку.

   – Видишь ли, – сказал он, – никто и не ожидал, что Бинка вернется с мужем. Либо думали, что она смирится и привезет какое-нибудь... – Дак запнулся, подыскивая подходящее слово.

   – Отребье, – закончил за него Уотер с мрачным юмором.

   – Угу. Из самолюбия.

   – А она выбрала меня.

   Дак усмехнулся. Он внимательно глянул на Уотера и усмехнулся еще раз. Уотер прикусил губу и отвернулся.

   – Да, она выбрала тебя, – услышал он спокойный голос бывшего бандита. – Сам посуди, легко ли в Тьеранском зверинце отыскать кого надо. А она откопала, и не одного, а сразу двух. Нашла и свела вместе.

   – Мы сдружились без нее, – проговорил Уотер, слегка удивленный тем, что Даку известно про Морея. Никто из местных до сих пор не заговаривал с ним на тему Бинкиных приключений. Дак вдруг заговорил. Выходит, кое-что он все-таки знает. Интересно, сколько?

   – Мы сами подружились, – повторил он упрямо.

   – Разумеется, сами, – немедленно согласился Дак. – А только я сильно сомневаюсь, чтобы вы имели шанс состыковаться на тьеранских просторах без кого-то, кто положил на каждого из вас глаз. Однако главное не это.

   – А что?

   – Бинка не залезла в общую кассу – раз, привезла то, что понравилось всем – два, не разбила ничьего сердца – три. Она никого не убила и не попала в беду сама. Она ни разу не пошла на поводу у жалости и вообще сумела удержаться от вмешательства в дела тьеранцев. А это, поверь, для любого из клана оказалось бы труднее всего.

   – Неужели так и труднее? – скривился Уотер.

   – А вот представь себе. Особенно если многое можно решить с помощью денег, а денег этих у тебя – греби и не выгребешь. Она ведь не стала тебя покупать, а?

   – Это было бы бесполезно.

   – Ну не скажи! Существуют вещи, перед которыми и ты бы не устоял. Удалось же ей уговорить тебя провести с ней месяц.

   – Это была всего лишь работа.

   – Согласен. А если бы она повезла тебя не в леса, а прямо сюда, к нам? К магазинам, клубам и паркам с массовыми гуляниями? И пообещала тебе, что через десяток лет и ты, если сильно захочешь, сможешь стать тем же, что и любой из наших парней, то есть маленьким начальником. Или бы, например, предложила, чтобы за каждый день, проведенный тобой с ней, на счет твоей матери перечислялась кругленькая сумма кредиток эдак в пятьдесят?

   – Бюджет не потянул бы, – криво усмехнулся Уотер, но под ложечкой у него препротивно засосало.

   – Ага, зацепило! Ну а насчет бюджета... Голубчик, да знаешь ли ты, что твоя будущая супруга держала в своих руках доверенность, по которой могла бы иметь столько денег, что ходила бы в платьях из чистого золота, ежедневно меняя фасон?

   – Она мне об этом не говорила.

   – И не скажет. Потому что у нее в голове мозги, а не мякина. Ты очень удивился, должно быть, когда оказалось, что колечко, которое она тебе подарила, чего-то стоило? Но она могла целый месяц дарить тебе ежедневно по такому колечку и все равно бы не разорилась.

   – Бинка богаче Эла? – изумился Уотер. – Зачем же тогда она работает?

   – Ты не понял, дорогой. Деньги были не ее, а общие. Ей просто доверили на время казну, на крайний случай. У нее и своя собственная сумма имелась, тоже немалая, но в пределах разумного. Извела она ровно половину, так что беги скорее назад на Тьеру за жениным приданым.

   Уотер снова криво усмехнулся и зло прищурился:

   – Зачем вы мне все это рассказываете? Думаете, я теперь в восторг впаду и застыну в восхищении? Моя мать...

   За последние четыре месяца Уотер уже успел привыкнуть к доброкачественной пище, и ему вдруг показалось ужасным, что его мать кормится объедками и боится потратить лишний грош из страха перед завтрашним днем.

   – Моя мать еле сводит концы с концами... Если я был так нужен вашей королеве... Да сделай она моей матери обеспеченную жизнь, чтобы ей не беспокоиться о будущем, я бы для нее...

   – Вот-вот, – кивнул Дак, даже не подозревая, какой удар он нанес самолюбию своего собеседника, – это и называется «купленный муж». Этого мы и опасались, что ей кто-нибудь приглянется, и она начнет его обхаживать, демонстрируя, какая она добрая и щедрая.

   – Значит, она добрая? – по-прежнему зло проговорил Уотер.

   – И даже очень. Или ты думаешь, что колечко с бриллиантом она тебе оставила и впрямь на долгую память? А тысяча кредиток, которые ты с нее запросил за первую поездку к нам? Вспомни-ка, не она предложила тебе такую сумму, а ты сам во столько оценил свои услуги.

   – Я запросил столько, сколько посчитал справедливым, – помолчав, возразил Уотер. – И моя мать... она все равно продолжала бы работать.

   – Именно, – кивнул Дак. – Твоя мать привыкла к той жизни, которую ведет. А насчет ее старости не тревожься. Мы не столь бессовестный народ, чтобы, забрав у женщины ее единственного кормильца, бросить ее на произвол судьбы. Спроси у Марка, но я и без того уверен, что он все сделал, как полагается.

   У Уотера к горлу подступил комок.

   – Вы... вы точно знаете? – произнес он, запинаясь.

   Дак кивнул.

   – В свое время Эл именно так и поступил с моими родителями, а я узнал об этом много лет спустя, когда навестил их, чтобы показать внуков. Да и Бинка наверняка позаботилась о прочности своего семейного фундамента. Ведь если бы твоя мать померла с голоду или оказалась на улице, ты бы ей этого не простил, верно?

   Уотер промолчал.

   – Дак, – сказал он, кривя губы, – все утверждают, что «Вашу Нелу» и фонтан делал Эльмар.

   – Ну и что?

   – Ты говорил, что их создал Марк.

   Старый Дак крякнул.

   – Я говорил Элу, что тебе придется сказать правду.

   – Так скажи.

   – Все, что приписывают Эльмару, делал Эл.

   – А почем мне знать, что ты не врешь?

   – Потому что это можно доказать.

   – Докажи.

   – Эльмара не видел никто никогда. Но очень многие видели Эла, и кое-кто из тех, кто с ним общался, до сих пор живы.

   – Я спрашивал. В доме у Бинки все считают Марка Марком, и никто, кроме вас, не знает, что он умеет не только сажать деревья.

   – Надеюсь, ты не стал их просвещать?

   – Нет. Но я не отпущу свою жену с человеком, которому не доверяю.

   – Хвалю. Молодец. Но Элу доверять можно.

   – Значит, Эльмар – лишь красивая легенда? – проговорил Уотер со злостью.

   – Спроси об этом у него самого, – снова крякнул Дак, кинув на дверь.

   Восприняв это как намек, Уотер повернулся, чтобы уйти к себе, однако оказалось, что он поторопился.

   – Марк! – были его следующие слова: тот, по поводу которого они были произнесены, возник перед его взором на мгновение раньше, чем Уотер успел открыть рот.

   – А если и Марк, так что же? – самодовольно усмехнулся отшельник. – Мне почудилось, или в самом деле ты рвался немедленно от меня что-то услышать?

   – Почему Дак хочет, чтобы я считал вас Эльмаром? – процедил сквозь зубы Уотер.

   – Очевидно, потому, что он думает, будто иначе ты не отпустишь со мной Бинку.

   – А на самом деле?

   – На самом деле, на самом деле... – Марк заходил кругами по комнате. – На самом деле я просто старый болван. Ну почему вы, тьеранцы, такие недоверчивые? Никому из моих и в голову не приходит усомниться в моей биографии... Если я скажу тебе, что я Эльмар – ты мне поверишь?

   Он резко остановился и вопросительно глянул на Уотера.

   – Нет, – ответил тот.

   – А мои бы поверили. Все до одного! Потому-то я и не хочу им признаваться. Ты будешь всю жизнь сомневаться и молчать, а они сразу разболтают друг другу и тогда уж точно начнут носиться со мной как с героем.

   Шокированный столь необычной логикой, Уотер сам не заметил, как глаза его широко раскрылись, а кулаки сжались.

   – Значит, вы герой? – спросил он скептически.

   Отшельник беспомощно обернулся к Даку.

   – Самый настоящий, – ответил тот. – Признавайся, друг ситный, иначе я повезу парня на Новую землю, и там он такого насмотрится, что у него и вовсе голова кругом пойдет.

   – Ты не знаешь кода.

   – Теперь знаю.

   – Шурка сказал?

   Дак засмеялся:

   – Ты забываешь, кем я был когда-то, начальничек ты мой драгоценный. Набор отмычек – и вся информация из твоего борткомпьютера переписана на кристаллы, которые, учти, надежно спрятаны. Так что лучше не юли. А тебе, парень, я уже толковал: есть вещи, которые можно доказать.

   Уотер мотнул головой:

   – Хорошо, – сказал он по-прежнему сердито. – Дак говорил, что выбыли ранены. Расскажите, как это произошло.

   – Вот именно, – с ехидцей поддержал Уотера Дак, – расскажи нам ту историю. Я и сам всю жизнь мечтал ее от тебя услышать. Так что не виляй, выкладывай.

   – Тут нечего рассказывать, – буркнул отшельник, усаживаясь прямо на пушистое ковровое покрытие пола. – Я разозлил их, вот они и решили меня проучить. Сам нарвался, только и всего.

   – Только и всего? – загудел Дак. – Нет, ты его послушай! Мне в свое время все уши прожужжали рассказами о том, как он в одиночку сразился с целым сонмищем вооруженных до зубов головорезов, и вдруг – такая проза! Ты в подробностях, в подробностях давай!

   – Их было не сонмище, а всего полтора десятка. Парни молодые, но боевитые. Они были доведены до отчаяния. Не мной, Дак, заметь, но они думали, будто я предал их правительству, и терять им больше нечего. Вот они и психанули, прошлись лучеметом по руке.

   – Ага! – А теперь послушай, парень, что мне об этом рассказал один двуногий, когда мы с ним разговорились и стали искать общих знакомых. Вот этот субъект, который сейчас перед нами беспомощную жертву изображает, убедил тех, кого принято называть террористами (надеюсь, тебе знакомо это слово), отпустить группу заложников. Взамен он пообещал отвезти их в укромное местечко, где они смогут спокойно пересидеть. А вместо этого ты устроил им ловушку и принялся крутить шуры-муры с ихними девками. Если бы они тебя не прижгли, то до сих пор бы там сидели. Еще он сказал, что у тебя не нервы, а стальные канаты, что ты дьявольски хитер и совершенно не чувствуешь боли. Что одной левой ты способен сбить человека с ног, и вообще, с могучими лучше не связываться.

   Отшельник горько засмеялся:

   – Вот видишь! А ты удивляешься, что я помалкиваю. Герой, герой! Да узнай люди, как было дело, живо бы развенчали.

   – Почему? – спросил Уотер.

   – Потому что «спас от наказания бандитов» звучит далеко не столь красиво, как «освободил из плена заложников».

   – Угу, – засмеялся Дак. – Во мнении общества ты враз бы упал, это как пить дать. Но ведь заложники-то все же были, а?

   – Были, были. Только для того, чтобы их освободить, понадобилось всего три дня, а кантовался я в той переделке несколько месяцев. И, спрашивается, ради чего?

   – Ну не скажи, те парни тебя зауважали стабильно!

   – За удар левой? Вселенский разум! Да мне в тот миг небо с овчинку показалось!

   – Значит, вы не герой? – спросил Уотер с иронией. – Испугались и пошли на уступки?

   Отшельник покачал головой:

   – Моей задачей было убедить этих молодых людей бросить оружие и разойтись. Я это сделал. А героизм это или не героизм – со стороны виднее. Судить не мне.

   – Теперь ты понял, почему Эл – это Эльмар? – обернулся Дак к Уотеру.

   – Не знаю, – отвечал тот с сомнением. – Остальное, что болтают про Эльмара, тоже такого же сорта?

   – Милой! – засмеялся отшельник. – Я всегда поступал как хотел и старался жить в свое удовольствие. И если некоторые мои поступки потом именовались подвигами – я, право же, к этому вовсе не стремился. Судьба била меня за каждую ошибку, и била без всякой жалости. Доведись начинать жить сначала, я бы во многом поступал по-другому.

   – И заложников бы не стали освобождать? – снова расширил глаза Уотер.

   Дак усмехнулся.

   – Дались тебе эти заложники! – с досадой проговорил старый отшельник. – Да они и тогда меня интересовали, как прошлогодний снег. Мне парней было жалко!

   Старик произнес это, глядя не на Уотера, а мимо него. У того снова засосало под ложечкой. Препаскудное чувство, что его разыгрывают, стараются под него подделаться, вновь охватило его существо. Как тогда, на Тьере с Бинкой: «своя, мол, в доску.»

   – А зачем вам нужна именно Бинка? – спросил он, прищурившись. – У вас много внуков.

   – Разумеется, много. И девушек среди них полно. Только ты почему-то женишься не на них.

   – Это другое дело.

   – Отчего же? Мы оба выбрали Бинку, потому что узнали, какая она. Так что разницы нет.

   – Шутите?

   – Нисколько. Если наследство попадет не в те руки, для Безымянной это обернется катастрофой. Кандидат должен быть очень умен, наблюдателен и уметь не ставить свои личные интересы выше общих. У Бинки все это есть. Кроме того, она обладает очень высокой стойкостью и способностью не терять рассудка в сложной ситуации. Как я пойму, у кого еще из наших есть такой же набор? Даже среди моих внуков – половина полукровок. Все они знают наши обычаи и живут по нашему закону, но наверняка очень многие из них дали бы трещину, попади они в реальный переплет. А Бинка не даст.

   – Но наши с ней дети будут полукровками, – возразил Уотер, еще больше мрачнея.

   Оба старика переглянулись, и глаза их весело заблестели.

   – Экая печаль! – проговорил отшельник. – Жизнь штука длинная, найдет Биночка, кому передать наследство. Она достаточно рассудительна, чтобы не пойти на поводу у эмоций. Она ведь и тебе устроила испытание перед тем, как звать сюда, эге ж?

   – Это чтобы целый месяц пялиться друг на друга, толкаясь под одной крышей? – усмехнулся Уотер.

   Оба старика вновь переглянулись.

   – Рисковая деваха! – прогудел Дак, скаля зубы.

   «Рисковая»? По мнению Уотера его супруга вообще не ведала, что такое страх.

   – Разве в том была какая-либо опасность? – сказал он, стараясь придать своему голосу интонации поневиннее.

   – А ты хотел, чтобы она тебя попугала? – отвечал отшельник, насмешливо осклабившись. – Ладно, я пойду, пожалуй. Устал я сегодня чегой-то.

Как он стал Марком

   Владыка Безымянной включил лепесток охладителя и уселся на пушистый ковер возле дивана. Столица второй полосы находилась на километр ближе к уровню моря, чем его последняя резиденция на Первой Полосе, и старику частенько бывало жарковато.

   «Смышленый юноша, – подумал он, вспомнив молодого человека, с которым только что разговаривал. – Есть у парня практическая сметка. Жаль, что нельзя припрячь его к делам. Пока, по крайней мере. Ничего, это не к спеху. Хорошего мужа приобрела себе наша девочка. Вот бы Рябинка сейчас порадовалась!»

   Он смахнул набежавшую слезу и вновь погрузился в воспоминания. Этот мальчик поинтересовался, не жалко ли ему было отдавать пиратам золотую статую. Смешной вопрос! Конечно же, жалко. Женщина, чей облик герой и легенда Безымянной пытался отлить в металле как раньше старался воплотить его в камне и изобразить красками, была когда-то его женой. И самое печальное, что это он убил ее. Убил, желая спасти. Неужели проклятая память никогда не даст ему забвения!

   В тот год как раз были окончены предварительные работы на второй и третьей полосах. Уровень атмосферного давления был доведен там до половины нормы и влажность тоже. По существующим понятиям этого было достаточно, чтобы человек мог дышать и передвигаться без скафандра. Полосы требовалось осваивать, народу на Безымянной было немногим более двух миллионов, и молодежь поставила вопрос о переселении.

   Старики, разумеется, были против. Вложив столько сил в то, чтобы цвет неба над головой из черного стал голубым, они вовсе не жаждали вернуться к жизни за стеклянными перегородками через каждые 50 метров движения по прямой.

   – Зачем? – воскликнул Дак, выразив тем самым общее мнение поколения пионеров.

   Он как раз был в гостях у своего старого приятеля вместе с Нитой. Рябинки дома не было, зато пришел Шурка навестить деда да Додька с Мади присутствовали. Шурка и сообщил о готовящемся переселении.

   – Как ты не понимаешь, дядюшка, – сказал он. – Бессмысленно оставаться здесь, когда все основные работы будут совершаться там. Там стоят заводы по производству воздуха, происходит очистка воды. Да практически все мужское население, не занятое на ускорителях, трудится за барьерами!

   – А сельхозработы? Там же невозможно ничего вырастить.

   – Пока.

   – Еще долго.

   – Не-а, мы рассчитали. Уже сейчас отрицательные температуры держатся всего неделю

   – Зато каждый месяц.

   – Каждые 20 дней. Повысится атмосферное давление – ночи станут не такими контрастными. А затем еще влажность возрастет до нормы, и все выровняется.

   – Вот и подождали бы, пока это произойдет, – проворчала Нита.

   – Зачем? У нас отлаженная тепличная технология. Теплоизоляцию грунта делать не надо, только перевезти перекрытия. Перевезем, каждый на свои 20 соток, смонтируем – и пашите земельку, жены и матери. Не все ли вам равно, где это делать?

   – Снова возвращаться в клетки? – охнула Нита.

   – Зато барьеры не будут нависать над головой.

   – Как будто там нет точно таких же барьеров!

   – Смеешься, теть Нит? Там же ширина полосы в 3 раза больше!

   – В два.

   – Угу. Поверху. – А понизу – 300 и 800. Ну просто никакой разницы, да? Мне лично эти барьеры уже осточертели, я прямо видеть их не в состоянии. Весь горизонт загораживают.

   – И вы хотите бросить все, что мы успели построить здесь? Бросить дома, заводы? – спросил старый ветеран.

   – Дома, дедушка, можно возвести заново. Тот не мужчина, кто не может сообразить себе дом. У нас все люди человеки, и все могут, – сказал Мади.

   Это было правдой. Согласно политике Эльмара каждый мужчина, прибывший на планету, первым делом участвовал в монтаже теплиц и приобщался к жилищному строительству. Мади родился на Безымянной, и Шурка тоже, но и они, достигнув совершеннолетия, месяц провели на теплицах, а, женившись, слепили по собственному гнезду. И они не были исключением из правил.

   – Дом – это не теплица, – проворчал Дак укоризненно. – Его в две недели не соорудишь.

   – Велика беда! – усмехнулся Шурка. – Как будто нельзя временно пожить в палатках!

   – Целый год?

   – Лукавишь, дядя, – на этот раз укоризна была в голосе Шурки. – Откуда год? Месяц на монтаж домика, неделя – на установку необходимого оборудования, другая – на минимальную отделку одной комнаты. И можно вселяться. Остальное приложится.

   – Не нравится мне все это, – крякнул Дак. – Преждевременно.

   – Наоборот, в самый раз, пока мы еще не успели пустить здесь корни. Ты только представь себе: морская дорожка шириной в 500 километров, по 150 километров прибрежной полосы с каждой стороны. Красота! И террасы там шириной в четыреста метров, а не жалкие полтораста. Вот!

   – До этой красоты еще надо дожить.

   – И доживем. Зато это будет именно то, что нам нужно. Не темная парная баня, а простор.

   – Ты почему промолчал, Ждан Мирэлович, – спросил Эльмар у своего старшего отпрыска, когда оба сторонника переезда, так и не убедив стариков в своей правоте, ушли, оставив их в растерянности и печали.

   – А что я мог сказать?

   Дак, для которого главный управляющий делами переселенцев всегда оставался, по сути, лишь Додькой, сыном приятеля, покачал головой:

   – Надо как-то остановить их. Запретить, что ли.

   – Это невозможно, дядюшка. У нас свободная планета. Как мы запретим людям проживать там, где они хотят? Мадька прав, черт. Каждая семья способна смонтировать теплицы – и не в три слоя, а достаточно будет одного – поставить палатку и соорудить дом. На это ничьего благословения не потребуется.

   – Не понимаю, как можно снова стремиться в клетки, – поежился Дак.

   – Они в них выросли, дорогой сват, – сказал горько самый старый житель Безымянной и ее основатель. – Полоски батарей над головами их не тяготят. Зато барьеры вишь как раздражают.

   – Барьеры и меня раздражают, – признался Доди.

   – Через год здесь останутся только заводы по выпуску ускорителей, вот увидите, – грустно сказала Нита.

   – Нет, – возразил Додька. – Оба завода ускорителей будут перевезены за барьеры в первую очередь и притом вполне официально. Выгоднее перемонтаж, чем транспортировка каждой установки через море и дополнительную двухсоткилометровую вертикальную преграду.

   – Ну тогда о чем и говорить, – сказал Дак. – Ясное дело, если переедет завод, остальные здесь задержатся до первого урожая... Как Сабина, Эл?

   – Плоха.

   – Совсем плоха?

   – Не знаю. Болит у нее в груди – и все.

   – А врачи?

   – Ты же их знаешь. До сих пор не могут согласиться, доброкачественная опухоль или нет. И, главное, нужна ли операция вообще.

   – А в чем закавыка?

   – После наркоза она может не проснуться, а если опухоль доброкачественная – проживет еще лет десять. Здоровье-то у нее не ахти, сам знаешь.

   Дак кивнул.

   – Свозил бы ты ее на Новую, в Солнечный, – сказал он, подумав.

   Он и до сих пор, спустя сорок лет после операции, ему там сделанной, чувствовал себя бодрым, словно семнадцатилетний юноша.

   – Не хочет она никуда лететь. Говорит: «Помру здесь.»

   – Это плохо.

   – Куда уж хуже.

   Да, если больной смотрит в сторону могилы...

   Спустя два месяца первый завод ускорителей был переброшен на Вторую Полосу, еще через два переехал на новое место другой. А затем им сообщили о смерти Илы, жены Додьки. Смерть была внезапной и совершенно для всех неожиданной.

   – Аневризма, – констатировал врач. – Притом, давно запущенная.

   Свою старшую невестку и Рябинка, и Эльмар обожали. Оба они рыдали над гробом, не стыдясь слез. Спустя неделю после похорон старый ветеран сказал дома:

   – Вот что, дорогая, я не хочу потерять и тебя. Собирайся, мы летим на Землю.

   – На Тьеру?

   – Не прикидывайся наивной, ты знаешь, куда. На мою Землю, на Новую.

   – Хорошо, согласна, – сдалась Рябинка и печально улыбнулась.

   Эту ее последнюю, полную прощальной грусти улыбку он запомнил на всю оставшуюся жизнь. В улыбке было снисхождение: ладно мол, выполню твою прихоть, слетаю с тобой на твою родину. Меня, мол, не спасти, зато хоть ты успокоишься.

   Так и вышло, не спас он жены. Уже сразу после выхода из гиперпространства ей стало так худо, что все четыре дня перелета он буквально места себе не находил. Он уже раскаивался, что уговорил жену решиться на путешествие, но поворачивать назад было бесполезно, обратная дорога обозначала лишь дополнительные перегрузки. Об одном лишь он молил судьбу: успеть добраться до Солнечного. Он даже пересаживаться в другую машину не стал: так и приземлился во дворе клиники.

   Не помогло, не сжалилась судьба. Звездолет коснулся земли, когда женщина была уже мертва.

   Каково же было отчаяние Эльмара, когда он узнал, что опухоль, беспокоившая его жену в течение последнего года, не только не была злокачественной, но даже и особого лечения не требовала. Это он подслушал из разговора врачей. И Мартин подтвердил:

   – Да, болезнь была нервного характера, тревожные симптомы со временем прошли бы сами собой.

   Эльмар потащился к звездолету; возле самого трапа он схватился рукой за сердце и потерял сознание, второй раз за свою биографию.

   Очнулся он в больничной палате и первым, что увидел, было озабоченное лицо Мартина.

   – Что со мной было? – спросил он.

   Он чувствовал себя очень слабо, но сердце уже отпустило, и он недоумевал, почему он не на улице и лежит.

   – Инфаркт, – кратко пояснил Мартин, лицо которого при первых же словах бывшего друга приняло обычное докторское выражение.

   – Ну и?

   – Мы вынуждены были тебя прооперировать. Понимаешь, что это значит, герой двух миров?

   Эльмар понимал. Операция обозначала, что на Новой ему придется задержаться по крайней мере на полгода, иначе его ждет мгновенная смерть, чуть он рискнет подняться над поверхностью планеты выше определенной границы.

   Полгода или смерть. Полгода... Да ему теперь и одного дня не надо было, ни даже единого мгновения. В отличие от смерти. Как это было прекрасно – умереть, чтобы больше никогда ни о чем не думать. Получить глоток забвения – и чтобы навечно.

   – Зачем ты меня спас? – проговорил он угрюмо.

   – Затем, что моя обязанность лечить, а не отвечать на глупые вопросы.

   Да, конечно, Мартин обязан был его спасать. Только ведь и Мартин не все может предусмотреть... Смерть... Такая желанная... Раз – и никто помешать уже не успеет...

   – Звездолет... Он в порядке?