Текст книги "Брак по-Тьерански (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

   Из глубины джунглей доносились голоса каких-то таинственных лесных обитателей. Джунгли пели, щебетали, рычали и хохотали. Они обступали. Это было... брр!

   "На планете нет опасных зверей, " – сказал себе Уотер.

   Стараясь унять дрожь, он нарочно отошел от хижины подальше. Он старался идти помедленней, но хватило его только на дорогу туда. Возвращаясь назад, он так спешил, что споткнулся и с разгону брякнулся лицом вниз возле самого порога хижины. Упав, он тутже вскочил, развернулся и зыркнул по сторонам. Получилось это инстинктивно, как будто нечто внутри Уотера потребовало немедленных действий, безразлично каких.

   Сердце у Уотера бешено колотилось, он тяжело дышал, словно пробежал тысячу миль, все его чувства обострились. Он попятился, не решаясь повернуться спиной к темноте, и снова упал, на этот раз назад. Его правая нога провалилась, и он, ударившись об камень, пропечатался лопатками к чему-то жесткому и гладкому.

   Холодный ужас пронзил мозг Уотера, и на несколько мгновений он потерял способность не только здраво рассуждать, но и вообще мыслить. Снова его сковало по рукам и ногам, и он не сразу постиг, что ничто не мешает ему вполне нормально шевелить конечностям. Только через пару мгновений он сообразил, что ударился всего лишь о стенку хижины, а ступня его провалилась... Кстати, во что она, собственно, провалилась?

   Уотер подобрал под себя ноги и сел. Взору его открылась выемка в скальной площадке. Выемка была совсем небольшой, да и располагалась она сбоку от входа, так что угодить в нее можно было чисто случайно, именно так, как угодил Уотер. На ловушку она аж никак не смахивала, но все же... все же...

   Уотер взял фонарь, который все это время преспокойно стоял возле открытой двери, и поднес его к выемке. Фонарь осветил ямку глубиной в полторы ладони. Ширина ямки была около шести дюймов, длина же была со ступню. Края ямки были закопчены, а на дне лежала зола.

   Кое-что сообразив, Уотер нырнул в хижину, ринулся к ящикам и достал причандалы для очага: упор, котелок и узкую колбу с крышкой. Подтащив все это к ямке, он смог воочию убедиться, что концы четырехногой штуковины с крючками точно входили в пазы по краям ямки, а колба удачно поместилась в пространство, оставшееся после того, как над ямкой повис котелок. Вглядевшись попристальней, Уотер заметил местечко на дне ямки, словно специально для колбы приготовленное: небольшое плоское возвышение.

   Итак, это был очаг! Уотер разом позабыл про все свои страхи и кинулся собирать хворост. Он наломал его прямо руками, выгреб золу и поджег свой импровизированный костер. Хворост вспыхнул – лучше не бывает! Огонь хоть и был неровным, но не разбегался в стороны, а шел прямо вверх либо слегка уклонялся туда, куда дул ветер, и на стену хижины его языки не попадали. Жара от костерка почти не было, и чтобы погреться, надо было подсесть совсем близко к ямке. Зато и топлива очаг требовал до смешного мало.

   Костер погас, а Уотер, прихватив фонарь и все остальное, побрел внутрь хижины. Он вновь растянулся на своем ложе и принялся за фрукты с концентратами. Спать ему не хотелось, но делать было абсолютно нечего. Постепенно он задремал, пока странный резкий звук не заставил его вскочить.

   Звук, разбудивший Уотера, аж никак не походил на благостное песнопение жителей мирной обители. Это был жуткий вопль, подобного которому Уотеру не приходилось слыхивать отроду. Вопль, полный предсмертного ужаса и невыразимой тоски.

   Уотер вскочил и распахнул дверь. Зрелище, представшее перед ним, показалось ему проникшим из иной реальности, настолько не вязалось оно с благословенным уголком Вселенной, где никто никого не ест и ничто никому не угрожает. Две огромные кошки терзали антилопу. Антилопа была отнюдь не маленькой. В лучах света, выбивавшегося из хижины, ее торс казался могучим и сильным. А на плече у зверя, впившись у его загривок, висел другой зверь: узкий, длинный, гибкий.

   Вторая кошка прыгала спереди, пытаясь ухватить добычу за шею. Антилопа защищалась, подставляя хищнику рога, но живой когтистый и зубастый воротник на загривке мешал ей поворачиваться с нужной скоростью. Животное ревело и мотало головой, между тем как оба хищника молча рвали ее мускулистое тело. Вонзая зубы и отскакивая, действовал хищник внизу, и, сжимая челюсти, терзал жертву когтями лап зверь наверху.

   Наконец антилопа упала, подминая под себя победителей. Тщетно! Гибкое узкое туловище, совершив немыслимый курбет, отпрянуло в сторону Уотера и блажено потянулось. Движение показалось Уотеру очень знакомым. Второй хищник повернул к нему голову, и два ярких зеленых огня сверкнули на ухмыляющейся кошачьей морде.

   Пантры! Это был оживший рисунок с ворот домика, где остановились он и девчонка! Уотер как завороженный смотрел на красавцев-животных и невольно любовался ими. Антилопа билась в конвульсиях, и обе кошки кругами ходили вокруг нее, осматривая добычу. Наконец одна из них прыгнула. Раздался хруст ломающейся кости, антилопа дернулась в последний раз и затихла.

   Уотер присел на пороге хижины и принялся наблюдать, как пантры ели. Оба зверя жадно пожирали еще теплую плоть, изредка рыча друг на друга. Впрочем, антилопа была слишком велика, чтобы они могли всерьез ссориться из-за добычи. Это была для обоих скорее игра, чем соперничество.

   Наконец одно животное насытилось. Оторвавшись от туши, оно слегка попятилось, повернулось и неспешно потрусило к Уотеру. Впрочем, «неспешно» – это было еще как сказать! Уотер даже шевельнуться не успел, как кошечка очутилась совсем близко от него. Остановившись от Уотера в каких-то трех метрах, она наклонила голову к траве и принялась лакать. Потом и вторая кошка, прервав трапезу, очутилась там же. Она закружилась, пытаясь сунуть морду в заветное место, первое животное посторонилось, и теперь лакали оба.

   Пантры совершенно не обращал внимания на Уотера, словно его не существовало. Но вот один из них повернул голову в сторону источника света и широко зевнул, продемонстрировав два ряда острых белоснежных зубов. Животное взглянуло на человека и вновь два зеленых пронзительных огня сверкнуло на его морде. Затем огни погасли, и животное отвернулось, видимо, потеряв интерес к неподвижному силуэту на пороге хижины. Лениво потянувшись, оно медленно отошло к центру полянки и начало понятную только ему одному игру. Подпрыгнув вверх, зверь опустился на траву, перевернулся и вскочил. Затем потянулся снова... Напившись, к нему присоединился и второй пантр. Оба начали прыгать и бороться, обхватив друг друга лапами – совсем как люди. Было нечто завораживающее в этой игре двух прекрасных, равных по силе и совершенству гибких тел.

   Пантры не наносили друг другу ран. Один из них был абсолютно черным, по крайней мере, он выглядел таким во мраке ночи. Другой, светло-серый, казался серебристо-муаровым. Спектакль закончился соревнованием в беге: животные сделали по поляне два круга и скрылись в лесной чаще.

   За все это время у Уотера ни разу не возникло ощущения, что он может подвергнуться нападению. На воротах дома предков девчонки было нарисовано не опасное чудовище, а просто большая красивая кошка, поэтому и теперь Уотер увидел в пантрах лишь двух кошек – и больше ничего. Когда пантры растворились в ночной мгле, он оторвался от косяка двери и приблизился к антилопе. Размер туши поразил его. Пантры, даже оба вместе, вряд ли весили больше половины убитого ими копытного, но хребет жертвы был переломан. И горло перегрызено – они справились!

   И вот тогда до Уотера начало доходить. На миг он представил себе, что было бы с ним, вздумай милые кошечки сообразить, что он тоже сделан из мяса. Притом, добычей он был бы куда более легкой, чем антилопа. У антилопы для защиты имелись рога и копыта – Уотеру защищаться было нечем. Без сомнения, ему повезло, что пантры об этом не знали. Но повезет ли в следующий раз?

   И опять же, подумав об этом, Уотер, как ни странно, не испугался. Эта опасность была понятна – следовательно, надо остерегаться, вот и все. Сделав такой вывод, Уотер развернулся и сделал несколько шагов по направлению к месту, где пантры пили. Он снова увидел ямку в скалистом грунте, только несколько побольше углубления для очага и абсолютно круглую. Яма была наполовину заполнена водой, в обе стороны от нее шли две канавки, словно два желоба. Один желоб пролегал вдоль хижины параллельно кромке свеса крыши, второй – вел к лесу и терялся в траве.

   Уотер усмехнулся: эти здешние покорители планет были совсем не дураки! Только идиот стал бы хранить воду в канистре, если можно было обратить себе на пользу стихию. Вот она – приготовленная для него живительная влага! Каждые две недели ливни наполняют колодец, излишек стекает прочь, и вода остается свежей. Животные, конечно же, хорошо знают о ямке и ходят сюда пить.

   Ночная сцена стала ясна для Уотера, словно он наблюдал ее с самого начала. Антилопа искала воду – и нашла смерть.

   Уотер поежился. Воздух снаружи хижины показался ему вдруг излишне прохладным. Движением, которое выглядело бы в глазах постороннего наблюдателя слишком торопливым, он юркнул внутрь бревенчатого укрытия и, задвинув засов, проверил запоры на прочность. На него снова навалил страх. С каким свирепым упорством пантры терзали антилопу! Они делали это молча. И напали на нее, надо думать, тоже без предупреждения!

   Чем больше Уотер размышлял над происшедшем, тем более реальной казалась ему опасность. В конце-концов, девчонка не могла знать всего о тутошних джунглях, полоса была покинута 25 лет назад, и многое должно было здесь измениться. Например, милые кошечки могли подрасти, или у них мог стать более свирепый характер, или они могли позабыть, что такое человек. В общем, зверь есть зверь, и доверять ему нельзя.

   Обуреваемый подобными сомнениями, Уотер снова забылся. И сны его были на этот раз такого сорта, что лучше бы ему было не засыпать. Весь остаток ночи его мучили кошмары, и кошмарами этими были кошки. Кошки были всякие: большие и маленькие, черные, белые и помеси, но их было невообразимое количество. Они шли поодиночке, парами, колоннами и просто громадным скопом. И нападали. Молча. А он, Уотер, отбивался. Тоже молча. Сердце у него сжималось от ужаса, все внутри холодело. Он просыпался, убеждал себя, что никаких кошек вокруг него нет, снова засыпал и снова отбивался.

   Наконец, Уотер проснулся окончательно. Судя по наручным часам, это были уже третьи сутки его заточения, если считать по Тьерански. Включив фонарь, Уотер избавился от кошмаров, но беспокойство внутри него осталось. Опасение быть ненароком съеденным оказалось так сильно, что до сна он решился выйти за порог хижины лишь дважды, и то на очень короткое время.

   Следующий день показался ему бесконечным. Уотер не знал, куда себя девать, фрукты надоели ему до отвращения, сухие концентраты тоже приелись. Уотеру захотелось чего-нибудь вареного, и даже обычный кипяток представлялся ему вкуснейшим напитком. Досадно было, имея и очаг, и воду, терпеть неудобства. Но дрова находились там, где неосторожного сборщика поджидали острые когти и мощные челюсти свирепых хищников. Глупо было ради пустой прихоти отправлять себя им на мясо, лучше было пересидеть. И Уотер сидел, запершись, и ловил настороженным ухом звуки, доносившиеся снаружи. Так прошел день четвертый.

   На пятый день настроение Уотера переменилось. В самом деле, сколько можно было бояться? Конечно, в любом другом месте вряд ли было бы разумно подвергать себя риску, но здесь был случай иной. Между хижиной, где сейчас находился Уотер, и ближайшим населенным пунктом пролегало расстояние во много раз большее, чем десяток метров, которые требовалось преодолеть, чтобы обеспечить себя топливом на все три оставшиеся дня. Несколько минут – и 4 часа пути, разница была ой-ой-ой! А ведь этих четырех часов дороги Уотеру было не избежать, и путь его должен был лежать прямиком через все тот же лес. Какой же был смысл отсиживаться?

   И вообще, какой нормальный человек станет пялиться на запоры и жрать подпорченные фрукты, если он может быстро и без проблем сварганить себе суп или нечто более существенное, по вкусу?

   «Ты уже выходил, и ничего плохого с тобой не случилось, – сказал себе Уотер. – Если бы пантрам захотелось тобой полакомиться, они бы давно тебя употребили. Да и девчонка уверяла, что местность абсолютно безопасна. Знала она про пантров? Знала. Значит, они людей не шамают. Невкусные мы для них, наверное. Так что все, кончай дурить и не дрейфь.»

   «Да и убрались отсюда эти самые пантры давным-давно. Схряпали свою антилопу и смылись.»

   В самом деле, предсмертных воплей больше из леса не доносилось.

   «Ну, на выход!»

Модель для картины

   В тот первый раз после добровольного отсиживания за закрытыми запорами Уотер настолько был зол на себя за свою трусость, что решил пробыть снаружи как можно дольше. Он нарочно себя заставлял ходить медленно и собирать хворост для костра не торопясь. Впрочем, уши его были настороже. И не удивительно – не существует человека, который совершенно не боялся бы темноты, и Уотер не был исключением.

   Возвращаясь со второй охапкой валежника, он наткнулся на вторую ямку с водой, уже под другим свесом крыши. Емкость была наполовину пуста, но жидкость в ней не была затхлой. К той, первой, тоже, наверное, можно было припадать без опаски, но стоило Уотеру вспомнить, что там побывали две окровавленные кошачьи морды, как выбор он сделал не колеблясь. Рассудком он понимал, что и этот колодец не был полон до краев не без причины, однако, заполняя канистру, он старался об этом не думать. Из своей жизненной практики он знал: быть излишне щепетильным значило пропасть, и суп из сушеного мяса с добавлением нешлифованного риса показался ему изумительным. Да и все остальное тоже. В общем, укладываясь спать, Уотер снова был доволен жизнью и собой.

   Его приподнятого настроения хватило аж до конца следующего дня, когда он решил, что если кому-то суждено попасть на зуб дикому зверю, то он все равно попадет, осторожничай он или нет. Сия мудрая мысль отнюдь не помешала ему располагаться возле костра таким образом, чтобы спина ощущала за собой не пустое пространство, а бревна хижины, да и собранный хворост он сваливал вполне определенным образом. А именно: сбоку, образовав с его помощью нечто вроде дополнительной второй стены. Пусть стена эта и была невысока, но она все же являлась преградой между человеком и джунглями. Несмотря ни на что, Уотер все же не торопился на свидание с потусторонним миром.

   Следующий день, однако, преподнес ему еще один неприятный сюрприз. Уотер вновь поднялся спозаранку, но на этот раз причиной пробуждения был не страх, а холод. Всю вторую половину времени, отведенного для сна, он продрожал. Холод был липкий и влажный, согреться никак не удавалось, не спасало ничего. Уотер лежал, съежившись, в углу топчана и цокал зубами, изредка погружаясь в дремоту.

   Наконец он встал, решив, что все равно больше не уснет, и, стараясь согреться движением, принялся маршировать по комнате.

   «Интересно, что же творится на улице?» – подумалось ему. Он открыл дверь, и тутже ее захлопнул: если до этого ему казалось, что в хижине холодно, но теперь он понял: истинный холод был снаружи, а здесь, внутри, царила прохлада. Там, за дверью было просто ужасно! Холод был мокрым. Морось висела в воздухе и, касаясь бревенчатых стен, текла на каменную платформу тоненькими медленными струйками. С крыш тоже капала вода.

   Это было так противно, что у Уотера возникло сильнейшее искушение развести костер прямо на полу хижины. Будь это сооружение его собственным, он бы так и сделал. Но в роли гостя, пусть даже и незваного, он не решился на опасный поступок. Хозяева планеты знали, почему, что и как они делали. Если они устроили очаг не внутри, то, наверное, поступили так не случайно. Надо только достать сухую растопку из ящика, чтобы хворост, оставленный под навесом, смог разгореться, а потом, когда костерок заполыхает, все снова станет о'кей.

   Да, в тот последний по счету Тьеры день ночевки Уотеру было уже не до страха перед пантрами. Как привязанный, он суетился вокруг костра, то кидаясь за хворостом, то ныряя за чем-нибудь в хижину. Влажные ветви плохо горели, их приходилось сначала подсушивать, раскладывая поверх ямки, и топлива он в тот день сжег уйму. Зато ему снова было тепло. В лес он бросался бегом и, уже не переживая, что одежда его насытился влагой, спешил подобрать с земли все, что могло гореть. Он волок собранное под навес, а затем, стараясь держаться как можно ближе к огню, торопливо ломал его руками и ногами, чтобы затем подсушить и сжечь, одновременно и греясь, и высушивая прямо на себе одежду.

   Рассвет Уотер встретил все у того же костра. Он обрадовался солнцу как другу и на первый отблеск, мелькнувший в небе, любовался минут пять, забыв и про холодную морось, и про то, что огонь в ямке надо постоянно поддерживать. Солнце поднималось медленно-медленно, не торопясь. Оно не слепило, как в поддень, и, стоя на трехметровой площадке вдоль края барьера, можно было насладиться зрелищем вполне и досыта.

   Уотер и насладился. Сквозь туман, разлегшийся вдоль полосы, краешек солнечного диска казался красным и был едва виден, но он обещал скорое тепло и конец злоключениям Уотера. Теперь ему торопиться было некуда – ночь прошла. Он, Уотер, перебыл ее. Не сбрендил. Выжил, не занюнил. Сейчас он похлебает горяченького и отправится порадовать девчонку. Та, небось, обрыдалась, оплакивая кончину своего неверного слуги.

   Городок был уже виден, когда Уотер услышал звук летательного аппарата. Задрав голову кверху, он имел удовольствие убедиться, что некоторые девчонки способны не только рыдать, но и переходить к более активным действиям. Лично его мисс уже прочесывала леса в поисках его персоны.

   – Эге-гей! – закричал Уотер, замахав руками.

   Как же приятно было очутиться вновь в тепле, в обществе симпатичной голубоглазой особи противоположного пола. И как восхитительно вспоминать потом ее счастливое «Ты жив!» Как эта гордячка бросилась ему навстречу! Только что на шее не повисла.

   «А жаль.»

   При этой мысли Уотер улыбнулся и, поймав взгляд хозяйки, отвернулся к смотровому иллюминатору.

   – Ты чего? – спросила девчонка несколько удивленно.

   – Так, вспомнил кое-что, – ответил Уотер сконфуженно. – Ты видела фонтаны?

   – Мы сейчас пролетели над одним, – ответила девчонка. – Нравится?

   – Не то слово. Но я видел лучше. Там еще стена была. Картинная.

   – Какая стена?

   Собственно, Уотер плесканул о стене просто так, чтобы задать работу своему языку. Непонятное ощущение, вспыхнувшее в нем с того мгновения, когда он постиг, что был бы весьма доволен, если бы девчонка проявила свою радость чуть менее сдержанно, вынуждало Уотера как-то выразить и одновременно спрятать свои истинные чувства. Он сделался вдруг необычайно болтлив и весьма ловко, словно нечто остроумное, выложил девчонке все, с чем успел познакомиться и что успел разведать о городке: о парковой полосе, о системе фонтанов и о мозаике из разноцветных камней. Его рассказ вызвал должный эффект.

   – О цепочке фонтанов я слышала, – задумчиво девчонка. – Ну-ка, показывай, где это место.

   Их космический челнок уже шел на снижение. Девчонка нажала на какую-то кнопку, и они вновь приподнялись, развернулись и полетели над домами.

   Вот и площадь. И удивительно, но Уотер вновь испытал потрясение: сейчас каменный букет показался ему еще более прекрасным, чем тогда, когда он его увидел впервые. С высоты он казался трогательным и беззащитным. Лучи восходящего солнца едва касались незабудок и белых лилий, но свет, каким-то непостижимым образом проникая к самому дну крошечного водоема, в котором купались цветы, позволял видеть каждый лепесток, и букет казался живым, настоящим. Неровные края бассейна создавали иллюзию миниатюрного озерца.

   У Уотера защемило сердце. Тот, кто положил сюда этот букет, любил и потерял. И если мертвый камень способен вбирать в себя человеческие чувства, то букет цветов над родником был воплощенной болью от утраты чего-то очень дорогого и потому незабвенного.

   – Этот фонтан был придуман в память о Нашей Неле, – сказала девчонка с гордостью.

   Иллюзия причастности к высокому и чистому пропала. Уотер снова видел лишь небольшую площадь с деревьями, клумбами и фонтаном в центре. Фонтан и в самом деле был замечателен – но не более.

   – Это работа Эльмара, – продолжала девчонка между тем свою лекцию. – В нашем городе есть его точная копия.

   – Эльмар? Ты не рассказывала о нем, – проговорил Уотер равнодушно. – Он тоже из героев?

   – Он не тоже, он просто герой, – засмеялась девчонка. – А не рассказывала я тебе о нем потому, что как-то не пришлось. К тому же ты бы все равно мне не поверил. Зачем же зря языком телепать?

   Не поверил? Это было что-то новенькое. До сих пор девчонка трепалась, не задаваясь вопросом, верит ей Уотер или нет. Но гораздо необычнее было услышать, что на данном куске пространства кроме покорителей планет существовал еще когда-то и «просто герой».

   – Шикарно! – произнес Уотер вслух. – Про дедушку Ждана ты мне, помнится, выдала и не рассыпалась.

   – Так то про дедушку! – сказала девчонка, счастливо улыбаясь. – Он же был на самом деле!

   – А Эльмар? Его не было?

   – Предки талдычат, что был. Но я тебе честно скажу, мне кажется, это все легенды. Сговорились они нас туманить, мек?ешь? То есть, понимаешь?

   – И чего они размазывают вам по ушам?

   – Ну, что он там с голыми руками на бандитов ходил, целую планету спас и вообще... В общем, все необыкновенное, чего у нас сейчас никто не может сделать, приписывают ему. Внемлите, мол, подрастающие, и учитесь, как надо жить и творить. Как этот фонтан, например.

   – Или стена, – показал рукой Уотер в сторону соседнего яруса.

   Девчонка повернула голову.

   – Да, – согласилась она, вздрогнув. – Это тоже... работа Эльмара.

   Не заяви она пару минут назад, что никакого Эльмара никогда не существовало, Уотер и впрямь не усомнился бы, что создатель фонтана и картины – оно и то же лицо. Было нечто общее и в том, и в другом, хотя и материал, и способ исполнения были совершенно разными. Будь Уотер искусствоведом, он бы назвал это почерком, но он был обыкновенным парнем из квартала нищеты, и в подобных тонкостях не разбирался. Если бы к нему пристали с расспросами, он бы сказал, наверное: «В них что-то есть не спроста.»

   Оба: и фонтан, и картина передавали настроение. Только если каменный букет вызывал легкую грусть, то от мозаичного панно веяло гордостью. Художник словно говорил: «Смотрите, какими прекрасными, замечательными людьми были эти человеки! Какими они были счастливчиками!»

   И сделана была картина как-то непонятно. На ощупь она была совершенно плоской, с виду же казалась объемной. Персонажи ее словно выступали из стены и парили в воздухе. А в центре... То есть, не совсем в центре, но все же, – танцевала легкая, почти невесомая фигурка. Девушка, прекраснее которой, и Уотер мог бы в этом поклясться, не создавала природа.

   – Наша Нела, – произнесла девчонка с важностью.

   – Ты знаешь их всех по именам? – спросил Уотер для поддержки разговора.

   – Конечно, – не замедлила та похвастать. – Дак, Нита, Лерка, Валя, Нела, Таиров, Мартин, Сабина... Ой, одного не хватает!

   Уотер пересчитал изображения. Их было по-прежнему восемь, и за время его отсутствия ни одного не пропало.

   – А сколько их должно быть? – поинтересовался он на всякий случай.

   – Дело не в количестве. Посмотри, Нела стоит в центре, справа от нее четыре человека, а слева – три. И дальше пусто. Теперь засек?

   Девчонка безусловно была права, и Уотера даже досада взяла, как он не заметил такой простой вещи.

   – Чепуха, – ответил он. – Так было задумано, вот и все.

   – Так не могло быть задумано, – возразила девчонка твердо.

   – Откуда ты знаешь? Разве ты когда-нибудь видела эту картину?

   – Конечно же, не видела. Но я уверена...

   Она вдруг запнулась и повернулась к Уотеру.

   – Странно... – произнесла она немного погодя.

   – Ничего странного, – пожал плечами Уотер. – Картину просто не успели доделать. Переехали на новое место, а ее так и оставили.

   Девчонка подумала.

   – Может быть, – качнула она головой. – Но я не понимаю, почему ее не перевезли или хотя бы не сфотографировали.

   – А разве обязательно?

   – Тебе не понять. Все работы Эльмара у нас наперечет. Их показывают как образцы. А этой нет. Почему?

   – Где уж нам догадаться, – ответил Уотер насмешливо.

   Но теперь ему тоже показались странными и картина, и пустое место возле нее. Что-то словно царапнуло его, и засосало под ложечкой. Какое-то нехорошее чувство.

   И Уотер вспомнил! Рис из ящика в лесной хижине не был затхлым, точно так же, как и остальные концентраты. А мать говорила, что продукты в лавчонке их квартала потому и стоят так дешево, что залежались и, как она называла это, «тронулись». Какой же идиот стал бы оставлять недельный запас продуктов там, куда он рассчитывал вернуться лет, эдак, через 300? Магазины-то в городке были пусты! Как и дома. А в хижине – запас. На неделю. На целую неделю. Или всего на неделю?

   – Ты говорила, что раньше сутки были длиннее? – повернулся он к своей хозяйке.

   – Да. Ровно в два раза.

   В два раза!

   – Ты уверена, что здесь никто не живет? – высказал он вслух возникшую в нем мысль.

   – Ты же сам видел...

   В голосе девчонки не было прежней уверенности, и это подсказало Уотеру, что он прав в своих сомнениях.

   – Говори, – произнес он с нажимом. – Ты что-то от меня скрыла?

   Девчонка покраснела.

   – Вообще-то у нас на эту полосу ссылают нарушивших закон, – проговорила она растерянно.

   Уотер едва не свалился от изумления. Нарушивших закон! Преступников! И, зная об этом, эта девица преспокойнейше разгуливает здесь, не считая нужным даже подстраховаться парочкой бластеров?

   – У тебя с мозгами все в порядке? – только и сумел он из себя выжать.

   – Их отвозят не в город, – объяснила девчонка, демонстрируя этим, что она не совсем безнадежна в смысле рассудка. – Ты думаешь...

   – Я думаю, что ты плохо знаешь эту публику, – сказал Уотер сердито. – Линять надо отсюда, вот что киска. И порезвее.

   – Правонарушители не создают шедевров, – девчонка произнесла это с таким апломбом, словно всю жизнь только и вращалась, что среди различного рода мелкой и крупной шушеры.

   – Неужели? И что же они у вас здесь делают? – усмехнулся Уотер.

   – Сажают леса.

   Уотер где стоял, там и сел. Потом он обхватил голову руками и захохотал.

   – Что с тобой? – с некоторым испугом воззрилась на него девчонка.

   – Ты думаешь, если они сажают леса, то тебя не тронут? Мимо прочешут, да? – ответил он язвительно.

   – Я думаю, что они отсюда далеко.

   Не успела девчонка произнести эти слова, как Уотер явственно услышал звук приближающегося транспортного средства. Спустя пяток минут на площади стоял еще один летающий аппарат, гораздо более изящный, чем космический челнок девчонки, но намного более потрепанный. Как изящество сочеталось с потрепанностью, Уотер сообразить не успел, но из аппарата вылез старик, и внешность старика вполне соответствовала фасону его машины.

   Старик шел, чуть сутулясь, однако чувствовалось, что сутулость эта была не от дряхлости, совсем нет. Он двигался легко и быстро, торс его, обнаженный до пояса, казалось, состоял из одних мускулов. Черные кудрявые волосы с проседью спадали до плеч и вместе с коротко обкорнанной бородой придавали лицу свирепое выражение, вполне способное напугать слабонервную особу.

   Уотер не был слабонервным, но кожаные бриджи и босые ступни старика четко сигнализировали: приближающийся субъект отнюдь не является обитателем мест, где существуют модные магазины.

   – Беги! – повернулся он к девчонке.

   – Вот еще! – фыркнула та. – Сам беги, если хочешь.

   Впрочем, бежать было, пожалуй, поздно.

   – Хорошего дня, молодые люди! – поздоровался старик. – Могу я узнать, кто вы такие?

   – Я Максимова, – представилась девчонка.

   Она произнесла это тоном такого превосходства, что Уотеру немедленно захотелось отвесить ей подзатыльник. Впрочем, старика ее заносчивость лишь позабавила.

   – Из которых Максимовых? – поинтересовался он, прижмурившись.

   – Мой отец – Витольд, сын Ждана.

   – А мать?

   – По матери я Кенсоли-Смидт. А вы кто будете?

   – Я? Я человек. Сажаю здесь леса.

   – А фамилия?

   – Ну, я не столь родовит, как ты. Зови меня Марк, и все будет в порядке. Молодой вьюнош тоже из твоих родственников?

   Уотер сплюнул.

   – Нет, я буду из простых, – сказал он с нажимом. – Из очень простых. Мисс захотелось нырнуть на дно и извлечь меня на поверхность.

   И он исподлобья глянул на старика.

   Тот засмеялся. Странным, дробным смехом. И произнес:

   – Вот и славно. Сливки слишком сгустились, я верно понял, милая, как бишь тебя?

   – Рябинка, – протянула руку девчонка. Удивительно, но спесь с нее слиняла, как по волшебству.

   Старик осторожно взял протянутую ладошку в свою лапу и бережно потряс ее.

   – А молодого вьюношу как кличут?

   Уотер назвал себя.

   Старик подошел к картине и легонько коснулся камня.

   – Крепко держится, – проговорил он с непонятной интонацией. – А вы что здесь делаете, если не секрет?

   Девчонка застеснялась и, опустив глаза, принялась теребить рукав блузки. Стеснение ей очень шло, это Уотер должен был отметить.

   – Мы картину рассматривали, – сказал он, обращаясь то ли к старику, то ли к девчонке.

   – Ну и? – сказал старик.

   – Тут не хватает одного человека, – сказала девчонка, поднимая голову.

   – И кого же? – вновь прижмурился старик.

   – Эльмара, – сказал Уотер с самым невинным видом.

   Девчонка вспыхнула.

   – Прекращай! – сказала она гневно. – Я же говорила тебе, что никакого Эльмара никогда не было! Легенда это. А не достает здесь Мирэла. Правда, дедушка?

   Лесной бродяга ухмыльнулся.

   – Чем же он прославился, этот самый Мирэл? – спросил он с любопытством.

   – Он... Он был моим предком.

   Старик хохотнул. Мягко так, незлобиво. И так же мягко сказал:

   – Чтобы попасть сюда, мало быть чьим-то предком. Надо оставить о себе светлую память. Вот, например, Сабина. Она была лесоводом и выдающимся экологом. Создать мир, где каждому человеку было бы уютно, стало когда-то ее заветной мечтой. И, надо сказать, ради воплощения этой мечты в жизнь она сделала все, что могла. А Мирэл?